Текст книги "Война наследников (СИ)"

Подписан документ был тремя весьма уважаемыми людьми: доктором Долиновским Аркадием Ивановичем, главным управляющим отеля «Континенталь» – Шарлем Лянчиа и господином Дашкевичем Станиславом Яновичем, о последнем я только знала, что он является одним из владельцев «Санкт-Петербургского Торгово-экспортного Акционерного общества» к коему имел прямое отношение и супруг покойной, барон фон Айзенхардт. Душеприказчиком назначен был некий, господин Шульман Петр Петрович, его имя мне ничего не говорило.

Завещание, как и полагалось, было написано на цельных листах бумаги, должным образом скреплено и подписано. Баронесса понимала толк в деловых бумагах, я не сомневалась, что опрос свидетелей будет удовлетворительным и суд признает завещание действительным. Вот только, что, столь тщательно составленный документ делал в моем несессере? И как он туда попал? На эти вопросы у меня не было ответа.

Вечерние сумерки не принесли ожидаемой прохлады. Несмотря на открытые окна в комнате было душно, а с улицы вместо свежего ветерка, хлынул тяжелый, наполненный запахами большого города, воздух. Я стояла у окна, уставившись невидящим взглядом на улицу. Внизу бодро проезжали нарядные экипажи, из отеля ручейком потянулись изысканно одетые дамы и господа, вспыхнули электрические фонари, в их призрачном, желтоватом свете, улица приобрела загадочный, таинственный облик. Причудливые тени, двигаясь и перемещаясь, сплетаясь в сложные узоры, отчего-то напомнили мне бегство из охваченного чумой города, описанное Даниелем Дефо в «Дневниках чумного города». Странное сравнение, люди заполнившие мостовую были богато одеты, никуда не торопились, слышался их смех и оживленный разговор, но моё усталое воображение упорно рисовало мрачные картины и дорогие экипажи превращались в убогие повозки, а смех звучал зловеще.

Отвернувшись от окна, уставилась на лежащие, на туалетном столике драгоценности, они тускло поблескивали в неверном свете. Отчего же я столько времени ломаю себе голову, есть простое и верное решение, надо отнести мои находки Семену Михайловичу и пусть он разгадывает загадки, это, в конце концов, его обязанность.

Я долго стучала в двери тетиного номера, на шум даже стали выглядывать жильцы соседних номеров, но тетушкин храп, доносившийся из-за двери, не предвещал ничего хорошего. Скорее всего, устав от волнений и неожиданностей этого дня, она приняла изрядную дозу снотворного и теперь ее не добудишься до утра, пришлось смириться.

Пометавшись по комнате, как дикий зверек, загнанный в тесную клетку, я решилась на неслыханную, для себя авантюру – оправиться к Семену Михайловичу и Георгию самой, сейчас же, не дожидаясь утра.

Вызвала звонком Катерину. Наскоро умывшись, переоделась в более скромное светло-коричневое платье, велела причесать волосы в самый заурядный узел и выбрала строгую шляпку-котелок с негустой вуалью, а сверху накинула шелковый бурнус, слава Богу, заботливая Даринка, всунула в мой багаж этот легкий плащ, несмотря на жару, установившуюся в середине лета. Пристально оглядев себя в зеркало, осталась довольна результатом, на легкомысленную девицу, определенного занятия, не походила никак. Катерина, поняв, что пани куда-то собирается, на ночь глядя, робко предложила свои услуги в качестве сопровождения, но я отказалось, любопытство горничных всем известно, а томить девушку, где-нибудь в холе незнакомой гостиницы мне не хотелось. Да и я же, все-таки тридцатилетняя уважаемая вдова, мне позволено несколько больше, чем юным девицам.

Решила не нанимать незнакомого извозчика, поэтому попросила щеголеватого портье предоставить гостиничный экипаж, он что-то сказал мальчику в форме служащего отеля, тот быстро убежал, а портье обратился ко мне вкрадчивым голосом:

– Анастасия Павловна, может вызвать, также, вашего батюшку? – я не удивилась тому, что портье знакомо мое имя, даже в отеле, где имеется сто номеров, служащим полагалось знать имена обитателей десяти рублевых комнат.

