Текст книги "Соблазненная"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)
Глядя на Сэвиджа, Антония ощущала его неотразимое обаяние. Она видела, что все присутствовавшие чувствовали то же самое, и ей стало тепло на душе оттого что она больше не ревновала его к этим женщинам.
– Охрана порядка в Лондоне неэффективна В настоящее время у нас мешанина из околоточных, церковных стражей, будочников и ночных сторожей. Они не могут поддерживать закон и порядок среди миллионного населения. Я предлагаю еще один законопроект о создании эффективной полиции из констеблей и участковых. На улицах Лондона вы рискуете жизнью, здоровьем и имуществом. Кого из вас не грабили, кого не облапошивал стряпчий, кто не увертывался от кирпича, запущенного подстрекателем толпы? Только на прошлой неделе опрокинули карету иностранного посла. Нельзя давать собираться толпам, иначе у нас будет не лучше, чем во Франции.
Это вызвало громовое одобрение на скамьях внизу. Антония удивленно смотрела, как достопочтенные члены парламента барабанят ботинками по столу.
– Мало кто из вас склонен поддержать тюремную реформу. «Пускай преступники гниют в тюрьмах» – таково общее мнение. Но вся тюремная система погрязла во взяточничестве и коррупции. Обитатели трущоб идут в тюрьму, владельцы трущоб идут в банк. Богатых милуют, бедных жестоко наказывают. На прошлой неделе семилетнего мальчика публично повесили за кражу одной ложки.
В палате повисла необычная тишина. У Антонии подступил комок к горлу. Глаза сидевшей рядом леди Холланд наполнились слезами.
– Вы великодушно уделили мне так много времени, когда у палаты имеется масса неотложных дел, но моя совесть не успокоится, если я не коснусь еще одной, последней, проблемы – детского труда. Фабрики и заводы стали зависеть от труда детей в возрасте пяти-шести лет, которых заставляют работать по пятнадцать часов в сутки. Джентльмены, это целый день и половина ночи. Они не только засыпают у машин, они умирают, стоя у станков. Я ожидаю, что этот парламент примет закон, в котором говорится, что запрещается нанимать детей младше девяти лет и что ни один ребенок моложе пятнадцати лет не должен работать больше двенадцати часов в день.
Внизу возникли разногласия, но дамы на галерее стоя аплодировали.
Подобрав юбки, Тони заторопилась вниз. Она не знала, когда он появится, но ей хотелось быть первой, кого он увидит, когда распахнутся двери палаты.
Глава 40
– Адам, вот уж не думала, – негромко произнесла Тони, направляясь к нему. На сияющем лице отражалось глубокое уважение. В зеленых глазах блеснули слезинки радости.
Он взял ее руки в свои:
– Не делай из меня святого, дорогая.
Он наклонил к ней свою темную голову, желая коснуться ртом ее губ, но успел заметить, что они привлекают внимание окружающих. Молодые леди не позволяют джентльменам целовать их в общественных местах.
– Я хочу тебя в постели, – чуть слышно сказал он. – Поедем на Хаф-Мун-стрит.
Как загипнотизированная, она двинулась вместе с ним к его карете. Он задернул занавески от любопытных взглядов толпы. Развязав ленты шляпки, швырнул ее на противоположное сиденье и привлек Тони к себе.
– Требуется немножко греха, чтобы уравновесить всю эту самоотверженность.
– Адам Сэвидж, ты обманщик. Ты совсем не порочен, возможно, никогда им не был.
Адам пристально посмотрел ей в глаза.
– Ой, любовь моя, не обманывай себя. – Он сладострастно прищурил глаза. – Будем в постели, докажу, что ты ошибаешься. И не один раз.
Сердце Тони пело. Внутреннее чутье ее никогда не обманывало. Она любила его всей душой, знала, что никогда больше не сможет так полюбить и что будет любить его вечно. Она гордилась им. Сердце было готово разорваться от радости. Адам был благородным, честным, преданным делу и самым физически привлекательным мужчиной в Лондоне. Она желала его сегодня, желала всегда. В нем сливались все представители мужского пола – он был ей отцом, опекуном, другом, любовником, мужем…
Тони пришла в себя. Что, если он не хочет взять ее в жены? Должен, должен, она же носит его ребенка! Нужно только сказать ему. Джон Булль говорил, что Адам хочет иметь детей и намерен основать династию.
