Текст книги "Без лица (СИ)"

Автор книги: Виталина Кулишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Он не двигается, как не двигаюсь и я. Пальцы цепляют одеяло, я сильнее натягиваю его на себя.

– Можешь не бояться, пока я здесь, ты не станешь работать, – Алекс откидывает одеяло со своей стороны и садится. Он наклоняется, упираясь локтями в колени, и потирает лоб. В лунном свете я замечаю множество шрамов на его спине, один из которых такой большой, похож на отпечаток зубов какого-то огромного животного. При виде его шрамов я содрогаюсь. – Обещаю.

Кто мог сотворить с ним такое?

– Ты же не можешь постоянно оберегать меня, – ведь именно это он и делает. Спасает, следит за тем, чтобы никого не подпустить ко мне. А теперь дает обещание. – Ты ведь понимаешь, что я никогда не смогу сделать что-то столь хорошее для тебя в ответ? Так почему ты делаешь это для меня?

Кровать под ним прогибается, и он встает, молчаливо направляясь к двери. Парень поднимает свою рубашку с кресла и на ходу натягивает ее на себя.

Алекс подходит к двери и поворачивает замок, а потом неожиданно произносит:

– Не задавай мне тех вопросов, на которые я не могу дать ответ, – Алекс пропадает за дверью, а я откидываюсь на подушку, думая о его словах.

Солнце светит в глаза, и я переворачиваюсь на другой бок, чтобы скрыться от света и еще немного поспать. Глаза режут, боль в плече практически неощутима. Я натягиваю одеяло себе на голову и проваливаюсь в полную темноту блаженства. Тепло, мягко и темно. До меня слабо доносится какой-то звук из ванной комнаты, он мешает вновь провалиться в сон. Спустя несколько минут, дверь скрепит, и слышатся шаги. Я чувствую внутреннюю борьбу со сном и с любопытством узнать, чем собирается заняться Алекс.

Любопытство побеждает. Я чуть приспускаю одеяло с головы, чтобы посмотреть на парня.

– Проснулась, – от неожиданности я вздрагиваю, Алекс стоит прямо перед кроватью, наблюдая за мной. Я замечаю в уголках губ улыбку.

– Можешь принять ванну, я скоро вернусь, – произносит Алекс, направляясь к двери.

Идеальный. Вот какое слово подходит ему. Рубашка идеально на нем сидит, она идеально выглажена, его спина идеально ровная, а волосы идеально уложены, от него идеально пахнет и этот список из миллионов идеальноможно продолжать еще очень долго.

Алекс покидает комнату, и я выбираюсь из-под одеяла. То, что он делает для меня: заставляет нервничать. Алекс относится ко мне по-человечески. Я убираю кровать в знак благодарности, это самое малое, что могу сделать.

Я подтягиваюсь, понимая, что мои кости совершенно не адаптированы к чему-то столь мягкому, как кровать Алекса, поскольку пружины наших металлических коек в бункере впиваются в тело сквозь тонкий слой старого матраса.

Солнечный свет заполняет комнату, я чувствую странное внутреннее тепло, которого не могла ощутить уже много лет. Прохожу в ванную, включаю воду и замечаю, что на двери для меня весит полотенце. Я не понимаю, почему все это происходит со мной. Алекс хорошо ко мне относится, каждый раз выдергивает меня из лап других Безлицых, разрешает спать в его постели и пользоваться ванной, несмотря на то, что я никогда не смогу ему ничем отплатить за это, и уж тем более, что я этого не достойна. Моя сестра и половина девушек из Содержательного дома, гниющих в бункере и ложащихся каждую ночь под мужчину, который после всего может избить девушку до полусмерти и остаться при этом безнаказанным, заслуживают к себе лучшего отношения. Они заслуживают быть счастливыми. Но я не из их числа. Единственное, что я сделала полезного, так это пошла на работу вместо Рейчел, когда та была больна.

Беременна.

Мысли о ее побеге, о каком-то загадочном Майки и о ее будущем ребенке заполняют мою голову, как воздух наполняет шар. Я не знаю, что будет дальше, и неизвестность пугает настолько сильно, что готова сорваться с места и бежать, бежать, бежать.