– Нет, не надо, я ненадолго к подруге. – Быстро отвернувшись, зашагала к выходу, мысленно ругая себя, чего это вдруг оправдываться перед портье, видимо мне никогда не стать уверенной в себе и слегка нагловатой столичной дамой.

Поездка в открытом экипаже слегка остудила. В голову закралась предательская мысль: а так ли правильно я поступаю? Может, стоило дождаться утра?

Но отступать и возвращаться было поздно, поэтому, откинувшись на сидении, расслабилась и постаралась успокоиться. Мимо пробегали улицы, освещенные фонарями, наполненные призрачной ночной жизнью. Вдали вырисовались величественные очертания Софии Киевской, ее древние купола, захватили в плен луну, полный лик небесного светила красовался среди башен священного собора, как бы являясь его частью.

Экипаж неожиданно остановился, когда мне уже казалось, что поездка эта бесконечна. Здание гостиницы «Древняя Русь» было не таким величественным как «Континенталь», но зато более уютным. В небольшом холле, скупо освещенном, за громоздкой дубовой конторкой зевал портье, в углу, горничная лениво протирала большое зеркало в бронзовой раме, мое появление их оживило. Портье перестал зевать и уставился на меня немигающим взглядом, горничная бросила свою работу и подошла поближе, я растерялась. Молчание затягивалось, гостиничный служащий оглядывал меня с ног до головы, очевидно решая в каком тоне со мной говорить, где-то со стороны доносились звуки шумной беседы, смех и стук приборов. Этот отель славился своим отличным рестораном, здесь подавали традиционные украинские блюда, привычные нам, только борщей, по слухам, здесь предлагали одиннадцати видов. Очевидно оценив опытным взглядом меня, портье заговорил, наконец, уважительным тоном, слегка склонившись, как бы в поклоне:

– Чем могу помочь?

– Мне нужны господа Рудавский Семен Михайлович или Савельев Георгий Федорович, они остановились у вас. Скажите, что желает их видеть госпожа Вишневецкая Анастасия Павловна. – С моим голосом творилось что-то неладное, он дрожал и звучал все тише, вместо того, что бы сказать четко и, немножко высокомерно, как мне хотелось, я растерянно шептала, последние слова портье кажется, даже не расслышал. Он только собирался переспросить, когда со стороны ресторана раздался шум, где-то распахнулась дверь и в холл ворвались звуки пьяного веселья. Мужчина в форме официанта, с улыбкой, выглядевшей приклеенной на усталом лице, вошел в холл, неся перед собой тяжелый поднос нагруженный бутылками и тарелками с холодной закуской, где-то за спиной человека раздался знакомый голос:

– В десятый номер, голубчик, в десятый номер. – Георгий ввалился следом за официантом, размахивая бутылкой вина, растрепанный и взлохмаченный, без сюртука и галстука, он не заметил меня, но услужливый портье окликнул его.

– Георгий Федорович, тут вас желают видеть, э, дама-с. – Последнее слово он проговорил, многозначительно растягивая, с придыханием.

Георгий резко остановился, покачнулся, восстановив равновесие, медленно повернулся и уставился на меня немигающим взглядом. Несколько мгновений длилась немая сцена, я спиной чувствовала любопытный взгляд горничной, но вдруг, с неожиданным, в его состоянии проворством, Георгий, расставив руки, будто для объятий, ринулся ко мне с криком:

– Сестрица! Ты ли! Прости, прости, что не зашел проведать вас, поднимись к нам, я в минуту соберусь! – Мой друг подхватил меня под руку и потянул за собой к лестнице. Конечно, Георгий, просто пытался оправдать мое появление и пресечь лишнее сплетни, но спьяну он явно переигрывал, обернувшись, заметила на лицах служащих отеля недоверие и нездоровый интерес, уж представляю, какие мысли родились в их головах, и в какую пьесу превратится эта маленькая сценка в их пересказе.

Георгий тащил меня вверх по ступеням, злым шепотом выговаривая по пути, не сильно стесняясь в выражениях.

– Черт бы тебя побрал! Ты что задумала, ночью всякое могло случиться, тебя могли ограбить, ты хоть понимаешь…. – Я резко выдернула свою руку, от неожиданности Георгий едва не свалился, пришлось подхватить его. Мы стояли в длинном коридоре, официант уже отнес заказ и сейчас возвращался, мы на минуту умолкли пока человек проходил мимо, отвесив, по пути, внушительный поклон, когда шаги его стихли, мы заговорили одновременно.

– Откуда ты знаешь, зачем я приехала? Может это очень важно! А ты пьян, да и Семен Михайлович, вероятно пьян, поэтому я ухожу!

– Никуда ты не уходишь! – он, снова, крепко ухватил меня за руку, потом медленно отпустил ее. – Успокойся! Не так я и пьян. Сейчас мы зайдем в номер, там Семен Михайлович, Алексей Петрович и Николай, ты будешь вести себя как обычно, пожалуйста, без истерик, я быстро соберусь и провожу тебя в твой отель.

– Я не истеричка! И не надо меня провожать. Я приехала в гостиничном экипаже, с ним и вернусь!

– А ты велела ему ждать?

Вопрос прозвучал неожиданно, пришлось признать собственную, глупую, ошибку.

– Нет. Я не подумала. – Только сейчас поняла всю нелепость ситуации, слезы сами собой навернулись на глаза, я сглотнула, пытаясь не разрыдаться. Внизу раздался шум, стук, зазвучали пьяные голоса, кто-то громко прощался в холле, Георгий резко повернулся и без слов зашагал по коридору, я покорно подалась за ним, выбора не было, Киев имел дурную славу города, где грабежи и разбои случались чаще, чем в двух столицах вместе взятых.

Сказать, что мое появление удивило друзей Георгия, значило бы просто скромно промолчать. Семен Михайлович, как раз подносивший рюмку ко рту, поперхнулся, закашлялся и одновременно вскочил, перевернув при этом стул, его качнуло вперед, и он опрокинул бы стол, если бы не Алексей Петрович, упиравшийся в него двумя руками.

Сам Алесей Петрович, раскрасневшийся и взъерошенный, самозабвенно выводил арию Петра из «Наталки Полтавки»:

Сонце низенько, вечір близенько

Спішу до тебе, лечу до тебе

Моє серденько….

У него был приятный тенор. Старый вояка не сразу заметил незваную гостью, только неожиданная реакция Семена Михайловича заставила его обратить внимание на дверь, рядом с которой топталась я, судорожно прижимая к себе сумку. Песня оборвалась, глаза Алексея Петровича округлились и, у них, одновременно с Семеном Михайловичем вырвалось:

– Вы?!

Только Николай, не отреагировал никак, он спал, развалившись в кресле, голова свесилась на бок, очки сползли на ухо, а рот по-детски приоткрыт, вид его был трогательно-смешной.

Семен Михайлович попытался поправить галстук, но так как такового не оказалось, дернул воротник сорочки, пошарил глазами в поисках галстука, нашел его на постели, накинул галстук себе на шею и принялся медленно завязывать. Георгий тем временем скрылся в дверях смежной комнаты. Справившись с галстуком, охмелевший сыщик, неожиданно согнулся в глубоком поклоне, едва не стукнувшись головой о столешницу, выпрямился, восстановив равновесие, и стараясь внятно выговорить слова, обратился ко мне:

– Надо полагать, миссис Холмс, опять обнаружила, что-то весьма необычное в чужом чемодане?!

– Почему в чужом, в своем, Семен Михайлович, в своем. – Едко ответила я.

– А-а-а, в своем…говорите? Как же так?.. Откуда?..

– Не знаю! Это я собиралась спросить у вас, но думаю, мы отложим разговор на завтра!

Алексей Петрович, заинтересованный необычным диалогом, вмешался:

– Э, почему мисси Хомс, э миссис Холмс? Кто это? Вот это – Анастасия Павловна. – Он попытался встать, но убедившись, что ноги не держат, опустился опять в кресло.

– Холмс, это герой английских рассказов, одного сэра, весьма ловкий сыщик. – Попытался объяснить Семен Михайлович.

– Аглицкий, говорите.… Да, что у этих агличан ловкого! Вот мы когда брали банду Сеньки-Воробья…. – Но тут Алексей Петрович, резко прервался, вспомнив обо мне. – Может вина, а Анастасия Павловна?

От дальнейшего общения с веселой компанией меня избавил Георгий. Он переоделся, причесался и, даже, кажется, успел ополоснуть лицо и вымыть зубы, ибо к экзотическому винному амбре, добавился еще резкий запах перцовой мяты. Подхватив меня под руку, он бросил в сторону друзей:

– Мы уходим. Анастасия Павловна, прощается с вами, она оказалась тут случайно, продолжайте друзья, я скоро вернусь. – И вытолкал меня за дверь, не дав открыть рта.

Через пять минут мы уже ехали в экипаже, Георгий выловил франтоватого голубчика, и я уже представляла какую цену, заломит представитель высшего сословия извозчиков.

Мы молчали, и наше молчание было красноречивей любого разговора. Георгий, наверняка, в душе горячо доказывал мне глупость моего поведения, я также, горячо отстаивала свою правоту, но до самого отеля, нами не было произнесено ни слова.

Я почти влетела в лифт, Георгий не отставал. Между нами установилось молчаливое согласие. К счастью, коридор был пуст, и мы проскользнули в номер незамеченными.

Никогда не думала, что прикосновение мужских пальцев, расстегивающих корсет, может зажечь более яркое пламя, чем самый страстный поцелуй.

Мы кружились по комнате в диком танце, оставляя за собой вещи, галстук опустился на стол, платье упало на рубашку, уже лежавшую на полу.

Как много не нужной одежды! И как возбуждает лихорадочное освобождение от нее. Мы изучали тело друг друга, губами, руками, так словно открывали некую неизведанную тайну. Словно все это было в первый раз, в самый первый раз. Жар разливался по венам, захватывая приливами. Все, что казалось очень важным, отступило перед силой вожделения.

Я ощутила его в себе, и наслаждение волнами затопило мое тело, смыло остатки разума, отдав на волю страстям.

Глава 7

Утренний, шаловливый ветерок, приносящий, столь желаемую свежесть, разбудил своим прикосновением. Оказалось, я вчера оставила незакрытым окно, и комната наполнилась приятной прохладой.

Моя голова покоилась на руке Георгия, сам он, по-хозяйски развалившись на кровати, крепко спал.

Часы показывали полшестого утра, с улицы уже доносились звуки пробуждающегося города. Где-то далеко, прогромыхал неуклюжий трамвай, раздался свист извозчика, хлопнула дверь, наверно привезли загулявшего постояльца, как не похожи эти звуки на привычное кудахтанье кур, шум деревьев, звон церковного колокола в деревне. Я села в постели. Придется разбудить Георгия пока еще он может уйти, не вызывая лишнего интереса.

Утренние сборы получились сумбурными и куда более шумными, чем мне хотелось, сначала мы долго собирали разбросанные по комнате вещи, потом долго прощались.

Ложиться в постель снова не имело смысла. Зато у меня было вдоволь времени хорошо подумать: стоит ли рассказывать о посещении наших друзей, вчера вечером, тете и Софи. В конце концов, решила: тете рассказать. Софи же посвящать в это дело не стоило. Тетушка, так или иначе, прознает о том, что случилось, и, Бог знает, какие выводы из всего этого сделает, а вот Софи от посторонних вряд ли что-то услышит, в воспитанности своих друзей я не сомневалась, но насмехаться и язвить будет очень долго. А если уж дойдет до папеньки, то поспешной свадьбы не избежать, на этот счет у него были весьма строгие взгляды.

Когда, ровно в девять утра, тетушка постучала в мою дверь, я уже была полностью готова, спустится к завтраку.

Тетя влетела в номер как утренняя птичка, резвостью своей могла поспорить с жаворонком, радостно летающим над полями зрелой пшеницы. Очевидно, крепкий сон пошел ей на пользу.

– Ах, дорогая, ты уже готова! Чудесно! Я так голодна! – щебетала тетушка, она кружила по комнате, заглядывая во все зеркала.

– Анна Ивановна, что это с тобой сегодня? Хорошо отдохнула? Выглядишь, словно помолодевшей. Ну, пойдем завтракать, мне надо тебе кое-что рассказать, попросим отдельный кабинет. – Я подхватила тетю под руку и потянула к двери.

И в коридоре и в лифте, тетушка продолжала рассматривать себя в зеркала, она совершенно не проявила интереса к тайному разговору, ни о чем не спросила, просто рассеяно щебетала о чудесном утре. Я заметила слегка презрительный взгляд коридорного, ироничный – мальчика-лифтера и сама уже с удивлением взирала на забавное кокетство тетушки.

– Анна Ивановна, душа моя, признавайся с чего это у тебя сегодня такое поднятое настроение? – мы вошли в зал ресторана.

– Сейчас расскажу. Ты хотела отдельный кабинет? Проси. – Она указала в сторону спешащего к нам метрдотеля.

Ресторан гостиницы «Континенталь» славился своим новшеством, отдельными кабинетами, оформленными в разных стилях, здесь предлагались японский кабинет, турецкий, тирольский, старогерманский и в стиле Людовика XV. Cabinet particulier был в каждом ресторане, но обычно их интерьер ничем не отличался от общего вида залов. Тут же основной зал был убран с роскошью, царившей при дворе короля-солнце. Сопровождаемые услужливым метрдотелем, мы заглянули в каждый кабинет. В японском предлагалось сидеть почти, что на полу, турецкий был слишком пестрым, а старогерманский – слишком мрачным ,тирольский украшали всевозможные охотничьи трофеи, вместо стульев – грубые лавки. Мы остановили свой выбор на кабинете в стиле Людовика XV, тут хотя бы кресла были удобные.

Разместившись и сделав заказ, мы с тетушкой могли, наконец, обменятся новостями. Так как Анну Ивановну, просто распирало, от желания поделится своей радостью, она начала тараторить скороговоркой, только за человеком закрылась дверь.

– Представляешь сегодня утром, горничная принесла мне послание от Алексея Петровича. – Тут тетя сделала паузу и торжественно закончила. – Он пригласил меня в оперу! Будут давать «Снегурочку»! Надежда Ивановна Забела в заглавной роли! Ты тоже приглашена и Софи, если пожелает, он абонировал ложу! – Тетины глаза блестели, грудь выпятилась, щеки раскраснелись, никогда еще не видела ее такой, вот что значит внимание достойного мужчины! Однако же шустрый оказался Алексей Петрович, неужто не мучился похмельем с утра?

– Но ты тоже собиралась мне что-то сообщить? – тетя перевела дух и была готова послушать мой рассказ.

Возможность собраться с мыслями мне дал гарсон, явившийся с нашим завтраком, пока он, проворно, демонстрируя отменную выучку, накрывал на стол, я думала с чего бы начать, так поделикатней, но когда мы остались одни, неожиданно даже для себя выпалила:

– Ты вчера спала! – мой обвиняющий тон, совершенно сбил с толку тетушку, она только вопросительно подняла брови, я перевела дух и насколько могла подробно пересказала события вчерашнего вечера. Упустила только его завершение, не сомневаюсь, что моя проницательная старшая подруга, догадалась обо всем сама.

– И теперь я понимаю отчего так напился Алексей Петрович, не сомневаюсь, что как воспитанный человек, он прислал приглашение еще вчера, но вас же было не добудится, он не получил ответа и, очевидно сильно расстроился. – Заключила я, эти слова вызвали неожиданную реакцию: тетя вскочила, едва не опрокинув стол.

– Ну конечно, он ждет ответа! Я сейчас же отправлю свое согласие! – и она умчалась, а я осталась растерянно сидеть за столом, так и не поняв, как тетушка отнеслась к моим похождениям.

Не успела допить свой кофе, как в кабинет вошел метрдотель и, профессионально-угодливым тоном сообщил мне, что в читальном зале госпожу Вишневецкую дожидаются господа из полиции. Ну что ж как говорится, и сей день не без завтрашнего, придется все-таки ответ держать и за глупое поведение свое и за деяния чьи-то, ну что ж хорошо, что они с утра наведались, дам им загадку пусть поломают свои головы, моя – уже устала.

Но перед тем как встретится с полицией, я поднялась в номер, взяла конверт с завещанием, парюру и немного подумав, прихватила свой несессер. Похоже, сегодня коридорному и лифтеру будет что обсуждать, они с интересом оглядывали даму в утреннем платье с дорожным несессером в руках.

В читальном зале меня уже дожидались Семен Михайлович, Николай, вооруженный своим неизменным чемоданчиком, Алексей Петрович и городовой, смущенно топтавшийся поодаль, его крупная фигура в полицейской форме казалась неуместной в этом роскошном зале с марокканским убранством, тут, пожалуй, более естественно выглядел бы мавр в тюрбане.

Я вошла, гордо подняв голову, как щит, неся перед собой, злополучный несессер. Увидев меня господа сыщики, приняли приличествующие случаю, официальное выражение, с достоинством поклонились и, дождавшись пока я усядусь на неудобное, в псевдо восточном стиле, сооружение, по недоразумению называющиеся стулом, разместились на диванчике напротив, не сомневаюсь, что он был столь же неудобен, как и мой стул.

Семена Михайлович зло пыхтел, как закипающий чайник. Алексей Петрович все-таки мучился похмельем, он выглядел осунувшимся и подавленным, бросал укоризненные взгляды в мою сторону и вздыхал. Николай, отоспавшийся и самый бодрый из этой компании, чинно сложил руки на своем чемоданчике, ожидая указаний начальства.

Я упорно молчала: пусть сами задают вопросы. Первым не выдержал Алексей Петрович.

– Ну что же вы вчера, Анастасия Павловна, так стремились показать нам? – и добавил скороговоркой, – как там, к слову, Анна Ивановна поживает?

– Анна Ивановна, хорошо поживает, вот пошла, писать вам ответ, о том, что принимает приглашение в оперу. Вчерашний день выдался слишком волнительным, Анна Ивановна рано легли, приглашение получили только сегодня утром. – Что делают с человеком хорошие новости! Алексей Петрович, весь просветлел, расправил плечи и подобрел как-то сразу.

– Ах, вот оно что. А я-то уж думал. Да ладно, что там уж. Так чего же вы хотели показать нам Анастасия Павловна?

Ну, больше выдержать я не могла, перевернула несессер и на стол выпали диадема, серьги, брошь и конверт. Брошь едва не свалилась на пол, но Семен Михайлович, проявив чудеса ловкости, подхватил ее на лету. Достопочтенные сыщики во все глаза уставились на дивные предметы.

– Это я нашла у себя в несессере вчера вечером! Поэтому и шла к вам. – Семен Михайлович, посмотрел на меня в упор, подозрительно, Николай потянулся было за диадемой, но отдернул руку, будто обжегся, а Алексей Петрович, нерешительно взял конверт. – Ну что же вы, откройте и прочитайте. – Подбодрила я почтенного коллежского секретаря.

Мои слова прозвучали несколько вызывающе, но оживили урядников.

Семен Михайлович отдал приказ Николаю, аккуратно упаковать и описать все предметы, с моим несессером включительно, но я запротестовала, не хотелось отдавать свой чемоданчик, пришлось им уступить мне. Николаю было велено снять отпечатки с несессера прямо тут. Странные манипуляции юноши вызвали нешуточный интерес у окружающих, на нас бросали заинтересованные взгляды редкие, в столь ранний час, посетители читального зала и горничные, рассеяно смахивавшие пыль с книжных полок, а городовой вовсе забыл о своих обязанностях и высился за спиной Николя, удивленно наблюдая за работой молодого человека.

Алексей Петрович тем временем внимательно прочитал документ, передал его Семену Михайловичу и задумчиво уставился на меня, будто я в чем-то виновата!

– Н-да, странные находки, вельми странные Анастасия Павловна! Буду признателен если вы подробно, ничего не утаивая, расскажите нам как вы нашли сии предметы. – Начал Алексей Петрович.

Мой рассказ вышел несколько сумбурным, поскольку начала я со своей головной боли и лекарств. Когда закончила, наши сыщики, несколько минут взирали удивленно, ожидали видать получить подробные ответы, а тут новые загадки, я злорадно улыбалась, ну что скажите, друзья мои?!

Первым не выдержал Семен Михайлович, спросил

– И вам неведомо, кто мог подбросить эти вещи в ваш чемодан?

– Неведомо, Семен Михайлович.

– Ну, хорошо, а кто, позвольте спросить побывал в вашем номере, с того времени как вы вселились?

– Анна Ивановна, София Александровна, папенька, моя горничная, Катерина, вы, Семен Михайлович, и вы, Алексей Петрович, и Георгий Федорович, конечно, а еще отельная обслуга.

– И больше никого не помните?

– Больше никого не упомню.

Снова воцарилось молчание. Прервал его Алексей Петрович.

– А не вспомните ли вы Анастасия Павловна, каких странных событий, не оставляли ли вы номер не запертым на некоторое время?

– Да нет…. Разве, в первый день, меня разбудил один юноша, сказал, что некая дама упала в обморок на лестнице, я ходила с ним посмотреть, но дама, кажется, пришла в себя раньше, на лестничной площадке никого не было. Я вернулась в номер, а юноша ушел.

– А номер вы не запирали? – уточнил Алексей Петрович.

– Нет, не запирала, меня же не было всего минуту-две.

– Но в это время вы не видели своего номера?

– Нет, конечно, я же была на лестничной площадке, оттуда номеров не видно.

– А юношу можете описать? – вставил вопрос Семен Михайлович.

– Ну юноша, молод очень, худенький…. – Я растерялась, помнила его смутно.

– А роста какого? Может, вспомните? – голос Алексея Петровича звучал ободряюще, улыбался он заискивающе, и смотрел на меня как на малое дитё.

Я рассердилась, ну что, в самом деле, я же не ребенок!

– Алексей Петрович, если бы помнила его, описала бы подробно, а так…. Росту вроде, моего, но он сутулился, знаете как молодые юноши. Волосы стрижены, как у гимназиста, коротко, лесенкой, и светлые, вроде…. Костюм на нем был обычный, черный, говорил скороговоркой и краснел все время, как девица. Больше ничего сказать не могу. Да и темновато было в коридоре, тут хоть и гостиница дорогая, да экономят они на освещении, не меньше чем в постоялых дворах, так чтобы не совсем уж кромешная тьма, что бы постоялец номер своей комнаты разглядел, да не свалился кубарем с лестницы.

– А может вы еще кого тогда в коридоре заметили? – упорствовал Семен Михайлович.

– Да не заметила, не заметила! – если б заметила, неужто не сказала бы?! Это я воскликнула уже мысленно, даже злость взяла на себя, но откуда знать было тогда, что следует внимательно присмотреться к юноше, а еще лучше из номера, вовсе не выходить.

Семен Михайлович понял, что с меня больше ничего не добиться, тяжело вздохнул, бросил сердитый взгляд в мою сторону и поднялся с места.

– Если ничего больше не можете сказать Анастасия Павловна, то позвольте откланяться, Алексей Петрович. – Он вежливо поклонился и бросил в сторону Николая, – собирайтесь, едем участок. – И он ушел, не оборачиваясь, но даже спина Семена Михайловича, казалось, выражала негодование.

Николай, положил передо мной, на стол злополучный несессер, извиняющее улыбнулся.

– Вот ваш чемодан, Анастасия Павловна. До свидания.

