Текст книги "Тренировочный День 10 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

«Восьмерка» замахивается и… пролетает мимо мяча, значит сейчас ударит «четверка»! Они просчитались, думает Маша, выпрыгнули одновременно, блок еще в воздухе, девчата не дадут ударить…

Но «четверка» не бьет по мячу, не замахивается, не режет в закрытую для нее блоком площадку. Вместо этого она, все еще находясь в воздухе – мягко подталкивает мяч вверх… и конечно сама падает вниз вместе с опускающимися с другой стороны сетки Салчаковой и Чамдар!

– Алди! – выкрик! Из ниоткуда появляется Каримова, которая будто бы умеет летать, запоздало Маша понимает почему «восьмерка» и «четверка» выпрыгнули одновременно, они закрывали своими спинами обзор, а Гульнара Каримова, капитан команды – готовила свою атаку!

Удар! Они не успевают, не успевают… они только приземлились, а мяч белой молнией сверкает в воздухе, Алена Маслова пытается успеть перехватить, но поскальзывается и…

– Очко команде хозяев. Переход подачи! – кричит судья и дует в свой свисток. Маша выпрямляется и кладет руки на бока. С той стороны площадки на нее бросает торжествующий взгляд Каримова. Уделали.

– Аленка? С тобой все в порядке? – слышит она и отворачивается от Каримовой, обращая внимание на свою половину площадки. Маслова лежит на траве и держится за ногу, лицо у нее белое как простыня.

– Аленка? Играть сможешь? – интересуется у девушки Салчакова: – что с ногой?

– Тайм-аут! – говорит Маша, поднимая руку и привлекая внимание судьи: – у нас травма на поле! Айгуля, Жанну Владимировну кликни, не видишь у нее лицо бледное и губу кусает. Значит серьезно.

– Простите, девчата. – говорит Алена, поднимая голову: – я… ну думала, что возьму.

– Где болит? – тут же появилась Жанна Владимировна в белом халате, шапочке и со своим саквояжем: – тут? Вот тут? Ясно все… ага. Связки целы, кости тоже… но у тебя растяжение. Давай я тебе обувь сниму и зафиксирую повязкой. И укол сделаю.

– Тут площадка скользкая. – говорит Маша: – вот сволочи. Играли бы на твердом покрытии, размазали бы их как мягкое масло по сухарю. А Витька где?

– Он какой-то вопрос побежал решать. – откликается Жанна Владимировна: – сказал что скоро будет и велел держаться. Время потянуть. Сказал, что первую партию можно и проиграть, чтобы вы не расстраивались.

– Ну уж нет. – говорит Маша: – не будем мы первую партию проигрывать. Дудки. У нас замена! Лилька! А ну хватит там булки мять, дуй на площадку!

Глава 3

Глава 3

Тем временем к Жанне Владимировне подбегают местные медики, они быстро раскладывают рядом с лежащей Аленой Масловой носилки.

– Вы чего? – удивляется Алена: – я сама могу… встать. И допрыгать…

– Куда⁈ – шипит на нее Маша Волокитина: – а ну прижала жопу, Вазелинчик! На носилках, значит на носилках!

– А… – Алена быстро понимает, что к чему: – хорошо. И правда чего-то не очень себя чувствую… – она откидывается назад и кривит лицо: – правда раньше я всегда сама с поля уползала.

– Алена, прекрати. – строгим голосом говорит Жанна: – у тебя серьезное растяжение, ты чего, хочешь на два месяца на скамейку запасных загреметь? А то и в больничку!

– Не, не, не! – поднимает ладони вверх девушка: – как скажете, док Жанна. Вы тут начальник. Вы же знаете, что я вас люблю?

– Ой балаболка. Все, я тебе ногу приморозила, затянула. – Жанна выпрямляется и делает знак местным сотрудникам комплекса, которые синхронно приподнимают Алену (она морщится от боли) и укладывают на носилки. Выносят с площадки. Жанна Владимировна поворачивается к Маше.

– Мария. – говорит она и прикасается к ее плечу, не хлопает, не трясет, но прикасается, деликатно, почти нежно: – я знаю что этот матч для вас важен, но пожалуйста – поберегитесь тут. Ладно?

