Текст книги "Дорога в небо"

Автор книги: Виктория Шавина

Глава X

Балкон и ложи опустели. Гильдийцы по древней традиции последними покидали залу. Не всегда они расходились сразу, и совет продолжался, но уже для ничьих глаз.

Из Сил'ан остался лишь один; его ресницы и губы отливали синевой, длинные чёрные волосы мелко вились – к этой странности всем людям было трудно привыкнуть. Высокий, даже для своего вида, он прислонился спиной к одной из колонн, поддерживавших балкон, скрестил руки на груди. Всё его гибкое, выразительное тело говорило сейчас только о сдерживаемом раздражении.

– Кес кё-а-кьё Биё-сиэ… – нудно затянул маг в красном.

– Вальзаар, – безрадостно перебил тот. Голос его оказался мужским, завораживающим, чуть гортанным и широким – стоило ему зазвучать, как чудились открытый горизонт и древний плач. Речь – с придыханием, словно от подавляемого восторга или ярости. – Я для того и ношу прозвище, чтобы не слушать каждый раз ахинею.

– Позвольте… – сердито начал один из «халатов».

Соседи живо его утихомирили.

– Вы, может быть, предубеждены против нас? – мягко намекнул предстоятель, опираясь на свой жезл.

– Не загоняйте меня в угол, – посоветовал Вальзаар.

Люди переглянулись. Даэа шагнула вперёд:

– Разве мы многого ждём от семьи Биё? Только содействия общему благу. Всё, чего хочет совет, это расспросить одного из вас…

– Нет.

– Пусть только ответит на вопросы, – настаивала женщина.

– Вопрос о верёвке, ответ о небе? – с нежданной насмешливой снисходительностью осведомился Сил'ан.

Главнокомандующая медленно и гордо подняла подбородок. Что тут сказать, она не знала, и люди за её спиной тоже не торопились испытывать удачу.

– Нет, – вдоволь насладившись молчанием, повторил глава семьи на общем, очень доходчиво – с оттенком предупреждения.

Каждому из людей почудилось, что именно на него в упор смотрели при этом немигающие, холодные, глубокие аметистовые глаза.

Нэрэи болтал хвостом, забравшись на дерево у ограды. По саду с другой стороны неторопливо прогуливалась пара, вполне на взгляд Сил'ан очаровательная: Вальзаар и какая-то человеческая женщина. Она болтала без умолку, он слушал, и казалось, они знакомы вечность. На самом же деле – не больше двадцати минут. Где встретились? Что интересного он нашёл в этой? Обо всём можно будет спросить потом. Или не спросить.

Пара постояла у пруда. Дама, вняв настроению воды, от сиюминутных разочарований, волнений и досад перешла к воспоминаниям. Нэрэи весело улыбнулся. Он знал – а она, конечно, не могла —, с каким видом Вальзаар такие откровения выслушивает. Его никогда не поймаешь, ведь он вспомнит каждое слово, и всё-таки на самом деле он витает в своих небесах. Никому другому туда дороги нет.

Дама смолкла. Её высокий спутник наклонился и поднял с земли округлый галечный камень. Чудесный, плоский, не слишком маленький, но и не очень тяжёлый – прекрасно подходящий для игры в «блинчики». Женщина засмеялась, но приняла диковинный подарок, бросила, почти не целясь. Камень булькнул и утонул в расплавленном золоте водной глади. Она засмеялась вновь. Вальзаар отыскал другой, что-то растолковал, неторопливо и внятно, а потом бросил гальку сильно, почти горизонтально, но закрутив, и камень будто живое существо запрыгал по воде, пока не угодил в траву на другом берегу. «Двадцать четыре», – насчитал Нэрэи. Маленький пруд. На озере Вальзаару удавалось и сорок, а потом его в лёгкую побил Альвеомир – камень «танцевал», не меньше шестидесяти раз, а дальше никто уже не стал считать.

Давно это было, победитель тогда ещё улыбался. Потом выяснилось, что он создал целую теорию. Четыре слагаемых успеха: форма камня, скорости полёта и вращения, а также «магический» угол, при котором камень отскакивал лучше всего. Двадцать градусов.

Никаких листов, исписанных расчётами. Альвеомир всё держал в голове и рассказывал о гальке во власти двух сил: тяжести и выталкивающей – так упоительно и живо, как Нэрэи не умел даже о самых страстных своих увлечениях.

