Текст книги "Интро Канарейки (СИ)"
Автор книги: Виктория Задорожня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Наши темные стороны
Никита
Я, такой правильный и серьёзный, принимаю верные решения, подавляю темную сущность, действую в её интересах… К черту! Хрупкая певчая птица приручила дикого Зверя. От собственной безысходности улыбаюсь… Это ведь правда смешно! Возомнил себя рыцарем в сияющих доспехах? У меня руки по локти в крови! Какой с меня, на хрен, рыцарь? Моя собственность на глазах подчинённого шарахается от меня, словно от прокаженного, а я глотаю это, как сопливый мальчишка, получивший отказ после признания. Если так пойдет дальше– совсем размякну… Да, хочу её, безумно, до боли! Да, лелею, как хрупкий бутон! Да, я счастлив дарить ей радость! Но, Зверь не мусор, лежащий под ногами! И, нравится ей, или нет, моя суть такова. Я никогда ни от кого её не прятал!
Присел у барной стойки, расположенной на первом этаже виллы, налил себе виски. Неторопливо смакуя янтарный напиток смотрел в окно… Сколько прошло времени? Не знаю, но уже темнеет. Освящение оставил слабое, блеклое, не утомляющее глаза. С одной стороны, слишком сильно жду её возвращения. Счёт секунд в голове ещё больше замедляет процесс. С другой– нечто, схожее с опасением, заставляет ценить момент уединения. Мне слишком сложно дается это перепуганное лицо… Скоро полумрак гостиной заполнил свет фар. Андрей подъехал. Канарейка дома… Через несколько минут открылась дверь в прихожей. Тихие, почти беззвучные шаги торопливо понеслись к лестнице. Девочка решила поскорее добраться до своей спальни? Ну, это вряд ли…
– Канарейка, подойди сюда! – она не заметила мой силуэт в вечерней темени, и дрогнула от неожиданного указания. Приостановилась, повернулась ко мне лицом и медленно, неуверенно, стройные ножки зашагали в такт секундам, щелкающим в моей голове…
– Да, Господин…
– Ближе подойти.
Ещё немного, шаг за шагом, и дивный аромат её кожи дурманит мутный от алкоголя рассудок. Я не поднимаюсь с места, сижу за стойкой, расслабленно, спокойно. Девочка оставила между нами незначительное, раздражающее расстояние, которое я сократил одним рывком, сжав округлые бедра между своих ног. Коснулся большим пальцем нежных, пухлых губ, надавил на них, заставив пропустить его внутрь. Собрал немного теплой влаги, прошёлся по языку. Коснулся щеки, шеи, задел мимолетно, невесомо ключицы… И, накрыл приоткрытый ротик страстным, жадным, животным поцелуем. Я брал за то время, что стало ей форой, не совсем нежно, не очень чувственно, властно, жёстко, долго и мучительно. Потому-что могу, потому-что моя… Малышка кое-как отвечала на требовательную ласку, нехотя, с опасением. Руки, которые раньше касались моего тела, почти неосознанно, в порыве эмоций, теперь неподвижно прилегли вдоль тела. Это меня добьет, чёрт возьми! Я хочу ощущать взаимно! Не нужна мне безвольная кукла, неспособная отдаваться, как прежде! Отстранился, окинул её горящим яростью взглядом… Опущенные веки, дрожь в ладонях, частое, сбивчивое дыхание. Стоит, нерушимо, ни вправо, ни влево, как солдат на построении.
– Давай-ка мы с тобою кое-что обсудим… Скажи мне, сколько это будет продолжаться?
– Что именно? – она не поднимает глаз. И точно знает, о чем идёт речь. Но не спешит давать ответ. И я от этого зол ещё больше! Но объясняю, не желая отступать!
