Текст книги "Мой лучший босс (СИ)"

Автор книги: Виктория Вестич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9. Я вас помню

Неуютно передергиваю плечами под внимательным взглядом Марка и оглядываю комнату, чтобы отвлечься от угнетающего молчания.

– Так значит, вы живете здесь?

Замечаю, что эта комната оборудована как прихожая и кухня, а чуть дальше дверь ведет, видимо, в спальню, потому что видно край кровати.

– Временно. В моей квартире прорвало трубу и все затопило горячей водой. Уже завтра ремонт полностью завершится, – объясняет босс. Он проносит пакеты мимо меня и устанавливает их на стол.

– Ой, давайте я сама! – бросаюсь к нему и начинаю разбирать их, доставая еду, – Лучше присядьте и просто нормально позавтракайте.

– Вы не очень хорошо выглядите. Стоило спать вместо готовки, – в голосе Марка слышится мягкий укор. Но он не спорит, садится на свободный стул.

– Я не знала, как еще пойти с вами на перемирие и извиниться за все оскорбления, – улыбка выходит немного нервной.

Быстро нахожу приборы и раскладываю снедь по тарелкам. Пирог, конечно, безбожно примят и выглядит несъедобно, зато румяная курица блестит аппетитной корочкой. Подкладываю к ней салат из свежих овощей, картофель на гарнир – пусть все не по высшему разряду, еда простая, зато вкусная и полезная.

– Извините, я не знаю, что вы любите и у меня совсем не было возможности в супермаркет сходить. Готовила из того, что имелось дома, – говорю я, выуживая сладкие воздушные булочки, которые приготовила на десерт.

– Такое ощущение, что вы притащили все, что было в вашем холодильнике, – весело фыркнул Марк. Он не ел, а заинтересованно наблюдал за тем, как я с жестом фокусника достаю новый контейнер и выкладываю семгу в сливках на следующую тарелку.

– Ну-у… в целом это правда, – улыбаюсь смущенно.

– Остановитесь. Мы оба столько не съедим. Лучше присядьте и позавтракайте со мной, – босс перехватывает меня за запястье. На мгновение я застываю, пересекаясь с ним взглядом.

Покорно киваю и сажусь на свободный стул. Я и правда очень проголодалась и устала после бессонной ночи, но от близости Марка почему-то даже кусок в горло не лезет. Чтобы хоть немного разрядить обстановку, говорю негромко:

– Никогда бы не подумала, что у вас есть комната в общежитии.

– Она осталась еще от бабушки по отцовской линии. Когда был студентом, жил в ней сам, потом переехал в свою квартиру, когда заработал на нее. А здесь… сделал ремонт, купил еще комнату и объединил их…

– Но зачем?

– Не хочу продавать, вдруг пригодится брату. Да и… это память. Здесь жила бабушка, мы встречались с друзьями, мое детство проходило в этом дворе. Здесь я впервые поцеловался… – заканчивает глухо Марк, а после поднимает на меня свои темные омуты глаз, – как и ты, Маша.

Я замираю, сердце внутри пропускает удар, в горле пересыхает.

– Напомни, как твоя фамилия? – хрипло прошу не своим голосом.

– Краев, – отвечает он коротко.

Его взгляд такой пристальный, словно сейчас он смотрит в самую душу. Не выдерживаю – поднимаюсь порывисто и в ту же секунду теряюсь в пространстве. Делаю шаг к двери, не видя ничего перед собой, не ощущая земли под ногами. От тошнотворной невесомости в груди будто обрывается струна и становится горячо и страшно. Голову сковывает стальным обручем, меня шатает.

Едва успеваю схватиться кончиками пальцев за краешек стола, но он будто утекает, ускользает вместе моим сознанием. Воспоминания накатывают волнами, с каждым новым всполохом мне становится еще дурнее.

Это он. Марк Краев, моя первая любовь.

Я помню, как мы познакомились, как впервые отправились на свидание, как он подрался из-за меня… Наши родители были против и я, примерная тихая девочка пятнадцати лет, убегала через окно, несмотря на то, что мы жили на втором этаже. Спрыгивала на козырек, а после – в его сильные объятия. И провожала меня веселая рожица восьмилетней Таи в окне, которая дразнила нас женихом и невестой. Но не жаловалась родителям, а рано утром тихонечко отпирала мне входную дверь, чтобы они не слышали.