Вальзаар всё пытался слепить из своей дамы великого игрока. Она уже держала камень правильно: между большим и средним пальцами, обхватив ребро указательным – но всё норовила сдвинуть туда же большой. Отводя запястье назад, она забывала слегка поднять его, бросала недостаточно резко. Четвёртый камень чудом побежал по воде, и дама так обрадовалась, словно ей подарили эликсир вечной молодости.

– Люди, – тоном отъявленного циника сам себе сказал Нэрэи и вытянулся на толстой высокой ветке.

Запрокинув голову, он наблюдал, как пара прошла в беседку. Вот оно время добивать жертву: неумолимым очарованием – прямо в нежное человечье сердечко. Но сарказм исчез, царственный голос пел слаще скрипки под тихий аккомпанемент ветра. Нэрэи закрыл глаза и привычно заслушался.

 
«Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзённый,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определённый,
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!»
 

Сил'ан перевернулся на живот, задумчиво прижался к ветке. Серьёзным он оставался недолго.

Мага не оказалось дома. Прислуги он не держал, так что вряд ли стоило надеяться, будто дверь отворится сама по себе. Келеф, усталый и злой, раздумывал недолго: побродив в саду позади дома, влез на стену, поднял оконную раму и вполз в библиотеку. Какое-то время он просто сидел рядом с роялем. Нужно было сдержать обещание, данное Росам, а значит – вернуться в резиденцию семьи, переговорить с Вальзааром. Вся эта до смешного неотвратимая необходимость вызывала раздражение и досаду. Да ещё в ближайшей роще пряталась птица, готовая вот-вот откинуть лапы от голода. На секунду Келеф всерьёз задумался о том, чтобы предложить ей на ужин себя, и таким образом решить сразу все проблемы.

«Отменная глупость». Он спустился вниз, проплыл в столовую, одновременно служившую Лие кабинетом, и по-хозяйски развалился в кресле, изображая мага. Но уже скоро ему надоело слушать мерные щелчки старых стенных часов, а секретер – привлёк внимание. Келеф с радостным нетерпением ребёнка, наконец, отыскавшего интересную игрушку, осмотрел его со всех сторон, и минут пять возился с замком и защитными системами, куда более сложными, чем оконные. Наконец, крышка со стуком откинулась. Сил'ан прежде всего вытащил свитки. Особенно ему приглянулись старые, обычный светло-коричневый цвет которых местами принял красноватый оттенок из-за сырости. Многие из них не были разлинованы, поэтому концы столбцов загибались влево. Келеф не смог их прочесть – на униле тут не было и намёка, в лучшем случае в уверенном, довольно изящном, но архаичном по виду почерке угадывались прообразы букв общего языка. «Любопытно, знает ли Лие, что тут написано?»

Он увлёкся поиском переводов, просматривая папку за папкой: маг, педантичный и уже немолодой, аккуратно раскладывал все документы по строгой системе. Келеф перебрал купчие и сводки цен, адреса резиденций Сил'ан в столице и Гаэл, переписку со всеми четырьмя ментальными родами – традиционно ни о чём – и пухлые стопки часто перечёркнутых и измятых листов с символами лунного языка. Иные папки хранили любовно переписанные самим Лие тощие труды и наставления, неизменно касавшиеся магии, но, по всей видимости, куда более ценные, чем толстый том «Фундаментальной науки Лун», пылившийся на полке в библиотеке.

– Такой зашибёт, если свалится на голову по неисповедимой воле Дэсмэр, – как-то отозвался о нём Лие. – Вот и вся его мистическая ценность.

Переводы так и не нашлись. В третьей папке снизу, белой с синими вензелями, хранился вполне безобидный сборник цитат. Некоторые из них были записаны совсем недавно, может быть, только вчера. Тогда с какой стати этот кладезь мудрости оказался в основании стопки? Убедившись, что в двух оставшихся папках ничего любопытного нет, Келеф перенёс белую на стол и там уже, вновь усевшись в кресло, вчитался внимательно.

Лие проделал колоссальную работу: он изучил сотни протоколов заседаний комиссии по закрытиям за последние пять лет. Одобрено или запрещено – он помечал значками в начале выписок, а те выглядели странно. Вместо того, чтобы перечислять аргументы, приводившиеся изобретателями и членами комиссии, Лие выщипывал из разговора фразы, зачастую бессмысленные вне контекста.