Залезаю в ванную и смываю с себя все те дурные мысли, что засели в голове. С водой стекают черные следы косметики. Не считая двух прошлых вечеров, раньше я никогда ею не пользовалась, даже когда мы жили в Западной резервации. Об одном воспоминании о доме, когда я и понятия не имела о том, что такое Чистилище, и почему все так боятся даже говорить о нем, на глазах появляются слезы. Образ отца всплывает у меня в голове.

Он мертв.

Я запрещаю себе думать о прошлом, оно похоронено под обломками нашей боли, оно умерло в тот самый момент, когда комиссары ворвались в наш дом, а после долгого избиения забрали отца. Оно умерло, как только на нас с Рейчел надели наручники и мешки на головы. Оно умерло, когда на вертолете нас доставили в Содержательный дом.

Прошлого нет. Есть только настоящее, убивающее каждую клетку нервных окончаний, превращающее человека в комок боли. Отчаянный и никому ненужный.

Хлопок дверью возвращает меня в реальность. Что-то меня настораживает, и я вылезаю из ванны, оборачивая вокруг себя полотенце и завязывая его на груди.

Поразительно тихо, лишь звуки стекающих остатков воды из крана раздаются эхом. Алекс не мог вернуться так быстро. Волосы тяжелые, полотенце впитывает стекающую с них воду. По коже проходят мурашки. Я поворачиваю ручку и приоткрываю дверь.

Тихо.

В этой небольшой образовавшейся щели я вижу, что комната пуста.

Кто-то резко дергает за дверь с другой стороны, и я теряю равновесие. Дверь полностью распахивается, и я падаю на мягкий ковер. Голова кружится, слышу мужской смех, ядовитый, как укус змеи.

– А ты нетерпеливая, – хохочет мужчина. Я поднимаюсь на колени и перевожу взгляд на Безлицего.

Шон.

– Господин, Вы ошиблись комнатой, – мямлю я, вставая на ноги. Мои пальцы инстинктивно сжимают полотенце сильнее.

Плохое предчувствие.

– Наоборот, – ехидно улыбается Шон, – Мне очень повезло. Надо было раньше заглянуть к Александру.

– Думаю, ему было бы приятно, – говорю, медленно удаляясь от Шона. – В любом случае это не мое дело, я уже ухожу, – разворачиваюсь к двери, готовая к побегу.

Очень плохое предчувствие.

– Можешь не торопиться, – Безлицый хватает меня за локоть и притягивает к себе.

Я пытаюсь высвободить руку, но он вцепился в меня мертвой хваткой.

– Александру, – я впервые называю его так, – этоне понравится.

Шон кривится, словно я сморозила какую-то глупость.

– Ему будет наплевать, – он произносит это так, словно это что-то само собой разумеющееся. Как будто мы с ним собираемся поговорить о погоде, а не использовать мою профессию по прямому назначению.

И знаете, что самое ужасное?

Ведь Шон прав. Мы с Алексом знакомы несколько дней, когда с Шоном скорее всего они работают много лет. В данном случае этот Безлицый прав. Мы в разных категориях без сомнения.

– Ну, а теперь снимай полотенце, – приказывает Шон.

Я с трудом сглатываю ком в горле, но не двигаюсь и ничего не говорю.

– Тогда я сделаю это сам, – Шон дергается в моем направлении, но я отталкиваю его.

Сердце бешено колотится, даже в животе чувствую его сумасшедшие биения. Глаза Шона округляются, он замахивается, и раздается хлопок. Моя щека горит от боли. Его удар сильный из-за тяжелой руки. Я вскрикиваю. На глазах проступают слезы, но я их смаргиваю. Мне нужно видеть ясно. Безлицый словно озверел. Его глаза сверкают удовольствием. Он начинает меня трясти. Мои руки дергаются к полотенцу, завязанному на груди, я отталкиваюсь от Шона, но он прижимает меня к себе.

– Отпусти меня, – кричу я, отпихивая мужчину от себя, но его хватка становится сильнее.

Запястья ноют, волосы прилипают к лицу, а щека пульсирует болью. Я ударяю коленом Шона между ног.

– Твою мать! – вскрикивает он от боли и отпускает меня, падая на колени и зажимая место, куда пришелся удар.

Я разворачиваюсь, готовясь бежать к двери, но лежащий на полу Шон резко дергает меня за ногу, и я падаю, сильно ударяясь грудью.

– Отвали от меня! – кричу, пытаясь отбиться ногами.

