Текст книги "Без лица (СИ)"

Автор книги: Виталина Кулишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– У тебя еще будет такая возможность.

Рейчел тяжело вздыхает. Мы сидим некоторое время в полном молчании, я лишь глажу ее руки, скрещенные на животе. Она отворачивается и смотрит в сторону соседней койки, где лежит новенькая девушка. Мой взгляд скользит по траектории взгляда сестры. К руке девушки подсоединена капельница с какой-то прозрачной жидкостью внутри. Девушка все еще находится без сознания. Она полностью раздета, белая простыня скрывает ее тело до уровня груди. Выглядит намного лучше, когда не покрыта грязью и кровью. На руках видны белые полоски шрамов, но свежих ран не видно, у меня появляется подозрение, что кровь вовсе принадлежала кому-то другому. Ее темные волосы больше не спутаны, такое чувство, словно ее специально уложили как куклу и, признаться, она очень похожа на одну из моих фарфоровых кукол, которые были у меня в детстве, когда мы жили в Западной резервации.

– Она приходила в себя? – обращаюсь я к Рейчел.

Сестра пожимает плечами.

– Когда меня притащили сюда, она уже была под капельницей.

– Как думаешь, она выживет? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от девушки.

– Будем надеяться, хотя я бы предпочла смерть, нежели чем жизнь здесь.

Я бросаю Рейчел злобный взгляд.

–Ты чуть не умерла, а теперь говоришь, что это было бы кстати?!

– Ева, – Рейчел предупреждающе качает головой, чем заставляет меня замолчать. Я придерживаю свою злость и сжимаю кулаки.

– Все будет хорошо, Рейчел, теперь нас двое, мы сможем заработать денег намного быстрее, чтобы выбраться отсюда, – говорю я.

– Не сможем, – произносит Рейчел голосом полным сожаления.

Я вопросительно кошусь на сестру.

– О чем ты? – сердце начинает бешено колотиться в груди, уровень адреналина в крови поднимается.

У меня очень плохое предчувствие.

Рейчел, молча, берет мои руки в свои и медленно перемещает на свой живот. В ее глазах блестят слезы. Я опускаю глаза на мои руки, покоящиеся на ее животе.

– О, нет. Рейчел, это шутка такая?! – вскрикиваю я.

Сестра шикает на меня, чтобы я не кричала и сама понижает голос до шепота.

– Я беременна, Ева, и ты знаешь, что это значит.

Знаю. Как же.

– Тебя обрюхатил какой-то подонок из резервации? Ты, блин, издеваешься?!

– У меня не так много времени, скоро Михаил и девчонки поймут, в чем дело, ты знаешь, что за этим последует, – я собираюсь ее перебить, но она закрывает мне рот ладонью. – У меня есть план, я уже все обдумала, и Майки не подонок. Хорошо?

То, что сейчас говорит Рейчел, мне кажется сплошным бредом. Она защищает парня, который виноват в том, что из-за ребенка ее казнят. Просто вышвырнут из Содержательного дома, как животное. Аборты не запрещены, только специалистов по таким вопросам в Чистилище не найдешь. Беременеть для девушки с такой работой, то же самое, что лишать человека жизненно важных органов – он станет бесполезным, а в конце умрет.

– Кто такой Майки?

– Отец ребенка, – мямлит Рейчел, в ответ я закатываю глаза. – Слушай, Ева, у нас есть план, как выбраться отсюда.

– Не нужно верить незнакомому человеку, – перебиваю ее я. Сестра меня пугает своими заявлениями, чувствую, как тревога внутри нарастает. – Не нужно, Рейчел, – молю ее я.

Готова расплакаться, устроить истерику, топать ногами, только бы Рейчел отказалась от глупой затеи, от какого-то там парня и ребенка. Пусть она скажет, что пошутила. Посмотрит на мое ошарашенное лицо, а потом так резко засмеется. Будет громко хохотать, как раньше, а потом выдаст что-то вроде Ты бы видела свое лицо! Платье сухое? А то выглядишь так, словно обделалась от страха!

Я бы стукнула ей по плечу, и надула губы, как делала в детстве.

Но она не смеется. Не говорит, что пошутила. Не обнимает меня, чтобы я перестала обижаться.

Сестра закрывает глаза. Вдох. Выдох. Затем она открывает их.

