Текст книги "Наперегонки со смертью"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Однако, подружки красотки явно не принадлежали к миру разврата. (Если, конечно, не брать во внимание постулаты некоторых философов, утверждающих, что женщина развратна по своей сути). Это были, скорее всего, жены новых русских, убивавшие время в таких заведениях как "Атолл" пока их благоверные клепали в поте лица деньгу. Все трое о чем-то оживленно беседовали: иногда шепотом – наверное, сплетничали, а иногда во весь голос, совершенно не стесняясь окружающих; мало того, время от времени они еще и хохотали как сумасшедшие, рассыпая серебро своих нежных голосков по всему бару. Тем не менее на них практически никто не обращал внимания. Похоже, в "Атолле" к клиентам относились бережно, а те в свою очередь старались быть нейтральными по отношению к окружающим, которые иногда вели себя, мягко говоря, не стандартно.

Я с интересом наблюдал за красавицей. И своей бывшей пассией. Уже через полчаса я начал опасаться, что останусь косым на всю оставшуюся жизнь: обе одновременно попадали в поле моего зрения только в том случае, когда левый глаз смотрел налево, а правый – направо. Можно было, конечно, чередовать свои объекты с какой-то частотой, но мне очень не хотелось упускать из виду ни одну из них.

А причина для такого намерения у меня появилась достаточно веская.

Я заметил, что красавица и белокурая нимфа несколько раз обменялись довольно выразительными взглядами. Поначалу я не придал этому обстоятельству особого значения. Как никак они соседки и должны знать друг друга, а возможно и дружить. По идее. Хотя такая идиллия бывает не всегда, если не сказать – редко. Достаточно часто случается, что люди годами живут на одной лестничной площадке и в лучшем случае при встречах лишь вежливо раскланиваются, не зная ни как зовут соседа, ни где он работает, ни вообще кто он такой. А в худшем соседи просто не замечают друг друга, будто уже переселились в мир теней и призраков.

В какой-то момент красавица встала и, прихватив с собой сумочку из белой кожи, направилась в дамскую комнату. Она прошла в полуметре от белокурой бестии, но та даже не дернулась – смотрела в другую сторону, будто сном-духом не ведала, что это за краля чешет мимо столика, едва не наступая ей на ноги. Точно так же поступила и красавица – она демонстративно никого и ничего не замечала, хотя за минуту-две до этого ее взгляд говорил совсем о другом. Что за чудеса!?

Я буквально прикипел взглядом к своей бывшей пассии. Несмотря на внешнюю невозмутимость, видно было, что она занервничала. Чтобы унять волнение, ей пришлось даже закурить. И все равно она сидела как на иголках. Спустя минуту после того, как красавица исчезла за дверью дамской комнаты, белокурая нимфа с натянутой улыбкой что-то сказала соседке по столу и, вызывающе виляя своими обалденными бедрами, проследовала туда же. Что это им так приспичило? – подумал я. И главное – одновременно.

И тут я заметил, что приехавшие вместе с вдовой быки заволновались. Один из них даже встал и подошел к дамской комнате с явным намерением заглянуть туда. Но все же благоразумие взяло верх, и он зашел в следующее отделение, мужское. Из которого выскочил через несколько секунд. Наверное, решил не разбазаривать почем зря внутренние ресурсы и отвезти все накопленное в животе и ниже домой. Возвратившись на свое место, он начал довольно оживленно переговариваться с приятелем, тоже выглядевшим встревоженным.

Но их страхи (если они и были) оказались напрасными. Открылась заветная дверь и белокурая нимфа, на ходу поправляя волосы, – больше для понта, нежели по надобности – проплыла во всей своей красе между столиков к тихой гавани с живой горой сокровищ.

Спустя пару минут появилась и красавица. Все так же ни на кого не обращая внимания, она присоединилась к своим подружкам и вся компашка снова принялась весело щебетать.

Я превратился в сплошной вопрос. Почему?.. зачем?.. с какой стати?.. – весь этот бедлам в башке верещал на разные голоса, мешая сосредоточится и вникнуть в ситуацию.