– Сколько ещё ты будешь смотреть на меня, как сейчас? Сколько будешь отворачиваться, дрожать и сжиматься от моих касаний? У меня небезграничное терпение! И, мать твою, я действительно стараюсь не давить! Стараюсь угодить, расположить, понравиться, что ли? Хотя тебе, как никому другому, должно быть известно, что эта моя инициатива не есть обязательным порядком! И так, я жду ответа, Канарейка!
Она замялась, поникла, на момент, и мне даже показалось, что я местами перегнул. Хоть бы хуже не стало… Но девочка вдруг разровняла плечи, посмотрела прямо мне в глаза, с вызовом! И заговорила уверенно, дерзко, словно и сама хотела высказать всё, что терзало ее изнутри.
– Простите! Я знаю о своих правах и обязанностях! Только с меня плохая актриса! Я не могу изобразить, словно вчерашним вечером ничего не произошло! Это меня съедает! Просто… Я хочу, и сама хочу быть с Вами прежней! Но, тот выстрел… Тот мертвый мужчина… У него ведь тоже была своя жизнь! Семья, друзья, близкие… А вы всё это отняли без грамма сожаления! На глазах у всех! И улыбались… Как можно улыбаться, убивая?! – Эти слова… Они спонтанны, необдуманны, эмоциональны. Но это то, что скрывалось в невинной душе. То, что не корректировали, не слагали… а сама суть, весь вихрь терзающих мыслей… Что ж, мне есть что сказать в ответ. Вернее, показать.
– Значит, я бездушное чудовище в твоих глазах? Ты теперь так меня видишь? Хорошо… В таком случае, позволь показать тебе кое-что. И мы посмотрим, на сколько хватит твоей ангельской натуры.
Канарейка
Хозяин поднялся, взял меня под руку, и мы пошли к ступеням, ведущим в подвал. Я раньше здесь не бывала, и не имела ни малейшего представления, что может в нем находиться такого, что перевернет моё отношение к вчерашней ситуации… Только, дурное предчувствие не покидало. Он крепко меня держит, идёт уверенно, сохраняя холодное спокойствие. И эти чувства отдаются в душе, расслабляя, глуша вспышки страха. Но, только открылась дверь, сырость помещения задела обоняние, а темень неосвещенного периметра напомнила страшные истории, которые мы с девочками рассказывали друг другу на ночь– и беспокойство вернулось, в более многогранной палитре… Инстинктивно крепче сжала его руку, быстрее зашагала, чтобы следовать относительно быстрому темпу, не отставая.
– Не переживай. Тебе здесь точно ничего не угрожает. Возможно, кому-то другому. Но, это решение примешь ты. Если скажешь– я отпущу подонка на свободу, но, если нет… Тогда не всегда убийца является чудовищем!
Пока смысл сказанного достиг меня, и спутанное сознание сложило пазл воедино, перед глазами уже был он… Ужаснулась, попятилась назад, чуть не споткнулась… Меня удержала рука Никиты от падения в грязном подвале, на глазах самого ненавистного человека…
– Не убегай, Канарейка! Я уверен, ты думала о его судьбе. Но решила возложить ответственность за неё на меня. И я был не против… Но, если я Чудовище, убийца, то скажи мне, как поступить с Ним, чтобы в твоих глазах не упасть ещё ниже?
Грязь… Кровь… Побои на теле, несчисленные гематомы и лужа мочи под ногами. Такой он сейчас, наш прежний владелец. Лик того, кто всю жизнь издевался надо мной и всеми безродными, того, из-за кого я панически боялась секса до встречи с Господином, ведь с моих двенадцати лет мерзкие пальцы урода трогали самые сокровенные части тела ещё не сложившейся девочки. Того, кто насиловал и избивал на глазах Одиннадцатой, и убил её, когда та попыталась вмешаться. Ненавижу… Ненавижу…
– Канарейка! – мерзкий, хриплый голос избитого в мясо ублюдка жалобно просвистел моё имя, протягивая руки. Я сделала шаг назад, чтобы ни дай Бог не соприкоснуться с этим подобием человека. – Канарейка… Ты все же пришла? Смотри, какая стала Цаца… Не хочешь, чтобы грязные руки касались новых шмоток? Так это твой Хозяин творит такое!
