Текст книги "Новая Жизнь 4 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 28

– Wir schaffen zusammen, nicht allein… – мурлычу я про себя, глядя как на сцене ошарашенные ведущие извлекают листочки с нашими голосами. Не знаю, на что они там рассчитывали, вывести из игры Нобуо или Мико, внести раздор между Сорой и Юрико, да и гадать не собираюсь. Одно ясно – на такой результат ведущие не сильно рассчитывали. Что говорит о многом. Например, это говорит пусть о предварительном планировании и прогнозировании исходов голосования, не даром у Накано есть этот странный отдел креативщиков с двумя гиками. И да, непосредственно в процесс они не вмешиваются … пока, однако планируют дальнейшее развитие ситуации исходя из наиболее вероятных результатов. Вот был, например у них план по дальнейшей эксплуатации «Дара Любви»™, ну не знаю, организовать нам экскурсию в «Митсубиши Моторс» или там в квартал общественных бань города, но теперь придется планы пересматривать. Знаю я, что на листочках написано. На всех листочках – мое имя. Ничто не предвещало и нате здрасьте, как говорится.

Оглядываюсь на своих. Все спокойны, даже немного расслаблены. Хороший дух, отличное настроение. И я их понимаю. Сперва – новая среда, новые люди, постоянная конкуренция, борьба за место под солнцем, постоянный стресс от съемок, от необходимости формировать какие-то союзы, в то же время бешеный темп подготовки – считай каждую субботу выдавать перфоманс, обалдеешь тут! У людей на подготовку нового номера «на гражданке» обычно от месяца до нескольких лет уходит, а тут – вынь да положь оригинальный номер раз в неделю. Все вокруг – потенциальные враги и потенциальные союзники, никому нельзя довериться до конца, постоянная бродящая в голове смесь из мыслей, страхов и безумных надежд – все это наконец ушло. Сегодня мы все вместе. Вместе поднимемся, вместе упадем. Вместе выиграем это сражение, вместе проиграем. И это ощущение причастности к общему делу, к коллективу, к семье – дает наконец чувство собственной правоты. Собственной значимости.

– Мы трудимся вместе – мурлычу я себе под нос старенькую бретонскую песенку, переведенную на немецкий: – мы трудимся вместе, никто один…

– Мы трудимся вместе – тихо подхватывает Юрико, отбивая пальцами ритм по спинке стула: – мы трудимся вместе, мы будем все вместе, никто один…

Бросаю на нее быстрый взгляд. Юрико как всегда – шаровая молния, обтянутая фигурой симпатичной девушки и только искры в глазах, говорят о том, что она необычайно весела, бодра и готова к приключениям. Как там – имею скафандр, готов путешествовать. Я не сомневался, что уж кто-кто, а Юрико знает текст этой песенки. Написанная в конце двадцатых бретонским крестьянином и впервые прозвучавшая на немецком в 1980 году… черт, вот надо было ее спеть… хотя какой из меня певец. О! Надо было нас всех собрать и … а это идея. Если оформить все как следует и … надо будет нашим сказать. Хороший номер, отличная песня со смыслом и не надо будет каждому в течении недели носиться как заяц с выпученными глазами.

– Тра-та-та-таа… та-та …мы трудимся вместе – поддерживает нас Дездемона: – никто один! – у песенки довольно простой и запоминающийся ритм, и слова повторяются, так что даже если ты не знаешь слов – ты можешь присоединиться, а у нас, за исключением меня – каждый певец или певица. Потому я и не удивляюсь, когда единственный куплет подхватывают и мелодия набирает силу.

