Текст книги "И по делам твоим воздастся (СИ)"
Автор книги: Виорика Высоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Ладно, рискну, принять ваше приглашение. А скажи, Георгий, если не секрет, как ты тут оказался? Всякие сплетни, знаешь ли, ходят….
– О том, что я знатный аристократ, проживающий инкогнито? Или кто-то, вроде, Хлестакова?
Теперь уже рассмеялась я.
– Насколько я знаю, строгого ревизора в тебе не углядели, а вот про знатность, действительно идут разговоры.
– Все намного прозаичней. Я родился и вырос в Петербурге. Привык к шуму и суете большого стольного города, от того мне тут все так экзотично кажется – он усмехнулся своим воспоминаниям – моя мать из малоземельных дворян, Наталья Аркадьевна, живет в Петербурге. У нас свой, небольшой дом, она сдает некоторые комнаты жильцам, скорее от скуки, нежели из желания заработать. Отец, ординарный профессор истории, Федор Лукьянович, преподавал в свое время на историко-филологическом факультете в Императорском Санкт-Петербургском университете, уже умер. – Георгий замолчал, собираясь с мыслями. – Так как у нас отцы, как правило, направляют сыновей по своим стопам, я тоже стал изучать историю, сдал магистерский экзамен и занял должность приват-доцента в университете. Защитил магистерскую диссертацию и готовился к защите докторской.
– О, насколько я знаю это очень большие достижения, многие преподаватели наших университетов не имеют даже магистерской степени, не говоря уж о том, чтобы замахнуться на докторскую.
– Тут надо учесть, что мой отец, тоже изучал историю, мне были доступны многие собранные им материалы. Мой отец верил в истинность старого девиза профессуры «кто двигает науку тот и учит», поэтому не оставлял своих изысканий до последних дней. К тому же сам предмет мне очень нравиться, это моя страсть, вот, к примеру, подземелья Раковки, ты знаешь, что они начали строиться еще во времена набегов татарских набегов, люди рыли подземные укрытия и уходили туда со всем скарбом и, даже, скотом? Это совершеннейшее с инженерной точки зрения сооружение. Представляешь сколько загадок и открытий находиться там для человека изучающего историю. – Георгий говорил с таким воодушевлением, даже восхищением, древними строителями, что я подозрительно спросила:
– Уж не спускался ли ты в эти ненадежные укрытия?
Восхищенное выражение его лица ответило само за себя.
– Там же опасно, насколько я знаю, в подземельях прячутся порой, жители Раковки спасаясь от погромов, я слышала о несчастных случаях, когда бедняг засыпало обвалами, сооружениям этим не одно столетие.
– Вот в этом и есть их прелесть, а подземелья Одессы? Официально считается, что они якобы были образованы добыванием камня, ракушника, для строительства города, но многие историки, склоняются к мысли, что одесские катакомбы куда старше города. – Моего друга явно несло в сторону, надо бы свернуть его на первоначальную тропу, поэтому я невпопад выдала:
– Знаешь, а моя тетушка, тоже считает, что в нашей стране сыновья, как правило, идут по стопам родителей.
Георгий моргнул, удивленно посмотрел на меня и понимающе улыбнулся:
– Меня уносит в мой предмет? Ну что ж когда-нибудь у нас будет время, и мы поговорим еще об этом.
– Ты был преподавателем университета, имел блестящие перспективы, что же тебя занесло сюда, так далеко от столицы?
Только, что оживленный Георгий, вдруг замкнулся, молчание затягивалось и я думала уже не получу ответ на свой вопрос, когда он заговорил.
– Слышала ли ты о студенческих волнениях?
– Ну, конечно, отказ многих студентов присягнуть нашему императору, все эти студенческие братства с радикальными взглядами, да что там говорить о студенческой забастовке начавшейся восьмого февраля в Петербургском университете не знает разве что глухой и слепой.
– Ты хорошо осведомлена.
