Текст книги "Обретение счастья"

Автор книги: Виктория Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 17

До закрытия оставалось совсем немного времени, и массового наплыва покупателей в торговом зале не наблюдалось.

Ольга взяла кофе «из ведра» – обычный, со сгущенным молоком, бутерброд с ветчиной и заварную трубочку с кремом.

Борьба с бутербродом подходила к концу, когда она вдруг услышала:

– Оля? Бурова? Ты ли это? – бархатный баритон показался знакомым.

Ольга оторвала взгляд от стакана с кофе. К столику стремительно приближался широкоплечий брюнет в черной фетровой шляпе. Черты лица под шляпой показались «где-то виденными». Но где? Когда?

И вдруг она узнала этого человека.

– Вася? Это ты? – с искренней радостью улыбнулась она.

– Боже мой, неужели я так состарился? – Василий Чубчиков, давний однокурсник по Губкинскому институту заключил ее в дружеские объятия. – А вот ты стала еще красивее. Просто супер!.. Неужели ж меня так трудно узнать?..

– Ты стал очень интересным мужчиной, Вася. Исчезновение очков придало твоему лицу абсолютно новое выражение.

– А, так это линзы. Подобрал себе американские, и теперь забот не знаю. А с очками столько возни бывает, особенно в такую погоду, как сейчас.

Ольга представила себе провинциального паренька в простых очках с толстыми стеклами, каким был Чубчиков на первом курсе.

– Теперь в тебя легко можно влюбиться с первого взгляда, – Ольга почти не кривила душой.

– Ты ж вроде бы замужем… Слышал, слышал о твоих успехах в науке и личной жизни. Докторскую, небось, сочиняешь?

– Нет, не сочиняю, – Ольга пыталась уйти от неприятного разговора. – А ты чем занимаешься.

– Как тебе сказать? Тихо-мирно богатею. Открыли с немцами совместную фирму. Занимаемся внедрением тевтонских химикатов на наших производствах. Туда-сюда катаюсь, как профессиональный пассажир. Три дня во Франкфурте, неделя в Москве.

– Наверное, интересно.

– Со стороны кажется. А так – скучища и пахота. Не поверишь – ночью просыпаюсь и думаю, как какую сделку прокрутить. Озарения бывают – ну прямо как у Менделеева с его таблицей. А ты что здесь делаешь?

– Не видишь – ем бутерброд.

– Ты живешь в Ясеневе?

– Нет. Я здесь случайно.

– И я случайно. Зашел вот в валютный отдел купить чего-нибудь вкусно пьющегося. Компаньон у меня тут обосновался. Офис открывает. Представляешь – в аптеке. Сам когда-то нархоз закончил, но торговать хочет исключительно лекарствами. Призвание, говорит, такое.

– Что ж, рынок лекарств, по всей видимости, пока ненасыщен, – будто бы со знанием дела вставила фразу Ольга.

– В том-то все и дело! У него в аптеке сейчас сидят два американца, по-русски ни бум-бум, как мы с тобой по-английски, – Вася рассмеялся. – Такой «деловой» разговор получается! Переводчик где-то затерялся.

Ольга, повинуясь еще неутоленному голоду, все же «дожала» бутерброд и принялась за трубочку.

А Василий вдруг наморщил лоб, словно что-то припоминая:

– Постой-постой, Ольга! Что ж ты молчишь?

– Я ем…

– Да я не о том! Ты ж по-английски чесала, как помнится, только так.

– Было дело.

– Слушай, не в службу, а в дружбу, если ты сейчас не смертельно занята, посиди с нами часок, а? Ты ж и в органике спец фантастический. А я все, признаться, позабыл с этой куплей-продажей…

– Васенька, ты же сказал, что они американцы. А я знаю только классический английский, понимаешь? Да и практики у меня нет.

– Помнится, ты в общаге новости «Би-би-си» синхронно переводила, когда русские передачи глушили?

– Что греха таить, – Ольга уже расправилась и с трубочкой и теперь чувствовала себя свободной.

– Милая, так чего ж мы здесь стоим? Пошли, что-нибудь схватим – и за дело!

Он сгреб однокурсницу в охапку и увлек в «малый уголок» хорошей жизни.