С чего-то мерзавец решил, что смутило меня его избитое состояние. Хотя, на самом деле, такое восприятие было у меня всегда. Просто теперь я не боюсь его продемонстрировать. Он присел, харкнул кровью на холодный бетонный пол и мерзко улыбнулся…
– Что? Понравилось быть шлюхой Зверя?
Никита рванул в его сторону, сжав пережатые до выступивших вен кулаки, но я обхватила сильное предплечье, остановив яростного мужчину, однозначно желавшего стереть улыбку с наглой рожи.
– Вы думали бы прежде, чем говорить. Возможно, со мной церемонии неуместны, но, когда жизнь на волоске– стоит добирать слова при человеке, способном её оборвать!
Валерий засмеялся… Истерично, громко, местами закашливаясь от собравшейся во рту жидкости. Или он лишился рассудка, или попросту наплевал на свою дальнейшую судьбу.
– Смотри, как важно говоришь! Разве такому я тебя учил? Ну, что пришла? Хозяин привел полюбоваться на свою живопись? Так любуйся! Смотри, как красочно!
Игнорирую отвратительную демонстрацию вполне заслуженных увечий, и, пользуясь случаем, задаю единственный вопрос, что имею.
– Зачем вы убили Одиннадцатую?!
– Потому-что она была моей! Потому-что мог! Скинуть пар, снять стресс после отъезда любимой игрушки! Потому-что все вы– мои вещи, и ласкать, или ломать, или продавать– решаю лишь я!!! – ор– надрывный, истеричный, безумный; этот вой побитой собаки, не имеющей и капли сожаления за содеянное, прерывает меткий удар Никиты. С ноги, прямо в челюсть. Ублюдок орёт, хватаясь руками за место удара, а я смотрю на это. Молча, неотрывно, читая в себе эмоции, которых не испытывала прежде. Удовольствие… Больное, маниакальное. Мучайся, тварь!
– Ну что, Канарейка? Я говорил, решать тебе… Одно слово– и господин Валерий Николаевич отправится домой, зализывать раны, очухается, вернёт права на приют, и будет "воспитывать" безродных дальше, по своему усмотрению. Как смотришь на это? Вот, прямо сейчас вызываю такси, говорю ребятам отнести ублюдка в салон и назвать адрес ближайшей больнички…
Он достает смартфон из заднего кармана, а я, все так же неподвижно наблюдая за прошлым хозяином, ложу ладонь поверх его руки, показав этим жестом " Не стоит"… Поворачиваюсь к нему, и, непривычно холодным тоном говорю фразу, не принадлежащую восемнадцатилетней девушке, больше всего ценящей жизнь…
– Я не хочу, чтобы он жил…
Никита мягко обхватил мои холодные пальцы, поднес к своим губам, нежно коснулся руки поцелуем, и отпустил… Резким движением достал из-за спины пистолет, направил дуло в лицо подонка, осознавшего слишком поздно, во что ему обойдется такая вольность речи, и чуть не успел нажать на курок. Только, я снова вмешалась. Схватила ствол, крепко сжала, и уверенно посмотрела в небесно-голубые глаза, не отвернувшиеся от моих самых темных желаний…
В последний миг я осознала, что этот грех должен быть не его.
– Это сделаю я.
