Текст книги "Без лица (СИ)"

Автор книги: Виталина Кулишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

В нашем положении горячая вода – роскошь. Я вскакиваю с койки и роюсь в прикроватном шкафчике, где нахожу чистое полотенце и нижнее белье. Когда я выпрямляюсь и направляюсь к двери, ко мне пристраивается девушка.

– Меня зовут Мия.

11

Дорога на базу занимает примерно одну ссору, несколько обидных слов и тычков локтями по ребрам. Мы трясемся в машине около двух часов. Окна затонированы и вдобавок прикрыты маленькими шторками. Половина девушек едут в нашей машине, остальная половина – во второй. К сожалению, нас разделили неочень удачно для меня. Хлоя и Жанна оказались в другом транспорте, оставив меня совершенно одну.

Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Перед глазами появляется лицо сестры. Мне становится не по себе. Я больше никогда не взгляну в ее глаза, не увижу её улыбку. Больше она никогда не будет на меня злиться за то, что я противоречу ей.

Ненавижу слезы, но именно это то, чего мне хочется. Выплакаться.

Встряхиваю головой, пытаясь выкинуть эту идею из головы. Руки трясутся, становится холодно, чуть отодвигаюсь на сидении и открываю глаза.

Вокруг сидят девушки, красивые, идеально накрашенные и уложенные, но их лица выражают печаль и страх. Я понимаю почему, ведь мне до сих пор не по себе после нападения каннибалов.

– Плохо, что нас вывезли за пределы дома, – шепчет рядом сидящая Мелисса. – Все странное.

– Ты о чем? – спрашиваю ее.

Блондинка кажется напуганной. Мелисса давно работает в Содержательном доме, поэтому встречается с Советом не первый раз.

Девушка вздыхает и переводит взгляд на охраняющую нас Марию.

– Прежде такого не было. Совет никогда не посещал нас в полном составе и на такое длительное время.

– Такое внимание с их стороны впервые?

– Именно. Интересно, почему новенькую не послали сегодня с нами? – Мелисса прикусывает нижнюю губу.

– Эй, вы там, – Мария чуть привстает с сидения и косится в нашу сторону. – Замолчите обе.

Мелисса вздрагивает, а потом отворачивается, мне хочется спросить у нее, знает ли она что-нибудь о Мие, но не хочется рисковать. Я киваю девушке, и она садится на место, не сводя с нас пристального взгляда.

Всю оставшуюся дорогу мы едем в полном молчании. Мои мысли занимают слова девушки о том, что все это впервые. Возможно, Мию не заставили сегодня работать по той простой причине, что она еще слаба. Мне становится жаль девушку, ведь она даже не представляет, что ее ждет впереди.

Я вжимаюсь в кресло и потираю виски, чувствуя пульсацию боли. Воспоминая о минувших днях врываются в голову без разрешения. Я так злилась на Рейчел, думала о ее ребенке, считала его огромнейшей проблемой, ставшей на нашем с ней пути к свободе. А теперь нет ни ребенка, ни сестры.

Чудо, что я все еще жива. Никогда прежде никому не везло так, по крайней мере, накинуться на хозяина-сутенера с кулаками, а после всего продолжать безнаказанно работать на него можно назвать удачей. Михаил слишком благосклонен ко мне, что вызывает подозрение. Возможно, после отъезда Безлицых, он полностью выместит на мне свою злость, а после продаст какому-нибудь мужчине. Я уже представляю, как надо мной склоняется тело мужчины средних лет, от которого пахнет потом и алкоголем, вместо коренных зубов присутствуют вставные из золота. Если бы Михаил знал, что на самом деле еще ни один мужчина не прикасался ко мне, ему бы удалось продать меня втридорога, поскольку у него часто бывают клиенты любящие непорочный товар. От одной такой мысли ком встает в горле.

Скорее всего, именно такое будущее меня ждет. Возможно, меня не продадут, но если я выживу, то картина будет аналогичной, разве что клиенты со временем будут меняться.