Сегодня она узнала, что он глубоко озабочен судьбой всех детей. Ему будет дорог собственный ребенок, он будет лелеять мать своего дитя. И все же Антония не могла собраться с духом, чтобы открыть свою тайну. Она положила голову на его широкую грудь и закрыла глаза, чувствуя щекой, как медленно, мощно бьется его сердце, и надеясь, что оно бьется только для нее. Загадала желание, чтобы в его сердце никогда не было места другой женщине.
Адам приподнял пальцами ее подбородок, чтобы увидеть милое лицо. Заметил серебристые слезинки. Выпрямился и взял ее на колени.
– Любимая, что не так?
Оказавшись в его объятиях, она чуть было не выболтала свои страхи. Он был надежен, как скала Гибралтара. Достаточно выложить свои заботы, и они будут немедленно решены. Глубоко вздохнув, неожиданно для себя сказала:
– Ничего. Это от счастья.
Она будет полагаться на интуицию. Она женщина, не девочка. Адаму Сэвиджу была нужна женщина. Ей была нужна его любовь, но ей требовалось его уважение. Еще важнее не потерять собственного достоинства.
Тони запустила пальцы в его длинные черные волосы и прошептала:
– У тебя глаза голубые, как Бискайский залив. Зная, какую страсть всегда вызывают у него эти слова, она подставила губы для поцелуя, почувствовав, как твердеют под ней его члены. Даже бедра стали твердыми, как мрамор. Нет, мрамор холодный. Она же, скорее, чувствовала, что сидит на камне, раскаленном расплавленной лавой.
Его поцелуй был неистовым, обжигающим.
– Я сгораю от желания, – прорычал он. Она видела, что он говорит правду. Сквозь платье чувствовала жар его чресел. Ей самой вдруг стало невтерпеж от разделявших их бесчисленных слоев ткани. Приподнявшись, она откинула назад верхние и нижние юбки и села обратно на колени.
– Мой Бог, ты еще жарче меня.
Она была самой сексуально отзывчивой из всех известных ему женщин. Моментальная реакция на одно прикосновение, одно слово или даже на единственный взгляд – что может быть более лестным и возбуждающим для любого мужчины?
Карета замедлила ход.
– Дотерпишь, пока поднимемся наверх? – хрипло прошептал он.
– А ты? – часто дыша, спросила она.
Его вздувшаяся выпуклость сладостно вжималась в промежность. Ни он, ни она не знали, удержат ли или спустят. Еле дыша, выбрались из кареты, потом медленно, чопорно, с достоинством вошли в дом на Хаф-Мун-стрит. Кивнули слугам, важно поприветствовали Джеффри Слоуна, потом нарочито неторопливо поднялись наверх.
Не успела закрыться дверь в спальню, как они, закатившись смехом, забыв обо всем, принялись сбрасывать с себя одежду. Он высоко поднял ее, так что ее прелести оказались на уровне рта. Он сделал вид, что хочет укусить. Она игриво взвизгнула, потом застонала от страсти, когда он опустил ее на свой вздыбленный член.
Просунув руку между телами, раздвинул пальцами губы, добрался до бутона, почувствовав, как он пульсирует, и дотронулся до него раздутой головкой своего петуха. Взявшись обеими руками за шелковистые ягодицы, надвинул ее на всю длину.
Ее щель стала ритмично сжиматься и разжиматься, сжиматься и разжиматься. Когда они слились губами, она, раскрыв губы, предложила ему свой язык. Он взял весь его в рот и стал сосать в ритме с ее пульсирующей щелью. Адам шагнул к высокой кровати. С каждым шагом его толстый корень входил все глубже.
Тони не представляла, как он может терпеть так долго, но возблагодарила за это богиню любви. Когда его колени коснулись кровати, он снял с шеи ее руки.
