Текст книги "Тайра. Путешествие на Запад (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Прикройся, дева – выступил вперед церковник: – и ответь на вопрос – не видела ли ты тут поблизости богопротивного еретика?

– Еретика не видела – отвечает Тайра, решив начать со ответа на вопрос. Насчет «прикройся дева!» – такие же вопли она и в деревне от старого Ларса слышала, так что ничего нового. Дались им всем эти соски, будто они им спать не дают…

Внизу, у ее ног облегченно вздыхает чужак и Тайра вспоминает о нем.

– Не было никаких еретиков. А чужак один есть – она наклоняется, хватает чужака за шкирку и поднимает в воздух на вытянутой руке: – вот такой – говорит она: – я его в деревню веду, к Ларсу. Хотите – вместе пойдем, а то вы ходить по Лесу не умеете, только неприятностей к себе притянете… съедят вас тут.

– Ты что делаешь⁈ Дура! Отпусти меня! – верещит чужак, перебирая ногами и дергаясь у нее в руке. Воротник его куртки отрывается, и чужак падает вниз, охнув и схватившись за ногу.

– Это он! – рявкает церковник и протягивает руку: – взять его! – и солдаты рванули вперед, перехватив копья поудобнее. Вернее – им, наверное, показалось, что они рванули. Они прикладывали усилия – так будет правильно. С точки зрения Тайры – они неуклюже затопали в их сторону, угрожая оружием.

– Вы чего делаете? – спрашивает она и ладонью отбивает копье, древком которого солдат собирался ударить ее по голове: – вы в своем уме вообще?

– Она защищает еретика! – рычит один из солдат и Тайра легко уходит в сторону от его нелепого замаха.

– Если защищает, то одержима Врагом Человечества. – делает вывод церковник и осеняет себя знаком Защиты: – убить ее! Но еретик нужен мне живым!

– Так точно, святой брат! – и блестящий наконечник копья едва не попадает ей в голову, пока она отвлекается, отталкивая ее чужака назад, за спину. Тайра сердится. У нее достаточно поводов для того, чтобы дать волю своему гневу – в конце концов на них напали. В Лесу! Неслыханно! Но Ларс говорит, что каждому надо дать шанс осознать ошибку и потому она хватает копье чуть пониже наконечника, за древко и выламывает его из рук солдата, одновременно закрываясь его телом от остальных атакующих. Толчок бедром и копье остается у нее в руках, а противник катится кубарем по траве.

Тайра взмахивает копьем, отбрасывая еще одного отпрыгивает назад и одним движением снимает мешающий рюкзак. Прокручивает древко, описывая сверкающий круг наконечником копья и укладывает его в сгиб локтя. Отводит чуть назад. Она – готова.

– Чужаки! – говорит она: – вам здесь не рады! Вы нарушаете тишину. Вы не умеете ходить по Лесу, а ты, церковник – нарушаешь Кодекс своей же Церкви!

– О чем ты говоришь, отродье Врага Человеческого? – останавливается церковник: – богохульная девка!

– Кодекс гласит что в Лесу все люди братья – отвечает Тайра, уверенная в том, что пристыженный церковник сейчас вспомнит все и осознает. И отзовёт своих воинов, и они все вместе наконец пойдут в деревню, где Ларс пристыдит этого неприятного типа, у которого такая короткая память.

– Что за бред ты несешь, мерзкая тварь – отвечает церковник: – я знаю Кодекс наизусть и таких слов в нем нет! Капитан, убейте ее наконец и притащите сюда еретика!

– Кабы это было так просто, вашсвятость… – отвечает ему один из воинов, тот что более рослый и с роскошными усами: – девка, не смотря что голая – дерется как бешеная. У Преслава копье отняла. Быстрая она и сильная. Ежели вы разрешение даете…

– Даю. Пристрелите ее и принесите мне еретика! – срывается на визг церковник. Тайра хмурится. Оборачивается к своему чужаку. Тот смотрит на нее большими глазами.

