Текст книги "Тайра. Путешествие на Запад (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Старого Грома – поправляет его беглый магикус и барон кивает.

– Старого Грома – исправляется он: – но у нас на Границе можно и глаза на это закрыть. О! А давайте я вам бумагу выпишу от Западных Врат Империи, что вы свое уже отсидели на рудниках мифрильных, а? А что? Четыре свечи в кандалах и все. Чисты перед законом и Империей!

– Это так работает? – удивляется девица и барон довольно ухмыляется. Кажись поймал он таки жилку. Хотят люди перед законом и миром чистыми быть, так он им эту возможность даст. В времена чрезвычайные, во время набега Орды, опасности всего Империума – имеет он право и в дворяне произвести и помилование оформить. Как раз сейчас такой случай.

– Один человек – четыре свечи в кандалах – говорит девица: – а я и не знала. Господин барон, мне надо еще тридцать две свечи провисеть. За восемь человек. О! А служители Церкви по какому тарифу идут?

– Пресвятая дева Александра – только и выдавил из себя сержант.

Глава 12

Глава 13

– Мне нравятся законы Приграничья – говорит Тайра и подставляет лицо легкому ночному ветерку.

– Еще бы тебе не нравились. Это не законы, а анархия какая-то – отвечает ей Сокранос: – что хотят, то и творят.

– Как господин барон там сказал – в случаях чрезвычайных возможны отклонения от буквы закона в сторону практическую. Кстати, они там на тебя большие надежды возлагают, а ты только Светлячка делать можешь…

– Да знаю я… – он смотрит в темноту, усеянную мириадами ярких точек. Сверху – это звезды. Снизу – это огни костров Орды. Их много. Слишком много. Про рейдеров и Орду Сокранос как-то читал в книге брата Бенедикта, но не так уж и много. Про то, что рейдеры называются рейдерами только в Ойкумене, а сами они себя иначе чем «Дети Равнины» не называют, про то, что на самом деле визжащие ездовые драконы – это хитроумные устройства, позволяющие скаутам рейдеров постоянно кружить вокруг медленно передвигающегося основного тела Орды с их домами на колесах, в которые были запряжены неповоротливые каплеобасы. Говорят, что ханский шатер стоит на ста восьми колесах, каждое из которых украшено сценами из мировой истории и что тот, у кого хватит духа приблизиться – может узнать больше откровений чем из свитков и гримуаров Императорской Сокровищницы Знаний, сиречь Библиотеки. Еще говорят, что ханский шатер передвигают не животные, а красивые рабыни из разных концов мира, и когда он выходит из шатра, то его взгляд услаждают изгибы женских тел. Но кроме этих ярких картинок про обнаженных девушек, запряженных в огромную колесницу – ничего больше в голове у Сокраноса не было. Когда Тайра узнала корень проблем Западных Врат Империи – то тут же запросила больше информации про Орду. К своему стыду и вящему разочарованию Сокранос не знал про рейдеров Орды практически ничего. Более того, как выяснилось, господин барон, его сержант и прочие в замке – были информированы примерно так же. От них Тайра узнала, что рейдеры захватывают в плен красивых девушек и сильных мужчин, что самые красивые девушки отправляются в Ханский Шатер, а самые сильные – становятся мамлюками, воинами-рабами. Что тех кто не такой красивый и не такой сильный – продают в Западном Мо, городе-республике, где процветает разврат и девушки ходят без одежды, совсем как Тайра, ужас как непристойно. Что кожа у рейдеров Пустошей – как темный мрамор, коричневая и с прожилками, что эту кожу даже нож не сразу берет, что они затачивают зубы, становясь похожими на Луо-Куба, которая пожирает младенцев, не посвященных Богу Императору. Что порой на Зубах Дракона, выступающих из неплодородной почвы пустошей – находят человеческие останки, высушенные безжалостным солнцем. Про то, что нет никого изобретательней кочевников в ремесле мучительной казни. Подрезать поджилки, повесить на костяных крючках, сварить в кипящем масле – на это рейдеры Пустошей были мастера. Варвары, одним словом, один вред от них. Однако и с ними рядом можно было сосуществовать – если не попадаться на пути Большой Миграции, пути по которому следует Орда. Есть такая рыбешка в Южном Море – пока движется – живет. Стоит остановится – умрет. Мясо типаринии деликатес, а пропадает оно быстро, и тамошние рыбаки изобрели способ сохранять рыбку живой как можно дольше – продевали проволоку через жабры и помещали в проточную воду… так и Орда – если остановится, то умрет. Редкая растительность Пустошей давала пропитание могучим каплеобасам и вертким стрыгам, они попросту сжирали все на своем пути, оставляя за собой лишь утрамбованную голую землю, покрытую экскрементами. И через год на этом месте снова начинала расти жесткая как проволока коричневая трава пустошей. Через два – она становилась выше. А через три года Орда возвращалась сюда снова. Поедая все на своем пути. Остановится на одном месте – значит умереть. Потому Орда двигается вдоль рек и только в одном месте она совершает большой переход через пустоши, на несколько дней оставаясь без источника воды. И потому за все время существования Орда никогда не приходила к стенам Западных Врат Империи – потому что в этом не было смысла.

