Текст книги "Интро Канарейки (СИ)"
Автор книги: Виктория Задорожня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Фортепиано
Канарейка
Я осталась наедине с собой. После того, как мой новый хозяин в спешке оставил свою игрушку на одну из послушных слуг, и мы дотащили пакеты с одеждой до отведенной мне спальни. Сама попросила девушку оставить вещи, аргументируя желание уединиться необходимостью ещё раз примерить обновки, прежде чем сложить их в шкаф. Да, горничной приказали ухаживать за мной, словно за барышней с высшего света! Но, зачем? Раз только недавно ткнули носом в ничтожность моего положения? Я– вещь, которой могут пользоваться, как заблагорассудится, не интересуясь моими желаниями! Без лишних слов это объяснили вполне доходчиво! Так зачем безродной подстилке личная служанка? Поставьте меня убираться, мыть туалеты, а по ночам трахайте, как последнюю шлюху! Без лишней ласки и заботы… Так, по крайней мере, я не смогу забыться, не стану мечтать о сказке, где теперь являюсь главной героиней. И не перепутаю бандита, купившего меня, с прекрасным принцем…Потому-что иначе это слишком жестоко! Потому-что, надежды можно лишиться, лишь когда ее обретаешь!
Слёзы? Неужели, с глаз действительно бегут слёзы? Глупая… глупая, безвольная сирота! Тебя ведь всю жизнь готовили к этой роли! Кто виновен, что замечталась? Лишь я сама! И, вроде бы, он не делал мне больно, не бил, не насиловал… Но, то унижение, которое я испытала, не сравнится даже с тем, что чувствовала в приюте. Почему? Там я была той, кем являюсь, Никита Александрович же сначала был нежным, и только после втоптал в грязь… И, главное, за что? Я ведь старалась быть послушной, не перечить, угождать… И стоило, даже незнакомому мужчине, проявить ко мне интерес, который я, кстати, не пыталась спровоцировать – и меня готовы дергать за поводок, как поганую шавку…
Хотя, наверное, дело даже не в этом. Просто, теперь, когда я снова вошла в роль безродной, в новом доме, с новым хозяином, вера в светлое будущее больше ко мне не вернётся. И, самое страшное, что это чувство отнял человек, которого я почти… Нет, не почти, а, кажется… люблю? Мне не рассказывали, как это, любить. Лишь со строк любимых романсов я познавала значимость этих ощущений для человека. Желание обладать, нравиться, ощущать прикосновения и таять в них, жить для любимого, посвящая ему свое существование… Это очень схоже с тем, что я чувствую, глядя на него. Но, как теперь?
Вещи так и оставались в пакетах, я даже не рассмотрела свою комнату, просто, это казалось не важным. Какая разница, как одеваться, где жить ручной зверушке Господина? Так и сидела, отдавшись на растерзание печали, пока не постучали в мою дверь. Поспешила открыть, вошла та же горничная, что оставила меня несколько часов назад.
– Извините, здесь… доставили фортепиано. – следом за молодой, аккуратно одетой в чёрное платьице и белый фартук, служанкой, вошли два молодых человека, несущие крупногабаритный, увесистый инструмент. – Скажите, куда лучше разместить?
Но, мы же не успели ничего купить… Откуда? Почти лишённая дара речи, выжала монотонное:
– Оставьте здесь. – указала на свободное пространство комнаты, расположенное в левом углу. Благо, апартаменты мне достались под стать дорогим покупкам-роскошные и свободные. И приходила в себя, пока ребята ловко распаковывали фортепиано. Возможно, Никита Александрович заказал с доставкой, когда мы уже вернулись? От этой мысли боль от сердца отступила, и я невольно заулыбалась, пытаясь, всё же, скрыть свою реакцию от окружающих. Может, так он выразил сожаление? И снова глупые мысли дают ростки непрошеной надежды… Держи себя в руках, Канарейка!