Этот взгляд, который я получаю от нее, говорит громче любых слов. У Рейчел нет другого выхода. Это конец. И она просит меня не бросать ее.

– Мы уже все спланировали. Безлицые уедут через пару недель, поезд до того времени больше сюда не приедет, когда они будут покидать Содержательный дом, мы проберемся вместе с ними.

– Это сумасшествие, – отрезаю я.

– Нет. Мы сумеем это сделать. Нам нужно лишь добраться до поезда, там Майки нас спрячет, на Пограничном пункте он уже обо всем договорился, – Рейчел умоляюще смотрит на меня. Если я сейчас же не отведу взгляд от ее блестящих глаз, то сдамся. Я отрицательно качаю головой. – Пожалуйста, Ева, я не уйду без тебя, – как только Рейчел это произносит, дверь в лазарет открывается.

Мы обе вздрагиваем. Рейчел замолкает.

– Дорогая, я так и думал, что ты здесь, – произносит Михаил в приподнятом настроении. Я сомнительно кошусь на него. Это он меня дорогойназвал? Похоже, Алекс перестарался. – Пришла повидать сестренку, значит. Рейчел, как ты? – он подходит к нам. Я встаю с койки, и он приобнимает меня за талию, словно мы с ним давно не видевшиеся родственники.

Тут что-то не так.

– Все хорошо, Михаил, спасибо за заботу, – робко произносит Рейчел и выдавливает из себя улыбку.

Я в бешенстве.

Если встречу этого Майки, придушу собственными руками.

– Я вынужден украсть у тебя Еву, – он ей подмигивает. – Эта малышка много стоит, – когда Михаил произносит последнее слово, я понимаю, что он говорит о деньгах, а не о каких-либо достоинствах.

– Я как раз собиралась уходить, – произношу я, стискивая кулаки.

Рейчел поджимает губы, но ничего не говорит.

– Выздоравливай, – щебет Михаил и направляется к двери, по-прежнему обнимая меня.

Когда мы покидаем пределы комнаты, Тревис закрывает дверь за нами на замок. Михаил что-то напевает себе под нос, но я не придаю этому значения, мы направляемся в сторону наших спален в бункере.

Цоканье каблуков отдается о бетонный пол.

– Говорят, ты вчера хорошо поработала, Ева, – утверждение. – Знаешь, а я ведь приятно удивлен! – восклицание.

Михаил начинает свой монолог. Его рука опускается ниже к моим бедрам. Я заставляю взять себя в руки и не дрожать.

– Думаю, что болезнь Рейчел и твое самопожертвование, как раз кстати, – он понижает голос до тошнотворно сексуального. – Теперь половина из Безлицых хотят тебя попробовать на вкус, – он смеется. – Признаться, я бы тоже не отказался от такого удовольствия, – шлепок по моей заднице. – Но что толку, ведь ты мне в дочери годишься, кстати, я очень благодарен, что ты доставила вчера Марии удовольствие. Думаю, сегодня ты принесешь еще больше пользы. Ты вызвала настоящий ажиотаж. Знаешь ли, такого здесь давно не было, особенно если говорить про Безлицых, они мастера в этом плане и не выбирают дешевок, – мысленно я отмечаю, что именно этого-то они и не делают. Они выбирают нас, а ведь именно с нами обращаются хуже, чем с животными.

– Сегодня?

Мне конец.

Я думала, что мне придется работать как и всем девушкам, но почему-то я предполагала, что на прошлой ночи этот кошмар закончится. Что ж сегодняшний вечер обещает быть катастрофически провальным.

– Ну, разумеется, теперь ты будешь работать, как и все девушки! – восклицает он и подталкивает меня вперед.

Мы практически добрались до комнаты.

– И Безлицые не очень-то любят банальности, поэтому, сегодня мы внесли кое-что интересное в программу, – произносит Михаил, от его слов на моем теле появляются мурашки.

Программу? Мы животные в цирке?

Я вопросительно кошусь на него:

– Что это значит?

Михаил потирает щетину на подбородке, а потом незаметно вскидывает руки, я замечаю пистолет за ремнем его брюк.

– Надеюсь, тебе нравятся маски.

– Ты идеальна, просто признай это, – Жанна обращается к скривившейся Хлое. Я молчаливо наблюдаю за их маленькой перепалкой о том, что одной живется хуже, чем другой.

– У всех есть свои недостатки, – отрезает Хлоя.

– Например, у всех нас есть один минус, – произношу, наконец, я, и головы девушек поворачиваются ко мне. – Все мы здесь проститутки.

– Это плюс! – в один голос восклицают мои подруги.

Я начинаю искренне смеяться, как и многие другие девушки, наносящие макияж и натягивающие на себя чулки. Хлоя накручивает локоны, в то время как Жанна в спешке пытается накрасить мне ногти. Пока я многого не умею делать самостоятельно относительно всех этих женских штучек, Жанна и Хлоя помогают мне научиться.

– Михаил придумал новую издевку. Вдобавок к тем кускам ткани, которые мы на себя надеваем каждый вечер, сегодня мы еще будем в масках, – тяжело вздыхает Хлоя.

– Для чего? – спрашиваю я.

Жанна берет мою вторую руку и начинает закрашивать мои ногти черным лаком.

– Он вечно придумывает что-то подобное, сам развлекается и другим дает хорошенько отдохнуть. Представь сама, как бы мы приелись Безлицым, если бы все было в точности как вчера, сейчас на нас будут маски, и выбор будет даваться им сложнее, – отвечает Жанна с улыбкой в уголках губ.

– Только не говори, что тебе все это нравится, – недоверчиво кошусь на подругу.

– Я никогда и не отрицала, на самом деле, я даже надеялась, что тебе это тоже понравится, – произносит Жанна, не сводя с меня взгляда. Я чувствую, как начинаю краснеть, понимая, что я смогла в некоторой степени избежать их участи, и теперь мне стыдно за то, что я соврала и просто не представляю, чего мне ждать в будущем. – Ева, суть на самом деле в том, чтобы просто смериться с этим и жить так, словно это нормально. – Жанна наклоняется ближе и шепчет мне на ухо. – Рано или поздно кто-нибудь из нас выберется из этого дома, мне очень бы этого хотелось, но я не верю, что смогу, – она отстраняется, я вижу ее печальную улыбку. – Ну а теперь помаши руками или подуй на них, нужно чтобы лак скорее высох, время поджимает.

В коридоре раздаются шаги. Мария. Ключ в замке поворачивается, и дверь открывается с ядовитым скрипом.

– Так, девочки, радуйтесь новым тряпкам! – восклицает Мария в приподнятом настроении. Ее ноги обтягивают кожаные штаны, а тело прикрывает топ, разрез которого начинается прямо от груди.

Тревис завозит прямо за Марией на вешалке уйму новых платьев. Некоторые девушки довольно улыбаются, от Хлои я слышу радостный писк. Платьев слишком много, но и сегодняшнее количество девушек увеличилось: вчера работали не все.

– Вызываю по имени, быстро подходите и забираете, ясно? – проговаривает Мария.

– Да.

Мария снимает с вешалки первое платье, смотрит на приклеенную к нему бумажку и кричит:

– Мелисса! – круглолицая блондинка с макияжем дымчатых глаз, встает с места и подходит в Марии, забирая платье. – Все по размерам, так что можешь не кривиться, – произносит Мария, закатывая глаза.

В ответ Мелисса лишь фыркает.

Когда через несколько минут половина платьев разобрано, Мария выкрикивает мое имя:

– Ева! – я встаю со стула, мои ногти уже высохли и я спокойно берусь за платье, когда подхожу к девушке.

– Удачи тебе сегодня, – подмигивает Мария, я чувствую, как ком стает в горле.

– Спасибо, – быстро отвечаю, стараясь не смотреть в глаза девушки.

– Осторожнее с платьем, оно немного облегает, – шепчет Мария мне в спину, и я замечаю несколько насмешек в глазах других жительниц Содержательного дома. Еще бы, кто еще может похвастаться тем, что за ним пристально наблюдает ненормальная лесбиянка? Только я.

Обычно девушки спокойно переодеваются в присутствии Марии или Тревиса, им нечего стесняться, вчера я тоже так думала, но сегодня я захожу за небольшую ширму в углу комнаты. Длина платья меня удивляет: оно длинное. Я отрываю ярлык с моим на нем именем и размером, бурча себе под нос проклятья в сторону Марии и всего Содержательного дома.

Быстро сбрасываю с себя все те лохмотья, в которых хожу по бункеру, и пытаюсь залезть в платье. Но только пытаюсь. Платье черное, и оно не облегающее, как сказала Мария, оно мне меньше на размер. Длина достигает пола, но разрез во всю длину от щиколотки до бедра на правом боку дает понять: это платье мало, что скроет. Тонкие бретельки, которые по виду, так и лопнут, ткань обтягивает туловище, я боюсь даже вздохнуть.

О, Боже.

Я выхожу, разглаживая руками ткань, хотя этого совсем не требуется.

Хлоя отрывает взгляд от своего отражения в зеркале и присвистывает, я подавляю смешок.

Все платья одинаковые, разве что дело в размерах: думаю с моим что-то напутали, поскольку на других все, кажется, нормально, а я даже боюсь дышать.

– Ну что? Все готовы? – спрашивает Мария.

Хлоя подмигивает мне, и взглядом указывает на стол с косметикой, где лежит черная маска. Подруга надевает свою и выходит в коридор бункера с другими, уже готовыми, девушками. Я натягиваю маску, которая закрывает все лицо: она черная и непроницаемая, в своем отражении, я даже не узнаю черт лица.

– Не испачкайся сегодня, – раздается голос Марии за моей спиной.

Мое сердце словно останавливается.

– Чем? – с трудом произношу я, пытаясь проглотить застрявший ком в горле.

– Кровью, – отвечает девушка со зловещей улыбкой.

5

Перед дверью, ведущей наверх, Мария приказывает всем остановиться. Я бросаю взгляд на Тревиса, не выпускающего из рук средней величины мешок. Мне становится жутко интересно о его содержимом.

– Итак, курочки, – произносит Мария, расплываясь в улыбке. Я подавляю приступ рвоты, вспоминая наш вчерашний поцелуй. – Сегодня вы: не разговариваете, не пьете, не едите, не двигаетесь, пока вам этого не прикажут, если хоть кто-то из вас закричит, считайте, что вам гарантирована экскурсия по Чистилищу в один конец. Вопросы есть?

Я кошусь на остальных девушек и встречаюсь взглядом с Жанной.

– У меня один, – встревает Мелисса, приподнимая маску с лица.

Мария радостно хлопает дважды в ладоши.

– Попалась, детка, я говорила: не разговаривать, – блондинка недовольно надувает губы. Я чувствую, что за этим последует что-то неправильное. Мария сегодня слишком радостная, и она не сердится за то, что ее ослушались, она…улыбается? – Трев, доставай! – Мария поворачивается к вышибале и протягивает руку. Тревис достает из мешка ножницы и изоленту.

Нам собрались заклеивать рты?

– Двигай сюда, пупсик, – Мария подзывает Мелиссу, но девушка не двигается с места, ошарашено выпучив глаза. – Ко мне, живо! – приказывает Мария.

– Ты не заклеишь мне рот, – возражает блондинка.

– Заклею, предварительно двинув тебе по мордашке, если ты добровольно не подойдешь ко мне, – хладнокровно произносит Мария.

Девушки сверлят друг друга взглядом, пока Мелисса вновь не подает голос:

– Ни за что.

Я качаю головой. С Марией шуткой плохи. Она подходит к Мелиссе заносит руку над ее щекой. Раздается шлепок. Мелисса не успевает ничего сказать, как ее щека покрывается красной коркой, а в глазах блестят слезы, но она умело их сдерживает.

– Тварь, – шипит девушка.

– Замолчи, пончик, – ненавязчиво произносит Мария, отрезая кусок изоленты и заклеивая Мелиссе рот, а затем обратно опускает маску девушке на лицо. Как будто ничего не случилось. – Угомонились? – Мария возвращает свое внимание нам.

Все согласно кивают.

– Отлично, встаньте друг за другом, – мы выполняем приказ. – Тревис, доставай наручники.

Что? Наручники? Выпучив глаза, я встаю посередине.

Мария обходит нашу небольшую колонну с головы. Каждую девушку она соединяет с последующей при помощи наручников. Справа от меня стоит Хлоя, слева: Мелисса. Хлоя хватает меня за руку, наши пальцы переплетаются, я чувствую, как колени начинают дрожать, а голова кружиться, когда Мария подходит к нам. Мелисса стоит, не шевелясь. Ее спина пряма, как доска, а голова приподнята. Она гордая. Девушка, не желающая показывать свою слабость, меня это пугает, но в то же время восхищает.

Ледяной металл соединяет наши запястья с Хлоей. Щелчок. Мария, не смотря на меня, проходит левее – к Мелиссе. Соединяет наши руки. Второй щелчок. Затем девушка достает из кармана ручку и рисует на руке Мелиссы единицу.

Это еще зачем?

К тому времени, когда Мария заключает всех девушек в наручники, мои запястья ноют от отека.

Я заставляю себя промолчать, не съязвить, засунуть свой сарказм и плохие шуточки куда подальше, чтобы мне не заклеили рот.

– Пора.

Тревис открывает дверь с пустым мешком в руках. Хотела знать, что там – получила свое. Все мы поворачиваемся и идем колонной. Одна моя рука безжизненно болтается за спиной вместе с рукой Мелиссы, а вторая – впереди с кистью Хлои.

Свет в комнате не яркий, а напротив приглушенный, музыки не слышно, а Безлицых нигде нет.

Мария ведет нас прямиком в бар. Я чувствую страх перед неизвестностью, но в тоже время внутри все трепещет. Возможно, Алекс вновь поможет мне. Это глупо. Слишком наивно. Я заставляю себя забыть об Алексе. Он не должен был выбирать меня. Ошибка. Безлицый совершил ее, когда отказался от меня, теперь и я жалею об этом, возможно, сейчас мне не было бы так страшно.

Смех. Мужчины играют. На небольшом зеленом столе лежат фишки, карты, стоят прозрачные стаканы с какой-то жидкостью, от которой несет так сильно, что запах слышится прямо с порога комнаты.

Я непроизвольно вытягиваю шею и ищу глазами Алекса, но так и не нахожу.

Их одиннадцать.

Безлицых меньше: Алекса нет. Сердцебиение учащается. Страх подкатывает к горлу, а руки начинают трястись. Пистолет. На столе лежит оружие. Пока, только одно.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. В это время раздается бурный смех мужчин.

– Шон, ты чертов жулик! Уже столько раз подряд выиграл! – восклицает один парень, он молод и красив. В ухе у него четыре кольца, он обращается к мужчине, который выглядит старше, у него больше мимических морщин и кожа смуглая, но в ухе всего лишь три серьги.

Безлицые одеты в одинаковые белые рубашки, кажется, будто они сбежали из одного инкубатора.

Тот парень, которого назвали жуликом, Шон, берет стакан и отпивает алкоголь, как я думаю, это виски, – в нашем баре мало выбора на спиртные напитки.

– Не смеши меня, Чед, сейчас я просто обязан был выиграть, мы же играли не просто так, – он протягивает руку к пистолету и смотрит в нашу сторону.

Я чувствую дикое желание сбежать отсюда, но если я двинусь, то и все остальные не смогут устоять. Прокрасться незаметно невозможно. Мои руки дрожат, я чувствую, как от волнения потеет ладонь Хлои, поэтому крепче сжимаю ее пальцы. Они ведь не будут нас убивать. Безлицым незачем это делать.

– Итак, молодые и красивые, я даже не знаю, кого выбрать, – тянет слова Шон, то и дело, переворачивая пистолет в руке, словно тот ничего не весит и вообще не может причинить вреда.

Безлицый досканально просматривает нас, исследует взглядом, оценивая тела. Мы девушки всегда были слабым полом, годным лишь для того, чтобы рожать наследников, именно поэтому в Чистилище есть Содержательный дом, где самые безнадежные или отчаянные мужчины могут выкупить себе ходячий пункт выдачи ребенка, вдобавок она еще будет довольна удачно сложившимся обстоятельствам. Нас используют, оскорбляют и снова используют так, как им хочется. У женщин нет своего мнения, у них есть лишь работа, которую нужно выполнять: мы обязаны удовлетворять все прихоти мужчин до тех пор, пока они не будут готовы умирать от блаженства.

– Предлагаю начать с той, – подает голос Мария, указывая в нашу сторону.

– Я вижу. Тогда, пожалуй, возьму вон ту цыпочку посередине, – произносит Шон, наводя пистолет на одну из девушек, что стоит левее меня. Мелисса.

Смесь страха и отчаяния завладевают мной, я мысленно благодарю Бога за то, что здесь нет Рейчел. Она в безопасности.

Правда, ненадолго. Рейчел беременна и у нее есть план побега. Она спасена лишь от сегодняшней ночи.

Я стараюсь не смотреть на девушку, все мы молчим. Мое сердце бешено колотится, а кровь в венах пульсирует.

Они не убьют нас. Они не убьют нас. Они не убьют нас.

Они способны на все.

Краем глаза я замечаю, как девушка начинает метаться из стороны в сторону. Слезы стоят у меня в глазах. Это расстрел. Я вспоминаю слова Марии, сказанные перед тем, как мы покинули нашу гардеробную в бункере. О крови.

Пальцы Хлои цепляются за мои мертвой хваткой, я чувствую, как тело бросает в жар. На ложбинке между грудями появляется пот, ладони уже мокрые и скользкие.

Моя левая рука трясется вместе с рукой Мелиссы. Она дрожит, я слышу ее учащенное дыхание. Мне становится жалко девушку, я не знаю, что произойдет дальше, но ничего хорошего можно не ждать.

– Так, – Шон показывает на девушку пальцем. – Не шевелись, а то пристрелю, как собаку, – Безлицый вновь тянется за стаканом и на этот раз полностью его опустошает.

Я вздрагиваю, но заставляю себя молчать.

Шон встает, обходит стол и наводит пистолет прямо на девушку. Я никогда не думала, что тишина может быть такой оглушительной. Из моих ушей кровь готова течь, перепонки напряжены до предела, несмотря на то, что в баре тихо. Никто не вздыхает, не говорит и не чешется, ни одна муха не жужжит, ни один комар.

А, затем раздается звук. Оглушительный выстрел. И крик.

Кто-то кричит так сильно, так громко, что выстрел, кажется, звучит лишь на фоне этого визга.

И это мой голос. Такой отчетливый, я уверена, что если бы у Мелиссы не был заклеен рот, мы бы кричали в два горла. Моя рука ускользает от руки девушки. Я ошарашено смотрю на свое запястье, а потом перевожу взгляд на запястье Мелиссы.

Вот каков сегодня их нестандартный выбор.

Они стреляют по наручникам. Подвыпившие Безлицые могут нас ранить, но ведь в этом и суть. Мы для них ничего не значим.

– Я же просил заклеить им всем рты! – кричит на Марию Шон. – Ты можешь хоть что-нибудь сделать нормально?!

Мне в голову приходит мысль, что Мария подставила нас, не заклеив рты, кто знает, что Безлицые сделают с теми, кто не сдержит эмоций.

Шон сужает глаза, приковывая ко мне взгляд. Он краснеет от злости. Никто не поворачивает даже головы, как этого требовала Мария. В ушах до сих пор все звуки отдаются вибрацией. Мое запястье ноет, но я не спешу его растирать. Хлоя сжимает мои пальцы, а потом плавно отпускает меня.

– Интересно, как громко ты кричишь по ночам, – Шон подходит ко мне, поднимая пальцами мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.

Страх сковывает легкие, я перестаю дышать. Рука Шона скользит по моей шее, нежно поглаживая ее тыльной стороной ладони, затем пальцы с мозолями на кончиках двигаются по моей ключице, поддевая лямку платья. Безлицый наклоняется ко мне, я желаю оттолкнуть его, но сделать этого не решаюсь. Я чувствую его несвежее дыхание на своей шее, отчего сразу же немею.

– Сладкая, невероятно сладкая, – шепчет Шон, сделав глубокий вдох.

Я дрожу, колени подкашиваются, голова начинает кружиться, но я заставляю взять себя в руки. Шон снимает с меня маску, и наши глаза встречаются. Он выглядит старше, но Безлицый красив и мужественен, его внешность довольно внушительна. Я чувствую, как адреналин растекается по крови, от Безлицего веет опасностью, но в тоже время им можно восхищаться, понимая насколько мужчины из Совета сильны и бесстрашны. Но чувство отвращения к ним, никогда не покинет пределы моей головы и сердца.

Я отвожу взгляд в сторону, чувствуя, как по спине стекает струйка пота. Все Безлицые с любопытством уставились на нас. Я встречаюсь взглядом с черными, как бездна глазами Дмитрия, его губы искривляются в ехидной улыбке.

– Лучше возьму эту, – нарушает тишину Шон.

Я отвожу от него взгляд, и замечаю в углу комнаты движение.

– Прошу прощения, я опоздал, – лениво тянет слова знакомый голос. Мои глаза взметаются в сторону, где стоит Алекс.

Верхняя пуговица его белой рубашки расстегнута, а рукава закатаны. Он выглядит немного небрежно, словно выполнял такую-то физическую работу или проспал как минимум половину дня, что более вероятно.

– Так много драмы, – наши взгляды с Алексом встречаются. Он облокачивается на барную стойку и взмахивает рукой, наша барменша наливает ему в прозрачный стакан какую-то жидкость, добавляя несколько кусочков льда, а затем ставит на отполированную поверхность. – Прости, Шон, эта девушка моя.

Если бы не запрет Марии, моя челюсть бы точно отвисла. Я перевожу взгляд с Алекса на Шона.

В воздухе чувствуется напряженность.

– Ты опоздал, Александр, я уже выбрал ее, – произносит Шон, сжимая губы в тонкую линию.

Безлицый отходит от меня подальше, наводя пистолет на вторые наручники. Я перевожу взгляд на огнестрельное оружие. Хотелось бы мне уметь обращаться с чем-то подобным.

Шона покачивает, и я боюсь, что он может промахнуться и случайно ранить Хлою или кого-нибудь из других девушек.

Алекс не прикасается к алкоголю, он быстрым махом руки достает нож и кидает, прежде чем Шон успевает нажать на курок. Я не успеваю даже задуматься о том, куда полетел нож, как чувствую колотую боль на плече. По коже стекает теплая кровь. Нож позади меня врезается в стену. Лямка платья соскальзывает мне на грудь, открывая больше, чем следовало бы. Боль не сильная, лишь слегка пульсирует, Алекс просто порезал меня.

Ненависть вспыхивает во мне. Я чувствую, как длинные ногти впиваются в ладони.

Сумасшедший.

– Ну, отлично! – взмахивает руками Шон, оборачиваясь к Алексу. – Можешь забирать девчонку, валите отсюда, пока она не запачкала паркет своей кровью! – Безлицего явно не интересует здешний пол, он просто пытается увести тему от своего провала.

Я кидаю злобный взгляд в сторону Алекса, но он даже не смотрит на меня. Он берет стакан и подносит его ко рту. Мария подходит ко мне, чтобы снять наручники.

– Тебе несказанно везет, – шепчет Мария. В ее голосе нет сарказма или ехидства, она говорит серьезно.

Алекс вместе со стаканом отходит от стойки и кивком велит идти за ним.

– Сыграем еще разок, – ворчит какой-то Безлицый за столом. Все возвращается на круги своя. Я незаметно покидаю бар.

Мы, молча, поднимаемся до комнаты Алекса. Он идет впереди, но я не нуждаюсь в напоминании. Я знаю свое место. Парень держит свой стакан, по-прежнему толком не выпив. В моей голове творится такая каша, что я не могу понять собственных чувств. Я его ненавижу, это очевидно. Но я его не боюсь, Алекс не пугает меня, как остальные мужчины. Возможно, это из-за того, что он не такой, как они.

Он напряжен, я замечаю, как вены на его руках вздуты, а скулы имеют четкое очертание. Алекс медленно дышит, но его руки нервно подрагиваются, поэтому он стискивает их в кулаки. Мне хочется узнать, все ли с ним хорошо, но я понимаю, что если спрошу, он разозлится.

Мы идем до комнаты по освещенному коридору. Мне сложно идти на каблуках по ковру, поэтому я чуть отстаю и снимаю туфли. Алекс даже не оборачивается, тогда я спокойно вздыхаю, когда встаю на нормальную поверхность. Босая. Я чуть отдергиваю обтягивающее платье, чтобы хоть как-то сузить вырез.

Напрасно.

Алекс открывает комнату и включает свет, оставив для меня дверь открытой. Я не спешу, чувствуя, что с ним что-то не так. Рука тянется к раненному плечу, где кровь уже остановилась, но рана все еще неприятно ноет.

– Идем в ванную, я осмотрю тебя, – произносит Алекс, когда появляюсь на пороге комнаты.

Я опускаю туфли на пол и закрываю за собой дверь, все еще неуверенная можно ли мне говорить, точнее догадываюсь, что теперь это не имеет какой-либо смысл, но все же боюсь сказать лишнего.

Алекс направляется в ванную, а я иду следом за ним. Слышу, как поворачивается кран, и затем звук воды оглушает.

– Ты в порядке? – спрашивает Алекс.

      Я облокачиваюсь на дверной косяк и киваю.

Он заворачивает в платок куски льда из своего пустого стакана, я замечаю, как жидкость: то ли виски, то ли ром, смешивается с водой в раковине, а затем и вовсе исчезает.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, хмуря брови.

Алекс вопросительно косится на меня, затем запускает руку в волосы и тяжело вздыхает, отводя взгляд.

– Как твоя сестра? – Безлицый закрывает лицо ладонью, потирая лоб, словно хочет избежать ответа на мой вопрос.

Я думаю о Рейчел, о ее беременности и планах на побег.

– Больна, – иными словами не скажешь.

– Я думал, что ты больше не будешь работать до совершеннолетия, – он переводит взгляд с платка на меня. – Рану промыть нужно, иди сюда.

– В чем подвох? – я сразу настораживаюсь. Он думал обо мне? И, кажется, он сейчас думает о моем порезе.

Я нахожу обе части лямок и связываю их сбоку. Это давит на грудь, но это лучше, чем снова обнажаться перед Алексом и краснеть.

– Живо, – приказывает Безлицый, и я подчиняюсь.

Я перекидываю волосы на другую сторону, Алекс встает прямо за моей спиной и прижимается ко мне. Чувствую, как его мышцы напрягаются, а поэтому напрягаюсь и я. Ком встает в горле, мне не удается даже вздохнуть. Ну почему нельзя было сделать ванную комнату больше?

От него пахнет одеколоном со смесью запаха сигарет, и самое странное то, что мне это нравится. Алекс промывает рану водой, от чего плечо начинает щипать. Я стараюсь не смотреть в зеркало, но потом все же поднимаю взгляд и смотрю на Алекса, и то, как он аккуратно обрабатывает рану.

– Обещаешь не кричать? Сейчас будет немного больно, – подает голос парень, его дыхание на моей коже щекочет, я пытаюсь сохранить серьезность, но когда Алекс начинает обрабатывать рану спиртом, это сделать проще всего. Я дергаюсь, но он не отпускает меня. – Легче? – он начинает дуть на рану, а я клянусь, стараюсь изо всех сил не броситься прочь из комнаты.

Боль не утихает, но это уже не имеет смысла. Я не могу ни о чем думать, пока Алекс дотрагивается до меня. Наши взгляды в отражении зеркала встречаются, и он отстраняется от меня на максимальное расстояние, а точнее ровно настолько, насколько это позволяет ванная комната.

Волоски на коже встают дыбом, словно по мне прошел заряд электрического тока.

– Приложи лед, – Алекс сует мне в руку белый платок со льдом. Наши пальцы соприкасаются, и я сразу же отдергиваю руку, пожав плечами.

– Спасибо, – бурчу я себе под нос.

Вода продолжает течь в раковине, я не думаю, что Безлицых заботит экономия в этом плане. Его пристальный взгляд не дает мне сосредоточиться на порезе. Ненависть к Алексу пропадает, когда до меня доходит, что он уже дважды спас мне жизнь.

– За все, – добавляю я, но Алекс уже не слушает, он выходит из ванной, громко хлопнув дверью. От неожиданности я вздрагиваю.

В чем его проблема?

6

И так я вновь оказываюсь в кровати Алекса, радостная от того, что здесь ничего не происходит. Не могу уснуть, голову не покидают мысли о сестре и ее ребенке, а странное выражение лица Алекса и его хлопок дверью преследует меня, как только закрываю глаза. Я лежу, отвернувшись от Безлицего к окну, на самом краю кровати. Прислушавшись, улавливаю его тяжелое дыхание. Затем раздается хриплый голос:

– Как давно ты живешь здесь? – я немного неуверенно переворачиваюсь на другой бок лицом к парню.

Мне это не послышалось, точно?

– Около года, – отвечаю я. Лица Алекса не видно, я лишь слышу его сбившееся дыхание. – Почему ты спрашиваешь?

Алекс игнорирует мой вопрос.