– Не забывай мой отец – банкир, он считает, что даже самое ничтожное политическое колебание влияет на финансы, поэтому он всегда в курсе всех движений и меня научил держать нос по ветру. Неужели ты как-то связан со всем этим, ты же уже полгода живешь здесь, далеко от столицы?
– Все эти движения начались не сегодня, просто восьмого февраля случилось то, что стало горящей спичкой для бикфордова шнура, уже давно валявшегося рядом. В сентябре прошлого года в университете произошла неприятная история связанная нарушением университетского устава и запрещения студенческих объединений, одно такое объединение действовало в стенах университета. Могу поклясться, что мои студенты не были революционно настроены, не собирались свергать самодержавие, это было обыкновенное землячество, на собраниях обсуждались разные вопросы, от чисто практических, например как помочь нуждающемуся товарищу, до иногда и политических дискуссий.
– И ты участвовал в этих дискуссиях?
– Я присматривал за ними. Они молоды, они горячи, их легко втянуть в губительные авантюры, но руководство увидело во всем этом что-то значительно худшее. Нескольких моих студентов исключили, а мне Василий Иванович, наш ректор, по старой дружбе с отцом, он тоже историк, историк права, предложил добровольно подать прошение об отставке, если я послушаюсь его, обещал дать блестящие рекомендации в тот округ, который я выберу. Пришлось уйти из университета. Некоторое время я пожил на шее матушки, проведал сестру, она замужем, живет под Москвой. А потом получил письмо от Семена. Мы с ним товарищи еще по университету, только он учился на физико-математическом факультете. Семен мечтал стать горным инженером, его увлекала геология, отсюда и скрупулезность и увлечение химическими опытами, но у горных инженеров есть свои сыновья. Отец Семена, полицейский чиновник, ушел на пенсию, а свое место освободил для сына. Когда Семен узнал о моих злоключениях, предложил приехать к нему, работа в провинции не лучший выбор, но возможность переждать. К тому же история этих земель очень интересна и почти не изучена, я согласился. Василий Иванович, как обещал, дал рекомендательное письмо на имя попечителя Киевского округа, и я занял место учителя латыни и древней истории в местной мужской гимназии. Вот, пожалуй, и вся моя биография.
В молчании мы подошли к гроту Калипсо, на правой стене рядом с входом высечено изречение на польском языке: "Zapomnij pamięć pecha tutaj i zaakceptować szczęścia powyżej, jeśli są zadowoleni, więc być jeszcze szczęśliwszy." Я перевела его вслух:
– «Забудь тут память о несчастье и прими счастье выше, если же ты счастливый, так будь ещё счастливее» говорят, эти слова принадлежат самому графу Станиславу Потоцкому, второе имя которого было: Щенсный, счастливый значит, не знаю, насколько он был счастливым человеком, но жену свою любил, наверно, больше жизни! Получить такой сказочный подарок, как подтверждение любви, это мечта каждой женщины, для Софии Константиновны, ставшей явью.
– Ты мечтаешь о таких грандиозных подарках, но я, к сожалению не магнат. – Последние слова Георгий произнес почти шепотом, он придвинулся ближе, поднял вуаль и мягко поцеловал меня в губы. Целоваться на февральском морозе не очень комфортно, сырой холодный воздух, колется тысячами иголочек, мы ограничились легким поцелуем и отстранились. Я опустила вуаль и недовольно подумала, что мне хочется чего-то большего, чем мимолетные поцелуи, но вслух сказала:
– Нет, таких грандиозных подарков я не ожидаю. Времена щедрых магнатов прошли, к сожалению. Так что, возвращаемся и будем приводить в действие твой план?
– Возвращаемся. Может, на обратной дороге ты расскажешь что-нибудь о себе, как ты, дочь одесского банкира, оказалась здесь? Почему вышла замуж так рано? Твои приемные дочери, сейчас в том же возрасте, но они кажутся совершенными детьми.
– Это не совсем так, Лиза, действительно еще совершенный ребенок, а вот Ира, много взрослее, это скорее характер, многие на всю жизнь остаются детьми, а некоторые, кажутся взрослыми с пеленок.