Между нами ничего не было, никогда. Только прогулки, только осторожные касания руки об руку. И всего один робкий поцелуй – не поцелуй даже, а мимолетное прикосновение губами к чужим губам. Первый, лучший и сладкий, после которого по венам словно потекла лава, а кончики пальцев закололо как от легкого тока. И мы отпрянули друг от друга, смущенные и счастливые одновременно. Здесь, в этой комнате общежития…

А потом родители узнали и закатили грандиозный скандал. Еще сильнее он был, когда мама поняла, что я почти каждый вечер убегала к нему. Спасибо добрым соседкам. Марк никуда не прятался, наоборот, рвался к моему отцу, чтобы объясниться. Ведь он честный человек.

– Я женюсь на Маше, когда ей исполнится восемнадцать.

Отец бил его, пацана еще, не жалея. А я висла на отцовской спине и руках, умоляя оставить его в покое, остановиться, прекратить. И ревела в голос. Боже, как же я ревела! Как я боялась, что папа убьет его, как колотилась в истерике, видя, что Марк сплевывает кровь, что она течет из его разбитого носа. Но он не защищался. Наверное, надеялся, что этот поток ярости утихнет, и они все же смогут поговорить. Как нормальные люди, по-человечески.

Напрасно. Мой отец давно снискал себе славу. Многие знакомые недоумевали – его, крупного бизнесмена, не сломили в девяностые? Нет. Он сам всех ломал.

После избиения отец просто вышвырнул его за дверь. А потом повернулся ко мне. Я дрожала от рыданий и ужаса, но под тяжелым взглядом не смела даже шага ступить, хотя сердце рвалось к любимому. Мы все знали, что отец очень строг и ему нельзя перечить. Он был жесток и в бизнесе и дома, даже с Таей, хоть ей и было всего восемь лет.

– Если я узнаю, что ты снова побежала к своему щенку, больше никогда его не увидишь. В ту же секунду пошлю людей к его семье. И когда все закончится, он сам тебя возненавидит.

Воздух тогда перестал поступать в мои легкие. Отец, не мигая, смотрел на меня испепеляющим взглядом. Мир вокруг будто отключился – я видела только эти наполненные черной злобой глаза. Зубы человека, что был моим родителем, скрежетали, он едва сдерживал ярость и гнев. Наверное, избил бы и меня, окажись я чуточку сильнее духом и пойди против его воли. Но мне было пятнадцать и я слишком боялась за Марка.

– Тебе все понятно?

Я молча кивнула.

– Не слышу.

Тихо всхлипываю и шепчу:

– Я поняла, папа.

– И не смей выходить из дома. С сегодняшнего дня ты под замком.

Когда отец прошел мимо, и спустя несколько секунд хлопнула дверь кабинета, я сползла по стене на пол и задохнулась в рыданиях.

– Тише! Не нужно провоцировать отца! – шикнула мама, – Не разводи драму. Прибери здесь и иди в комнату собирать вещи. Утром мы уезжаем.

Шаги удалились. Я осталась одна в темном коридоре, не в силах даже сделать шаг к двери, открыть ее, чтобы понять, что с Марком все в порядке. Когда на голову мне легла теплая ладонь, вздрогнула всем телом от страха, ожидая удара.

– Не плачь, Машенька. Не плачь, – попросила Тая. Она крепко обняла меня и сама горько разревелась. Только беззвучно, чтобы не разозлить сильнее отца…

А потом была Москва.

Психотерапевты и куча таблеток.

После – постоянная учеба, стажировки, репетиторы, курсы.

И я забыла его. Видимо, мне было легче так пережить шок и потрясение – просто запрятать глубоко внутрь. Стереть из памяти его черты лица, повадки, манеры. Чтобы с ним и его семьей все было в порядке, и он никогда не возненавидел меня.

А может, чтобы я перестала ненавидеть себя…

Глава 10. Кем мы были друг другу, кем станем теперь?

– Маша!

Я ощущаю, что лечу вниз бесконечно долго. Пытаюсь уцепиться хоть за что-то, но безуспешно. И в момент, когда это чувство становится невыносимым, сильные руки перехватывают меня за талию, резко дергают вверх, и я прихожу в себя.