– Мы трудимся вместе, мы трудимся вместе, никто один! – звучит песня и я вижу, как к нам присоединяется и Кимико, ее низкий, грудной голос вплетается в хор голосов, придавая ему глубину и душевность – никто один! Это песня о том, что никто не будет забыт и оставлен позади, о том, что тому, кто споткнулся – помогут встать, протянут руку и посадят рядом. О том, что каждому будет место за праздничным столом, что никого не обделят, что ты наконец можешь быть спокоен, ведь ты – дома. О том, что мы трудимся вместе, мы сражаемся вместе, мы пьем все вместе – никто один! Я вижу, как блестят слезы в глазах у Кимико, как украдкой вытирает глаза Сора – мечница не может позволить себе такие слабости! Да, это невероятно сладкое чувство – причастности к чему-то большему, на какое-то время позволить себе не задавать вопросов, не искать свои ответы, не планировать, не переживать, – а просто довериться чему-то, что больше и сильнее тебя, почувствовать заботу других людей и ответить им тем же…

– Ээ… ребята? – говорит со сцены растерянная ведущая и ее голос ломается: – что происходит?

Мы поем – уже все вместе, и я вижу, как нам подпевает Накамура-сан, старший оператор, он стянул с головы наушники и наклонил голову, смотря на нас из-за камеры. Шика-сан, прикрываясь своим планшетом – тоже вытягивает и я отчетливо слышу ее голос – мы трудимся вместе, никто один!

– Мы трудимся вместе, мы трудимся вместе – никто один! – звучит песня, набирая обороты и становясь все громче. Наконец с места встает Юрико, решительно взмахивает гривой своих черных волосы и проходит на сцену, отбирает микрофон у ведущей (та, надо сказать – не сопротивлялась, только глазами моргала).

– Что будем мы делать? Что будем мы делать семь дней подряд?! – выкрикивает она в микрофон, вытягивая руку вверх и тыча пальцем в потолок: – что будем мы делать?

– Мы будем работать! Мы будем работать! Семь дней подряд! – отвечаем ей мы: – Мы трудимся вместе! Мы трудимся вместе! Никто один!

– Никто один! – поет Юрико: – никто один! Только все вместе! – музыки нет, но она нам и не нужна. Да, нехилый фестиваль рока можно было бы сейчас замутить, мощные колонки есть, куча людей умеющих горланить песни тоже есть, большинство из них девушки… нам и выпивки не надо, устроим тут…

– Все-таки Юрико – классная. – твердо говорит Кимико: – в такие моменты я хочу от нее ребенка.

– Да ты подойти и попроси, уверен Юрико не откажет. – говорю я: – у меня правда здоровые сомнения насчет зачатия, но попробовать то вы можете…

– А потом я вспоминаю, сколько стоит ребенка в школу отправить и это желание пропадает – вздыхает Кимико: – вот стану богатой – с твой помощью, тогда и заведу себе ребенка.

На сцене ведущая наконец отбирает микрофон у Юрико и возмущенно фыркает в него.

– Все! Успокойтесь! – машет она рукой: – сейчас я наконец оглашу результаты голосования!

POV Кисимото Минами, ака Бьянка-сан

– Нууу… по крайней мере это было весело! – говорит Айви, плюхнувшись на заднее сиденье лимузина рядом с Бьянкой: – жаль, конечно, что так вышло, но… интересный парнишка, верно?

– Интересный парнишка? – пробует это слово на язык Бьянка: – пожалуй можно сказать и так.

– Ага! Значит ты что-то увидела! – ерзает на сиденье, устраиваясь поудобнее Айви: – ну, говори!

– Ты и сама должна была многое увидеть – отвечает Бьянка. Этот … тип, этот Кента – за какие-то несколько недель он подчинил себе все окружение. Все участники шоу буквально у него с рук едят. Одно то, как он сидит – в окружении своих львиц, мечница по правую руку, гимнастка по левую и AV-идол – за его спиной. Немного позер, конечно, любит пыль в глаза пустить… или скорее – не отказывает себе в маленьких удовольствиях. При этом она не видит признаков негативного воздействия, шантажа, или угроз. Это значит, что он воздействует на своих союзников по белому, что делает такую привязку надежней и долговечней. Вы можете угрожать, шантажировать или платить деньги, но у таких людей не будет лояльности и как только вы не сможете поддерживать уровень угрозы, или у вас кончаться деньги – вас бросят. Как говорил Лето Атрейдес – лояльность нужно заслужить. Даже если ты герцог – чтобы твоя кухарка была верна тебе не за деньги – ты должен заслужить ее лояльность. И Кента это хорошо знает. Люди, которых он подчинил своей воле, индокринировал, зомбировал, вложил в голову свою программу – эти люди верны ему не за страх или деньги. Они верны ему по доброй воле. Что, конечно ужасает.