Придумать что-либо толковое я не успел. Минут через пять, быстро попрощавшись со старой позолоченной вешалкой, коварное белокурое создание, будто оседлав помело, вымелось из бара словно его ветром сдуло. За нимфой последовали и быки, на ходу дожевывая бутерброды. Красавица проводила эту странную троицу тревожным и напряженным взглядом. Она даже в лице немного изменилась. Впрочем, все ее переживания длились недолго. И заметить их мог только очень искушенный и внимательный наблюдатель. То есть, я. Потому что смотрел на нее как удав на лягушку (вернее, на царевну-лягушку, уже сбросившую свою зеленую кожу), не отрывая своего взгляда от удивительно прекрасного лица ни на долю секунды. Вскоре она снова заулыбалась и заработала языком с еще большим воодушевлением, чем прежде. Видимо, красавица обладала легким характером и веселым нравом, не позволяющим надолго зациклиться на какой-либо непростой проблеме.

Я уже измаялся глотать джин с тоником порцию за порцией и следить за тремя чрезмерно говорливыми подружками. Господи, это же нужно так – трепаться без остановок часа два и в бешенном темпе. Неужели я когда-нибудь женюсь и мне придется выслушивать вот такие бесконечные лекции в любое время дня и ночи? О, нет! Лучше уж принять постриг – и в монастырь…

Три сороки наговорились только к половине одиннадцатого. Как раз к тому времени, когда в казино начинается настоящий шабаш золотого тельца. Народу значительно прибавилось – и в баре, и в игровом зале. Раскрасневшиеся от выпитых коктейлей подружки лихо рванули в толпу, на ходу доставая из своих сумочек разноцветные фишки.

Махнув рукой на свой тяжкий крест под именем Невезение, я пристроился к красавице в кильватер и очутился возле рулетки.

Как-то так получилось, что она оказалась в гордом одиночестве, а я очутился бок о бок с нею, тупо глядя на колесо фортуны, по которому бегал сверкающий шарик. Она что-то там ставила, заказывая номера, а я никак не мог справиться с охватившим меня волнением. Ее тело излучало такую сильную энергию, что она пробивала и броню моего костюма, и кожу, добираясь до костей. Мне даже стало жарко. Красавица делала ставки, совершенно не обращая внимания на соседей, в том числе и на меня. Впрочем, остальные игроки тоже не отличались контактностью. Все горели единственным желанием – сорвать крупный куш.

Мне не оставалось ничего иного как расстаться со своими жалкими фишками, на которые я потратил всего сто баксов – если не играешь, то уступи место другому, таков порядок. А я очень не хотел выбираться из-под теплого бочка красавицы, которая возбуждала меня до крайности.

Говорят, что везет начинающим и дуракам. С мозгами у меня как будто все в порядке (по крайней мере, мне хочется так думать), а вот по части рулетки я был полным профаном.

Каюсь, но в этом вопросе я совершенно не на высоте. Потому я положил часть своих фишек куда попало и когда мужик, который руководил всем этим действом, объявил, что я выиграл и пододвинул ко мне целую гору разноцветных кругляшей, у меня наступил ступор. Я обалдело смотрел на свой выигрыш и не знал, что с ним делать.

– Делайте свои ставки, господа! – кликушествовал мужик, ловко жонглируя шариком.

– Ты что, уснул? – спросил меня полненький кругленький мэн с плешивой головой, сидевший справа. – Куй железо, пока горячо. Тебе сегодня везет.

Я машинально кивнул и снова поставил фишки… даже не запомнил на какой номер.

Шарик побегал, побегал и остановился. И опять я оказался в крупном выигрыше. Что творится, черт возьми!!! Я даже испугался такого неожиданного везения. И подумал, что это не к добру. Плюнув на осторожность, я решил проиграть все, что у меня было, лишь бы восстановить душевное равновесие.

Как бы не так! Куда бы я не рассовывал свои фишки, все равно они возвращались с прибавлением. Народ уже начал обращать на меня внимание. Наверное, все решили, что я какой-нибудь шулер. В отчаянии я вывалил на расчерченный стол все свое богатство – а фишек набралось черт знает столько – и мысленно взмолился: Господи, забери все это на хрен! Я не жадный. И мне хочется еще пожить. Из собственного опыта я уже знал: если где-то что-то прибудет, то через некоторое время нечто обязательно убудет. А мне хотелось сберечь хоть маленькую толику везения для совершенно иных целей, нежели примитивное обогащения на хапок.

Господь мои молитвы не услышал. Впрочем, ему, скорее всего, нет дела до игорного бизнеса. Этим греховным предприятием заправляет дьявол. Который, похоже, решил надо мною подшутить – я выиграл и на сей раз. Уже не соображая, что делаю, я начал распихивать фишки по карманам с намерением линять из казино пока трамваи ходят.

