Текст книги "Соблазненная"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
Она оставила его руку и вернулась на свою койку. Менее чем через два часа раздался стук в дверь. Тони проснулась, услышав голос Сэвиджа:
– Входите, мистер Бейнс.
Старший помощник открыл дверь и, невозмутимо оглядев открывшуюся перед ним картину, сообщил:
– Начинается прилив, сэр. Отправляемся? Сэвидж спустил ноги на пол:
– Да, мистер Бейнс. Везите нас домой.
– Рад, что вам лучше, – холодно бросила Тони и удалилась вместе с мистером Бейнсом.
Тони не видела его до прибытия в Лондон. Сэвидж сказал лорду Лэмбу, что даст знать, как только «Красный дракон» вернется из Индии, чтобы он мог проследить за выгрузкой купленного им товара. Хотя она внимательно всматривалась в него, он выглядел совершенно поправившимся и полностью владел собой, подчиняя своей воле всех окружающих. Как ей порой хотелось вдребезги разнести это надменное выражение!
– Думаю, что история с дуэлью теперь уже забыта. В Лондоне нет ничего скучнее, чем старая сплетня. Однако буду признателен, если станешь держаться подальше от новых потасовок. У меня нет ни времени, ни желания без конца выручать тебя.
Адам надеялся, что, если он преуменьшит проистекающую из этой дуэли опасность, Тони скорее послушается его. Он понимал, что, если переборщит с нотациями, тот очертя голову ринется навстречу опасностям. Адам теперь признавал, что кузены ненавидят друг друга, но считал нелепыми опасения Тони, что Бернард намерен его убить.
Тони была готова живьем содрать с него кожу, но, сдерживая кипевшую в ней злость, промолчала. Если он считал покушения на жизнь и дуэль легкими потасовками то спорить с ним не было никакого смысла. Беда в том, что Адам Сэвидж не принимал всерьез опасность Бернарда Лэмба для Антони. Ей бы такого благодушия! Но она-то знала, что это серьезно. Страшно серьезно. И этому не будет конца, пока одного из них не будет в живых.
В салоне на Керзон-стрит в обществе бабушки Антония могла позволить себе сбросить мужские жилет, галстук и камзол. Слушая последние светские сплетни, закатала рукава рубашки.
– Милочка, тебя так долго не было, что все твои платья вышли из моды. На следующей неделе твой день рождения. Хотелось бы тебе чего-нибудь эдакого миленького?
Тони не хотела праздновать свое семнадцатилетие без Антони.
– Ты забыла, что я отказалась от женских тряпок, – сухо заметила Тони.
Роз продолжала как ни в чем не бывало:
– Кринолины отжили свой век. Теперь вообще ничего не осталось на каркасе. В эту зиму все дамы в городе носят блузы свободного голландского покроя с широкими рукавами, отороченными мехом. Говорят, последним криком моды весной станет муслин.
Тони вздрогнула. Английский климат, особенно сейчас, не располагал к одежде из муслина.
– Почему женщины никак не могут быть более практичными? – спросила она, словно действительно была мужчиной. – Думаю, что больше подошли бы шерстяные шали и фланелевые нижние юбки.
– Кстати, о шалях. Последнее слово элегантности – кашемировые из Индии. Также входят в моду яркий набивной ситец и красная тафта.
– В самом деле? – переспросила Тони, думая, что следует приобрести для обратного рейса «Красного дракона».
– А уж прически такие, что не хочешь – запьешь. Фасон не держится и пяти минут! Сегодня пудришь волосы по бокам и оказываешься в кругу законодателей моды. А завтра делаешь то же самое, и тебя навсегда вышвыривают оттуда!
– Надеюсь, увлечение света пустяками не так уж серьезно. Может быть, это всего лишь стремление поразить или посмешить.
– Леди Холланд, которая в эти дни безраздельно господствует в обществе вигов, летом повязывала волосы лентой на лбу, а теперь ее лицо обрамляет огромная шапка кудряшек. Такая масса мелких завитков придает ей очарование французского пуделя, находящегося в дурном расположении духа.
Несмотря на все остроумие бабушки, Антонии было не смешно. Она вспомнила, что элегантная леди Холланд слишком уж часто бывала на Хаф-Мун-стрит.
Мистер Бэрке принес чай и сандвичи, но спустя несколько минут Тони налила всем троим по бокалу шерри.