Келеф поднялся, вытащил листы из папки и разложил их на полу вокруг себя. Медленно поворачиваясь, он скользил по ним взглядом. Обрывки разговоров вспыхивали и растворялись в тишине, словно он пробирался сквозь праздничную толпу. Нет, не так. У коротких диалогов было всего два оттенка: раздражение и благосклонность.

Сил'ан опустился на пол, поднёс один из листков к глазам. Он понял, отчего Лие с несвойственной ему небрежностью порою забывал отмечать, кому принадлежит та или иная фраза. Человеческий состав комиссии за прошедшие пять лет не менялся. И существовали, как ясно показывали записи, сочетания слов, сродни формулам магии, которые изобретателям ни в коем случае не следовало произносить. И, напротив, другие прямо таки чарующие звуки, вызывавшие у комиссии безотчётное расположение.

С задумчивым видом Келеф собрал листы в прежнем порядке и даже уложил их в папку так же слегка неровно, как они лежали. Вытащив из тайника в стене ключ, он запер секретер – желание играть пропало. Объяснение напрашивалось только одно: Лие собирался протолкнуть в комиссии то, чему – и он сам это прекрасно знал – следовало отказать.

Стемнело. В Городе зажглись фонари, словно небо бросило звёзды в каждый стеклянный сосуд на шесте. Чёрная высокая фигура проплыла под сенью раскидистого дерева.

– Эй, – чуть слышно шепнул Нэрэи, свешиваясь вниз и лукаво щурясь. – Кто-то не хочет возвращаться домой?

Вальзаар остановился, поднял голову:

– Прыгай, чудо, – спокойно сказал он, только потом вгляделся как следует, запоздало угадав голос.

– Чувствую, уже не стоит, – донеслось с высоты насмешливым, а всё же чуть виноватым тоном, не оставлявшим сомнений.

Стремительная чёрная молния скользнула вниз по древесной коре. Нэрэи тщательно оправил платье, выпрямился и спросил, беспечный, словно бабочка-однодневка:

– Хорош?

– Осень тебя не испортила, – оценил Вальзаар и поплыл вперёд по пустынному тротуару.

– Что бы это значило? – невыносимое создание увязалось следом. – Так не хвалят, а сообщают, сколько осталось жить.

Глава семьи не поддержал игру:

– Я к Зоа, Нэрэи.

Глупостью младший родственник никогда не отличался:

– Что ещё случилось? – быстро и требовательно. – К Зоа? Но ведь не обо мне разговор? (Вальзаар молчал.) Значит, он так и не привык?

– А тебя это удивляет?

– Не срывай на мне злость.

– А то что? – равнодушно поинтересовался глава семьи. – Сбежишь в Зиму за очередным любопытным экземпляром?

– Куда захочу, туда и отправлюсь, – отрезал Нэрэи. – Весна – не весь мир.

– Вот, – невесело усмехнулся Вальзаар. – Вы двое неуправляемы. Чем руководствовался мой предшественник, проектируя ваше поколение? Не знаешь? А мне кажется порою, он хотел погубить нас всех… Не дай мне Луны ещё хоть одно чудесное открытие.

В отличие от Маро, где даже запертые здания ночью подсвечивались – бессмысленная трата энергии и несомненный вред для ночных насекомых, животных и птиц – Гаэл объяла темнота. По наблюдениям Келефа это тоже было не очень-то хорошо, но уже для людей.

При посадке птица решила ориентироваться на огни вокзала. Всадник ей не препятствовал и на прощание подумал: «Потерпи ещё немного. Утром будет тебе корм».

До резиденции путь был неблизкий, Сил'ан не торопился – ему некого было опасаться на ночных улицах. В человечьи разборки, свидетелем которых он пару раз становился, Келеф вмешиваться не стал. Тут лишь Дэсмэр могла бы разобрать, кто прав, а кто виноват, если бы для неё существовали виноватые и правые.