– Мы были знакомы так недолго, Тайра Охотница – говорит он: – и мне было приятно узнать тебя. Прощай и пусть будет твое посмертие приятным.

– Чего это ты? – пожимает плечами она: – никто умирать не собирается. – она хочет добавить, что эти вот воины могут до завтра пробовать ткнуть ее копьем и это у них не получится, потому как медленные и неуклюжие. А вот она – она может и разозлится. Заберет у них эти дурацкие копья и свяжет, потому как тащить их всех на себе в поселение она не собирается. Это унизительно, она не лошадь. Свяжет их и оставит на поляне, пусть лежат и ждут охотничьего отряда старины Грома, а сожрет их тут кто или нет – это уже ее не касается. Если, скажем человек с ума сошел, так что, оставить его в Лесу шататься без присмотра? Нет, конечно, он же Тварей приманит, и себе и другим хуже сделает. А она их свяжет, в кучку положит, да лапника сверху накидает и как дойдет до поселения – так и вышлет народ, чтобы их привести. Или все-таки связать и вести в поводу?

– В последний раз требую сложить оружие и сдаться на милость закона и Церкви – говорит солдат со странным именем «Капитан». Говорит монотонно и словно не собираясь выслушивать ответ. Тайра открывает рот и уже собирается сказать, что ее и в первый раз ни о чем не предупреждали и такой вот разрыв в логике – это по меньшей мере странно, но в этот момент «Капитан» вскидывает к плечу странный предмет, направляя его прямо ей в грудь и интуиция заставляет ее броситься в сторону на пределе своих возможностей!

Грохот! Она перекатывается по траве и поднимает голову. Из отверстия на конце продолговатого предмета идет дым.

– Клянусь Святым Бенедиктом, проворная чертовка! – говорит «Капитан» и снова наводит на нее свое оружие, теперь она уверена в этом. Она кидает быстрый взгляд назад и видит отщепившуюся кору и небольшое отверстие в дереве позади. Все ясно. Метательный аппарат. Придает ускорение стреле из металла или камня, звук – от преодоления звукового барьера. Откуда она это знает? Капитан прищуривается и время замедляется, искажая свет и звук. Она срывается с места и копье в ее руке пробивает грудь Капитана, продолжает лететь и вонзается в живот церковника. Но она не видит этого, она уже рассчитала траекторию копья и знает, что церковник сейчас стоит и смотрит на свой живот, с торчащим оттуда древком. Ей – не до этого, она пробивает горло ближайшему воину и перемещается к другому, ее движения точны и быстры. Удар – труп, удар – труп. Все заканчивается неожиданно быстро и стоя на поляне над телами павших она признается сама себе, что людей убивать куда легче чем Тварей. Легче и быстрей.

Она переводит взгляд на своего чужака. Тот сидит у дерева и смотрит на нее выпученными глазами. Устал наверное.

Она рывком выдергивает копье из живота церковника и тот тяжелым кулем оседает на землю. Подходит к своему чужаку и тот начинает в панике сучить ногами, пытаясь оттолкнуться, но трава скользит под его пятками, и он затихает, глядя как она подходит к нему с окровавленным копьем в руке.

– Ты мне вот что скажи… – говорит она, присаживаясь на корточки рядом и заглядывая в его круглые от ужаса глаза: – это правда, что в Кодексе про людей в Лесу, которые все друг другу братья – ничего не написано?

Чужак глядит ей в глаза и нервно сглатывает.

Глава 3

Глава 3

Чужака все-таки пришлось нести. Он как-то умудрился вывихнуть себе лодыжку и хотя она вправила ему сустав и даже привязала к ноге прямую ветку, проведя иммобилизацию конечности – все равно он не мог идти. По крайней мере не мог идти быстро. Потому Тайра молча закинула его на плечо и неспешной рысью потрусила к селению. В одной руке она сжимала окровавленное копье – и зачем она его с собой взяла? Чужак периодически пытался вырваться, но потом затих, видимо потерял сознание.

Она увидела вдали высокую ограду поселения и прибавила ходу. А вот и ворота.