– Я должна кое в чем признаться. Удивительно, что вы до сих пор ничего не слыхали о том скандале. – Все внимание тотчас сосредоточилось на Антонии. – Помните день, когда мы были в Эденвуде? Бернард Лэмб был там собственной персоной, и, когда в тот день я ехала верхом по лесу, кто-то в меня стрелял. Я не сомневалась, что это был мой кузен, и тогда же решила избавиться от него.
– И что же, черт возьми, ты сделала? – спросила Роз, держась рукой за шею.
– Вызвала его на дуэль. Я не ожидала от него честной игры, поэтому обернулась и выстрелила на счет «девять». К сожалению, не убила, а только подстрелила его.
Глаза у Роз стали, что блюдца, а мистер Бэрке широко разинул рот.
– Адам Сэвидж примчался остановить эту затею, но опоздал. Однако он успел увидеть, что Бернард тоже обернулся и выстрелил на счет «девять». Сэвидж опасался, что меня могут арестовать, и поспешил вывезти из страны, надеясь, что со временем все уляжется.
– Ой, милочка, хватит продолжать этот опасный обман. Кто знает, когда этот безумец нанесет следующий удар. Думаю, нужно сообщить властям, пусть его арестуют.
– Арестуют не его, а меня. Я нарушила закон, вызвав его на дуэль, а он, черт возьми, так хитер, что может побожиться, будто стрелял в воздух, а я намеренно стреляла в него, пытаясь убить.
– Уверен, что Адам Сэвидж может до смерти напугать Бернарда Лэмба. Он могучего сложения и может испугать кого угодно, – предложил мистер Бэрке.
– Адам Сэвидж не верит мне, когда я говорю ему, что Бернард Лэмб повредил нашу лодку и убил Антони и что он все еще твердо намерен стать следующим лордом Лэмбом. Сэвидж возмущен этой дуэлью и говорит, что у него нет ни времени, ни желания выручать меня из мелких потасовок.
– Я считаю, что отныне должен сопровождать вас в прогулках по Лондону, – решительно заявил мистер Бэрке.
– Боже мой, не хватало еще, чтобы меня водили на поводке, – запротестовала Антония. Роз наклонила голову набок:
– Антония, не могу сказать точно, в чем, но ты за время путешествия стала другой. Говорят, что путешествие расширяет кругозор, но в данном случае это нечто большее. Ты стала более решительной, хладнокровной и уверенной в своих силах.
Антония слегка улыбнулась:
– Слава Богу, я никогда не стану прежней. За этот месяц я узнала о жизни и о себе больше, чем за прошедшие семнадцать лет.
– Боже милостивый, девушка обычно не меняется так круто, пока не выйдет замуж и не станет женщиной, – задумчиво произнесла Роз.
Антония щелкнула каблуками, отвесила обоим сухой поклон и загадочно произнесла:
– Ни слова больше.
Глава 30
Для мужчины, который перестал думать о женщине, Адам Сэвидж поступил довольно странно. По возвращении в Лондон он первым делом нанес визит Уотсону и Голдману и попросил их разыскать молодую даму по имени Анн Лзмбет. Он сообщил то немногое, что о ней знал, и посоветовал нанять человека, чтобы выследить ее. Он заплатит любую сумму, какую они запросят, и обещает щедро вознаградить в случае успеха.
Тони с опаской бродила по Лондону. .Остановилась поглазеть на витрину самой модной в Лондоне обувной лавки в конце Пэл-Мэл недалеко от Сент-Джеймс-парка. Повздыхала, глядя на зеленые туфельки на голубых каблучках, и побрела дальше. Проходя мимо Уайтс-клуба, увидела сидящих в эркере полковника Дэна Макиннона и Шерри. Оба приветствовали ее, словно спасителя. Тони не была членом «Уайте», так что ее друзья присоединились к ней на улице. Они вместе вернулись в клуб.
– Утихли сплетни о дуэли? – с ходу спросила Тони.
– Вот глупец! Разве мы махали бы тебе из окна вУайтса», если бы ты был изгоем, – ответил Шерри, засовывая под мышку ворох бумаг. – Пишу новую пьесу. Помоги-ка с именами действующих лиц – всякий раз это самое мудреное дело.
– Пойдем поедим. Я слыхал, что в кофейне «Норрис-стрит» на Хеймаркет подают карри, достойный богов, – предложил Макиннон.
– Что, карри входит в моду? – спросила Тони, мысленно добавляя к списку товаров для импорта.