– Ложись, – хриплым голосом приказал он. Она повиновалась. Он положил ее на угол в ногах Сам не лег, а остался стоять между ее ног, по-прежнему воткнув. Сильными мозолистыми пальцами не спеша добрался до розовой плоти в том месте, где клинышком сходилась щель. Последовало стремительное, как удар молнии, движение поршня вниз. Вытягивая, он большими пальцами с обеих сторон поглаживал бутон, многократно усиливая сладострастие.
Она извивалась в наслаждении, вызываемом его мощными движениями, а нежные манипуляции позволяли продолжать не заканчивая. Теперь Тони поняла, что он стал идеальным любовником только благодаря своему. прошлому опыту полового общения с женщинами. Ей посчастливилось пользоваться плодами длительной и многообразной половой жизни. Благодаря глубокому знанию женской сексуальности он был искуснее любого другого мужчины. Слава Богу, что именно он приобщил ее к этому таинству. Он был хорошим учителем. Научил покоряться, бесконечно, до последней слабой дрожи, отдаваться ему. Научил овладевать, требовать, опустошать его до последней сладкой капли.
Адам не вынимал, а нависал над ней, вкушал ее трепет, любовался ею. Боже, в ней столько женской силы, что к утру он не сможет держаться на ногах. Когда они оставались вдвоем, то так возбуждали друг друга, что сначала всегда был секс, а ласки уже потом. Поразительно, что оба получали одинаковое наслаждение. Обычно мужчина предпочитает секс, а женщина ласки. Эта пара была не похожа на других. Они давали волю низким страстям. Его плотская страсть в свою очередь вызывала в ней голую чувственность. Присущий ей эротизм возбуждал в нем неутолимый сексуальный аппетит. Они в равной мере могли часами упиваться любовью, поцелуями, прикосновениями, поглаживаниями, шептаниями, жаркими объятиями, ласками, нежным мурлыканьем. Первый час ушел на бешеную страсть. За ним последовали еще два часа серьезной неторопливой любовной игры.
Наконец Адам был в состоянии говорить. Их близость была почти абсолютной. Никогда еще они не были ближе и гармоничнее душою и телом, чем в данный момент. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Она оседлала его своими нежными ногами. Самая удобная поза для разговора. Он мог ласкать взглядом ее волосы, рот, груди, в то же время поглаживая изнутри длинные стройные бедра.
– Вчера я водил тебя в эти ужасные места, чтобы ты поняла, что движет мною. Когда нищета свела в могилу отца, я был не в состоянии ничего предпринять. Я ненавидел собственное бессилие и поклялся накопить достаточно богатства, чтобы бороться с царящей в Лондоне нищетой. – Он поморщился. – Боюсь, что в безудержной погоне за богатством я осквернил душу, поэтому теперь время от времени стараюсь искупить грехи.
– Свидетельство тому – твоя сегодняшняя речь в палате, – мягко вставила она. – Один Закон о детском труде гарантирует тебе пропуск на небеса.
– Пресвятая Богородица, иногда я думаю, что в конечном счете ты слишком наивна для меня. Она встретилась с ним взглядом:
– Именно?
– Знаю, что я грязный циник, но все мы – общество варваров. Законы о детском труде вряд ли будут приняты в ближайшие двадцать-тридцать лет.
Антония, погрустнев, бессильно опустила плечи.
Он протянул руки:
– Иди ко мне.
Она уютно устроилась у него под боком, и он укрыл обоих одеялом. Взяв ее руку, стал перебирать пальцы.
– Это бесконечная битва, и мне нужна твоя поддержка. Я люблю тебя, и это идеально мне подходит, потому что мне в Эденвуде нужна хозяйка. Понимаю, что для тебя это будет рангом ниже, но согласилась бы ты поменять свой английский титул на ирландский?
Она замерла, не веря своим ушам. Неужели он предлагает выйти за него замуж?
– Леди Блэкуотер, – попробовала она на слух. Ослабев от облегчения, закрыла глаза, воздавая благодарственную молитву. Открыв их, увидела, что его светлые голубые глаза напряженно смотрят на нее, требуя ответа. С губ сорвался смешок. Неужели он действительно думает, что она может отказать? Услышав смех, он окаменел.
– Возможно, Эденвуд излишне пышен для тебя. – И окинул ее холодным, презрительным взглядом.
