Текст книги "Далетания. Затерянная в черновиках. Части 1 и 2 (СИ)"

Автор книги: Виктория Ель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Легко сказать: 'Действуем!' Я не могла перестать удивляться отцу, да и к тому же мне до жути не хотелось разделяться, ведь полчаса назад я пришла к выводу, что в этом наше главное преимущество! Но, раз отец велел грабануть чей-то дом, значит дела действительно плохи. Со скрипом, неловкими объятьями и обещанием вернуться как можно раньше и быть осторожными, мы с Сашкой расстались с моими родителями на окраине сада и двинулись к домам.

Пестрые кварталы тортиков теперь казались опасными – а вдруг внутри домов сигнализация и на звук сирены прилетит отряд разъяренных киборгов? Или проснувшиеся элитники застанут нас и оглушат, дав по голове шваброй? А может, у них вообще стоят капканы от визита трущобников? Да, конечно, это бред, но мне действительно было страшно – я еще никогда не проникала без спроса в чужой дом! И сложно, даже нереально было абстрагироваться и напомнить себе, что мы всего лишь собираемся пробраться в дом выдуманных мною персонажей, которых еще совсем недавно и вовсе не было на свете!

Сашка, наоборот, выглядел чуть ли не веселым – то ли ради того, чтобы я не тряслась, то ли ему действительно было интересно совершить нечто подобное. В любом случае, он оживленно посматривал на дома и вслух гадал, чем там можно поживиться:

– Посмотри на этот карамельный тортик с яблочно-коричным балконом, руку даю на отсечение, что там все такие сладенькие-добренькие – сами все нам отдадут! А здесь, – он кивнул на трехэтажный светло-зеленый дом в виде свадебного торта. – Раз здесь молодожены, можем захватить и свадебный кортеж, на нем будет удобней, чем на той колымаге!

Мне не понравилась тема свадьбы и я отвернулась от него. Довольно уже вспоминать Тартена! – зло напомнила я себе, но что я могла поделать? Ведь скоро мы окажемся рядом с мостом и я, возможно, смогу его увидеть. Да, конечно, если мы все выживем...

Ладно, пора выбирать дом!

– Давай возьмем тот, что с боку, – предложила я.

Сашка и сам присматривался к небольшому золотистому 'медовику' – он стоял дальше остальных и казался каким-то скромным по сравнению с остальными. Может там нет капканов?

Переглянувшись, мы направились прямо к нему.

– Через окно или в дверь? – прикинул вслух Сашка.

Я на цыпочках подошла к двери и потянула ручку – заперто – вполне логично! Замок был задекорирован под хрустящую крошку, но под ней оказалось тривиальное отверстие для ключа.

– Есть заколка? – вяло поинтересовался Сашка – ни он, ни я, само собой, не умели пользоваться отмычками.

– А под ковриком? – вдруг оживилась я.

Мы подняли пушистый рыженький коврик, подвигали цветочные горшки, исследовали все подходящие места для того, чтобы спрятать ключ, но ничего не нашли. Вот засада! Я уже хотела предложить посмотреть следующий дом, но Сашка зашел за угол и быстро махнул мне, чтобы я подходила. Оказавшись с ним рядом, я увидела на боку 'торта' целый ряд приоткрытых окон. Видимо, это место не считалось витриной таланта владельца дома – здесь было вдвое меньше обсыпки и сквозь нее виделись кирпичи. У меня в голове промелькнуло подозрение, а вдруг хозяин дома не слишком богат? Тогда, мало того, что мы его ограбим, так вдруг у него еще ничего нет? Я высказала это Сашке, но он предложил рискнуть – в конце концов, пусть мы лучше потратим десять минут, но зато и здесь может найтись все, что надо, а на отшибе нас будет сложнее заметить не вовремя проснувшимся соседям.

Вынужденно согласившись, я влезла в окно вслед за Сашкой.