Полки отдела ломились от упаковок и упаковочек, этикетки одна ярче другой пестрили неимоверно, выплескивая в пространство разноязычные надписи.

Ольга, не привыкшая к подобным торговым точкам, почувствовала себя несколько неуютно, особенно неприятное впечатление оставляла одно-двузначная система цен.

– Что будем брать? – суетился Вася, ловко подкатив тележку к полкам, изобилующим спиртными напитками.

Повинуясь неведомой силе, Ольга выбрала бутылку виски с двумя оленями-соперниками.

– Может быть, это? – неуверенно спросила она.

– Это, так это, – Вася поставил бутылку в тележку. – А мне нравится ездить на белом коне, – он добавил к одиноким оленям бутылку с конем-блед. – Еще что? Шампанское – тебе?

– Пожалуй.

– Французское или испанское?

Ольга, насмотревшаяся рекламы французского шампанскою, выбрала «Делапьер».

– Вот это.

– Губа не дура, – оценил Вася. – А теперь, Оленька, по-женски, по-хозяйски набери закусочек.

Копченые мидии, исландская сельдь, устрицы в белом вине оказались в тележке.

– Деликатесы – это класс! Еще возьмем палочку салями, – он выбрал недлинную толстенькую палку колбасы. – Что еще? Бутылки две «Херши».

Вася придирчиво смотрел на выбранную снедь.

– По-моему, великолепно, – подбодрила его Ольга.

– Все? Хлеб забыли… Возьмем в рублевом.

Он весело покатил тележку к кассе и быстренько рассчитался. Было заметно, что с заграничными деньгами он «управляется» легко и привычно.

Пакет оказался тяжелым, и Васе пришлось нести его бережно, придерживая под донышко. Ольга не то, чтобы мечтала посвятить вечер переводческой деятельности: просто перспектива возвращения на театр военных действий тараканьего племени привлекала ее еще меньше. По дороге однокурсники весело болтали, Чубчиков вспоминал какие-то студенческие истории, давно выветрившиеся из девичьей памяти Ольга Буровой.

Она непринужденно отвечала на реплики, прогоняя непрошеные, но вдруг нахлынувшие мысли о том, что Растегаев, наверное, обзванивает больницы и морги в поисках исчезнувшей супруги.

«Глупо, конечно, было проспать целый день в «суточной» квартире. Поступаю как ребенок. Хотя бы на работу – Кате – нужно было позвонить…»

Но потом вспомнились обугленные живописные цветы на подносе, горсть таблеток, зловеще-зеленый глаз ночного такси, и беглянка снова приходила к мысли, что невозможно было найти иной выход из того тупика, в котором она оказалась.

«Уйти, исчезнуть, раствориться, оказаться там, где тебя ни за что не найдут хотя бы по той причине, что вовсе не додумаются искать…»

– Что, Вася?

– Я говорю, ты помнишь Кольку Трофимова?

– Конечно. Маленький такой, кудрявый.

– Так вот, он женился на дочери какого-то африканского посла, уехал в Африку и возглавил там фирму по торговле экзотическими животными. Представляешь, приезжал недавно в Москву с грузом и сыном. Сынок такой же шустрый, как и груз. Мне предлагали купить штуку за сто зеленых.

– Кого? Сына?

– Ты что?! Макаку – конечно же.

– Нужно было согласиться, – с серьезным видом сказала собеседница.

– Нет, Оля, она у меня подохла бы. Я же все время в разъездах.

– А жена, дети? – поинтересовалась Ольга.

– Жена ушла и забрала дочку, – Вася вдруг стал унылым. – Внимания ей стал мало уделять, видишь ли. А что я деньги зарабатываю – это не в счет. Работу бросила. Живет на одни алименты Впрочем, она и раньше никогда особо не перетруждалась, – он как-то заинтересованно взглянул на спутницу, – не то, что ты: все в трудах. И притом – красотка. Поразительно!.. Вот и пришли.

Вася три раза постучал в дверь, на которой было начертано красной краской: «Служебный вход». На стук открыл чем-то похожий на Васю парень приблизительно того же возраста, русый, с умными серыми глазами, внешне ничем не выдающийся, если не считать малинового пиджака.