Инструмент был истинно великолепным! Исполненный в серебристо-белых тонах, самого модного дизайна. Забывая о банальной вежливости, подхожу к столь желанной вещи и прохожусь пальцами по прохладным клавишам из слоновой кости. Одним размеренным касанием задеваю все октавы, пропуская через себя пленительно-мелодичное звучание поочерёдно перетекающих друг в друга нот. Волшебно… У меня было не плохое пианино в приюте, хозяин раскошелился на мои уроки, но это… Мечта любого музыканта, волшебство, созданное руками мастера! От накатившего счастья забываюсь в мелодии, рвущейся из самого сердца! Вдохновение, как тогда, в Реверансе. Меня вдохновляют эти податливые клавиши, это по-старинному прекрасное звучание, и я таю в нем, посвящая себя происходящему, вспоминая, что прежде являлось стимулом моей жизни…
На миг прервавшись, обнаружила, что завороженными взглядами за моей игрой наблюдают зрители. Всё та же горничная и пара работников буквально застыли, поглощенные мелодией. Вхожу в азарт и улыбаюсь людям, о которых недавно и вовсе забыла… Продолжаю, между тем, игру, и запеваю один из романсов, посвященных всё той же прекрасной, но безжалостной любви. Приопускаю веки. Вновь забываю о чьем-либо присутствии, и пою… Гортань изливает поэтичные слова, обрамлённые нежной мелодией. Они так похожи на меня… Нет, они обо мне! Я тоже люблю, не взаимно, я разбиваюсь о скалы, утопаю в океане горечи. Жду встречи и боюсь её, одновременно. Забываюсь на миг, чтобы вновь уколоться жестокой реальностью. Пальцы нельзя удержать, они блуждают по чёрно-белым клавишам, вторя грустной поэзии чувственной музыкой… Само небо, кажется, мне подпевает, доносящимся из окна ветром. Романс подходит к концу… Жизнь возвращает в реальность… Лишь последние ноты произведения держат в лёгкости свободное, на мгновение, тело… Белое-чёрное, чёрное-белое… Тише и тише… Конец…
Размеренные, но звонкие аплодисменты со стороны дверей. Поворачиваюсь на нежданные овации. Хозяин?! Со мной на владельца виллы обратили внимание и остальные присутствующие. Все обернулись на звучание громких ударов ладоней. Горничная быстро проморгала обилие слёз, возникшее на глазах во время моего соло. Рабочие уважительно поклонились, ощущая влияние и напор вошедшего человека. Поникли от неловкости момента… Я тоже посмотрела на Господина растерянно, теперь опасаясь наказания за импровизацию.
– Да будет вам. Не такой я изверг, чтобы отчитывать вас за любовь к искусству. Тем более, мне совершенно ясно, что от такого исполнения невозможно отстраниться… Моя Канарейка, леди и джентльмены! Ангел во плоти, созданный, чтобы петь…
Дурные вести
Никита
Собрал всю решимость, чтобы рассказать ей о случившемся. Нервно выдохнул и побрел к комнате, которую выделил для Канарейки. Как же она отреагирует? Не наделает глупостей? И от чего я так боюсь? Не моя вина. Что я могу сделать, кроме как поддержать и не дать окончательно отчаяться? Хотя…Ведь только недавно я обошёлся с ней довольно грубо… Станет ли она воспринимать меня, как опору, после этой поездки?