– Да ты философ оказывается.
– Немного философии не повредит, а замуж я так рано вышла, из-за Софи.
– Кто такая – Софи?
– Моя мачеха.
– Злая мачеха?
– Ну что ты, почему злая? Софи, хороший человек, тут все много сложнее. – Видно придется объяснить подробней. Я задумалась, и решила начать сначала, то есть с отца и матери. – Мои родители поженились по любви. Многих этот факт удивлял, но это так. Мой отец, как бы это сказать поточнее…. Мой отец – деловой человек, вот так будет правильно, деловой до мозга костей. Его родословная довольно необычна, мой прапрадед выкупил себя из крепостных у обедневшего хозяина, мой дед и мой отец за ним уже стали управляющими банками. А мама моя из семьи дворян с очень древней родословной, имена ее предков записаны на стенах Софии Киевской. Так что сам понимаешь, мамин отец был не в восторге от такого союза, мама хотела бежать, но папенька поступил как деловой человек, он пришел к дедушке и долго с ним разговаривал, никто не знает о чем, но после того разговора дед дал согласие. Мама даже получила хорошее приданное, оно дало возможность отцу стать совладельцем своего банка.
– Вот это настоящий деловой человек и часть его живет в тебе.
– Да уж живет. Во мне живут, кажется две части – с маминой стороны бунтари и хозяева жизни, толкают на какие-то авантюры, а со стороны папы, здравомыслящие, осторожные крестьяне, советуют взвесить все да не спешить. Мама с папой жили, душа в душу, как говорят, но здоровье мамочки было слабое, мы и в Одессу переехали с Киева из-за ее здоровья, но она все же умерла рано, мне, только десять лет было. – Горькие воспоминания захлестнули, слезы щипали глаза, но я сдержалась, не время плакать и продолжила рассказ. – Папа долго горевал, но время шло, оно лечит. Мне только исполнилось семнадцать, когда папа сообщил, что нашел новую жену и представил мне Софи. Если на маме он женился по любви то их женитьба с Софи чистый расчет, с обеих сторон, но расчет оказавшийся верным. София – блестящая женщина, именно блестящая и не иначе. Высокая, статная, белокурая, прекрасный густой волос, из которого можно сделать даже самую невероятную прическу, с чудесными серо-голубыми глазами, она похожа на греческих богинь с портретов флорентийских художников. Софи всегда выглядит идеально, в простом домашнем платье, в деловом английском костюме, в роскошном вечернем платье. Сам понимаешь, такая жена для банкира – это как символ успешности, отец же дал этому брильянту чудесную золотую оправу. К тому же она очень образована, ее отец, обедневший помещик, сделал один действительно прибыльный вклад, он дал прекрасное образование своим детям, брат Софи один из лучших киевских адвокатов, а она обучалась в лучшем женском образовательном учреждении – Смольном институте благородных девиц. Софи пишет мне пространные письма и сообщает обо всех новинках в моде, литературе, она выписывает множество журналов и переписывается с большим количеством подруг, в разных концах земного шара, у нее есть, даже, подруга в Нью-Йорке, раз в полгода присылающая ей объемное письмо с тамошней прессой. Когда мы познакомились с Софи, она окинула меня взглядом и радостно сообщила, – я, пытаясь скопировать глубокий голос мачехи с восторженными интонациями, процитировала: «Oh, chérie, tu es superbe, très beau, nous allons priodenem mode, changer le style de cheveux, ce genre de tire-bouchon pour enfants, ouf! Et ce que nous trouvons le marié, tout d'Odessa sera dans l'étonnement!»¹. После такого заявления я остолбенела, но дело в том, что не только Софи, но и мой папенька, и мои дедушки, да вся родня имела свое собственное мнение о том, кто должен быть моим мужем. У всех были свои представления о моем счастье. – Я подняла глаза на Георгия и заметила, что тот едва сдерживает смех, но он подавил глупую улыбку и спросил:
– Поэтому ты решила сама устроить свое счастье?