Подобрав колени, Антония покатилась со смеху. Человек, которого она боготворила, только что открылся ей. Этот хорошо знакомый ледяной презрительный взгляд был защитной маской! Могущественный Адам Сэвидж был глубоко раним, особенно когда дело касалось ее. Эта мысль была приятна ей до кончиков ногтей.
Тони села и наклонилась к нему так близко, что увидела свое отражение в его потемневших голубых зрачках.
– Ты даже не представляешь, с каких пор мне хотелось, чтобы ты стал моим мужем.
И нему моментально вернулось природное высокомерие.
– С каких же пор? – потребовал он.
– С того первого вечера, когда ты попытался сделать из меня мужчину и заставил блевать от коньяка и сигар.
– Ну и романтика!
– Нет, вру. Я хотела, чтобы ты стал моим мужем еще до того, как встретила тебя. Он нахмурил брови. Тони, глядя на него, улыбнулась:
– Это было тогда, когда я впервые положила глаз на твой пышный Эденвуд. Между прочим, это я сделала его таким пышным. Видно, предчувствовала, что в один прекрасный день он станет моим. Я уговаривала мистера Уайатта относительно всяческих дорогих улучшений, которые должны были стоить кучу денег
– Например? – потребовал ответа Адам. Слова падали как ледышки.
– М-м-м, дай подумать, – сказала она, проводя пальцем по его верхней губе. – Скажем, предложила продлить западный портик, превратив его в террасу, и убедила вместо норфолкского гранита привезти итальянский мрамор с прожилками.
– Как тебе удалось его убедить? – снова строго спросил Адам.
– О, совсем легко, он был почти влюблен в меня. Это я решила, что нужно соорудить зимний сад, а в помещении с бассейном я предложила выложить стену венецианскими зеркалами и плиткой с рисунками ручной работы. Отняв палец ото рта, она прильнула к нему губами. Он не мешкая поднял ее за ноги и положил плашмя поверх себя.
– Я частенько воображал нас обоих в этом бассейне. Держу пари, что Уайатт, черт возьми, тоже не раз подумывал об этом
– У нас с Джеймсом были потрясающие сношения, – скаламбурила она.
Она почувствовала, как у него растет и твердеет, и сползла пониже, зажав его между ног.
– Он рассказывал мне о котельных, и тогда я подумала, что мне надо чуточку больше.
– Чуть больше? – предостерегающе прищурился он.
– М-м-м, да, если можно, – сказала она, потираясь передком о и без того трепещущую головку.
– Ах ты, маленькая стерва.
Он потянулся к ягодицам и, прочно ухватив руками, прижал ее к своему стержню и другим причиндалам.
– Я сказала ему, чтобы он поручил Адамсу украсить резьбой камины, а Веррио расписать потолки. Ах, ты, я также предложила взять для позолоты четырнадцатикаратное золото. О, дорогой, действительно это стоило значительно больше? – с невинным видом спросила она.
– Намного больше, – подтвердил он.
– М-м-м, ну, пожалуйста, я думала, ты никогда не спросишь!
– Ты ненасытна. Тони, я серьезно.
– М-м-м, я это чувствую, милорд.
– Я еще не кончил говорить. Нам еще многое надо уладить, – твердо заявил он.
А она вдруг поднялась на колени и надвинула себя на него.
– Говори. А я сделаю, чтоб у тебя стоял сколько надо. Из-за чрезмерных занятий любовью от их тел пахло мускусом, но она уже знала хитрости, не позволяющие ему остывать. Он снял ее со своего торчащего члена:
– Будь ты проклята, послушай меня! Нельзя же одновременно трахаться и слушать.
Тони наслаждалась обретенной ею властью над ним. Она поражалась, как это вначале она боялась его. Раньше ей так хотелось, чтобы он ее похвалил. Теперь, когда он предложил ей выйти замуж, она держалась с ним абсолютно уверенно. Последние остатки опасений рассеялись как дым.
– Мы не сможем пожениться в ближайшие несколько месяцев.
Его слова как ушат холодной воды смыли всю ее самоуверенность.
Она хотела спросить «почему?», но не смогла произнести ни слова – задрожали губы.