– Вы уронили…

Мелодичный голос слева заставил меня вздрогнуть. Сраженный наповал азартом, я как-то забыл зачем пришел в казино и кто сидит рядом со мной. Красавица напомнила о себе самым тривиальным способом, возвращая мне фишки, которые я в запарке уронил ей на колени.

– Спасибо. Я вам очень благодарен…

Я поднял голову – и наши глаза встретились. Лицом к лицу – лица не увидать… Так написал поэт. И он был трижды прав. В этот момент я и впрямь не замечал ее лица. Да это и не было суть важно. Я видел только два бездонных озера, наполненные по края прозрачной водой. И я нырнул в них, даже не зажмурившись.

– Вы мне не поможете?.. – Я беспомощно улыбнулся и показал на фишки, которые не поместились в карманах.

– Конечно помогу, – ответила она просто, будто мы уже обо всем договорились заранее.

Между нами вдруг появилась незримая связь, и мне показалось, что я могу читать ее мысли. Собрав оставшиеся фишки, мы пошли рука об руку к кассе, чтобы получить мой выигрыш. Мы шли молча – нам слова уже были не нужны.

МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ. ПОСОЛЬСТВО В ВЕНЕ. СПЕЦСВЯЗЬ.

СРОЧНО. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ СЛУЖБЫ

БЕЗОПАСНОСТИ ПОСОЛЬСТВА. "…В пакете, который пришел вместе с почтой, находился замшевый мешочек с крупными бриллиантами в количестве семнадцати штук.

Там же была и записка, подписанная Смоляновым (копия прилагается). Считаем, что информация, изложенная в записке, может заинтересовать Главное управление по борьбе с организованной преступностью".

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПО БОРЬБЕ С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ -

ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЛУЖБЕ БЕЗОПАСНОСТИ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. На ваш запрос высылаем материалы по Смолянову, полученные из Австрии. Также сообщаем, что бриллианты, которые он по почте отправил в венское посольство, огранены в России и по химическому составу идентичны драгоценным камням, добываемым в Якутии. Заключение экспертов и перечень приисков, где могло быть добыто алмазное сырье, прилагаются.

Глава 16. ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ

Ах, какая это была ночь! Все смешалось в сплошном безумии, которое продолжалось до самого рассвета. Нет, я точно сошел с ума. А иначе как можно объяснить тот совершенно невероятный пыл, ту страсть, что разогревали меня словно атомный котел. Мне казалось, что вернулись мои шестнадцать и я обнимаю тоненькую как лозинка девочку, которую вижу в своих снах до сих пор. Тогда любовь лишь коснулась меня своим мягким пушистым крылом, чтобы сбросить под железные копыта судьбы. С той поры все мои чувства сжались до размера микроскопически маленького шарика и спрятались в карман, по живому пришитый к сердцу и наглухо застегнутый на «молнию». Большое и светлое чувство скатилось до уровня примитивного секса, когда разнополые индивидуумы исполняют данные природой функции, чтобы наладить правильный гормональный обмен веществ.

У меня было много женщин. Вернее – относительно много. Смотря на кого равняться. По крайней мере, женской лаской я не был обделен. И никогда не стоял в очереди к какойнибудь крале, которая цены не могла себе составить. Это удел легко ранимых, очень мнительных и быстро поддающихся внушению натур. А моя рана давно затянулась и мне абсолютно не хотелось снова разбередить ее до крови.

Ее звали Юлия. Это было то немногое, что она мне сказала. Мы ехали в такси на заднем сидении, держались за руки – и молчали. Однако молчание не было тягостным, скорее наоборот. Оно говорило нам больше всяких слов. Мне кажется мы просто боялись развеять словами ощущение полного слияния душ. Проза обыденной речи не могла передать всю поэзию нашего состояния. Не знаю как она, а я каждой частичкой своего тела ликовал, упивался ее близостью и тем, что нам предстоит…

Она привела меня на квартиру своей подруги. Я почему-то совершенно не удивился, что там никого не было. На ходу срывая друг с друга одежды, мы кое-как добрались до спальни и бросились друг другу в объятья с такой страстью, будто были влюблены с давних пор и не виделись целую вечность. Я совершенно не помню, что говорил и почти не слышал ее слов. Это был какой-то бред, сумасшествие, продолжающееся бесконечно.