– Да, и мой выбор пал на Мишу.
– Почему?
– Я давно его знала, он был одним из постоянных клиентов отцовского банка и другом папы. Миша мне нравился, был моей детской влюбленностью. Он из тех людей, в которых детская восторженность остается навсегда, к тому же он был добрым человеком и красивым, что для девицы немало важно. К тому же я замечала, что нравлюсь ему, он первый увидел во мне женщину. Ты не подумай ничего плохого, он просто раньше всех стал вести себя со мной как с взрослой девушкой, галантно. Предложение я, можно сказать сама ему сделала, мамина кровь, тогда, видно верх взяла, он очень удивился, когда понял, что я проявляю к нему неоднозначный интерес, но когда поступило от него официальное предложение, удивилась и сама.
– И твой родитель не был против?
– Не то, что бы против, просто, слегка ошарашен. Он дружил с Мишей много лет, но зятя в нем не видел. Я настояла на своем выборе и папа согласился.
– Ты никогда не жалела о своем решении?
– Нет. Никогда. Миша был прекрасным мужем, несмотря ни на что, а жизнь, здесь в своем поместье мне нравиться. Я сама себе хозяйка. Я не стремлюсь, стать звездой гостиных и праздничных приемов, меня устраивает провинция, я намного свободней женщин блистающих в свете, можешь мне поверить.
– Прости за нетактичный вопрос, но сейчас ты вдова, и сама себе хозяйка, была ли ты так свободна при жизни мужа?
– Как ни странно, я чувствовала себя свободной. Давай продолжим этот разговор позже, вот уже главные ворота, надо разойтись, я думаю.
– Мы живем на Киевской улице, дом 9, квартира 4, это третий этаж.
– А где живет гадалка? – я лукаво посмотрела на него.
– Гадалка живет этажом ниже, в квартире номер два. Хочешь сходить?
– Может, как-то схожу, будущее так загадочно, тем заманчивей узнать хоть, что-нибудь.
Георгий посадил меня в карету и удалился ловить извозчика, а я велела ехать к кафе-кондитерской. Мы гуляли почти час, зимой темнеет рано, так что надо было спешить. Я зашла для приличия в кафе, выпила чашечку кофе, и, нетерпеливо поерзав, поднялась. До нужного дома добралась быстро, но подойдя, неуверенно остановилась.
Дом был большой, строгой архитектуры, похожий на вытянутого в струнку чиновника, как и люди, проживавшие в нем. Я подумала, как же дома соответствуют свои жильцам. Вот, например, доходный дом похож на улей, хоть и с богатым фасадом в стиле барокко, все же кажется, неуклюжим и скромным, как и разношерстый народ, снимающий в нем квартиры. Дома богатых купцов с магазинами на первых этажах, всем своим надежным видом передают деловитость и предприимчивость своих хозяев, а особняки аристократов, изысканны и напыщенны и, кажется, в них тоже течет голубая кровь.
Я потопталась немного и, собравшись с духом, вошла через парадный вход.
¹«Ах, милая, ты прекрасно выглядишь, совсем недурна собой, мы тебя приоденем модней, прическу поменяем, что это за детская косичка, фу! И такого жениха найдем, вся Одесса будет в изумлении!» (фр.)
Глава 13
Оказавшись в парадном, в тот час же пожалела, что не вошла через черный ход. Из боковой двери показался привратник, но, слава Богу, я не вызвала у него подозрений и он выглянув, тут же скрылся. Из дверей привратницкой выплыло облачко пара и вкусно запахло чаем, славный охранник, вероятно, полдничал. Георгий не ошибся, дамы под вуалями тут не вызывали интереса, привратник решил, что я направляюсь к гадалке.
Подъезд ничем не отличался от тысяч таких подъездов в целой империи. Видно, что в доме проживали люди с довольно солидными доходами, здесь было чисто, все аккуратно побелено, перила, натерты до блеска, а ступени покрывала ковровая дорожка. Напротив двери привратницкой высилась подставка для галош, здесь их можно было оставить, или хорошенько вычистить.
