Текст книги "Гость из леса"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Может, сейчас и установим на раму? – сказал Роман, взглянув на приятеля, обтирающего мотор промасленной тряпкой.

– Меня мамка убьёт, – пробурчал Гришка. – Время-то сколько? Уже когда коров с поля пригнали.

– Ну, беги к своей мамке, – сказал Роман и выпрямил усталую спину. И тут его глаза встретились с глазами стоявшего у забора парня.

– Здравствуй, Егор, – поздоровался Роман.

– Здорово-здорово, – глуховато и будто бы со скрытой угрозой ответил парень. – Заканчиваете ремонт моего мопеда?

– Ты же сам отдал… – Роман от негодования стал заикаться. – Сказал, чтобы мы его забирали…

– Что-то не припоминаю, – улыбнулся Егор.

– Когда ты его о доски расколошматил и бросил с моста в Уклейку, – напомнил Роман. – Живого места не осталось… Мы у тебя спросили: можно забрать его?.. – Роман повернулся к приятелю. – Помнишь, что Егор нам сказал? «Забирайте, мне этот железный хлам не нужен!..»

– Так и сказал, – подтвердил Гриша.

– Это я сгоряча, – продолжал улыбаться парень. – Выпивши был.

– Я у тебя на другой день тоже спросил, – продолжал Роман. – Ты сказал, что туда ему и дорога, мол, из-за него кувырнулся с моста в речку и плечо вывихнул. И ещё сказал, что купишь мотоцикл ИЖ.

– Из-за водки я в речку свалился, – добродушно поправил Егор. – Да ты, Ромка, не паникуй… Вы собрали из этого металлолома мопед, вы и будете ездить на нём… Что, я не человек? А ИЖ я раздумал покупать. Решил взять «Яву».

– Машина что надо, – повеселел Ромка. – Двухцилиндровую?

– Угу, – кивнул Егор. – Чего уж тут мелочиться. Лишних две сотни, зато машина первый класс!

Разговор иссяк, и Роман думал, что Егор пойдёт дальше, к своему дому, где он жил вдвоём с матерью, но тот, видно, не спешил. И Роман, предчувствуя недоброе, ждал… И действительно, лишь Гриша выскочил за калитку и припустил по пыльной дороге к своему дому, Егор мигнул Роману – дескать, выйди на минутку. Он несколько раз косился на окна, не желая встречаться с отцом Романа. Этой весной Тимофей Басманов отобрал у Егора Пестрецова ружьё, из которого тот в нерест стрелял в щук. Егора оштрафовали и вернули ружьё. С тех пор он затаил зло на старшего Басманова.

Они отошли в сторону. Егор положил на скамейку хлеб, достал из кармана пачку «Беломора» и закурил. Глядя на взошедший над лесом месяц, небрежно спросил:

– Ты не был нынче на Чёрном озере?

У Романа громко забухало сердце; он даже испугался, как бы этот стук не выдал его, но ответил спокойно, равнодушно:

– Вторую неделю возимся с мопедом… До рыбалки ли тут?

– Не был, значит, – попыхивая папиросой, сказал Егор. – А мне говорили, тебя видели там с приезжим стариком, ну, который букашек-таракашек разных сачком ловит.

– У речки это, – нашёлся Роман. – Там кузнечиков полно. Он для своей птицы ловит… Говорит, у нас тут всех жаворонков ядохимикатами отравили… И вправду, в этом году ни одного не слышно.

– Ну, раз не был, значит, не был, – сказал Егор и затоптал окурок.

– А чего там на озере? – осмелел Роман.

– И батька твой туда спозаранку не ходил? – Егор смотрел пристально и жёстко. И взгляд его пронизывал насквозь. Даже то, что парень косой, сейчас было незаметно. Иногда он мог напрячься и смотреть прямо.

– Вряд ли, – пожал плечами Роман. – Он так за неделю в лесу намаялся, что спал до десяти. В субботу всегда отсыпается.

– Говорят, ваш медвежонок из леса чей-то капкан притащил.

– Я сам снял железяку с лапы, – сказал Роман. – Отдать тебе?

– Не пропадать же добру, – усмехнулся Егор.

Роман принёс из сарая стальной капкан с цепью и отдал парню. Тот небрежно запихал его в карман куртки.