Оказавшись внутри, мы огляделись – света фонарей с улицы вполне хватало, чтобы не расшибиться о мебель, а ее здесь было предостаточно! Комната напоминала гостиную – справа от окна в стену был встроен большой камин, рядом стояли два кресла; почему-то обстановка комнаты напомнила мне домик игрушечных медведей – много дерева, клетчатые ткани, набор для вязания забытый кем-то на мягком диване, который стоял ближе к противоположной стене... Капканов здесь точно быть не должно!

Друг за другом мы тихо пересекли комнату. Прежде всего нужно было найти гардеробную, затем место, где теоретически хранились какие-нибудь краски, я подумала о кухне – может сойдут те яркие и стойкие пищевые красители, которыми они красят свои дома?

Мы двинулись к коридору; дом был двухэтажный, наверх вела лестница, гардероб должен быть там – рядом со спальнями, ну а кухня, конечно, внизу.

О своих предположениях я шепнула Сашке.

– Разделимся? – спросил он.

Я быстро помотала головой – только не здесь! Но он показал на руку, где раньше у него высели часы и сделал кислое лицо – да, сейчас некогда нянчиться со мной, каждая минута на счету, а нам еще одеваться и красить машину!

– Ладно! – буркнула я и пошла по коридору, пока паника не заставила меня вцепиться в него всеми конечностями! Когда я обернулась, Сашка уже неслышно скользил наверх. Придерживаясь за стену, будто боясь упасть на ровном месте, я прошла по коридору и действительно попала на кухню. Правда, просто 'кухней' это помещение можно было назвать с натяжкой – скорее эта была мастерская! В центре комнаты, которая по размерам превосходила гостиную, стоял огромный деревянный стол, еще два таких же примыкали к нему боками, все вместе они образовывали букву 'П', а художник, то есть, пекарь, должно быть творил, крутясь между ними. Сейчас все поверхности были пусты, видимо на ночь повар отскабливал все до священного скрипа. Здорово было бы увидеть его во время творческого полета, когда все столы завалены, духовые шкафы полны разномастных коржей, а сам он (или она) лепит цветы, фрукты, фигуры и целые скульптурные композиции из теста и красок! Ну ладно, не до этого сейчас!

Стены кухни были заставлены шкафами – если где и могли храниться красители, то только в них. Стараясь не шуметь, я стала по очереди открывать ящики и дверцы, но, как назло, попадалось абсолютно все, кроме красок: тарелки, блюда из кости, керамики, мозаики, набор фигурных ножей, столовые приборы от самых простых до тонких, полупрозрачных, будто выточенных из алмазной крошки, чашки – от кофейных до глиняных ведер, ближе к центру кухни на полках хранились формы – цветы, листья, морды животных, буквы... затем, большой отдел с рядами одинаковых баночек, в которых, судя по сильно концентрированному сладковатому аромату, лежали пряности. Уже ближе, значит, рядом должны быть ингредиенты! Задвинув последний ящик на стене, которую я полностью проверила, я подошла к центральным шкафам и меня посетила удача! Целый шкаф, который больше подходил на полноценный гардероб, был заполнен банками с красителями; видимо, повару надоело смешивать каждый раз базовые цвета, поэтому всевозможные оттенки были готовы и располагались строго по порядку – от перламутро-белоснежного до лакрично-черного.

Взяв одну из банок, я ее потрясла – внутри был порошок. Вот только с чем его смешивать – с водой или какими-то специальными жидкостями вроде молока? Для страховки, я решила его опробовать. Я подошла к кристально чистой раковине и набрала воды в стакан, затем насыпала туда чайную ложку порошка. На чем бы испробовать? Машина металлическая, значит нужно что-то похожее, я взяла сковороду. Так, теперь мажем! Краситель был ярко-зеленый; я смазала им сковороду и стала ждать, пока он подсохнет. Две-три минуты – краска по-прежнему блестела, как мокрая; боясь измазаться, я попыталась смыть ее вафельным полотенцем; потерла туда-сюда – держится! Включив кран, я промочила полотенце и снова потерла – в центре образовались грязно-серые разводы, значит, краситель легко смыть водой. Что ж, придется не попадать под дождь!