– Толик, я девушку привел – фантастика, – выпалил с порога Вася. – По-английски говорит и притом кандидат химических наук. Органик, между прочим, – добавил он почему-то шепотом.

Лицо Толика, до того сохранявшее напряженное выражение, расплылось в улыбке.

– Анатолий Кот, – представился он.

– Ольга… Бурова, – ответила с запинкой гостья.

– Очень, очень приятно. Сейчас я вас познакомлю со своими партнерами, – быстро заговорил Кот, – вас просто Бог послал. Мы битый час ни о чем не можем договориться. А тут – такая красивая и умная женщина. Да плюс еще Васькина авоська. Думаю, дела пойдут – в момент.

Одна из комнат заурядной микрорайонной аптеки была обставлена импортной офисной мебелью, а потому смотрелась очень респектабельно. У большого письменного стола сидели два человека, – один помоложе, лет за тридцать, другой постарше – лет под сорок. Но хотя Кот с Чубчиковым были одеты, в принципе, в том же стиле, что и сидящие у стола, с первого взгляда бросалось, что эти – иностранцы, а те – наши милые снобы.

– Джентльмены, разрешите вам представить, – доктор Ольга Бурова.

– How do you do? – в один голос ответили присутствующие, чем рассмешили Ольгу.

Не слишком уверенная в своем английском, Ольга сначала слегка комплексовала, но Билл и Эндрю – так звали американцев – столь искренне обрадовались ее появлению и так старались ввести ее в курс дела, что вскоре Ольга почувствовала себя, как рыба в воде: где необходимо, переспрашивала, и просила объяснить, где нужно – догадывалась сама. Безусловно, говорить было легче, чем понимать, но американцы старались выговаривать отчетливее.

Все сомнения исчезли, когда Билл попросил Ольгу тоже говорить помедленнее.

Виски пришлись по вкусу мужчинам. Ольге же заботливые джентльмены подливали в высокий бокал богемского стекла исключительно шампанское.

Этот бокал невесть откуда взялся на «походном» столе, почти сплошь уставленном бутылками и консервными банками. Сами мужчины пили из измерительных стаканчиков, что выглядело очень мило.

Появлялись и исчезали папки, бумаги, каталоги.

Ольга быстро ориентировалась в составе и возможном спектре, действия препаратов. Правда, она чувствовала полный провал в том, что касалось цен и самого рынка лекарств, но Анатолий в кризисные моменты со звериным чутьем подхватывал нить разговора и переводил его в деловую плоскость.

Ко времени, когда и «оленья» и «лошадиная» бутылки уже были почти пусты, на середине стола прочно расположилась папка с тщательно отобранной нужной документацией.

Последний тост компаньоны подняли за успех дела, казавшегося вначале безнадежным.

– И за Ольгу, – сказал Билл.

– Мне переводить? – кокетливо поинтересовалась доктор Бурова.

– За Ольгу! – поддержал почин Анатолий. – Здесь все понятно без перевода.

– И немножко за меня, – скромно предложил Вася. – Ведь это я нашел ту, которая спасла нас сегодня!

Четверо мужчин торжественно встали и, чокнувшись с Ольгиным бокалом, выпили до дна.

За окнами было тихо, исчез даже недалекий вой проносившихся почти порожняком в этот поздний час троллейбусов. Забывшие за делами о течении времени, бизнесмены наконец посмотрели на часы, заметив, что уже далеко заполночь. Садиться за руль после изрядной дозы виски никто и не думал, хотя машины Толика и Васи были припаркованы тут же, у аптеки.

Как оказалось, американцы собирались воспользоваться такси, а Толик – недалекой холостяцкой квартирой Васи.

– Но сначала я провожу Ольгу, – сказал Кот.

– Нет уж, я ее пригласил, я ее и провожу, – возразил ему Чубчиков.

Ольга заметила, что мужчины вдруг недобро сверкнули друг на друга глазами.

– Мальчики, мне недалеко, и я спокойно дойду одна, – попыталась разрешить спор Ольга.

– Как – недалеко? Ты ж говорила, что живешь не в Ясеневе, – удивился Вася.

– Это мои дела, – попыталась увернуться Ольга.

– Я перед Ольгой в огромном долгу, – признался Анатолий. – Если она позволит, я все же намереваюсь ее проводить.

Несмотря на действие виски, а может, даже и благодаря ему, Кот смотрел на Ольгу таким чистым и доброжелательным взглядом, что она не выдержала и согласилась.

Компания довольно быстро уменьшилась почти наполовину. Билл и Эндрю мгновенно уговорили первого же остановившегося таксиста отвезти их в «Космос».

– Возьми ключ, вдруг я крепко усну, – грустно проговорил Чубчиков.

– Пока, Васенька, – как можно ласковее произнесла Ольга.

– Увидимся.

Когда шаги Чубчикова затихли в темноте, Анатолий спросил:

– Ну, в какую сторону мы идем.

– Туда, – Ольга указала рукой в сторону гастронома, относительно которого чувствовала себя способной переориентироваться на «тараканью» квартиру.

Неожиданно с неба стали падать снежинки, пока еще мелкие и редкие. Долетая до черного асфальта, они сразу же исчезали, не оставляя никакого воспоминания о себе, если не считать запаха, неповторимого аромата первого снегопада.

– Очевидно, вы серьезно занимаетесь наукой? – поинтересовался Кот.

– Да, я вроде бы возглавляю группу сотрудников в одном серьезном институте, – с грустной иронией ответила Ольга.

– Я понимаю амбиции людей, увенчанных научными степенями, и все же осмелюсь предложить вам сотрудничество.

– Но я…

– Прошу вас. Ольга, дайте мне договорить. Вы высококлассный специалист, прекрасно разбирающийся в той части моего бизнеса, которая для меня же – темный лес. Не могли бы вы хотя бы изредка, но за хорошую плату выступать в роли эксперта. Особенно при сделках с иностранцами, как сегодня. Не побоюсь признаться, что я с превеликим удовольствием предложил бы вам стать вице-президентом фирмы. Но я догадываюсь, что вы вряд ли оставите свою лабораторию. К тому же, – он смущенно улыбнулся, – «агент» Вася доложил мне, что когда-то слышал, будто вы вышли замуж за академика, человека строгих социалистических правил, который явно был бы против вашей работы в частном бизнесе.

Ольга посмотрела вверх, подставив лицо белым холодным комочкам, потом сняла шляпу и тщательно стряхнула с нее растаявшие и еще не успевшие растаять снежинки.

– Толик, хотите правду? – наконец произнесла она.

– Какую правду?

– Я сегодня, а вернее, еще вчера ушла от мужа, заодно, кажется, бросила работу в институте, который он имеет честь возглавлять.

Пораженный Кот смотрел на нее с выражением полного недоумения.

– Ничего, Толик. Но это еще не все. Сейчас мы идем по направлению к квартире, которую я сняла на сутки, чтобы хоть как-нибудь перекантоваться. Вы не представляете, как мне хотелось вчера исчезнуть, раствориться, уснуть… Навсегда.

Прирожденный мозг бизнесмена, далекого от житейских сантиментов, сработал в нужном направлении.

– С завтрашнего дня вы – мой вице-президент. И не спорить!

– Толик, но…

– Вы прирожденная деловая женщина, у вас фантастические качества для бизнесмена.

– Какого? Я полный профан в этой области.

– Не спорьте! Я видел вас в деле. Оля, вы что же думаете, что в жизни бывают случайности? Что вас мне, а меня – вам случайно послали, когда мы оба так нужны друг другу?

– Мне не нужен никто, – реплика прозвучала довольно резко.

– Хотя бы раз в жизни послушайтесь мужчину. Тем более, делового. Нас свела судьба. Вы станете отрицать?

– Нет, не стану, – Ольга неожиданно рассмеялась. – Бизнес так бизнес.

– Решено. Завтра же я снимаю для вас квартиру и зачисляю на работу. Ладно?

– Слушаю и повинуюсь. Раз вы такой деловой мужчина.

– А сейчас мы придем в эту, ну, на сутки, заберем ваши вещи и вернемся к Ваське.

Снег падал и падал. Асфальт уже не успевал растапливать снежинки.

Неожиданно Ольга Растегаева почувствовала себя маленькой девочкой, у нее снова все, или почти все, было впереди. И главное – возможность ни от кого не зависеть.

Президент фирмы и новоиспеченный вице-президент шли по белому тротуару, оставляя темные, тотчас же заносимые снегом следы.

Глава 18

Рабочий день подходил к концу. Посмотрев на часы и прикинув разницу во времени, Ольга решилась позвонить в Чикаго. По-утреннему бодрый голос Билла Стилфорда обрадовал ее: фирма дала предварительное согласие на организацию совместного предприятия. А значит, у Ольги появится по-настоящему захватывающая работа. И непосредственно по специальности. Вся ее теоретическая подготовка органика-синтетика пригодится при внедрении новых технологий.

Билл улетел в Штаты две недели назад – к Рождеству, и собирался вернуться в Россию вскоре после новогодних праздников.

Ольга аккуратно сложила бумаги и канцелярские принадлежности – привычка к порядку в работе была в ней неистребима. Собираясь уходить, она даже вертящееся кресло привела в «исходное» положение.

На календаре было 30 декабря, и эта дата разрешала, нет, даже призывала забыть о работе хотя бы на несколько дней.

Шапка и шубка из песца очень шли к ее светлым волосам и серым глазам. Последний штрих – немного алой помады – и можно выходить на некрепкий предновогодний морозец. Зеркало не разочаровало Ольгу. Вспомнилась как-то всуе сказанная фраза Анатолия: «Если бы ты была не вице-президентом, а секретаршей, то я бы, клянусь, вел себя по-другому».

«Что, деловая дама, стала ли ты счастливее?» – подмигнула Ольга своему зеркальному двойнику.

«Ты стала увереннее в себе. Это бесспорно», – ответил двойник.

Ольга закрыла кабинет, попрощалась с вахтером, поскольку в офисе уже больше никого не оставалось, и ее встретил свежий морозный вечер.

«Надо же, так засиделась. У тебя, Бурова, все повадки одинокой женщины», мысленно усмехнулась Ольга.

«Форд» стоял там, где она его оставила утром. Машина была не ее собственная, а фирмы, но ездила на ней только Ольга. В безвременное пользование ей была предоставлена и квартира, которая принадлежала фирме. Жилье было как бы свое, но все равно немножко казенное. Правда, Ольга быстро к нему привыкла и теперь воспринимала квартиру больше как свою. Этому способствовало и то, что Кот поговаривал о предстоящих прибылях, которые можно будет пустить уже не на расширение деятельности фирмы, а на обустройство быта сотрудников.

Ольга ехала по знакомой до мелочей дороге. За последние месяцы в ее жизни изменилось все, кроме ритма заводной куклы. Дни, полные забот и трудов, снова были похожи друг на друга, как близнецы-братья.

Уже в понедельник утром она знала, что будет через час, два, сутки, неделю. Она жила, словно следовала графику, исключавшему неожиданности и сюрпризы судьбы, если не считать мелочей, в принципе, вписывавшихся в «режим».

И сейчас она вела «форд» спокойно, ощущая себя частью автомобиля. Она знала, что через полчаса будет дома.

И в этот вечер она, как обычно, завернулась в теплый махровый халат, сварила кофе, конечно же, со специями, раздвинула диван, укрылась пледом и собралась включить телевизор. Изучив программу передач, она, однако, отказалась от этой идеи.

«Завтра – тридцать первое декабря. Может быть, раздобыть елку? Нет. Все равно встречу праздник здесь и одна», – это решение было окончательным и не подлежащим обжалованию.

Столько всего успело случиться за этот бесконечный год, который теперь был на исходе! Ольге не хотелось ни о чем вспоминать, но так уж устроены люди, что стремятся делить свою жизнь на отрезки, определять какие-то «времяраздельные» даты.

Как и для всех, для Ольги новогодний праздник являлся своеобразным барьером, волей-неволей способствующим раздумьям.

Что же уносил этот год? Казалось бы, удачное замужество и, с точки зрения здравого смысла, немотивированный уход от мужа… «Исход» из науки и, по мнению несведущих, фантастическая удача на новом поприще…

Растегаев во время последней встречи с Ольгой, состоявшейся через несколько дней после ее ухода, оценил все крутые перемены в жизни супруги краткой, но очень критической речью:

– Ты, дорогуша, за меня выходила, конечно же, по расчету. Но академики нынче дешевеют. И расчет твой, пожалуй, лопнул. Вот тогда ты и повернулась лицом к коммерции, спиной к науке. Со мною, в данном случае, во главе.

– Юра, не ищи материальных причин, – ответила тогда Ольга, – я все равно не смогла бы до бесконечности играть роль счастливой домашней женщины.

– Это потому, что ты меня не любила, Оля. А без любви быт становится мерзостью и пошлостью.

– А ты?

– Что – я?

– У тебя ведь есть другая женщина.

– И это тебе известно… Откуда? – он криво усмехнулся.

– От твоей дочери.

– А мне она наплела про твою связь с этим… С поэтом. Ах, Машка, Машка…

– Ты не ответил мне, – напомнила Ольга.

– Другая? Нет, Оля, другие.

– Разве это не все равно? – заметила Ольга с интонацией полного безразличия.

– Очень даже не все равно. Другая – это соперница. А другие – так, ничего не значащие интрижки. Ну, что ты на меня удивленно смотришь?

– Я не понимаю, зачем тебе были нужны ничего не значащие интрижки.

– Когда я потерял Анну, казалось, умерла большая часть всего моего существа, я словно впал в летаргию. А потом появилась ты – молодая, цветущая, такая живая. И я воскрес. Весь воскрес.

– И тебе оказалось мало меня?

– Нет. Я же на тебе женился, а жена – это незыблемо. Но мне вдруг очень захотелось жить, понимаешь. Мне захотелось быть молодым, как ты. Молодым доступно все, и я не отказывался хотя бы от того, что было доступно мне.

– Интересная философия.

– Житейская, Оля… Седина в бороду, а бес в ребро. Но к тебе это не имело никакого отношения, – он смотрел глазами побитой собаки. – С тобой я был искренен.

Ольга не встречалась с Растегаевым уже больше двух месяцев и сама удивлялась, насколько бесследно прошло ее единственное замужество. Она не помнила Юрия Михайловича так, как всегда помнила Алексея. Академик оказался в ее жизни эпизодом, полуреальным сном, почти не оставившем зарубки на душе. Все было словно бы не с ней, а с ее отражением в зеркале.

«Пройдет и это… Прошло».

С Алексеем Ольга также не виделась с того едва не ставшего для нее роковым октябрьского вечера. По словам Тани, он уехал в Санкт-Петербург тогда же, в октябре, бросив на произвол судьбы рукопись книги стихов в каком-то московском издательстве, ради которой, собственно, и приезжал в столицу.

«Как мы все-таки похожи. Он бросил рукопись книги, я – рукопись монографии…» – Ольга мысленно улыбнулась.

А потом закрыла глаза – и снова увидела тот поздний вечер, дождь, фигуру, уходящую в темноту, опять ощутила божественный яд поцелуя, растворившийся в крови.

Ольга вышла в прихожую и достала из шкафа тот самый зонтик, забытый Захаровым. Единственную материальную память о любви. «Неужели больше никогда ничего не будет?» – ее охватила будничная безысходность.

Ольга полистала свежие толстые журналы. Попался роман о любви, но чужая любовь с некоторых пор навевала на Бурову смертную тоску.

Она погасила свет и постаралась уснуть.

Невидимый в темной комнате, стоял раскрытый зонтик, черный, как его старинный собрат из сказки Ганса Христиана Андерсена. Помнится, Оле Лукойе раскрывал свой черный зонтик над непослушными ребятишками, в наказание лишая их таким образом ярких разноцветных сновидений.

Но Ольга увидела сон.

Море, остров, почти колоннообразные рифы – безмолвные стражи… Было непонятно, юг это или север, теплые волны или холодные. Ольга и Алексей шли, держась за руки, по песчаной границе суши и океана. И белая пена мгновенно слизывала следы, унося их в прошлое.

Они обходили крошечный островок по окружности, как обходят циферблат стрелки часов. И остров, пятачок тверди посреди водной пустыни, казалось, шел им навстречу, крутился вокруг невидимой оси.