– До свидания, Николай Александрович.

Я перевела взгляд на Алексея Петровича.

– Почему Семен Михайлович так сердит? Разве я его чем обидела?

Он задумчиво потер подбородок, подвинулся поближе и заговорщицким полушепотом ответил:

– Тут дело не в вас голубушка, скорее уж я виноват. – И старик огорченно вздохнул.

– В чем же вы виноваты?

– Пожалуй, в том, что посодействовал этому назначению.

Я удивленно приподняла брови. На мой молчаливый вопрос Алексей Петрович ответил обстоятельно:

– Тут такое дело…. Михаил Михайлович, отец Семена, мой старый друг. Мы давно не виделись, а месяца два назад он нагрянул ко мне в гости, не просто так, а с просьбой устроить его сына в Киеве. Я о Семене уже слышал лестные отзывы. Чего ж молодому, талантливому человеку прозябать в провинции? Ну и похлопотал…. К тому времени освободилось место помощника начальника сыскной полиции, но дело в том, что у полицмейстера имелся свой человека на то место, но я через людей повыше, Семена устроил, вот он и взъелся на беднягу. И всунул ему это дело, что бы окоротить выскочку, так-то вот. – Алексей Петрович снова виновато вздохнул.

– Но чем это дело отличается от других? – удивилась я.

– Да всем голубушка, Анастасия Павловна, всем. Вот вы скажем, приглашены на званый вечер, к хорошим знакомым. Вы всех там знаете: от кого чего ожидать. Кто, скажем, сплетница первейшая, с кем не стоит садиться играть в карты, кто недавно женился, а кто овдовел и, вдруг, заходит совершенно незнакомый человек, он вам интересен, но вы не знаете, как к нему подойти, нужно еще, что бы вас кто-нибудь представил, вот и в нашем сыскном деле так же.

– Что-то я не поняла вас Алексей Петрович, к чему тут знакомые незнакомые?

– А к тому, что если, скажем, случился грабеж на дороге, обворовали обоз, увели лошадей, то полиции известно, что стоит зайти к Анне Фотовне, солдатской вдове, скупающей краденное, у кого не попади, да наведаться на Житний рынок – туда могут вывести на продажу уведенную лошадь. Если ограбили магазин, то надо пройтись по лавкам Евбаза¹, дорогие вещи обнаружатся скорее всего там. Ежели разбой учинен с кровопролитием, стоит потолкаться по базарам, люди сплетничают, слухи распускают, к тому же есть альбомы с лицами преступников ранее задержанных по сходным делам. А когда происходит что-то в домах людей из общества, тут только держись! Все о чем-то молчат, всё в тайне, кого искать неизвестно, Сенька-выбей-глаз, в такой дом не проберется, в обычных местах не поспрашиваешь, приходится идти, как слепому – на ощупь. То, что вы обнаружили драгоценности – это хорошо, это ниточка…. Да и юноша ваш, тоже ниточка, поискать можно, поскольку, когда он отвлекал вас, могли подложить вещи. В то, что это обслуга, не поверю, местом в таких заведениях дорожат. Так, что Семен, должен вас благодарить, уважаемая Анастасия Павловна. А сейчас позвольте откланяться. Вечером заеду за вами с Анной Ивановной, к семи часам, извольте быть готовы. – Он, со старомодной галантностью, поцеловал мою ручку и удалился, оставив меня в растерянности, обдумывать все услышанное.

1 На площади Победы, в прежние времена находился один из самых легендарных киевских рынков – Галицкий. Он был основан в 1860 году. Согласно решению городских властей, евреям разрешалось торговать только здесь, поэтому довольно скоро официальное название уступило место простонародному «Евбаз» (еврейский базар). Здесь продавались продукты, старые вещи, цветы, керосин, контрабандная водка, семечки и многое другое. Цены здесь были намного ниже, чем на прочих киевских рынках, поэтому популярность Евбаза была необычайной. Со временем он разросся и стал занимать громадную территорию – от нынешнего цирка до Воздухофлотского моста.