Сил'ан неторопливо воспарил над площадкой, спроектированной архитектором так, чтобы значительно увеличивать природную способность. Проплыв над стеной, он неторопливо опустился вниз, как раз рядом с лёгкой хрустальной оранжереей. Скоро лунные блики загорятся в прозрачных гранях, но пока, тёмное, тихое, здание спало. Его хозяина, когда-то общительного, умного, блестящего с годами всё плотнее окутывал туман безразличия. Зато всё больше диковинных растений появлялось в оранжерее, и ни одно уже не погибало по недосмотру. Альвеомир превзошёл самих Трав в искусстве селекции. Беда была в том, что он месяцами пропадал в своём хрустальном гробу отнюдь не ради соревнований. И только музыка порой ещё могла вытащить его оттуда.

Келеф остановился у дверцы, покрытой затейливыми узорами: серебристым и матово-белым; осторожно постучал. Потом, запоздало вспомнив, позвонил в маленький бронзовый колокольчик с цветочной росписью. Меньше всего ему хотелось повстречать сейчас кого-то из родичей, не важно старших или младших. По счастью ночь выдалась ветреной и на редкость холодной.

Наконец, преграда исчезла, но Альвомира у порога не оказалось, а хищные кусты отпирать посетителям не умели – их разводчик ещё сохранил достаточно здравого смысла, чтобы представлять ответную благодарность семьи. Келеф озадаченно заглянул в оранжерею.

– А, это ты, – донеслось на превосходном морите из пузырчатых зарослей, в которых паслись упитанные пятнистые слизняки.

Что-то шумно прыгнуло, шарики света, выбравшись из опрокинутой лампы, разноцветными искрами разлетелись во все стороны. Сталкиваясь с хрустальными стенками, они тонко возмущённо звенели.

– Дверь закрой – сбегут, – посоветовал всё тот же голос. – Поможешь словить?

– Холодная ночь, сахарный гость, – поприветствовал Сил'ан, выполняя наставление.

Лятх выпрыгнул на дорожку. Теперь он был прекрасно виден: длинное серебристое тело, остатки ног на всех сегментах брюшка, пара «грифельков» на хвосте – при прыжке они действовали как опорные рычаги. Усики на голове шевелились, два фасеточных глаза выпирали в разные стороны, а ещё три простых глазка влажно поблёскивали, в точности как у пушистых тварей.

Альвеомир называл его Агогика. Лятх, насколько знал Келеф, не возражал.

– Хозяина нет, – сказал он и добавил, предвидя недоумение: – В Маро этот клятый фестиваль оркестров, или как его там. Предложили соло флейты, он и растаял.

Келеф невольно рассмеялся. Альвеомир не имел обыкновения «таять», а флейте предпочитал гобой или кларнет. Всего вероятней, беднягу попросту сослали в столицу – Вальзаар или кто-то благоразумный из детей Мирэйю.

– Скверно, – оценил Келеф вслух. – Скажи, ведь он водил знакомство с охотниками?

– С Росами, – строго перебил серебристый Агогика. Сил'ан не успел обрадоваться, как лятх отчеканил: – Четыре поколения. Никогда не заговаривай с ним об этом.

– Почему?

– Почему да почему? Всем-то нынче нужна причина, – заворчал сахарный гость. – Сказано тебе: не надо.

Келеф улыбнулся, глядя на сердитого лятха, и ласково заверил:

– Не буду.

– Молодняк, он всегда любопытен, – сам себе сказал Агогика. – Старших слушаешь?

Келеф молча поднял брови, усмехнулся.

– Ладно, – сообщил сахарный гость, изучая его лицо, – видать тебе и без меня наставников хватает. Их, знаешь ли, хватает всем, даже тем, кто всё правильно делает. Тогда они учат, как делать неправильно.

Сил'ан поднял лампу и, осторожно отводя ветви, подобрался к первой светящейся жертве. Серебристый Агогика тяжело вздохнул.

– Правду сказать, тоска меня берёт, – заговорил он, ни к кому не обращаясь. – Вот как взгляну на хозяина. Всем же хорош, а от жизни отворачивается. Как же так можно? Искалечили его эти люди, – ещё один тяжёлый вздох. – Поговорить?.. А что говорить? Говорить бесполезно… Он ведь только на сотню лет с мелочью тебя старше.

– Только? – не удержался Келеф и сам удивился желчной иронии в голосе.

Он тотчас пожалел о том, что сказал, спиною чувствуя пристальный взгляд лятха. Казалось, тот вот-вот ответит, но шарики света один за другим попадали в плен лампы, а сахарный гость молчал.