Для транспортировки красителей пришлось похитить у повара несколько пустых баночек, я хотела взять как можно больше – лучше иметь запас ярких оттенков, чтобы мы больше походили на элитников. Я уже заканчивала сборы, как на лестнице послышался шум. Шаги были не быстрыми, но тяжелыми – кто-то, не заботясь о соблюдении тишины, спускался вниз. В панике я завертелась на месте – выскользнуть из кухни я уже не успевала! Скрипнув банками, я сползла под спасительное укрытие стола, но тут же вспомнила, что испорченное полотенце и позеленевшая сковорода до сих пор лежат возле раковины! Этот педант точно их заметит!

Шаги слышались еще на середине лестницы, поэтому нужно было действовать быстрей! Я опустила свою ношу на пол и проскочила к раковине, схватила полотенце, сковородку и чайную ложку, которой добавляла краситель и нырнула обратно под стол.

Как только я оказалась на месте, на пороге послышался громкий зевок. Мое сердце долбило изнутри, словно молот по наковальне. Я прикидывала, смогу ли я неслышно убежать с кухни, если вдруг кондитеру придет в голову поработать. Сложность заключалась в том, что, зайди он в букву 'П' – я окажусь в ловушке – снаружи у всех столов была задняя стенка, которая в данный момент прикрывала меня, но вскоре могла стать западней! Время было только сейчас, пока Кондитер пойдет вдоль одной из сторон, а я должна проскользнуть вдоль другого бока и выскочить, спрятавшись за столы с внешней стороны. Но как тогда взять банки? Хоть они и маленькие, но стеклянные и не издают звука, только пока не двигаются!

Повар, казалось, был безучастен как к своей кухне, так и к неизвестной воровке – он просто стоял на месте. Я так напряглась, что не могла дышать, в какой-то момент мне даже захотелось выкрикнуть ему, чтобы он наконец принял решение и я смогла спокойно убежать! А затем, он сделал несколько шагов ко мне и оперся руками в стол прямо над моей головой. Я даже не вздрогнула, я просто чуть не умерла!

Изворотливое сознание подкинуло мысль, а вдруг это Сашка, но я сразу отвергла ее – он никогда не стал бы так шуметь. Да и... пахло от этого человека совсем по-другому – конечно, он каждый день мылся! Видимо, средства для ванны здесь тоже были с запахами сластей, потому что от него исходил аромат монпансье.

Неожиданно, Кондитер оторвался от стола и пошел, огибая букву 'П' справа. Скрипнув от натуги зубами, я прижала драгоценные склянки к груди и на корточках, не поднимая головы, прокралась к краю стола слева, затем обогнула его и притаилась. В это время, хозяин дома уже наполнял свой стакан водой из-под крана. Пользуясь шумом, я так же тихо выскользнула в коридор, а затем и в гостиную. От нахлынувшей волны адреналина колени дрожали, глаза заслоняли истеричные слезы и жутко хотелось хохотать в голос, но я неуклюже перевалилась через раму и заставила себя отбежать от дома.

Факт того, что я на свободе, не сразу до меня дошел и добрых пять минут меня трясло так, что зубы стучали друг о друга. Не в силах оторвать глаз от окон 'медовика', я гадала, выберется ли Сашка, и понимала, что в случае неудачи, я вряд ли смогу прийти ему на помощь. В панике я начала оглядываться, мне стало казаться, что Кондитер вызвал охрану и к дому неслышно летят киборги...

Но время шло, а вокруг было тихо. Когда за развевающимся тюлем показалось движение и на подоконнике материализовался тюк, я даже не поверила своим глазам! Но Сашка действительно вытаскивал сумки и вылезал сам! Оставив свои склянки, я бросилась к нему и помогла выбраться. Сашка тяжело дышал, рубашка на нем была насквозь мокрая. Не сговариваясь, мы быстро отбежали от 'медовика' и замедлились, только оказавшись в саду.

– Этот хрыч лунатик! – злобно выругался Сашка. – Я чуть не сдох, когда он вдруг встал и стал раскрывать шторы – жарко его старой заднице вдруг стало!