– Что я увидела? Он просто невероятно социально интегрирован! Всех там знает! Скажи, а ты знала имена операторов на шоу, когда участвовала? – спрашивает Айви и Бьянка сжимает зубы. Ошибка. Она терпеть не могла ошибаться. Кто бы знал, что нужно обращать внимания на этих, одетых в синюю с серым униформу, незаметных как мыши в доме – людей? Что надо узнавать их дни рождения и о здоровье их мамы, детей и о их личной жизни… да кому это вообще может быть интересно?! Зачем? Они живут своей мышиной жизнью, они просто – технический персонал и … это была ошибка. Бьянка знала, что успеха достигает только тот, кто учиться на своих ошибках. А чтобы учиться на своих ошибках – надо уметь их признавать. Хотя неохота, но надо.

– Эй, Мак! – поворачивается она к своему оператору, который возится с камерой: – ты когда родился? У тебя дети есть? Что ты любишь вообще?

– А? – поднимает изумленное лицо Мак и замирает в неподвижности: – что?!

– Когда ты родился, дубина? – ласково спрашивает Айви: – босс знать хочет…

– В мае… тринадцатого. У меня дочка есть. Ей три года. Скоро в садик отдадим… – лицо Мака разглаживается, и он улыбается чему-то: – она так забавно топает по всему дому! Топ-топ-то! Маленькие Ножки! Так с женой ее и зовем.

– Вот как… – задумывается Бьянка. Мак рядом с ней вот уже второй год и все это время она не знала что у него есть дочь. Кента показал ей, что она – неправа. Что если ты хочешь владеть умами и душами людей – то для начала ты должен знать о них все. Их слабые места. Их сильные стороны. Их пределы. Их мечты. Он смог за несколько недель захватить умы и сердца всех на шоу – от участников, да она видела, как эта звезда AV-индустрии на него смотрела! При этом он сумел каким-то образом нейтрализовать мощнейшее и самое сильное чувство каждой женщины – ревность. Эти трое столпились вокруг него и пожирали его преданными взглядами – тогда, когда он не смотрел на них. Встречаясь же взглядами друг с другом – они признавали друг друга. Там не было злости, не было ревности, не было даже раздражения. Признание. Ты – такая же, как и я и ты заслуживаешь это место рядом с ним. Вот так. Что же это ей напоминает?

– Ее назвали Рут. Знаю, что не японское имя, но красивое же? Жена говорит, ей идет. А я сперва сомневался, хотел назвать Мика или Айка, но в храме сказали, что имя Рут подходит. Вот мы и решились. Знаете сколько сейчас садик стоит? Плюс взносы в родительский комитет, у нас детская площадка во дворе и … – продолжает говорить Мак и Бьянка чувствует, как у нее становятся стеклянными глаза.

– Ой, да помолчи уже! – говорит ему Айви и тот затыкается: – тебя спросишь, так потом не заткнешь. Никому это не интересно!

– Ну… ладно. – Мак возвращается к своей камере, а Айви трясет Бьянку за руку.

– Ты чего? – спрашивает она: – чего застыла опять?

– Я ошибалась – наконец признается Бьянка: – я ошибалась.

– Уф… – выдыхает Айви, откидываясь на спинку сиденья: – наконец-то! Вот скажи, что я была права и паренек интересный? Коллаборацию можем с ним замутить. С ним и с этой, которая мечница – рейтинги вырастут… и повод есть – вроде как выпускники одного и того же шоу.

– Я ошибалась. – повторяет Бьянка: – а ты продолжаешь ошибаться, Рыжик. Ты не понимаешь. Вспомни, как он ведет себя. Как люди прислушиваются к его словам. Вспомни как следует. Он – невероятно опасен.