Как ученый Сокранос удивлялся тому, насколько же точна и выверена в своих действиях природа и искренне полагал, что действий без причины не бывает. А как человек он внутренне содрогался от того, что может попасть в руки безжалостных рейдеров. Хотя… не так уж и сильно. Он украдкой взглянул на Тайру.

– Как ты думаешь… – произнес он нерешительно и Тайра, как он и думал – тут же заполнила паузу.

– Что? – спросила она, оглядывая бесчисленные огоньки на горизонте.

– Как ты думаешь – ты могла бы их остановить? – спрашивает он, с надеждой в сердце.

– Нет – тут же откликается она: – нет. Остановить – нет.

– Проклятье. – говорит он. За это время он уже привык к тому, что Тайра – способна на все. Что нет такой опасности, нет такого зверя, человека или даже Твари, с которыми Тайра не справилась бы. Он понимал, что это ложное чувство и что даже та самая первая Тварь, от которой он прятался на каменном столбе – даже она могла бы разорвать девушку на части, что только ловкость, скорость и знание уберегли ее от смерти… но она все делала с такой легкостью, что он поневоле начал считать ее неуязвимой. Потому слышать от нее такое… было неприятно. Вдвойне неприятно, потому что это ее короткое «нет» скорее всего означало мучительную смерть от рук рейдеров. Да, она убила восемь воинов за короткое время, но они не ожидали такого нападения и потом их было всего восемь… да, ровно на семь человек больше, чем понадобилось бы чтобы скрутить самого Сокраноса, но и у Тайры есть ее пределы. Количество огней на горизонте поражало воображение, сколько их там? Десятки тысяч? Сотни? Даже тысячи более чем достаточно для одной девушки, пусть даже она обладает телом как у Тварей. Странная девушка из поселения на краю Ойкумены, да и девушка ли она? Она ведет себя как человек, двигается, ест, пьет и спит… она же спит, да? Он вдруг вспомнил что ни разу не видел, как она спала… впрочем у нее не было времени, она почти всегда была на страже. А он, чертов эгоист – теперь еще желает чтобы она защитила его и всех в замке от Орды. Это невозможно и своими дурацкими вопросами он наверняка расстроил ее. О чем она думает сейчас? О том, что так и не узнает ответа на свой вопрос Мудрецу Запада? О том, что ее путешествие закончится вот тут, едва начавшись, во время осады Западных Врат Империи? О том, что она, не смотря на всю свою силу – не сможет защитить их всех и погибнет завтра. Как и все они. Хотя уж такую красотку рейдеры постараются оставить в живых и… лучше бы ей тогда умереть.

– Их тут слишком много – говорит он, стараясь утешить ее, отвлечь от мрачных мыслей: – никто не может сражаться с таким количеством и победить их всех. Это уж слишком… прости, что задал такой дурацкий вопрос…

– Я могу их всех убить – отвечает Тайра, повернувшись к нему: – это будет достаточно легко.

– Что? В смысле… как? Зачем? – говорит Сокранос и прерывает сам себя: – погоди! Ты же только что сказала, что не можешь их остановить!