– Эй! – крикнула она и стукнула копьем в металлическую, покрытую облупившейся краской поверхность: – кто там? Открывай давай. Это я!

– Кого там черти… Тайра! – в окошко наверху ворот просунулась любопытная физиономия Олешки, он выпучил глаза и поморгал несколько раз: – а это кто с тобой?

– Открывай. Не твоего ума дело – важно сказала Тайра. Она – Охотница на Тварей, а Олешка всего лишь один из молодых стражей, нечего его расповаживать. Сегодня они вопросы ей задают, а завтра что?

– Ох, конечно – скрывается из виду Олешка и за воротами раздается лязг, удар, еще лязг и наконец тяжелые створки начинают открываться. Тайра проходит внутрь, отмечая, что под глазами у Олешки темные круги. Опять не спал, думает она, опять молодые по ночам у Айны собираются, да сбродившую грибную настойку пьют. От нее же по утрам голова болит, зачем так делать? И Ларс, если узнает, отправит отхожие места чистить или чего похуже, вот охота им…

– Хорошо сходила? – спрашивает Олешка и переминается с ноги на ногу. Он стесняется. Тайра знает, что нравится ему, как и всем молодым парням из поселения и даже нескольким девушкам. Но Ларс ей разрешил не обращать на это внимания, потому что она Охотница и может не проводить Обряд Плодородия, потому как ей некогда на свидания ходить.

– Плохо сходила – отвечает Тайра, решив все же поговорить с ним, пожалеть его самолюбие. А то опять перепьется грибной настойки с горя.

– Что так? – радуется Олешка, радуется тому, что она все-таки обратила на него внимание и что он может постоять у ворот и почесать языком в свое удовольствие, а ежели кто мимо пройдет, так вообще праздник – как же, обычно нелюдимая Тайра с ним разговаривала.

– Тварь на северо-западе попалась. Почти десять кликов отсюда. Старая Тварь. – Тайра прислоняет копье к стене и аккуратно кладет чужака на гладкое и теплое покрытие, которое начиналось сразу после ворот.

– Надо Грома оповестить. Охотничью партию собрать – беспокоится Олешка, но Тайра усмехается про себя. Вот ради этого момента она и остановилась поболтать у ворот. Она небрежным жестом достает ядро, завернутое в тряпицу и разворачивает ее, выставляя на обозрение янтарное свечение.

– Ого… шепчет Олешка, благоговейно глядя на ядро Твари: – это ты получается… в одного? Да как такое возможно вообще?

– Есть парочка трюков – отвечает Тайра и заворачивает ядро обратно в тряпицу: – подрастешь – поймешь.

– Не – машет рукой страж: – я никогда так не смогу. Ты же Тайра, чего тут… у тебя конечно получается. Чтобы Тварь один на один, на нож взять – это даже Грому не по плечу. Сильная ты. И быстрая. И… красивая… – последние слова он произносит едва слышно, отводя глаза в сторону. Тайра вдруг чувствует потребность приободрить паренька и, сделав быстрый шаг – сжимает его в объятиях.

– Ты чего! – бухтит и краснеет в ее объятиях Олешка, даже делая вид, что хочет освободится. Но Тайра держит крепко, да и он не особо сопротивляется. Он обмягкает в ее руках и позволяет потискать себя.

– Ну пусти, ну хватит – в конце концов говорит он и Тайра отпускает его, напоследок взъерошив ему волосы. Он поправляет прическу и поводит плечами.

– Все будет хорошо, страж ворот – подбадривает его Тайра и тот вздыхает.

– Красивая ты, Тайра, да только не понимаешь ничего – говорит он: – да ладно… ты ко мне как к брату, а я… совсем другого хочу…

– Все люди в Лесу – братья – автоматически отвечает Тайра и задумывается. Братья ли? Эти вот, которые все там и умерли – вели себя совсем не по-братски. Как там Ларс из Кодекса читал – простить ли мне, брата своего до семи раз? Не до семи а до семижды семидесяти. Так написано в Кодексе. Но церковник говорил, что не написано, да и чужак сказал, что такого не помнит. Кстати, вот что в начале было Слово – помнит. А про Лес и людей, которые все друг другу братья – не помнит.