– Да они половину времени только и делали, что его стебали! – хлопает глазами Айви: – смеялись над ним! Шутили над ним! Нет в нем…

– Есть большая разница – смеяться над кем-то или вместе с кем-то. – прерывает ее Бьянка: – вспомни, если он начинает говорить серьезно – все вокруг замолкают. И я только сейчас поняла, что мне все это напоминает. Как они выстраиваются вокруг него. Как ловят каждое его слово. Как движется эта мечница справа от него, готовая отразить любую атаку. Это не шоу. Это даже не желание создать свой гарем. Это – желание захватить мир. Настолько, насколько дотянется.

– Что? Ну… ты это хватила, подруга. У тебя голова не болит? Он же обычный парень! Нет, я бы тоже была не прочь захватить мир, кто же этого не хочет, но…

– У тебя такой возможности нет. А у него она есть. Прямо сейчас мы видели будущего владыку мира. – говорит Бьянка и облизывает пересохшие губы: – а песня? Песня! Ты узнала мелодию?

– А… когда они во время голосования запели? И эта, гимнастка еще на сцену выскочила? Хорошая песня… и ритм запоминающийся… татата-та-та-та…

– Was wollen wir trinken sieben Tage lang? Was wollen wir trinken? So ein Durst… – пропела Бьянка.

– Да! Именно так! А это… на каком языке?

– Это немецкий. И в тексте говорится о том, что … ах, да – что все они делают вместе и никто не остается один. А единство – это страшно. Простенькая песня объединяет людей – всех. Не только участников шоу, но всех! Ты видела, как подпевали операторы, монтажеры, менеджер, даже уборщица! Именно так и создаются империи, дорогая, империя – это прежде всего идея! Единство… вот как тебе объяснить. Знаешь, откуда произошел термин «фашизм»? Фашио – это связка прутьев, которую несли преторианские стражи. Фашио – это значит все вместе! Связанные одной целью и одной цепью! С одним лидером! Посмотри на них! Да они когда пели – у них слезы в глазах стояли! Он им скажет завтра – доставайте оружие, наведем справедливость на земле Ямато и они встанут как один! Вот что означает единство! Он – монстр, который управляет людьми, манипулирует ими как куклами, ведет за собой, как Гамельнский Крысолов, играя на флейте сладкие песни! Он – чудовище, у которого нет чувств, но потрясающее чутье и ум! Он – чертов гений, злой гений, ужасающий гений. – Бьянка переводит дух. Айви смотрит на нее, открыв рот.

– И, кстати, эта песенка… она, по-моему, как раз гимн люфтваффе. – кивает своим мыслям Бьянка: – он же видел, что я пришла на шоу, он специально устроил все это, ткнуть меня носом в мою же беспомощность, доминировать надо мной, унижать меня… вот ведь скотина!

– Мы… мы можем в полицию обратиться… – говорит Айви: – не расстраивайся ты так…

– Полиция ничего с ним не сделает. Ты же его видела – он выйдет из участка через час и то только потому, что заболтается с начальником о его семье и детях и о том, как было бы здорово почаще встречаться! Ты не видишь того, чего вижу я, Айви… его не остановить.

– Но… что тогда нам делать?! Ты же тут такую картину нарисовала! Что он – просто чудовище какое-то! Криминальный гений, опасный безумец, не гнушающийся ничем, невероятно умный психопат!

– Ты забыла еще одно описание… этого человека… – мурлычет Бьянка, перебирая пальцами по своей сумочке: – MyPuddin’

– Твой пуддинг? О! – рот и глаза у Айви округляются.

– My Puddin’ – кивает Бьянка: – только он может быть… таким безжалостным и таким гениальным! А как он меня унизил перед всеми… у меня аж мурашки по коже.

– Это когда? – хмурится Айви: – нормально же разговаривал…

– Эх, Рыжик, Рыжик… – улыбается Бьянка: – внимательней быть надо. Помнишь… он сказал что может познакомить меня со своим папой, который мой преданный поклонник?

– Ну… да. Это было очень мило…

– Ни черта ты не понимаешь… – Бьянка не стала объяснять, что этой простой фразой ее Puddin’ просто вытер ей пол, сказав одновременно и «стара ты для меня и непривлекательна» и «может мой папа на тебя позарится»… а так как его отец женат, то одновременно он ее еще и шлюхой назвал! Бьянка крепче сжала свои бедра, чувствуя, как по телу распространяется сладкая истома. Он обращался с ней как с грязью. Он едва ли не плюнул ей в лицо!

