Текст книги "Гость из леса"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Дождь в лесу, – сказала Майя. – Идёшь, как в облаке. – На её длинных тёмных ресницах крошечные блестящие капли, в волосах мягкий блеск. Лицо сосредоточенное, глаза с интересом осматривают каждое дерево, куст.

Они шли по узкой лесной тропинке к лисьему логову. То обгоняя их, то отставая, рядом бежал Гектор. Начался сосновый бор. Здесь сухо и дождя не слышно. Не пробиться ему сквозь густые колючие ветви. Скрипят под ногами сухие шишки, потрескивают сучки, нет-нет и хлестнёт по ногам молодая дымчатая ёлка. Стало совсем сумрачно, и запахло смолистой хвоей.

У логова Роман попросил взять фокстерьера на руки. Устроились под маленькой ёлкой. Майя прижала к себе Гектора. Пёс сердито ворочался, пытался вырваться. Очень хотелось ему подбежать к норе и заглянуть в неё…

Но лисята так и не вылезли на поляну. Наверное, почуяли чужих. А может быть, в дождь им уютнее в тёплой норе? Спят лисята, свернувшись в рыжие пушистые клубки, и видят свои звериные сны. А того и не знают, что извечный их враг – фокстерьер – совсем рядом…

Показал Роман Майе и Чёрное озеро. Оно уже очистилось от тумана, лишь кое-где в камышах ещё застряли жидкие дымчатые комки. Мелкий дождь подёрнул воду тоненькой сеткой морщин. В камышах обеспокоенно крякала утка, иногда у самого берега всплескивало.

– Я здесь спрятал удочки, – сказал Роман. – Достать?

– Червей-то нет?

– На букана будем ловить, – сказал Роман.

– А что это такое? – удивилась Майя.

Роман отыскал поблизости шест, засунул в ил у самого берега и стал крутить. С трудом вытащив облепленную водорослями и чёрной грязью палку, принялся быстро выбирать зеленоватых пучеглазых уродцев, напоминающих крошечных драконов. Майя положила одного на ладонь и, наклонив набок голову, долго рассматривала.

– Интересно, пустельга станет их есть? – задумчиво сказала она.

Гектор тоже заинтересовался буканами. Долго обнюхивал устремившихся к воде букашек, потом стал зарывать одного в землю. Носом он смешно подталкивал сухие иголки, сучки, стараясь укрыть под ними зелёную личинку.

Майя не любила ловить рыбу, да и что за охота мокнуть под дождём на берегу? В лесу куда интереснее. Роман спорить не стал. Он прошёл вдоль берега, стараясь отыскать в камышах свою утку с выводком, но ничего не увидел. Небо и вода стали одного цвета. Серо-стального. Лилии раскрылись и ярко белели среди блестящих зелёных лопушин. Какая-то отчаянная стрекоза хотела было взлететь с осоки, но потрепетав мокрыми, слипшимися крыльями, неуклюже шлёпнулась в воду. Тут же рядом с ней возник бурун, раздался всплеск, мелькнул плавник – и стрекоза исчезла.

– Какие чудесные лилии, – сказала Майя, глядя на озеро.

Роман молча разделся, прямо с берега бухнулся в воду. Гектор суматошно заносился по берегу. Решив, что человек тонет, фокстерьер бросился спасать. Роман рвал скользкие лилии, а Гектор плавал вокруг и передними лапами молотил по воде, брызгая в лицо.

– Смешной ты, – сказала Майя, когда мокрый мальчишка протянул ей пучок белоснежных лилий на длинных коричневых стеблях.

– Почему смешной? – спросил Роман, одеваясь.

– Наверное, вода холодная?

– Как парное молоко, – улыбнулся он. – В дождь всегда вода тёплая.

Вдалеке прозвучал глухой выстрел. Вслед за ним – второй. Гектор насторожился и долго смотрел в ту сторону. Немного погодя над ними с криком пролетели две сороки. Серым снарядом пронёсся дикий голубь витютень.

– Кого-то убили, – с грустью сказала Майя, гладя лилии, будто живых котят.

– Пойдём поглядим? – предложил Роман. – Охота запрещена, и стрелять мог только браконьер.

– Дедушка говорит, что в наше время птиц и животных могут убивать только люди без сердца, – говорила Майя, шагая вслед за Романом по неприметной лесной тропинке. – Стрелять в беззащитное животное – это дикость!