Это что же получается, думает она, разные у нас с ними Кодексы? У церковника – церковный, а у чужака – городской. Хотя Ларс говорит, что Кодекс на то и Кодекс, что един он на всех.

– Ты Ларса не видел? – спрашивает она у Олешки, поняв, что избавить ее голову от вопросов может только старейшина. Все неразрешимые противоречия сходились на нем. Вот пусть и объяснит.

– Не видел – пожимает плечами тот: – может у себя? Тебя, кстати Айна спрашивала… мол когда вернешься и надолго ли…

– Перебьется – коротко отвечает Тайра, взваливая так и не пришедшего в сознание чужака на плечо: – ей одни забавы на уме. Я пошла Ларса поищу, чужака ему покажу, да пара вопросов к нему есть.

– Ну… хорошо. Я тут буду стоять, если что – говорит Олешка грустно. Она уходит от ворот легким шагом, прикидывая, где Ларс может быть. Скорее всего – у себя в Доме.

– Ларс! – говорит она, повышая голос и откидывая тяжелый полог в сторону: – ты тут, старейшина?

– Охотница! Ты вовремя! – слышится дребезжащий голос старейшины и она идет на этот голос. Еще один полог откинут и вот она уже в опочивальне Ларса. Сам старейшина лежит на меховых шкурах, бледен и вял. Трубку курит.

– Добра тебе, старейшина – Тайра кладет на шкуры чужака. Чужак делает вид, что все еще без сознания, но она видит, как дрожат его ресницы и как глазные яблоки поворачиваются под веками на звук голоса.

– И тебе добра, Охотница. Что это ты мне сегодня принесла? Начала на людей в Лесу охотиться? – старейшина улыбается уголками рта, аккуратно придерживая трубку слабеющими руками. Совсем слаб стал, думает Тайра, его бы подлечить как следует, был бы он Тварью, вставили бы ему новое ядро и как новенький стал бы. Жаль с людьми такое не работает.

– Почти – говорит Тайра и вспоминает что оставила окровавленное копье у ворот, забыла. Ну и ладно, у нее есть чем подтвердить свои слова. Она скидывает рюкзак и копается в нем. Вот она, странная штуковина, которая метает огонь и металл, которую держал в руках воин по имени Капитан. Правда, когда она метнула копье, она поломала эту штуковину пополам, но все же. Она достает остатки оружия Капитана и кладет его перед Ларсом. Он смотрит на обломок и становится еще бледнее.

– Где ты это нашла? – спрашивает он: – как?

– Тварь. Северо-запад, десять кликов. – начинает объяснять она. Ларс привстает со шкур и кряхтя берет в руки обломок странного оружия. Выслушивает ее. Бросает быстрый взгляд на чужака.

– Вера! – повышает он голос и в покои вбегает Верунчик, мелкая помощница Ларса, дармоедка живущая рядом, со всеми своими веснушками и поцарапанными, острыми коленками.

– Звали? – спрашивает она и нервно косится то ли на Тайру, то ли на чужака, который продолжает притворятся. Верунчик ее побаивается и поделом. Нечего на праздники черешню воровать, она предупреждала что отшлепает.

– Зови сюда Грома. Быстро! И как придет – чтобы ни души в Доме не было. И двери закройте! – командует Ларс и она тут же исчезает, только пыль в воздух поднялась.

– Кхе-кхе – кашляет Ларс: – натворила ты делов Тайра. Церковники теперь от нас не отстанут. Говорил я тебе, что нельзя людей убивать, а в Лесу – особенно. Эх… – он машет рукой: – а теперь…

– Кстати – вспоминает она: – ты же говорил, что все в Лесу братья и это в Кодексе написано.

– Написано – подтверждает Ларс и вынимает трубку изо рта: – я же сам тебе читал.

– Ибо каждый в Лесу брат тебе и брату – братово отдай… так кажется? – спрашивает Тайра, внимательно следя за глазами старейшины – моргнет, не моргнет. Моргнул. Недоуменно так.