На первом этаже находилась всего одна квартира, на ней красовалась солидная медная табличка без номера квартиры, которая гласила: «Доктор фармации г-н Эшкольд П. С.», здесь, кажется, проживал владелец аптеки.
На втором этаже были две квартиры, двери располагались одна против другой. Правая дверь, обычная крашенная белой краской, с номером 3, а вот левая дверь была примечательна, выкрашенная в черный цвет и покрытая лаком, с медной табличкой очень замысловатой формы, похожей на цветок лилии с единой надписью: «Цирцея». Наш городок мало напоминал сказочный остров Ээе, так что же здесь делала, божественная колдунья? Я задержалась перед экзотичной дверью, и только собралась подниматься выше, как с верхних этажей раздался стук, резвый топот ножек и детские голоса, какая-то женщина пыталась утихомирить сорванцов, они быстро приближались, и, поняв, что через мгновение, будут здесь, я стала судорожно стучать в дверь Цирцеи.
Двое мальчиков в коротких черных шубейках, пронеслись мимо, за ними чинно спускалась женщина, по виду, няня. Я думала, все пронесло, но тут открылась черная дверь, и мне ничего не оставалось, как войти в царство Цирцеи. Очень надеюсь, что она не превращает своих клиенток в свиней.
Маленькая прихожая была плохо освещена, невысокая худенькая девушка, в черном форменном платье, с белым крахмальным фартуком и в белом же простеньком чепце, взяла у меня верхнюю одежду. Я удивилась, почему-то ожидала, что прислуживать таинственной колдунье будет кто-то более экзотичный, например прекрасная гречанка в белой тунике, но мы не на греческом острове, здесь сойдет и так. Девушка разместила мои вещи в большом гардеробе, жестом указав, следовать за ней повела темными коридорами, за это время она не произнесла ни слова.
Квартира, казалось, состояла из одних коридоров, вернее коридорчиков, похожих как близнецы, оббитых дубовыми панелями до середины стены, далее шли полосатые шпалеры с бронзовым отливом, черные, одинаковые двери вели в какие-то комнаты, газовые рожки давали слабый свет, может из экономии, а может для создания таинственности.
Наконец мы остановились напротив двойной двери. Жестом, указав мне подождать, девушка вошла в комнату, оставив двери слегка приоткрытыми, сквозь щелку, я увидела как горничная, наклонившись, что-то шепчет на ухо хозяйке. Она выпрямилась, а я отпрянула от щелки, не хватало еще, что бы меня застали за подсматриванием, дверь распахнулась и я прошла в комнату мимо присевшей в реверансе прислуги.
Гостиная, если это была гостиная, представляла собой квадратную комнату, с двумя высокими окнами, занавешенными густыми кружевными занавесками. Тяжелые темно-синего цвета бархатные портьеры обшитые бахромой, почему-то навели меня на мысль о похоронном бюро. Стены были обиты теми же дубовыми панелями и полосатыми шпалерами с бронзовым отливом. Здесь не было картин, зато на стенах красовались бронзовые бра-подсвечники с восковыми свечами, горничная как раз зажигала эти свечи по очереди, и гостиная наполнилась дурманящим запахом восточных трав. Пол был услан дорогим, но основательно потертым таджикским ковром, замысловатый восточный рисунок с преобладанием синих и серебряных цветов, вносил оживление в эту мрачную комнату, плотно заложенную мебелью в псевдо восточном стиле, на стульях, креслах и неудобных диванчиках были раскиданы многочисленные подушечки, темно-синего же бархата, с вышивкой серебряными и золотыми нитями. Эти подушечки напомнили мне собственную гостиную и потертую обивку, у меня зародилось подозрение, что они накиданы тут с той же целью.