Прижата к стене, дышу быстро, на лице какая-то влага.

И он. Слишком близко.

– Ты в порядке? Маша, ты в порядке? – Краев берет мое лицо в свои ладони, слегка встряхивает. В его глазах сумасшедший страх.

– Я… все хорошо. Немного закружилась голова, – слабый лепет из моих губ звучит неубедительно.

– Присядь, – он крепко перехватывает запястья и осторожно ведет меня к стулу, заботливо усаживает. Наверное, боится, что я снова куда-нибудь полечу. Дает мне воду, но меня так трясет, что не получается сделать даже глоток.

И тогда он придерживает чашку, чтобы я могла спокойно попить. Так было всегда. Марк готов был заботиться обо мне, как о маленьком ребенке, оберегать, лелеять. Он всегда переносил меня через лужи, заставлял надевать шапку, защищал от всех нападок и невзгод. Даже в мелочах было столько заботы, сколько я никогда не получала от мамы. Как я могла это забыть?

– Вспомнила меня? – спрашивает он, убирая чашку на стол и присаживаясь на корточки передо мной.

Сжимает мои ледяные руки в своих горячих ладонях и смотрит внимательно, с беспокойством. Чувствую, как предательские слезы наполняют глаза, и быстро киваю. А потом торопливо отворачиваюсь, чтобы он не видел моего лица.

Тишина.

– А я тебя никогда не забывал, Маша, – едва слышно произносит он. Эти слова режут хуже ножа. Словно мне выпустили обойму прямо в сердце.

Он поднимается и отходит к окну, а я обхватываю себя руками, чтобы согреться. Чиркает зажигалка и по комнате плывет сизый сигаретный дымок. Мне тоже хочется закурить. Тех самых, крепких, от которых противный привкус во рту и голова кружится. И выпить. Желательно не один раз. Но даже сил что-то сказать нет, только чувство опустошенности.

И я скорее пожелала бы умереть, чем увидеть его лицо сейчас. Достаточно и слов – столько боли в них было.

– Я искал тебя. Долго. Потом перестал. Понял, что я тебе не нужен.

– Родители поменяли мне фамилию.

– Ясно, – глухо отзывается он.

Молчит, только со свистом затягивается.

– Так значит, сейчас ты несвободна? – спрашивает Краев через несколько долгих минут.

– Не нужно, Марк. Все в прошлом, – едва слышно лепечу я, поднимаясь и шагая к двери. Чувствую только горечь и дикую усталость. Словно все силы разом кончились, едва я вспомнила, кем мы были друг другу.

– В прошлом? – зло прошипел он.

Едва успела обернуться на звук тяжелых шагов, как меня тут же впечатали в стену. Только охнула, выдыхая после удара, когда руки Марка сжали мои бедра. Он рывком поднял меня выше и одним движением заставил обвить его талию ногами. Под потемневшим, почти черным жадным взглядом вдруг стало нечем дышать, а воздух стал горячим настолько, что опалил легкие.

Он смотрел на меня, как голодный зверь – с яростью, злобой и диким желанием. Я не могла отвести глаз, когда Краев, не разрывая зрительного контакта, медленно склонил ко мне голову. Адреналин ударил по венам, а запах мужчины вскружил голову – от него задрожали ноги, а пальцы слабо сжали ткань футболки. Сердце забилось как сумасшедшее, его стук заглушил все звуки вокруг.

Когда он провел кончиком языка по моим губам, внутри словно взорвалась тысяча фейерверков разом. Жар лавой растекся по телу вместе с приятной истомой и внизу живота сладко заныло. Это было настолько невыносимо хорошо, как никогда, никогда раньше! А Краев медлил, не целовал, только дразнил. Выжидал, как опытный дикий зверь, когда добыча сдастся сама.

Тихий вздох сам собой сорвался с моих губ, и я не смогла удержать себя – сама приникла к горячим сухим губам жадным поцелуем. Плевать на все! И в ту же секунду словно утонула в нем. Марк целовал властно, страстно, как никто и никогда до него. Отвлекся лишь для того, чтобы осыпать поцелуем плечи и шею, нежно прихватить зубами тонкую кожу и оставить на ней след. Словно метку.