– Мак! Включи кондиционер! Тут душно! – говорит она, чувствуя, как ее щеки начинают пылать. Боже, говорит она сама себе, потерпи немного, дай до дома доехать… в ее голове мелькает картина, как она стоит на коленях перед ним, голая, связанная, беспомощная, а он продолжает унижать своими меткими фразами, бросая их ей прямо в лицо при всех… Боже, как хорошо…

– Тебе плохо? – склоняется над ней Айви: – дышишь тяжело и покраснела вся… Мак! Скажи водителю, что в больницу сворачиваем!

– Не надо в больницу… – стискивает зубы Бьянка: – мне бы полежать сейчас…

Глава 29

POV Сора-тян, девушка с мечом

Она сидела на кухне одна. Наверное, сейчас и было время для того, чтобы закурить. Этот вонючий табак, который каждый раз набивает в трубку ее дед. Или хотя бы забрать вейп у Дездемоны. Сесть за столом и выпить чего-нибудь крепче фруктового йогурта. Но это недостойно мечницы и воина… пусть даже она и сомневается в том, насколько она – мечник и воин. Всю свою жизнь она знала, что правильно, а что – нет. Она знала свой путь и была уверена, что пройдет по нему с поднятой головой. До самого конца. Но сейчас… сейчас она не знала, что делать. То есть… она знала, что делать – слушаться Кенту и тогда все будет хорошо. Но ведь это не путь мечницы – просто слушаться… или нет? Может быть Кента – сегун, а она – один из его самураев? Тогда все просто. Задача самурая проста – умереть во славу своего сюзерена, и самый тяжелый выбор, который когда-либо делает самурай – этот тот выбор, когда он перестает быть ронином и становится самураем. Ведь чем отличается ронин от самурая? И тот и другой носят на боку меч и тот и другой умеют сражаться и тот и другой готовы поставить свою жизнь на кон… вот только у ронина нет ничего за пределами его жизни, а самурай живет во имя высшей цели. Какой? Какая такая цель может быть у самурая? Благополучие его сюзерена? Но ведь сейчас не средневековье и она не самурай и Кента не сегун. Он просто школьник, такой же как и она, только у нее – домашнее обучение и постоянная работа в додзе. У нее – своя жизнь, ей еще предстоит стать достойной наследницей и возглавить школу кен-дзюцу, ответвление стиля Катори Синто рю, та самая ветвь, где учат работать с двумя мечами одновременно, где не пренебрегают рукопашным боем и принимают все самое лучшее и проверенное из других стилей – пусть даже некоторые традиционные школы и называют это ересью. Ей еще предстоит вывести школу на национальный уровень, чтобы черно-белый камон семьи – снова гордо развевался над многими филиалами и отделениями в других городах. Она должна стоять в ряду достойных семей, и седой Император будет вручать ей орден за вклад в развитие традиционного искусства владения мечом, а ее дед и отец – стоять в первых рядах и улыбаться ей. И наконец – признать, что женщина – может возглавить школу, что их древний род не зачах оттого, что в семье родилась девочка, а не мальчик. Не наследник. Всю свою жизнь она пыталась доказать, что она не хуже, чем все эти мальчишки. Всю свою жизнь она жила по самым строгим стандартам, которые выставила себе сама – для того, чтобы доказать, чтобы ее наконец признали. Чтобы во взгляде ее деда появилась хоть толика того одобрения, с которым он обычно смотрит на Тангуро-сенпая во время исполнения им формальных упражнений.

– Смотри, Сора – говорил он ей: – смотри внимательно. Каждое движение мечника – это манифестация его души. Его сердца. Его мыслей. И если тебя одолевают грязные мысли, похоть, жадность, страх – твоя рука дрогнет. Ступай, играй в куклы, девчонка, тебе не место здесь. Ты слаба. Женская природа – быть лозой на теле крепкого мужчины, стань достойной женой кому-нибудь из лучших учеников, и мы передадим наше наследие вашей семье… какой позор, что твоя достойная матушка так и не смогла выносить наследника, а твой отец… – тут он махал рукой и снова сосредотачивался на обучении, но Сора знала, что он хотел сказать. Она слышала это не раз. Что ее отец – слабак, который даже после того, как выяснилось, что Саяка-сан не может родить мальчика и вообще уже – не сможет рожать – не сумел набраться смелости и развестись с порченой женщиной, чтобы зачать наследника, как и полагается в достойных семьях.

