Текст книги "Списанная со счетов (СИ)"

Автор книги: Виктория Вера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 19. Попытка – пытка?

Ева

Следующим же утром я стою перед величественно-мрачными воротами, отделяющими Туманную аллею от подъездной мощёной дорожки особняка Орнуа.

На мне плащ из дорогой шерсти… фактически подарок Рэйнхарта. Кутаюсь в него, ощущая какой-то особый уют и незримую заботу.

Чтобы не показываться на глаза ехидне и её слугам, накидываю на голову глубокий капюшон и прохаживаюсь туда-сюда вдоль высокого забора.

Жду. Надеюсь увидеть темноглазого хозяина особняка.

Время идёт, и утро постепенно превращается в полдень. Желудок напоминает о том, что мой завтрак был скромен, и было это ещё на рассвете. Тело начинает ломить от усталости.

Злюсь, что приходится ждать, и от этого чувствую себя очень глупо.

Мне оно надо?

Спорю сама с собой, объясняя себе же, почему лучше пообщаться и расставить все точки над i, и зачем обсуждать предложение о продаже земель именно с Рэйнхартом.

Мой дядюшка отзывался об отце Орнуа, как о благородном и достойном человеке, заслуживающим доверия. В младшем Орнуа дядюшка тоже не сомневался, иначе бы не отправил единственную кровиночку, то есть меня, в эту семью…

Так что сцепляю зубы и терпеливо жду, игнорируя накатывающую слабость и мелкий моросящий дождик.

Всё же стоило подождать, пока организм окончательно восстановится после болезни…

А что, если Рэйнхарт сегодня собирается весь день провести дома? А вдруг он снова уехал по каким-то государственным делам и его здесь даже нет?

Идиотская ситуация.

Когда дождик усиливается, не выдерживаю и ухожу.

Добираюсь до дома, едва волоча ноги и с ноющим от голода желудком.

Крохотное жилище Ании встречает детским визгом и приятным запахом варёного картофеля. Сэлли хлопочет у плиты, но оборачивается, когда я появляюсь на пороге.

Отрицательно мотаю головой на её немой вопрос. Снимаю плащ и обессиленно падаю на скамейку.

– Я даже не смогла его увидеть, – опускаю гудящую голову на ладони.

– Может, я попробую передать милорду записку?

– А получится? – с надеждой.

– Ну попытка не пытка, – Сэлли пожимает плечами и ставит передо мной миску с жидкой картофельной похлёбкой.

Смотрю на неё с благодарностью, хотя внутри разрастается чувство неловкости. Живу тут как иждивенка, за чужой счёт.

– Мне не по себе, что вы с Анией меня кормите…

– Шутишь, Лоривьева? – хозяйка появляется на кухоньке, держа на руках ревущую малышку. – Деньги, что ты дала в день нашего знакомства, стали нашим спасением. Если бы не ты, неизвестно была бы сейчас у нас хоть какая-то крыша над головой.

Ания зачерпывает маленькую кружку воды и поит малышку Мэси. Последняя затихает, внимательно следя за нами своими любопытными глазками.

– Рада, что смогла помочь вам, – чувство неловкости подтаивает, в груди становится уютнее.

Подмигиваю малышке и засовываю в рот большую ложку похлёбки. Еда окончательно согревает внутренности, делая меня почти счастливой.

– Ани, а у тебя есть бумага и то, чем можно писать?

– Сейчас поищу. Но не уверена, что что-то найдётся.

Бумага здесь – удовольствие не из дешёвых. Да и не нужна она простым людям, мало кто умеет писать.

Быстро доедаю и забираю Мэси из рук Ании. Понянчусь с мелочью, пока мамочка будет искать писчие принадлежности.

Довольная такой сменой няньки Мэси, моментально запускает шаловливые пальчики в мои и без того растрепавшиеся волосы и тянет их на себя.

Больно, но я смеюсь.

Хочется прижать к себе малышку…

Хочется вот также прижать к себе свою собственную малышку…

К горлу подкатывает скребущее ощущение безысходности.

Часто моргаю и зажмуриваюсь. Делаю глубокий вдох, успокаивая не вовремя всколыхнувшиеся эмоции.

Это в прошлой жизни я лишилась шанса иметь детей, а в этой – я вполне себе молодая здоровая деваха со всем необходимым набором внутренних органов.

