Текст книги "Дорога на Ксанаду"

Автор книги: Вилфрид Штайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

24

Утром я проснулся от громкого стука Мод в дверь.

– Извините меня, – сказала она, когда я открыл, – я думаю, здесь кое-что важное для вас. – Она вручила мне перевязанный пакет.

От радости у меня вырвался хрипящий звук.

– Может быть, вы хотите позавтракать, прежде чем начнете перелопачивать все это? – спросила Мод.

– Перелопачивать?

– Читать, – поправилась она, – здесь же полно записей и книг, разве нет?

– Да, – ответил я, – точно. Книги.

– Все же вы должны позавтракать, – Мод сделала особое ударение на слове «должны», – потому что в вашем состоянии вы просто не поймете, что там написано.

Проглотив глазунью из трех яиц с поджаренным беконом и выпив целую кружку чая, я снова стал властелином своего рассудка и набросился на посылку Джил.

На целой стопке бумаги лежала записка: «Больше ничего не нашла. С нетерпением жду октября. Джил».

Она все сделала.

На моем столе лежали исторические источники, статьи исследователей мифологии, эссе о происхождении рыцарских романов – должно быть, Джил провела в библиотеке целый день. И все это ради меня. Я был тронут.

Для просмотра всех записей мне понадобился не один час. Лишь поздним вечером я выудил из этой стопки материалов только те аспекты, которые были для меня наиболее важными, и смог составить первое впечатление.

Очень многое указывало на то, что Калбон, или лучше Китнор, было одним из самых важных и таинственных культовых мест в Британии до появления христианства. Самый священный храм божества, которое проделало настоящее триумфальное шествие от Ирландки через Уэльс в Южную Англию. В ущелье Калбон были найдены первые следы старой религии, еще около 2000 года до Рождества Христова. Среди них – обнаруженные под холмом остатки захоронений – последнее пристанище принесенных в жертву королей. Камень с крестом в круге был на самом деле намного старше, чем я полагал. Самые последние исследования – в 1990 году проводили углеродный анализ – показали, что он был возведен в 1500 году до н. э. А то, что удлиненная ось креста служила указателем, являлось неоспоримым фактом. Насколько старыми были ступени, по которым я волочил мой собственный «камень», было ли им всего три или три тысячи лет, об этом не говорилось даже в материалах Джил.

Другим божеством была женщина. В зависимости от времени и региона у нее были разные имена. Изначально ее звали Дана, позже, где-то в 1000 году до н. э., в Ирландии она была Морригайн или Моргана, а в Уэльсе – Модрон.

В Китноре ее звали Керридвен.

Это имя было составлено из двух слов «cerdd» и «wen». Первое слово имело отношение к поэзии, а второе значило «белый».

Керридвен была белой богиней, сильнее, чем Иегова, самой наивысшей инстанцией матриархальной религии, а ее небесным светилом была Луна. Она появлялась в трех образах, каждый из которых соответствовал одной из фаз Луны и определенному цвету. Белый месяц олицетворял рождение и пробуждение, красная восходящая или заходящая Луна – любовь и исполнение, а черное новолуние – силу над жизнью и смертью. Ее спутником был не равный ей бог, а король-полубог – смертный, который после посвящения (в большинстве случаев состязание среди соперников), доказав, что он того достоин, становился ее супругом. Но только на год. По истечении этого срока богиня отправляла короля в ад.

Предполагают, что на начальной стадии развития этого культа на самом деле каждую осень богине приносили в жертву молодого мужчину. Его, украшенного всевозможными атрибутами своего светила – Солнца, подводили к жрице богини. И та перерезала горло юноши серпом. Позднее мужчиной жертвовали лишь символически – вместо него на алтаре истекал кровью баран или козел.

Суженым богини были обещаны не только земная власть и эротические наслаждения – король на год мог испробовать тот магический напиток, который придавал мудрость и просветление. Белая богиня сама варила его в сосуде, который, как ничто другое, олицетворял ее всемогущество – это был котел вдохновения. По сравнению с христианской святой троицей эти атрибуты богини казались мне вполне очевидными. Всходила л и Луна на небе месяцем, полной Луной или оставалась невидимой, это все равно была все та же Луна. А если наложить все три образа богини один на другой, как фолии, то получится синтетический портрет Жеральдины, или Жизни в Смерти: моложавый, взрослый и очень старый. Женщина-хан из моих снов.