Господин широко распахнул глаза, удивленный, сбитый с толку неожиданной для нас двоих просьбой. И мгновение думал отказаться, но решимость в моём горящем взгляде, кажется, заставила его не просто сдаться. Протянутый мне пистолет стал, возможно, единственным разом в жизни, когда могучий Зверь подчинился силе слабой птички…
Последним, что увидел в жизни Валерий Николаевич, увидел ясно, отчётливо, потому как смотрел во все глаза, стала его безродная, без колебаний спустившая пулю. Лёгким нажимом на курок, с невинной девочки, живущей в мире грез, я превратилась в ту, кого совсем недавно презирала…
Его Имя
Канарейка
Мне не жаль… Мне совершенно не жаль ублюдка… Его жалкое существование не должно тяготить этот мир! Так почему дрожат руки? Почему ствол, ещё тёплый после недавнего выстрела, или от температуры моего собственного тела, так противно отдаёт смертью? Я сама этого хотела… Но, выронив оружие на пол, обхватила лицо руками, и истошно взвыла… Возможно, от того, что я, прежняя, миролюбивая, только-что погибла вместе с ним…
– Тише, девочка… – большие, сильные ладони Господина гладили меня по голове, плечам, утешая, словно дитя. Я, распахнув влажные глаза, открыто на него посмотрела. Всматриваясь в небесные глаза, ловя в них блики света, которого мне так не хватает в этой пропахшей кровью тьме… В них нет призрения, упрёка, ненависти… В них многогранное тепло…мягкое, щадящее, согревающее раненую душу. Глаза единственного человека, которого хочу сейчас ощущать рядом с собой. И я бросаюсь к нему в объятья, сжимаю твердое мужское тело, утопаю в любимом запахе. Спасаюсь в нем от самой себя…
– Зачем тебе это было нужно? Я понимаю… Ты не для этого создана… Мои руки и так измазаны кровью, и я бы радо взял его смерть на себя…
Подняла на него мутный взгляд, отрываясь от таких необходимых касаний…
– Нет! Я все сделала правильно… И не жалею, что именно мне пришлось спустить курок! Просто… – снова по лицу хлынули слёзы, и, скрывая их, я прикрыла лицо руками… – Сама не знаю, почему здесь – указала пальцами на сердце – Так больно!
– И опять уткнулась в его крепкую грудь, растирая по брендовой черной рубашке Господина избыток солёной влаги.
– Думаю, нам стоит покинуть это место…
Вышли из подвала в светлый коридор, ведущий к гостиной, и я принялась хаотично, глубоко глотать воздух, которого там, в пропахших кровью стенах, мне слишком недоставало… Силы внезапно оставили разомлевшее тело, звон в ушах мешал воспринимать реальность, и лишь с размытых силуэтов и отголосков невнятных звуков наблюдала, как Никита просил своих ребят "убраться". Вынести мусор, груду мяса и костей, которым ублюдок и был, в самом деле, но почему-то от этих слов не становилось легче… Легче стало, когда сон, подобравшийся к моей опустошенной оболочке, всё же взял своё, и любимые теплые руки подхватили уставшее тело, потерявшее равновесие, в свою уютную, бережную, безопасную колыбель…
Аккуратно, чтобы не спугнуть краткий миг покоя, он нес меня в свою постель, в свою спальню, по которой я, не смотря ни на что, так отчаянно скучала… Я ощущала это сквозь пелену бессознательности, одним восприятием, и невольно отходила от саднящей душевной боли…
Мягкий поцелуй в висок, нежное касание тыльной стороной ладони к щеке, и сладкий, как крепленое вино, шепот…
– Отдыхай, малышка…
Чувствую, что он поднимается с кровати, его тепло покидает меня, оставляя за собою озноб и одинокую тоску, и уходит… Рефлекторно хватаю руку, которой миг назад Никита гладил мою кожу, крепко, насколько могу в полудрёме, сжимаю её, и умоляюще смотрю в глаза удивленного мужчины…
– Останься!
Одного слова, нелепой просьбы достаточно, чтобы взгляд Господина стал неподдельно счастливым, и он остался со мной, а я ощутила невероятное облегчение. Мне необходимо, до боли, безумия нужно его присутствие! Сама прижимаюсь, сама глажу щетину на таком красивом лице, сама смотрю в глаза… Приподнимаюсь, чтобы сократить расстояние между нами, и касаюсь его губ робким, еле ощутимым поцелуем… Именно этот поцелуй стал ключом к клетке, сковавшей зверя!