Казалось хозяйка этого дома, должна возлежать на коврах в замысловатых восточных одеждах, но она сидела в кресле, прямо напротив двери, перед ней стоял чайный столик покрытый скатертью из той же ткани и с такой же вышивкой, как и подушечки. Госпожа Цирцея была немолодой уже, но хорошо ухоженной женщиной, в простом платье из того же синего бархата, черные волосы с проседью, уложены в элегантную высокую прическу, немного вытянутое лицо, слишком широкие губы и тонкий нос, красавицей ее нельзя было назвать, но все же было в ней что-то завораживающие, сеть тонких морщинок, сбегалась к карим глазам, искусно подведенным на восточный манер, никаких украшений, только, большое серебряное кольцо с темным опалом сияло на указательном пальце правой руки. Этой рукой она сделала изысканный жест, указывая мне на кресло напротив себя. Я уселась. Пока мы не произнесли ни слова. Надо отдать должное гадалке, создать нужное настроение у клиента она умела, меня переполняло чувство странного нетерпения. Когда стало казаться, что тишина взорвется, госпожа Цирцея заговорила, красивым, глубоким, хорошо поставленным голосом, что навело меня на мысли о театральной сцене:
– Вы не записаны, но сегодня у меня есть немного времени и я приму вас. Ко мне вы попали случайно, шли в другую квартиру, к моим соседям выше. – Все это она произнесла совершенно спокойно, просто констатируя факт, от удивления у меня приоткрылся рот, не ожидала, что удивительная женщина еще и читает мысли, мне стало не по себе. – Гадать будем на карты. Сеанс у меня стоит три рубля. – Она вопросительно посмотрела на меня, я только кивнула, но подумала, ничего себе цены, да это треть заработка моей горничной в месяц.
Не вставая с места, из верхнего ящика небольшого комода, она вынула колоду карт. Это были карты таро, похожие имелись у тетушки, но такие как у нас можно купить в любой сувенирной лавке, а эта колода – настоящее произведение искусства, даже их обратная сторона, покрытая изумительными восточными узорами, золотой краской на черном фоне, поражала воображение.
Гадалка протянула мне колоду и велела:
– Снимите левой рукой на себя. – Я сняла, она переложила эту часть в низ колоды. – На что гадать будем?
– На будущее, – не задумываясь, ответила я.
– Хорошо, снимите одну карту. – Я снова сняла, порывшись в колоде, вынула из середины и подала ей, она положила предложенную карту на стол. – Далее я сама. – И быстрыми ловкими движениями выкинула еще шесть карт, тогда принялась их переворачивать, я с любопытством заглянула на расклад.
Итальянские карты ручной работы, были созданы искусным художником. Повешенный, казалось, подмигивал вам. Маг колдовал, раскладывая на столе приборы алхимика, императрица сражала богатством и яркостью одежд, но более всего поражала карта «Смерть» – белый скелет золотой косой косил черное поле и зловеще улыбалась голова с короной, увидев эту карту я втиснулась поглубже в кресло, смертей, в последнее время я видела в избытке.
Гадалка заметила мой нервный взгляд и улыбнулась одними кончиками губ.
– Не бойтесь. Карта «Смерть», не обязательно означает смерть физическую. Смерть может, значит и потребность в возрождении, и крутые повороты в жизни. Так, посмотрим, у вас действительно происходят крутые повороты, но Вы не слишком им рады…. – Далее ее речь потекла плавно, словно убаюкивая, она рассказывала, в общем, обычные вещи, то, что можно рассказать каждой женщине и я решилась задать хитрый вопрос:
– А как мой муж отнесется к таким переменам?
Она внимательно взглянула на меня и ответила:
– Вы вдова милочка, не стоит ловить меня на таких мелочах. – Я почувствовала, как заливаюсь краской. – Если хотите задать конкретный вопрос, то задавайте.
– Когда закончатся неприятности, свалившиеся на нас в последнее время?
– Вы имеете в виду полицейское расследование? Эти неприятности не ваши, это скорее неудобства, но все довольно скоро закончится.
Я снова удивилась проницательности гадалки и решилась на еще один вопрос:
– А что ищет тот человек? – если она и правда гадалка, то должна понять.