Гранат был символом красного полнолуния, багряный земной шар в гомеопатических дозах. Белые охотничьи собаки с красными ушами сопровождали богиню-месяц на охоте, воронья стая извещала о прибытии старухи Смерти.

Все это я узнавал только сейчас – когда же видел сны, то об этом даже не подозревал.

Если не принимать во внимание уже запылившуюся теорию К.Г. Юнга[172]172
  Карл Густав Юнг (1875–1961) – швейцарский психолог и философ, основатель аналитической психологии.


[Закрыть] об архетипах, то единственным более или менее рациональным объяснением было то, что я…

Ах, ладно, ничего не помогало, мне ничего не приходило в голову.

Вскоре после появления миссионеров языческое место сравняли с землей, а на его месте построили церковь: Kil Beune – церковь Святого Бьюна.

Но белая богиня не исчезла бесследно со своей исконной территории. Христианские зодчие позднее воздвигли на пилястре окна памятник, чтобы, как это ни покажется парадоксальным, защитить местность от ее вторжения.

Но это удалось им лишь частично. Даже когда священники Калбона уже забыли о том, что значит это лицо, то многие паломники все еще наведывались к этому образу. Правда, это были не язычники, а путешествующие поэты из Ирландии и Уэльса. Они ждали от богини поэтического вдохновения.

Так, один из них, уэльский дервид, был неизвестным автором «Баллады о Талисине». Существовало много различных мнений по поводу самого древнего пласта баллад. Джил отметила восклицательным знаком текст одного из коллег, предположившего исчезновение оригинальной рукописи IX века, на которую должны были ссылаться более поздние издания. Версия, приведенная в «Красной книге Херджеста», датировалась XII веком.

Сюжет этой баллады был напечатан на простом листе бумаги. Вероятно, Джил сама набирала его.

Тегид Фоель, дворянин из Пенллина, жил со своей женой Керридвен на одном острове в море Тегид. У них было два ребенка: Криерви – самая красивая девочка во всей стране – и Афаггду – уродливый мальчик. Чтобы восстановить справедливость, Керридвен сварила в огромном медном котле напиток, который придал бы ее сыну внешнюю привлекательность и сделал его самым выдающимся поэтом. В течение целого года она варила зелье, каждый день добавляя в него что-то новое. Когда Керридвен отлучалась в лес, чтобы собрать траву, котел охранял соседский мальчик по имени Гвион. Когда год уже был почти на исходе, на пальцы Гвиана неожиданно упали три огненные капли напитка. Чтобы унять боль, мальчик облизал пальцы и тут же познал все тайны мира. Он смог заглянуть в прошлое и будущее. А еще он слышал свой внутренний голос, который читал самые прекрасные стихи, которые только мог слышать человек. Но вместе с тем он узнал, что ему следует остерегаться Керридвен, которая задумала убить его по истечении этого года. Итак, он убежал, но она последовала за ним в образе черной старухи. Гвион превратился в зайца, она – в охотничью собаку. Он стал рыбой, а она – выдрой. Он – певчей птицей, она – соколом. Погоня продолжалась до тех пор, пока Гвион не превратился в пшеничное зерно на полу амбара, а Керридвен в образе черной курицы проглотила его. Когда же она вернула свой прежний облик, то узнала, что беременна Гвионом. Таким образом, он все-таки сбежал от нее, потому что когда он родился, Керридвен не смогла убить собственного сына.

Но и оставить его у себя Керридвен было очень трудно, поэтому она обернула его в кусок кожи и, положив в корзину, отпустила в море. Волны отнесли младенца в бухту Кардиган, к плотине Гвиддно-Гаранхейр, где его спас принц Эльфин. Когда принц обнаружил, что лежало в его сетях (ведь он просто пошел порыбачить), он решил доставить милого мальчика на сушу. Покоренный мудростью и одаренностью малыша, Эльфин дал ему имя Талисин (что значило «красивое чело»).

Мои глаза начали гореть. Я отклонился назад и выпил глоток отличного бордо, бутылочку которого мне подарил Хендерсон.

Знал ли я теперь больше?

Добавились новые детали, но они пока еще не соединялись в единое целое.

Итак, то место, которое я не мог увидеть в снах до того, как найду его наяву, было культовым местом белой богини.

Ее королей ждал рай, эротическое наслаждение и избыток вдохновения.

Но все лишь на один год. Потом они умирали.