Больше всего она боялась этого выражения разочарования в глазах у дедушки. Потому, когда она наконец смогла убедить его начать ее обучение – она восприняла это серьезно. Чтобы не жаловалась мне, будешь ныть как … девчонка – сразу вон пойдешь – так сказал ей дед и она знала, что тот не шутит. Никаких поблажек никто ей не давал и первые дни и недели – она не могла заснуть от боли в мышцах, сухожилиях, от синяков и кровоподтеков по всему телу. Она лежала в темноте с открытыми глазами, стискивая зубы, чтобы не захныкать вслух, чувствуя, как горячие дорожки слез катятся из ее глаз и затекают в уши. Но каждое утро она вставала и улыбалась, потому что женщина их рода никогда не покажет, что ей тяжело или больно. Она улыбалась и поднимала тяжелый синай – снова и снова. Никто не делал ей никаких поблажек, но обучение становилось все легче и легче, и даже дед порой бросал на нее одобрительный взгляд. Она привыкла к боли в ногах и плечах… и боль постепенно прошла… ушла, исчезла, растворилась в суете дней. Она привыкла к боли от ударов и синякам, к кровоподтекам и кровавым мозолям на руках… и как-то незаметно – она перестала получать эти удары. А мозоли на руках – перестали лопаться пузырями и стали просто кожей – твердой как камень и нечувствительной как броня. Пусть крепче булатной стали станет твоя рука – так говорил дед, одобрительно кивая, когда она разбивала ребром ладони стопку черепицы. И она стала.

Она привыкла к окрикам и болезненным тычкам от боккена – которыми дед поправлял ее стойку или указывал на неверные движения – и однажды поняла, что этих тычков больше нет.

Теперь уже ученики школы кланялись, когда она входила в додзе, и очень немногие могли сойтись с ней в поединке на равных. Она добилась того, чтобы ее признали как равную… но она все еще не доказала, что она в состоянии возглавить школу после ухода Мастера. И эта авантюра с шоу – это способ продемонстрировать что она и в условиях современного времени – сможет обеспечить приток учеников и вдохнуть новую жизнь в старое додзе. Но… все изменилось и теперь она сама колеблется в своем выборе… кто она и что ей надо от жизни? Хочет ли она на самом деле возглавить семейную школу или… стать верным самураем этого загадочного Кенты? Когда она вернется отсюда – нет никакого сомнения что школу ждут новые времена, и многие придут… да нет, уже пришли, Тенгуро ей сообщения писал, что от желающих обучаться уже отбоя нет. Она – доказала. Но… хочет ли она вернуться обратно? Теперь, если все удастся, как говорит Кента – она сможет действительно стать айдолом… в национальных масштабах. Но на самом деле это перспектива ее не трогала за душу. Ей было все равно. А вот стоять за плечом у Кенты во время Схватки в Доках, сделать шаг вперед, встретиться взглядом с Широ-саном, поднять свой меч к небу, настоящий меч! – это грело ей сердце. Она знала, что сейчас не те времена, что бродячие ронины больше не путешествуют по дорогам страны, что времена рыцарства и Семи Самураев – прошли. Она знала, что взмахами меча – не заработать себе на хлеб и что нигде ей не предоставится возможность участвовать в смертельном поединке на мечах… но все же это было так прекрасно, когда на какие-то секунды, глядя в глаза Широ-сана – она поверила в то, что поединок будет смертельный и что только взмах клинка отделяет ее от смерти. Вот оно, подумала она тогда, это – состояние просветления, состояние между жизнь и смертью, состояние в котором, согласно Мастеру Мусаси – настоящий самурай всегда выберет смерть. Жаль, что это была лишь постановка и …

– А, вот ты где! – восклицание отвлекает ее от размышлений. Юрико. Девушка, которая неплохо владеет китайским традиционным оружием и прекрасно владеет своим языком и … прочими частями тела.