На секунду стало легко – Краев оторвался вместе со мной от стены и усадил на стол, одним движением смахнув на пол лотки с приготовленной едой. Даже жалко стало своих усилий. Но только на секунду, потому что после он ворвался в мой мир снова. Бесцеремонно, нагло, по-хозяйски, расстегнул молнию строгого офисного платья на спине, оголил плечи и снова с жаром поцеловал меня.

Его ладонь забралась под одежду и невесомо провела по внутренней стороне бедра, послав сладкую дрожь по телу. Этот поцелуй отвлек меня, и Марк словно воспользовался этим. Он повел выше пальцы, отвлекая от активных действий, а после слегка прикусил мочку уха. Тело горело пламенем, отзываясь на каждую ласку, а этот укус просто добил мое самообладание. Я жадно вцепилась в его плечи и не сдержала томного стона.

– В прошлом, Машенька? Ты сама в этом уверена? – горячий шепот прямо в ухо посылает сотни мурашек по телу. Буквально кожей ощущаю, как он победоносно и насмешливо ухмыляется.

Меня словно окатывает ушатом ледяной воды. Упираюсь ему руками в грудь и с силой отталкиваю. Он просто решил доказать себе, что это не так? Покуражиться и бросить? Отомстить? От горечи стало нечем дышать, словно грудь сдавили железным обручем, а после вышвырнули в воду и оставили тонуть.

Не обращая внимания на непонимающе смотрящего Марка, я быстро оправила на себе платье и подхватила сумку. Внутри все дрожало от обиды и злости. Даже больше на себя, чем на бывшую любовь. Что на меня нашло? Это взрослый и уже совершенно чужой мне мужчина. А у меня жених, свадьба и отец, который точно не обрадуется тому…

– Маша, что происходит? – сильная рука Краева перехватывает меня за запястье. Он прерывает мои лихорадочные размышления, резко разворачивает к себе и смотрит… Нехорошо смотрит, с непониманием и злостью.

– Между нами все кончено уже давно. Не надо подходить ко мне больше, чем на два метра, – отвечаю я твердо. Да. Так правильно, так нужно. И так Марк и его семья останутся в безопасности, как и раньше.

– Почему? – спрашивает он, а после на его лице мелькает осознание. Мужчина зло смеется, – ах да, я забыл. Сын простого рабочего недостоин встречаться с дочерью Комарова.

– Отпусти! Мне больно, – безуспешно пытаюсь выдернуть перехваченную Марком руку, но он сжимает ее еще сильнее. Сейчас лучше вообще не возражать.

– Только я ведь давно не простой мальчик. У меня есть хороший бизнес с оборотами, начинающимися от пары десятков миллионов в год. Как считаешь, этого хватит, чтобы купить разрешение на твое тело у папочки?

После этих полных ненависти слов, я застываю на месте. Не знаю, почему, но выражение лица Краева за секунду меняется и от отвращения не остается и следа. А я ощущаю, как со щек сходят краски и в груди становится сиротливо-холодно после жестоких слов.

Руку даже не приходится вырывать – хватка Марка ослабляется и он отпускает ее сам.

Как бы я хотела влепить ему пощечину за это оскорбление! Да и сам Краев точно ее ждал. Вот только… не за что было ее давать. Разве только что он озвучил не ту правду, в которой я боялась сама себе признаться? Разве отец не продал меня выгодно за возможность слияния фирм и производств в огромный холдинг-монополист? И та же самая участь ждала Таю…

Делаю шаг к двери, даже не замечая, что в глазах стоят слезы.

– Маша… – он произносит мое имя с сожалением и раскаянием, будто просит прощения за сказанное. Мне становится его так жаль… Моего первого, лучшего, преданного – он ведь был для меня самым родным когда-то. И не виноват во всем, что произошло.

– До встречи на работе, Марк Захарович, – отвечаю я. Голос почти не дрожит и это моя победа.

В горле комок, я ничего не вижу от слез, когда шатаясь иду по длинному коридору к лестнице. Вдох-выдох, считаем: раз-два-три. Так меня учили, каждый день, каждый раз, когда случались срывы. Справляться со своей болью и не показывать ее никому. Потому что я – Маша Комарова и я сильнее всех.

Даже если я сама в это ни капли не верю.

Глава 11. Марк

Когда я увидел эту горькую пустоту в глазах Маши после своих слов, захотелось только одного – прострелить себе голову. Или провалиться на месте. Потому что смотреть в наполненные слезами глаза было невыносимо.

Когда-то я поклялся сам себе, что никогда не причиню моей девочке вреда, не посмею ее обидеть и не дам в обиду другим. Но сегодня сам же нарушил эту клятву. Пожалел после, жалею теперь, но ничего уже не исправишь и обидные слова не вернешь. Во мне кипела злость. С момента нашей встречи, когда я понял, что она не помнит меня, что у нее есть другой, что ее жизнь отлично протекает и без меня. За меня говорила моя ненависть, а совладать с этим чувством было сложно.

И только сегодня, когда я не сдержался, понял, насколько ошибся. Маша несчастлива, потеряна и точно не знает, что делать дальше. Словно передо мной стояла не красивая юная женщина, а знакомая маленькая девочка с обреченным печальным взглядом, до смерти запуганная жестоким родителем.

И я ее обидел. Не просто задел, а попал в самую больную точку. Ее, беззащитную девушку.

Чертов придурок! Гребаный циничный идиот!

Внутри кипит злоба, но уже на себя. Разъедает внутренности, словно ядовитая кислота, мешает сосредоточиться. Я отлично знаю себя – пока не выплесну раздражение и ярость, не успокоюсь. Поэтому набираю Игоря.

– Дуй в зал, – без приветствия говорю ему.

– Твою мать, Краев! Ты видел, сколько времени? Какой зал в такую рань! Нормальные люди спят еще! – недовольно возмущается друг.

– Поэтому я и звоню тебе, – хмыкаю в трубку. – Давай через час, жду.

Перед тем как завершить разговор, Игорь выдает пару сочных ругательств о том, какой я нехороший человек и куда мне следует идти. Но я знаю, что в зале он появится. С самого детства мы ходили в одну и ту же секцию бокса, а когда спорткомплекс выкупили, я лично проспонсировал обустройство зоны единоборств и боксерского клуба. Чем лично я всегда пользовался на полную – как главного мецената меня свободно пускали в этот зал в любое время.

Если у мужчины проблемы в бизнесе или жизни, то лучший способ спустить пар – размять кулаки. И лучшим спарринг-партнером для меня всегда оставался Игорь. Когда ты давно знаешь слабые и сильные места человека, любой бой проходит гораздо жестче, чем с самым опытным и подготовленным спортсменом.

– Перед работой в зале драться не лучшая идея. Придешь с фингалом, потом твои сотрудницы выдумывать начнут, с кем же подрался босс, – скалится Игорь, появляясь в зале ровно через час. Я опередил друга только на пять минут.

– Их это точно не касается. Да и кто сказал, что синяки будут у меня? Ставлю сотню на то, что избитым сегодня будешь ты, – подначиваю его и неторопливо переодеваюсь в спортивную форму.

– Нашел информацию о ней, – бросает как бы между делом Игорь, перематывая бинты на руках.

Молчит, ждет моей реакции. Не удерживаюсь от едкой усмешки. Не думаю, что услышу что-то новое, но киваю – пусть расскажет.

– Она Никольская сейчас, но не замужем. Пока, во всяком случае, потому что жених есть, – друг с преувеличенным вниманием поправляет повязки.

– Это я и так знаю уже. Только с чего вдруг ее родители решили сменить ей фамилию?

– Тут какое дело… – Игорь хмыкает и задумчиво возводит глаза к потолку, – Эту инфу не так-то просто было достать. Оказалось, Комаровы не просто поменяли фамилию. Видимо, Виктор накуролесил так, что обычная смена данных точно бы не помогла. Кто-то сделал для них новые документы, абсолютно чистые. Так они стали Никольскими.

– Если это такая закрытая информация, как ты вообще ее нашел?

– Сейчас найти человека ничего не стоит, особенно если нужных людей задействуешь. Тогда же полная смена документов – это отличное решение, чтобы выгадать время. Раз – и ты просто новый человек, будто вчера родился и…

– Время для чего? – хмуро перебиваю его.