Чтобы соответствовать мифам, в «Балладе о Талисине» Керридвен должна убить Гвиона. Он приобрел мудрость, пусть даже и не желая этого, ту, которая должна была принадлежать королю. Мудрость из котла, которая должна была вариться в нем целый год, пока напиток не обретет всю свою мощь.

Колридж идентифицировал Керридвен с Жеральдиной. Конечно, он не имел в виду внешние сходства, поскольку в балладе нет описания внешности Керридвен. Мог ли он знать о мифе о Китноре?

Может быть, рядом с именем Гвиона он должен был поставить еще одно – С.Т.К.

Но просветление Гвиона не погасло по истечении года: его сначала проглотила, а потом родила богиня. Итак, он стал своим собственным потомком, как король на год.

– Это мифы, – сказал я громко, – мифы! Миф – это кодекс, который санкционирует отношения по поводу владения, и не больше! Возьми себя в руки, Александр…

И все же был ли Колридж королем Керридвен на год, поила ли она его зельем из котла вдохновения? И если это предложение было больше чем метафора, тогда что это значило? Нашел ли Колридж что-то или кого-то в Калбоне?

Исключено.

Моя голова болела до безумия. Я массировал виски костяшками пальцев.

Мой обожаемый рационализм – здесь он превратился в парадокс. Единственная мысль, способная соединить все разрозненные части, была настолько абсурдной, что ее нельзя было даже воспроизвести.

25

Итак, никакой теории. Только факты. Целый список, и лучше по порядку.

Мы имеем: три стихотворения столетней давности, написанные в один год, с осени по осень.

Анонимная публикация «Поэмы о старом моряке» в «Лирических балладах», восемнадцать лет спустя – публикация «Кубла Хан» и «Кристабель» в «Сивиллиных страницах».

Стремительный физический и душевный упадок начиная с 1799 года. Необъяснимая смерть сына Беркли.

Чувство вины до конца дней. Патологический страх за жизнь детей.

Побег в сомнительный мистицизм и метафизику (даже его собственная комната была увешана крестами от угрозы извне, как у сумасшедшего священника, познавшего адские страсти, – героя одного из второсортных фильмов).

* * *

Что-то проскользнуло по моей ноге – это был кот Хендерсона, животное без имени. Я покормил его кусочками сыра.

Загадочные пассажи в письмах и дневниках. Или проливающие свет? Это полностью зависит от того, с какой точки зрения их рассматривать.

«Однажды я открыл некой леди причину того, почему я не верю в духов – потому что я сам слишком часто видел их». Согласен, яркое словцо еще ничего не просветляет.

«Кошмар моих снов и мои ночные крики – не что иное, как муки вины, кара духовного мира». За что духи так безжалостно мучили его?

«О, если бы я только мог разорвать пакт, привязавший меня к моей же крови!»

Какой пакт? Снова только метафора?

«Живые вспышки света в обед, ужас без прикрас. Живой дух при дневном свете: Жеральдина». Как раз в это время он был в Сиракузах и познакомился там с актрисой – Цецилией Бертоцци – «сиреной, против чар которой даже воск Одиссея помог бы лишь наполовину». И провел с ней в конце концов пару ничем не обремененных недель. После появления Жеральдины он больше никогда не видел Цецилию.

Игра чисел наверняка тоже чистая случайность.

Странное заключение в главу вторую в «Кристабель» Колридж добавил намного позже – после написания самого произведения. Итак, вместе с заключением баллада включает в себя 677 строк, без – 655. Среднее арифметическое число отсюда: 666.

Публикация спустя восемнадцать лет – восемнадцать лет: три раза по шесть.

Количество зверей из апокалипсиса. Для христиан – абсолютное зло.

Три шестерки – знак трехликой богини, три фазы Луны – 666. В знак дьявола это число превратил боязливый фанатик, служащий мужскому божеству.

Кажется, я понравился коту. Нужно непременно дать ему имя.

Джон Китс тоже знал белую женщину. Он называл ее La Belle Dame sans Merci.[173]173
  Беспощадная красавица (фр.).


[Закрыть] «Ее волосы были длинными / походка легкой / а глаза дикими». Рыцаря, попавшего к ней в грот, она кормит манной и медом, а потом убаюкивает. Но его сон оборачивается кошмаром: он видит бледных окоченевших королей и правителей, видит «в темноте ее истощенные губы, / широко раскрытые в ужасном предупреждении». До конца своей жизни рыцарь носит на лбу «лилию смерти / с капельками холодного пота и лихорадочными проявлениями, на его щеках бледная роза, / которая быстро вянет».