Странное дело. Почему-то когда ты находишься на грани между жизнью и смертью или изнасилованием, как в моем случае, тебе становится плевать может ли кто-то лицезреть твое нижнее белье или его полное отсутствие.

Я чувствую, как полотенце начинает медленно соскальзывать. Слезы стекают по горящим от удара щекам, Шон удерживает мои ноги под собой. Я сжимаю кулаки. Шон прижимается ко мне, надавливая всем своим телом на мою грудную клетку.

– А ты с характером, – проговаривает он сквозь зубы, проводя носом по моей шее.

Я ударяю Безлицего локтем, и он отстраняется, явно получая от этого удовольствие. Шон берет меня за бедра и с силой переворачивает на спину. Его руки скользят к мои коленям, и он с силой раздвигает мне ноги, пристраиваясь сверху. Я замахиваюсь и ударяю ему кулаком в нос.

– Черт! – ругается Шон. Его хатка слабеет, а из носа начитает сочиться кровь. Лицо краснеет от злости, он убирает руки от лица и хватается за меня. Я начинаю истошно кричать, он тянет меня за волосы.

В мгновение дверь распахивается. Михаил что-то кричит, стоя на пороге, но я лишь слышу шум в голове. Тревис убирает от меня разъяренного Шона. Михаил грубо поднимает меня и толкает к выходу. В глазах чернеет, голова кружится. Я врезаюсь в стену.

Михаил что-то говорит мне, но я слышу так, словно нахожусь в вакууме. Он грубо хватает меня за руку и уводит из комнаты, а точнее тащит за собой, сжимая мое запястье с такой силой, что у меня точно останутся синяки. Ноги подкашиваются, слезы стекают по щекам. Из нескольких дверей в коридоре выглядывают Безлицые и ошеломленные полуголые девушки. Я чувствую, как мое лицо краснеет, хотя недоумеваю по какой причине. В этом месте не стоит быть недотрогой, и лучше усвоить этот урок, дабы не повторять моих ошибок.

Второй рукой я прижимаю к груди полотенце, что вот-вот спадет с меня. Мы спускаемся вниз по лестнице. Я начинаю дрожать, не осознавая от чего именно: холода или нападения. Мой взгляд направлен в пол, я старательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться.

– Что случилось? Куда вы ее ведете? – знакомый голос Алекса вырывает меня из ступора.

Я поднимаю глаза, он смотрит на Михаила в полном недоумении. Замечаю, как его скулы сжимаются, а мышцы напрягаются, словно он готовится к атаке.

– Александр, не волнуйтесь, эта девушка, – Михаил переводит взгляд своих близко посаженных глаз на меня, – к сожалению, она покинет нас в скором времени. Больше вы ее здесь не увидите, – ком в моем горле растет, я даже не могу сглотнуть подкатившую горечь.

Рейчел убьют. Ее ребенка убьют. Меня убьют. Кажется, только что я подписала смертный приговор нам троим. Я должна была ответить на все приставания Шона. Как только я вызвалась работать за сестру, взяла на себя обязанность, теперь я в ответе за нее.

– Что это значит? Что вы собираетесь с ней сделать? – Михаил отпускает мою руку и начинает успокаивать Алекса, хотя если судить по тому хладнокровному тону Безлицего ему все равно, что со мной будет.

– Александр, – начинает лепетать Михаил, но тот его перебивает:

– Куда вы ее ведете?

– Ева покидает Содержательный дом, – Чистилище, вот мой новый адрес.

– Вынужден настоять на ее дальнейшем пребывании здесь.

– Боюсь, это невозможно.

– Мы можем это обсудить, – настаивает Алекс.

Что, черт побери, он делает?!

– Хорошо, пройдемте в мой кабинет, – тяжело вздыхает Михаил. – Тревис! – рявкает он, и из-за угла прямо за нами выходит вышибала. – Отведи ее в карцер.

Карцер – одиночная комната, а точнее камера для наказаний подобных мне девушек или мужчин, не заплативших за удовольствия.

Тревис подходит ко мне и сильно сжимает руку, таща меня в бункер. Я кидаю взгляд на Алекса и наши глаза встречаются всего лишь на мгновение, его губы сжимаются в тонкую линию, а лицо напряжено, он разворачивается и идет вслед за Михаилом.