С самой глубины души, на чувственную кожу, срывается дикий рык, и меня подчиняет себе человек, изголодавшийся по ласке не меньше, чем я сама… Его проворный, настойчивый язык требовательно заполняет собою чуть приоткрытый ротик, изучая его, подстраивая под себя, окуная неопытную девочку в поочерёдно перетекающие волны взаимного наслаждения.
– Я хочу тебя девочка, слишком сильно! Надеюсь, ты осознавала это, когда твои сладкие губы меня касались?
Тихий, страстный шепот на грани одержимости опалил жаром лицо, и Никита надавил большим пальцем на нижнюю губу, а затем снова вторгся безудержным, жёстким, животным поцелуем, покоряя меня, подчиняя. Дышу часто, рывками, громко… Наше дыхание сплетается, перерастает в стон… Сильные, властные ладони опускаются вниз, сначала касаются нежно, мягко, постепенно набирая темп. Затем с напором, почти до боли, желанной, горько-сладкой, сминают чувственные изгибы. Я отдаюсь этим ласкам, сгорая в них, возношусь так далеко от земли, что суровая реальность остаётся за гранью осязания. Ощущая реакцию податливого тела, мужчина запустил руки под кофту, погладил налитую грудь, задел через кружева вздернутые возбужденные соски, и словил мой невольный, гортанный крик. Я таю, наслаждаюсь, отдаюсь во власть умелых рук, задыхаюсь от мучительных ласк. Внизу живота тугой узел разнёс по каждой клеточке тела пульсирующие разряды, и я импульсивно сжала ноги, желая заглушить почти болезненную истому жаждущей ласки киски. Но мой невольный жест восприняли иначе, резким рывком широко разводя бёдра.
– Нет, Малышка, даже не рассчитывай! Сегодня ты будешь моей!
Объяснять, что я совсем не собиралась отказываться, не потребовалось. Моё тело сделало это за меня, отвечая волнительный дрожью, разрядами тока, на жесткое трение его ладони о мой набухший, пульсирующий клитор… Ткань брюк мешает! Мне нужно ощущать его открыто, без преград, чувствуя влажной плотью тепло его руки и шершавость кожи… Я готова молить об этом, но меня опережают… Сегодня Господин не хочет быть нежным! Сегодня он– адский Цербер, жаждущий отыметь женское тело… И потому, он сжимает плотную материю, и раздирает ее, открывая вид мокрых от влаги моего желания трусиков. Одной ладонью сдвигает шелк белья, второй– держит не способную на движение, дрожащую ногу, широко отведенной. Разводит половые губы, накрывает очаг нервных окончаний всей рукой, и быстро, слишком быстро, но невесомо, теребит его, разнося по телу неудержимые импульсы… Я кричу, надрывно, срывая голос за каждым касанием, меня трясет, разрывает, возносит и возвращает обратно от этой безумной пытки… Дойдя до грани, пытаюсь сдвинуть бедра. Но, нет! Он не позволяет! Возвращает их в прежнее положение, не прекращая ласку, продолжая моё граничащее с болью удовольствие.
Когда бессильно упала на кровать, Никита не позволил отдышаться. Развернул меня к себе спиной, поставил на колени, прижался твёрдыми мышцами груди к моим влажным от выступившей испарины лопаткам. Одной ладонью сжал крепко руки, фиксируя их, не разрешая вырваться. Слышу, как скользит молния. Чувствую, как твердый, налитый член упирается в моё молящее о ласке лоно. Намотав на кулак копну хаотично разметавшихся волос, с силой потянул на себя. Почти саднящей, но такой волнительной хваткой. Затылок лег ему на ключицы, гибкая шея выгнулась, по ней прошелся щекочущий холодок, повторяя плавные изгибы, вторя рваному темпу моего дыхания. Он вошёл в меня, на всю длину… Быстро, жёстко, по-собственнически, заполняя меня собою, ни для чего, ни для кого не оставляя места. Сбивчивые частые стоны сплелись в один, молящий, непрерывный. Толчки глубокие, сильные… Стенки узкой дырочки, сокращаясь от трения, обвивают его большой член, и я улетаю, раз за разом, мысленно называя мужчину по имени…
– Никита…
Или, не мысленно?