– А в волков? – спросил Роман.

– Дедушка рассказывал, что волки тоже приносят пользу.

– Волки нападают на скот, – сказал Роман. – В позапрошлом году задрали корову и штук пять овец. Охотники зимой устроили облаву с флажками и перебили всю стаю. Ни один не ушёл!

– Я прочитала все дедушкины книги, – сказала Майя. – Он всю жизнь посвятил защите природы. И я…

– Тоже станешь профессором? – взглянул на неё Роман.

– Я ещё не знаю, кем я стану, – серьёзно ответила Майя. – Но мне очень больно, когда люди убивают птиц и зверей.

Роман уже заметил, что у неё очень быстро меняется настроение: то весела и беззаботна, то вдруг станет задумчивой и почти не слушает, что ей говорят, то неожиданно из-за пустяка рассердится.

Гектор оглушительно залаял и устремился вперёд. Вот его короткий, белый с чёрным хвост мелькнул меж молодых сизых ёлок и исчез. Лай перешёл в рычание, а затем в жалобный визг. Роман и Майя одновременно выскочили на лесную поляну и увидели парня в мокрой брезентовой куртке. Ногами, обутыми в болотные сапоги, он отбивался от наседавшего на него фокстерьера.

– Я могу невзначай и зашибить, – увидев их, сердито сказал парень. – Угомоните этого чёрта! Махонький, а налетел, как овчарка…

Это был Егор Пестрецов. За спиной – дулом вниз – охотничье ружье. Значит, это он стрелял.

Майя за ошейник оттащила рассвирепевшего фокса от охотника, однако пёсик, скаля мелкие острые зубы, яростно рвался в бой. Курчавая шерсть взъерошилась на загривке, он весь дрожал от возбуждения. Таким злым его Роман ещё не видел.

– Чего это вы в дождь шляетесь по лесу? – насмешливо взглянул на них Егор.

– Разве нельзя? – дерзко спросила Майя. Серые глаза ее сузились и в упор смотрели на охотника.

– Наладил мой мопед? – не удостоив девчонку ответом, повернулся к Роману Егор.

– Он теперь не твой, – ответил Роман.

– Значит, бегает, – продолжал улыбаться Егор. – Это хорошо… А «Яву» я так и не купил… Не завезли что-то в этом году. Каких-то лимитов у них не хватило.

«Зачем он всё это мне говорит? – тоскливо думал Роман. – Ох, неспроста… Что-то на уме у Егора!..»

– Это вы стреляли? – спросила Майя. Её уязвило такое явное пренебрежение к ней.

Егор посмотрел на девочку своими немного косящими глазами. Спустившаяся на лоб прядь коричневых волос блестела. На губах непонятная усмешка.

– А тебе-то зачем это знать? – сказал он. – Чего это вы со своим смешным стариканом нос суёте, куда не надо? Тому не нравится, что лес рубят, этой – Егор запнулся, не зная, как её назвать, – что стреляют в лесу. Лес-то это наш, голубушка. Наш кровный, погаринский… А вы откуда тут взялись? Из Питера? Вот поезжайте туда и командуйте. А тут у нас свои законы, пташка ты сизокрылая!

– Никакая я не пташка! – сердито воскликнула Майя и даже ногой топнула, чем вызвала громогласный хохот Егора. Он даже согнулся пополам от смеха. Вырвавшийся Гектор тут же подскочил к нему и цапнул за резиновый сапог. Егор выпрямился и отшвырнул собаку ногой. Взвизгнув, пёс мячом отлетел в сторону. Майя проворно схватила его на руки и прижала к себе. Глаза её округлились и стали ещё больше. Щёки побледнели.

– Вы нехороший человек, – сказала она и отвернулась, успокаивая обозлённого Гектора.

– Скажи спасибо, что не прибил, – ответил Егор. – Чего он налетает на меня как оглашенный?

– Он хороших людей не трогает, – сказала Майя.

– Дурак он, – убеждённо сказал Егор Пестрецов. – Бросается на человека с ружьём. Умная собака и близко не подойдёт… А вдруг я осерчаю да и выпалю? – И опять громко рассмеялся.