– Я должен вернуться на Цейлон. Нужно кое-что уладить, решить кое-какие дела. Как только вернусь, поженимся.
К ней вернулся голос:
– Нет! Будет поздно. На лице панический страх.
– Дорогая, я тоже не хочу расставаться, но мне нужно туда поехать.
– Зачем? – прищурила она свои зеленые глаза. Он ответил полуправдой:
– Я должен поставить в известность твою мать о намерении жениться на тебе. Взгляд ее смягчился:
– О, Адам, как это восхитительно старомодно и соответствует этикету, но в этом нет абсолютно никакой необходимости.
– Тебе еще год до совершеннолетия. Требуется ее согласие.
– Моей матери все это до фиги. Ей было не до меня раньше, тем более теперь.
Его мучили угрызения совести.
– Твои родители назначили меня твоим опекуном. Это означает не только финансовую ответственность. От меня зависит и твое нравственное благополучие. А я, черт побери, такого наделал. Не мог удержаться.
Адам безнадежно надеялся, что она клюнет на речи об «опекунстве». Он не испытывал никакой вины перед Евой. Он никогда не говорил, что любит ее. Они были грубо откровенны друг перед другом. В действительности это была не помолвка, а, скорее, деловое соглашение. Ему нужно было украшение для Эденвуда, ей хотелось денег. Она дала ясно понять, что даже не подумает выйти за него замуж, если он не добудет себе титула.
Антония мучилась. Адам твердо придерживался личного кодекса чести. Она знала, что, если признается о своем положении, ребенок отодвинет все остальное. Решила, что может подождать пару месяцев. Они вместе поедут на Цейлон, получат официальное согласие матери и немедленно поженятся. Она не станет заставлять его ; поступиться своими устоями.
– Я решила ехать вместе с тобой. Мне всегда хотелось увидеть Цейлон. Ты исполнишь свою благородную обязанность, а потом мы сыграем экзотическую свадьбу в тропиках, на которой Антони будет посаженым отцом.
Адам страдальчески простонал.
Уверенность Антонии разваливалась на куски. Очевидно, он не хотел ее брать с собой. Она чувствовала, что попала в ловушку. Ей нельзя было ждать, пока он вернется из индийских владений, – это займет пять-шесть месяцев! Тони была готова, отбросив гордость, умолять его. Выручила злость.
Сбросив простыни, она с царственной осанкой сошла с постели и раздвинула зеленый полог.
– Если можешь ждать меня полгода, то будешь ждать всю жизнь. Катись к чертовой матери!
Прозрачный полог того же яркого цвета, что и ее глаза, колыхался, переливаясь на свету словно дым. Ее волосы развевались в роскошном беспорядке. Груди и губы вспухли от его страстных поцелуев. В этот момент он видел, что не сможет ждать ее шесть месяцев.
Он медленно, как леопард, подкрадывавшийся к добыче, подвинулся к краю кровати. Потом бросился на нее и, волоком подтащив к себе, намертво зажал между ног и впился в нее поцелуем.
– Не буду ждать и шести минут.
Она царапалась и кусалась, но он в считанные минуты подавил ее бунт – не силой, а своим животным магнетизмом.
Когда она, обмякнув, прильнула к нему, он, как собственник, прижал ее к груди, поглаживая мозолистыми ладонями всклокоченные волосы.
– Любовь моя, есть еще одна причина, по которой мне нужно ехать на Цейлон.
Она вопросительно подняла на него глаза.
– Я оставлял тебя в Ирландии, чтобы отделаться от Бернарда Лэмба. Заманил его на «Красный дракон» и приказал высадить на острове Мадагаскар. Корабль отплыл за день до того, как я узнал, что Антони жив, иначе я бы ни за что не отправил Бернарда на расстояние всего в три тысячи миль от Антони.
Тони пришла в ужас.
– Ты думаешь, он может отправиться на Цейлон? Она хорошо знала, как опасен Бернард Лэмб и каким грозным врагом он может оказаться
– Это я виновата! Если бы я не распустила нюни и не – умоляла тебя спасти меня, Антони ничто бы не угрожало.