– Не в людях дело, – сказал тогда Келеф, оглянувшись. – Мы сами калечим себя, потому как совсем не понимаем, что творим.

– В людях, в людях, – убеждённо заверил Агогика.

Сил'ан, легко улыбнувшись, сотворил недоумённый жест:

– Нэрэи тоже так считает. Считал, во всяком случае, когда я последний раз с ним говорил.

– И он, пожалуй, не устал от жизни, – намекнул лятх.

Келеф поймал последнюю искру и наклонился поставить лампу.

– А-а, – остановил его Агогика. – Я передумал: выпусти – красиво.

Сил'ан, не возражая, сдвинул крышку. Искры взметнулись красочным роем.

– Видишь, – довольно пояснил сахарный гость, – как хороша свобода.

Келеф рассмеялся, положив голову на левое плечо:

– Так свобода, – он выдержал паузу, – или подчинение старшим?

– А, по-твоему, они исключают друг друга? – искренне удивился лятх. – Не то нас делает свободными, что мы ничего не признаём над собою, а то, что мы умеем уважать стоящее над нами. Потому что такое уважение возвышает нас самих.

Сил'ан опустился на траву, прижал хвост, словно колени, к груди и обнял руками. Агогика прыгнул ближе, устремил усики вверх, и прочёл, подражая Альвеомиру:

 
«Ах, безрассудная роскошь.
Ты ослепляешь меня…
Жарко безумство:
жажда этих сокровищ
этих несметных богатств,
никогда не касавшихся прежде руки.
Как я искала:
металась,
кажется вечность, по водам
в даль уходящих морей.
Как я копала,
копала —
пальцы срывались кровью.
Это моё богатство:
каждый дрогнувший вздох —
искры твоих украшений;
лёгкое губ касанье —
млечный туманный жемчуг.»
 

Господин Сокода ждал за оградой Ледэ, недалеко от арки. Сюрфюс почуял человека задолго до того, как увидел, и вполне мог бы повернуться и уплыть прочь, желай он избежать встречи. Вместо этого Сил'ан неспешно миновал притаившегося весена. Шлейф платья, не военного – чёрного, с тихим шелестом полз по траве, словно клейкий туман на рассвете.

– Ему сказали, ты часто приходишь сюда, – вымолвил Ин-Хун в несвойственной ему тревожной, искренней манере. С каждый шагом вглубь парка он нервничал всё сильнее. – Остановись. Послушай!

Сил'ан медленно и равнодушно, словно в жутком сне, тонул в синем мраке листвы. Весен сглотнул комок в горле и заговорил пронзительно громко:

– Он пять лет назад стал увангом Сокода. Его родственник, прежнее лицо региона в Совете, умер. Цепь неожиданностей, и выбор пал на Ин-Хуна. Он избегал Сил'ан, потому что знает, как легко по неопытности стать игрушкой в ваших руках.

Полковник оглянулся через плечо. Его лицо белело, как у призрака в свете Лирии. Человек едва заметно шевельнул рукой, творя отвращающий зло жест.

– Его привлекли в тебе прямота, смелость, внутренняя сила. Он подумал: ты поможешь ему, научишь, как себя держать с Сил'ан. А потом и он чем-нибудь поможет тебе.

Живая темнота Ледэ поглотила изящный силуэт. Ин-Хун напрасно ждал: единственным ответом стал птичий хохот.

Ведьма возлежала на колеблющейся упругой шляпке гриба, усеянной мелким сором и опавшими листьями. Её платье на сей раз было иссиня-зелёным, с высоким воротником. На плечи женщина набросила длинную накидку из белого меха, пышные волосы стягивала на затылке узкая лента светоносного металла, едва заметная на свободно падающих огненных локонах.

– Вовремя, – медовым голосом похвалила Лесть и тотчас удивилась так искусно, что Сил'ан почти поверил в её искренность: – Неужто Вальзаар отпустил?

– Он ещё не знает, – глядя ей в глаза, сказал полковник.

Ведьма прищёлкнула языком:

– Ты понимаешь, как его подводишь?

– Я понимаю, что он опустит руки. И мне прикажет опустить. Я хочу использовать всё время, все возможности, которые у меня ещё есть.

– Это понятно, – недовольно протянула Лесть.