Мы поднимались на заоблачную вершину сладострастия, затем падали в бездонную пропасть, чтобы спустя короткий промежуток времени снова повторить безумное восхождение на новый пик. Когда начало светать, мне захотелось остановить солнце – чтобы эта ночь длилась вечно.

Ни она, ни я не спрашивали о нашем семейном положении. И мне, и ей на это было наплевать. Мы просто любили друг друга – словно два истомленных жаждой путника, которым безразлично происхождение колодца с чистой холодной водой посреди пустыни.

Мы черпали ее горстями и безмерно радовались каждой капле.

Мы расстались возле стоянки такси. Она попросила меня не провожать ее до дома. Но самое странное – и мне, и ей хотелось, чтобы это было наше первое и последнее свидание.

Об этом никто из нас не сказал ни слова, однако щемящее чувство безысходности уже поразило нас словно раковая опухоль и сжирало прямо на глазах. И я знал, почему. Мы просто боялись, что в следующий раз наш совершенно фантастический душевный порыв превратится в элементарный пошленький адюльтер.

Ни свой домашний адрес, ни номер телефона она мне так и не дала. Так же, как и я. Об этом мы даже не говорили. Мы пришли к молчаливому согласию – пусть будет, что будет.

Если нам суждено встретиться еще раз, значит мы встретимся…

День выдался на удивление ясным и солнечным. Светило словно издевалось над мои мрачным настроением. Эйфория удивительной ночи прошла и усталость легла мне на плечи тяжелым грузом. Я бесцельно слонялся по городским улицам, не имея ни малейшего желания решать какие-либо проблемы. В том числе и подыскивать себе временное убежище. Пусть будет, что будет…

Мне кажется, я где-то пообедал. А может только позавтракал. Есть совершенно не хотелось, и лишь привычка поддерживать энергетический баланс организма, выработанная за годы армейской службы, заставила меня что-то там пожевать. И только ближе к вечеру я постепенно начал обретать душевное равновесие.

Мысль заглянуть на огонек в жилище Веньки Скокова пришла неожиданно. Может, потому, что я как раз забрел в его район. Несмотря на то, что он получил официальный статус милицейского стукача, я почему-то не думал, что Скок решится сдать меня уголовке со всеми потрохами. Не тот кадр.

– Чтоб я сдох! Глазам своим не верю! Геша! – заверещал Веня, когда открыл входную дверь. – А мы тут тебя вспоминали…

– Мы!? – Я похолодел. – Это как понимать?

– Да ты проходи, здесь все свои.

Все, я приплыл. Венька – это клещ в человеческом облике. Он так вцепился в рукав моего нового плаща, что я испугался за его целостность. Пришлось мне поддаться грубому нажиму и пройти в уже до боли знакомую гостиную.

Ну, конечно, Скоков в своей стихии… Я изобразил обаятельную улыбку и не без грации поклонился.

– Привет всей честной компании! – сказал я звучно, немного оттаивая.

Мои опасения оказались обоснованными только наполовину. В гостиной сидели три знакомые мне по недавним похождениям девицы: Большой Бюст, Толстушка и Чернавка.

Как их звали на самом деле, я забыл. А может и не знал, трудно сказать. При первой нашей встрече мне было не до того.

– Здрасьте! – дружно ответила троица и расцвела прямо на глазах.

Судя по скудному столу, на котором стояла лишь бутылка сухого вина, у всей компании были большие финансовые затруднения. Все, напьюсь к чертовой матери! – решил я в каком-то отчаянном порыве, едва Венька помог мне снять плащ. Иначе точно крыша поедет от всех моих проблем и переживаний, подумал я в оправдание своему намерению.

– Держи, – всучил я Скоку сотенную "зеленью" – других денег у меня просто не оказалось.

– Купи, что нужно, и не мелочись. Стол должен быть как в лучших домах Парижа.

Венька при виде стольника просто обалдел.

– Бли-ин… – протянул он в восхищении. – Вот это лафа… Ты! – Он решительно ткнул пальцем в толстушку. – Бери свою задницу в горсть и дуй за мной. Пойдем в магазин. Не забудь прихватить сумку…

Скок и толстушка вышли. Оставшиеся девицы рассматривали меня словно знаменитого певца или актера – восторженно и с желанием немедленно взять автограф. Особенно большое воодушевление испытывала Чернавка – юная гречанка, образ которой преследовал меня почти две недели. Ее глаза просто-таки сверкали как два черных бриллианта. Сегодня и я держался гораздо уверенней, потому что теперь, вместо костюма библейского Адама, на мне был прикид не хуже чем у нового русского.