Подхожу, не торопясь… Странно…Доносятся звуки фортепиано. Я же не успел его купить! Думал отправить завтра кого-нибудь из слуг. Но слух меня не подводит. И доносится мелодия из спальни Канарейки! Ускоряю темп и через мгновение отчётливо слышу этот пленяющий голос… Приоткрыл дверь. Парни в робе, видимо, доставившие инструмент. Горничная, Лиза, которой я доверил заботу о своей девочке. Не отводят взгляд от чарующей исполнительницы…
И я… Опять погружаюсь в этот голос, в эту музыку, околдовавшую меня с "Реверанса". Господи, как она поёт! Робкие пальчики невесомо скользят по клавишам, перебирая октавы, окуная скучное, будничное пространство в магию волшебной мелодии… Ангельский голос доносит смысл слов в саму душу, не оставляя места ни для чего, ни для кого, кроме Канарейки… Нет, не девушка, сон… Возможно, именно поэтому, я, хозяин этой птички, так боюсь её потерять. Ведь она будто не материальна. Кажется, в любой момент врата неба распахнутся и призовут её к себе, на уготовленное Богом место, ведь лишь он достоин этого голоса, этой красоты, и никто кроме. А я останусь здесь, никчёмный грешник, и не смогу жить на земле, лишенной этого ангела. Это и будет моим наказанием за содеянное…
Необычайно… Нет, это не просто хороший слух и идеальное исполнение прекрасных строк, сопровождаемых талантливо написанными нотами. Это нечто большее… Она поёт, пропуская события через себя. Пока что ее здесь нет. Она далеко, блуждает в словах романса, живёт ими, дышит, даёт жизнь чувствам, сокрытым внутри души, внутри клавиш, внутри авторских стихов… И, мало того, вселяет эти чувства в сердца всех, кто ее слышит. Заставляет оставить бренную жизнь и плыть вместе с ней в несуществующую реальность…
Как быстро наступила тишина? Не знаю… Счёт времени, пока Канарейка поёт, исчезает. Возможно, даже часы не идут. Слушают, вникают, и возвращаются к прежнему ритму, лишь дослушав ее до конца. Как и я… Несколько секунд мне потребовалось, чтобы вспомнить, кто такой Никита Зверь, и где находится. Осмотреть исполнительницу и завороженных зрителей ещё раз, и вернуть их к жизни аплодисментами…
Знаю, никто не ждал моего появления. Девочка явно разволновались, увидев Хозяина, горничная и вовсе чуть под землю не провалилась, сжалась, словно мышь, размазывая слёзы по лицу, в попытке их убрать. Работяги, которые раньше, очевидно, не слушали высокую музыку, растерялись не только от лицезрения моей персоны, а ещё и от непонимания, как можно было так заслушаться, чтобы на время потерять себя.
– Моя Канарейка, леди и джентльмены, ангел, созданный, чтобы петь…
И это было искренне! На самом деле, глава мафии, хозяин жизни, города, лишился рассудка из-за безродной певчей птицы… А это значит, что она просто не может быть обычной смертной! Ведь люди так не умеют…
– Надеюсь, вам понравилось выступление Моей девочки? Теперь, мне бы очень хотелось, чтобы вы нас оставили! – я не пытался кого-либо испугать, но, видимо, властный, угрожающий тон стал неотъемлемой частью меня самого. Рабочие тут же покинули комнату, горничная, извинившись за непозволительно фривольное поведение, тоже быстро исчезла. Наконец, я остался наедине с испуганной Канарейкой….
– Извините. Я увлеклась.
– Кажется, я не сказал, что меня огорчило произошедшее. Или, мне стоило один раз выйти из себя, чтобы ты боялась даже дышать в присутствии Хозяина?
Она молча опустила взгляд, а я подошёл, взял прохладную ладошку, потянул на себя, приподнимая малышку с табуретки, занял её место и, жестом руки, пригласил Канарейку к себе на колени. Нехотя, но она исполнила моё желание и аккуратно присела, открывая моему взору копну каштановых прядей, щекочущую кожу лица выбившимися шелковыми кудряшками. Уткнулся в них носом, вдохнул аромат ванили, напитавший волосы девочки и бережно опустил голову ей на лопатки, прикрыв глаза, как ребенок, ощутивший тепло родного человека.
– Канарейка, у меня к тебе просьба… Ты можешь спеть ещё раз, но, только для меня?
Эгоистично? Возможно. Даже её талант хочу оставить для себя… Хоть не на долго. Хочу укрыться в магии её тональности от всего мира. Девочка обернулась, одаривая меня удивлённым взглядом.
– Что вы хотите услышать?
– Ты знаешь, это не важно. Хочу услышать тебя…
И она спела… Одну песню, вторую. Мы таяли в них, обоюдно, находясь друг к другу так близко, что тепло наших тел перерастало в жар. Музыка, слова, её голос уносили меня, раз за разом, всё дальше, и я начал забывать, зачем пришел, что будет завтра, и что было вчера. Забыл, как ненавидеть и злиться. И думал лишь, что всё не важно, пока это, благословенное Афродитой создание, находится рядом со мной… Пока не увидел знакомую подпись под клавишами фортепиано.