Последняя мысль мне особенно нравится.

Улыбаюсь и осторожно отцепляю кулачок Мэси от своих прядей, целую маленькие пальчики.

– Нашла! – Ания возвращается, радостно помахивая каким-то письмом, и протягивает мне.

Это оказывается посеревшая, немного мятая расписка из ссудной конторы. Часть её занимают записи, но почти треть листа остаётся чистой. Сгибаю бумагу и отрываю неисписанный кусочек.

Ания кладёт на стол чёрный камушек. Не знаю, из чего он сделан, но выглядит эта штука, как масляный мелок. Я уже видела такие и знаю, что камушком можно писать, хотя это и довольно неудобно.

– Спасибо, Ани, – с некоторым сожалением передаю Мэси её мамочке и возвращаюсь к записке.

В тексте указываю, что хочу обсудить с Рэйнхартом своё деловое предложение. На всякий случай больше ничего не добавляю. Все объяснения при встрече, да и места на бумаге не так много, чтобы что-то расписывать.

Следующие пару часов жду возвращения Сэлли и всё это время не нахожу себе места. Успеваю перемыть накопившуюся посуду и вымести все полы. Надо бы и на чердаке навести порядок, но снаружи уже темнеет, а заниматься уборкой при свече – так себе идея.

– Ну как? – налетаю на Сэлли, как только она переступает порог.

Она отводит глаза и мотает головой.

– Сэл, посмотри на меня, – мягко беру её за плечи. – Даже если ничего не получилось, не беда. У меня сегодня тоже не вышло… стоп, ты что опять плакала?

– Она порвала записку и сказала, что если ещё раз подойду к их дому, то меня прикажут выпороть, – почти шёпотом.

– Леди Орнуа? Это она тебе пригрозила?

Кивает.

– Фу-ты, бред какой! Да нет у неё никакого права тебя пороть! – злюсь и закатываю глаза, мысленно перебирая все лезущие в голову ругательства. – Она просто запугивает! Но я всё равно больше тебя туда одну не отправлю. Кто знает, что может выкинуть эта сумасшедшая.

Вечер уходит на возню с детьми, помощь по дому и подготовку одежды к следующему дню. Перед сном я продумываю варианты и решаю, что стоит попробовать пообщаться с кем-то из представленных мне леди.

Перебираю в голове имена и фамилии.

Как же звали ту молодую миловидную шатенку, которая вместе со своим мужем отдала три тысячи эке за благословение епископа и кувшинчик наисвятейшей воды?

Леди Ваер? Валер? Вайлер?

Кажется, её всё же звали Вайлер… леди Одетта Вайлер!

Ещё я хорошо помню леди Маноли, но к этой подружке ехидны я точно не пойду… как и к старшей леди Бертан… это которая матушка Анриетты.

Засыпаю, пытаясь припомнить другие фамилии, а просыпаюсь в утренних сумерках, чувствуя, что замёрзла.

Снаружи завывает ветер. Сэлли спит, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене… точнее, к скату крыши.

Протягиваю руку, чтобы коснуться печной трубы – совсем остыла. Кажется, Ания говорила, что у нас заканчиваются дрова.

Подниматься не хочется.

Хочется ещё немного доспать, чтобы иметь силы. Ворочаюсь, пытаясь согреться. Натягиваю на голову одеяло…

Ну как "одеяло"? Я укрываюсь старой простыней, поверх которой для сохранения тепла раскладываю собственную одежду. С этим тоже срочно нужно что-то делать. Как и со спёртым чердачным воздухом, впитавшим в себя запахи уныния и пыли…

Ай, всё равно уже не засну.

Откидываю “одеяло”. Сажусь. Стягиваю ночные панталоны. Складываю рядом с подушкой. Поднимаюсь и шиплю, пытаясь в остывшей комнате быстро стянуть с себя ночную сорочку. Едва не спотыкаюсь, наступив на собственный подол, путаюсь в длинных рукавах и завязках, что придерживают высокую горловину.

Обнажённую кожу окутывает неприятная зябкость.

Продолжая тихо шипеть и прыгать по холодному полу, пытаюсь попасть ногами в штанины длинных "дневных" панталон. Затем ещё несколько минут борюсь с "дневной" сорочкой, расправляя все складочки и завязывая всё, что требуется завязать.