– Нет, не так – говорит он: – сказано было «В Лесу каждый человек – тебе и друг другу брат». Не помнишь?

– А… вот как. – кивает она. Она помнит эту фразу. Вот только каждый раз она звучала немного по-другому. Странное чувство возникло у нее в груди. Так же, как она знала, совершенно точно знала, что Тварь – древняя и что ее клыки давно протухли – она знала сейчас, что старейшина обманывает ее.

Но для чего? Зачем ей врать про Кодекс? Она открыла рот, чтобы спросить Ларса напрямую и тут в покой вошел Гром.

– Тайра! – расплылся в улыбке он: – вернулась! Дай-ка я тебя обниму! – она вскочила на ноги и тотчас оказалась в медвежьих объятиях Грома. Объятия были теплыми и надежными, такой островок в неопределенности мира.

– Гром! – она зарылась лицом в его меховую безрукавку: – старый ты перец! Нипочем не угадаешь что со мной случилось! Сперва Тварь, потом чужак вот этот… и вот! Погоди… – она отстраняется и достает замотанное в тряпицу ядро Твари, аккуратно разматывает сверток и гордо демонстрирует ему янтарное свечение.

– Вот засранка! – грохочет Гром и трепет ее по голове: – кто у нас лучшая Охотница в поселении? Да что там в поселении? По всему юго-западу! Ты молодец! Ну, рассказывай – как⁈ – и он наклонятся к ней с горящими глазами и Тайра думает что Гром лучше всех понимает ее, понимает каково это…

– Гром! Хватит – негромко говорит Ларс и из старины Грома будто спускают воздух. Он оглядывается на старейшину и раздраженно морщится.

– Ларс, вот умеешь ты момент испортить. Наша девочка вернулась из рейда и вернулась не с пустыми руками! В одного Тварь завалила, ядро не испортила, извлекла и доставила как надо, и…

– И убила в лесу восемь человек – сухо продолжил Ларс.

– Что⁈ – Гром отшатнулся как от удара. Повернулся к ней: – это правда?

– Правда – кивнула Тайра. Она не видела проблемы и не понимала в чем тут дело. Чего это они тут раскудахтались. Ну, убила и убила. Тварей она уже убивала. Зверей разных – тоже. Не убивала людей, но это же была самооборона. И… не только самооборона. – она бросила взгляд на притворяющегося мертвым чужака, который лежал на мехах. Неудобно ему наверное, подумала она.

– Это случилось… – говорит Гром и садится на пол. Тайра смотрит на него и не понимает. В голосе Грома – не осуждение. И не сожаление. В нем – радость. Чему он радуется? Может тому, что она теперь умеет убивать людей? Это не сложно. В ее голове прямо сейчас есть тысячи, десятки тысяч вариантов убийства человека. Люди – такие хрупкие существа. Она могла бы убить и Ларса и Грома меньше чем за секунду, стоит ей только принять такое решение. Конечно, она никогда так не сделает, но все-таки люди такие хрупкие.

– Сколько на этот раз? – ворчит Ларс: – сколько? Периоды уменьшаются, Гром. Ты уверен, что стираешь достаточно? Как это работает вообще?

– Это случайность – говорит Гром: – просто случайность. Ну встретила она кого-то на дороге, эти придурки ее спровоцировали, вот и… концепция самообороны в подкорке прошита. Базовые рефлексы.

– Исправь все это. А потом – пошли ее убрать трупы в лесу. Мне меньше всего церковники тут нужны.

– А этого? – Гром кивает на чужака и чужак сдерживает дыхание.

– Он поди помер уже… – Ларс чешет подбородок черенком трубки: – но свидетелей оставлять…

– Это да. – соглашается Гром. Тайра хмурится. Ей не нравится разговор. Не нравится, как ведут себя эти двое. Они разговаривают так, будто ее и нет вовсе. Будто она – предмет интерьера. Декорация. Вещь.

– Старейшина Ларс. Гром – говорит она, не выдавая своего раздражения: – может мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? – она поворачивает голову и тут Гром бросает Слово.

Она слышала Слово и не один раз, вдруг понимает она и уже раскрывает рот, чтобы спросить и… ничего. Она не может открыть рот. Тайра поднимает руки ко рту и понимает что руки ее не слушаются. Все тело ее не слушается. Она – парализована, как мелкие зверушки в лесу, в которых паразиты Тварей впрыснули свой яд.

– Видишь, что происходит – ворчит Ларс, пока она ужасается ситуации и пытается вернуть себе контроль над своим телом: – она уже и вопросы задает.

– Все сейчас исправим – говорит Гром: – сейчас. Только выйди, пожалуйста, ты же знаешь, что я…

– Вот каждый раз я думаю, что ты это специально проделываешь – отвечает Ларс и кряхтит, вставая: – чтобы просто девкой попользоваться всласть.

– Я защиту поселения под угрозу никогда не поставлю – отвечает Гром и в его голосе звучит сталь: – пшел вон, старый развратник. И не пускай никого… часа два наверное.

– Ты лучше постарайся, чтобы на этот раз она подольше продержалась. А то люди в поселке уже и замечать стали… странное. – говорит Ларс и выходит из покоев. Они остаются втроем – она, потерявшая контроль над своим телом, Гром и чужак, который притворяется что потерял сознание. Или умер.

– Тайра… – негромко говорит Гром и достает из кармана безрукавки сверток. Раскатывает его по мехам, обнажая инструменты: – мне очень жаль. Ты… и вправду красивая. И сильная. И много чего еще. И чтобы не говорил этот старый развратник – мне не доставляет это никакого удовольствия. Ну… было пару раз, но это давно уже. Когда тебя только нашли. Тогда тобой пользовались Ларс и старый Тот, вот я и… тоже. Но сейчас… сейчас ты одна из нас. Ты мне как сестра и я никогда не позволю этому старому мухомору наложить на тебя руки. Ты действительно Охотница на Тварей и гордость нашего поселка. Никто не знает кто ты и что ты, старый Тот умер и остались только мы с Ларсом. – он встает и аккуратно кладет ее на меха. Она пытается вырваться, закричать, применить одну из сотен тысяч смертоносных техник, но не может сделать ничего. Руки Грома, большие, грубые руки – скользят по ее телу освобождая ее от ремней и лямок, стягивая набедренную повязку.

– Знаешь, что самое противное в этом? – спрашивает он, доставая какой-то инструмент с острым и загнутым концом: – самое противное, что я могу признаться тебе только так… прямо перед тем, как ты сразу же все забудешь. В первый раз это было очень трудно… помнишь? Конечно не помнишь… – он вздыхает и втыкает инструмент прямо ей в грудь. Боль заполняет ее тело, но она мне может ни пошевелится, ни вздохнуть и лишь беспомощно наблюдает за происходящим.

– Раньше… – говорит Гром, откладывая инструмент в сторону и взяв другой, длинные щипцы с зазубренными концами: – раньше я бы обязательно воспользовался моментом. Ты красивая, Тайра, мечта всех парней в поселке. Но твоя красота – это твое же бремя… может и хорошо, что ты не помнишь всего, что с тобой было – он вздыхает и заносит над ней шипцы и она в очередной раз пытается закричать, но тщетно. Ее тело не слушается ее, оно словно мокрая, тяжелая тряпка на полу, словно и не ее тело вовсе…

– Что же, Охотница. – говорит он: – пришло время прощаться. Но ты не переживай, у нас будет Тайра. Все та же защитница поселения. Всегда веселая и готовая помочь словом и делом. Ты нам нужна. – она беспомощно лежит, думая о том, что мир вовсе не такой, каким она его считала и что Кодекс – вранье и что некоторых людей просто необходимо убивать. Тем более это так просто. Тут в поле ее зрения попадает чужак. Он встает за плечом у Грома и поднимает в воздух табуретку, прицеливаясь ему в голову. Что ты делаешь, думает Тайра, ты же так его не убьешь… немного правее и углом…