– Ну, пока, – сказал он и, засунув буханки под мышку, зашагал к своему дому. Брезентовая куртка скрипела на ходу, а широкие голенища кирзовых сапог шлёпали друг о друга.

Егор скрылся в сгущавшихся сумерках, а Роман ещё долго стоял под берёзой, вокруг которой гудели майские жуки, и смотрел ему вслед. И на душе у мальчишки было тревожно.

Напевая под нос привязавшийся с утра мотив: «А я иду, шагаю по Москве…» – Роман Басманов направлялся к зданию конторы леспромхоза. Под мышкой – отцовская сумка с документами. Отец попросил передать бумаги в бухгалтерию, а сам вместе с егерем Лапиным отправился в обход леса.

Не доходя каких-то трёхсот метров до конторы, Роман услышал знакомый гул: по улице на гигантских баллонах катил трактор «Беларусь». В открытой кабине за рулём сидел Михаил Анисимов. Кирпичное от загара добродушное лицо улыбалось. А раз у Анисимова хорошее настроение, можно его уговорить дать покататься на тракторе…

Роман помахал рукой, и Анисимов притормозил. На его лице резко выделяется толстый красный нос. Это не оттого, что Михаил пьяница: нос у него всегда такой. С детства. Лицо нормального цвета, а нос – как помидор. Впрочем, это не портило Анисимова. Главное, как говорил отец, чтобы человек был хороший. А Михаил был добрым парнем.

– Молодому Басманову моё почтение, – сказал Михаил.

– Можно, я с тобой? – попросился Роман.

– В моей карете одно удовольствие прокатиться… – улыбнулся Анисимов. – Это не ДТ-пятьдесят четыре, летом жарко, а зимой холодно. А скорость? Могу запросто выжать шестьдесят километров в час!

– Это ты хватил, – сказал Роман, вскарабкиваясь в высокую кабину.

– Не веришь? Ну, тогда гляди!

Взревев, «Беларусь» ринулся по дороге к околице. Маленькие ямки, выбоины ему нипочём. Он вообще их не замечает. Роман посмотрел на спидометр: стрелка колеблется возле цифры пятьдесят.

Михаил поймал его взгляд и несколько сконфуженно заметил:

– Тут подъём, а вот с горки…

И действительно, когда дорога пошла под уклон, стрелка медленно, с трудом, но всё-таки подползла к цифре шестьдесят.

Анисимов сразу сбросил газ и победно улыбнулся.

– Зверь, а не агрегат!

– Это только ты можешь, – заметил Роман.

«Беларусь» свернул с просёлка на целину и по примятой траве покатил к опушке леса, где на старой выкорчеванной вырубке Михаил расчищал от пней и узловатых корней площадку под картофельное поле. Чёрные, коричневые, серые пни, извлечённые из-под земли, напоминали гигантских морских чудовищ с длинными узловатыми щупальцами. Сваленные в кучи, они так переплелись, что их невозможно было расцепить.

– Миша, – просит Роман, – дай порулить! Ну хоть до вырубки!

– Я ж тебе позавчера давал, – не сразу соглашается Анисимов, но всё же останавливает машину и уступает своё место Роману. Тот, порозовев от удовольствия, нежно обхватывает обеими руками руль, трогает ногами сцепление, тормоза. Правда, чтобы их достать, нужно немного сползти вниз с сиденья. Михаил, не глядя на него, закуривает. Он знает, что мальчишка сумеет стронуть с места трактор. Не первый раз. «Беларусь» – отличная современная машина, не то что старички гусеничные. Мало чем отличается от автомобиля.

«Беларусь» вздрагивает, потом сердито рычит и наконец, выпустив облачко синего дыма, рывком скачет с места. Сейчас он напоминает гигантского кузнечика, присевшего на толстых ногах и готовящегося к очередному прыжку. Слышится скрежет, трактор немного знобит, однако, поворчав, он прибавляет ходу: Роман перевёл рычаг на другую скорость. Бросает косой взгляд на невозмутимо попыхивающего папиросой Анисимова. Тот молчит. Роман смиряется и ведёт машину на скорости двадцать километров в час. Быстрее нельзя: дорога не позволяет. Да и какая это дорога? Две широких полосы в высокой луговой траве. Слышно, как стебли хлещут в днище машины, задевают за скаты.

Точно ведя машину по двум колеям в траве, Роман улыбается. Ему приятно держать в руках чёрную отполированную баранку, чувствовать ногами податливые пружинистые педали, ощущать ладонью рычажок переключения скоростей. И потом сидишь на сиденье, как царь на троне.

– Послушай, Анисимов, – спрашивает Роман, – а есть машины выше трактора?

– А как же? – усмехается тот. – Я в армии ездил на таких тётях… «Беларусь» рядом с ними – букашка!

Разработанная вырубка неумолимо приближается. Роман снова бросает быстрый взгляд на Михаила. Тот выкурил уже полпапиросы. Сидит рядом и задумчиво смотрит на опушку леса. Солнце ярко высветило розоватые сосновые стволы, блестят зелёные иголки. Посередине поля стоит тракторная платформа, нагруженная пнями. Да их и положишь-то всего несколько штук: растопырятся корнями во все стороны, не пускают на тележку один другого. Анисимов всё сам делает: и пни корчует, и ковшом поднимает их на тележку, и бульдозером выравнивает площадку. Выкорчеванные пни отвозит к речке, где их жгут. «Беларусь» – это такой трактор, который всё умеет делать. У него полно всяких приспособлений, их нетрудно быстро заменять.

Лицо Романа становится напряжённым, в карих глазах появляется упрямый огонёк. Прихватив зубами нижнюю губу, он отчаянно вертит руль, и послушный его воле трактор делает крутой разворот. Щёлкает переключатель скоростей – и машина бежит по старому следу в обратную сторону. На спидометре 30, 35, 40 километров. Всё сильнее хлещет трава по огромным баллонам, трактор то и дело подбрасывает.

Молчит Анисимов. Курит. Вот он выплёвывает окурок и кладёт большую загорелую руку мальчишке на плечо. Лицо у него серьёзное, однако в глазах мельтешат весёлые огоньки.

– Тормози, парень, – спокойно говорит он. И Роман подчиняется. Ему немного стыдно, что не спросил разрешения на этот манёвр, но руки сами всё сделали. Очень уж ему хотелось побыстрее прокатиться.

«Беларусь» останавливается в высокой траве. И снова он напоминает гигантского пригнувшегося кузнечика. Голубого кузнечика, который теперь будет на вырубке стрекотать до самого вечера.

– Не сердись, Анисимов, – говорит Роман.

– Пустяки, – улыбается тот. – Ты скоро лучше меня научишься трактор водить… Эк лихо развернулся.

– Хорошая машина, – говорит Роман. Он понимает, что Михаил это просто так: он, Анисимов, отличный тракторист, это все в посёлке знают.

Роман ждёт, когда Анисимов включит передачу и развернётся, но тот внимательно смотрит сверху вниз на него. Как будто ждёт чего-то.

– Говорят, Тришка с капканом на лапе приходил в посёлок? – вдруг спрашивает он.

– Было дело, – настораживается Роман. Ему хочется, чтобы все забыли про медведя. Тришка уже давно живёт в лесу, и нечего о нём вспоминать. Это не оттого, что Роман ревнует всех к своему Тришке. Просто люди захотели, чтобы его не было в посёлке, так теперь нечего про него и вспоминать… Никто не видел, какими глазами Тришка смотрел на Романа и его отца, когда они, уж в который раз, поздними вечерами, чтобы люди не видели, уводили ничего не понимающего медвежонка в лес. Никто не слышал, даже отец, что говорил на ухо своему любимцу Роман… А разве просто объяснить зверю, вскормленному людьми, что он стал лишним?

– Лучше бы он здесь больше не появлялся совсем, – говорит Михаил. – В прошлое воскресенье напугал мою жену и соседку – они за кореньями в лес ходили. Жена-то ничего, узнала его, а соседка до сих пор не может уняться…

– Он ведь их не тронул?

– Не в этом дело… Народ поговаривает, что надо его… в зоопарк определить.

– Зоопарк – это тюрьма! – перебивает Роман. – Он любит волю. Я ему ошейник сделаю. Всем будет понятно, что он ручной… Никто пугаться не будет.

– Я-то понимаю, что на воле лучше, – говорит Михаил, – а вот… В общем, люди, парень, разные бывают.

Анисимов улыбнулся, помахал рукой и включил передачу. «Беларусь» взревел и почти на одном месте развернулся. Ничего не скажешь, лихой Михаил тракторист!

Трактор укатил к вырубке, а Роман стоял в высокой траве и задумчиво смотрел на кромку леса. Ветер шевелил его густые чёрные волосы.

Собранный и маслянисто поблёскивающий мопед был прислонён к забору. Ничто не напоминало о случившейся аварии, лишь фара была погнута и без стекла. Казалось, крутни рукоятку – и машина весело зафырчит, сорвётся с места и помчится по дороге, только пыль по сторонам… Однако лица у мальчишек были унылые. Засунув руки в карманы испачканных в смазке брюк, Роман хмуро смотрел на своё детище. Почти полмесяца ремонтировал и собирал он этот безнадёжно разбитый мопед. Гриша, как мог, помогал. Он не особенно разбирался в технике, зато был старательным и исполнительным помощником. Что бы Роман ни сказал, Гришка тут же добросовестно выполнял. Пришлось несколько поломанных деталей вытачивать на токарном станке в ремонтных мастерских. Конечно, если бы не токарь, дядя Пантелеймон, этих деталей бы не было. Только такой опытный мастер мог выточить сложные стальные детали для мотора. Дядя Пантелеймон уважал мальчишку за техническую смекалку и в любое время разрешал ему приходить в мастерскую и даже позволял работать на расточном и токарном станках. Больше никто из мальчишек такой чести не удостаивался.

И вот, несмотря ни на что, мопед стоял недвижимым. Сколько ни крути рукоятку, не заведётся он и не помчится по дороге…

– Единственный выход, – сказал Роман, – купить в спортивном магазине. Даже дядя Пантелеймон не сможет сделать сцепление в сборе. А без сцепления… – Роман толкнул ногой машину. – Его даже как велосипед нельзя использовать.

– А где мы деньги возьмём? – взглянул на него Гриша.

– Дело труба, – подытожил Роман. – У отца просить неудобно, потому что в прошлое воскресенье купили мне новое зимнее пальто, а сестрёнке – трёхколёсный велосипед…

– Наши копят на холодильник, – вздохнул Гришка. – А зачем он нам, когда погреб есть?

Помолчали, изредка бросая взгляды на мопед. Никелированный, с таким трудом выпрямленный руль сверкал в солнечном луче, поблёскивали спицы. Оба колеса были сплющены, а теперь как новые. Каждую спицу Роман выпрямил и вставил в обод, а сколько труда затрачено на устранение чудовищных восьмёрок! Даже разбитый сигнал заново восстановлен, обклеено кожей ободранное седло… Но мопед существует не для того, чтобы на него любоваться. На мопеде надо ездить. А без сцепления не поедешь…

Вдруг лицо Гришки прояснилось. Он взлохматил пятернёй свои белые волосы, хлопнул рукой по колену и воскликнул:

– Будет у нас сцепление!

Роман недоверчиво посмотрел на него. Он молча ждал, что ещё скажет приятель.

– Читал на доске объявление? – спросил Гришка.

– Продаётся по дешёвке новое сцепление для мопеда? – невесело пошутил Роман.

– Лесхоз заготовляет сосновые шишки на семена, – выпалил Гришка. – Виталька Гладильников с ребятами уже два дня ломают шишки. Хвастался, что десять рублей заработал!

– Что же ты молчал? – оживился Роман.

– Не до шишек было… – кивнул на мопед Гришка.

– Беги за мешком – и в лес! – скомандовал Роман. Мы с тобой этих шишек наколотим тонну!..

7. Легкий заработок

На самом деле оказалось, что сосновые шишки не так-то просто заготовлять. Они росли высоко на концах ветвей, и, чтобы добраться до них, нужно было вскарабкиваться на дерево и, продвигаясь по раскачивающемуся суку, срывать. Работа была опасная и малопроизводительная. И кто-то из мальчишек придумал лёгкий и простой способ: забравшись на дерево, топором отсекать усыпанные шишками ветви, а то и вершину, где особенно много шишек. Глядя на других, вооружились топорами и Роман с Гришкой. Дело пошло гораздо быстрее, и скоро два мешка были до половины набиты зелёными клейкими шишками. Мохнатые колючие ветви со стоном валились на землю, приминая маленькие сосны. Заготавливали шишки неподалёку от посёлка. Никому не хотелось углубляться в чащу. Оттуда дальше тащить тяжёлые мешки. Там, где поработали заготовители, будто пронёсся свирепый ураган: повсюду валялись безжалостно обломанные ветви, вкривь и вкось срубленные вершины; зелёный лапник и нежная красноватая кора усеяли землю. Уродливыми и жалкими выглядели безголовые и безрукие сосны. На белых расщеплённых стволах янтарными слезами блестела обильно выступившая смола.

Балансируя на тонком суку, Роман рубил ветку. Одной рукой он держался за ствол, а второй махал топором. Вот ветка затрещала, и Роман наступил на неё ногой. Ветка со стоном обломилась и тяжело ухнула вниз. По пути она задевала другие ветви, и всё дерево задрожало, загудело, колючие лапы замахали у самого лица. Тяжёлая ветка со свистом и глухим шумом рухнула на землю. Обрубленный сук сиротливо, будто белая обнажённая кость, торчал на стволе.

Поднявшись выше, Роман стал оглядываться, выбирая другую ветку с гроздьями шишек, и тут услышал знакомый лай. Так лаять мог лишь Гектор. И действительно, внизу, под деревом, носился фокстерьер и заливался лаем. Отсюда, с верхотуры, пёсик напоминал зайца. Роману почему-то и в голову не пришло, что близко должен быть и хозяин. Поэтому он вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил топор, отчётливо услышав гневный голос:

– Бей, круши, ломай! Дерево – оно молчит. Сдачи не даёт!

Это голос дедушки Майи. Учёного орнитолога. И хотя Роман не чувствовал за собой никакой вины – все мальчишки рубили деревья, – ему стало неприятно. Он вспомнил разговор со старичком на лугу. Тот возмущался, что поля опыляли ядохимикатами… Орнитолог, наверное, не знает, что возле поселкового Совета на доске висит объявление, в котором сказано, что лесхозом принимаются от населения шишки на семена.

Роман мог бы и не послушаться, в сущности, постороннего человека, дачника, однако что-то заставило его спуститься вниз. Рядом с орнитологом стояла в своих белых брючках Майя. Она с презрением смотрела на Романа и даже не поздоровалась. Гектор бросился к нему и, прихватив зубами брючину, стал с рычанием трепать. Майя прикрикнула на него, и пёс неохотно отпустил.

Пощупав пальцами свою остроконечную седенькую бородку, старичок сурово взглянул на Романа.

– Пионер?

Роман кивнул.

– За что же ты так ненавидишь природу?

– Мы шишки заготовляем, – опешив, ответил Роман. – Из шишек вылущат семена, посадят – и вырастут новые деревья.

– Знаешь ли ты, сколько растёт одно дерево, например, сосна?

Этого Роман не знал.

– Тридцать-пятьдесят лет, – отчеканил старичок. – Чтобы снова выросла вот такая сосна, которую ты безжалостно изувечил, нужно ждать полвека. Ни я, ни твой отец этого уже не увидим.

– А как же лесорубы? – сказал Роман. – Они гектарами валят лес. И не такие сосны, а в два-три раза толще.

– Они рубят на специально отведённых участках выбракованный лес… Вот что, дружок, – устало и уже без прежней враждебности сказал старичок. – Собери сюда всех… горе-заготовителей, я хочу с вами поговорить. Иногда голова не ведает того, что творит невежественная рука…

– Вредители, – с презрением сказала Майя.

– А ты кто? – насмешливо посмотрел на неё Роман. – Ещё хуже – убийца!

Майя даже растерялась от такого чудовищного обвинения. Молча смотрела на Романа и молчала.

– Глянь под ноги, – безжалостно продолжал тот. – Ты топчешь муравьёв!

Майя с испуганным возгласом отпрыгнула в сторону: на муравьиной дорожке корчились несколько раздавленных насекомых.

– Я не заметила, – растерянно произнесла она.

– Упокой, господи, их души… – закатив глаза к небу, торжественно изрёк Роман.

С мешком за плечами пришёл запыхавшийся Гришка. Шмякнув ношу Роману под ноги, вытер рукавом пот со лба и радостно сообщил:

– Я на бугре три сосенки застолбил… Все как есть обсыпаны шишками!

– Ещё один вредитель объявился, – усмехнулась Майя.

– Что? – удивлённо повернулся к ней Гришка.

– Ты истребитель леса, – сказала Майя. – Сколько деревьев погубил!

Гришка растерянно хлопал глазами, переводя взгляд с неё на приятеля. В отличие от Романа, он был не очень-то находчив. Вот таращить глаза и хлопать белыми ресницами – это он мог. А в особенно затруднительных случаях, как сейчас, мог и рот раскрыть.

– Правильно она говорит, – сказал Роман. – Сколько сосен погубил! – И он с отвращением пнул ногой мешок с шишками.

– А как же сцепление? – таращил на него глаза приятель.

– Можно было и без топора обойтись, – буркнул Роман. – Айда за ребятами!

– Лёшка Дьяков большущую сосну под корень рубит, – сказал Гришка.

– Ну и дурак! – зло ответил Роман. Только сейчас он понял всю нелепость содеянного: из-за каких-то дурацких шишек губить сильные цветущие деревья! И даже не из-за шишек, а из-за собственной лени. Топором куда быстрее чем руками…

Во время этой перепалки учёный с лупой в руках обследовал старое птичье гнездо, свалившееся вместе с огромной веткой. Казалось, он забыл про мальчишек. Майя, увидев большую бархатную бабочку, схватила сачок и побежала за ней.

Роман и Гришка понуро поплелись по тропинке в ту сторону, откуда доносился весёлый перестук топоров.

– А знаете ли вы, что, не будь на земле леса, не было бы и жизни в той самой форме, в которой она существует сейчас. Не было бы человека, животных, птиц, насекомых.

Не было бы озёр и рек. За миллионы лет высохли бы и самые глубокие моря.

Не было бы синего неба и белых облаков. Потому что только вода и леса насыщают атмосферу кислородом, углекислым газом, азотом, водородом и другими химическими элементами, из которых состоит воздушная оболочка нашей планеты. Не было бы дождей и снега, лишь холодные и горячие ветры проносились бы над белыми пустынями.

Уже в нашем веке в некоторых развитых капиталистических странах начнёт заметно ощущаться нехватка пресной воды, снизится в воздухе так необходимое для всего живого содержание кислорода. И всё из-за того, что там вырублены леса.

Ничто, как лес, не очищает так воду и атмосферу, не восстанавливает почву. Один гектар березняка испаряет только за один день в атмосферу 47 ООО литров воды.

Лес – уникальное водохранилище. Килограмм лесного мха в дождь накапливает четыре литра воды и отдаёт её деревьям, а те через листья – атмосфере.

Нет леса – и дождевая вода сразу уходит в ручьи, реки. А если выпадает сильный ливень, то возникают разливы, наводнения. Там, где нет леса, вода смывает плодородный слой с почвы и уносит в реки, забивая им русла.

В тех странах, где когда-то безжалостно вырубили леса, теперь десятилетиями их восстанавливают и охраняют как зеницу ока. Например, в европейских странах без специального разрешения нельзя срубить дерево. Это считается преступлением, которое строго карается законом.

Когда-то пустыня Сахара была цветущим краем. Были леса, пашни, города, но потом люди сами погубили природу, безжалостно эксплуатируя её, а войны довершили гибель некогда зелёного рая. Не стало леса – его вырубили в погоне за пашнями, и он уже больше не задерживал воду. Вода смывала плодородный слой и обнажала камень и песок. Ветер подхватывал песок и засыпал поля.

Наша страна богата, как никакая другая, лесами, запасами пресной воды, но уже и у нас, там, где человек вырубил леса, озёра превратились в болота, обмелели и совсем высохли реки, ранее плодородные почвы перестали давать богатый урожай и пошли в наступление овраги, и всё это потому, что незащищённые лесами земли иссушили ветры, погубила эрозия.

Где нет лесов, нет зверей, птиц. Вместе с лесами исчезли десятки видов самых различных животных.

Одно взрослое дерево без всякого вреда для себя даёт десяткам живых существ кров, пищу, защиту от врагов…

Ещё древний драматург и философ Софокл говорил: «Много в мире сил всяких, но сильнее человека нет в природе ничего!» И действительно, за всю историю гений человека доказал свою мощь.

От костра он пришёл к атомному реактору; но когда свою мощь человек обращал против природы, он совершал непоправимое зло.

Вот одна из самых мрачных страниц в истории взаимоотношений человека с природой. Когда-то в американских прериях гуляли бесчисленные стада бизонов. Что-то около восьмидесяти миллионов. За полтораста лет все бизоны были уничтожены человеком. Убивали их ради забавы, просто так, стреляли из окон поездов. Были в свое время «чемпионы» по убийству бизонов. Некий Буффало Бил за восемнадцать месяцев застрелил четыре с половиной тысячи безобидных животных. Американский бизон был истреблен почти полностью. Лишь в зоопарках можно было увидеть этих ставших редкостью животных.

Если бизонов сейчас охраняют и разводят, стараясь восстановить вымирающий вид, то таких животных, как морскую Стеллерову корову, похожую на гигантского тюленя, странствующего американского голубя, большую бескрылую гагарку, антилопу бубала, зебру кваггу и десятки других животных и птиц человек стёр с лица земли.

Можно восстановить всё, что создано руками человека, но то, что создала природа, восстановить невозможно.

Лес и животный мир неразделимы. Они взаимодействуют, дополняют друг друга. Стоит ребятам в лесу разорить муравейник – и через год – два можно увидеть зарастающий грибком умирающий на корню участок леса.

Стоит исчезнуть из леса птицам – и миллионы гусениц, жучков, вредных насекомых устремятся на деревья, неся им гибель и вырождение.

Какое бы из животных ни исчезло на нашей планете, мир природы, а значит, и наш, человеческий мир, станут беднее. Причём навсегда.

Эти слова камнем падали в душу мальчишек, собравшихся вокруг Святослава Ивановича Храмовникова. Кто сидел на мешках с зелёными шишками, кто на усыпанной оборванным лапником земле, а кто стоял, прислонившись спиной к изувеченной их собственными топорами сосне. Оттого, что учёный не повышал голоса и не обвинял никого, слова его были особенно весомы. Мальчишки, избегая смотреть друг на друга, хмурили лбы, шмыгали носами, разглядывали липкие от беловатой смолы руки.

Никто не задал учёному ни одного вопроса. Почему-то не повернулся язык. Любой вопрос сейчас прозвучал бы, как отговорка или желание умалить свою вину. А виноватыми себя чувствовали все. Даже семилетний Вовка – братишка Витальки Гладильникова. Правда, он на сосны не забирался, зато с упавших веток срывал зелёные шишки и складывал в мешок. У Вовки все руки в смоле. Он растопыривал склеившиеся пальцы, но они снова слипались. На розовой щеке мальчишки – сиреневый сосновый пух.

Святослав Иванович поднялся и, взяв сачок, неторопливо зашагал к посёлку.

Вслед за ним встала и Майя. Лицо непроницаемое, губы сердито поджаты. Гектор каждого обнюхал, а у Витальки даже взял из рук огрызок пряника и лишь после этого бросился догонять своих.

– Чего же они тогда, ёлки-палки, вывешивают объявления? – пробурчал Виталька Гладильников, провожая удаляющихся дачников озадаченным взглядом.

– В объявлении не написано, что надо деревья топором кромсать, – сказал Роман.

– Из пушек по голубям… даже не верится! – сказал Гришка.

– А сколько бизонов ухлопали? – заметил Виталька и, взяв сучок, стал быстро чертить цифры на песке. Гладильников был первым в школе по математике.

– У нас лосей браконьеры тоже бьют, – сказал кто-то из ребят. – Весной мы с отцом почти нетронутую тушу нашли, всю зиму под снегом пролежала.

– Зимой пятерых с поличным поймали, – сказал Роман. – Всех оштрафовали.

– Подсчитал! – воскликнул Виталька. – Елки-палки, убитыми бизонами можно было бы накормить всё население земного шара.

– Лопнули бы! – усмехнулся Роман.

– А мы живём почти в лесу и не знаем, что лес – самое ценное на земле, – сказал Гришка.

– И какому идиоту пришла в голову мысль рубить деревья топорами? – хмуро взглянул на ребят Роман.

– Сам-то сколько намахал! – кивнул на разбросанные кругом ветви Виталька.

– Раньше-то рубили – и ничего, – возразил Лёшка Дьяков. – А без топора как? За день и полпуда не соберёшь.

– Сколько деревьев с прошлого года засохло, – сказал Роман. – У которых вершины срубили.

– Я тяжёлый, – сказал Лёшка. – Меня тонкие ветки не выдерживают… Эти учёные наговорят, только уши развешивай!

– Он профессор, – заметил Виталька. – Всё знает.

– Всё, с этим кончено, – сказал Роман. – Больше никто ни одной ветки не срубит. К чертям собачьим топоры!

– Я – как все, – сказал Виталька и перечеркнул сучком колонку мелких цифр.

– А правда, что на земле ничего не останется, если весь лес под корень? – не обращаясь ни к кому, с тревогой спросил Вовка Гладильников.

– Тебе первому капут, – усмехнулся Гришка Абрамов, глядя на пузатый мешок с шишками, будто решая, взвалить его на плечи или тут оставить.

8. Урок вежливости

Оседлав толстый сук, Роман ловко орудовал садовым секачом. Тоненькие ветки с гроздьями шишек с глухим стуком падали на землю. Там их очищал и ссыпал в мешок Гришка. Заржавленный тупой секач для подрезки ветвей фруктовых деревьев Роман разыскал в сарае. Очистил от ржавчины, наточил, смазал, приделал удобную рукоятку и вот теперь по всем правилам срезал сосновые шишки. Сам учёный Храмовников не смог бы к нему придраться. Секач деревьям не вредит.

Роман подводил раскрытый секач к пучку шишек, дёргал за верёвку – и чисто срезанная гроздь летела вниз. По примеру Романа кое-кто из ребят тоже вооружился садовыми секачами, а у кого их не было, срезали шишки ножами. После той памятной беседы с учёным никто из мальчишек не пользовался топором, и поэтому Роман был удивлён, услышав неторопливое потюкиванье. Они уже возвращались домой. У каждого за спиной по тяжёлому мешку с шишками. По их подсчётам, вырученных за семена денег вполне хватит на приобретение недостающей детали для мопеда.

Стук топора раздавался из чистого соснового бора. Переглянувшись, мальчишки сбросили мешки под куст можжевельника и, всё ускоряя шаг, направились туда. Огромная ветка, затрещав на весь лес, обрушилась неподалёку от них на землю.

Роман подскочил к высокой сосне и, задрав голову, крикнул:

– Эй, Лёха, кончай уродовать дерево!

В ответ неторопливое: «Тюк-тюк-тюк!»

– Слезай, варвар! – подал голос и Гришка.

Сверху с тихим шорохом сыпались щепки, кора, сухие иголки. Топор продолжал неторопливо тюкать. Грязная потрескавшаяся пятка мальчишки раскачивалась вместе с веткой, на которой он сидел.

– Тебе что говорят?! – стал злиться Роман. – А ну слазь!

– Какой командир нашёлся! – наконец отозвался Леха, продолжая рубить ветку.

– Никто, кроме тебя, топором не рубит, – заметил Гришка.

– А мне плевать, – ответил сверху Лёха.

– Ты читал объявление? – спросил Роман. – За порубку сосен – штраф десять рублей. Лесхоз вывесил. Читал?

– Нечего мне делать…

– Сам не спустишься, я тебя сейчас за ноги стащу… – пригрозил Роман, подходя к сосне.

– Поберегись! – предупреждающе крикнул Лёха, и в следующее мгновение тяжёлая ветка с протяжным шумом полетела вниз. Ребята едва успели отскочить в сторону, а с дерева посыпался раскатистый смех.

– Не зацепило, законники? – насмешливо поинтересовался Лёха.

Стиснув зубы, рассвирепевший Роман без лишних слов полез на дерево.

– Очумел! – зашептал Гришка, стараясь его удержать. – Он тебя запросто с дерева сбросит!

Он даже попытался ухватить приятеля за штанину, но Роман досадливо вырвал ногу. Лёха отпускал сверху насмешливые реплики и швырял в лицо Роману колючие ветки.

– Иди-иди сюда! – похохатывал он. – Я тебя живо вниз спущу… Турманом закувыркаешься!

Лёшка Дьяков был на два года старше Романа, хотя и учились они в одном классе. Ленивый и не очень сообразительный, он плохо учился и дважды оставался на второй год, чем немало огорчал своего отца, механика по ремонту электропил леспромхоза. Долговязый Лешка почти на голову выше Романа и наверняка сильнее. Правда, был у Дьякова один недостаток: медлительность. Чтобы ему раскачаться, нужно время.