Роман безучастно стоял в стороне и смотрел на толстые сосны. Красноватая кора потемнела от дождя. Зелёные иголки поблёскивали. С самых кончиков срывались на землю крошечные прозрачные капли. Они бесшумно зарывались в зеленоватый мох и прошлогодние ржавые листья. Небо, казалось, опустилось на самые вершины. Клубящиеся, без разрывов облака неспешно двигались в сторону посёлка. Несколько синичек, перелетая с ветки на ветку, заинтересованно поглядывали чёрными бусинками глаз на людей. Встреча с Пестрецовым поселила в сердце мальчишки какое-то смутное беспокойство. Иногда он ловил на себе косой изучающий взгляд Егора. Тот будто присматривался к нему, стараясь что-то увидеть, прочесть на его лице.

Уходя, Егор снова остановил свой тяжёлый взгляд на мальчишке.

– Хожу вот по лесу-то, – сказал он с усмешкой. – Думаю: что, ежели ваш Тришка на меня выскочит?

– Тришка ручной, – насторожился Роман. – Он никогда на человека не нападёт.

– Какой там ручной – дикой, – сказал Егор. – Без ружьишка-то теперь в лес опасно ходить… – Помолчал немного, сверля взглядом Романа, и обронил: – Не нашёл я сетку-то. Как в воду сгинула… Истинно – в воду! Поспрашивал я народ… Никто в то утро не был на озере, кроме тебя… А сетка-то новая, капроновая. Полсотни, как одну копеечку, отдал за нее… Куда ж она подевалась, Роман?

– Не знаю, – пожал тот плечами. – Я ее не караулил.

– А ты припомни… – посоветовал Егор. – Может, ненароком и наткнулся на сетку-то… Бывает такое. Пропадёт сетка, а потом снова на том же месте окажется… Я на озеро-то захожу. Всё думаю: должна сетка-то объявиться. Куда ей деваться? Кроме своих, на озере-то никого не видно. А свои со мной ссориться не станут… Ну, бывайте здоровы, юные натуралисты… – Он с улыбкой взглянул на Майю, всё ещё державшую Гектора. – Крепче держи! – посоветовал он. – Ненароком вырвется и разорвёт меня на куски… – Громко хохотнул и ушёл, немного косолапя. В последний раз меж молодых ёлок блеснуло дуло его ружья, треснул сучок под сапогом, и стало тихо. Лишь дождь шуршал в ветвях да посвистывали птицы, снуя где-то средь ветвей.

– Ты боишься его? – спросила Майя и отпустила Гектора, который заметался по поляне, вынюхивая следы своего врага.

– Дело в том, что сетку его я утопил, – неожиданно для себя признался Роман.

– Ты не умеешь врать, – сказала Майя. – Даже я поняла, что это твоя работа.

– Думаешь, он догадался?

– У него такие злые глаза, а сам улыбается, – сказала Майя.

– Егор никому ничего не прощает, – вздохнул Роман. Ей-то что, она со своим дедушкой уедет в Ленинград, а Роману жить бок о бок с самым злопамятным человеком в посёлке – Егором Пестрецовым…

И снова они идут в глубь леса. Сосны перемежаются с лиственными деревьями: берёзой, осиной, орешником. Всё чаще встречаются толстенные ели. У некоторых вокруг ствола вороха вылущенных шишек. Значит, где-то наверху беличья зимняя квартира. Под сомкнувшимися кронами деревьев не видно неба. Ни одна капля не прорывается сквозь густую листву на землю. Угадываешь, что идёт дождь, лишь по мокрому шелестящему шуму в кронах. Даже Гектор примолк. Раньше то и дело вырывался вперёд и исчезал, а теперь идёт рядом, след в след. И шерсть на спине пса то и дело взъерошивается, а сам он, вертя головой-кирпичиком, издаёт негромкое урчание. Повсюду в глухой чащобе чует Гектор звериные следы. И пахнут они тревожно, угрожающе.

Роман идёт впереди, за ним – Майя, замыкает шествие Гектор. Девочке хочется спросить Романа, что это за лиловые цветы меж маленьких ёлок, но вокруг такая тишина, что жалко её нарушать.