– Ды-ды-ды… – подхватываю платье и суетливо натягиваю поверх белья.

Рукава сорочки закатываются. Приходится платье снять, потуже перевязать манжеты сорочки, зажать нижние рукава и сделать новую попытку натянуть платье. Причём сначала нижнее платье, а затем уже верхнее.

Вот же напридумывали… зуб даю, это чтобы женщинам жизнь мёдом не казалась!

Спустя пару часов я стою перед дверями особняка Вайлер.

Чтобы найти его, пришлось остановить и расспросить пару извозчиков, катающихся по району с самыми роскошными особняками столицы. Один наорал на меня, за то, что не собираюсь никуда ехать, второй оказался мил и даже согласился бесплатно подвезти.

– Вам что-то нужно? – спрашивает рослый широкоплечий слуга, подойдя к воротам.

– Да, передайте, пожалуйста, леди Одетте Вайлер, что с ней хочет поговорить леди Милс. И обязательно скажите, что у меня к ней деловое предложение, которое очень её заинтересует!

– Конечно… леди Милс, – слуга внимательно осматривает мою новую накидку из дорогой шерсти, а, сделав какие-то выводы, услужливо улыбается и открывает ворота. – Прошу, следуйте за мной в дом, я немедленно сообщу госпоже о вашем визите.

Мы проходим по небольшой подъездной дорожке к широкому крыльцу, которое по обеим сторонам украшают две огромные статуи мантикор.

Слуга исчезает, а я остаюсь ждать в огромном пустом холле. В центре стоит несколько массивных диванов. На их ножках тоже вырезаны изображения мантикор.

Стоит ли мне присесть или уместнее сначала дождаться хозяев?

Пока думаю, слуга возвращается. Он больше не улыбается, но недовольно поджимает губы.

– Уважаемая, вам отказано во встрече с леди Вайлер! – чеканит каждое слово. – Более того, лорд Вайлер просит вас впредь не появляться на пороге этого дома!

Серьёзно? Вот так сразу? Даже не узнав, зачем пришла?

– В таком случае желаю леди и лорду Вайлер всего наилучшего, – разворачиваюсь и, не дожидаясь, когда меня выведут под локоток, бодрым шагом покидаю особняк.

Каменные мантикоры смотрят мне вслед, хищно разинув свои пасти, и мне кажется, что они смеются надо мной.

Глава 20. Начать сначала

Ева

Да что они о себе возомнили?

Кто дал им право судить без разбора?

Нет, ну мужа леди Вайлер понять можно – проще сразу отказать в приёме, чем разбираться, кто там в чём замешан или не замешан, и как оно было на самом деле. Но меня злит, что кто-то явно раздул из мухи слона! И под "кто-то" я имею в виду леди Ехидну и её подельниц!

Это же целая компания по очернению репутации леди Лоривьевы Милс!

Пыхчу, направляясь к ещё одному мрачно-величественному особняку в конце улицы. На этот особняк мне также указал кучер, который любезно подвозил до Вайлеров.

Там проживает пожилой вдовец, которому меня представлял на приёме сам Рэйнхарт, и я очень надеюсь, что лорд Торп не окажется ханжой, как остальные…

– Конечно-конечно, леди Милс, я выслушаю ваше предложение! – лорд Торп доброжелательно улыбается и приказывает слугам накрыть чай с десертами в гостиной.

То, что он не боится дурных сплетен, вселяет надежду.

– Благодарю, это очень любезно с вашей стороны, но не стоит из-за меня беспокоиться, – отдаю накидку слуге, и он аккуратно складывает её на широком пуфе возле входа.

– Что вы, что вы, леди Милс, никакого беспокойства! Проходите вперёд, обсудим всё за чашечкой свежего аргианского чая, – хозяин особняка жестом указывает на проход в комнату с весело потрескивающим камином.

Немного расслабляюсь от такого радушия и улыбаюсь в ответ.

Чувствую, как тяжёлая мужская рука ложится на мою талию и слегка движется вниз.

– Милорд, как это понимать? – резко отстраняюсь и вопросительно приподнимаю бровь.

– Как мою полную поддержку, дорогая леди Милс! Вам больше не о чем беспокоиться, я смогу вас полностью обеспечить!

– Вот как? То есть вы решили, что я хочу стать вашей содержанкой?