– Кстати, слыхал, что индийский дикарь вчера выступал в палате? Обычно члены во время дебатов слоняются по залу, посасывают апельсины, грызут орехи, но, когда он говорил, была полнейшая тишина.
Тони знала, что Сэвидж купил себе место в парламенте, но удивилась, узнав, что он выступает с речами.
– О чем же он говорил?
– Не помню. По правде говоря, вчера немного поддал. Все из-за этой чертовой пьесы. Слушай, ты не против если я назову главного героя Антони? – спросил Шерри'
– Абсолютно, – заверила его Тони.
– Антони Абсолют, – воскликнул Шерри, будто муза ниспослала ему вдохновение.
– Ну и дьявольщина! – выругался Макиннон, бросая вилку и делая большой глоток эля. – Знаю, что карри бывает слабым или острым, а здесь какое-то адское варево!
– Принц Георг все еще увлечен Марией Фитц?
– Да, черт побери. Срослись ляжками, не разодрать, – дурачился Шерри.
– Осторожней, а то кончишь у позорного столба, – прыснул Макиннон.
– Ни хрена, место занято. Одного малого посадили в колодки, за то что назвал ее вице-королевой, когда пошли слухи о их женитьбе.
Тони подумала, что «вице-королева» – довольно остроумно. Порывшись в бумагах, Шерри протянул пару листов Тони:
– Почитай свежие пасквили. Первый гласил:
О, Королева наша, мы просим от души:
Сокройся с наших глаз и больше не греши,
Ноль без греха никак нельзя,
Хотя б не лезь нам на глаза.
Тони фыркнула и прочла следующий пасквиль:
На сердце руку положа,
Отметим мы, что дама в теле,
Когда он с К. храпит в постели,
Ему подушка не нужна.
Порой приятно наблюдать:
Орешки лузгают, смеются,
Потом лобзаются и пьют
И друг об друга ляжкой трутся.
– О, блестяще, ничего не скажешь, – рассмеялась Тони. – Шерри, ты уверен, что это не твоих рук дело? Шерри подмигнул:
– Ради Бога, нет. Но не удивлюсь, если наш друг сочинитель лимериков заработал на них немного шиллингов.
Дэн Макиннон заметил:
– У Марии действительно соблазнительные пышки.
– Какие пышки? – запротестовал Шерри. – Скорее, воздушные шары.
Оглядывая кофейню, Тони заметила, что на всех до одного мужчинах замысловатые напудренные парики. Она вдруг вспомнила, что привезла на продажу в Лондоне большую партию париков и венецианского талька, но, насколько известно, они все еще находились в трюме «Летучего дракона». Ничего не оставалось, как ехать к Адаму Сэвиджу.
– Ну, я пошел, – сказала Тони, отодвигая стул.
– Будешь завтра вечером на кулачном бою в парке Мэрибон, рядом с Оксфорд-роуд? – спросил Макиннон.
– Может быть, – ответила Тони. – Вообще-то бокс не в моем вкусе.
– О, здесь другое дело. Миссис Стоукс, женщина-боксер, собирает огромные толпы. Шерри грустно покачал головой:
– Что заставляет нынешних особ женского пола подражать мужчинам?
– Выше моего понимания, Шерри, – ответила Тони, чувствуя, как пылают щеки.
Когда Тони, взбежав по ступенькам дома на Хаф-Мун-стрит, позвонила, дверь открыл вышколенный дворецкий.
– Здорово, я Тони Лэмб. Пойду наверх.
– Думаю, что нет, молодой сэр. В данный момент хозяин занят с секретарем. Возможно, другой раз будет более подходящим.
Тони, рассвирепев, собралась было оттолкнуть слугу, когда в голове мелькнула страшная мысль. Возможно, у Сэвиджа женщина и дворецкий проявляет осторожность. Она, конечно, не хочет застать его на месте преступления, но ей доставит огромное удовольствие помешать ему.
– Господин Сэвидж – мой опекун и деловой партнер. Уверен, если бы доложите, он немедленно отложит дела и примет меня.
– Хорошо, сэр. Будьте любезны подождать в приемной.
Спустя несколько минут дворецкий вернулся:
– Господин Сэвидж примет вас в кабинете, лорд Лэмб.
Тони нашла его с Джеффри Слоуном. Было видно, что они по уши заняты делами.
– Извините, что помешал, – смущенно пробормотала Тони, – но я вспомнил, что приобрел на материке товар для продажи в Лондоне.