Я хрюкнула от смеха. До сих пор не верилось, что мы выдержали эти пол часа и теперь спокойно можем обсудить вылазку!

– Он тебя он не заметил? Я слышал, как он спускался вниз.

– Увидел, если бы заглянул под стол, я была прямо под его старой задницей!

Мы оба фыркнули. Свободной рукой Сашка меня обнял, и мы побежали к тоскующим на стоянке предкам.

Глава 20

Пока мы добывали маскировку в доме элитника, родители тоже зря времени не теряли: папа выбрал самую приличную машину и копался в капоте, проверяя, все ли работает – ведь сейчас шуметь было нельзя, а завести мы ее сможем, только когда двинемся в путь; мама в это время очистила ее от пыли, паутин и другого мусора. Теперь это была просто старая машина, но уже не такая страшная и теоретически она могла ехать!

Я протянула Сашке красители – он был лучший художник из нас – и показала, в какой пропорции их лучше разводить. А мы с родителями пошли разбирать его тюки, в которых оказались и наряды, и очередные палитры грима (наши уже были полупустые), и даже несколько ярких париков, которые на всякий случай захватил Сашка.

После недолгих обсуждений, мне досталось платье с большущим кринолином, в нем я и сама походила на торт; мама тоже надела платье, оно было из более темных тканей и смотрелось богаче – то что нужно для приличной дамы; папа выбрал один из мужских костюмов, правда, влезть в него ему удалось с трудом – мешало брюшко, да и плечи у Кондитера были узковаты. В довершение, мы все напялили по парику. Папе достался самый экстравагантный – всклоченный молочно-рыжий конус, напоминающий язык пламени – ему предстояло разговаривать с киборгами и поэтому нужно было предельно приблизиться к образу элитника. Я надела дурацкие бараньи кудряшки, которые спрятали мои собственные спутанные волосы и была вполне довольна – получилась эдакая девочка в платьице с торчащими оттуда панталончиками. Чтобы не выдать себя, на руки я надела длинные перчатки, которые предусмотрительно прихватил Сашка, они были телесного цвета и отлично скрывали металлическую заплатку. В дополнение ко всем приготовлениям, мы обильно полились духами, которые пришлось чуть ли не силком вырвать у мамы.

Когда мы закончили, Сашка подозвал нас к машине – его стараниями старая колымага превратилась в корзину цветов! Основание он сделал в виде торта, а по бокам и на крыше дал волю фантазии – фрукты, цветы, бабочки... Вот бы полюбоваться подольше, но нужно было спешить!

Пока Сашка переодевался, я сделала только последнее возможное приготовление – наскоро натаскала отца для общения с киборгами – чем глупее и наивнее он будет с ними болтать, тем вероятней, что нас пропустят! Он выслушал меня, закатив глаза, и оставалось надеяться, что в нужный момент он сможет прикинуться высокомерным шутом.

Когда все разместились по местам, было уже часов десять – можно выезжать. Перед этим мы так спешили, бегали, думали, воровали, красили, а сейчас осталось последнее – спокойно проехать границу, то, ради чего были все приготовления, да и весь наш предыдущий путь тоже!

Ко мне вернулась нервная дрожь. Отец завел двигатель – он действительно работал, но с облегчением вздохнули все, кроме меня, а я только еще больше напугалась и задергалась, как от нервного тика! От ободряющих взглядов мамы, от прикосновений Сашки, который грел мои похолодевшие руки, становилось только хуже. Я и сама не знала почему – ведь пройти границу и все! А там мы будем в двух шагах от Лаборатории!

– Поцелуй меня! – велела я Сашке.

– Что?

Сквозь грим на его лице выразилось крайнее недоумение. Я что многого прошу? Раньше он не задавал таких вопросов!