– Ты чего такая грустная? – спрашивает Юрико у нее: – да еще на кухне одна сидишь?

– Грустно немного – признается ей Сора: – теперь, когда Кента ушел…

– Пфф! – фыркает Юрико: – ты серьезно?

– А что? Ну… то есть не то, чтобы я прямо к нему привязалась, но все же …

– Ой, да ты чего? Ну-ка пошли! – Юрико хватает ее за руку.

– Ээ… куда?

– Да пошли, пошли! – и Юрико тянет ее за руку, Сора следует за ней, гадая, куда та ее тащит. Коридоры, коридоры, в коридорах – двери – думает Сора, куда же мы идем вместе с Юрико, и главное – зачем? Кенты больше нет, они теперь все вместе – но без него.

– А! Вот! – Юрико останавливается перед дверью с надписью «только для технического персонала» и стучит в нее. Тук-тук-туктуктук. Тайный стук.

– Ну кого там еще черти принесли! – открывается дверь и Сора встречается взглядом с пожилым дядькой в синей бейсболке, надетой задом наперед.

– Э, нет! – говорит он, увидев их: – вам сюда нельзя! Вы же участники шоу и вообще…

– И с каких пор ты такой правильный стал, Накамура-сан?! – закатывает глаза Юрико, легко толкает его в грудь, и дядька отступает в сторону, открывая проход. Они проходят внутрь, внутри пахнет чем-то горелым и алкоголем, царит полутьма, разгоняемая мониторами, которые висят тут повсюду. На мониторах – видны комнаты и павильоны студии, на одном Сора видит гостиную и Дездемону с Эйкой, которые играют в «Марио Кард». Посредине комнаты стоит стол, обычный рабочий стол, который должен был бы стоять ближе к мониторам, но не стоит. На столе – легкая закуска, несколько открытых бутылок шампанского и сакэ. За столом сидят люди, некоторых Сора даже узнает. Например – Шику-сан, которая поднимает голову со сложенных на столе рук и пристально всматривается в них.

– Участникам нельзя… Ик! – громко икает Шика-сан и снова роняет голову на руки. Наступает тишина.

– О! Сора-чан пришла! – раздается знакомый голос, и она с удивлением видит, как из-за стола встает Кента: – нам тебя не хватало!

– Кента, я все понимаю, но подружек сюда нельзя водить – говорит дядька из-за спины: – отведи их в … ну в спортзал, например. Я камеры потушу туда и обратно. А то нам влетит потом… вон, у Шики уже глаз задергался.

– Да, да, конечно, Накамура-сан! – кивает Кента и подхватывает Сору под локоть: – хорошо, что зашла, нам поговорить надо…

– Но я думала… ты же ушел с шоу!

– Конечно ушел – моргает Кента: – технически я сейчас не являюсь участником… что не мешает мне заходить в гости к хорошим знакомым… тем более есть что отметить.

– Накамура-сан! Ик! – строго говорит Шика, пытаясь найти свои очки: – почему посторонние в помещении операторской? Непорядок! Налить и соблазнить! Ик!

– Начальство говорит налить – в руки Соре тут же вручили банку с пивом, такую же всунули и Юрико: – ступайте. Соблазнять вас пусть Кента соблазняет.

– Кента! – говорит Шика и падает лицом в руки, не поднимая головы – поднимает указательный палец и трясет им в воздухе: – этот соблазнит! Ик! Кто у нас беременный? Минами?!

– Я! – вскакивает с места девушка: – я не пью, мне нельзя!

– Почему противозачаточные не принимала?! Ик! Администрация проекта не несет ответственности за зачатие на проекте. Ик! Еще кто беременный? Я? – Шика трясет пальцем в воздухе, все так же не поднимая головы: – поздравляем с зачатием! Заполните форму А-11 в бухгалтерии и подайте заявление на вступление в детский сад и группу «Молодые мамы проекта». Ик! Также имеете право на разовую материальную помощь из фонда «Социальной взаимопомощи». Ик! И … важный вопрос, Минами-сан – как тебе Кента? Вы тоже в душевой?