– Остановить не смогу – кивает она: – если я встану на их пути и скомандую «стоять!» – вряд ли они меня послушаются. Зато я могу их всех убить. Тут их не так много… – она вглядывается вдаль: – двадцать три тысячи сто сорок пять. При этом только шесть тысяч пятьсот двадцать два в состоянии оказать какое-то сопротивление воинам барона. Остальные – нонкомбатанты, женщины, дети, старики. Много раненных и искалеченных. Шесть тысяч пятьсот двадцать два… если напасть сейчас, в темноте… то я закончу все еще до рассвета. Остальных придется убивать при свете дня. Первых – стариков и женщин, уже потом – детей и раненных. Двое суток. Но вам придется помочь мне потом…

– Помочь? – Сокранос слишком ошарашен услышанным, чтобы реагировать адекватно. Он смотрит на девушку, которая только что сказала ему, что может за одну ночь убить всех воинов Орды. И откуда она знает их точное количество⁈

– Трупы нельзя будет оставлять на солнце – поясняет она: – при такой жаре они испортятся и начнут испускать трупный яд в воздух, а ветер дует из Пустошей и…

– Погоди! Постой! Ты можешь их всех убить⁈ – почему-то Сокранос не испытывает радости при этой новости. Он верит ей, он знает, что, если Тайра говорит, что может – значит действительно может. Вот только… почему-то это ему не в радость.

– Да. Людей легко убивать – пожимает плечами Тайра, Охотница на Тварей и Сокранос вздрагивает. Да, людей убивать – это не на Тварей охотиться. Иная Тварь может и Имперскому Легиону забот доставить, ежели магикуса умелого нет. Но чтобы вот так, без магии, простым ножом Тварь завалить – так расскажи кому, не поверят. И правы будут. Не бывает такого. И такого, чтобы одна девушка могла за ночь шесть тысяч воинов-рейдеров перерезать… она же резать их будет, да? Или… воображение рисовало Тайру, которая разрывает рейдеров на части и пожирает их живьем, которая испускает лучи из глаз, сжигающие язычников и испепеляющие их шатры.

– А ты… хочешь это сделать? – осторожно спрашивает Сокранос.

– Не поняла – хмурится Тайра: – повтори вопрос.

– Ну… ты сама чего хочешь? Ты действительно хочешь сейчас спустится вниз и всех их… того? Убить?

– Странный вопрос. Чего я хочу? – Тайра ненадолго задумывается, потом мотает головой: – нет, не хочу.

– Слава Богу Императору! – выдыхает он. Слава всем святым, она не дьявол во плоти, а человек и ничто человеческое ей не чуждо, она не хочет убивать людей, значит и в ее сердце есть место добру и свету… надо было чаще на привалах читать ей мысли брата Бенедикта, Кодекс Света и прочие мудрые и человеколюбивые мысли. Нельзя оставлять эту душу в темноте и неведеньи.

– Слишком много энергии будет затрачено – поясняет свою позицию Тайра: – с точки зрения стратегии это трата ресурсов впустую. Согласно моим расчетам в таком случае не обязательно убивать их всех или даже сколько-нибудь существенную часть.

– У тебя есть выход? Отлично! Что же ты предлагаешь? – оживляется Сокранос. Сзади раздаются шаги и он, полуобернувшись – видит, как к ним присоединяется барон и сержант, за ними девушка на подносе несет кувшин вина и несколько кубков.

– Надо дождаться дня и бросить вызов лучшим воинам. Думаю, человек десять хватит. – отвечает Тайра: – а потом показать, насколько они беспомощны и неумелы рядом со мной. Убить их с показательной жестокостью. Например – вырвать сердце из груди голой рукой. Оторвать голову, надрезать и сорвать кожу со спины одним рывком… вытащить кости из конечности, пока воин еще жив… много способов. После того, как я убью первый десяток – потребовать еще один. И еще. Полагаю, что на третьем десятке они сломаются. Или на четвертом. А еще я могу устранить руководство… найти его будет нетрудно, скорее всего они находятся в каком-то из этих трех больших шатров. Тогда оставшиеся поймут всю бесперспективность своей тактики и развернут свой путь в сторону отсюда. Это нам необходимо, господин барон?