В том же самом письме, которое Джон Ките послал своему брату Джорджу 28 апреля 1819 года вместе с первой частью «Беспощадной красавицы», он пишет и о том, как во время прогулки по Хайгейт-Пондс встретил самого Колриджа с его другом. Колридж тоже упоминает об этой встрече. По словам поэта, Ките попросил у него разрешения пожать его руку, чтобы оставить воспоминание о той встрече.

– В этой руке, – сказал Колридж Грину, – находится смерть.

Спустя год после этой встречи Джон Ките скончался от артериального кровотечения в легких.

В год написания «Беспощадной красавицы» Вальтер Скотт (сбегавший после завтрака у Вордсворта в ближайший ресторан) опубликовал в антологии «Border Minstrelsy¹» «Балладу о Томасе Раймере». В этом произведении леди, одетая во все белое, похищает на своем таком же белом коне Томаса фон Эркелдауна.

Когда они подъехали к одичавшему саду, Томас узнал, кем была эта женщина – королевой эльфов. Она накормила его и напоила красным вином, а после еды положила его голову себе на колени и пообещала дар поэтического видения сроком на один волшебный год. Но при этом предостерегла: «Если тебе придется в течение года бродить по «замерзшей опушке леса на склоне горы», ты будешь безжалостно пожертвован старухе из ада».

Томас фон Эркелдаун на самом деле был поэтом начала XIII века. Он клялся, что в действительности встречал королеву эльфов, когда немного вздремнул на берегу Хантлайн. Только после ночи любви с этой женщиной проснулся его поэтический талант, и если бы он пренебрег им, она убила бы его прямо на месте. Она была самой смертью, но тем жертвам, которых она соблазняла своими любовными чарами, она дарила поэтическое бессмертие.

Все еще никакой теории, только пара вопросов.

А что, если белые дамы из этих стихотворений, как бы сказать это поделикатнее, были не просто плодом воображения?

Значит, Колридж именно увидел, а не придумал или увидел во сне это видение! Может быть, история возникновения «Кубла Хана» была всего лишь намеком, своего рода зашифрованным посланием? «…all the images rose up before him as things…»[174]174
  «…картины из его воображения появлялись перед ним как настоящие вещи…» (англ.)


[Закрыть]

Что, если Китнор, эта «пещера в море», являлась своего рода проходом в другую зону, measureless to man?

Alph – Альп, священная река.

Alphito – Альпито, второе имя богини.

Alphos – Альфос, белая проказа, лепра.

Ко всему прочему мои уши начали мучить какие-то шумы. Свист и шум становились настолько сильными, что мне стало больно. Это звучало так, словно сам Ксеркс[175]175
  Ксеркс (около 486–465 до н. э.) – персидский царь. Приказал наказать море, присудив ему триста ударов бичом, после того как буря разрушила мосты через пролив Дарданеллы вовремя военного похода в Грецию.


[Закрыть] бил кнутом по воде в моем слуховом проходе.

Следовало отбросить сумасшедшие тезисы, тогда они по крайней мере не засоряли бы мою голову.

Итак, Колридж был здесь. Он видел ее в реальной жизни – соблазнительного демона из плоти и крови, и она поставила его перед выбором: жить так и дальше, абсолютно одаренным, но отнюдь не сверхъестественным мастером стихосложения, или получить возможность на целый год стать частью великого видения, даже ценой абсолютного затмения потом. Год в раю против ада творческого кризиса до конца жизни. Это и был пакт?

Тогда уж лучше возвышенная посредственность или все же нет?

Получить возможность, стать частью – что за выражение.

Дорогой безымянный кот, сейчас я выставлю тебя вон.

Мне срочно нужно поспать.

26

Почему меня именно сегодня снова потянуло в церковь Калбон, не могу сказать с уверенностью. Послеленча я отправился во двор. Там я увидел появляющееся из-за крыши фермы облако – белого дьявольского ската, закрывшего собой солнце. Мои ноги сами собой пошли дальше.

Меня подгоняло какое-то неопределенное чувство, будто я что-то проглядел там. Но что именно? Договор с дьяволом, написанный на листе пергамента, подписанный кровью самого Колриджа и спрятанный в нишу в стене? Бессмыслица.