Я не удержался и многозначительно подмигнул гречанке. Это вышло чисто машинально, в русле науки элементарного кобеляжа, но эффект был потрясающий. Гречанка заразительно рассмеялась и потянулась ко мне словно гибкая лоза, а грудастая краля, Большой Бюст, от обиды едва не пустила слезу. Она надулась и сделала вид, что внимательно рассматривает рисунок на синтетической скатерти. Я напрочь проигнорировал ее демарш и разлил по стаканам "Каберне".

– Не знаю как вы, – сказал я без лишних объяснений, – но я не пью, а лечусь…

И выцедил свою порцию до капли. Мне действительно нужно было вылечить мою больную душу, которая сама не знала, что ей нужно. Вино оказалось не таким уж и плохим, и я с удовлетворением почувствовал как теплая волна прокатилась по жилам от желудка до макушки, прогоняя сонное отупение.

– А где остальные? – спросил я грудастую, проявляя к ней таким образом должное внимание.

– Кто именно? – Она решила не изображать из себя буку и вызывающе повела плечами.

На ней была надета та же самая полупрозрачная кофточка, и я только сейчас оценил ее женские достоинства, готовые вырваться на свет ясный в любой момент. Наверное, я выдал свои скабрезные мысли нечаянным взглядом, потому что Большой Бюст изобразила смущение и томно опустила глаза.

– Гога, Клим… или как их там?

– А-а… – Грудастая поскучнела. – Им не нравится наша компания, – сказала она с нескрываемой злостью.

Слава Богу, подумал я с облегчением. Этих хмырей во главе с отморозком Чучей только здесь и не хватало. Еще одна драка с продолжением в ментовке – и я точно загремлю под фанфары. Даже если угрозыску еще пока неизвестны другие мои похождения. А в том, что эти козлы снова могут затеять пьяную разборку, я почти не сомневался. Кроме всего прочего, мне больше импонирует роль петуха в большом курятнике, где роли расписаны мною, к тому же заранее, и никто не покусится на мое право выбора.

В этот момент я постарался выбросить Юлию из головы – будто ее и не существовало.

Любое воспоминание о ней вызывало во мне почти физическую боль. Клин клином вышибают…

Скок расстарался и превзошел все мои ожидания. Когда провизия и спиртное оказались на столе и в подобающем для аристократического ужина виде, мне кажется не только я воскликнул "ух ты!". Да, там было на что посмотреть…

Однако, смотрины продолжались не долго. Наша уже спетая и спитая компашка налетела на гастрономическое изобилие с лихой удалью конармейцев, гуляющих по тылам белых.

Особенно отличался Веня – он трескал все подряд как сказочный людоед. При этом не забывая вовремя смачивать горло джином, водкой, виски… – короче говоря, почти всеми разновидностями горячительных напитков, за исключением шампанского, на которое налегали наши боевые подруги.

Я тоже не отставал от других. Только сейчас я понял настолько проголодался. Правда, со спиртным я осторожничал и частенько сачковал – только делал вид, что пью и притом до дна. И не потому, что боялся захмелеть. Просто выпивки было очень много. И я распределял свои силы как опытный стайер на марафонской дистанции – чтобы раньше времени не упасть на все четыре кости.

– Можаев, гад, достал, – ни с того ни с сего пожаловался Скок после очередной рюмки.

– Это ты о ком? – спросил я в недоумении.

– Ты что, забыл!? – сильно удивился Веня.

– А я и не помнил. Фамилия мне совершенно неизвестна.

– Ну, этот, капитан. Мент, который… – Скок замялся и перешел на шепот: – В общем, тот, что меня посадил на крюк.

– А-а… – До меня наконец дошло. – Твой новый босс. Как там поживает ваша славная милиция?

– Тихо! – взмолился Веня, опасливо поглядывая на девушек.

Но им в этот момент было не до нас. Они живо обсуждали какие-то свои, чисто женские, проблемы.

– Понял… – Я согласно кивнул. – Что ему от тебя нужно?

– А все то же… – Скок горестно покачал своей забубенной головушкой. – Вынь ему твою биографию в подробностях и положь.

– Ты ему наши совместные труды по жизнеописанию Геннадия Чернова показывал?