Теплый пол паркета и ковра пропадает, когда Тревис затаскивает меня в бункер. Кожа покрывается мурашками, и я начинаю дрожать.

Что Алекс собирается делать? Зачем? Это слишком опасно: играть с судьбами людей, как он это делает со мной. Я чувствую, как границы моей логики распадаются на части.

– Кажется, ты сломала ему нос, – внезапно подает голос Тревис, и от неожиданности я вздрагиваю. Я не помню, когда в последний раз слышала его, а точнее, что он вообще когда-нибудь говорил.

Я не отвечаю, в полном молчании мы доходим до карцера.

Дрожу из-за холодного бетона, пятки начинают покалывать, а волоски на коже встают дыбом. Тревис открывает металлическую дверь карцера. Я захожу внутрь, но парень окликивает меня:

– Ева, загляни под батарею, иначе замерзнешь, – я пытаюсь выдавить мимолетную улыбку, но мое лицо застыло в гримасе страха.

Дверь со скрипом захлопывается. Ключ поворачивается в замке. Я слышу тяжелые шаги Тревиса.

Направляюсь к батарее в пустой комнате и достаю оттуда тонкое одеяло, пододвигаю ближе матрас и ложусь спиной к батарее, накрываясь одеялом, чтобы согреться. Слезы вырываются наружу, и я плачу так сильно и так громко, пока не засыпаю.

7

Мои руки намертво сомкнулись на груди, пальцы цепляются за полотенце, я не знаю, сколько времени провожу в изоляции, но понимаю, что сейчас уже вечер. До меня доносятся звуки цокающих каблуков и голоса девушек. В карцере холодно, волосы высохли, с них не капает вода, но все же немного влажные.

Неизвестность пугает, ожидание усыпляет бдительность; мне хочется, чтобы мучениям и страхам пришел конец. Может, я покажусь вам эгоисткой, но если бы Михаил убил меня и Рейчел раньше, мы бы сейчас перестали бояться, а неизбежная смерть отдаляться в дате.

Лоб горит, меня лихорадит, в глазах темнеет и я, скрючившись, стону. Хочется пить, в горле саднит, а в глазах все мерцает.

Я умираю.

Я хочу умереть.

Безумная мысль мельтешит в голове, но это правда. Я хочу, чтобы всему пришел конец: Содержательному дому, Чистилищу, резервациям и Алексу.

Всему, что связано с этим миром, где все человеческое потеряло свою цену.

Я помню, как отец раньше рассказывал нам перед сном о том, каким все было прежде. В прошлом не существовало Чистилища, а людей бедных и бездомных, преступников и незаконно обвиненных не скидывали на забытую миром территорию. Им не приходилось есть слабых, чтобы выжить или скрываться от сильнейших, дабы не быть съеденным. Территория не была ограждена, никого не удерживали против своей воли просто за то, что человек еле-еле сводил концы с концами.

Но все это было очень давно. До войны, которая уничтожила больше половины населения мира. А сейчас, спустя почти век, люди просто забыли, что в них должна быть человечность.

Все, что здесь происходит несправедливо. И я желаю, чтобы этому пришел конец: все резервации вместе с Чистилищем стали прошлым. Воспоминанием, погребенным под обломками стен, грудой пыли и пепла.

Я закрываю глаза, чувствуя, как смерть заключает меня в свои объятия, и вижу пустоту.

Темную и необъятную.

До меня доносятся звуки какой-то старой песни, думаю, ей лет еще больше, чем я предполагаю. Искусство потеряло свое значение. Вот уже почти вечность никто не пишет стихов, а потом не исполняет их под музыку; никто не рисует картины и не создает скульптуры; а из танцев остались те жалкие телодвижения, которыми мы пользуемся, танцуя на столах перед мужчинами.

Я открываю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на нависающем надо мной лице.

Меня несет Алекс. Укутанную в одеяло.

– Ничего не говори, – предупреждающе шепчет он.

Я, молча, киваю, думая о том, что при любом раскладе не желаю раскрывать рта. Алекс несет меня по лестнице, направляясь наверх. Звуки музыки постепенно стихают, по мере нашего отдаления от всеобщего веселья.

– Ты вообще питаешься? – подает голос Алекс, когда мы добираемся до третьего этажа.

Я думаю о выпирающих костях на моей ключице и полном отсутствии щек. Мои ребра прилично видны, кожа обтягивает кости и не скрывает недостатка жира. Грудь и бедра небольшие, но все же есть.

– В последнее время лягушачьи лапки перестали быть такими же хорошими, как прежде, – саркастически отвечаю я, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.

– Выглядишь ужасно, – произносит Алекс с презрением.

– Ты так любезен.

Больше Безлицый не произносит ни слова. Он ставит меня на ноги, и я чувствую ужасную слабость. Парень открывает дверь, но больше не берет меня на руки и даже не смотрит в мою сторону. Алекс заходит в комнату и включает свет.

В другом конце коридора раздаются голоса мужчин и девушек, от чего быстро забегаю за Алексом и закрываю за собой дверь.

Он сидит на кровати, упираясь локтями в колени, и потирает лоб. Алекс не смотрит на меня, он вовсе погружается в свои мысли, даже не поднимая головы. Я не решаюсь сдвинуться с места. В воздухе чувствуется напряжение. Я прижимаюсь спиной к двери, и самопроизвольный выдох вырывается откуда-то из недр моих легких.

– Какой ценой? – я набираюсь смелости нарушить тишину, закрыв глаза и откинувшись назад.

Алекс молчит. Он не раскрывает рта в течение нескольких минут.

– Я должен сам наказать тебя.

– И каким же изощренным способом? Уверена, Михаил просто так не оставил бы меня тебе.

– Чистилище. Выдвигаемся рано утром.

– Экскурсия?

– Дело.

Я пытаюсь натянуть на себя огромных размеров комбинезон. Обычно девушки содержательного дома наряжаются во что-то более открытое, поэтому, когда Алекс зашел в комнату и кинул мне теплую верхнюю одежду, меня это немного встревожило. На самом деле я боюсь, как и любой нормальный человек. Чистилище и опасности, которые оно в себе таит, пугают меня до дрожи в коленях. Но Алекс сказал, что с ним я в безопасности. Самое странное, что я верю ему.

Я застегиваю комбинезон, надеваю сверху куртку и начинаю зашнуровывать ботинки, как раз, когда заходит Алекс.

– Готова?

Я делаю последний узел и встаю в полной готовности, разглядывая Безлицего. Алекс, как всегда, идеален. Он одет во все черное: куртка, штаны, ботинки и кожаные перчатки.

– Прекрасно, – произносит Алекс. Он коротко кивает, тем самым дает мне понять, чтобы я шла за ним.

Я выхожу из комнаты, Алекс закрывает дверь на замок. Мой взгляд притягивает огромный рюкзак на его плече.

– Мы надолго? – произношу я шепотом, зная, что нам нужно вести себя, как можно тише, поскольку солнце еще не встало, а наша экскурсия по Чистилищу должна оставаться втайне от остальных Безлицых, как объяснил Алекс.

Мы спускаемся по лестнице в гостиную, откуда доносятся странные звуки. Алекс берет меня за руку и тянет за собой, предварительно жестом дав понять, чтобы я ничего не говорила. Мы проходим мимо кожаного дивана, голоса становятся громче. Дверь в бар открыта, но там почти темно, свет слишком приглушен, но мне удается разглядеть две фигуры, сливающиеся в одну. Они тяжело дышат, мне становится неловко.

Рука Алекса скользит мимо меня.

Щелчок.

Свет ослепляет глаза.

– Какого хрена? – восклицает Безлицый с расцарапанной спиной. Я узнаю в нем Дмитрия. Его рубашка лежит на полу, а ремень штанов расстегнут.

– Того самого, что у тебя между ног, – хладнокровно произносит Алекс.

Мне бы хотелось засмеяться, но недовольное лицо Дмитрия выглядит слишком устрашающе.

– Ты здесь немного лишний, – Дмитрий переводит взгляд на меня и широко улыбается, – а тебя я могу многому научить, – парень подмигивает мне, в ответ я непроизвольно морщусь.

– Мы здесь не для этого. Мне нужны ключи от твоего снегохода, – я смотрю на Алекса, который сверлит взглядом разглядывающего меня Дмитрия.

– А волшебное слово?

– Будет больно.

Дмитрий поспешно поднимает руки вверх.

– Ладно, – Дмитрий быстрым движением руки достает из кармана штанов связку ключей и кидает ее Алексу. – Цыпа, – Безлицый поворачивается ко мне и одаривает своей обворожительной улыбкой, – не желаешь с нами повторить курс анатомии?

– Как-нибудь в другой раз, – говорю я, чувствуя на себе пристальный взгляд Алекса.

– Буду ждать, – отвечает Дмитрий.

Алекс берет меня за руку и тянет за собой. Мы покидаем бар, предварительно выключив свет.

В гостиной нас поджидает Тревис. Он, молча, открывает дверь.

– Думаю, вернемся к вечеру, – тихо говорит Алекс, Тревис согласно кивает, а затем переводит взгляд на меня и подмигивает. Я стою в замешательстве, не зная, что предпринять в ответ.

Алекс идет первым, я – следом. Дверь за нами закрывается, и мы погружаемся в темноту. Морозный воздух сковывает легкие, чувствую странную свежесть и радость от того, что выбралась на улицу. Как бы мне хотелось сорваться с места и скрыться за огромными сугробами снега, убежать и спрятаться. Быть в дали от всего этого. На мгновение я забываю обо всем, готовая бежать, но потом мои надежды тают на глазах, когда в памяти всплывает лицо Рейчел, рассказавшей мне о своей беременности. Я не могу ее бросить, не имею права. Год назад Рейчел стала работать, чтобы мы вместе смогли выжить. Сейчас я обязана помочь ей. Мы сестры и должны стоять горой друг за друга.

– Держи, – Алекс дает мне фонарик. – Иди к воротам, Тревис откроет их, но не думай выходить без меня. Это небезопасно.

– Ты оставляешь меня одну?

– Не будь трусихой, я сейчас вернусь, – раздраженно вздыхает Безлицый.

– Я подумала о другом. Не боишься ли ты, что я убегу? – улыбка расплывается на моем лице.

– Ты не сможешь далеко убежать. Только не от меня, – от его глубокого голоса моя кожа покрывается мурашками.

Он разворачивается и быстрым шагом направляется к гаражу.

Автоматические ворота открываются, когда я подхожу к ним. Не могу удержаться и выхожу за границы территории Содержательного дома. Внутри все переворачивается из-за этого мимолетного чувства свободы.

Алекс нарушает сложившуюся идиллию. Он проносится на снегоходе мимо меня. Ворота приходят в движение и закрываются.

Безлицый заглушает двигатель. Он снимает рюкзак с плеч и кидает его мне.

– Путь неблизкий. Поэтому ехать будем быстро, чтобы все успеть. Садись сзади и держись крепче.

Я выключаю фонарик и убираю его в рюкзак. Затем надеваю его. Забираюсь на снегоход и обвиваю руками Алекса за талию.

– Куда мы едем?

– В прошлое, – еле слышно шепчет он скорее для себя, чем для меня. Но я его слышу, поэтом больше не пытаюсь задавать вопросов.

Снегоход срывается с места, я чувствую, как адреналин зашкаливает, держаться за Алекса оказывается очень тяжело, мои пальцы со всей силой впиваются в его куртку.

Мы подъезжаем к какому-то старому дому. Алекс заглушает снегоход.

– Где мы?

– Сейчас увидишь.

Я не хочу отпускать Алекса, но заставляю себя оторваться от него.

– Ты мог бы и рассказать мне весь план, я даже не знаю, что ты собираешься сделать, – произношу я не в силах сдержать любопытство.

Алекс не отвечает, мы поднимаемся к двери по деревянным ступеням, кажется, что этот обветшалый серый дом заброшен, но что-то подсказывает мне об обратном. Алекс нагибается и убирает одну из половиц. Он садится на корточки и одна его рука скрывается в среднего размера дыре. Алекс несколько минут пытается что-то нащупать.

– Похоже, здесь кто-то уже побывал до нас, – подает голос Безлицый. – Ключа нет, – Алекс поднимается на ноги и закрывает дыру деревянной доской.

– Мы можем вернуться, – говорю я, но он, похоже, меня не слышит.

Алекс достает пистолет.

– Отойти чуть подальше и закрой уши, – приказывает Безлицый, но не успеваю даже подумать о его словах, как раздается оглушительный звук, к которому я уже начинаю привыкать.

Алекс толкает дверь, и та со скрипом открывается.

– Ш-ш-ш, – шепчет он, – Стой здесь, – Алекс скрывается за дверью, держа пистолет наготове.

Спустя минуту он открывает дверь.

– Все чисто. Добро пожаловать, Ева, – Алекс забирает у меня рюкзак.

Я вхожу в дом, а Алекс закрывает за мной дверь на верхний функционирующий замок, он пододвигает небольшой комод и подпирает им дверь.

Дом изнутри выглядит примерно так же, как и снаружи. Полуразрушенное здание, в нем пахнет сыростью и пылью, я замечаю несколько трещин на стенах. Все кажется серым и невзрачным. Из мебели только тот комод, которым Алекс подпер дверь, небольшой стол, вокруг которого расставлены три стула, в углу комнаты лежит четвертый, но сломанный. Еще здесь есть шкаф, одна из дверей которого открыта, а зеркала запачканы и повреждены.

– Милый домик, – мямлю я.

Алекс не обращает никакого внимания на мои слова, он открывает сумку и достает оттуда какие-то вещи.

– Переодевайся, – он кидает мне одежду.

Когда же он перестанет в меня что-то кидать?

– Зачем? – говорю я, рассматривая штаны и свитер.

– Ты можешь не задавать вопросов? Постоянно что-то говоришь. Ева, быть болтушкой плохо особенно в твоей ситуации, – Алекс хмурится, роется в сумке и достает кроссовки. – Держи, – Алекс протягивает мне обувь. – Можешь переодеться здесь, я выйду, – Алекс встает и забирает сумку, в которой, как я полагаю, есть другая одежда.

Он выходит за дверь, которую я не заметила ранее, думаю, она ведет в другую комнату.

Я снимаю с себя куртку, ботинки и комбинезон, затем быстро натягиваю на себя штаны, свитер и запрыгиваю в кроссовки. Одежда весит на мне, как на вешалке, а шнурки на обуви приходится затянуть, как можно сильнее, чтобы не выпасть из нее. Я подхожу к шкафу, протираю зеркало рукавом и пытаюсь собрать волосы в хвост.

Раздается стук в дверь.

– Ты готова? – спрашивает Алекс.

– Ты мог бы и не спрашивать, – как будто его это волнует.

Алекс заходит, закрывая за собой дверь, я поворачиваю голову к нему и вижу, что он тоже переоделся. На нем джинсы, ботинки и серая футболка.

– Ты выглядишь, – я пытаюсь подобрать правильное слово, – Холодно.

– Я из Северной резервации, забыла? Могу себе позволить ходить в футболке.

В ответ я фыркаю. Как будто то, откуда он родом может помочь ему не заболеть каким-нибудь жутким гриппом, который сожрет все его внутренности высокой температурой.

Уголки губ Алекса приподнимаются вверх.

– В чем дело, Ева? Волнуешься за меня?

Я прикусываю губу и отвожу глаза в сторону, чувствуя, как щеки покрываются румянцем.

– Тебе бы не помешало есть больше, – Алекс разглядывает меня.

Хочется провалиться сквозь землю.

– Ты уже говорил мне нечто подобное, – отвечаю я, теребя свои волосы. – Может, приступим к делу? Так с какой целью мы сюда приехали?

Алекс кидает рюкзак в угол, я слышу странный звук бьющегося железа.

– Хорошо, – говорит он. – Тебе нужно научиться защищаться.

– Делать что?

– Ты сломала Шону нос, значит, ты не такая хрупкая какой кажешься, но тебе нужно правильно использовать свою силу, – я удивленно кошусь на Алекса.

Он собрался научить меня драться?

– Ударь меня, – говорит он, подойдя ближе.

– И не подумаю, – отвечаю я, делая шаг назад.

На лице Алекса появляется ухмылка.

– Ты меня боишься? Я ничего не сделаю тебе, мне просто нужно знать, на что ты способна. Ударь меня, – настойчивее повторяет Алекс.

– Я не собираюсь тебя бить, – лепечу уже не так смело.

Руки трясутся, я стискиваю их в кулаки. Отхожу назад и упираюсь в стену, деревянный пол скрипит подо мной.

– Прости, но ты меня вынуждаешь сделать это самому, – Алекс накидывается на меня и прижимает к стене.

Я начинаю кричать и ударяю его кулаком в грудь, но это оказывается бесполезно. Отталкиваю его от себя, но Алекс хватает меня за руку и разворачивает лицом, он не бьет меня, а просто пытается добиться того, чтобы я его ударила.

Раз уж он так этого хочет…

Замахиваюсь для удара, но Алекс ловит мое запястье и закручивает руку за спину.

Боль отдается слабой пульсацией.

– Сконцентрируйся, – шепчет Алекс на ухо.

Я чувствую его горячее дыхание на своей шее.

По лбу стекают капли пота. Я пытаюсь ударить Алекса в колено ногой, но он ставит подножку, а затем дергает меня за талию. Я теряю равновесие и падаю назад, таща за собой Алекса. Чувствую острую боль, голова раскалывается на части. Алекс лежит на мне сверху.

– Ты тяжелый, – мой голос звучит отстраненно.

Наши глаза встречаются, внизу живота становится тепло. Боль отходит на второй план. Сквозь свитер я чувствую руки Алекса на своей талии. Мое сердцебиение учащается. Он тяжело дышит. Я немного приподнимаюсь на локтях, но Алекс не двигается, я по-прежнему чувствую тяжесть его тела на себе.

Руки Алекса скользят по моему животу выше, когда его пальцы касаются моей шеи, кожа начинает гореть. Он не останавливается, Алекс проводит большим пальцем по моим губам, я чувствую, что все мое тело плавится, взгляд затуманивается, но Алекс продолжает смотреть мне в глаза, не разрывая наш зрительный контакт. Его лицо приближается, я опускаю взгляд на его губы и поддаюсь вперед. Алекс двигается мне навстречу, наши губы на мгновение соприкасаются, но затем я быстро отрываюсь от него, когда слышу, как окно разбивается, а нож, пролетающий над моей головой, втыкается в стену.

8

Не успеваю подумать о существах, запрыгивающих в окно, как чувствую рывок. Алекс дергает меня на себя, сам перекатывается на спину, я оказываюсь сверху. Он откидывает меня в сторону. Я больно ударяюсь о стену. Алекс встает и бежит к сумке в углу. Я пытаюсь встать на ноги, но сверху наваливается непонятное существо чем-то похожее на человека. Когда оно издает странный рык, я понимаю, что это и есть человек, и, кажется, это женщина. Пытаюсь скинуть ее с себя, но она крепко меня держит, я не вижу, что делает Алекс, но слышу звуки борьбы и тяжелое дыхание. Длинные, грязные волосы, словно их не мыли несколько столетий, свисают надо мной, от женщины исходит ужасный запах, она наклоняется ко мне, и я замираю. Женщина нюхает, оскаливается, я смотрю на ее гнилые зубы.

– Убирайся! – кричу я и толкаю ее со всей силы.

Она слетает с меня, но быстро встает на ноги, я поднимаюсь следом. Из кармана она вытаскивает заостренный кусок металла, меня охватывает паника. Краем глаза замечаю, что в комнате еще двое посторонних. Они столпились вокруг Алекса, в руке которого виднеется охотничий нож.

Дело плохо.

Я перевожу взгляд на женщину, она наклоняет голову в сторону и оскаливается, кажется, это и есть те самые каннибалы, о которых так много говорят. Она кидается вперед, но я ударяю ее в колено. Она падает и рычит. Женщина дергается и хватает меня за ногу. Я не могу удержать равновесие. Она прыгает на меня сверху и замахивается ножом. Пытаюсь ее скинуть, но мне не удается, она ударяет меня кулаком по лицу, чувствую, как место удара пульсирует болью. Кусок металла приближается к моему глазу.

Я изо всех сил держу руки женщины, но она сопротивляется. Кончик клинка блестит, представляю, как он воткнется мне в глаз. Руки скользят от пота, я понимаю, что уже не могу сопротивляться, но перед глазами вижу лицо Рейчел. Я должна выбраться отсюда живой ради нее.

Отпускаю одну руку у моей соперницы и хватаюсь двумя руками за оружие. Подгибаю ноги и коленом, – так сильно, как только это возможно, – ударяю ее в живот. Хватка слабеет, но я не расслабляюсь. Скидываю женщину с себя и пытаюсь вырвать у нее клинок, она сопротивляется. Женщина кривится, кричит и извивается под весом моего тела. Я ударяю ее по руке и оружие улетает в противоположную сторону. Внезапно, я чувствую острую боль в боку. Отлетаю и падаю у подножия шкафа.