Повторять я не стала, просто смотрела в его глаза; даже очерченные ярким макияжем, они были добрые и родные. Он медленно закусил губу, потом нагнулся ко мне и сдернул ресничку, выпавшую с моих густо окрашенных ресниц. Родители молчали. Возмущения они не высказывали, но моя просьба, которую все отчетливо расслышали в тесной машине, их явно смутила. Я опустила глаза, но Сашка поднял мой подбородок и мягко коснулся губами моей щеки, затем уголка губ, а потом и нерешительно, но с желанием, моих губ. Отвечая ему нежностью, я пыталась оторваться от всего окружающего и представить, что сейчас мы дома, у моего подъезда, что впереди долгое лето, велосипеды, прогулки по зелени и купание в озере. Мне показалось, что он думал о чем-то похожем...

Когда он оторвался от меня, я почти поверила в свою жалкую фантазию и дрожь утихла. Но когда я повернулась к окну, а Сашка снова принялся разминать мои пальцы, я до боли прикусила губу – так ли я боюсь границы или я чувствую приближение того, кто может пробудить во мне более серьезные чувства?

Не комментируя только что произошедшего на заднем сиденье, отец коротко объявил:

– Подъезжаем.

Никто не произнес ни слова, поворачивать было поздно – нас уже видели. Краем глаза я заметила киборга у ворот, который жестом велел их открыть. Я судорожно сглотнула и сжала Сашкину руку.

Папа проехал вперед и остановился в середине проходной – распоряжений нам никто не давал, но следующие ворота были заперты. Отец выключил двигатель и развалился на кресле, высунув руку в ожидании стражников.

Ждать пришлось недолго – киборг вышел из тени и, лязгая суставами, подошел к машине.

– Выходите! – жестко, без приветствия, велел он.

На меня напал панический ступор – этого мы не ожидали. Секунду помедлив, все стали открывать двери; Сашка, видя, что я застыла на месте, приоткрыл мою и слегка меня подтолкнул. Я тряхнула головой и стала вылезать, но... застряла!

Мерзкий кринолин! Я тянула себя вперед, но он удерживал меня будто материализация моего страха. Я кряхтела и двигалась взад-вперед, но ничего не выходило!

– Не порви платье, доченька! – вдруг заботливо вскрикнула мама и подбежала ко мне; в ее голосе тонуло отражение моей паники, но она умело скрывала ее за повышенной заботой.

Вместе с Сашкой они попытались вытащить меня, но от сильного рывка я вылетела из салона, оставив половину длинной юбки внутри, и упала в лужу у ног киборга!

Секунд пять стояла мертвая тишина. А потом я зарыдала:

– Мое платье! Ааааа! Что вы наделали!

Я сидела в грязи, распластавшись на пятой точке и голосила во все горло! Родители оторопело смотрели на меня, но у Сашки задергались губы – он понял, что я играю.

– Ха-ха! Тебя никто не выберет, лохушка! – заржал он и показал на меня пальцем.

Я закричала еще громче:

– Я вся грязная! – я потрогала парик, покосившийся от быстрых движений и плаксиво, бессвязно забормотала, что моя жизнь кончена, что меня никто не выберет, что я никогда не выйду замуж...

В приступе истерики, я взглянула на окружающих – Сашка по-прежнему глумился надо мной, а отец вставил в уши указательные пальцы и громко запел какую-то бредовую песню, чтобы заглушить мой крик – по всем их манерам выходило так, будто я каждый день закатываю подобные представления! Я была так довольна, что чуть не забыла о своей роли.

– Доченька! – подбежала ко мне мама и попыталась поднять, но не слишком сильно, от чего я снова плюхнулась в грязь. – Это вы виноваты! – вдруг злобно крикнула она и побежала на обалдевшего стражника: – Зачем вы ее вытащили, у нее скоро Выставка, а кому она такая нужна?!

Мама в голос кричала на киборга и тот даже стал отступать! Мы все притихли, такой заведенной я ее еще никогда не видела... Папа замолк и спрятался за машиной, Сашка тоже ретировался. Киборг что-то тихо сказал, как мне показалось, в оправдание, но мама возвела руки к небу и заголосила не хуже меня, о том, сколько денег и времени мы потратили, чтобы собрать меня и как дорого стоила каждая деталь моего гардероба!