– А что в этом такого? Насколько мне известно, вы… кхм… вы одинокая леди… в том смысле, что за вами не стоит опекуна! Следовательно, вы нуждаетесь в деньгах и покровителе. А я, как видите, не против тёплой компании!

– И вы уверены, что моё тело – единственное, что я могу предложить?

– А разве не так?

Самое поганое, что его удивление выглядит искренним.

– Всего хорошего, милорд!

Разворачиваюсь и шагаю к выходу.

Меня стошнит, прямо на эти дорогие ковры, если проведу здесь, ещё хотя бы секунду.

Подхватываю свою накидку и вылетаю из парадных дверей. Оденусь, когда окажусь за воротами.

– Леди Милс! Куда же вы?! Погодите!…

Куд-куда-куд-куда… не вернусь уже туда…

Всплывает какая-то дурацкая песенка.

И эти люди называют себя обществом праведников? Да тут, куда ни плюнь, сплошь избалованные курицы да шизофреники-извращенцы!

От злости пинаю носком ботинка камушек так, что он отлетает на противоположную сторону улицы.

Я ещё планировала на обратном пути пройти мимо особняка Орнуа, но мои моральные силы остро нуждаются в передышке.

Ну каково, а? Я бы даже сказала: кАково!

Чеканю широким размашистым шагом.

Леди так, не ходят, но мне, очевидно, не судьба ею стать.

– Сэлли, милая, где мои серьги? – первое, чем интересуюсь, влетая домой.

– Те, что подарил милорд?

– Да!

– Не знаю, госпожа. Я ещё тем утром, когда вы вернулись в грязной одежде, заметила, что на вас их не было, – Сэлли как раз убирает что-то странное, рассыпанное и замешанное прямо на полу.

Маленькие хулиганчики стоят рядом и попеременно взирают то на это безобразие, то на собственные перепачканные в подозрительной субстанции пальцы.

Подхватываю обоих и несу к умывальнику. За эти пять секунд трёхлетний Катур успевает оставить на моей щеке отпечаток своей маленькой ладони. Видимо, на память.

– Уверена, что не было?

– Уверена, госпожа. Ни серёжек, ни броши той красивой на вас не было!

Ну с брошью понятно. Я, когда со склона катилась, её выронила. А серьги-то куда пропали?

Они, конечно, могли потеряться, пока я ползала в темноте по оврагу… но на серёжках был надёжный замок и сами по себе они бы не расстегнулись… тем более обе сразу…

Проматываю вечер шаг за шагом, пытаясь сквозь туман замутнённого сознания восстановить картину. Дохожу до того момента, когда Эмильен Эмильтон потащил меня под фонарь и долго лапал то мой затылок, то голову, то лицо.

Мог он за это время снять с меня серьги? Да запросто! Извращенец и вор!

Только вот на кой они ему нужны-то?

– Время пить кулух! – Сэлли разливает по чашкам травяной отвар с молоком и специями. Ставит перед детьми и протягивает одну чашку мне. – Выпейте, госпожа, кулух рассеивает тревогу. А вилочку лучше мне отдайте.

Какую вилочку?

Опускаю взгляд на руку, в которой сжимаю большую вилку. И вот как-то так она меня успокаивает, что даже отдавать не хочется… но я всё же заставляю себя разжать пальчики и отложить вилку в сторону.

– Сэл, а где Ания?

– По делам ушла, к вечеру обернётся… – осторожно двигает чашку с кулухом ближе ко мне. – Кхм… госпожа, мне лучше не спрашивать, как всё сегодня прошло?

– Я даже не озвучила своё предложение! – беру чашку и залпом выпиваю тёплый травянисто-молочный напиток. Вкусно. – И знаешь что, Сэл? А не хочу я иметь дел с этими лордами! Надоели они пуще горькой ракаты!

– И что теперь делать?

– Делом заниматься! Надо хоть на чердаке убрать, а то спим среди паутины и хлама. И ещё там нужно доски отковырять, которыми окно заколочено. Тепло они не держат, а наверху душно. Вот только не знаю чем…

– Кочерга подойдёт?

– О-о, Сэл, да ты ж моя маленькая умница!

Вспыхивает, но довольно улыбается.

Кочерга отлично справляется со старыми досками, прибитыми на проржавевшие гвозди. На чердаке сразу становится светлее.