Цирцея помолчала, внимательно разглядывая карты, и произнесла:
– То, что спрятано в вашем доме, ищете и найдете. – Очень философски звучит и ничего не понятно. – Может, стоит поискать там, где нашли покойника?
Тут я не выдержала и поднялась, это гадание стало меня раздражать, казалось еще чуть-чуть и ведьма примется читать мои мысли, ибо за секунду перед этим я подумала об убитом в большом флигеле.
– Благодарю вас госпожа, ммм, Цирцея, – другого ее имени я не знала. – Вот оплата. – Я выложила на стол деньги.
Она окинула меня насмешливым взглядом.
– Заходите еще, мы не закончили, буду ждать вас Анастасия Павловна, Мария проводите гостью.
Услышав свое имя, и точно помня, что не называлась, я совершенно растерялась, на какое-то мгновение мне захотелось остаться, но вошла горничная и я пошла за ней к выходу.
Оказавшись снова на лестничной площадке, вздохнула с облегчением, от дурманящего запаха восточных трав разболелась голова и я была готова повернуть назад, но посмотрев на лестницу, ведущую вверх, решительно ступила на нее.
Рядом с дверью под номером четыре висел деревянный молоточек, давно таких не видела, поколебавшись, все же постучала, мне показалось, что стук этот не тише церковных колоколов. Дверь открылась, но открывшего я не заметила. Вошла в такую же маленькую прихожую, как и в квартире, этажом ниже. Дверь за мной закрылась, и откуда-то снизу раздался голос:
– Позвольте принять вашу шубу.
Я опустила глаза и встретилась взглядом с маленьким человечком на две головы ниже меня. Несмотря на маленький рост, этот человечек был преисполнен чувства собственного достоинства, прямая как палка спина, правильные черты лица, которое украшала аккуратно подрезная бородка и щегольские усики, колючий взгляд темно-зеленых глаз, на нем был форменный черный костюм, ослепительно белая рубашка и черный фартук. Он проворно помог мне избавиться от верхней одежды и с легким поклоном произнес:
– Пройдемте.
Но не успели мы и шагу сделать, как из глубин квартиры раздался зычный голос, человека привыкшего отдавать приказания:
– Самсон, неужто наша гостья пришла?! – меня стал душить смех, что ни говори, самое подходящие имя для маленького слуги.
Из дверей, прямо напротив входных, вышел мужчина, с одного взгляда на него было понятно, что это Михаил Михайлович Рудавский собственной персоной, он был настолько похож на сына, что сомнений не оставалось, вылитый Семен Михайлович тридцатью годами старше. Отличали их только седина да густые ухоженные усы, являвшиеся особым предметом заботы и гордости хозяина. Михаил Михайлович был одет по-домашнему, простые черные брюки, белая рубашка, да темно-бордовый бархатный пиджак, на ногах красовались мягкие войлочные туфли. Он жестом радушного хозяина простер ко мне руки и увлек за собой, на ходу вещая громким голосом:
– Ах, дорогая, Анастасия Павловна, сын уже сообщил мне о вашем посещении, вы не представляете как я рад, видеть в нашем доме, столь прекрасную женщину. – Я как послушный барашек пошла за моим предводителем.
Эта квартира тоже напоминала лабиринт из коридоров, но здесь было более светло, чему способствовали светлые шпалеры в мелкий цветочек, ремонт, очевидно, делался еще при жизни матушки Семена Михайловича, ибо это цветочное богатство, носило отпечаток женской руки.
Мы вошли гостиную, которая размещалась, судя по расположению, прямо над комнатой гадалки. Но в отличии от гостиной Цирцеи здесь было значительно светлее и уютней. Идеальный порядок и натертые до блеска поверхности мебели, делали честь Самсону. В гостиной меня уже ждали Георгий Федорович и Семен Михайлович, оба вытянулись в струнку, при моем появлении поклонились и принялись подсовывать кресла и устраивать мою, уважаемую особу. Михаил Михайлович, меж тем продолжал:
– Очень рады приветствовать вас! С моим сыном и его другом вы уже знакомы, жаль, что знакомство произошло при столь печальных обстоятельствах, присаживайтесь сюда. Самсон подай чаю, или может кофейку, изволите? Чаю, отлично, наш Самсон, прекрасный чай заваривает, а еще испробуете его ватрушек, я эти французские пирожные не признаю, один сахар, не то, что наша ватрушка и вкус есть и сладость.