– Все только начитается, док. – отвечает ей Маша: – не переживайте. Посмотрим еще кого с поля выносить будут.

– Лучше бы никого не выносили. – Жанна хмурится и качает головой: – удачи. Берегите себя. – она уходит.

Маша поворачивается назад. Эта Бергштейн, конечно, уже выскочила на площадку, быстро размялась, попрыгала на месте, нахмурилась, наклонила голову, присела на корточки, потрогала травку кончиками пальцев. Оторвала несколько травинок и попробовала их на вкус, засунула в рот…

– Фу на тебя! – не выдержала Маша и немедленно дала ей по рукам: – ну-ка прекрати! Ты почему все в рот тянешь, тебе что четыре года⁈ Это же пестициды! Яд! Тьфу!

– Гадость. – кривится Лиля и топает ногой по травяном покрытию: – трава слишком длинная и слишком скользкая. И на вкус не очень. – она моргает и смотрит в небо, шевеля губами.

– Бергштейн! – Маша повышает голос: – а ну в себя пришла! Ты на замену Масловой вышла, у нас перерыв на две минуты, а ты траву ешь! Лучше покрутись на месте, привыкни к сколькой поверхности, попрыгай… постарайся привыкнуть к этому.

– А? Скользко… – говорит Лиля, прыгая из стороны в сторону: – не сильно, но мешает при прыжках… скользко.

– … spieler! – во время перерыва стадион смолк и потому выкрик привлек внимание. Маша оглянулась. В передних рядах кто-то размахивал теннисной ракеткой. Приглядевшись она узнала ту самую теннисистку из парка, которая приложив одну руку ко рту крикнула непонятную фразу на немецком: – Barfuß-Volleyballspieler!

– Катарина пришла! – просияла Лиля, взмахнув в ответ рукой: – Danke schön!

– Все время забываю, что Лилька – немецкий знает и вообще белокурая бестия. – доверительно сообщает Маше Салчакова Айгуля: – мы с Масловой тот раз говорили, что в ней от немецкого порядка ничего нет. Ты же у нее дома была?

– Вы готовы? – нетерпеливо спрашивает судья и Маша поворачивается к Лиле, проглотив строгий выговор Салчаковой о том, что не время сейчас про родословную Лильки рассуждать и о том, что у нее дома и в шкафчике бардак. Придирчиво смотрит на эту Бергштейн, потом поворачивается к судье: – замена произведена, мы готовы.

– Одна из шести возможных замен произведена. – кивает судья: – у вас осталось право только на пять замен в течение этой партии.

– Это исключительная замена – в связи с травмой. – возражает Маша Волокитина: – у нас должно остаться шесть замен. Исключительные замены не идут в счет.

– … хорошо. Я отмечу это в протоколе. – говорит судья, открывая журнал. В журнал заносится время замены, причина, согласование с судьями и конечно имена, фамилии и номера игроков, которые произвели замену – кто выбыл и кто встал на замену, а также место и роль на площадке. Тем временем Лилька вовсю продолжает разминаться, крутит шеей, тянет вверх руками и сверкает белозубой улыбкой в сторону трибун, где сидит ее знакомая теннисистка.

– Право подачи у «Автомобилиста». – напоминает судья, закрыв журнал и передав его помощнику: – все готовы? – он придирчиво осматривает обе команды. Со стороны хозяев поля на подачу встает высокая девушка с кучей тоненьких и черных косичек, та самая «восьмерка», Зульфия Рахимова. Маша вспоминает что Маркова про нее говорила… что-то насчет того, что она пользуется славой не самой целомудренной девушки в команде… и что за чушь в голову лезет! Сейчас важно, как она подает, какая у нее подача, а не то с кем она вечера проводит, а Наташка Маркова – сплетница.

– Лилька! Внимательней! – командует она, расставляя ноги пошире и чуть приседая, не сводя взгляда с мяча, который подбрасывает на ладони «восьмерка» команды соперников.