– Брось, – приказал он. – Мне следовало выпустить этому негодяю кишки, а не щадить его. Добрые дела, как и плохие, всегда оборачиваются против.
– Когда отплываем? Если не возьмешь, проберусь на корабль тайком.
Упрямая дрянная девчонка! Готова поднять любую перчатку, какую швыряет ей под ноги жизнь. И ему не дано изменить ни волоска на ее прелестной головке.
Глава 41
– Ни за что! – негодуя, заявила Роз.
– Я вполне взрослая, чтобы решать самой. Еду на Цейлон.
– Возмутительно! Хватит того, что вас видели целующимися на ступенях Уайтхолла, а теперь ты бежишь с ним на край света!
– Роз, Адам сделал мне предложение Бабушка окинула ее взглядом с головы до ног, отметив помятое платье, спутанные волосы, будто искусанные пчелами губы.
– Слава Богу, ибо по всему видно, что ты прямо из его постели.
Роз вздохнула. Несмотря на свои годы, она помнила что значит быть молодой и любить.
– Значит, ваше путешествие будет свадебным? – успокаиваясь, спросила Роз.
– Пока нет, – краснея, ответила Антония. – Мы собираемся пожениться на Цейлоне. Адам настаивает на том, чтобы получить согласие мамы, поскольку мне будет восемнадцать только через год. Из-за того что он мой опекун, он считает себя в ответе за мое нравственное благополучие.
Видя, как еще гуще покраснела внучка, Роз чуть не задохнулась от этих неудачно сказанных слов.
– А если ребенок? Антония вздрогнула.
– Ах, это маленькое осложнение не приходило тебе в голову, не так ли? Значит, решаем. Я еду с тобой в качестве компаньонки.
– Компаньонки? – Мечты Тони о двухмесячном романтическом путешествии таяли как весенний снег. – Бабушка, я не могу и думать о том, чтобы подвергнуть тебя такому испытанию.
– Значит, бабушка? Хочешь сказать, что я стара для приключений?
– Конечно, нет, – сдалась Тони.
– Такой мужчина, как Сэвидж, по своей воле не воздержится, а на тебя, как видно, нельзя положиться. Коли вы так распалились, кому-то надо вас караулить. – Роз позвонила в колокольчик. – А вот и вы, мистер Бэрке. Последнее время вы несколько скисли. Как насчет небольшой прогулки?
В Эденвуде Адам Сэвидж обсуждал поездку на Цейлон со своими слугами.
– Я отправляюсь на клипере – он быстрее «Красного дракона» Решение за вами. В ваших надежных руках Эденвуд только выиграет. Я тоже. Если хотите вернуться домой, говорите прямо.
Джон Булль обиделся:
– Дом там, где бьется сердце. Мой дом Англия, Превосходительство.
– Киринда?
Адам Сэвидж взглядом дал понять Джону Буллю, чтобы тот не вмешивался. Пусть Цветок Лотоса говорит за себя. Она опустила ресницы.
– Если остается Джон Булль остаюсь и я.
– Решено, – облегченно вздохнул Сэвидж. Эденвуд был ему дорог, и ему хотелось оставить его на тех, кому он доверял.
Киринда неслышно последовала за Леопардом. Он чувствовал ее позади, понимая, что она хочет поговорить с ним наедине, и остановился в зимнем саду. Запах жасмина вызвал в памяти Прыжок Леопарда.
– Сагиб, у меня вопрос.
– Спрашивай, что хочешь, – просто ответил он. Между Сэвиджем и его туземными слугами не существовало ни расовых, ни классовых барьеров. Они до мелочей знали его сомнительное прошлое.
– Вы женитесь на Цейлоне?
– Да. Я женюсь на леди Лэмб в первые же дни по приезде.
Киринда погрустнела и сделала жест руками, как бы отстраняясь от зла.
– Извините, сагиб, но вдова не принесет вам счастья Лицо Адама просветлело, когда до него дошел смысл сказанного:
– Я не женюсь на Еве и еду на Цейлон сказать ей об этом. Я избрал Антонию. Цветок Лотоса просияла:
– Джон Булль говорил мне, что именно ее он выбрал для вас. Почему этот негодник никогда не ошибается? Ее смуглая прелесть была ни с чем не сравнима.