Алекс. Он уедет, а я останусь залечивать раны после его отъезда. Самое глупое, что от одной мысли о его темно-русых волосах и глубокого взгляда мне становится не по себе. Когда мы были в маленькой ванной комнате, где он промывал мою рану, мне показалось, что температура в комнате достигает невероятной отметки, а его прикосновения сравнимы с зарядом электрического тока. Я закрываю глаза и вспоминаю вкус его губ. Это что-то невероятное, кажется, словно все вкусы мира смешались в его губах таких мягких, что даже самая огромная перина кажется по сравнению с ними деревянной доской. Я до сих пор не понимаю, почему он выбрал меня, а так же ничего не предпринял, но не хочу задаваться еще одним вопросом, на который даже у Алекса нет ответа.

Не успеваю подумать о прикосновениях Безлицего, как машина резко тормозит, и я, не успев ухватиться за поручень, вылетаю из кресла прямо на одну из сидящих напротив меня девушек. Гул возмущенных голосов проносится по воздуху, но одного хмыканья Марии оказывается достаточно, чтобы все умолкли. Я, извинившись перед девушкой, сажусь на место.

– Ну что, стадо, – на обращении к нам Марии я закатываю глаза. – За мной.

Она открывает дверь, и мы поочередно вылезаем за ней.

Холод дает пощечину по щекам, когда я оказываюсь на улице. Снег мешает раскрыть глаза, приходится жмуриться. Я практически ничего не вижу, но инстинктивно обнимаю себя руками, чтобы защититься от ветра. Мне удается разглядеть, что мы находимся в защищенной части Чистилища. Дом, который, по-видимому, является базой, окружен каменными стенами с колючей проволокой наверху. И мы сейчас в безопасности, поскольку находимся внутри защитного сооружения.

Мария подает нам знак рукой, чтобы мы шли за ней. Когда мы подходим к дому, дверь распахивается и на пороге появляется красноволосая женщина.

– Мария, ты похожа на мокрую крысу, – подает голос женщина, когда мы все заходим в дом.

– Я тебя тоже рада видеть, мама, – сухо отвечает Мария.

Кажется, я понимаю, почему этой девушке так нравится командовать. Мария часто нас оскорбляет, ей за этим делом в карман лезть не нужно, по-моему, это у нее наследственное. Если ее мать так обращается к родной дочери, даже не представляю, что ждет жительниц Содержательного дома. В этот момент мне становится жаль Марию, ведь понимание ее проблемы приходит сразу, девушка одинока. Если у меня когда-то была любовь отца и сестры, то у нее ничего подобного не было. Лучше быть сиротой, чем иметь таких чокнутых родителей, как Михаил и эта женщина.

– Сегодня я ваш Михаил в женском обличие. Меня зовут Татьяна, – ее руки скрещены на груди, осанка идеально прямая. – Первая группа девушек уже готовится внизу, – она кивает в сторону лестницы, ведущей, как я понимаю, в подвал. – У меня к вам один вопрос: кто из вас не умеет плавать? Выйдете вперед, – из строя выходит несколько девушек, в числе которых я замечаю Мелиссу. – Отлично, сегодня вы будете просто красивыми дополнениями. Сейчас Мария проводит вас в комнату, чтобы вы привели себя в порядок. – Татьяна скрещивает руки на груди, поворачиваясь на каблуках. – Остальные, – обращается она к нам, – пройдемте.

Татьяна разворачивается и направляется к деревянной лестнице, уходящей вниз здания. Мы идет строем следом за ней. Доски скрепят под ногами, кажется, словно они в любой момент могут разломиться надвое. Я чувствую легкое головокружение и цепляюсь рукой за перила. Когда мои ноги ступают на ровную поверхность, из меня вырывается нервный смешок.

Подвал оказывается не подвалом. Огромных размеров помещение с рядом дверей. Здесь очень душно и пахнет специфично. Мы проходим чуть дальше от лестницы. Татьяна останавливается и достает из кармана связку ключей. Она перебирает пальцами ключи, ища подходящий:

– В этой комнате вы можете привести себя в порядок и переодеться, – она вставляет ключ в замок и поворачивает дверь. – Среди вас есть девушка по имени Ева?

Когда я слышу свое имя, внутри все переворачивается. Я громко сглатываю, прежде чем ответить.

– Да, это я, – Татьяна поднимает голову и кидает на меня беглый взгляд.

Дверь открывается, она показывает жестом, чтобы все заходили в комнату.