" Для Канарейки, от Кирилла, композитора, для которого ты стала незаменимой музой…". Снова волна ярости, которую старательно от себя отгоняю.
– Девочка, рабочие говорили, кто попросил доставить инструмент?
Она с удивлением посмотрела. Хорошо, что я заметил адресата в самом конце мелодии. Нам обоим было бы тяжело сосредоточиться.
– Я думала, это вы заказали доставку… Наверное, ошиблась. Извините.
В её голосе было столько грусти и разочарования… Зверь даже пожалел, что не он являлся скрытным благодетелем.
– Нет. Это был не я.
– Ясно…
Хорошо, что она не спросила, кто на самом деле оформлял заказ. Иначе я, возможно, снова вышел бы из себя. А, сейчас, только пришедший в чувство и осознавший, что нужно, всё же, сообщить печальные вести, я должен оставаться спокойным. Потому как, только мне предоставиться возможность утешить Канарейку…
– Знаешь, это не важно… Мне нужно тебе кое-что сказать.
– Я вас слушаю.
– Прости. Мне не удастся исполнить твоё главное желание… Я не смогу подарить тебе подругу.
Её лицо побледнело, глаза моментально наполнились влагой, зрачки расширились, и девочка ухватилась за ворот моей рубашки с невиданной ранее смелостью.
– Нет!!! Вы обещали! Я сделаю всё, что скажете! Да хоть закройте меня в клетке! Никогда не скажу ничего против! Но, прошу Вас! Спасите Одиннадцатую!
Почему же это так сложно? Этот взгляд, полный надежды и отчаяния, эти дрожащие руки, сжавшие прочную ткань, этот молящий голос… Но, увы, есть вещи, над которыми я не властен.
– Канарейка, послушай! Хозяин приюта убил твою подругу… Мне правда жаль…
Секунду после мне стало страшно…нет, не потому, что я боялся последствий. А потому, что последствия наступили раньше, чем я успел выпустить птичку из своих объятий. Показалось, что из этого тела вышла жизнь, даже при том, что она продолжала дышать. Просто, в одно мгновение, живые глаза стали пустыми, словно их покинула душа…
Скрытая сила
Никита
– Канарейка, ты чего? – расширенные зрачки, мутные от пелены нахлынувших слёз, широко распахнутые веки, истеричная дрожь по телу. В таком положении она застыла, будто душа отошла, а человеческая оболочка, словно мраморная статуя, осталась в моих руках. – девочка, приди в себя! Позвать врача? Тебе плохо?
Хрупкая ладошка, собрав последние силы, устало опустилась поверх моей. Канарейка проморгала несколько раз, будто пытаясь осознать происходящее.
– Не нужно врача… Я просто… Одиннадцатой правда больше нет? – как бы я хотел сказать, что это ложь! Вернуть ее глазам блеск, который радовал меня ещё несколько мгновений назад. Но, что я могу с этим сделать? Реальность бывает чрезмерно жестокой, особенно с теми, кто ничего не может возразить.
– Да, Малышка… Мне жаль…
– Как это произошло?
– Ублюдок вышел из себя. И…так получилось. – решил, что хотя бы грязные подробности могу от неё утаить, оградив тем самым раненую душу несчастной девочки…
– Извините за дерзость. Могу я немного побыть одна?
Мне страшно оставлять ее в таком состоянии. Совсем молодая, уже сполна хлебнувшая горя, пережив очередное потрясение… Не наделает ли Канарейка глупостей?
– Я предпочел бы остаться рядом.
– Господин – твердый взгляд, с небывалой уверенностью, в упор встретился с моим. – от того, что в этот момент вы дадите мне немного свободы– я не перестану быть вашей вещью! Не исчезну, не пропаду… Именно сейчас я не хочу, чтобы меня кто-либо видел. Позвольте мне, хоть в сердце, проститься с самым близким человеком, которого больше никогда не будет рядом!
Девочка повысила тон! Видимо, впала в отчаяние настолько, что положение, сдержанность и покорность попросту стали не важными… Под этим напором сдался даже я.