Шея у Романа загорелая, густые чёрные волосы косицей спускаются на воротник клетчатой рубахи. На затылке, ближе к правому уху, небольшое, с копейку, светлое пятнышко. Старый шрам. Идёт Роман легко, бесшумно, но почему-то руками размахивает. И от этого лопатки так и ходят. Через плечо – брезентовая сумка. Что у него в сумке? Наверное, еда какая-нибудь. Майя с удовольствием присела бы на полянке под толстой елью и перекусила. Сколько они здесь? Два часа, три? В лесу время не ощущается. Кругом столько интересного, что глаза разбегаются! Вон справа сосна о четырёх головах. Примерно от середины ствола тянутся к небу четыре стройные вершины. А это что за дерево? Огромный красный ствол и тоненькая вершинка с зелёными иголками. И тут девочка замечает неподалёку упавшую сосну. Ствол почернел, ветви осыпались. Это молния ударила в дерево, оно и обломилось, а на высоком пне проросла тоненькая вершинка. А вот переплелись берёза и осина. Будто нарочно скрутили их разноцветным жгутом. Так и растут, не мешая друг другу. Деревья-близнецы. А эти ярко-зелёные кусты, мелькающие меж сосен? Можжевельник или вереск?

Роман остановился и взглянул на девочку. Лицо у него серьёзное – чувствуется, что он волнуется.

– Ты останешься здесь с Гектором, – сказал он. – И ради бога, не отпускай его!

– Ты думаешь, он придёт? – спросила Майя, догадавшись в чём дело.

– Держи крепче, – сказал Роман.

Отойдя на другой конец поляны, он встал на чёрный пень и несколько раз свистнул. Подождал немного – и снова. Медленно поворачивая голову, стал прислушиваться. Гектор завозился на руках, пытаясь спрыгнуть на землю. Майя погладила его, и пёс успокоился. Однако блестящие глаза его зорко следили за Романом.

Подождав немного, пошли дальше. Сырой лесной сумрак, ровный шум вершин, низкое небо, которое, казалось, опустилось в чащобу, – всё это придавало таинственность. Да, именно такой лес мечтала увидеть Майя! Наверное, сквозь такие же дебри мчался Серый волк с царевичем Иваном на спине, а у тихого лесного ручья роняла слёзы, сидя на белом камне, бедная Алёнушка.

Несколько раз останавливался Роман и свистел. Тришка ведь не сидит на одном месте, бродит по лесу, поди сыщи его! Но у медведей хороший слух, и Тришка услышит свист в лесу издалека. А ходит он по чаще быстро, бегом не догонишь.

На этот раз Роман остановился под гигантской елью, шатром опустившей свои ветви на землю. Несколько раз громко свистнул и умолк, прислушиваясь.

Майя ничего не слышала, но Роман, обернувшись к ней, помахал рукой, чтобы отошла подальше. И Майя поняла: Тришка пришёл! Учуял его и Гектор. Он ощетинился и зарычал. Девочка зажала ему морду ладонью и спряталась за толстое дерево. Пёс яростно ворочался, оцарапал когтями руку, но Майя ещё сильнее прижала его к себе. Когда пёс немного успокоился, она выглянула из-за дерева и увидела Тришку. Он стоял на задних лапах и обнюхивал Романа. Тот достал из сумки угощение, и Тришка, причмокивая, стал есть. Иногда он поднимал большую голову с крошечными круглыми ушами и посматривал в сторону Майи. Остромордая пасть широко раскрывалась, и были видны крепкие желтоватые клыки. Тришка ел, а Роман гладил его, похлопывая по плечам, выбирал сосновые иголки из густой тёмно-бурой шерсти.

Майя видела, как он достал из сумки жёлтый ремень с блестящими металлическими украшениями и обвил его вокруг шеи зверя. Тришка громко хрупал сахар, и из пасти капала слюна. Слышалось довольное урчание. Роман застегнул ошейник, просунул между шеей и ремнём руку: не туго ли?

А потом случилось совсем неожиданное: Тришка мягко повалился на зеленоватый мох и стал кататься, как обыкновенная собака. Все четыре лапы он вытягивал вверх, оскаливал морду, будто улыбался, и манил лапой Романа, приглашая поиграть. Несмотря на добродушный вид, сильный зверь внушал Майе опасение: что ему стоило, разыгравшись, обхватить вот этими могучими лапами человека и стиснуть?.. Наверное, Роман тоже это понимал, потому что приглашение медведя не принял. Он стоял рядом и с улыбкой смотрел на кувыркающегося на мху Тришку. Наконец тому это занятие надоело, он поднялся и снова подошёл к мальчику. Вот он присел, лапой дотронулся до ошейника, фыркнул и попытался стащить, но ошейник не поддавался. Роман стал что-то говорить, гладить Тришку, и тот позабыл про ошейник. Вытянув морду, лизнул мальчишку в лицо. И снова Майе стало страшно. Голова Романа мотнулась в сторону, но он не уклонился. Выгреб из сумки остатки угощения и протянул медведю. Тот радостно хрюкнул и снова принялся за еду.