Сэвидж небрежно махнул рукой:
– Шампанское уже перепродано. Двести процентов прибыли. Если нужны точные цифры, Слоун даст.
– Нет-нет. Прибыль меня не волнует.
– А надо бы, – резко заметил Сэвидж.
– В таком случае, да, волнует. Я просто старался быть учтивым, – отпарировала Тони.
– Тебе предстоит принять решение в отношении париков. Можешь сбыть всю партию оптовому торговцу или разыграть парики в лотерее на Розмари-лейн. Множество людей, которым они не по карману, готовы рискнуть шиллингом-другим. Прибыль получается огромная, но для такого дела требуется уйма времени.
– Ну, вы хорошо разбираетесь в импорте и экспорте. Могли бы тоже продать их оптовому торговцу.
– Хорошее решение. Из тебя еще можно сделать делового человека.
Снова появился дворецкий:
– Мистер Сэвидж, внизу молодая женщина. Просит принять ее. Я пытался отговорить, но она настаивает, что у нее вопрос большой важности. – Господи, кто там еще? Хорошо, проводите ее наверх. Чем больше народу, тем веселее!
Джеффри Слоун, извинившись, удалился. Очевидно, был приучен уходить при появлении женщины.
К удивлению Адама и Тони, посетительницей оказалась Долли из театра «Олимпиан». Она сурово поджала губы, хотя, увидев лорда Лэмба, от неожиданности широко раскрыла глаза. Поколебавшись мгновение, расправила плечи и ринулась в бой:
– Я в положении. Отец – лорд Лэмб!
– Ах ты, лживая сука! – крикнула Тони, влепив ей пощечину.
В тот же миг Адам Сэвидж наотмашь двинул Тони по лицу, так что она отлетела в кресло, заскользившее по полу через весь кабинет. И угрожающе добавил:
– Не смей бить женщину в моем присутствии, ты, высокомерная свинья!
С полными слез глазами Тони прижала руку к разбитым губам.
В глазах Долли светилась алчность. Сэвидж не раздумывая встал на ее защиту, а это, должно быть, означало, что он поверил ее вранью.
– Садитесь. Оба, – приказал Сэвидж. Тони переживала смертельную обиду. Как он посмел ее ударить?
– Я предупреждал, чтобы ты держался подальше от неприятностей, но думаю, что бесполезно тратить слова на такого сопливого испорченного аристократишку!
Бросив на Тони гневный, полный презрения взгляд, он обратился к Долли:
– Врач подтверждает беременность?
– Да, сэр, – с вызовом заявила Долли.
– Итак, поскольку тебе известно, что о браке не может быть речи, полагаю, ты явилась за деньгами.
Долли прикусила губу. Было бы здорово окрутить лорда и стать леди Лэмб, но она с самого начала знала, что ей не по силам шантажировать такого человека, как этот индийский дикарь. Он попал в точку. Она пришла за деньгами.
– С меня ты ни черта не получишь! – заявила Тони. – Почему, черт побери, не пришла ко мне? Скажу, почему… потому что все это – наглая ложь. Ты прискакала к опекуну, потому что знаешь, что кошельком распоряжается он.
– Я пришла к мистеру Сэвиджу, потому что верю, что он поступит правильно!
– И сколько же, по-твоему, будет правильно, Долли? – спокойно спросил Сэвидж. Она глубоко вздохнула:
– Пять тысяч.
Сэвидж недобро усмехнулся. Небрежно написал записку в свой банк и передал ей:
– Мне кажется, Долли, две тысячи будет в самый раз: плюс-минус тысяча.
Долли сунула записку в ридикюль и вытерла слезы. Она надеялась на тысячу и довольствовалась бы пятьюстами. Она поднялась, чтобы уйти, но Адам Сэвидж остановил ее ледяным взглядом голубых глаз.
– Имеется в виду, что мы больше не возвращаемся к этому вопросу.
Изобразив реверанс, Долли поспешила удалиться.
– Вот, оказывается, как вы отделываетесь от женщин, которые попали в трудное положение, – усмехнулась Тони.
– Нет, не так, сопляк. Если бы ты поставил в такое положение невинную девушку, я бы заставил тебя заплатить, и дорого заплатить. Но Долли – другое дело. Прежде всего, она достаточно умна, чтобы попасть в такую историю, если только не собирается захомутать кого-то. Когда такие девицы, случается, влипнут, они знают, как за полчаса избавиться от этого. А теперь, ради Бога, вытри сопли. Или тебе нужна нянька?