– Вечер добрый, магикус и его сумасшедшая подруга – отвечает барон: – вот, принес винишка на стену, дабы мысли мрачные развеять, да послушать о чем вы тут балакаете. Ты мне скажи, магикус, она у тебя совсем умишка лишилась, али и в самом деле может сделать то, о чем говорит? На вид она не больно-то сильная… то есть крепкая девка, конечно, но чтобы так…

– Она – может. – вздыхает Сокранос: – потому она такая… особенная. Тайра? Ты можешь показать господину барону и сержанту, что ты можешь? Только не убивать никого и не калечить… хотя бы на этот раз, я тебя прошу. Ты же можешь что-то показать без того, чтобы всех тут переломать?

– Показать? – Тайра повернулась к сержанту и смерила его взглядом: – что показать? Вот это? – и она протянула сержанту его меч, рукоятью вперед.

– Что⁈ Клянусь Хранителем Семи Заповедей! Он же… – сержант в недоумении уставился на свой меч, проверил пустые ножны у пояса и выпучил глаза.

– Ого. Красивый трюк – оценил барон: – так вы милочка из Императорских Амазонок будете? Не признал вас, не признал…

– Императорские Амазонки? – Тайра передала меч сержанту и тот сразу же принялся его осматривать, так, словно опасался, что она успела его сломать.

– Ну, милочка, не надо скромничать. Все знают о прекрасных воительницах, что в состоянии отбить стрелу голой рукой и лезвие в воздухе пальцами остановить. А давайте проверим? – барон потянулся к поясу и извлек из ножен свой кинжал, больше похожий на маленький меч. Тайра подняла бровь.

– Отойди-ка в сторону магикус… ага, вот так. Ты готова, милочка? На всякий случай я не в тебя кидаю, а рядом, но все равно… – бурчит барон, подкидывая кинжал в руке. Кинжал взблескивает сталью в свете факелов, горящих на стене.

– Я всегда готова, господин барон – кивает она и барон, с неожиданной для его веса и возраста скоростью – разворачивается и коротко взмахивает рукой, в воздухе взблескивает стальная молния… чтобы остановиться в руке у Тайры. Она держит кинжал за лезвие, но ни капли крови не стекает по ее предплечью.

– Вот так. – барон грузно опускается прямо на нагретый за день камень стены и облокачивается спиной на парапет бойницы: – вот так. Госпожа Амазонка у нас в гостях. Ну, теперь-то я спокоен. Слышь, старая перечница, мы спасены. Можешь перестать уже кислую рожу делать. Она в состоянии нас всех на фарш пустить, с самого начала. А я-то, старый дурак, думал ее за тебя замуж выдать.

– Мы спасены только в том случае, если Госпожа Амазонка решит нас спасти – хмуро отвечает сержант: – а ты ее подвесить решил в подвале.

– Ох, твоя правда – вздыхает барон и протягивает руку сержанту, тот помогает барону встать на ноги.

– Непростые вы путники, ой непростые. – качает головой барон: – видел я что непростые, да не понял ничего, дурак я старый. Вы уж меня простите, Госпожа Амазонка, ежели Вам и Вашему магикусу ущерб какой нанесли… я же понимаю, что вы по Императорской Воле сюда к нам в Пустоши пожаловали, понимаю, что дело секретное, но все же – ежели Западные Врата падут, то Империи несдобровать. Останьтесь на денек, спасите людишек моих, а если уж обиду затаили, так меня старого и покарайте, чего уж там. Как вы там говорили – сердце из груди у еще живого человека вынуть можете? Только вот людишки мои вам никакого зла не желали и обиды не нанесли, не за что им помирать тут завтра. Что скажете, Госпожа? Так вы и дело для всей Империи сделаете и людей спасете, а если обиду испытываете – так и взыщете ее в полной мере…

– Ты чего говоришь, твое баронство⁈ – шипит на него сержант: – а кто потом будет замок держать, если тебе сердце вынут? Ты чего⁈ Да тут без тебя все на завтра развалится! Госпожа Амазонка! Ежели обиду испытываете, так вы меня и карайте, это все моя вина, усомнился я в мудрости Императора и в Вашей приверженности Ему, не разглядел! Только старого барона помилуйте, он уже и сам не ведает что балакает! Без него не устоять Западным Вратам, а у него и наследника нет!