Роман бросил взгляд на высунувшуюся из-за дерева девочку. Гектор, прижатый обеими руками к её груди, сучил задними лапами, но вырваться не мог. Морда его была крепко стиснута ладонью. Тришка тоже несколько раз посмотрел в её сторону, но Роман всякий раз отвлекал его ласками.

– Иди, Тришка, иди! – уговаривал Роман. Однако медведь непонимающе смотрел на него и не двигался с места. Он привык провожать своего друга до лисьей поляны.

Когда Роман пошёл прочь, Тришка, переваливаясь, засеменил за ним. И в этот момент из рук Майи с визгом вырвался Гектор…

Девочка в ужасе закрыла глаза. Всё, сейчас Тришка его разорвёт! Она услышала громкий лай, затем угрожающее ворчание и резкий голос Романа: «Гектор, нельзя!»

Открыв глаза, она увидела, что ощетинившийся Гектор уже на руках Романа, а поднявшийся на дыбы медведь осторожно его обнюхивает. И что удивительно, пёс даже не вырывался из рук. Словно медведь его загипнотизировал. Лишь вздыбленная шерсть и оскаленная морда выдавали его волнение.

Тришка легко опустился на все четыре лапы и, больше не обращая внимания на Гектора, вперевалку зашагал рядом. Не проявил он особого удивления, увидев побледневшую Майю, обнюхал, дал дотронуться до себя и отвернулся.

– Я отпущу Гектора, – сказал Роман. – Тришка не тронет его.

– А Гектор? – спросила Майя.

– Звери в этом отношении умнее людей, – улыбнулся Роман. – Собаки готовы разорвать в деревне любого чужака, а в лесу того, кто посильнее их, обходят стороной.

Он отпустил Гектора, и тот, отскочив в сторону, яростно облаял медведя, который в ответ лишь негромко заворчал, но и этого было достаточно, чтобы Гектор умолк и на приличном расстоянии затрусил позади всех. Тришка ни разу на него не оглянулся.

– Что же ты не сказал, что мы пойдём к Тришке? – упрекнула Майя. – Я взяла бы для него чего-нибудь вкусненького.

– В другой раз, – улыбнулся Роман.

Тришка, услышав своё имя, взглянул на девочку, потом на Романа. И это было так по-человечески, что Майя и Роман рассмеялись. Но медведю это не понравилось, и он легонько подтолкнул Романа носом – мол, я могу и обидеться…

– Я не хочу, чтобы он опять привыкал к людям, – сказал Роман, нахмурившись. – Возьмёт иногда и придёт в посёлок, а там переполох… То собаку зашибёт, а недавно в перелеске двух женщин напугал.

– Поэтому ты ему и ошейник надел?

– Я специально приклепал блестящие бляхи, чтобы издалека было заметно, – сказал Роман.

У лисьего логова пришлось Гектора снова брать на руки: он пулей устремился к норе. В самый последний момент Роман ухватил его за обрубленный хвост и вытащил. Гектор огрызался и даже куснул за палец.

Здесь они расстались с Тришкой. Медвежонок положил лапы Роману на плечи и облизал лицо. Майю лишь легонько толкнул широколобой головой в бок. Сейчас он не казался таким большим, как в лесу. Гектор издали тихонько поскуливал. Бедный пёс ничего не понимал: лесной зверь проявлял дружеские чувства к знакомым ему людям, так что и защищать их не было смысла. И всё-таки, когда они уже отошли от поляны на приличное расстояние, Гектор, для очистки совести, повернулся и, пробежав несколько шагов, облаял удаляющегося в чащу Тришку.

К нему снова вернулось хорошее настроение, и пёс, обогнав хозяйку, затрусил впереди. Лес стал просторнее, засинело небо. Меж пролетающих облаков ярко сверкнул и пропал луч солнца. А когда они подошли к посёлку, небо почти совсем расчистилось, лишь на юго-западе клубились пепельные облака.