– Если вы кончили чесать об меня кулаки, я прощаюсь, – с трудом произнесла она разбитым ртом.
– Извинений не жди. Сам напросился.
– В один прекрасный день вы обязательно извинитесь. Это я обещаю, – спокойно ответила она.
Тони удалось проскользнуть в дом незамеченной. Обзывая Сэвиджа всеми словами, которые попадали на язык, она обмыла лицо. Будет большой синяк, и когда Роз увидит, то настоит на том, чтобы ее повсюду сопровождал мистер Бэрке. Может быть, лучше уехать домой в Лэмб-холл. Там недалеко от Эденвуда, в который она безнадежно влюблена. Ей так хотелось увидеть его теперь, с приближением весны. Тони совершенно не понимала, как Адам Сэвидж может подолгу не бывать там. Это был дом его мечты, а он не провел там и пяти минут. Чего ему не хватало, так это жены. Кого-нибудь, кто будет дорожить Эденвудом и наполнит его детьми. Она строго упрекнула себя – должно быть, сошла с ума, мечтая выйти замуж за человека, только что ударившего ее по лицу.
А в другом конце Лондона еще одна леди тоже мечтала о супружестве. Ее устремления представлялись такими же безнадежными. Мария Фитцгерберт ужинала с принцем Уэльским на личной половине Карлтон-хауза.
Она не сомневалась, что окончательно вскружила ему голову. Благодаря ему она стала знаменитостью Лондона. Каждая хозяйка дома знала, что ее успех или неудача зависят от того, возглавляет ли список гостей новая фаворитка. Они были благодарны за малейшие проявления милости. Во всяком случае, миссис Фитцгерберт была почтенной вдовой, женщиной совсем другого круга, нежели алчные артисточки, которыми прежде увлекался принц.
Мария ходила по тонкому канату. Однажды она уже ужинала на частной половине принца. Тогда и узнала, чего именно ждет от нее наследный принц Англии. Она избежала полной капитуляции, разыграв оскорбленную добродетель и позволив утешиться лишь поцелуями и объятиями.
Однако с тех пор они оставались наедине в закрытой королевской карете множество раз, и Мария наконец поняла, что человеку в молодом цветущем возрасте требуется нечто большее, чем пара жирных куропаток, которыми она пока что его услаждала. Сравнивая его со своими престарелыми мужьями, она удивлялась, каким резвым может быть мужчина, когда ему чуть за двадцать. Правда, удивление не было из неприятных.
Теперь ее добродетель снова оказывалась под угрозой. Мария была не настолько наивной, чтобы не догадаться, что ей не удастся ускользнуть невредимой, но все имеет свою цену, и она решила заставить принца заплатить, и заплатить дорого.
– Ах, кисонька, как мне приятно, что тебе нравятся блюда, которые я люблю.
– Повару Его высочества нет равных, – ответила Мария, нервно хихикая.
– Умоляю, не зови меня «высочеством». Будем Принни и Пусси, любовь моя.
– Хорошо, Принни. Ты знаешь, что я сделаю все, чтобы ты был счастлив.
Как только слова сорвались с языка, она поняла, что этого говорить не следовало. Нынче он лишил ее душевного равновесия, появившись в парчовом халате, отчего она явно струсила. Чтобы оттянуть время, она поглощала одно блюдо за другим, но какими бы вкусными они ни были, возьми она в рот еще один кусочек бисквита, и ее лиловое атласное платье лопнет по швам.
– В твоей власти сделать меня больше чем счастливым. Если бы ты была добра но мне, кисонька, я бы возликовал.
– Принни, я была более чем добра к тебе. Я позволила тебе такое, чего не позволяла ни одному мужчине на свете.
Георг, обойдя стол, подошел к ней, забыв наконец о еде.
– Дай мне свою лапку, – потребовал он. Мария повиновалась, и он покрыл руку поцелуями. Затем поднял со стула и повел к прочной внушительной кушетке. Теперь, когда она оказалась у него в плену, его губы коснулись запястья, чувствуя, как колотится пульс, и двинулись вверх по пухлой ручке к плечу.
– Пусси, ты возбуждаешь меня сверх всякой меры. Под королевскими одеждами, киска, я всего лишь мужчина, – многозначительно произнес он.
– Принц – это больше, чем другие мужчины, Принни.