– И меня казните! – падает в ноги дворовая девица, которая стояла с подносом, всхлипывая и начиная подвывать в голос: – не троньте господина барона! Добрый он! И сержанта тоже! Давеча Ганьку беспутную простили, а ревизору сказали что сбегла она в Пустоши, а сами выходили дурочку!

– Так – повышает голос Сокранос: – а ну-ка все заткнулись. Никто не будет умирать. – он смотрит на Тайру и поправляется: – по крайней мере – сегодня.

Глава 13

Глава 13

– Мы никогда не брали такие крепости, Бано-ага. – говорит Булим и глядит вдаль, на освещенную редкими факелами каменную стену Западных Врат Империи.

Бано молчит. Он знает все, что Булим хочет ему сказать. И про каменную кладку мастеров древней империи, которая не поддается огненным заклинаниям и не горит, про то, что у них не хватает стальных шаров для метателей, а окованный металлом камень намного более хрупкий и не сможет проломить эту кладку. Что Западные Врата стоят вот уже почти пятьсот лет и за это время никогда Семья не брала ее приступом. Пробовала неоднократно, но каждый раз потери были катастрофическими. И что вот уже лет сто как Семья ограничивалась редкими разведывательными рейдами. Что Имперские маги – намного крепче в бою чем маги пустошей и шаманы. Булим всегда был осторожен. Потому он его и терпит рядом несмотря на то, что все косятся и бормочут насчет «этого ворчуна» и «труса» Булима-бакши.

Булим – не трус. Он – осторожный. Если бы Бано не прислушался к нему пять лет назад во время набега на Западный Мо – он был бы уже мертв вместе со своим отрядом Летучих Драконов. Если бы вылез раньше срока на курултай и бросил вызов старому Басиму двадцать лет назад – тоже был бы мертв. Нет, Кхан Великой Орды не может быть опрометчивым. Хотя не может быть и трусом.

– Хорошо говоришь, Булим-бакши… – хмыкает Судутэй, коренастый крепыш с редкими усиками на лице. Кладет руку на свое колено, подпирая себя и ставит на ковер чашу с колой – перебродившим молоком каплеобаса.

– Гладко говоришь. Ай не надо на крепости ходить. Надо по Пустошам ходить. – продолжает Судутэй, прищуривая глаза: – зачем напрягаться? По Древнему Кругу как и завещали наши предки. Вот прямо завтра с утра и снимемся лагерем и по Кругу, по Кругу… да?

– Тц… – морщится Булим и дергает щекой: – ну чего ты опять, Судутэй-ага? Знаю я, что у нас выхода другого нет. Знаю. Все знают. Просто я говорю, что кровью наши батыры умоются завтра. Большой кровью.

– А то. Как иначе. Когда крепости берешь – завсегда кровью умываешься. – хмыкает Судутэй: – как иначе? Вот с утра женщина твоя идет каплеобаса доить – так коленки грязные. Потому как вставать на коленки приходится. Собрался на к Летучим Драконам присоединится в разведке – так лицо будет обветренное, если тряпкой не замотаешь. Наложницу новую взял из Костяных Людей – так лицо у тебя наутро будет расцарапано… если руки ей не свяжешь за спиной.

– Сладость сделать горьким очень легко – качает головой Булим: – горькое сделать сладким – очень трудно. Прав ты, Судутэй-ага, у всего есть свои последствия. Надо нам Западные Врата распахивать, потому что жизнь Семьи – там, за воротами. Но… я просто должен уверится, что мы сделали все, что возможно, чтобы сохранить жизни. И силы. По ту сторону Врат – Империя. Мы собираемся воевать с их Богом? С нашими силами?

– У нас иного выхода. – упрямо выпячивает челюсть Судутэй: – и эта крепость не остановит нас. Мы сровняем ее с землей и отворим Врата. Мы пройдем по тракту, мы разорим земли Империи и выйдем к южным морям! Если мы не будем стоять на месте и тратить время на бессмысленные разговоры – то мы сделаем это прежде, чем их Бог-Император поднимет свои легионы…

– То есть вся наша надежда на то, что их Бог – медлителен? Слабоватая стратегия… даже в степных шахматах нельзя рассчитывать на ошибку соперника. – отвечает Булим и качает головой. Бано кладет руку на свой боевой топор, его пальцы касаются гладкой, отполированной поверхности… он молчит. Когда Бано молчит – это значит, что его бакши и башары – могут говорить. Булим-бакши, как и любой из советников – осторожен. Судутэй, будучи башаром, главой десяти тысяч Отважных – был порывист и зол, горяч и готов к бою. Вечное противостояние между советниками и военачальниками. Но что же скажут шаманы? Бано гляди на Тугрига, желая узнать и его мнение.

Шаман кивает головой и встает. Звенят, шелестят и побрякивают многочисленные побрякушки, висящие на скрученных кожаных шнурках его одеяния – тут и сухой птичий череп, маленький и хрупкий, и золотые монеты Западного Мо и ракушки трилобитов из южных морей, коралловые бусы и клыки ворв-червей, здесь же и высохшая фаланга указательного пальца его бывшей жены, старой Лоа, которая умерла два года назад и завещала свое тело как защиту для племени. На голове у шамана – костяной шлем, сделанный из черепа старой Лоа и увенчанный рогами единорога пустошей, много единорогов пали ради этого украшения.

– Вождь. – вытягивает сухую руку Тугриг и Бано морщится. Он не любит формального обращения, но он терпит и самого Тугрига и все шаманское племя внутри Семьи, потому что польза от них неизмеримо больше, чем раздражение. Они знают друг друга с детства, они вместе играли высохшими катышками братьев-каплеобасов, а вот теперь он обращается только «Вождь», подчеркивая свой статус духовного лидера.

– Даже полководец соблюдает Закон Пустошей, даже река не выходит из берегов – говорит шаман: – как говорили наши предки – если пьешь воду – следуй Закону.

Бано молча следит за тем, как Тугриг садится на место и ерзает, устаиваясь поудобнее. Старый хрен не сказал ничего конкретного, отделавшись общими фразами. Осторожничает. Понятное дело, сейчас Семья стоит перед кризисом, равного которому не было за все время ее существования. Делать прогнозы сейчас – штука опасная.

– Мне кажется, что уважаемый Тугриг-ага хотел сказать, что только следуя закону Небес и Земли можно пройти между двумя хищниками – вставляет молодой Арсин: – ведь это все и есть замысел Бано-ага, верно? Столкнуть двух хищников между собой, мудрая птица сидит на ветви, пока ворв-червь и тигр грызутся между собой, а когда они истощат друг друга в битве – она слетит с ветки и полакомится их глазами. Это и есть высшая мудрость от Бано-ага и это и есть Закон для людей и тварей, для Небес и Земли.

– Слишком много слов говоришь, молодой. – бурчит себе под нос Судутэй: – язык у тебя без костей.

– А может просто поговорить с Вороньим Бароном? – спрашивает вслух Булим-бакши: – разве ему охота умирать завтра? Пусть пропустит нас, а мы взамен пообещаем пройти мирно и не разорять земель Бога-Императора? Нам же не нужна эта земля, не нужна война, нам просто нужен проход.

– Никогда Барон на это не пойдет – отвечает Судутэй: – пока с него шкуру не спустим. И даже тогда – вряд ли. Ты представляешь, что с ним потом Бог-Император сделает? За то, что тот Западные Врата нашей Семье открыл? Да и как он поверит, что мы разорять земли не будем? На слово? После того, как моего отца к деревянному ослу прибили? После того, как с их посланника Грэрмэ-батыр кожу снял и на барабаны натянул? Слишком много, между нами, крови. Да и отомстить за все, что Империя в Пустошах творила – тоже не мешало бы. И кто сказал, что мы проиграем битву даже всем Имперским Легионам? Они – медленные, у них не хватит скорости перехватить нас, а мы перережем им пути снабжения и вымотаем еще до сражения. Что до их магов, то и у нас есть маги. И шаманы. И метатели. Любого мага можно убить простой стрелой. Или копьем. Семья и Империя еще ни разу не сходились в открытом противостоянии и может быть сейчас самое время.