– Хорошо, только, не наделай глупостей! Я буду в соседней спальне, и, если что– сразу приду.
– Знаете, Никита Александрович, я всегда хотела спросить у кого-нибудь из знати одну вещь… – чуть слышный шепот лишившегося жизненной энергии голоса. Я провел большим пальцем под ее веками, вытирая струящиеся слёзы. Они, обрамлённые алмазным сиянием, слетали с глаз тихо… Не было всхлипов, безэмоциональное, прекрасное лицо не исказила гримаса боли. Она лишь читалась в полузакрытых глазах.
– Спрашивай, девочка…
– Что в вашей жизни самое важное? Было ли что-то, чего вы желали больше всего на свете? Цель, к которой шли, не смотря ни на что?
– Сложный вопрос… Моих желаний было явно больше, чем одно. И каждое из них я стремился исполнить. Как правило, мои усердия вознаграждались успехом. Характер такой…
– Как я и думала… У всех, кто имеет на что-то возможность, много амбиций и планов. От того вы считаете, что с жизнью можно не считаться. Теперь представьте, как может мыслить человек, у которого с детства лишь одна цель, и эта цель– сама жизнь?! Безродным не о чем мечтать, ведь их мечты не осуществляются. И от того мы просто упрямо стараемся выжить… Потому что, это единственное, что мы можем. Подумайте, сколько раз в приюте я могла лишиться смысла открывать по утрам глаза? Не только я, каждая сирота, которая даже человеком не считается в понимании высшего света. Но, мы не хотим умирать! Пытаемся понравиться покупателю, остаёмся безвольными куклами в угоду богатых господ, играем роль преданных зверушек. И делаем это так старательно, что Господа, в итоге, попросту забыли, что мы, на самом деле, тоже люди! С теми же чувствами, с той же душой, с сердцем, которое бьётся… И Канарейка будет хранить это биение, даже если никому не будет с этого выгоды. Даже если вы больше не будете в нем нуждаться. Ведь это единственное, что я делаю не для Вас, а для себя! Одиннадцатая тоже хотела жить. Так же грезила надеждой, что ей позволят дышать. И она, семнадцатилетняя девочка, чью жизнь отняли, не осознавая ее важности, не простила бы меня, отними я нечто столь значимое у себя сама! Поэтому, поверьте, безродная ни за что не сделает той глупости, которой вы так опасаетесь.
Значит, она умеет и это… Не петь, а просто говорить те вещи, о которых не задумывался раньше, но, осознав их, не сможешь оставаться равнодушным… Каждое слово резало сердце непоколебимого, жестокого Зверя. Я смотрел на Канарейку, и думал… Она, эта Одиннадцатая, все, кто не имеет родителей и знатной фамилии– лишь товар. Но, так ли это? Тот надрыв, те эмоции, что напитали собою ее речь– на них игрушки не способны! Лишь личность, не желающая быть никем, способна чувствовать такое.
– Понял…Пожалуйста, позови меня, если что-нибудь понадобится. Я не буду тебя торопить.
Поднялся и прошел, ошеломленный её пламенной волей, к выходу. Обернулся напоследок, прошелся взглядом по маленькой, хрупкой, словно хрустальной, малышке, лишенной физической силы, но обладающей силой духовной. Наверное, такой она мне нравится ещё больше. Теперь мне кажется, что она бывает сильнее, чем я. Ведь говорить искренне– тоже способен не каждый. А Зверь так и не смог признаться, что, на самом деле, больше всего на свете, он желал лишь одного. Всецело обладать безродной Канарейкой… И это желание настолько же сильное, как её желание жить.
Безымянная
Канарейка
– Эй, Одиннадцатая, смотри, мне привезли новую тетрадь для нот!
– Здорово! Сыграешь мне?
– Ты хочешь, чтобы нас опять завалили работой, как в прошлый раз? Хозяин запрещает подходить к пианино, когда он не присутствует лично…
– Да мы не на долго! Хочу послушать, что там за новые мелодии! Пошли!