Решив, что продолжение концерта вызовет подозрения, в кульминации актерского экстаза, я вскрикнула в последний раз и, раскинув руки, грохнулась на спину.

– Девочка моя! – схватилась за сердце мама.

Остальное я уже не видела, потому что активно изображала обморок. Чьи-то руки засунули меня обратно в салон, затем, судя по дыханию, остальные тоже оказались рядом. Киборг что-то сказал и передние ворота заскрипели. У нас даже не стали проверять документы, только бы побыстрей избавиться!

Отец завел машину и поехал вперед. Но открыть глаза я решилась, только когда Сашка меня потормошил:

– Вставай, плакса! Если еще будешь так верещать, замуж тебя точно не возьмут! – улыбаясь, пообещал он.

Радуясь победе, мы не сразу осознали, что попали в новый квард. Первым очнулся отец – отъехав от стены, он притормозил и предложил составить план, прежде чем действовать дальше. Я проглотила смешинку, которая все еще вертелась внутри и выглянула в окно.

Пятнадцатый не походил ни на один квард, хотя за нашу 'прогулку' мы насмотрелись немало! Это был огромный город-рынок, который занимал весь квадр! Глаза разбегались, пытаясь объять все пестрые лавки с товарами, которые были и разложены по порядку, и навалены скопом, и висели на столбах, и валялись на земле; в редких промежутках между лотками были втиснуты высокие узкие дома, с прибитыми к ним стрелками и указателями, между лавками лавировали смешанные толпы трущобников, элитников, детей, попрошаек, торговцев, которые, толкая друг друга, нюхали, трогали, взвешивали на руках и разглядывали на свет разномастные товары.

Да, глаза разбегались! Но я знала этот квадр, когда-то я писала о нем – в будущем Пятнадцатый должен был стать центром революции, ведь здесь был стратегически важный, единственный выезд в Лабораторию.

Местные жители, по моей задумке, помимо торговли, занимались добычей полезных ископаемых, а также драгоценных металлов и камней в горных комплексах за Лабораторией, частью добытого они и торговали по-черному, собирая вокруг своего кварда разнообразную публику – начиная от элитников, которые рады были приобрести драгоценности по бросовым ценам и кончая трущобниками со всех квардов, которые пару раз в неделю приезжали сюда на рейсовых автобусах за товарами и выменивали свои пожитки и отложенные деньги, на что-то съестное или необходимое.

Главной опасностью в кварде, пожалуй, и была эта самая 'разнообразная публика' – несмотря на то, что отец остановился на тихонькой улочке, позади самых бедных лавок со старым тряпьем и драной обувью, на нашу яркую машину уже бросали подозрительные взгляды, а одна тетка в косынке и пестрых юбках, похожая на цыганку, даже зашепталась с кем-то, показывая на нас пальцем.

Быстро соображая, что делать, я предложила снять парики и яркую одежду, а оставить только детали – пиджаки у мужчин, расшитый пайетками палантин от маминого платья, а у меня корсет, который легко отстегивался от разодранной юбки. В сочетании с истрепанной рабочей одеждой это смотрелось странновато, но уместно в этом кварде, где продавали кучу барахла – о нас можно было подумать, что мы трущобники, но не совсем бедные. Свои перчатки я тоже оставила, они были в цвет кожи и почти не заметны на руках, в любом случае это было лучше, чем постоянно прятать руку в карман. Пока мы переодевались, я думала, что делать с машиной – предложить кому-то ее купить? Но вдруг нас будут искать и вычислят, что машина принадлежала нам?

– Оставим машину? – предложила я нерешительно.

Но папа и Сашка со мной согласились – они уже успели подумать об этом. Напоследок, мы заботливо прикрыли раскрашенную дверь автомобиля – жаль было бросать такую красоту, к тому же она спасла наши жизни, без нее мы бы не пересекли границу!

– Пойдемте! – сказала мама.

Она неуютно чувствовала себя на темной улице, я тоже поежилась, в этом кварде люд был совершенно другой – здесь нужно быть осторожней и держаться вместе!