Дождь кончился.

16. Разговор Никиты Позднякова с отцом

Пётр Васильевич Поздняков заглянул в раскрытый улей. Когда пчёлы начинали недовольно гудеть и пытались взлететь, он обкуривал их едким синим дымом. Дымокур попискивал, как гармошка. Пчёлы сразу становились смирными и вяло ползали по рамке. Пётр Васильевич отсаживал вторую пчелиную матку в новый улей. В одном улье две взрослые матки не могут жить.

Никита стоял в стороне и наблюдал за действиями отца. Он пчёл не боялся, тем более что после заката солнца они вялые и неохотно покидают улей. Пётр Васильевич опустил на лицо сетку; музыкальный дымокур попыхивал в его руках дымком. Никита увидел её – царицу пчёл – длинную, пучеглазую и величественную. Отец осторожно подхватил матку маленьким сачком и быстро пересадил в новый улей. Пчёлы с суматошным гулом облепили рамку, стенки. Из-за их шевелящихся мохнатых тел матки стало не видно.

Когда всё было закончено, отец стащил с головы предохранительную сетку, отложил дымокур. Двумя пальцами осторожно снял с головы запутавшуюся в волосах пчелу и посадил в леток нового деревянного улья. От сетки на лбу осталась полоска. Поздняков-старший присел на низенькую скамейку, на которой любил вечером, повозившись с пчёлами, покурить. Ласточки уже угомонились, спрятались в гнёзда, а стрижи всё ещё чертят розовое закатное небо над пожарной вышкой.

Скамейка была коротенькая, только для одного, и Никита уселся на осиновый чурбак, на котором отец сколачивал улей. Отец закурил.

– Давай выкладывай, чего там у тебя? – спросил он.

– Я тоже хотел стать лесорубом, как и ты… – задумчиво сказал Никита.

– А теперь?

Отец и сын всегда говорили друг другу правду. Никита очень уважал своего отца и почти не имел от него секретов.

– Теперь я не хочу быть лесорубом, – твёрдо ответил он.

Отец отвернулся и, нагнувшись, посмотрел в щель нового улья. Потом приложил ухо к дощатой крыше.

– Гудят, – улыбнулся он. – Устраиваются… – Может, завтра покрасишь улей?

– Завтра с утра мы идём на старые делянки жечь сучья, которые вы оставили…

– Что ж, дело хорошее, – сказал отец.

– В далёкой древности, когда лесов на планете было куда больше, люди и то сохраняли их, оберегали. На Мадагаскаре триста лет назад человеку, который срубил дерево в лесу, на этом же пне отсекали голову… А потом люди повсюду стали истреблять лес. И теперь на земле осталось меньше половины прежних лесов. И вырубили их за каких-то двести лет!

– С Храмовниковым беседовал? – улыбнулся отец.

– Папа, если человек вырубит леса, ни животные, ни люди не смогут жить на земле!

– Никто не собирается вырубать весь лес под корень.

– Оказывается, каждый человек в наше время за всю свою жизнь только на себя расходует рощу из трёхсот деревьев… А ты… ну, только один наш леспромхоз, свалил миллионы деревьев! А теперь ещё расплодились эти смолёвки, дуплянки, жуки-вредители… Святослав Иванович говорит, что, если немедленно не уничтожить их, они больше леса изведут, чем сто леспромхозов, вместе взятых!

– Профессор умный человек, и очень хорошо, что он обнаружил древесных паразитов. Действительно, многие деревья начали сохнуть… А мы, сын, рубим не всякий лес. Нам лесничество отводит специальные делянки. Мы валим деревья, которые через несколько лет придут в негодность. Деревья хотя и по многу лет живут, но тоже не вечны…

– Лесорубы каждое дерево ощупают, прежде чем спилить?

– Ну, не совсем так, – усмехнулся отец. – Никто на ощупь и не определит, сколько лет дереву… Пильщики валят лес на всей делянке, а забота лесхоза потом на этом месте посадить молодняк. Может, это и не совсем правильно, что мы прорубаемся вперёд не оглядываясь, но у нас такая задача.

– Профессор сказал, что планета «облысела». Это даже космонавты сверху замечают. И в нашей стране тоже «проплешин» стало много. И всё леспромхозы…

– Послушать твоего профессора, так мы, лесорубы, ещё хуже этих букашек-таракашек, что он в пробирки напихал, – улыбнулся Пётр Васильевич. – Запомни, Никита, мы не враги своего леса. Но такая уж у нас работа.