– Хорошо, девочка, – она вновь смотрит на меня, я стою на месте, пытаясь заставить себя пошевелиться, но ничего не выходит, я, словно приклеилась к полу. – Тебе в другое место.

Когда вся группа, кроме меня, заходит в комнату, Татьяна закрывает за ними дверь на замок. Я вглядываюсь в черты лица этой женщины и понимаю, что Мария совершенно на нее не похожа. На вид Татьяне лет сорок, она кажется усталой, возле глаз и на лбу у нее достаточно морщин, кожа блеклая, а волосы крашенные. Я могла бы подумать, что она ведьма, поскольку выглядит не просто уверенной, но и коварной. Правда, усталость выдает ее истинную сущность, Татьяна обычная женщина. Она несчастна и, клянусь, по ее глазам можно сказать, что эта женщина многое повидала в жизни.

– Пойдем наверх, – Татьяна подходит ко мне и обнимает за плечи, от чего я вздрагиваю. – Можешь не бояться меня, девочка, – теплота в ее голосе меня пугает, кажется, словно я попала в другой мир. Она ведь с собственной дочерью хуже обращается.

– Куда мы направляемся? – мой голос дрожит, но Татьяна этого словно не замечает, она по-прежнему обнимает меня.

– Меня просили доставить тебя в комнату клиента, как только вы приедете, – на смену страху приходит облегчение.

Это должно быть Алекс.

В ответ из меня вырывается еле заметный облегченный вздох. Татьяна кидает на меня многозначительный взгляд и отворачивается. Мы поднимаемся по лестнице в полном молчании.

Я уверена, что снова встречусь с Алексом и чувствую укол вины перед Рейчел. Я осуждала ее за связь с каким-то незнакомым парнем, а сейчас сама наступаю на те же грабли. Мало того, что после смерти сестры прошло несколько дней, а я бесповоротно погружаюсь с головой в отношения с Безлицым. Мне становится стыдно за то, что позволила себе привязаться к нему. Может быть, я неочень умна, но я способна распознать то, что чувствую, и когда боль от потери близкого смешивается с облегчением при одном взгляде на Алекса, я могу понять, что нарушила правила. И это убивает.

Раздается оглушительный вой сирены. Отчего перехватывает дыхание. Татьяна берет меня за локоть и тянет за собой, когда мы вновь оказываемся в прихожей. Женщина направляется на второй этаж, и я следом за ней. У нее не сильная хватка, я чувствую, что она не хочет причинить мне боли, поэтому даже не пытаюсь вырвать руку. Татьяна торопится, ее шаги ускоряются, а я с трудом на высоких каблуках успеваю ее догнать. Несколько красных локон падают ей на лоб, но она их даже не замечает. Татьяна тянет меня за собой к одной из многочисленных дверей в коридоре. Все выглядит точно так же, как и в Содержательном доме. Эта идентичность навевает тоску.

Женщина неожиданно останавливается, я не успеваю затормозить и врезаюсь ей в спину. Она отпускает меня и поворачивается ко мне, становясь лицом к лицу.

– Мне говорили, что ты бунтарка, и нужно лучше за тобой приглядывать, – Татьяна оценивающе разглядывает меня, а затем хмурится. – Но ты не похожа на того, кто сломал Безлицему нос.

Мои щеки вспыхивают, перед глазами всплывает лицо Шона, отчего я стискиваю руки в кулаки.

– Это была случайность, – говорю я, отводя взгляд от Татьяны.

Она подходит ко мне ближе и начинает поправлять мою одежду, как когда-то делала Рейчел.

– Я не верю в случайности, – Татьяна касается моего плеча и сжимает его так, чтобы я посмотрела ей в глаза. – Не делай того, о чем потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, – женщина придвигается ближе, я наклоняюсь, и она шепчет мне на ухо, – не поддавайся чувствам.

Мои глаза расширяются. Она, что, знает об Алексе?

– Я была такой же, как ты, девочка, – мой рот раскрывается, но я не успеваю ничего сказать, Татьяна стучит в дверь и покидает меня, прежде чем Алекс запускает меня в комнату.