– Папа, может не стоит, так суетится, Анастасия Павловна по делу пришла. – Ворчливо произнес Семен Михайлович, но тут же умолк, под сердитым взглядом отца.
– Если по делу, так и не принять гостью как подобает? Матушка была бы недовольна тобой. – И снова обратился ко мне. – Я, знаете ли, Анастасия Павловна, тоже всю жизнь в полиции да в судейских органах служил, тоже был судебным следователем, дослужился до коллежского советника. Семьсот пятьдесят рублей годового окладу! Сейчас пенсион – двести десять рублей пятнадцать копеек с вычетами, да еще есть кое-какие доходы, у нас, знаете ли, землица есть, под дачи сдаем, почитай тысяч пять годовых имеем. – У меня зародилось смутные догадки о том, что ко мне сватаются, видно сильно хотелось старику женить младшего сына.
Семен Михайлович был мрачнее тучи, но разглагольствований отца не прерывал. Подали чай с ватрушками, которые и, правда, оказались замечательными, мы еще поговорили на отвлеченные темы, в разговоре учувствовала, в основном, я да Михаил Михайлович, Георгий Федорович иногда вставлял словцо, а Семен Михайлович мрачно молчал. Старик с деликатностью медведя, выспрашивал меня о размере моего поместья, годовых доходах, о моих домочадцах и сколько жалования плачу слугам. Я старалась отвечать повежливей, но все больше теряла терпение, наконец, Семен Михайлович все же не выдержал и обратился к отцу:
– Отец, скоро стемнеет, мы должны поговорить с Анастасией Павловной по делу. – Последние слова он проговорил с нажимом. Михаил Михайлович, с неохотой поднялся и, сообщив, что уйдет на некоторое время, пообещал провести меня лично, после чего вышел из комнаты. Семен Михайлович вздохнул с видимым облегчением.
– Вы простите, ради Бога, моего старика, ему все хочется меня женить, хоть внуков у него уже достаточно, от моих старших братьев, но он утверждает, что обещал матушке и меня устроить, так вот.
– Ничего страшного я понимаю.
– Так приступим к делу, может, вы расскажете, что поведала Рахиль Лейбовна?
Я постаралась покороче пересказать наш вчерашний разговор и передала бумажный пакет с бутылочкой. Услышанное не очень удивило Семена Михайловича.
– Вот значит как, замуж она собралась…
– Вы не удивились, что дверь подготовила Рахиль?
– Кто-то должен был это сделать. Пройти мимо сторожа, через парадное, незамеченным, нельзя. Спальня Евы Адамовна была закрыта на ключ, а он у нее в кармане, по свидетельству врача, труп не трогали. Остается французское окно кабинета Рахиль Лейбовны, и потайная дверь ведет туда же, а так как большинство времени она проводит в своем кабинете, а когда уходит, закрывает его, не думаю, что кто-то мог незаметно провести манипуляции с потайной дверью.
– Отчего же умерла Ева Адамовна?
– От страха сердце остановилось, думаю, когда она увидела в ночи отъезжающую стену, больное сердце не выдержало, хотя впечатлительной ее нельзя было назвать.
– Знаете, а когда я шла к вам, случайно попала к гадалке.
Георгий, удивленно поднял бровь и переспросил:
– К госпоже Цирцее?
– Да и она угадала, как меня зовут. – Сама не знаю почему рассказала им о моем посещении гадалки.
Семен Михайлович только хмыкнул, Георгий откинулся в кресле, загадочно улыбнулся и сказал, обращаясь к другу:
