Текст книги "Когда боги глухи"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

Вспомнился и партизанский отряд, вылазки в тыл врага, диверсии на железных дорогах, нападение карателей на лагерь…

В этот зимний январский день, когда за окном медленно падали крупные хлопья снега, Вадим задумал написать повесть о мальчишках военного времени. События до того ярко запечатлелись, что он мог вспомнить даже, как кто был одет из партизан. Их лица проходили одно за другим перед его глазами… Пусть люди узнают о героической гибели его деда – Андрея Ивановича Абросимова. Из Андреевки сообщили, что на его могиле установлен мраморный памятник. Павел Дмитриевич ездил за ним в Ленинград, открытие состоялось в празднование Дня Победы. Вадим был в командировке и не мог присутствовать. Нынешним летом обязательно съездит в Андреевку – поклониться могиле деда.

Вадим вставил в портативную пишущую машинку белый лист, такой же белый, как снег за окном, и задумчиво уставился на него… С чего начать? Это самое трудное! Нет заголовка, не нащупана интонация повествования… Всплыло в памяти волевое красивое лицо отца – Ивана Васильевича Кузнецова… С него и начать?.. Вот обрадуется Василиса Прекрасная! Ему захотелось подойти к телефону и позвонить ей, но он заставил себя остаться на месте…

Белая страница в машинке пугает и завораживает. Сколько минут, часов, может быть, дней он будет смотреть на нее и размышлять?..

А за окном падает и падает снег.

* * *

В Череповце, сидя на диване, Иван Сергеевич Грибов держал в руках раскрытую газету и, хмурясь, внимательно перечитывал статью журналиста АПН В.Казакова. Очки в коричневой пластмассовой оправе сползали на нос, он пальцем нервно приподнимал их…

Прекрасно помнил тот солнечный июльский день, двух саперов, сидевших на скамейке, кирпичную красную стену электростанции с прислоненным, поблескивающим никелем велосипедом, на котором он приехал. Саперов он рядком уложил из парабеллума. Значит, сын Кузнецова, Вадим, видел все это? Какая жалость, что он тогда не пристрелил абросимовского выкормыша! Подумать только, добрался до Леонида Супроиовича!.. Вон оно как все складывается, и там, за границей, у своих, нет покоя бывшим.. Крупных военных преступников разыскивают по всему миру, уж который год в газетах пишут о Мартине Бормане, гадают, живет он в Латинской Америке или погиб в сорок пятом в Берлине…

Ленька – мелкая сошка, его не будут искать. Скрылся и пересидит эту шумиху, а вот его, Ростислава Евгеньевича Карнакова, стали бы всерьез разыскивать? Статья В. Казакова – почему он взял фамилию отчима, а не отца? – напомнит кое-кому о нем, Карнакове…

Иван Сергеевич скомкал газету, швырнул на пол, встал и включил телевизор. Когда изображение стало устойчивым, он услышал спокойный голос ведущего программу:

«… Органами безопасности страны задержан бывший нацистский преступник… – Грибову будто уши ватой заложило; когда он снова обрел возможность слышать, диктор продолжал: – … Общественность требует немедленного суда над палачом, на совести которого сотни расстрелянных патриотов…»

Чувствуя легкий укол в левую сторону груди, Иван Сергеевич тяжело поднялся, с отвращением выключил телевизор, проклятый ящик!.. Ему вдруг захотелось сунуться головой в подушку и, не раздеваясь, заснуть мертвым сном.

Глава двенадцатая

1

Двойственная жизнь, которую отныне вел Игорь Найденов, ему нравилась. В ней было нечто острое, увлекательное. Идет он по городу, навстречу текут толпы прохожих, и никто не знает, что он, Найденов, – иностранный шпион. Никому невдомек, что он не просто прогуливается по Москве, а выполняет очередное задание резидента. Даже когда он встречается с Леной Быстровой, он на работе… Изотов – он был для Найденова резидентом – посоветовал не обрывать эту, признаться, уже надоевшую Игорю связь. Оказалось, что ее муж – Анатолий Степанович Быстров – связан с военным строительством. И Найденов должен был осторожно все выведывать у Лены, – наверное, в письменном столе Быстрова хранятся какие-нибудь полезные для них документы. Пока женщина находилась в ванной, Игорь обследовал ящики письменного стола, но никаких секретных бумаг там не обнаружил. Правда, один ящик был закрыт на ключ.

Чувство собственной исключительности придавало ему уверенности в своих силах, храбрости. Пока Изотов не поручал ему никаких ответственных заданий. Его поручения были, на взгляд Игоря, пустяковыми: то нужно было на вокзале в автоматическую камеру хранения положить небольшой чемоданчик, то передать пакет незнакомому человеку, живущему у черта на куличках, то съездить на электричке в пригород и в условленном месте незаметно положить кусок ржавой водопроводной трубы или обыкновенный на первый взгляд булыжник, в котором тайник.

Раза два-три в месяц Изотов приходил к нему на Тихвинскую улицу. Игорь устраивал так, чтобы Кати и дочери Жанны в это время дома не было – они уходили к бабушке, иногда там и оставались ночевать. Родион Яковлевич учил Игоря разным интересным штукам: как, например, обращаться с шифроблокнотом, читать микроточечные сообщения, как пользоваться крошечным магнитофоном, спрятанным в нагрудном кармане, или как незаметно фотографировать разные объекты при помощи, казалось бы, обыкновенной пачки сигарет… Игорь все жадно впитывал в себя, он уже несколько раз записал разговоры с приятелями за кружкой пива, а потом с удовольствием прослушал запись… Не удержался и по собственной инициативе записал на тайный магнитофон свой ночной разговор на квартире Лены Быстровой. Вот бы Катя послушала! Он хотел стереть запись, но что-то остановило его, спрятал в потайном месте. Может, еще пригодится…

Как-то Изотов сказал, что Игорю следовало бы квартиру поменять. Если завод не предоставит ему отдельную квартиру, то, может, стоит вступить в кооператив? Насчет первого взноса Игорь может не беспокоиться… Он вскоре получил деньги от Изотова, а в кооператив и не подумал вступать. Завалил заявлениями цеховую жилищную комиссию, мол; втроем в маленькой комнате в коммунальной квартире им негде повернуться Две или три комиссии наведывались к нему домой, а этим летом он наконец переехал в отдельную двухкомнатную квартиру в Новых Черемушках. А в кооперативе еще бы ждал и ждал… До работы стало ездить далеко, но в метро это не так уж и страшно.

С Родионом Яковлевичем они вдвоем отпраздновали новоселье, тот и словом не обмолвился о деньгах, которые дал на кооператив, а Игорь тем более помалкивал. А если бы Изотов спросил, Игорь ответил бы, что дал кому надо взятку – и дело с концом. В одной комнате у него была расположена стереофоническая установка: катушечный магнитофон «Акай», усилитель, колонки. В углублении ореховой стенки стоял транзисторный приемник «Грюндиг», кассетный портативный магнитофон, на специальной полочке бобины с пленкой и кассеты. Тут, на окраине города, приемник хорошо брал зарубежные станции, Игорь каждый вечер слушал передачи «Голоса Америки», Би-би-си, «Свободной Европы». Чтобы не беспокоить жену и дочь – они в одиннадцать уже ложились спать, – Игорь слушал голоса до часу ночи через крошечные наушники, которые подключались к приемнику.

По комиссионкам Изотов запретил ему шататься, мол, незачем привлекать к себе лишнее внимание. Игорь хотел было втянуть в торговые дела Алексея Листунова, но тот не «заболел» зарубежной техникой. У него были отечественный магнитофон и приемник, а платить «бешеные деньги», как он выразился, за всякую ерунду он не намерен, да и где эти деньги взять?..

Изотов как-то заметил, что каждому свое… К Листунову придется подбирать иные ключики… От Алексея Игорь знал, что тот несколько раз встречался с Родионом Яковлевичем – передавал ему всякую автомобильную мелочь.

По совету Изотова Игорь за кружкой пива или бутылкой вина заводил разговоры с Алексеем о том, как люди живут за границей, сколько там замечательных товаров, а у нас за пустяковой модной импортной тряпкой или обувью выстраиваются очереди…

Алексей мрачно слушал, иногда поддакивал, но чувствовалось, что все это не очень-то задевает его, приятель чаще всего переводил разговор на отца: каким образом все поточнее выяснить о нем? Сейчас многих реабилитировали, он, Алексей, убежден, что отец ни в чем перед Родиной не провинился. Игорь отговаривал его, толковал, что все может обернуться еще хуже для Алексея…

– Батя был коммунистом, – жуя папиросу, говорил Листунов. – Всю жизнь отдал за Советскую власть, а она, власть-то, вон как, оказывается, его отблагодарила!

– Думаешь, твой отец один такой? – вставлял Игорь.

– Что-то ведь надо делать? – нервничал Листунов. – Может, обратиться в Президиум Верховного Совета?

– Отца-то они тебе все равно не воскресят, – резонно замечал Игорь. Родион Яковлевич наказал всячески удерживать приятеля от самостоятельных действий. Алексей Листунов «зрел»…

Недавно Игорь Найденов, впервые с тех пор, как познакомился с Изотовым, испытал настоящий панический страх. После работы он поехал на Белорусский вокзал, чтобы положить в камеру хранения хозяйственную сумку – с такими обычно ходят в продовольственные магазины. Как назло, все автоматические камеры были заняты. Он бесцельно бродил по шумному вокзалу, полистал в киоске «Союзпечати» журнал «Экран» с популярной актрисой Извицкой на обложке, выпил в буфете чашку черного кофе с ватрушкой и снова отправился к кассам. Вокзальная суета вызвала в памяти далекие военные годы, когда он беспризорником мотался по стране с шайкой поездных воришек. В войну в помещениях был другой запах: смесь карболки и дезинфекции, а шум и суета те же самые. Проходя мимо громоздких желтых скамеек с вырезанными на спинках буквами «МПС», он вдруг испытал жгучее желание стащить желтый кожаный чемоданчик, стоявший у ног пожилой женщины в синем берете с брошкой. Пассажирка, откинувшись на скамье и приоткрыв рот с золотыми зубами, дремала…

Подивившись про себя змеиной живучести старых воровских привычек, Игорь подошел к единственной открытой камере, машинально потянул за ручку закрытой секции, которая была рядом. Опустив в щель 15 копеек, сунул в черную дыру сумку, набрал код и захлопнул серебристую дверцу. Повернувшись, встретился глазами с сержантом милиции, который бесшумно подошел сзади. Это был молодой человек с внимательным взглядом и чуть заметной усмешкой на чисто выбритом лице. По видимому, недавно вернулся из армии – очень уж ладно сидит на нем синяя милицейская форма.

– Откройте камеру, – требовательно произнес он.

– Зачем? – удивился Игорь. Поначалу он не испугался, только удивился.

– Набирайте, набирайте, – сказал сержант. Игорь нервно набрал код, потянул за ручку. Дверца не открывалась.

– Наверное, перепутал, – пробормотал он, суетливо крутя пластмассовые шпильки. И почувствовал, что пальцы дрожат.

Дверца наконец открылась, Игорь подтащил к краю сумку.

– Что в ней? – спросил сержант.

Вот тут и пришел страх. Чтобы милиционер не заметил, как он побледнел, Игорь отвернулся к камере и, глядя на злосчастную сумку, мучительно думал, что делать. Он и представления не имел, что находится в ней.

– Я не понимаю… – слабо запротестовал Найденов.

– Перечислите вещи, которые находятся в вашей сумке. – В голосе сержанта появились сердитые нотки. – Чего проще… если сумка ваша.

Громкий пронзительный звонок заставил Игоря вздрогнуть. Сержант, бросив на него быстрый взгляд, круто повернулся и, все ускоряя шаг, пошел по узкому проходу вдоль автоматических камер, вот он повернулся и исчез за углом. Скорее повинуясь инстинкту, чем разуму, Найденов схватил сумку и, огромным усилием воли сдерживая себя, чтобы не побежать, зашагал по другому проходу к выходу.

На улице он вытер рукавом пот на лбу, торопливо вскочил в свободное такси и даже не сразу сообразил, куда ехать…

Изотов поначалу сильно встревожился, потом, поразмыслив, сказал, что это чистая случайность, по видимому, в камерах хранения стали совершаться кражи, вот ретивый милиционер и проявил бдительность. Если бы было что-либо серьезное, он не отпустил бы Игоря. Тем не менее сказал, что пока не стоит ходить на Белорусский вокзал. Теперь Игорь будет носить вещи на Казанский и Ленинградский вокзалы.

Так впервые Найденов почувствовал, что его занятия – очень опасное дело. Смертельный страх затаился в нем, как заноза в пальце. Отныне Изотов или человек, передающий ему чемодан, говорили, что в нем лежит, по крайней мере сверху.

Когда ему было велено снова пойти на Белорусский вокзал, на этот раз взять из такой-то камеры посылку, Игорь наотрез отказался. Изотов настаивать не стал, но заметил:

– Поджилки затряслись, герой? Такая уж наша работа, надо всегда быть готовым ко всему. Даже к самому худшему…

– К тюрьме?

– Умный разведчик не попадется, – поспешил его успокоить Родион Яковлевич. – Умный разведчик все всегда предусматривает.

– Вы тоже хороши, – упрекнул Игорь. – Даже не догадались подсказать, что в сумках лежит!

– На самый худой конец тебя обвинили бы в воровстве… И то ты, я думаю, сумел бы отвертеться… – Изотов улыбнулся: – Не похож ты на жулика.

– На шпиона? – ввернул Игорь.

– Ты похож на честного советского пролетария, – серьезно ответил тот.

Если Изотов решил, что сделал ему комплимент, то он очень ошибся…

В районной библиотеке Игорь взял несколько детективов и неделю вечерами взахлеб читал их. Литература этого рода показалась ему увлекательной, настораживало лишь одно обстоятельство: хитроумные полицейские инспектора и сыщики рано или поздно всегда находили даже самых изощренных преступников. Почти все детективы были связаны с раскрытием убийств – это немного утешало Игоря: его «работа» не имеет ничего общего с мокрыми делами… И он впервые всерьез задумался о своем будущем. Изотов сулил златые горы и роскошную жизнь за границей, но ни разу не обмолвился, когда все это случится. Понятно, для того чтобы наслаждаться жизнью за рубежом, нужно заслужить это право, да и денег заработать. Игорь не столь наивный, чтобы не знать, что и там полно нищих неудачников. В газетах часто пишут о самоубийцах, причем молодых людях даже с высшим образованием. Уехать из России он был готов хоть сейчас – книги, журналы, рекламные проспекты, которые он покупал у «жучков» в комиссионках, наглядно демонстрировали западный образ жизни: великолепная техника, обалденные автомобили, яхты, виллы, вина и, главное, красотки разных мастей и на любой вкус! Эта незнакомая жизнь манила, притягивала… Не верилось, что он когда-нибудь будет одеваться, как эти белокурые супермены, ездить на роскошных автомашинах, обнимать сексопильных красоток…

И вместе с тем это теперь стало смыслом его жизни. Кате он и не заикался о своих мечтах, лишь с Алексеем Листуновым делился.

Как-то Игорь сказал Изотову: дескать, хотел бы повидаться с отцом, где он, жив ли? Тот ответил, что отец сам его найдет. Не то чтобы Игоря замучили сыновьи чувства, просто захотелось убедиться, что убежденный враг Советской власти до сих пор жив, здоров и не попался. Уже от одной мысли, что такое возможно, на душе становилось легче. Но он, Найденов, не пойдет по стопам отца, который всю жизнь прожил в чужой для него России, под чужой фамилией и не испытал радостей западной жизни. Игорь выполнит все, что потребуют от него, лишь бы поскорее его переправили на Запад. А еще бы лучше – в Соединенные Штаты. Уж он-то возьмет от свободной богатой жизни всё! Хотя спроси его, а что входит в это туманное понятие «всё», он, пожалуй, бы не ответил… Для него всё, что там, было прекрасным, а всё, что здесь, – отвратительным, скучным, убогим… О Кате и Жанне он не думал, Потому что к ним Найденов не испытывал никаких чувств. Воспитание дочери целиком легло на плечи Кати-Катерины и ее матери, не чаявшей души во внучке. Жена поговаривала о втором ребенке, но Игорь был против. Еще слишком свежи были в памяти бессонные ночи, когда маленькая Жанна болела, потом эти мокрые пеленки-распашонки, развешанные на тесной кухне… И когда появилась вторая, неведомая Катерине, жизнь, отношения их стали совсем прохладными, хотя крупных ссор и не было. Жена не одобряла его увлечение заграничной техникой, не понимала, почему он так часто ее меняет. Удивлялась стоимости магнитофонов, приемников. Однако смирилась и больше не лезла в его дела, тем более что покупки Игоря на семейном бюджете не отражались, он внушил Кате, что продажа и покупка выходит так на так, а иногда даже он оказывается в выигрыше. Истинную цену своих новых приобретений он ей не называл, иначе у жены глаза бы полезли на лоб. Приходилось на каждом шагу врать, выкручиваться…

Более терпимой жена стала к нему после того, как Игорь, проявив завидную энергию, добился отдельной квартиры. Сама Катя стеснялась ходить в местком, партком и прочие организации. Игорь чуть ли не силком таскал ее туда. Портрет жены висел на заводской Доске почета – это тоже сыграло немалую роль в получении отдельной квартиры Теперь Катя с увлечением занималась благоустройством комнат, она купила широкий диван-кровать, белый кухонный гарнитур, нейлоновые занавески. Игорь давно понял: если сдерживать свое раздражение, не срывать злость на жене и дочери, то в доме будет относительный мир и покой. У Кати, надо признать, характер ровный, она еще ни разу ему не устроила сцены ревности, хотя случалось, Игорь и не ночевал дома. В таких случаях он говорил, что допоздна загулял с приятелями, не захотел тратиться на такси. Катя ни разу не попыталась выяснить, правду ли он говорит.

После родов она еще больше располнела, округлился живот, талия совсем исчезла. Говорят, если хочешь узнать, какой станет твоя жена к старости, посмотри на тещу. Теща как раз, в отличие от дочери, была стройной и худощавой. Возможно, Катя больше и не заикалась о втором ребенке после того, как Игорь сказал, мол, ты после вторых родов станешь еще толще, превратишься в настоящую тумбу. Какое-то время жена следила за собой, даже поголодала две недели, но не было заметно, чтобы она похудела. Зато Лена Быстрова оставалась стройной, миниатюрной и полной любовного пыла. С возрастом Найденов приобрел солидную осанку, черты продолговатого лица стали резче, две складки у губ и твердый подбородок придавали мужественность, которая так нравится женщинам. Выпивал редко. Изотов внушал ему, что у пьяного развязывается язык, грош цена тому разведчику, который не умеет пить. Пусть говорят другие, а разведчик должен уметь слушать и все наматывать себе на ус. Найденов свято придерживался этого золотого правила. Чтобы не перебирать, он приучил себя пить не залпом, как многие, а понемногу отпивать из рюмки. Сначала знакомые подшучивали над ним, мол, пьешь, как красна девица, а потом привыкли. Игорь видел: так пьют иностранцы. Возьмет иной мистер сто граммов коньяка с черным кофе и сидит себе, наслаждается за столиком час-два. Игорь научился понимать толк в напитках, водку он теперь старался не заказывать, а вот хороший коньяк или марочное вино смаковал в свое удовольствие. Его тянуло в гостиницы, где останавливались иностранцы, ему нравилось сидеть в тихом баре и наблюдать за ними, английский язык он освоил и теперь мог понимать даже быструю речь за столиками, но сам никогда не вступал в разговоры. Изредка Найденов заходил в кафе на первом этаже гостиницы «Украина» и заказывал себе за стойкой коктейль и чашку двойного черного кофе. Это кафе работало до поздней ночи, здесь всегда толпился народ, не только туристы из гостиницы, а и москвичи. Однажды Игорь увидел двух известных киноартистов, в другой раз популярного в Москве молодого писателя.