Я встряхиваю головой и натягиваю улыбку. Глаза Алекса широко распахиваются, он жестом приглашает меня внутрь. Алекс закрывает за мной дверь, я не поворачиваюсь к нему лицом, думая о словах Татьяны. Чувствуя мою нервозность, Алекс берет меня за талию и обнимает. Он притягивает меня к себе, кажется, словно мир воцарился во всем мире. В животе оживают бабочки, щекочущие своими крыльями все внутренности, дотягиваясь до самого сердца и увивая его в свои объятия. Все тело горит, словно по венам растекается алкоголь, голова кружится, и я чувствую себя пьяной. Я расслабляюсь. Алекс кладет голову мне на плечо, его дыхание щекочет ухо, хочется расхохотаться. Глупая улыбка расползается по лицу.

– Хочешь увидеть ангелов? – шепотом спрашивает Алекс, я не в силах ответить ему, кажется, что рядом с ним я превращаюсь в кашу, поэтому несколько мгновений молчу, набираясь сил.

– Больше, чем что-либо, – отвечаю я.

Больше, чем звезды на небе.

Давно, еще в резервации Рейчел и я мечтали выбраться на свободу и гулять всю ночь напролет, наплевав на комендантский час. Однажды, нам удалось прокрасться на крышу собственного дома. Было поздно, а отца все еще не было дома, позднее выяснилось почему, когда спустя несколько часов после его прибытия, комиссары ворвались в наш дом и избили его, а нас отправили сюда. Но все это неважно, та ночь стала для нас роковой, но она оставила яркий след на наших жизнях. Прежде чем все это случилось, мы забрались на крышу, взяв с собой теплый плед и чай в термосе. Мы хотели хоть немного посмотреть на звезды, о которых когда-то слагали стихи и пели песни. Мы всегда были близки с Рейчел, у нас были схожие мечты, но самое главное: быть вместе и поддерживать друг друга до самой старости. Одним из наших желаний было посмотреть на звезды. На настоящие, мерцающие в темном небе звезды, которые дарят надежду на что-то хорошее, романтичное и безрассудное. Но вместо звезд мы увидели яркие фонари, пролетающие мимо вертолеты комиссаров и черное, словно уголь, небо, скрывавшее и отвергающее созвездия.

Когда мы попали в Содержательный дом, и Рейчел начала работать, мы не переставали терять надежду и мечтать. Первые дни были самыми тяжелыми для нее. Множество раз Рейчел выворачивало наизнанку после очередного клиента, и как бы жутко это не звучало, но расположившись на кафельной плитке в туалете и прислонившись к ледяной стене, я сжимала ее в объятиях и напевала песню:

Мне этот бой не забыть нипочем

– Смертью пропитан воздух,

– А с небосклона бесшумным дождем

Падали звезды.

Слезы медленно стекали по щекам, Рейчел жалостно всхлипывала и обнимала меня сильнее. Мой голос срывался, но я продолжала шептать слова старой песни, успокаивающей, похожей на колыбельную о звездах.

Снова упала – и я загадал:

Выйти живым из боя,

– Так свою жизнь я поспешно связал

С глупой звездою.

Алекс нежно касается губами моей щеки, возвращая в настоящее. Безлицый отходит, и я чувствую, как у меня сосет под ложечкой. На кровати лежит черное пальто, Алекс натягивает его и выглядит чертовски сексуально. Я прикусываю губу.

– Пойдем, – Алекс берет меня за руку, и наши пальцы переплетаются. Я даже чувствую жар его ладоней через кожаные перчатки.

Парень ведет меня к окну. Алекс дергает шторы и открывает его.

– Что ты делаешь? – я чувствую, как брови удивленно взметаются вверх.

– Пытаюсь выглядеть героем, – довольная ухмылка появляется на идеальном лице.

Алекс взбирается на подоконник и тянет меня за собой. На мне полушубок, джинсы с низкой талией, высокие сапоги на каблуках и шарф, поэтому сказать, что мне это делать неудобно – ничего не сказать. Я немного покачиваюсь, пятясь назад, но парень крепче прижимает меня к себе. Его руки скользят по моим бедрам, поднимаясь выше, Алекс дергает меня за джинсы и довольно улыбается. Он начинает расстегивать мой ремень, и я чувствую, как внутри все внутренности начинают пылать. Алекс снимает ремень и протягивает его мне. Затем Алекс вытаскивает свой и одаривает меня самой соблазнительной улыбкой, отчего на его щеках я замечаю маленькие ямочки.

– Как думаешь, люди умеют летать? – спрашивает Алекс. Мои глаза округляются, а он начинает смеяться. Озадаченная его вопросом я чувствую себя глупо. – А узнать не желаешь? – прежде чем успеваю раскрыть рот, Алекс перекидывает свой ремень через трос, висящий над нашими головами.

Я пячусь назад, но Алекс не дает мне сдвинуться. Он притягивает меня к себе и легко целует в губы.

– Встретимся внизу, Звездочка.

И Алекс прыгает.

Он скользит по тросу, другой конец которого закреплен на защитной стене. Мои руки прижимаются ко рту. Я не могу вздохнуть, у меня перехватывает дыхание, когда Алекс отпускает ремень и прыгает. Он мягко приземляется на ноги, словно делал это множество раз. Парень поворачивается ко мне и машет рукой.

– Твоя очередь, – я слышу в его голосе усмешку.

– Ты сумасшедший, – говорю уверенная, что он меня не услышит.

– Здесь невысоко, ты ничего не сломаешь, – Алекс не отрывает от меня взгляда. – Я тебя поймаю.

Я тяжело вздыхаю. Мои руки трясутся, но понимаю, что на самом деле хочу это сделать.

– Звезданутый, – бормочу себе под нос, перекидывая ремень через трос. – Если я умру, то буду приходить к тебе во снах. Это будут самые ужасные кошмары! – кричу я ему.

В ответ Алекс скрещивает руки на груди.

– То, что связано с тобой не может быть ужасным, – лицо Алекса становится полностью серьезным, а мое вспыхивает. Я издаю еще один тяжелый вздох, закрываю глаза и прыгаю.

Все мышцы тела напрягаются. Ветер дует в лицо, адреналин поступает в кровь, сердце начинает бешено колотиться. Не успеваю я подумать, о том, что чувствую себя свободной, как приходит время отпускать ремень. Руки Алекса хватают меня за талию. Мне не удается удержаться, и я наваливаюсь на парня. Отчего он разражается заразительным смехом.

– Ты смеешься надо мной! – восклицаю я, легко ударяя Алекса ладонью в грудь, отчего он начинает хохотать еще громче. – Эй! – я пытаюсь подняться, но Алекс сильнее меня прижимает к себе.

– Я смеюсь не над тобой, а над твоей неуклюжестью, – хмурюсь и возмущенно отталкиваюсь от него.

– Я, по-твоему, неуклюжая? – Алекс пытается притянуть меня к себе, но мне удается увернуться, и я вскакиваю на ноги.

Алекс напрягается, он поднимается и прежде чем успевает что-то сказать, я кидаю в него снежок. Парень быстро соображает. У нас выходит настоящее сражение. Я бегаю от Алекса по снегу, иногда кидая в ответ снежком. Изредка у меня получается попасть в цель. Мы смеемся, наши голоса сливаются в одну симфонию звуков. Когда спустя время мы мокрые от снега валимся на землю не в силах больше продолжать борьбу, я начинаю скользить руками и ногами, делая ангела.

– Откуда этот трос?

– Понятия не имею. Знаю лишь, что он оказался очень полезным.

Несколько минут мы лежим в полном молчании.

– Ты все равно неуклюжая, – шепчет Алекс.

Я поворачиваю голову в его сторону.

– Возможно, но я спасла твою жизнь однажды, как и ты спас мою, – отвечаю я.

Лицо Алекса принимает серьезный вид, его скулы напрягаются, а губы сжимаются в тонкую линию.

– Мне очень жаль, – Алекс снимает перчатку с моей руки и переплетает наши пальцы.

– Тебе жаль, что ты меня спас? – усмехаюсь я.

– Нет, – отвечает Алекс, он встречается со мной взглядом, отчего мурашки проходятся по всей коже. – Мне жаль, что однажды, я не смогу тебя спасти.

И в следующий момент происходит то, чего нельзя было ожидать ранее. Раздается оглушительный рев, и защитная стена взрывается.

12

Меня охватывает паника, я не двигаюсь с места. Мои глаза расширяются, ноги подкашиваются. Я способна лишь смотреть. Одна часть стены рушится, повсюду оседает пыль, камни разлетаются в стороны. Громкий хохот касается моих ушей, по коже проходят мурашки, я вздрагиваю, когда Алекс хватает меня за руку и тащит в дом. Моя челюсть отвисает, поздно куда-то прятаться. Сквозь дыру в стене по снегу скользят некоторое подобие снегоходов, они не такие новые, как у Безлицых, но работают не хуже. Неужели, это каннибалы? Одна часть меня не находит другого объяснения, в то время, как другая – отчаянно вопит, что приближающие люди не похожи на людоедов, скорее на мародеров. А значит это еще хуже.

Вокруг раздаются выстрелы. Алекс вытаскивает из кобуры на поясе пистолет, отчаянно пытаясь попасть в одного из людей. Пули пролетают прямо над нашими головами, Алекс закрывает меня своим телом, периодически стреляя в ответ.

– Предупреди остальных! – кричит Алекс.

Я бегу к дому, один из нападающих проезжает рядом со мной, в его руках стеклянная бутылка, из которой торчит ткань, мародер поджигает ее и кидает в окно дома. Оно разбивается и вмиг все вспыхивает, на лице мужчины появляется удовлетворительная улыбка, огонь отражается в его глазах, он не замечает меня, но как только я срываюсь с места, мужчина заводит мотор и приближается ко мне.

Я отступаю назад и спотыкаюсь о ступени на крыльце. Падаю и ударяюсь о лестницу, боль пронзает спину. Кровь стынет в жилах, руки трясутся, я пытаюсь отползти подальше, но не свожу взгляда с мародера. Он подъезжает ко мне, сверля взглядом. Одна половина его лица изуродована ожогами, у меня перехватывает дыхание. Я оглядываюсь, замечая, что Алекс по-прежнему где-то за углом дома, вокруг раздаются выстрелы. За моей спиной огонь полыхает с неведомой силой. Мародер останавливает снегоход и слезает с него. Его глаза встречаются с моими. Ком встает в горле. Я замираю и больше не двигаюсь. Мужчина подходит ко мне. Он опускается рядом на колени и хмурит лоб. Мое дыхание учащается, мародер скользит рукой в карман и достает нож. Мужчина пододвигается ко мне и кладет его в мою руку.

– Мы не убиваем, – я недоверчиво переношу взгляд с мародера на нож. – Мы освобождаем.

В это время дверь позади меня распахивается, женские вопли сливаются с мужскими криками, а языки пламени охватывают здание. Раздается оглушительный выстрел, пуля пролетает над головой и попадает в лоб мародеру. Его глаза широко распахиваются, лицо заливается кровью, рот раскрывается в идеальной округленной О, мародер откидывается назад и падает замертво.

За спиной раздается оглушительный женский вопль, но я никак не могу отвести взгляда от мертвого тела мужчины. Кто-то хватает меня под руки, отчаянно пытаясь поднять, но ноги дрожат и подкашиваются. Глаза наполняются слезами, я трясу головой, чтобы увиденное прояснилось. Пока в суматохе и панике никто не замечает ножа в моей руке, я сую его в карман полушубка.

Безлицые выбегают из горящего дома в полной боевой готовности. Вокруг воцаряется хаос. Огонь полностью окутывает здание, полураздетые девушки выбегают босиком на улицу. Безлицые бросаются в бой. Мародеры окружают мужчин, у половины в руках огромные дубинки, в то время как у Безлицых ножи для метания и пистолеты. Возможно, я покажусь сумасшедшей, но если бы не смерти, ранения и боль, то представшая картина кажется мне очень красивой.

Страх накрывает волной, лишая возможности дышать.

– К машинам! – сзади раздается голос Татьяны.

Повторять еще раз не требуется. Девушки кидаются в сторону припаркованных у противоположной стены машин. Я вглядываюсь в толпу и облегченно вздыхаю, когда вижу, что одними из первых за руку бегут мои подруги. Несколько раздетых девушек босиком бегут по снегу, у меня сжимается сердце.