– Верно, кисуленька. Но не следует ли из этого, что принцу нужно больше, чем другим? Прелесть моя, мне мучительно все время находиться в таком состоянии без надежды высвободиться. Ты же не хочешь, чтобы мне было больно, Мария?
– Ваше высочество, я не могу отдаться никому, кроме законного супруга, – строго ответила она.
– Гляжу, опять вернулись к «высочеству». Мария почувствовала в голосе глубокую обиду.
– Твои стрелы пронзили мое сердце, жестокая богиня. Неужели у тебя нет бальзама на мои раны?
– Принни, я люблю тебя! – воскликнула она. – Не причиняй мне бесчестья!
– Пусси, своим телом я окажу тебе честь, а не бесчестье!
– Ну вот, теперь ты мутишь мне голову словами из брачного обряда.
– Ни в коем случае, моя прелесть. В моем сердце ты моя настоящая супруга. Я все отдам, чтобы быть тебе верным супругом.
Ему не терпелось ласкать ее груди.
Мария позволила расстегнуть платье и выпустить на волю свое великолепие. Она знала, какой силой убеждения обладала пара ее защитников.
Как только Георг взял в руки ее груди, у него начал расти. О Боже, на что он только не способен в присутствии этой женщины? Он стал ее целовать, но ее ротик не надолго отвлек его от истинной цели. Его требовательные губы дюйм за дюймом скользили по шее, пока наконец не сомкнулись на крупном, подобном цветку фуксии, соске. Он чувствовал, как трепещет, не в силах сдерживаться, и принялся сосать, сначала легко, нежно, потом все сильнее и сильнее.
Марии казалось, что от грудей к животу и от живота ниже, к самым интимным местам, растекаются невидимые струи жидкого пламени.
– О, Георг, – охнула она.
Если бы ее платье, мешая ему, не закрывало талию, он бы, растопив ее протесты, как летнее солнце снег, попал куда надо. Но так уж вышло, что перед ним оказалась лишь одна восхитительно нежная манящая щель, куда он мог погрузиться. Он прильнул губами к ее губам, заглушая возгласы протеста и восторга, и прижал ее спиной к обитой шелком кушетке.
Его могучий стержень скользнул в глубокую расщелину между грудями. Ее разгоряченное тело почти обжигало его. Ему удалось разбудить ее дремлющую чувственность. Вкупе с ощущением власти над наследным принцем страны ее соблазны становились неотразимыми. После такой близости оставался всего лишь один шаг. Она не должна позволить ему сделать этот шаг, пока он не попросит выйти за него замуж.
Испытывая состояние приятного опустошения, принц чувствовал, как его семя, исторгаясь, разливается по ней. Настал момент, когда оба должны были сделать следующий ход, продвигаясь к заветной цели.
– Пусси, Пусси, я тебя обожаю. Позволь мне оставшуюся жизнь делать тебя такой же счастливой, каким ты делаешь меня!
– Ваше высочество, вы испортили мне платье, – мягко упрекнула Мария.
– Мое сокровище, я куплю тебе тысячу платьев. Дай мне взять полотенце… позволь папочке все исправить.
Сбегав в ванную, он принес украшенное гербом махровое полотенце и увидел, что Мария тихо плачет.
– Ну-ну, кисонька, не плачь. – С нежностью и благоговением он вытер восхитительные полушария и прогалину между ними. Приподняв подбородок, заглянул в ее глаза. – Ты сделала меня счастливейшим человеком на свете, Мария. Что ты плачешь?
Она подняла на него мокрые от слез глаза:
– Я опозорена. Как я могла решиться на это запретное свидание? Я больше не смогу тебя видеть.
– Кисонька, я без тебя умру. Хочу, чтобы ты перешла ко мне жить. Если тебя не будет со мной день и ночь, жизнь потеряет всякий смысл!
– Георг, умоляю тебя, пожалуйста, не надо! Не вынуждай меня к унизительному образу жизни.
– Пусси, я тебя люблю! Как ты можешь говорить, что жить с наследным принцем Англии унизительно? – рассердился он.
Мария с достоинством натянула на плечи лиловый атлас:
– Если бы ты даже был королем, жить не во браке унизительно.
Они зашли в тупик. В этот момент принц Уэльский и решил приобрести у индийского дикаря его великолепные драгоценности. Они станут свидетельством того, как высоко он ценит Марию.
А Мария в этот момент решила, что должна иметь все или ничего.
– Думаю, вам лучше отвезти меня домой, Ваше высочество.