– В нем заключена мудрость многих поколений древней цивилизации. Когда ты положишь конец его мучениям и выйдешь за него замуж?
Она улыбнулась. Еще один негодник, который никогда не ошибается.
– Скоро, сагиб, теперь очень скоро. Лицо Сэвиджа осветилось редкой улыбкой
– Давай наполнять Эденвуд младенцами.
На подъездной дорожке перед зданием остановилась большая черная карета, и Адам Сэвидж вышел приветствовать трех ее седоков. На прошлой неделе двое из них нанесли скромные визиты на Хаф-Мун-стрит, третья же нанесла совсем нескромный визит.
Гора тяжелых кофров и другого багажа была перенесена из кареты прямо на борт «Летучего дракона» Каюты клипера были роскошно обставлены для его пассажиров Десяток нанятых Адамом корабельных мастеров заканчивал последние штрихи, но стремительно вытянутый корабль уже выглядел красавцем.
Тони и Адам скоро научились переговариваться взглядами, потому что, как они ни старались ускользнуть, их ни на минуту не оставляли наедине. Ближе к вечеру Адам угостил Роз бренди.
– Мы с Антонией прогуляемся вокруг озера, – сказал он, с трудом сохраняя серьезный вид. – Нас можно будет все время видеть из французских окон.
Тони легко оперлась на его руку, и они степенно удалились. Отойдя на достаточное расстояние, где их не слышали, она громко простонала:
– Адам, мне так неудобно.
Он нежно накрыл ладонью ее руку.
– Любовь моя, мне даже приятно, что тебя так оберегают. Знаешь, так и должно быть.
Она поглядела на него, не веря своим ушам.
– У меня побывал мистер Бэрке и потребовал дать обещание, что я не буду шокировать леди Рэндольф своим поведением
– Роз не так легко шокировать. Она сказала, что если мы так распалились, то ей придется нас караулить.
– Со мной она была более прямолинейна, дорогая. Прямо заявила, что не хочет, чтобы ты шла под венец с большим животом.
Большие зеленые глаза Тони внимательно следили за его лицом, выискивая малейший намек на недоверие.
– Знаешь, а в этом есть смысл. К тому же воздержание благотворно для души, – беспечно бросил он.
– Ха! Скажи мне это, когда мы месяц пробудем в море и у тебя будет торчать как шомпол. Еще покажется, что началось трупное окоченение.
– А как насчет тебя? – поддразнил он ее. – Смотришь, и Максуайн подойдет. Она легонько шлепнула его:
– Негодник! С вашего позволения, я оставлю его в покое.
Оба остыли. Остановились, держась за руки. В глазах светилось подавляемое желание.
– Тебе очень хочется, чтобы я тебя поцеловал, – напряженно прошептал он.
Она покачала головой и еле слышно сказала:
– Хочу, чтобы ты был во мне.
– Придумаем что-нибудь, – пообещал он. – Не хуже тебя люблю острые ощущения.
Тони несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь, и они двинулись дальше.
– Я ничего не говорила Роз о Бернарде Лэмбе.
– Не надо излишне беспокоиться, – твердо сказал он. – «Красный дракон» придет не намного раньше нас. У клипера скорость значительно выше. Это мы знаем, что Антони на Цейлоне, а твой кузен не знает. Он считает, что Тони в Лондоне.
– Может быть, никогда и не узнает. Возможно, сразу же вернется в Англию.
Адам сжал ей руку, но в душе считал, что судьба – старая стерва, так долго не отпускавшая его в прошлом.
Спустя месяц они были на полпути к месту назначения. «Летучий дракон» действительно оправдывал свое имя.
Мистер Бейнс был надежным капитаном и вел надежный корабль, бесшумно скользивший по поверхности океана.
Мистер Бэрке лично заботился о своих дамах, ограждая их от Максуайна и остальных немыслимых подонков, составлявших команду корабля.
На второй день плавания Адам для удобства дам натянул на палубе тент. Тони иногда нежилась на солнышке и скоро покрылась чудесным золотистым загаром, но временами солнце было таким свирепым, что она была рада возможности часами валяться под тентом, лениво помахивая огромным веером из пальмовых листьев.