Крики боли, свист пуль, ругательства, рев снегоходов и смех. Все сливается в одну зловещую симфонию. Боковым зрением я замечаю, как на землю замертво падают тела, и чувствую привкус тошноты во рту.

Жанна и Хлоя бросаются к разным машинам и открывают двери, помогая залезть другим девушкам. Мне кажется, что я последняя, но сзади слышу тяжелое дыхание.

– Ева! – я узнаю голос Марии.

Девушка пристраивается ко мне рядом, мы бежим в одном направлении. Газели забиты, на месте водителя в одной машине я замечаю Тревиса. Я подбегаю к двери, намереваясь броситься в салон, но Мария меня останавливает.

– Нужно открыть ворота! – перекрикивает шум девушка.

В ответ я еле заметно киваю. Тревис заводит машину. Мы с Марией бежим к воротам. Кажется, будто до нас мародерам вовсе нет дела, их интересуют Безлицые.

Огромные железные прутья обмотаны цепью, на которой висит замок. Удивительно, что мародеры взорвали стену, хотя могли бы просто снести цепь. Мария трясущимися руками перебирает ключи, ища подходящий. Пока она возится с замком, я позволяю себе взглянуть на бойню. Половина мародеров лежат замертво на красном от крови снегу. Я внимательно присматриваюсь и среди трупов не вижу ни одного Безлицего, отчего сразу становится легче, поскольку это означает, что Алекс в порядке. Известно, что Безлицые жестокие по своей натуре, они не только суровы в правлении, но и искусные бойцы. Именно поэтому их так боятся.

Когда третий по счету ключ не подходит, Мария начинает сыпать проклятьями.

Девушка чуть отходит назад, она достает свой пистолет и прищуривается. Я затыкаю уши, а затем Мария нажимает на курок. И так четыре раза.

Кажется, я ошибалась насчет этого замка.

Затем Мария упорно бьет по нему, и он, наконец, слетает. Мы распутываем цепь. Мария берется за одни ворота, я в свою очередь за другие. Признаться, открывать оказывается не так-то просто. Приходится приложить много силы, чтобы хоть немного их сдвинуть. Снег мешается под ногами, я тяну на себя металлические прутья, и ворота еще немного сдвигаются. У Марии, похоже, уже есть в этом деле опыт, она справляется со своей стороной и присоединяется ко мне.

– Тренажеры? – кричу я, думая, что ее очень хорошо подготовили. Девушка на вид кажется хрупкой, а на самом деле Мария все-таки умеет обращаться с оружием, имея при этом хорошую физическую подготовку.

– Мешки с картошкой, – отвечает девушка.

Я понимающе киваю.

Мне тоже доводилось помогать на кухне, когда мы только попали в Содержательный дом, но для этого я была слишком слабой, поэтому до недавних времен была уборщицей. Я никогда даже не задумывалась, что Мария должно быть с детства отшивалась где-нибудь неподалеку.

Мы открываем ворота так, чтобы машины смогли проехать через них. Одна пролетает мимо, другая едет следом за ней. Мария встает перед машиной и машет руками, чтобы о нас не забыли. Автомобиль останавливается. Еле заметная тень скользит вдоль стены, мне удается уловить движение боковым зрением, но оказывается слишком поздно. Звук выстрела сливается с остальными звуками борьбы. Мария на мгновение замирает, ее руки грациозно скользят по воздуху, плечи опускаются, а затем она падает. Я срываюсь с места и успеваю поймать девушку.

Пули пролетают над головой, я не знаю, кто по нам стреляется, но и выяснять это не собираюсь. Я перекидываю руку Марии через плечо и тащу ее на себе к машине. Дверь распахивается, и девушки помогают нам забраться. Я падаю на колени, мы кладем Марию на сидения. Раздается рев мотора, и мы покидаем базу.

Сердце бешено колотится, виски пульсируют. Я не могу дышать. Глаза Марии открыты. Из шеи струится кровь. Все ее тело бьется в судорогах, я слышу ее хрип, понимая насколько ей больно, все внутренности сжимаются.

– Нет, нет, нет, – шепчу я. – Все хорошо, Мария, все хорошо.