В лучах послеобеденного солнца церковь светилась так, словно ее специально почистили к моему приходу. В знак уважения я снял воображаемую шляпу и прошел к северной стене, намереваясь еще раз взглянуть на каменное лицо.

Краем глаза я заметил некоторое движение. Здесь был еще кто-то? Я повернулся и оцепенел.

Того, что я увидел, просто не могло быть.

– Я вижу, ты нашел меня, Александр. – Анна, ее кожа была белой – прокаженной.

Я пошевелил губами, однако не произнес ни звука.

– Теперь ты знаешь, что у тебя есть выбор.

– Я знаю только то, – сказал я наконец, – что тебя здесь не должно быть. Я разговариваю с плодом воображения. Я слишком много думал о тебе.

Анна кашлянула с улыбкой, положила свою левую руку на мое плечо. Прикосновение действительно было ощутимым.

– Ты так долго искал меня, – сказала она, – теперь я здесь.

– Колридж?

Она кивнула.

– Почему Беркли должен был умереть?

– Его отец нарушил договор.

– Но как?

– Он опубликовал «Поэму о старом моряке». Рассказал миру то, что видел сам. Из-за тщеславия. Еще до истечения срока.

– Довольно-таки долгий срок, – уточнил я, – восемнадцать лет.

Привидение улыбнулось, но предпочло промолчать.

– Что с Мартином? – спросил я.

– Помощник. Таких много. Посвященный, но не избранный.

– Почему я?

– А почему нет?

Я закрыл глаза рукой, укусил себя за руку и снова убрал ее.

Привидение все еще было там.

– Жеральдина? – спросил я. – Керридвен? – Безумие поднималось вверх по моему затылку.

– Называй меня, – сказала Анна, – как хочешь. У тебя есть один день и одна ночь времени, чтобы решиться.

В приступе отчаяния я оттолкнул ее.

– Исчезни, кошмар! – закричал я. – Дай мне проснуться!

– Ты же знаешь, что не спишь. Ксанаду уже ждет тебя. На один год, день в день. Если ты скажешь «нет», я навсегда исчезну из твоей жизни. Я буду ждать тебя. Завтра.

Анна повернулась и ушла.

Едва переведя дух, я облокотился на стену. Воздух никак не хотел проникать в мои легкие. Неужели это и был ответ на все мои вопросы: мираж, Фата Моргана, которая могла говорить? В каком кармане лежат мои сигареты?

С дымом ко мне вернулся кислород.

При подъеме на гору мой испуг сменился странным весельем.

– Свихнувшийся, – сказал я громко, – сумасшедший Delirium tremens.[176]176
  Белая горячка (лат.).


[Закрыть] С белой богиней вместо белых мышей. Как изощренно.

Теперь, когда я снова сижу в своей комнате, мое веселье достигло эйфории. Моя голова мечется в лихорадке. Строки, которые я пытаюсь записать на бумагу, исчезают, комната пульсирует. Значит, так чувствуют себя, когда сходят с ума? Там внизу была Анна, то есть я видел Анну. Что за правдоподобная галлюцинация! Немного более светящаяся, даже более четкая, чем в реальности. Ясный мираж, отмытый от пыли действительности.

Кот только что снова проскользнул мимо.

– Привет, – крикнул я, – я наконец-то придумал тебе имя! Начиная с сегодняшнего дня ты будешь Скарданелли!

Он выгнул спину, зашипел на меня и выскочил за дверь. Не привык к сумасшедшим, бедное животное.

Сейчас я выпью бутылку «Св. Эмилиона» из погреба Хендерсона мелкими глотками. Буду курить сигареты. А потом усну. Завтра я снова спущусь вниз и снова буду разговаривать с моим видением.

– Да, – скажу я. – Я принимаю твое предложение. Я хочу провести с тобой целый год, под зеленым небосводом mighty pleasure dome.[177]177
  Могущественного дворца наслаждений (англ.).


[Закрыть] Co мной ничего не случится. Ведь я просто сплю. А когда проснусь, то окажется, что я лежу в своей кровати в Вене, и, может быть, тогда окажется, что прошел уже целый год. Да, – скажу я, – Анна, Керридвен, Жеральдина. Да, я хочу! Ты уже можешь запрягать белых лошадей. Или собаке красными ушами. Или кого там еще?

Я чувствую себя так легко, что, кажется, меня может унести даже ворона.

Достаточно написано. Хватит на сегодня.