Теперь я вижу, что часть стекла разбита, а в щель кто-то запихал кусок тряпки.

Аккуратно толкаю круглую раму. Она скрипит, но поддаётся. Внутрь врывается свежий воздух, принося с собой запахи ранней весны.

Не знаю, как в других городах королевства, но в столице есть система канализации, в которую сливаются нечистоты, поэтому даже в бедных кварталах нет явных зловонных ароматов. Говорят, этой канализации уже несколько сотен лет.

Возвращаюсь к окну и смазываю петли капелькой масла, чтобы не скрипели.

Вместе с Сэлли вытаскиваем старые тюфяки на маленький внутренний дворик с колодцем. Дворик этот общий на несколько домов и окружён стенами, между которыми протянуты верёвки.

Вешаю на эти верёвки тюфяки. Пусть проветриваются, пока я уборкой занимаюсь.

Сэлли приходится вернуться к детям, а я поднимаюсь на чердак, выметаю полы, намываю стекло чердачного окошка и принимаюсь за скопившийся в углу хлам.

Полутрухлявые деревяшки, сломанные ножки стола и кусок старой двери отношу к догарающему очагу – как раз сойдут в топку. Туда же отправляются доски, которыми было забито окно.

Полусгнившую старую одежду складываю отдельной кучкой – это на тряпки. А вот красный платок оставляю: он хоть и рваный, но может пригодиться, так же как кусок верёвки, ржавые гвозди и пара костяных пуговиц.

Избавившись от хлама, тщательно прохожусь метлой по всем щелям и углам, чтобы вымести паутину и оставшийся мелкий мусор.

Ну вот. Осталось только полы намыть.

Приходится несколько раз поменять воду, но когда заканчиваю, цвет напольных досок приятно светлеет, а в воздухе появляется аромат древесины. Дождёмся, когда пол высохнет, чтоб затащить обратно соломенные тюфяки и наши вещи.

Разгибаюсь и потягиваюсь в разные стороны, приятно похрустывая поясницей. Любуюсь проделанной работой.

До уюта здесь ещё далеко, но так уже гораздо лучше.

Как будто и в голове стало светлее. Словно вся тошнотворность этого утра была выкинута вместе с хламом, сожжена вместе с гнилыми досками и выплеснулась вместе с грязной водой, которой я намывала чердачный пол.

***

– Ания, скажи, пожалуйста, а для меня может найтись какая-то работа? – допытываю хозяйку, когда вечером садимся ужинать.

– Что? Ты хочешь работать? Сама? Но ведь ты леди! – искренне недоумевает.

– Ой, да брось, не вижу ничего ужасного в том, чтобы работать. Мне же нужны деньги.

– А что с землями?

– Земли-земли… деньги нужны мне уже вчера, а земли ещё продать нужно, – опускаю лицо на ладони и массирую виски. – Дело это, как выяснилось, небыстрое. Со мной, вон, некоторые даже говорить брезгуют. Репутацию свою берегут!

Ания расстроенно качает головой.

– Так что, Ани, как думаешь, найдётся для меня работа?

– Знаешь, обычно работу найти непросто, но в лавке, куда я кружева сдаю, хозяйка уже давно сама не справляется. Управляющая ей нужна, да где ж найти помощницу, которая читать да считать обучена? А ты леди, ты точно можешь. Вот только согласишься ли простых людей обслуживать? Неблагородное это дело, да и плата там скромная.

– В голодный год и жёлудь – орех. Ты спроси хозяйку за меня, а там и посмотрим.

Ания грустно улыбается:

– Я с утра как раз кружева в лавку понесу, можешь со мной пойти. Хочешь?

Киваю и благодарно улыбаюсь. Как же я соскучилась по нормальной работе!

В груди поселяется предчувствие чего-то правильного.

Глава 21. Как заработать на новое одеяло?

Ева

– Лоривьева… остановись…

Низкий, словно немного простуженный голос за моей спиной. Мужские пальцы мягко касаются локтя. Заставляют замереть.

Ания, не замечает, что я отстала и уходит вперёд по шумной многолюдной улице.

Время растягивается густой патокой.

– Я искал тебя…

Чувствую руки темноглазого лорда на своих плечах.

Сердце ударяется о грудную клетку, от волнения меня бросает в жар.

– Лоривьева… я знаю правду… знаю, что случилось той ночью…

Ощущаю невесомое касание губ на своей шее.

– Хочу, чтобы ты вернулась ко мне…

Его пальцы всё сильнее сжимают мои плечи.

– Лоривьева… вернись…

– Лоривьева… проснись… скоро выходить, а ты ещё спишь!

Голос становится женским, а перед глазами возникает лицо Ании. Она мягко трясёт меня за плечи:

– Прости, Лоривьева. Ты не просыпалась, когда я звала тебя, – немного виновато улыбается. – Нам бы поторопиться. Фира Кларис не любит, когда опаздывают.

– Спасибо, Ани… – заспанным голосом. – Я сейчас спущусь.

– Давай, жду тебя внизу!

Тело ещё сладко тянет от ощущения присутствия Рэйнхарта. Проявляю слабость и прикрываю глаза, пытаюсь вернуться и досмотреть последние мгновения сна… но он тает, оставляя после себя ощущение горькой пустоты.

Нужно найти возможность поговорить с ним…

***

– Как ты сказала, её зовут? – спрашиваю Ани, когда мы уже бодро пересекаем площадь Искупления.

С северной стороны над площадью нависает храм Варрлаты. Он просто огромен. Острые пики чёрных готических башен царапают низкое небо, а их тень касается моих ботинок, хотя я обхожу площадь по южной стороне.

Помимо храма здесь расположились несколько солидных зданий, украшенных гербами королевства, вокруг которых теснятся богатые ресторации, лавки дорогих тканей, ювелирные мастерские и какие-то конторы, предназначенные явно не для бедных.

– Фира Кларис. Запомни, хозяйку зовут фира Кларис, и она весьма набожна! – добавляет Ани.

– Что это значит? – отвлекаюсь от рассматривания площади.

– Строго соблюдает наисвятейшие коны Варрлаты.

Блин.

– А что хозяйка делает с маленькими грешницами? – пытаюсь пошутить, но Ани бросает на меня недоумённый взгляд. – Ани, я имею в виду, что будет, когда фира Кларис узнает, что злые языки заклеймили меня ниорли?

– Ах, вот ты о чём? Выгонит, наверное, – пожимает плечами. – Думаю, лучше вообще умолчать о том, что ты леди. Раз хочешь работать, то с этого момента ты просто фира Лори.

– Пойдёт! Так даже лучше. Меньше будет вопросов.

Маленький магазинчик расположился на тихой улочке в нескольких кварталах от площади Искупления. Над входом старая выцветшая вывеска, которая гласит: “Галантерейные товары и булавки для фир”.

– Нам сюда, – Ани смело дёргает на себя дверь.

Дверной колокольчик оглашает наше появление.

Напротив входа – прилавок. За прилавком – старый деревянный стеллаж во всю стену. На полках стеллажа расположились мотки шерстяных ниток, стопки ткани, горка чепцов, кособокая корзиночка с несколькими надломленными прутьями. Из корзинки змейками свешиваются широкие ленты, и мне кажется, будто эти ленты задумали сбежать.

– Праведного утра, Ания. Весь заказ принесла? – в углу позади нас обнаруживается щуплая дамочка со строгим взглядом. На её голове красуется аккуратный белоснежный чепец.

Дамочка ловко сворачивает длинную сорочку из грубоватой ткани и кладёт её в стопку к другим сорочкам.

– Праведного утра, фира Кларис! Здесь всё, о чём договаривались, – Ания аккуратно выкладывает на прилавок кружевные ленты и пару красиво расшитых платков. – Фира Кларис, хочу представить вам фиру Лори. Она ищет работу, и я подумала, что вам может быть интересно…

– Работу? А считать вы умеете, фира Лори?

– Разумеется. И писать умею, но не быстро, – уточняю на всякий случай.

– Фира Лори, значится… – строго рассматривает меня хозяйка. – А если из тридцати пяти аров ткани отрезать восемь, сколько останется?

– Двадцать семь, – не задумываясь.

– А если две уважаемых фиры захотят поровну оставшуюся ткань поделить?

– Если у нас всего двадцать семь аров, то каждой по тринадцать с половиной достанется.

– А если ар той ткани стоит по половине эке? Сколько возмёшь с каждой?

На секунду задумываюсь, мысленно деля тринадцать с половиной на два:

– Это будет шесть эке, да сверх того ещё одна полушка и один четвертак.