Звучит свисток судьи, дающий команду к возобновлению игры, «восьмерка» чуть медлит, задержав мяч на ладони. Маша приседает чуть ниже, готовая сорваться с места, но подачи пока нет. Восемь секунд с момента свистка – ровно столько дается подающему для того, чтобы ударить по мячу, восемь секунд, так мало… но не в тот момент, когда ты напряжена и следишь за малейшим движением подающей, Юлька Синицына обожала вот так нервы мотать – то поднимает мяч в руке, то опустит, то еще что придумает. Вот и «восьмерка», Зульфия Рахимова – тоже не сразу подает, она примеривается к мячу, тянет время… но вот мяч в воздухе и следом – звонкий шлепок ладонью! Мяч мелькает в воздухе над сеткой и…

– Мой! – мяч, который должен был коснуться площадки – вдруг останавливается как живой и мягко подвешивается прямо над сеткой! Ай да Лилька!

– Пайп! – выкрикивает Маша, разбегаясь со второй линии. На первой линии в воздух взлетает Салчакова, которая взмахивает рукой, целясь по мячу и заставляя соперников блокировать удар… но падает вниз, давая Маше открытый сектор в то время, как «четверка» и «десятка» опускаются вниз, прогадав время…

– Хэк! – Маша с размаху режет мячом над самой сеткой!

– Алди! – на пути мяча возникает невысокая «тринадцатая», она берет мяч у самой земли и отшатывается, падает на спину, а мяч взлетает высоко вверх, и все задирают головы, прищуриваясь прямо на палящее солнце.

– Назад! – коротко командует Маша, распределяя команду по площадке: – откатились назад, ну!

Мяч опускается вниз и его перехватывает «четверка», Светлана Пак, она мягко подбрасывает его к сетке, вывешивая в самом удобном для атаки месте. Маша краем глаза отмечает, что Лилька тут же смещается к сетке… видимо что-то решив для себя. Зачем? Ведь сейчас в воздух взлетит Каримова! Вперед, к сетке уже разбегаются «восьмерка» и «тринадцатая», но Маша уже не купится на этот трюк, «тринадцатая» все равно не ударит, а «восьмерка» пролетит мимо мяча, они просто закрывают Каримову своими спинами! Вот сейчас, когда «восьмерка» начнет опускаться вниз – из-за ее спины появится сама Каримова, грозная словно богиня войны!

– Алди! – не обманывает ее ожиданий капитан команды «Автомобилиста», возникая в воздухе прямо из-за спины «восьмерки» с занесенной для удара рукой и Маша приседает, готовясь принять режущий удар по второй линии… невовремя Лилька вперед ушла, ой невовремя… но Гульнара – пролетает мимо мяча с занесенной рукой и лишь в последний момент – поправляет траекторию мяча, буквально пальцами, заставив его упасть вдоль сетки, вниз!

Маша с замершим сердцем смотрит туда, понимая, что ничего не успевает сделать… но мяч снова взлетает в воздух! Снова Лилька! Она спасла ситуацию… и как она смогла прочесть намерения Каримовой⁈ Впрочем… мяч летит в ее сторону!

– Валя! – Маша подправляет мяч, выравнивая траекторию так, чтобы в своей высшей точке, в апогее полета мяч замер перед Федосеевой в том самом месте, где ей удобно… но чуть промахивается и с досадой отмечает, что Вале пришлось сделать шаг назад, теряя концентрацию…

– Хэк! – удар Вали по мячу сотрясает пространство! По земле катится невысокая «тринадцатая», которая попыталась было встать на траектории, мяч практически снес ее с места, но ей удалось не допустить касания! Снова перехват, снова в воздух взмывает «восьмерка» и «четверка» соперников, чтобы прикрыть своими спинами атаку своего капитана!

– Алди! – в этот раз режет Каримова и мяч с звонким шлепком отражается от предплечий Лили Бергштейн, которая умудряется взять его в настильном прыжке, тут же перекатившись в сторону, чтобы на нее не наступила Валя Федосеева, которая перенаправляет мяч к сетке.

– Мой. – в воздух выпрыгивает Айгуля Салчакова и ее удар сталкивается с двойным блоком от «четверки» и «семерки» соперников! Сила удара и скорость приводят к тому, что звук удара Айгули, звук отражения от рук соперниц, звук удара о травяное покрытие – все сливается в один «ту-ту-тунц!», словно очередь из пулемета. И конечно же мяч ударился у самой сетки…

– Очко команде хозяев! – выкрикивает судья, повысив голос, чтобы перекричать взвывший от радости стадион: – счет пять – два! Право подачи у «Автомобилиста»!