Девушку трясет, ее глаза распахнуты, она тяжело дышит. Каждый вздох ей дается с трудом. Я снимаю полушубок и укрываю ее. Меня трясет не хуже ее, я закрываю руками рану Марии, отчаянно надеясь, что кровотечение остановится. Лицо девушки бледнеет, она дергается. Мария открывает рот, пытаясь что-то сказать, но кроме болезненного хрипа ничего не выходит.

– Ш-ш-ш, все хорошо, мы скоро приедем домой, папа тебе поможет, – меня переворачивает от такой лжи. Мария умрет прежде, чем мы доедем до дома.

Девушка тянется ко мне. Я убираю свои руки от ее раны, понимая, что это уже бесполезно. Мария берет мою руку, и наши пальцы переплетаются. Я чувствую какой-то предмет, но сейчас это не имеет значения. Она с силой сжимает мою руку, наши взгляды встречаются, ее рот дергается в попытке улыбнуться, а затем девушка замирает. Глаза становятся стеклянными, а хватка слабеет. Я склоняюсь над Марией, но не отпускаю ее руки. Слезы вырываются наружу с большей силой. Моя голова падает на ее тело, и в полном молчании, которое нарушают лишь мои всхлипы, мы добираемся до дома.

Не в первоначальном составе.

– Тебе нужно поесть, – Мия волнуется за меня, несмотря на то, что мы едва знакомы.

Девушка подходит к моей койке и ставит на прикроватный столик стакан с водой и тарелку с чем-то очень похожим на птичий помет – наша обычная еда.

– Я не хочу, – глаза воспалены от слез, когда я закрываю их, мне становится страшно, во снах то и дело что появляются трупы сестры, каннибалов, мародера, а теперь еще и бледное лицо Марии.

Сколько еще это будет продолжаться? Как много людей мне предстоит еще увидеть мертвыми, прежде чем умру я?

Мне кажется, словно безумие протягивает ко мне невидимые руки.

– Тебе НУЖНО, – настаивает Мия, садясь на соседнюю койку.

Я удивляюсь ее заботе, Мия кажется хорошей девушкой, но внутренняя тревога возрастает при ее приближении.

– Знаешь, я ведь не раз теряла дорогих мне людей, – спустя несколько минут девушка вновь начинает говорить, хотя мне не хочется слушать ее исповедь или делиться подробностями своей жизни и плакаться в жилетку. А точнее в обтягивающее, короткое красное платье. – Моя мать продала меня нашему соседу, чтобы как-то рассчитаться с долгами.

Я хмурю лоб.

– Что значит, она продалатебя?

Мия устало улыбается.

– Я должна была работать на него, – она делает паузу. – Так же как и вы.

– Что? Этого быть не может, как она могла?! – я переворачиваюсь на бок, и наши взгляды встречаются. Мои брови взметаются вверх в возмущении.

– Все просто, ей нужно было на что-то жить, – девушка прикусывает губу, а я навостряю уши. – Вначале я воспротивилась, за что была наказана, – Мия потирает руки, и в памяти всплывают ее многочисленные полоски шрамов. Неужели это плоды ее неповиновения? – Нашим соседом был мужчина сорока трех лет, он был жестоким малым, но это было не самое страшное. Его безумие и жажда к насилию объясняется наличием крошечного мужского достоинства, – ухмыляется девушка, я чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. – Серьезно. Ужасной ошибкой был его сын Ларри.

– Парень с таким именем точно не сулит ничего хорошего, – я делаю неудачную попытку пошутить, Мия слабо улыбается.

В ее глазах стоят слезы, а каждое слово дается с трудом.

– Он всегда был добр ко мне в отличие от своего отца. Роман явно не сулил счастливого конца, все это было временно, и в один вечер, когда Джон вернулся раньше положенного, он застукал меня со своим сыном. Жуткий был скандал, а затем прилюдная порка на Центральной площади.

Я в прямом смысле ошарашена. Мои глаза раскрыты до максимума, а нижняя челюсть отвисла.

– Но как ты оказалась здесь? В Чистилище?

– Все просто Джон сказал, что я воровка, он спрятал в мои вещи деньги, которые комиссары нашли при обыске. Меня осудили, а затем посадили в поезд для всех преступников. И отправили…

– Сюда, – заканчиваю я за нее. Мия согласно кивает. – А как же малыш Ларри?