Бросив машину, мы прошли по улице и вышли с другой стороны, чтобы слиться с толпой. Осматриваясь, я снова мельком заметила тетку, но она тут же спрятала взгляд и исчезла за лавками. Не зная точно, видела ли она, что это мы бросили машину, я забеспокоилась – кто знает, может она вроде тайного соглядатая стражи? Черт, опять мне мерещатся капканы и шпионы, совсем чокнулась!

Между тем, мы оказались на оживленной улице; здесь пахло, а точнее, воняло рыбой и сырым мясом не первой свежести, под ногами чвакала каша из грязи и мусора, спасало только то, что мы не сменили прочные кеды из лаборантской на обувь элитников! Тут же продавали давленные овощи и фрукты, вполне возможно, здесь был даже тот картофель, что некогда загнал водитель рабочим Десятого. На следующей улице оказались тоже какие-то ряды, больше походящие на блошиный рынок – на прилавках чего только не валялось: запчасти киборгов, пыльная посуда, банки и баночки, наполненные чем-то, но не подписанные, разнообразная одежда – от стандартных роб до ярких, но поношенных, нарядов элитников, башмаки, свалка одинаковых бракованных кукол без одного глаза... Смотря на все это, я подумала, что неплохо бы и нам добыть денег. Только как это сделать – тоже встать за прилавок и разложить все наши вещи на всеобщее обозрение? Было у нас не много – кое-какая бижутерия, одежда и мамины флакончики с духами. А нужны были еда, кров, да и просто свободные средства, ведь, честно сказать, когда все шло четко по плану?

Именно в этот момент я снова увидела тетку. Теперь она даже не скрывала, что мы заинтересовали ее – она оглядывала нас разом и одновременно, оценивала каждого, будто прикидывая отношения в нашей группе – кто главный, кто слабее, у кого можно пошарить по карманам, а к кому лучше не подходить; в темных глазах, которые выглядывали из-под надвинутой на лоб пестрой косынки, таилось что-то звериное – грязное и примитивное. Мама в это время с восторженным воплем показывала что-то отцу, Сашка пошутил и они засмеялись. Кроме меня никто не замечал пары глаз, обладательница которых уже принимала решение. Я хотела рассказать о ней отцу, но не могла к нему обратиться, пока цыганка так пристально следила за нами. Возможно, она даже сообщила о новых приезжих своей шайке и пока мы медлим – ей это на руку!

Обернувшись к родным, которые по-прежнему ничего не замечали, я вдруг поняла, что нужно делать.

– Мама, дай мне один флакончик, – попросила я.

– Зачем? – спросила она, неохотно передавая самый маленький.

– Нужно! Стойте здесь, я быстро вернусь. Саша, пожалуйста! – остановила я его, когда он с каменным лицом двинулся за мной. – Я скоро! – пообещала я и направилась прямо к цыганке.

Она и не думала изображать, что удивилась. Дождавшись, пока я подойду, цыганка развернулась и зашла за угол – на очередную тихонькую улицу, где можно было поговорить.

– Жилье? Документы? Запчасти? Лекарства? – протараторила она с равнодушным выражением лица, но в темных глазах сверкнула искра удовольствия – взяв инициативу в свои руки, она сразу поставила меня в ранг просительницы.

Вместо ответа я огляделась – по моей просьбе за мной так никто и не пошел, а значит, сейчас я должна сделать то, зачем пришла, как бы неприятно это бы не было!

Я резко обернулась и, сделав два быстрых шага к тетке, взяла ее за грудки и прижала к стене. Цыганка попыталась вырваться и закричать, но я закрыла ей рот ее же косынкой. Поняв, что ей не вырваться, тетка стала сверкать глазами и пытаться укусить меня, но в итоге только подавилась. Я дала ей прокашляться, а потом снова прижала к стене, но рот уже не затыкала. Она молчала и ждала.

Хорошо, что попалась тетка – она была слабей меня, хотя, посмотри на моих родных так кто-то еще, я бы вцепилась в любого!

Вытянув подбородок, я смерила ее взглядом и резко отпустила, отчего она пошатнулась, но осталась на месте. Медленно, не спеша, я достала из сумки искусно сделанный флакончик и передала его в жадные протянутые руки. Цыганка повертела его, проверила зубами прочность и несколько раз посмотрела его на свет, затем, видимо, уже не желая отдавать, неохотно, но уже вежливей, спросила, что от нее требуется.

– Для начала жилье на десять дней рядом с мостом. – Ответила я, намеренно увеличив срок нашего пребывания, чтобы, если она все-таки решит с нами расправиться, она не спешила. – Все будет хорошо – получишь такой же.

С секунду цыганка таращила на меня глаза, но потом, кивнула и скривила гримасу:

– Идет. Только зачем так грубо?

Я не ответила. Как только я отвернулась, меня прошибла запоздалая волна страха, отвращения и радости одновременно, я чувствовала, что поступила правильно, но – это же я, какая из меня отвязная девчонка? До сих пор я чувствовала в своих руках тряпье цыганки и ее запах... меня аж передернуло! Да, вела я себя некрасиво, но инстинктом я чувствовала, что нужно было показать серьезность, иначе она и ее дружки нас бы готовенькими съели! Теперь главное не потерять лицо, иначе весь этот ужас будет зря!

У выхода с улицы ждал нетерпеливый Сашка, по шуму шагов и по выражения его лица я поняла, что старуха идет сзади, и сделала вид, что так и должно быть. Когда я поравнялась с родителями, то слегка мотнула головой отцу, мол, ничего не говори, и обернулась к цыганке:

– Веди!

Она обидчиво зыркнула на моих спутников и, шмыгнув носом, повела нас через торговые ряды. Пока мы шли, я старалась запомнить дорогу, но в то же время боковым зрением следила – нет ли где-то еще наблюдающих глаз. Но, видно, общество цыганки обеспечило нам равнодушие со стороны других мелких мошенников. Мы прошли до центральной площади, пересекли ее, а затем, вместо стены, которая обычно огибала каждый квард, перед нами оказалась кованая ограда, прямо за которой виднелся мост! У аж дух захватило! Но я быстро отвернулась, чтобы не выдать себя.

Цыганка повернула к ряду домов, которые стояли против ограды; от ворот их отделяли не больше ста метров – лишь небольшая площадь, на которой велись строительные работы и стояли экскаваторы и бульдозеры; все дома примыкали друг другу, скорее всего, это были остатки какого-то большого здания, вроде завода. Цыганка провела нас к боковому домику на краю улочки и открыла дверь.

Не выдавая беспокойства, я вошла, втайне волнуясь, что кто-то из родных спасует и не поймет моего невысказанного намека – вести себя спокойно и высокомерно, но сзади я не услышала никаких вежливых слов или других ошибок, значит, отец, как и Сашка, понял меня и успел предупредить маму. Я поднялась по темной лестнице и остановилась на втором этаже перед запертой комнатой, поджидая остальных. Цыганка поднялась последней и, покопавшись в своих юбках, вытащила связку ключей и отперла дверь. Комната оказалась довольно просторной, наверное, раньше здесь была лаборантская или вроде того, мебели, правда, не было, только в стороне от двери лежала груда матрацев.

Я снова подняла подбородок и подошла к окнам, делая вид, что интересуюсь пейзажем, но ведь я сама просила вид на мост! Получилось, правда, не совсем то – кабинку главного охранника заслонял огромный подъемный кран, но на озеро, основание моста и стражников у ворот можно пялиться круглосуточно!

– Годится? – устало и как-то жалко спросила цыганка.

Я и думать забыла о ней!

– Да, это все. – Кивнула я, не оборачиваясь.

– Тогда я пойду...

– Нет. – остановила я, входя во вкус от своей роли.

Я быстро пересекла комнату и встала к ней вплотную.

– Ключ! – потребовала я.

Цыганка зашамкала губами, но моя близость ее насторожила. Она покривлялась, намеренно медленно вытаскивая наш ключ из связки, но затем протянула его. Я тут же кивнула и, сделав еще шаг вперед, вытолкнула ее наружу и захлопнула дверь.