Своей маленькой, мозолистой ладошкой крепко сжала меня за руку и потащила в сторону гостиной, где и располагался инструмент. Я открыла переплет и зашлась перебирать клавиши, высвобождая милую, детскую музыкальную нотацию со страниц исписанной бумаги. Настолько умело, насколько способна семилетняя девочка после шести месяцев усердных занятий.
– Красиво! Может, споешь? – восторженно наблюдая за старательным исполнением, пролепетала воодушевленно Одиннадцатая.
– Можно, но я не знаю куплетов, подходящих под эту мелодию…
– Ну, давай придумаем!
Две девочки радостно захлопали в ладоши, заинтересовавшись новым планом действий. Я зажала нужную комбинацию, возвращаясь к первому аккорду. Так сказать, для вдохновения…
– Хм, а если так… – подруге в голову пришли строки, которыми она поспешила со мной поделиться
Две птички сидели по клеткам,
Одна другой прошептала:…
Ну, подпевай, Канарейка! Я все сама не придумаю!
– Хорошо, дай сосредоточиться! А, вот:
Вот прыгать бы с ветки на ветку
Свободным, ни много– ни мало…
Подруга довольно хихикнула, оценив плод нашего совместного творчества, и подхватила звонким голоском:
Такое простое желание,
Далёкое, словно полёт
И здесь моя тональность сменилась, подчёркивая скрытую грусть строк двух безвольных сирот
Две птички в оковах Хозяина,
И крылышко сталь не сорвёт…
Убрала пальчики с клавиш, поджала под себя ноги, шмыгнула носом и проморгала слёзы…
– Эй, Канарейка, ты чего?
– Ничего! Не хочу больше играть…
– А зря! Знаешь, у тебя ведь здорово получается… Лучше, играй и пой каждый раз, как почувствуешь себя плохо. Так ты сможешь и сама отвлечься, и других порадовать!
Я внимательно осмотрела девочку, ставшую мне за два года почти сестрой. Всё же, она удивительна! Никогда не падает духом, как бы жизнь её не била. Даже сейчас, улыбается, подбадривает меня, хоть её положение ещё менее завидное… Заставляю себя улыбнуться ей в ответ. Не стоит раскисать, так и Одиннадцатая огорчиться.
– Ну вот, так-то лучше! Не переживай, я буду рядом, и поддержу тебя, что бы ни случилось…
– Правда?
– Обещаю…
… Будешь рядом? Всегда?… Тишина, никто не отвечает… Одиннадцатая! Ты здесь? Одиннадцатая!!!.. Вскочила с кровати, часто, надрывно задышала. Вокруг темень, провела вокруг рукой. Шелковая простынь, мягкий матрас… Нет, я не в приюте. Точно, я давно уже не там. Коснулась лба, мокрый… Да, после ее смерти ночные кошмары и отчётливые воспоминания из прошлого– самое лёгкое, чем я могла отделаться! Её больше не будет рядом… Никогда…
Не сразу осознала, пока приходила в себя. Рядом дремал Господин… Мирно сложил руку мне на талию и уткнулся носом в разбросанные по подушке волосы. От неожиданности дернулась, и, видимо, этим потревожила чуткий сон… Он потянулся и, явно не без труда, приоткрыл уставшие веки.
– Канарейка… Ты проснулась? Снова кошмар?
– А как вы…
– Извини, я обещал тебе уединение. Но, ты кричала во сне, и вот… Я решил, что лучше побуду рядом. Как самочувствие?
Он сонный. Под глазами синяки, видимо, поспать ему пришлось совсем не долго. На часах четыре часа… Получается, всё это время он был со мной, потому что переживал? Глаза вновь стали влажными, от переполнивших меня эмоций. Провела по ним внутренней стороной ладони, без капли изящества, как маленькая девочка, на которую в одночасье свалилось слишком многое. Как ребенок, открывший свое сердце. Второй рукой обхватила его пальцы, которыми он нежно поглаживал меня все это время. Какие же большие у него кисти, какие широкие плечи, твердое тело… Как я хочу сейчас, хоть не на долго, спрятаться за этим мужчиной от всего мира… Забыться в его объятиях… Посмотрела в его обеспокоенные, небесно– красивые, глубокие глаза. Они показались мне неожиданно добрыми. И я снова пошла на поводу у своих желаний.