– Напомни-ка мне, сколько у тебя осталось Отважных? – наклоняет голову Булим-бакши: – десять тысяч? Пять? Две? Сколько всего осталось воинов в Семье? Сколько всего осталось людей, способных держать оружие⁈ Ты понимаешь, что сейчас все, что вокруг нас – это сборище раненных, покалеченных и истощенных людей? Что большинство в Семье сейчас – это женщины, старики и дети? И что сейчас вопрос стоит не о захвате и войне, а о выживании! Сколько еще мы можем потерять воинов, до того, как перестанем представлять собой хоть какую-то угрозу? И сколько нам надо времени, чтобы восстановить былую мощь? Пять лет? Десять? Больше? Нет, самый верный путь – попросить проход и гарантировать его. Например – оставив заложников. Я готов остаться в замке Барона…

– Хватит! – хлопает ладонью по столику Бано и все затихают. Он откладывает в сторону свой боевой топор и изучающе смотрит на них. Смуглые, усталые лица, все смотрят на него с надеждой в глазах. Надежда и страх – вот что он читает в их лицах. Нельзя им позволить упасть духом, только не сейчас.

– Саган Угэл изрядно потрепала наши ряды – признает Бано, начиная свою речь: – она забрала в края Доброй Охоты много наших братьев и сестер. Лучших воинов. И сейчас мы слабы, как никогда прежде. У нас много раненных. У нас много умирающих. У нас много стариков и детей. Но мы – Семья. И мы никого не оставим в Пустошах, на забаву этой проклятой девке! Мы сделаем так, как и сказал молодой Арсин – мы столкнем между собой Бога-Императора и Саган Угэл. Мы пройдем сквозь тело Империи как игла сквозь кожу, как стрела через плоть – а за нами двинется и она. И когда Бог-Император выдвинет свои легионы на защиту – он столкнется не с нами, а с ней. И в этой битве, кто бы не победил, кто бы не проиграл – мы будем рады любому исходу. Хотя… я надеюсь, что легионы Бога-Императора не зря едят свой хлеб и он уничтожит Саган Угэл и ее войско. А мы в это время будем уже на южных морях… чтобы продолжать свой Круг, как и завещали нам наши предки. Что же до переговоров… что ж. Дадим Барону шанс. Поговорить – много времени не займет, а пользы… сомневаюсь я что Вороний Барон откроет Западные Врата Империи, но… чем шайтан не шутит. Всем все ясно? – он обводит сидящих взглядом. Кивают, переговариваются вполголоса, хлопают себя ладонями по ляжкам – все согласны. Пора заканчивать вечерний курултай и ложится спать. Завтра рано вставать. Завтра тяжелый день. Надо выспаться. Он даже распорядился сегодня не присылать ему в шатер молодых девушек, не до этого сегодня будет.

– Хэн. Хорошо. – говорит Бано и в свою очередь – хлопает себя по ноге ладонью: – если никто не хочет ничего сказать, то…

– Бано-ага! Бано-ага! – раздаются крики и Бано закатывает глаза. Что там еще такое? В круг, освещенный пламенем костров – выталкивают какую-то молодую девку, одетую как и положено рабыне перед Кханом – едва одетую. Руки у нее связаны за спиной, но голову она держит прямо и это ему нравится. Он не любит сломленных. Со сломленными неинтересно. А вот с такими – которые держат голову высоко и не боятся – всегда интересно. Хм… может все-таки взять ее к себе в шатер сегодня? Сколько там времени до рассвета? Он успеет и познать ее и выспаться…

– Это что, твои Отважные решили озаботиться моим вечерним времяпровождением? – шутит Бано, метнув взгляд на Судутэя: – подарок мне сообразили? Не видел такой девицы среди рабынь… я бы запомнил.

– Бано-ага! – стоящие за девицей стражники склонились в поклоне и Бано отметил, что девушка – не склонилась. Непонятное удовлетворение разлилось в его груди. Смелая девушка. Знает, что стоит перед Вождем и не склоняет голову. Она ему уже нравится. Но это опасная игра… всякое может с ней случится здесь.