Никита
Такая сладкая, податливая, жаркая… Я просто не смог удержаться! Не смог быть осторожным, терпеливым, и брал её, как хотел именно я… Поглощая всю, без остатка, наслаждаясь этой кожей, этим запахом, этими манящими изгибами. Впитывал желанные стоны волшебного голоса, тонул в горящих, широко распахнутых глазах. Схожу с ума, к чертовой матери взлетаю, когда ощущаю эти узкие стеночки пульсирующим твёрдым членом! Эта сочащаяся влага, по которой он проскальзывает внутрь, обволакивающая, горячая… Ритмичный темп, ускоряющийся по нарастающей, её нежные тонкие ладошки, сжимающие моё тело со всей силы в момент полёта… Это ли не рай, сгорать с ней вместе, с самой желанной богиней моих грез? И слышать необдуманно сорвавшееся на пике удовольствия
– Никита…
Я даже представить не мог, как буду счастлив, когда эти мягкие, пылкие губы произнесут мое имя… Словно, этого момента я ждал даже больше, чем этой ночи. Только от неё, и только так, без ярлыков, статусов и правил… Я даже замер, вглядываясь в растерянные медовые глаза, смакуя миг, прокручивая его в голове… Только для неё эта пауза значила другое.
– Прошу, простите… Это вырвалось, я не хотела… – торопливый сожалеющий лепет перепуганной девочки напомнил о тех самых статусах, которые так хотел не на долго забыть…
– Ты чего, малышка? – сгреб её, пока не успела отстраниться, и крепко прижал к себе, зафиксировав пунцовое лицо так, чтобы она не отводила взгляд. – Мне ещё никогда не было так приятно услышать своё имя…
Она улыбнулась открыто, солнечно, словно в этой ярко-выраженной эмоции скопилось всё счастье её маленького мира… Только за эту улыбку я готов отдать всё, что имею… Включая самого себя…
Нежданные проблемы
Никита
Мягкие лучи рассветного солнца обрамляют ласкающим сиянием ее светлую, нежную кожу. Любуюсь мирно спящим лицом, длинными черными ресницами, прикрывающими опущенные веки, нежными губами, чуть приоткрытыми, глотающими кислород. Девочка выскользнула из-под одеяла, открывая мне вид на свое роскошное тело. Я вдыхал сладкий, пьянящий аромат ванильных волос и гладил глубокий шрам между лопатками… Гладил, и вспоминал, как она боялась его показать. Как стыдилась, самой себя, словно это не запечатленная в ране человеческая боль, а брак игрушки, из-за которого покупателю положена скидка… Наклоняюсь над малышкой, не осознающей собственное превосходство… Глупая, ты ведь не знаешь, что на фоне остальных продажных швалей, только девочка, моя, родная, без рода и имени, является самой настоящей… Целую побелевшие от времени увечья… Они– часть тебя! И я люблю их, не меньше, чем всё остальное… Люблю? Улыбаюсь сам себе… Какое громкое заявление!
Она заерзала, и я отстранился, не желая отгонять сон… Ещё рано, поспи, девочка…Моя хорошая, отдохни, после всего, что на тебя навалилось… Где-то под ворохом второпях сброшенной на пол одежды завибрировал телефон… Вот чёрт! Не нужно… Не отрывай меня от этого удовольствия! Проклятый гаджет не унимается, и я сдаюсь на его милость, покидая малышку, нежащуюся в сладких грёзах.