– Вредителей мы уничтожим, – сказал Никита. – Придётся сжигать гнильё, опылять… Папа, вы тоже валите лес поаккуратнее. Профессор говорит, слишком много отходов древесины остаётся на делянках, а для паразитов это то, что нужно.

Пётр Васильевич долго молчал, задумчиво глядя на зубчатую окаёмку бора. Закатные краски над лесом бледнели. Совсем низко зажглась первая звезда. Вдоль леса к речке пролетели два хохлатых чибиса. В такое время, когда кончился длинный летний день, а ночь ещё не наступила, всегда стоит прозрачная тишина. Дневные птицы уже умолкли, а ночные ещё не решаются подать голос.

– Я слышал, Василий Васильевич даже в отпуск не поехал, – сказал отец.

– Он нам ничего не говорил.

– А сможете вы опылять деревья? Это сложное и небезопасное дело.

– Не боги горшки обжигают, – ответил сын.

– Ты у меня становишься взрослым, – улыбнулся отец.

– Мы уничтожим вредителей, – повторил Никита и пытливо посмотрел на отца.

– Можно подумать, что я тебя стану отговаривать, – сказал Пётр Васильевич. – Большое дело сделаете… если всерьёз за это возьмётесь. Я боюсь одного: быстро загорелись, быстро не остыли бы.

– Василий Васильевич сказал, мы теперь хозяева леса. Создали школьное лесничество, Ромку выбрали председателем.

– Толковый парень, – заметил отец. – А ты хотел бы быть председателем? – и пытливо посмотрел на сына.

– Я с радостью за Ромку голосовал, – сказал сын. – Он будет настоящим председателем школьного лесничества.

– Значит, объявите мне войну? – усмехнулся отец.

– Папа, а лесорубы все выполняют правила порубки леса?

– Какие в лесу такие особенные правила? – ответил отец. – Ребята валят лес – вот их главная забота.

– А перестанут когда-нибудь лес рубить?

– Конечно, – сказал отец. – Сколько лишь одна железная дорога забирала древесины! Все шпалы делались из дерева. А телеграфные и электрические столбы? Теперь всё это наладили мастерить из железобетона. Лес всегда будут использовать, но культурно и для самых необходимых нужд, а не для спичек и заборов…

– Тогда ты останешься без работы?

– Я столько срубил деревьев, что даже если до конца жизни буду сажать молодняк, то и тогда не рассчитаюсь с лесом. А вообще и на мой и на твой век леса в стране хватит…

– А потом?

– Что потом?

– Святослав Иванович говорит, что нужно смотреть дальше. Ведь и после нас будут жить люди на земле. И они уже никогда не увидят мамонтово дерево, которое человек вырубил под корень. Этих деревьев даже в заповедниках нет.

– Неплохо просветил вас Храмовников, – смущённо заметил отец.

– Я хотел поехать к бабушке, – вздохнул Никита.

– Неужели не поедешь? – с любопытством посмотрел на него отец.

К бабушке в город Белый Никита ездил каждое лето. И уже ранней весной мечтал об этой поездке. Бабушка жила в большом старом доме. На чердаке стоял огромный ларь с книгами. Никита читал там запоем, ходил с ребятами в старую крепость, купался в речке, запускал с крыши дома змея…

– Роман тоже собирался к тётке в Пензу, – сказал Никита. – Не можем мы уехать из посёлка, когда такое дело. И потом, мы обещали профессору и Василь Васильевичу.

– Слово надо держать, – заметил отец.

– Папа, а ты нам поможешь?

Пётр Васильевич взглянул на усыпанное звёздами небо, поднялся со скамейки и подошёл к улью. Приложившись ухом к стенке, послушал.

– Бурлят, – сказал он. – Надо чуть свет встать, посмотреть. Чего доброго, весь рой может сняться и улететь…

– Святослав Иванович показывал нам этих жучков, – Думая о своём, сказал Никита. – Малюсенькие, а какой вред от них! Огромные деревья убивают на корню.