– Вот ведь. – слышит Маша бормотание Лили Бергштейн, которая смотрит под ноги: – неудобно так играть… хм… а что если…

Маша упирает руки в колени и выдыхает. Все это ее раздражает. Скользкое покрытие… опять-таки не слишком скользкое, они тут не совсем как коровы на льду, но достаточное чтобы излишне напрягаться при каждом движении. Даже сейчас это доставляет неудобства, даже Лиле Бергштейн, про которую они все уже привыкли думать, как о капельке ртути на площадке, стремительной и неудержимой. А что же будет ко второй партии? К третьей? Они так выдохнутся намного быстрее чем планировалось… кроме того палящее солнце и манера Каримовой запускать свечки – сказывается на восприятии, глазам трудно привыкать к особенностям открытой площадки. А еще эти крики с трибун… она старается не обращать внимания, но все это накапливается, вызывая глухое раздражение в груди. Она выдыхает и снова ищет глазами Витьку среди своих, не находит и стискивает зубы. Куда он подевался, сволочь такая? Сейчас ей нужен совет…

– Так! – повышает она голос, обращаясь к своим девчатам: – собрались. Не расслабляемся. После игры расслабитесь. Или в гробу.

– Спасибо на добром слове, капитан. – откликается Салчакова. Слышатся смешки. Маша открывает было рот, чтобы спросить Лилю о готовности, но так и замирает с открытым ртом. Потому что эта Бергштейн быстро скидывает с ног кроссовки, стягивает белые носки, выкидывает их за пределы площадки и встает на траву босыми ногами, закрывая глаза и улыбаясь как блаженная.

– Ты… ты чего⁈ Обуйся немедленно! – шипит на нее Маша: – у нас матч, не время для твоих странностей!

– Так мне удобнее. – открывает глаза Лиля и несколько раз подпрыгивает на месте: – да, я так буду играть.

– Ты… никто так не играет! – Маша оглядывается на судью. Тот хранит молчание.

– Разве это запрещено? Я как-то у Витьки спрашивала, он сказал, что можно хоть в валенках играть. – отзывается Лиля, распрыгиваясь на месте: – мне так правда удобнее, я готова.

– Так-то Лилька на теннисном корте ничего себе не стерла, а там хардгрунт был. – напоминает Салчакова: – может и правда пусть? Может она так лучше сыграет?

– Ай, да и черт с тобой! – закатывает глаза Маша Волокитина: – черт с тобой играй босиком! – она поворачивается к судье и кивает: – мы готовы!

Судья бросает вопросительный взгляд на босоногую Бергштейн, потом пожимает плечами и поднимает руку: – право подачи у «Автомобилиста»! Игра! – и дает короткую трель в свисток. Со стороны соперников снова поднимает мяч «восьмерка» и коротко, почти без замаха – посылает мяч в полет. На траектории мяча возникает Лиля Бергштейн, она выправляет его полет и аккуратно, почти ювелирно – подвешивает его у сетки на пайп. Салчакова снова подпрыгивает за мячом, изображая что вот-вот ударит, но со стороны соперников никто уже не ведется на обманку и когда Валя Федосеева появляется из-за ее спины – ее встречает дружный тройной блок!

– Хэк! – выдает Валя и ее удар пробивает блок, отбрасывая руки в сторону, а мяч падает на площадку выдавая ту же пулемётную очередь – «ту-ту-тумс!». Удар Вали, удар об блок и удар об землю – все происходит так быстро, что три звука сливаются в один! У номера «тринадцать», невысокой либеро «Автомобилиста», Малики Усмановой, которая было дернулась в сторону сетки – не было и шанса.

– Очко команде гостей. Счет становится пять – три! Право подачи переходит к «Стальным Птицам»! – объявляет судья, дунув в свисток.

– Молодец Валька. – бросает Маша: – молодец Лилька. Все молодцы. Смена позиций. Айгуля – на подачу.

Матч продолжается, партия в самом разгаре, Маша не ожидает чудес от подачи Айгули, но на розыгрыше они могут вырвать драгоценные очки… Лиля играет выше всяких похвал, почти всегда берет мяч. И передвигается по площадке уверено.