– Ишь ты, и впрямь учёная, – хозяйка выглядит немного озадаченной. – Ну что ж, фира Лори, поработай со мной, коли действительно хочешь. Плачу по четыре эке в неделю. Согласна?

Четыре эке не сделают меня богатой, но так я хотя бы не буду сидеть на шее у бедной Ании.

– Согласна.

***

Следующие дни я полностью погружаюсь в работу. Я просыпаюсь на рассвете, а возвращаюсь в густых сумерках, спеша оказаться дома до того, как улочки опустеют. Я разбираюсь с тем, как вести записи, изучаю товар, запоминаю множество мелочей, о которых рассказывает фира Кларисс.

Сама хозяйка проживает этажом выше собственной лавки. Каждый полдень она посещает мессы в храме Варрлаты, радуясь, что теперь у неё есть возможность отлучаться. Иногда она возвращается из храма под руку с какой-нибудь фирой, и та из вежливости заглядывает в магазинчик, а уж заглянув, не уходит без покупки.

Общаемся мы в основном по делу, и я радуюсь, что фира Кларис не лезет с расспросами в мою личную жизнь.

Покупательниц в лавке не много. В основном это простые горожанки, которые этой улицей возвращаются с площади Искупления, но пару раз заглядывали и хорошо одетые леди. Одна из таких богатеньких посетительниц приобрела лучший хлопок и кружева, а вторая осмотрелась, фыркнула и, задрав нос, покинула лавку.

Это заставило меня задуматься.

– Скоро за податями придут, а тканевая мануфактура цены собирается повысить. Как же всё не вовремя, – расстроено качает головой хозяйка. – Сейчас бы тканями закупиться впрок, пока цена не кусается. Но и сборщики податей ждать не любят – так пенями обложат, что никакой выгоды не получится.

Мы как раз закончили в лавке переучёт и теперь делаем записи в большой хозяйственной книге с потрёпанными уголками.

– Вот твои четыре эке, Лори, – хозяйка со вздохом пододвигает мне горстку монет, а я прячу их к себе в карман.

Монетки приятно звякают, и от этого звука мне становится легче дышать. Половину отдам Ани, на остальные два эке буду покупать еду следующую неделю. И всё. Больше ни на что не хватит. А нам с Сэлли очень нужны нормальные одеяла. Надоело укрываться простыней, поверх которой для утяжеления разложена одежда.

– А если я смогу привлечь в магазин больше покупательниц? Это отразится на моей оплате?

– Ну попробуй, – фира Кларис снимает своё пенсне и поднимает на меня задумчивый взгляд. – Каждый день ко мне заглядывают в среднем по семь-восемь покупательниц, и почти все они уходят с покупками. Если покупательниц станет не меньше десяти, то я буду платить тебе десятую долю от прибыли.

– Благодарю, фира Кларис, – мои губы тянутся в предвкушающей улыбке.

– Любопытно, что ты собираешься делать, – с сомнением щурится фира.

– Ничего такого, что могло бы навредить магазину, – успокаиваю хозяйку. – Просто небольшие улучшения, которые, по моему мнению, должны привлечь покупательниц.

– Тогда действуй, Лори, и говори, если тебе что-то для этого понадобится.

Следующим утром я спешу в лавку на рассвете. Почти безлюдный в это время город ещё утопает в густом утреннем тумане, отчего чёрная громада храма Варрлаты на площади Искупления выглядит пугающе нереальной.

Все прошедшие дни в лавке я не только училась. Я подмечала детали, ненавязчиво опрашивала покупательниц, запоминала, сравнивала… и делала в своей голове выводы.

Например, я выяснила, что почти посетительницы – наши постоянные покупательницы, проживающие где-то рядом.

Улочка, на которой расположена лавка фиры Кларис не многолюдная, но каждый день там проходит достаточно женщин, которые могли бы стать нашими дополнительными покупательницами. Просто они не обращают на нас внимания.

Мой мозг, привыкший анализировать подобные детали, сейчас азартно потирает лапки, предчувствуя знакомые задачки.

Как сделать так, чтобы горожанки захотели зайти внутрь, даже если им ничего не нужно?

До открытия всего два часа. Это очень мало и я точно не успею всё, что запланировала, но хотя бы начну.