– Это вражеский шпион! – поясняет один из стражей и Бано выпрямляется. Кидает на девицу совсем другой взгляд. А что, думает он, неплохая маскировка, переодеться как рабыня, ведь никто и не заподозрит… но люди со стороны не знают, что каждая из рабынь и каждый из рабов – носит на теле метку шамана, которую не перепутать ни с чем другим. Пусть у Отважных Судутэя нет магического таланта, но уж проверить метку выдохом – может каждый. Не знгают об этом посторонние, только Семья владеет этим секретом. Однако же и смелость у шпиона и верность своему владыке – невероятная. Знает же что мы со шпионами делаем.

– Ты – шпион? – спрашивает Бано у девушки: – как так вышло?

– Я не шпион – отвечает девушка. Отвечает ровно и спокойно, а ведь Бано знает, что в такой ситуации люди покрепче уже заикаться начинали в горле у них, пересыхало и коленки тряслись. А эта – стоит с выпрямленной спиной и ему прямо в глаза смотрит. Как это назвать? Отвага или глупость? Какая жалость, что она не рабыня, думает Бано, такая рабыня на вес золота. Непокорная. Гордая. Отличная от послушных и готовых на все по его первому слову девок из гарема. Жаль, что сегодня у них не удастся выспаться, потому что сегодня будет Ночь Криков. И вдвойне жаль, что такая красивая девушка скоро превратится в окровавленное месиво… потому что шпионов Семья не оставляет в живых. И еще потому, что ею займется старый шаман… чертов мясник.

– А кто же ты тогда? – устраивается поудобнее Бано: – просто шла домой и заблудилась?

– Нет – качает головой девушка: – я от господина барона. Предлагаю вам собраться и покинуть это место. В этом случае господин барон обещал вам всем жизнь и прощение всех ваших преступлений против Империи.

– Ты что несешь, девка поганая! – вскакивает на ноги Судутэй, но Бано поднимает ладонь и башар садится на место, недовольно ворча. Судутэй – горяч и дерзок, но порой не понимает красоты вселенского замысла. Вот и сейчас, видно же что девка – умалишенная, а никакой не шпион. Хотя может это хитрый ход такой – прикинуться дурочкой, глядишь и пощадят. А что? Надо только определится, насколько она действительно блаженная. Бано окидывает ее взглядом. Кожа гладкая, ребра не выпирают, мышцы на руках и ногах… не голодала значит. Наверное, кто-то о ней заботился, движения спокойные и уверенные… часом не наложница ли Вороньего Барона? Своим недалеким умишком решила, что может остановить Семью, вообразила себя героиней из былин, Святой Александрой, спасающей Империю от нашествия… это будет забавно. По крайней мере сегодня он ляжет спать с хорошим настроением… если девка сущеглупая и не соображает ничего, то и Ночи Криков не будет, не надо будет с нее кожу сдирать да на барабаны натягивать… или варить живьем, или что там старый шаман придумает. Можно ее в гарем пристроить… а если не сломается – так и в Западный Мо продать.

– Значит ты у нас не шпион, а посланник, верно? – переспрашивает Бано, чтобы утвердить окружающих в этой мысли. Посланница – не шпионка. Можно и с вежеством с ней поступить.

– Да – кивает девушка: – а чтобы убедить вас в необходимости такого шага – я уполномочена вызвать на бой десять ваших лучших воинов.

– Сразу десять? – поднимает бровь Бано. Ситуация забавляет его все больше: – а тебя не порвет? Ты сперва с одним справься… сейчас. Где у нас был тот забавный карлик из Рони? У кого он сейчас? Давайте устроим бои, чего бы нет. – он поворачивается к девушке: – специально для тебя соперника по силам подберем. Он правда ходить не может, косолапит. И меча в руке не удержит, но так и ты тоже. Скажи, как твое имя, воительница? Я – Бано, Пьющий из Черепов Своих Врагов… как ты видишь… – он поднимает кубок и желтоватый человеческий череп таращит свои пустые глазницы: – а ты?