– Готовы? – говорит судья и Маша кивает, но со стороны соперников поднимает руку Каримова, подходит к судье и что-то ему говорит. Само по себе это нарушением не является, однако правилом хорошего тона в таких случаях будет позвать и капитана другой команды, чтобы не разговаривать с судьей наедине. Маша привычным усилием гасит раздражение в груди. Ладно, думает она, ладно. Мы не можем изменить какие-то вещи, мы проигрываем пять-три, но есть что-то, на что мы можем повлиять. Не на травяное покрытие, ни на палящее солнце, ни на предвзятость местного судейства… хотя пока судьи вели себя прилично, явного уклона в сторону хозяев поля, чтобы в глаза бросалось – не было. Но на это повлиять мы не можем, я не могу – думала она, выпрямившись и положив руки на бедра, пользуясь моментом чтобы немного отдышаться. Если на что мы и можем повлиять, так это на свою игру, играть лучше. Еще лучше. Сосредоточиться, не раскисать, не думать о несправедливых преимуществах, это ослабляет волю, это дает лишнее оправдание не стараться.

Она переводит взгляд на Лилю Бергштейн, глядя как та переминается с ноги на ногу и мысленно удивляется. Лиля как будто стала быстрее, как будто скользкая трава перестала влиять на ее передвижения… но как это возможно? Подошва кроссовок и кожа стопы – одинаково гладкие, нет, на подошве кроссовок даже больше рубчатой резины для лучшего сцепления с покрытием в зале, кроссовки как будто присасываются к покрытию при каждом шаге издавая те самые скрипучие звуки, надежно фиксируя стопу на месте при движениях. Так почему же Лилька стала лучше двигаться, оставшись босиком? Что изменилось? Честно говоря, Маша была уверена, что в кроссовках, что босиком – нет разницы. Что в лоб, что по лбу. Что пеньком по сове, что сову о пенек – все одно сове каюк… но нет. В чем секрет?

Маша опускает взгляд вниз, на Лилькины босые ножки. Всматривается. Под ногами у нее – несколько полос в травяном покрытии…

– Лилька! – подает голос Айгуля, которая согнулась вперед и уперлась ладонями в колени, отдыхая: – тебе босиком нормально? Не скользко?

– Неа… – Лиля вытягивает вперед ногу и шевелит пальцами на ней: – все пучком. Только есть почему-то захотелось. Сейчас бы шашлычка покушать… и салатик из помидоров как в той чайхане. Ачучук кажется…

– Ачик-чучук. – поправляет ее Салчакова, но Маша уже не слушает их, уставившись на босые ноги Лили и ее пальчики. Вот в чем дело, думает она, вот оно… и у подошвы кроссовок и у босой стопы – гладкая поверхность, это да. Но…

– Она хватается пальцами… – бормочет себе под нос Маша, вглядываясь в полосы под ногами у Бергштейн: – ты хватаешься пальцами за грунт! Ты… мутант, вот ты кто Бергштейн, тебя в секретных лабораториях третьего рейха выращивали, а после войны тайком вывезли в СССР… тебя на голову потенциального противника с самолета нужно сбрасывать…

– Если трава – то почва мягкая. – оповещает ее Лиля, несколько раз подпрыгнув на месте: – когда резкие движения делаешь, то зарываешься пальцами поглубже и все. Это же просто.

– Никто это не сможет, никто кроме тебя. – качает головой Маша: – это для тебя просто. Чертова мутантка…

– Может нам тоже кроссы снять? – хмуриться Айгуля Салчакова: – тоже будем как Лилька – пальцами за траву хвататься?

– Она не за траву хватается, трава скользкая. Она пальцами в грунт зарывается… а для этого нужно чтобы пальцы на ногах крепкие были, как у орангутанга. – поясняет Валя Федосеева.

– Эй! – обижается Лиля: – сами вы… орангутанги! У меня красивые пальцы на ногах! И педикюр! «Бедра испуганной нимфы» между прочим оттенок называется, из самой Франции!