Первым делом, беру ведёрко и иду за водой к ближайшему колодцу. Ещё неделю назад ручка полного ведра впивалась в мои пальцы и болезненно оттягивала руки. Но за прошедшие дни мои ладони огрубели от домашней работы, а руки немного окрепли. Таскать полные вёдра стало легче.

Ставлю воду греться над очагом в кухоньке, скрытой позади основной части магазина. Мне понадобится много тёплой воды.

Время открывать ставни, чтобы впустить в помещение больше света.

Начинаю с обычной каждодневной уборки, мету полы и протираю везде пыль. Когда заканчиваю, вода уже достаточно нагрета, чтобы приступить к мытью окон. Тусклые стёкла нуждаются в хорошем очищении. Замешиваю в ушате с водой немного уксуса, чтобы на стёклах не оставалось разводов, и тщательно намываю каждое стёклышко с обеих сторон. В конце протираю насухо чистой тряпкой и любуюсь результатом работы. Сияющие чистотой окна отражают улицу и кусочек посветлевшего неба.

Набираю новую воду, отмываю дверь и каменный фасад на уровне глаз, чтобы пыль и грязь не были так заметны. Постепенно отмою фасад полностью, но на сегодня у меня и так почти не осталось времени.

Вернувшись в кухоньку, несколько минут отогреваю озябшие пальцы. Погода за эту неделю стала немного теплее, но я всё равно замёрзла, пока была на улице.

Теперь нужно кое-что изменить внутри магазинчика. Для начала меняю расположение вещей на полках за прилавком. Расставляю так, чтобы всё в целом смотрелось, как красивая картинка, в которой каждый элемент гармонично дополняет другие.

Рулон чёрной шерстяной ткани красиво контрастирует со стопками молочно-бежевого и кипенно-белого хлопка. Корзиночка с лентами перемещается на уровень глаз. Одну из лент молочного цвета обвязываю пышным бантом вокруг ручки, прикрываю им некрасивые заломы на старой бересте. Теперь корзина привлекает внимание, а бант, если понадобится, развяжу и отглажу.

Другие корзины с дамскими безделушками расставляю таким же образом. Все их заломы и дефекты теперь оказываются спрятанными или хотя бы не бросаются в глаза, а ручки украшают банты в светло бежевой гамме разных цветов и размеров. Только один бант выбираю чёрным, чтобы добавить общей картине немного контраста.

К толстой деревянной полке, что расположена у боковой стены, прибиваю с боков два гвоздя и привязываю к ним по отрезу льняной верёвки. К верёвкам привязываю палку от старой сломанной швабры, которую я ошкурила и помыла ещё три дня назад.

Теперь у меня есть висящая перекладина и я собираюсь разместить на ней вешалки.

Вешалки я заметила только вчера, когда мы с фирой Кларис делали переучёт. Они не очень хорошего качества и представляют собой ошкуренные палки с привязанными по центру льняными шнурами. За прошлую неделю вешалками ни разу не поинтересовались, зато я знаю, как извлечь из них максимум пользы.

Аккуратно подвязываю вешалки к своему “рейлу”, а на них развешиваю наши лучшие сорочки и панталоны. Теперь не нужно будет доставать вещи из стопок и раскладывать на прилавке. Чтобы рассмотреть товар, покупательницам будет достаточно подойти к вешалкам. То же самое делаю и со второй полкой слева от входа, но на ней вывешиваю только “ночные” сорочки.

Задумываюсь над пустующим углом рядом с вешалками. Там явно чего-то не хватает.

В подсобке находится одна очень высокая, но узкая плетёная корзина. Перетаскиваю её в в пустующий угол и ставлю внутрь длинные рулоны с грубым небелёным хлопком. Корзина с рулонами напоминает высокий букет в вазе, и от этого в углу появляется ощущение уютной завершенности.

– Могу я позаимствовать у вас несколько горшков с цветами? – спрашиваю фиру Кларис, когда она спускается в лавку и рассматривает произошедшие в ней изменения.

– Мне не жалко, конечно. Но ты же не собираешься их продавать?

– О нет, что вы. Просто украшу пару полок. Мне не хватает здесь акцентов.

– Бери, что посчитаешь нужным. Мне нравится то, что ты делаешь, – фира Кларис задумчиво крутит вешалки с панталонами, оценивая удобство нововведения. – Не видела, чтобы в лавках вот так товар вывешивали.