– У меня муж есть, Шика-сан! – вспыхивает девушка: – мы так давно этого ребенка ждали! Вот и не стала принимать ничего! Кента-кун мне, конечно, нравится, но ребенка я зачала с мужем!

– Уверена? – Шика поднимает голову и прищуривается на молодую девушку: – я вот не уверена. Ик!

– Накамура-сан, скажите ей!

– В стране – демографический кризис! Ик! – поясняет Шика: – такие как Кента – герои! Надо медали давать, а мы тут противозачаточные раздаем… тьфу! Давайте размножаться! Банзай! – она взмахивает в воздухе бутылкой и Сора оценивает этот взмах. Хороший такой взмах. Для непрофессионала – вполне себе.

– Тих-тих-тих! – отбирает у нее бутылку Накамура: – успокойтесь, Шика-сан. Обязательно размножитесь. Вот домой приедете, отоспитесь и размножитесь. Все. – Шика снова роняет голову на руки, а пожилой дядька поворачивается к ним.

– Это она от радости – поясняет Накамура: – что Кента с проекта ушел. А то у нее последние несколько дней такой стресс…

Они прощаются со всеми и выходят из операторской. Идут по полутемному коридору в спортзал. Кента идет с ней рядом, Юрико – плетётся за ними и Сора спиной чувствует ее хитрую усмешку. Наконец они на месте. Кента встает перед ней, мнется, чешет затылок. Наконец решается.

– Сора-чан! – говорит он: – ты уж прости меня, дурака! – склоняется он в глубоком поклоне.

– За что? – хмурится она. Нет, ну она знает, что «этот бака Кента» должен прощения попросить – и за то, что «трудовой коллектив Кола-Джап» соблазнил и за то, что смеялся над ее техникой, называя ее «Великолепными Люлями по Ягодницам» и вообще, за то, что такой несносный… но уточнить все же не помешает. Чтобы точно знать, какие именно обиды можно уже вычеркнуть из маленькой черной книжицы, а какие – оставить до лучших времен, где и припомнить.

– Это моя вина. Я не предусмотрел – говорит он: – не урегулировал и подверг тебя смертельном риску. Я пойму, если ты решишь больше со мной никогда не общаться и … готов искупить свою вину.

– О чем ты говоришь? – спрашивает Сора, и Кента вздыхает. Выпрямляется. Потом объясняет, что водитель ошибся и они приехали совершенно в другое место и что случайно напоролись на Большого Та и Марику, там же умудрились поссориться с Широ-саном, который никакой не актер, оказывается, а человек мэра, бывший якудза в отставке – ты же видела его мизинец, Сора? Сора видела мизинец, искренне подозревала что это пластиковый колпачок на палец – чтобы выглядеть как якудза. Видела, как тот держит меч, удивлялась, насколько искусство актера может выставить человека мастером, ну или тому, что мастер – пошел в актеры. Но сейчас все встало на свои места… значит в тот момент, когда они стояли напротив друг друга… когда они подняли свои мечи к небу – тогда это был… НАСТОЯШИЙ поединок?!

Мир вдруг покачнулся, и она схватилась за стенку, чтобы не упасть, ее тут же подхватила Юрико, шепча что-то успокаивающее на ухо. Она тут же взяла себя в руки, отстранила Юрико и выпрямилась.

– Так ты хочешь сказать, что все это было по-настоящему? – спрашивает она у него, чтобы быть уверенной. Чтобы точно знать, что ей не послышалось. Что она буквально несколько часов назад пережила самый настоящий смертельный бой с мастером меча! Что она могла сейчас быть мертвой… и ее плоть испытала бы на себе что значит удар меча мастера – опыт, который невозможно пережить… или – в случае, если бы Широ-сан повел бы меч и промахнулся – она тоже не смогла бы остановиться и сейчас на ее счету было бы самое настоящее убийство в поединке!

– Да – твердо говорит Кента, встречаясь с ней взглядом: – к сожалению это так. Я – никудышный лидер и …