– Хорошо, что она на нашей стороне. – говорит Салчакова: – я замаялась против нее в области играть. О! А вон и Витька на трибуны вернулся… рукой машет…

Глава 4

Глава 4

Наполи Саркисян, он же Николай Иванов,

он же Юсуф Шахин, он же обычный советский снабженец.

– Тормозни тут! – коротко командует Наполи таксисту и тот – сворачивает к обочине, притормаживая. Обычная желтая «Волга» с черными шашечками на боку и пластиковым знаком на крыше останавливается у проходной завода.

Наполи выскакивает из машины и стремительным шагом подходит к дремлющему вахтеру на входе. Стучит согнутым указательным пальцем в окно. Вахтер, пожилой дедок с длинными седыми усами – встрепенулся и заморгал глазами, уставился на прижатый к стеклу листок.

– Командированный к вам с металлургического Комбината. – говорит Наполи: – по вопросам снабжения. Мне бы с ОРСом связаться.

– Что? – дедок уставился на листок, потом поднял глаза на посетителя, некоторое время изучал, потом махнул рукой: – проходи. Административное здание прямо и налево, кабинеты ОРСа на втором этаже, на обратном пути отметься.

– Спасибо. – Наполи проскользнул через турникет, не ожидая пока тот провернется окончательно и поспешил дальше. У него была очень простая задача – найти конкретное изделие с требуемыми параметрами. Причем найти быстро, чем быстрее – тем лучше, потому что матч между Ташкентским «Автомобилистом» и Колокамскими «Стальными Птицами» уже в разгаре, идет первая партия. Виктор, конечно, потянет время, сколько возможно, но даже по самым оптимистическим прогнозам у него в запасе максимум полчаса, не больше. Найти за полчаса в незнакомом городе порядка ста пятидесяти готовых изделий и инструменты к ним… нет, если бы задача была поставлена как «найти за день» – любой бы нашел. Но найти за полчаса и успеть вернуться на стадион… вот это точно было практически невозможно. Для начала нужное ему изделие – это обычный болт и гайка. Длина болта – не менее двух сантиметров, диаметр – по его Наполи усмотрению, но если будут совсем тонкими, тогда, во-первых, грунт будут плохо захватывать, а во-вторых, нужны будут гровера и широкие шайбы. И не совсем толстые тоже, иначе будут мешаться. В идеале ему бы разных диаметров найти… но тут возникает другой вопрос – где?

Нет, вообще можно было бы найти болты и гайки в каким-нибудь магазине «Сто мелочей» или там «Юный Техник» и даже «Автомобист», вот только матч начался в двенадцать и в выходной день. Многие магазины были закрыты – кто на обед, а кто и вовсе не работал, выходной же. Побывав за Железным Занавесом, Наполи даже немного привык, что на загнивающем Западе магазины были открыты всегда, некоторые даже круглосуточно, а уж по выходным и вовсе. Ведь в выходной день люди идут за покупками, это в будни они работают. Но в Советском Союзе все было совсем не так, в Советском Союзе заботились не о каких-то капиталистических ценностях, вроде выгоды или дохода. В Советском Союзе партия заботилась обо всех людях, а продавцы – такие же граждане СССР, как и все другие и тоже заслуживают восьмичасового рабочего дня и двух дней выходных в то же самое время. Так что в выходной день, да еще и в обед найти открытый магазин было сложно, а в незнакомом городе можно было бы просто прокататься по закрытым, поцеловать двери и вернуться несолоно хлебавши.

Именно поэтому, едва получив от Виктора задачу Наполи тут же принял решение не тратить время попусту на попытку найти искомые предметы в магазине, тем более что в магазине могло и не быть того, что ему нужно. Но вот на заводе… а вернее на Ташкентском авиационном производственном объединении имени В. П. Чкалова («ТАПОиЧ»), тут с болтами и гайками наверняка полный порядок.

Выйдя из проходной Наполи быстро огляделся по сторонам, Был обед и по территории тянулись стайки работяг и административных служащих – кто в столовую, кто из столовой. Некоторое время, буквально две секунды – Наполи изучал закономерности этих передвижений, а затем – решительно двинулся наперерез. Завернул за угол столовой и удовлетворенно кивнул самому себе. Курилка. Не официальная площадка для курения, со скамейками, крышей от дождя и урнами-пепельницами, а стихийно организованная, за углом, подальше от взглядом начальства, с консервной банкой из-под «Бычков в томате» вместо пепельницы и бетонными блоками вместо скамеек. Конечно никакого навеса, зато в укромном месте.