– Чтобы расправиться с теми, кто угрожал, – пожимает плечами Игорь так, будто ответ очевиден.

– То есть ты хочешь сказать…

– Да-да, именно. Комар исчез внезапно и это дало ему фору. А когда его начали активно искать и он понял, кто… надо уточнять, что до сегодняшнего дня никто из тех, кто тогда ему угрожал, не дожил?

– Вполне в его стиле.

– Комар не умеет ни честно жить, ни честно вести бизнес.

– Но теперь-то за ним криминала нет? – уточняю я. Не хочу, чтобы Машу вообще касалось что-то подобное.

– Формально – нет. Что на самом деле, неизвестно, – ухмыляется Игорь, – этому типу жаркое местечко в аду приготовлено. Как и его детишкам.

– О чем ты? Я уверен, ни Маша, ни ее сестра даже не в курсе сотой доли того, что творил их отец. И уж точно участия не принимают в его делах, – обегаю хмурым взглядом фигуру друга. В его глазах мелькает нехороший блеск.

Слишком нехороший, чтобы оставить это без внимания.

– Плевать. Ты пойми, Комар вообще не ожидает удара ниоткуда, иначе бы не отпустил дочурок без присмотра сюда.

– На что ты намекаешь? – уточняю вкрадчиво, хотя уже знаю ответ.

– Не намекаю, а говорю прямо. Его дочери – это единственное слабое место Виктора.

– Ты что, отомстить вздумал? Я понимаю, что у тебя давние счеты за своего отца. Но, во-первых, мы до сих пор не знаем, что это сделал он, а во-вторых, карать невиновных за то, что творил их родственник… – качаю головой, глядя в глаза другу, – Это слишком, Игорь.

– Ты же понимаешь, что таких совпадений не бывает? Чтобы вечером нагрянули с визитом братки, батя им отказался продавать магазин, а утром пропал. Навсегда! И на следующий же вечер они вернулись и предложили «выгодную сделку» перепуганной матери, намекая на то, что у нее есть еще трое детей. Пока что есть.

– Игорь, я понимаю! Я все понимаю, черт возьми! И я помогу тебе, если нужно. Но не смей трогать ни Машу, ни Таю. Их эти разборки никак не должны коснуться.

– Как смешно. Как только появилась баба, ты сразу же забыл о нашей дружбе.

– Это не так. Хочешь мстить Комарову – вперед. Можешь рассчитывать на меня. Но к его дочерям или жене приближаться не смей. Они в этом не замешаны. Виктор тоже всегда угрожал близким, чтобы выбить согласие из жертв. Не становись таким же.

– Я буду делать, как считаю нужным.

После этих слов сознание словно мутнеет. В бешенстве хватаю друга за грудки и встряхиваю. Игорь тут же изворачивается и ударяет в ребра, но во мне кипит ярость, и она придает мне еще больше сил. С силой впечатываю его в стену и перехватываю горло ладонью.

– Чтобы ни на шаг не приближался к ним! Ты понял?! Ни. На. Шаг. – чеканю каждое слово, испепеляя его взглядом, – Иначе я самолично закопаю тебя, друг.

Игорь отталкивает меня, прожигая полным злобы взглядом. Сквозь бледную кожу на лбу от напряжения проступает жила, он сжимает кулаки. Мы стоим друг напротив друга и с каждой секундой адреналина в крови все больше.

– Ладно, Марк, – цедит Игорь сквозь зубы, разматывая бинты и отшвыривая их от себя, – только как бы ты не ошибся в своей Маше. Она давно не наивная мелкая девка, и вполне может оказаться, что не только в курсе, что творил ее папаша, но и помогает ему.

– Это вряд ли, – отрезаю холодно.

– Знаешь, как мой батя любил говорить? Бабам веры нет.

– Наверное поэтому он женился на твоей матери и она родила ему троих детей? – парирую я.

Игорь прожигает во мне дыру, а после разворачивается, подхватывает свою спортивную сумку и направляется к выходу.

– Думай своей башкой, Краев, а не другим местом.

– Аналогичное могу посоветовать тебе, Збигнев.

На прощание мы обмениваемся неприязненными взглядами.

Уверен, он не сделает Маше ничего плохого. Хотя бы потому, что мы лучшие друзья. Это ведь должно что-то значить?