– Спасибо, что пришли! – прильнула к его жаркому телу, обхватила руками, прижалась. В поисках тепла, отрады, покоя и утешения. В поисках защиты и любви… – Спасибо! Я не хочу находиться одна!
Он нежно ответил на мои неуклюжие касания уверенным, но нежным захватом. Обвил руками всю меня, напомнив, какая я маленькая и хрупкая, когда рядом этот человек. Притянул так близко, что наши тела смотрелись неотъемлемой частью друг– друга.
– Тише, девочка… я не уйду… Ты можешь спать спокойно. Я буду рядом…
Какое-то время мы так и лежали, я больше ни о чем не думала, поглощенная теплом и покоем, что дал мне своим присутствием Господин. И, сама не знаю когда, провалилась в сон…
Когда открыла глаза, солнечный свет заполнил собою всё пространство комнаты. Никита Александрович всё ещё лежал рядом, но уже вполне бодрый. Просто молча изучал взглядом моё сонное лицо…
– Доброе утро, девочка. Как ты?
Я посмотрела на него с искренней благодарностью и, вроде бы, на моих губах заиграла лёгкая тень улыбки… Кто бы мог подумать, что теперь он станет для меня вакциной от, казалось бы, неизбежной внутренней пустоты…
– Уже лучше… Спасибо…
– Извини, мне нужно отъехать не на долго по делам. Если хочешь, можешь взять Лизу и прогуляться по городу. Развеетесь, пройдетесь по магазинам. Я оставлю тебе карточку, распоряжайся на свое усмотрение. Лимит неограничен, побалуй себя. Слышал, шоппинг снимает стресс.
– Не в моём случае… Благодарю, но я предпочла бы остаться дома и прогуляться в саду.
– Хорошо. Только, не слишком долго. На улице прохладно…
Он поднялся и пошел к выходу, напоследок мягко погладив меня по голове.
– Господин… Можно кое о чем вас попросить?
– Слушаю.
– Одиннадцатая. Вы же знаете… – глаза опять на мокром месте, руки задрожали. Видимо, антидот действует кратковременно. – её не похоронят при приюте. Безродных сбрасывают в общую яму и нигде даже не упоминается, кто в ней лежит. Можно ли… Можно забрать её тело? Прошло несколько дней. Возможно, ещё не поздно…
– Хорошо. Я всё устрою. Она была христианка?
– Да.
– Не беспокойся. Похороны пройдут по всем канонам.
– Хозяин приюта… – лицо исказилось от боли и ненависти к этому человеку – может не отдать тело. Пожалуйста, отнимите Одиннадцатую любой ценой!
Он печально посмотрел на меня, сквозь полу-закрытые веки. Подошёл ближе, взял за руку.
– Ответь мне, Канарейка. Будь у тебя возможность, желала бы ты отомстить этому ублюдку?
– Непременно… – сама от себя не ожидала. Ответила, не обдумывая ответ и доли секунды… Я всегда ненавидела предыдущего Хозяина, но теперь… Придумать не могу, чего достоин этот изверг. Самые страшные пытки ада не станут ему искуплением!
– И как бы ты поступила?
– Он не достоин жить…
– Я тебя услышал. Кстати, я думал насчёт твоего второго желания… Кажется, я придумал для тебя подходящее имя… Это – …
– Господин, извините, что перебиваю. Но, я передумала. Мне больше не нужно имя.
– Почему?
– Есть имя, или нет– я всё равно безродная. И всё равно являюсь вашей собственностью. Поэтому, все эти неуместные формальности лишь собьют с толку окружающих и меня саму, в том числе. Я предпочту остаться безымянной Канарейкой, которой меня знала Одиннадцатая…
– Но… – он неуверенно прошёлся по мне растерянным взглядом, видимо, подбирая нужные слова. Но, так и не придумав, что возразить, лишь переспросил– Ты уверенна?
– Абсолютно! А теперь, идите по делам. А я начну готовиться к предстоящему выступлению…