В стихийной курилке стояли несколько человек, все в синих комбинезонах разной степени помятости и засаленности, они курили и гоготали словно стая гусей. Заводилой был широкоплечий мужчина в сбитой на затылок кепкой и выбивающимся из-под нее рыжим чубом. Он разводил руками, рассказывая о чем-то, передавая лицом гамму эмоций почище любого актера провинциального театра.

– … а я своей мартышке говорю – вот такой глаз у нее был! – продолжает он, стоящие рядом работяги с готовностью хохочут. Кто-то сплевывает в сторону, кто-то качает головой.

Наполи подходит к курящим и на него начинают оборачиваться. Кто настороженно, а кто – с вызовом.

– Новое начальство пожаловало? – говорит тот самый весельчак с рыжим чубом: – дак мы в свой законный перерыв, все как положено… у нас все-таки страна Советов, все для народа.

– Не угадал. – говорит Наполи: – я не начальник. Я из ОРСа металлургического комбината в сибирской провинции. Мне кое-что в край достать нужно и очень быстро.

– Отдел рабочего снабжения? – прищуривается рыжий с чубом, окинув его быстрым взглядом с головы до ног: – дак тебе в администрацию, второй этаж, там девки из ОРСа сидят. – он отхаркивается и шумно сплевывает в сторону.

– Я тут человек новый. – говорит Наполи и достает из наплечной сумки газетный сверток. Обычный газетный сверток, но его очертания выдают что в «Известия» завернута бутылка: – я человек новый, а ты я вижу тут везде свой. Может подскажешь как мне болтов и гаек на крепления найти… и ключей к ним, штук шесть, наверное. А это вот… сувенир из Сибири. – и сверток перекочевывает из рук в руки. Если бы Наполи не поджимало время он бы отдал бутылку только после сделки, но сейчас он торопился и ему нужно было продавить мужика-заводилу как можно быстрее. По манерам поведения и по тому как к нему относились окружающие Наполи безошибочно определил этого рыжего как неформального лидера общественного мнения, а такой точно все вокруг знает и может ему помочь.

Тем временем рыжий осторожно развернул газету и довольно улыбнулся, увидев бутылку «Посольской».

– В Сибири знают толк в сувенирах. – говорит он и поворачивается к своим собеседникам: – вот только маловато на нас всех будет, даже не по пятьдесят грамм… чего мараться.

– Если быстро достанем что надо – то у меня есть еще два сувенира. – говорит Наполи, поправляя наплечную сумку, в которой что-то звякает, издавая музыкальный «дзинь!», звук который возникает при соприкосновении двух стеклянных бутылок.

– Другое дело! – расплывается в широкой улыбке рыжий и протягивает свою руку, больше похожую на большую лопату: – меня Игорем зовут.

– Николай. – Наполи пожимает протянутую руку.

– Пошли за мной, Николай. – рыжий передает газетный сверток одному из своих собеседников в курилке: – братуха, подержи пока, вернусь – прихлопнем. А пока мы с братом Колей за болтами сходим в сборочный.

– Не вопрос. – кивает ему другой рабочий, высокий и с загорелым до черноты лицом: – скажу Вальке чтобы закусь в столовке достал у поварих.

– Ага, ага. Только попробуйте без меня начать – головы откручу. – беззлобно угрожает рыжий. Они с Николаем выходят за угол, поворачивают налево по усыпанной гравием дорожке и идут прямо.

– Сколько говоришь у тебя сувениров из Сибири? – спрашивает рыжий: – два еще? Давай с нами посидишь? Валька со столовки бутербродов натаскает, выпьем, за жизнь побалакаем, парень ты нормальный, ровный…

– Да времени сейчас нет. Потом – обязательно. – говорит Николай: – а сейчас вот прямо срочно надо. Если за пять минут управимся, то я тебе всю сумку отдам. Тут у меня две бутылки «Посольской», один «Арарат» пять звездочек и рижский бальзам, тоже сорокаградусный.

– Ого! – присвистнул рыжий: – так срочно надо? А что случилось?