И Ольга, и Алексей очень хотели остановиться, но не могли. Они были обречены на вечное движение, на бесконечное путешествие вокруг клочка суши, о котором, кроме них двоих, больше никто не знал.

В последнее утро года Бурова проснулась, не помня ни вчерашних мыслей, ни ночного сна. Она была спокойна и нацелена на обычную предпраздничную суету.

«Убрать квартиру. Потом – в магазин. Позвонить Тане… И Коту. Нет – пусть сам звонит, – Ольга мысленно перебирала предстоящие дела. – Просмотреть документацию на антибиотики… Нет, к черту. Вся работа после праздников».

Пылесос урчал, как кот. Не как Анатолий Кот, а как толстый ухоженный зверюга на картинах Кустодиева.

«Не завести ли мне кота? – пришло вдруг в голову Ольге, но тут же стало жалко гипотетического беднягу. – Каково ему будет жить у хозяйки, которая утром уходит и только вечером возвращается?»

Оставив грустные мысли, достойные дамы предбальзаковского возраста, Ольга быстро закончила уборку.

Вся ее домашняя деятельность теперь состояла из таких экспресс-уборок и небольших постирушек. Долгие стояния у плиты ушли в небытие, а недостаток блюд, достойных шеф-повара, с лихвой компенсировался консервами, которые Ольга поедала в одиночку.

Она заглянула в холодильник, открыла баночку тунца, намазала рыбной пастой гренки и поставила блюдо в духовку.

Телефон зазвонил, как всегда, в самый неподходящий момент. Ольга на ходу выключила плиту, опасаясь, что за время переговоров ее завтрак превратится в золу.

«Или Кот, или Чубчиков», – подумала она на ходу.

– Алло.

– Ольга Васильевна, это вы? – голос был женский и, кажется, незнакомый.

– Да, я… Извините, с кем я говорю?

– Это Катя. Вы меня помните?

– Конечно, Катюша, – Ольга впервые разговаривала по телефону со своей бывшей подчиненной, потому и голос вначале показался незнакомым.

– Едва разыскала вас. Извините, что беспокою перед праздником, но мне очень нужно с вами поговорить.

– Говори.

– Нет, не по телефону.

– Приезжай, – Ольга назвала адрес.

– Буду примерно через час.

– Жду тебя, Катюша.

Эта девушка была единственным человеком из прошлой жизни Ольги, которого ей приятно было бы увидеть.

Бурова снова открыла холодильник, на этот раз с инспекционной целью. Набор продуктов показался ей недостаточным для предстоящей предпраздничной встречи.

Ольга быстро навела легкий макияж – без соответствующей «подготовки» она на улице не показывалась, надела шубку и вышла в магазин.

Снег скрипел под ногами, как накрахмаленная простыня. Прохожие выглядели более озабоченными, чем обычно. На улице, как никогда, было много зеленого цвета. Владельцы елок очень спешили: до Нового года оставалось не так уж много времени, и нужно было поскорее украсить колючих царевен.

Ольга купила длинный «французский» батон, немного ветчины с романтическим названием «Кусочек», банку шпрот и большую бутылку лимонада. Подумав, она взяла еще и курицу. Несмотря на явную аллергию к кухне, праздник все же требовал горячей «жертвы».

Она едва успела вернуться в квартиру и снять шубу, как в дверь позвонили. Звонок был коротким, робким, словно на кнопку нажали обессиленной рукой.

Ольга поспешила открыть.

Катя показалась ей осунувшейся, бледной, какой-то угасшей. Вдруг вспомнилось, как девушка безутешно плакала в лаборатории в их последний совместный рабочий день.

– Здравствуйте, Ольга Васильевна. Это вам.

Только сейчас Ольга увидела, что девушка держала в руках несколько свежих еловых веток с сочными иголками.

– Проходи, Катюша, – пригласила хозяйка, принимая букет.

В прихожей запахло лесом и предстоящим праздником. Девушка расстегнула старенькое пальтишко, но словно бы не решалась снять его.

– Раздевайся, – Ольга подала ей плечики. – А я поищу тапочки. У меня где-то были новые.

Девушка нехотя, как будто в квартире было холодно, сняла пальто. Ольга заметила, что Катя определенным образом пополнела, но ничего не сказала.