Вышел на балкон, попутно застегивая молнию на брюках. Обнаженный торс окутало холодным зимним воздухом. Обдав сигарету жаром, принял вызов, даже не посмотрев, кто додумался звонить в такую рань… Такой наглец среди моих знакомых только один, и он ещё тот любитель поспать подольше. Значит, этот звонок имеет вескую причину…
– Что стряслось, Дима?
– Какого дьявола ты так долго не отвечал?! Я тебе раз десятый звоню!
– Да что такое? – крикнул в недоумении от его повышенного тона. Раз он так со мной заговорил– дрянь дело, стоит ждать беды!
– Самсонов в городе! Сука, я этого дерьма не предусмотрел… Ублюдок два года не появлялся! Как быть, Никита?! За твоей головой с минуты на минуту объявят охоту!
Вот же чёрт! Однажды мы подмяли под себя его ребят, вместе с товаром и нажитыми финансами. Не просто так, конечно. Дерьмо человек, здесь ничего не попишешь. Наркоту толкал даже детям, прессовал малый бизнес, требуя долю за неприкосновенность, а его барыг и шлюх часто находили расфасованными по пакетам в мусорных баках. Так что о своем решении не жалел ни разу. Шурик выехал за границу, и год о нем не было вестей… Стоило грохнуть тварь ещё тогда! Но… За это время он успел обзавестись связями. Совсем нешуточными! Его мозгов недостаточно, чтобы понять – этих людей заботит собственная выгода. И только! Ни положение Самсонова, ни, собственно, сама жизнь этой ничтожной гиены, их не будет интересовать, когда с него выжмут всё, что можно! Скорее, они сами его грохнут, чтобы не оставлять свидетелей, сразу после меня… Так что, для него лучше было бы иметь врага в моём лице, чем в их.
– Назнач встречу на завтрашний вечер. Поговорим напрямую, как обстоят дела. Сейчас поездим по ребятам, подберём толковых. Возьмём с собой нескольких человек. С тобой увидимся через пол часа, на перекрестке седьмой и центральной.
– Ага, и успокоительное прихвати! Нервы ни к черту!
– Прихвачу, виски прихвачу… Если все пойдет по наклонной, хоть сдыхать веселее будет!
Какая ирония… В этой правде есть доля шутки, а не наоборот!
Канарейка
Проснулась, но не обнаружила Никиту рядом… Даже мысленно произносить его имя настолько приятно, что по телу пробежали мурашки, а уголки губ приподнялись в улыбке. О том, как сказала это вслух, даже вспоминать волнительно. Шепчу "Никита" про себя, чуть ли не распевая каждую букву, сразу становлюсь пунцовой, и по-девичьи сжимаюсь в клубок, обхватив руками подушку. Столько радостных эмоций, накативших одновременно, не оставляют места горю и переживаниям… Постель ещё пахнет им, я ощущаю не совсем остывшее тепло его жаркого тела на простынях. И слышу, как он что-то громко обсуждает на балконе по телефону. Радость, что Господин не ушёл, смешалась с лёгкой тревогой… Уж очень взволнованный у него тон! Спустя несколько минут разговор прекращается, и полуголый мужчина заходит обратно в спальню, а вместе с ним аромат морозного утра смешанного с сигаретным дымом… Всё беспокойство отступает на второй план, и я ласково улыбаюсь, смотрю в ожидании, почти с вызовом, кокетливо, зазывая его к себе. Гибко потягиваюсь, выпрямляя ножку, оголенную до бедра, спускаю одеяло ниже ключиц… Никита стал идти в мою сторону, как и хотела. Ну вот, сейчас я снова испытаю эту ласку, это животное удовольствие, нежность любимого мужчины… Но, приблизился он как-то отстраненно, потерянно, поцеловал меня в висок, и проговорил, скитаясь обеспокоенным взглядом по окну.
– Малышка, мне нужно срочно отъехать. В приют поедешь с Андреем, а потом сразу возвращайся домой. Ужинай и спать ложись без меня, я буду поздно…
И, после этих слов, на миг забытое беспокойство переросло в цунами терзающих мыслей!