Сидя за стойкой и слушая иностранную речь, он чувствовал себя как бы в другом мире, считал себя причастным к нему. А толковали гости о сувенирах, отдавали должное красоте русских женщин, хвалили русское гостеприимство. Были и такие которые и здесь, за тысячи миль от своей родины, говорили о бизнесе, акциях, сделках.

В сквере неподалеку от набережной Москвы-реки произошел любопытный случай: Игорь сидел на скамейке и листал журнал «Америка», который прихватил со столика в гостинице «Украина». Напротив оживленно беседовали двое – иностранец и длинноволосый парень в потертых джинсах и ковбойке. Неожиданно иностранец – высокий блондин с усиками – стащил с себя замшевую куртку с молнией и отдал парню. Тот, воровато оглянувшись, тотчас напялил ее на себя. Длинные руки его торчали из рукавов. Игорь впервые увидел, как бесцеремонно орудуют фарцовщики. Парень с трудом изъяснялся по английски, а на тебе! Сумел обтяпать выгодное для себя дельце с иностранцем! А то, что оно было выгодное, можно было видеть по довольной физиономии фарцовщика.

Когда он рассказал об этом Изотову, тот посоветовал брать на заметку таких людей, будет предлог – можно даже завязать знакомство, обещал для этого случая подкинуть Игорю что-нибудь из заграничного тряпья, которое он мог бы предложить по сходной цене фарцовщику. Только все это нужно делать чрезвычайно осторожно, потому что милиция следит за спекулянтами заграничным барахлом. Игорь успокоил его, сказав, что эти ребята тоже не промах и на рожон не лезут.

Найденов уже третий раз приходил в сквер у набережной, но длинноволосого парня в джинсах ни в гостинице, ни здесь что-то не видно было. Профессия у него беспокойная, мог и попасться… Он уже хотел было подняться со скамьи, как увидел на набережной парочку: Лена Быстрова в светлом плаще, с красиво уложенными светлыми волосами неторопливо шла рядом с черноволосым мужчиной в кожаном пальто и шляпе. Игорь поспешно отвернулся и спрятался за раскрытым журналом. Мужчина что-то негромко говорил густым баском, Лена тоненько смеялась. Он увидел на белом запястье Быстровой серебряный витой браслет.

Удивительные существа эти женщины! Встать, подойти к ним и посмотреть ей в лживые глаза? Вряд ли что в них дрогнет, – Лена не присягала ему на верность, да и какое имеет он право что-либо требовать от нее?..

Игорь встал, со зла чуть было не швырнул журнал в урну, но спохватился – он еще дома его полистает – и зашагал в другую сторону. Ждал фарцовщика, а увидел свою любовницу. С чего бы это у него заныло сердце? Как будто не знал, что Лена изменяет не только мужу, но и ему. А он? Разве он при случае не изменяет жене и этой же самой Лене?..

Настроение у Игоря Найденова было испорчено.