– Конечно. Все сделал как мы с тобой договаривались. После прочтения он их переписывал своей рукой, а оригиналы я сжигал. Твои советы я выполняю в точности, хотя Можаеву моя конспирация очень не нравится.

– Ну и?..

– Поначалу все было тип-топ. Он даже хвалил меня.

– А как насчет бабок?

– Выдает иногда… Так, копейки. Скупой очень.

– Нет, он не скупой. Он хитрый. Это чтобы привязать тебя к столбу множеством веревочек за горло и попрочней. Но ты продолжай, про деньги я к слову.

– Вот я и говорю, что теперь Можаев давит на меня со страшной силой.

– Что он еще хочет?

– Чтобы я вычислял все твои передвижения по городу. Он требует едва не график с датами и точным временем.

В моей голове вдруг прозвучал тревожный звонок. Ай да капитан… Я, конечно, не думал, что ему известна хотя бы малая толика моих похождений, но меня перевели из разряда свидетелей в разряд подозреваемых. Можаев еще не знал, что именно он может мне инкриминировать, но отменное оперативное чутье и наработанная годами интуиция на криминальные ситуации уже образовали вокруг Чернова некое светящееся поле, тем самым выделив его из толпы как меченого.

– Конкретные дни он называл?

– Нет. Сказал достаточно туманно – за последние два месяца. Интересно, как он это себе представляет?

– Ты ведь сам говорил, что Можаев требует график. Нужно расписать каждый день из этих двух месяцев по минутам. А чтобы я был посговорчивей (ведь все сведения ты должен получить из первых рук), тебе нужно, во-первых, постоянно меня спаивать, а во-вторых, определить круг моих друзей и знакомых. Чтобы и с ними почирикать под благовидным предлогом об интересующих нашего ушлого мента вещах.

– Ну ты даешь… – Венька хлобыстнул рюмашку и закусил ананасной долькой. – Огурчика бы солененького… – скривился он как от хинина. – Или квашеной капусты… Тебя спаивать – только время зря терять. К тому же, когда ты подшофе, то кроме как за телок другого разговора у тебя нет. Маньяк какой-то…

– Скажи лучше гигант заочного секса. Между прочим, мечтать никому не возбраняется.

– А что касается твоих знакомых, – между тем продолжил Скок, совершенно проигнорировав мое замечание, – так их можно по пальцам пересчитать. И все, настолько я знаю, с работы.

– И что из этого следует?

– Ничего, – сердито ответил Веня и снова потянулся за бутылкой.

– Ну, не скажи… – Я налил и себе; а чтобы закусить, положил на свою тарелку кусочек белорыбицы. – Картина моего бытия, что ты нарисовал, характерна для резидента вражеской разведки. Скрытность, стойкость в пьянке, разборчивость и осторожность в связях. Я не женат, родителей у меня нет. А по поводу моего базара насчет слабого пола – так это все ради легенды, как средство маскировки. Шпион, по идее, не должен вступать в беспорядочные половые связи. Разве что за исключением того, кто облечен исключительными полномочиями – как агент 007, приснопамятный Джеймс Бонд. Так что я бы тебе советовал изложить Можаеву именно такую версию. Пусть капитан помечет икру. В этом случае ты будешь свободен и чист перед ним словно стеклышко. Сам посуди – разве может простой рабочий, пусть и бывший советский человек, тягаться на равных с законспирированным сотрудником зарубежных спецслужб?

– Да ты что!? – ужаснулся Скок. – Капитан за такую "липу" распнет меня. И четвертует.

– Тогда я больше ничем не могу тебе помочь. Разве что назвать своих знакомых. Которые тебе и так известны. Расписывать по дням и часам, где я был и чем занимался на протяжении двух месяцев, у меня нет никакого желания. Да я и не помню.

Венька согласно кивнул. Но с явной неохотой. Я его понимал – от этого вампира в ментовской форме по фамилии Можаев не так-то просто отвязаться. Я бы, конечно, мог подсказать горемычному стукачу как выйти из положения, но делать этого не стал. По очень простой причине: чтобы капитан не рассмотрел за контрдействиями Скокова мои уши.