– Я завтра позвоню на склад удобрений, – пообещал отец. – Если есть у них подходящие химикалии, попрошу, чтобы отгрузили нам несколько пакетов… Утром в район две наши машины поедут, вот и захватят. Вчера Храмовников называл эти ядохимикаты, да из головы вон! Трудные названия…

– Я сбегаю к профессору! – сорвался с места Никита. – Запишу всё на бумажку и тебе принесу.

– Уже поздно…

– Я быстро! – воскликнул Никита и, перепрыгивая через капустные грядки, помчался к калитке.

Пётр Васильевич задумчиво посмотрел ему вслед. Не на шутку растормошил Храмовников ребят… Уж если сын отложил поездку к бабушке, – значит, это у них серьёзно. Хозяева леса… А может быть, так оно и есть? Эти мальчишки-девчонки и есть истинные хозяева земли, и рано или поздно перед ними придётся держать ответ…

Из леса доносились резкие птичьи крики. Поднявшийся над домами месяц облил чёрные замшелые крыши желтовато-серебристым светом. Веретенообразное облако над лесом вытянулось, заострённый конец налился густой синевой. Тихо в Погарино. Из окон падают на грядки неровные жёлтые квадраты света. Да не так уж и много освещённых домов: лесорубы ложатся спать рано. Чуть свет у конторы будут ждать их грузовики.

Поздняков пошевелился, лишь когда скрипнула дверь и на крыльце замаячила фигура жены. Он провёл широкой мозолистой ладонью по гладко обструганным прохладным доскам улья и улыбнулся.

– Что скажут наши потомки… – пробормотал он. – Какие они будут, потомки-то наши?

17. Костры в лесу

На красноватых свежеспиленных осиновых пнях расположились Святослав Иванович Храмовников и учитель физики Василий Васильевич. На коленях у них промасленные пакеты с бутербродами, в руках бутылки с молоком. Перед ними простиралась недавно вырубленная делянка с ворохами обрубленных веток. Листья и иголки пожелтели, ошмётки разноцветной коры усыпали землю. Пни источали горьковатый запах, и над ними вились бабочки, пчёлы. Мальчишки и девчонки расчищали делянку: стаскивали в кучу разбросанные возле пней ветви, граблями сгребали в вороха гнильё, листья, сучки.

Над лесом пробегали лёгкие пышные облака. Солнце растопило смолу на пнях, и она из мутных беловатых сгустков превратилась в сверкающий янтарь. Небольшой изумрудный жук прилип к смоле и, раскрывая жёсткие крылья, пытался взлететь, но у него ничего не получалось. Сердобольная Маша Кошкина вытащила жука из смолы и подбросила вверх. Совершая полуденный облёт своих владений, над делянкой медленно пролетел иссиня-чёрный ворон. Большие с блеском крылья лениво рассекали знойный воздух. Поглядев на копошившихся внизу ребят, ворон недовольно каркнул. Вороны не любят, когда в их владения приходят посторонние.

Ребята уже пообедали и теперь таскали ветви в кучу. По совету Василия Васильевича всё сложили посередине делянки, однако поджигать кучу учитель физики не разрешил, хотя мальчишкам не терпелось запалить большой костёр.

– Кто с лопатами – ко мне! – распорядился учитель физики. Когда подошли несколько человек, он велел вокруг кучи прорыть неглубокую траншею.

– Это ещё зачем? – удивился Лёшка Дьяков.

– А ты подумай, – улыбнулся учитель.

– Чтобы жучки-короеды не убежали? – спросил Лёшка.

– Ну, ты и даёшь! – не выдержал Гришка. – Чтобы огонь не перекинулся на лес.

– Так бы сразу и сказали, – пробурчал Лёшка и первым вонзил лопату в землю.

Храмовников поднял с земли небольшого красноватого жучка. Как и все старики, он был дальнозорким и поэтому, рассматривая его, отвёл руку подальше от глаз, спрятавшихся за толстыми очками в металлической оправе.

– Сосновый лубоед, – сказал он. – Это плодовитый жучок.

Василии Васильевич с интересом взглянул на жучка и улыбнулся. Он уже привык к странностям учёного: тот, например, мог не ответить на вопрос, если занят чем-нибудь другим. Или с одной темы без всякого перехода перескочить на другую.

– Неделю назад я стащил Романа Басманова с дерева за пятку, – продолжал Храмовников, – кромсал ветви… И остальные – тоже. Кстати, нужно подумать, как научить ребят заготовлять шишки на семена и не калечить деревья.