От долгого бездействия и жары ее тело теряло былую угловатость, становилось более округлым, что было даже приятнее для глаза. Адам не мог оторвать от нее взгляда. Груди налились, все тело обретало зрелые формы, отчего у него закипала кровь. Она поднимала на него слипающиеся глаза, полные истомы, взглядами обещая райское блаженство при следующей встрече украдкой.
Им часто удавалось тайком обменяться поцелуями и пьянящими словами любви, но они не могли часами, как им хотелось, быть вместе. Лишь в компании других. Адам часто стоял за штурвалом от полуночи до рассвета. Это были часы, когда они оставались наедине. Порой им казалось, что никогда не стемнеет, но в конце концов небо из голубого становилось розовым, а потом черным. После полуночи они невольно говорили еле слышно, боясь нарушить тишину.
Стоя за штурвалом, он не мог по-настоящему заниматься с ней любовью, но это были сокровенные часы, когда он, держась одной рукой за штурвал, свободной рукой крепко прижимал ее к себе
– Такая праздная жизнь идет тебе на пользу, – шептал он, добираясь рукой под прохладной полотняной кофточкой к ее полной груди. – Мне теперь так нравится глядеть на тебя, радоваться твоему настроению, ощущать, как пахнет солнцем твоя кожа, чувствовать вкус соли, когда я касаюсь тебя языком
Босиком она не была такой высокой, и, чтобы его обнять, ей приходилось подниматься на цыпочки. В тропические ночи на нем были только широкие полотняные штаны. В темноте он сбрасывал их, зная, что у нее под свободной нижней юбкой ничего нет
Тони потерлась телом о него. Жаркое скольжение ее голой кожи было сладкой пыткой. «О Боже», – прохрипел он, сгорая от опаляющего трения, а затем от влажного скольжения, когда она, обвив ногами его бедро, стала тереться о него вверх и вниз, пока не замерла после бурных содроганий. Потом протиснулась между ним и штурвалом. Опустившись на колени, обхватила руками стальные мышцы бедер. Скользнула пальцами между ног. Голодным ртом взяла вздутую головку фаллоса, потом на три дюйма ниже налитой кровью макушки нащупала губами край. Покрутив кончиком языка, нашла крошечное отверстие в центре и стала медленно ритмично поглаживать головку губами.
Он глухо рычал от удовольствия, вызывая в ней безудержное желание попробовать его на вкус.
– Тони, я спущу, – свирепо прошептал Адам,
– Обещаешь? – промурлыкала она.
Затем в течение часа они неподвижно стояли, прильнув, друг к другу. Затишье после бури. Ее голова незаметно упала ему на плечо, и он понял, что она заснула в его объятиях.
Долгие недели в море давали возможность поговорить. К их беседам подключались Роз и иногда мистер Бэрке. Тони нравилось слушать низкий голос Адама, рассказывавшего о Цейлоне, его климате, обычаях, людях. Когда он описывал Прыжок Леопарда, чувствовалось, как он любил свою плантацию, гордился ею.
В другой раз говорили об Эденвуде. Слушателям было ясно, какие глубокие чувства Адам и Тони питали к дому, куда они вернутся после свадьбы.
– Я чувствую себя очень виноватой, из-за того что ты отрываешься от важной работы в парламенте, – призналась она.
– Теперь там парламентские каникулы. Когда вернемся, будь готова стать женой политика. У мистера Пигта далеко идущие планы реорганизации партии. Он великодушно предложил мне занять важное место.
– Как, по-вашему, Закон о регентстве в конце концов пройдет? – спросила Роз.
– Нет, насколько от меня зависит, – ответил Адам, – по крайней мере, не теперь.
– Бедный Георг, – сказала Роз, собираясь рассмеяться, но остановилась, подумав о другом. – Бедная Мария, – побормотала она.
– Чего надеется добиться мистер Питт? – с неподдельным интересом спросила Тони.
– Не уверен, что следует посвящать тебя в планы премьер-министра, пока ты не станешь моей женой. Умеешь хранить тайны? – поддразнил он.
– Крепче, чем любая из живущих женщин.