– Да вот, понимаешь… – и Николай мастерски расставляет акценты, рассказывая, что именно произошло.

– Ничего себе! Вот твари! – искренне возмущается рыжий работяга, ускоряя шаг: – да я тебе и так помог бы, ты бы мне сказал! – они входят в огромное здание сборочного цеха, рыжий останавливается, вкладывает два пальца в рот и оглушительно свистит, перекрывая шум машин и грохот инструментов.

– Эй! Марат! – кричит рыжий и машет рукой: – а ну подь сюда!

– Чего тебе, Немиров? – к ним подходит невысокий, коренастый татарин, вытирая руки куском промасленной ветоши: – опять с компрессором нелады? Сколько я говорил, хватит с настройками хероборить, раз настроили и все. Нет же, кривыми лапами своими лезете…

– Марат, дружище! – рыжий хлопает татарина по плечу, да так, что от комбинезона пыль летит во все стороны: – надо двести болтов и гаек нужного диаметра, срочно. И десять ключей к ним.

– Болты найдутся, да и гайки тоже. – Марат аккуратно убирает руку рыжего со своего плеча: – а вот с ключами проблемы, сам знаешь. Четыре найду, но больше…

– Надо десять. – проникновенно смотрит рыжий на татарина: – я же знаю ты можешь, Марат. А Коля тебе бутылку рижского бальзама организует. Сорок градусов. Правда, Коля?

– Правда. – кивает Наполи и открывает свою сумку, доставая оттуда очередной газетный сверток: – вот.

– О как. – татарин быстро прячет газетный сверток и оглядывается по сторонам: – а ну пошли за мной. Быстро!

– Это мое любимое слово сейчас. – признается Наполи: – быстро. – они идут за татарином в какую-то подсобку, до самого потолка заполненную стеллажами и ящиками. Тут же ниоткуда появляются гайки, болты, ключи к ним и… три граненных стакана, нарезанные огурчики и ломти хлеба, а также плавленый сырок «Янтарь». Несмотря на отнекивания Наполи и на уверения что время не ждет – ему протягивают стакан, наливают туда того самого рижского бальзама и прямо спрашивают – уважает ли он работников «ТАПОиЧ» или просто погулять пошел.

Так что Наполи выпивает вместе с татарином и рыжим, после чего татарин пытается налить еще, но рыжий останавливает его, в двух словах объясняет ситуацию и обещает, что вечером заскочит. Наполи благодарит татарина и рыжего, забирая тяжелые свертки с болтами и гайками.

– Погоди. – говорит ему рыжий: – ты как собрался это через проходную пронести? Тебе накладная нужна. Ты ж такой же ОРСовец как я – балерина Большого Театра, брат. Давай я тебе подсоблю. Есть тут дырка в заборе, метров пятьдесят от проходной, сразу за гаражами… давай за мной, брат.

Как и обещал, рыжий ведет его по территории завода, по дороге здороваясь со всеми встречными, приводит за гаражи, где пробита небольшая тропинка и показывает на дыру в бетонном заборе. Дыра закрыта сеткой-рабицей, но в ответ на вопросительный взгляд Наполи рыжий молча откидывает рабицу в сторону, она открывается словно дверь на петлях.

– Спасибо. – с чувством говорит Наполи, бросая взгляд на часы – управился в семь минут, отлично. Он протягивает рыжему наплечную сумку и тот принимает ее. Сделка завершена.

– Ну, я побежал. – продолжает он, но рыжий останавливает его.

– Погоди, я с тобой, – говорит он: – помогу там.

– Зачем? – удивляется Наполи.

– Ну… как зачем? Считай там ты и тренер, два мужика, а кроссовок у ваших девчонок сколько? Четырнадцать пар? На каждый по пять болтов пробить, продеть да закрутить… у тебя десять ключей… то есть на пять мужиков рассчитано. Все, я с тобой, помогу.

– Но… ты разве не с «ТАПОиЧ»? Там же ваши сейчас играют…

– Я за справедливость и игру по правилам. – упирается рыжий: – чтобы побеждал сильнейший, а не как сейчас. Я ж бывший футболист, там тоже, бывало, всякое… короче не мороси, Колян, давай, поехали.