Можаев даже не догадывался, а знал практически наверняка, что Веня берет у меня консультации на предмет отчетности по выполнению его поручений. Все-таки большой опыт оперативной работы – это не фунт изюму. Похоже, капитан заподозрил Скока в двойной игре совсем недавно. И сам прокололся, начав платить Веньке сущий мизер. Это называется жаба задавила. Наверное, опер заподозрил, что Скоков пропивает полученные для оперативной разработки Чернова деньги не вместе с ним, а сам; что и впрямь соответствовало действительности. По идее, верно – зачем зря палить бабка, оплачивая заведомую "липу"? А по сути капитан выдал себя с потрохами. Особенно своим последним "заданием". Которое было вовсе не таким глупым и бесперспективным, как казалось на первый взгляд.

Опер просто мечтал получить от Веньки такой отчет. Ход его рассуждений я видел совершенно отчетливо – будто он сам мне об этом рассказал. Во-первых, Можаев сделал верный первоначальный вывод о том, что у меня рыльце в пушку. А иначе какой мне резон связываться со Скоковым и его эпистолярным творчеством на ниве стукачества? Уж не знаю, как мент сумел вычислить мое теневое присутствие в делах Веньки; скорее всего, я переборщил с грамотностью наших опусов, хотя и старался варганить их левой ногой, чтобы они казались написанными Шибздиком, который в школе звезд с неба не хватал.

А во-вторых, если я и впрямь не тот, за кого себя выдаю, и каким-то боком причастен к кровавым событиям последних двух месяцев, то в Венькином отчете я должен буду выковать себе на критические часы железное алиби. Вот тут-то мне и хана. Коготок увяз, птичка пропала. Потому что "железное алиби" всегда вызывает подозрения. Про это написано не только в учебниках криминалистики, но и в многочисленных произведениях авторов детективного жанра. Проанализировать чистописания Скока не составит большого труда, а потом… Потом все пойдет по накатанной колее: меня за что-нибудь зацепят (не будет за что, выдумают; долго ли подбросить мне в карман грамм-другой героина или еще какой пакости?), посадят в каталажку и будут доить до посинения – сколь угодно долго – как глупую козу, суля воздушные замки или мрачные казематы, что зависит от коэффициента сопротивляемости подследственного, пока я не расколюсь по полной программе. Хитер, сукин сын, этот капитан Можаев. Ах, хитер…

Я бодрился, продолжая механически думать и заправляться спиртным. Не скажу, что мои мысли были совершенно безоблачны. Скорее наоборот. Все выходило на то, что свободным мне ходить осталось недолго. И как избежать больших неприятностей, связанных с длительной отсидкой, я не знал. Разве что пойти и повеситься.

Тем временем наш кутеж плавно набирал обороты. Большой Бюст уже давно строила мне глазки, чем вызывала прямо-таки пароксизмы негодования у Толстушки. Эта сексуально озабоченная пышка глядела на меня таким голодным взглядом, что я начал всерьез опасаться за тонкую нить своей жизни, которую она явно намеревалась перекусить своими крепкими молодыми зубами. И пусть в ближайшем обозримом будущем судьба не сулила мне медовых пряников, однако я вовсе не хотел, чтобы финал моих невероятных, если не сказать безумных, похождений выглядел так пошло и примитивно. Хотя, по здравому размышлению, все мои нынешние несчастья и начались с постели.

Лишь Чернавка не испытывала каких-либо комплексов. Она в основном молчала и загадочно улыбалась. И я знал, почему: юная гречанка была совершенно уверена в том, что мой выбор давно предопределен. Я был такого же мнения…

Мы свалили с ней по-английски – тихо, незаметно и не сообщая о своем коварном и безнравственном намерении всей честной компании. Я находился в таком состоянии, что мне было все равно – когда, где и с кем заниматься любовью.

Осваивая скрипучую, много повидавшую на своем длинном веку кровать, которая находилась в какой-то общаге, я старался о Юлии не думать. Это было не так сложно, как мне мыслилось. Оказывается, человек – большая грязная скотина, не имеющая за душой ничего святого.

Засыпая после наших с Чернавкой скачек, я ругал себя последними словами. Нет, не за то, что я в какой-то мере изменил своей так внезапно и неестественно вспыхнувшей любви к Юлии. А по причине гораздо более прозаической и чисто житейской – моего запала хватило всего на два "рейса" в райские кущи. Да, события последних суток изрядно подточили мои мужские силы… Если так пойдет и дальше, то мне уже не нужно будет жениться. С этой далеко не тривиальной мыслью я и погрузился в крепкий – мертвецки крепкий – сон. С дебильной улыбкой полного идиота на губах.