– Как у вас уютно, – Катя разглядывала комнату чисто по-женски – оценивающе.

– И квартира, и мебель не мои. Я здесь только постоялица.

– Здесь дух ваш, Ольга Васильевна. Вы излучаете какую-то нездешнюю энергию. Я ее чувствовала, когда мы работали с вами, а теперь почувствовала и в Вашем жилище.

– Не вдавайся в потусторонную сферу. Лучше посмотри телевизор. А я приготовлю кофе.

Ольга всегда относилась к Кате с большой нежностью. И сейчас прониклась участием к ней. Но цель визита девушки оставалась пока неясной.

Привычный кофе со специями, дождавшиеся своего часа горячие бутерброды с тунцом и ветчина вскоре заняли положенные места на журнальном столике.

– Какой чудесный кофе вы готовите! Катя впервые улыбнулась.

– Я и тебя научу, если захочешь.

Ольга не решалась задавать вопросы, а девушка совсем растерялась и не знала, как начать серьезный разговор.

– В институте, как всегда, интриги и «тайны Мадридского двора». Хорошо, что вы оттуда ушли, – Катя вздохнула, – у вас там было слишком много недоброжелателей.

– А чем занимаешься ты? Продолжаешь тему? – Ольга не хотела вспоминать сотрудниц и судачить.

– Нет. Я сейчас работаю с эфирами диэтилфосфонуксусной кислоты.

– Катюша! Они ведь очень токсичны, тебе нельзя с ними работать! – в сердцах воскликнула Ольга и осеклась. Поняла, что проговорилась.

– Вы… Вы все поняли. Ольга Васильевна? – одними губами спросила девушка, и, не дождавшись ответа на этот почти риторический вопрос, продолжала. – Да, конечно. Я теперь такая ужасная, такая некрасивая. Я не знаю, куда себя девать, хочу раствориться, исчезнуть. Сил больше нет бороться с этой жизнью. Никому я не нужна – ни родителям, ни ему, – она кивнула в пространство, – ни даже ему, – на этот раз она положила руку на живот.

– Ну ему-то, положим, ты жизненно необходима, – возразила Ольга, – а все остальное неважно. На картинах всегда изображали мать и дитя. И никаких третьих лиц…

– Это на картинах… К тому же у мадонны младенец появляется в результате непорочного зачатия.

Катя пробовала шутить, и Ольга подумала, что ее дела не так уж и плохи.

– Давай, выкладывай все по порядку.

– Что выкладывать. И так все ясно. Мои пожилые родители убиты горем, а коллеги в институте похихикивают за спиной.

– Ну, а отец ребенка? Ты с ним говорила?

– Нет, я решила сначала посоветоваться с вами. Еще раньше я думала его не оставлять, но боялась идти к врачу и пропустила все сроки.

– Боже, откуда ты такая взялась, в наше-то время, когда молодежь все подобные проблемы решает, не задумываясь?

– Взялась вот… И сегодня мне нужно поговорить с вами.

– Но почему именно со мной, Катя? Нет, я, конечно, рада, что ты пришла сюда…

– Ольга Васильевна, вы только не волнуйтесь и выслушайте меня спокойно. Пожалуйста.

– Но в чем дело? – Ольга уже ничего не понимала.

– Дело в том, что… – Катя замялась.

– Так в чем же дело?

– Дело в том, что отец ребенка – ваш муж. То есть, я имею в виду Растегаева, – девушка опустила глаза, боясь встретиться взглядом с Ольгой.

– Катя, можно, я закурю? – растерялась Ольга. – Я на лоджию выйду.

Девушка молчала, словно окаменела. Ольга набросила шубку, взяла сигареты и зажигалку и вышла из комнаты в, как она называла лоджию, «дворик на шестом этаже».

Старый год никак не хотел уходить с миром, подбрасывая Буровой все новые сюрпризы.

«Муж вам изменяет. Вы вскоре получите доказательства». Вот и получила. Наконец, не словесные, а вещественные.

«Бедная, бедная девочка», – думала Ольга, формально – все еще жена Растегаева. Но все равно она ничего не понимала.

«Как? Где? Почему? Что можно сделать? Чем помочь Кате?» – на эти вопросы Ольга не находила ответов.