– Так что ты выяснила?

Женщина пожала великолепными плечами:

– Всё оказалось просто. Твой квартен-командир из Льера – муж племянницы Главнокомандующей. Как близкая родственница, она могла подобраться к печати. Они почти ничем не рисковали. Как ты сам заметил, от квартен-командира ни на кого не выйдешь, а бросаться обвинениями в адрес семьи Главнокомандующей, тогда как приказ наверняка давно уничтожен, а официально и вовсе не существовал… Даже если бы у тебя была поддержка Вальзаара, а её не будет по многим причинам…

– Хотя бы потому, что он в меня не верит.

– Не доверяет, – веско поправила Лесть и повторила тише: – Не доверяет. И, как ты сам понимаешь, имеет полное право. Нужно было рассказать.

– Тогда бы я здесь не стоял.

– Не верю, что его никак нельзя убедить, – не сдавалась ведьма.

Полковник недобро прищурился. Женщина пару раз легонько стукнула кулаком по лбу, потом вздохнула:

– Хорошо. Тебе видней.

– Есть вести от Ю-Цзы?

– По птичьей почте всего не скажешь, – тотчас озабоченно забормотала Лесть. – Он сразу собрался назад, как получил моё первое письмо, но возникли трудности на границе. Я не понимаю, что там может быть.

– Значит, на его свидетельство рассчитывать не стоит?

Ведьма нахмурилась и отчеканила решительно:

– Вместо него, если будет нужно, выступлю я. И не побоюсь принести клятву. (Полковник невесело молчал.) О чём думаешь?

– О совпадениях: мои трения с Хётиё, отъезд Ю-Цзы, о котором я сам понятия не имел, наконец, крайне своевременное появление Ин-Хуна. Почему они выбрали Кэльгёме и Тсой-Уге?

Лесть хлопнула рукой по шляпке гриба:

– Временами ты меня удивляешь! – воскликнула она. – Чего голову ломать? Ты их переставил. Вот и простейшее объяснение: человек не справился с управлением и погубил прекрасного лётчика. По счастью, ты их спас.

– Ой ли? – иронично осведомился полковник. – Есть мнение, что я пытался их убить.

– Чушь! – возмутилась ведьма, спрыгивая с гриба. – Не вовсе же они глупцы? Оба наверняка поняли, что там творилось.

– И оба промолчат, – спокойно подытожил Сюрфюс. – Ни Хётиё, ни Стрелам скандал не нужен. Хуже всего, что и Вальзаару он совсем ни к чему.

Ведьма затопала ножкой:

– Кому из Сил'ан всё это на руку?

Полковник нехотя задумался:

– Сэф вряд ли огорчатся конфликту меж Хётиё и людьми.

– Сэф – влиятельная семья в Маро, – оседлав мысль, Лесть понеслась: – Вот тебе и объяснения совпадений – они владеют информацией. Льер – регион зоны Маро. Подумай, они текстильщики, как и штирийцы, но влияние последних несравнимо больше, да к тому же у них целых два места в Совете. Пожалуйте, зависть – вот они и попались на крючок Сэф.

Сюрфюс скептически взглянул на неё:

– А Сэф это зачем? Лишь бы перетянуть Хётиё на свою сторону? Слишком много усилий.

– Значит, по их мнению, игра стоит свеч, – убеждённо возразила ведьма.

Сил'ан вздохнул, надолго задумался:

– Что-то не сходится, – заключил он, наконец.

– Почему? – насупилась Лесть, скрестив руки на груди.

– Слишком много частей головоломки мы отбросили. Как же собрание Академии, мифическая другая птица? Скоро будет военный совет – что ещё там скажут.

Ведьма закатила глаза и вздохнула:

– Ну кто тебя убедил, что все части надо непременно закрутить сюда же? Это жизнь, Сюрфюс. Жизнь, а не мозаика.

– Тогда проще предположить, что это вообще устроили Хётиё, – раздражённо огрызнулся полковник.

Вальзаар, как оказалось, вернулся в резиденцию ещё рано утром.

– Где ты бродишь? – неласково спросил он, когда Келеф проскользнул в дверь первой лаборатории – пустое помещение, по стенам и полу которого струилась вода, а в воздухе вечно пахло чаем.

Глава семьи перетирал ароматные сухие листья между ладонями, сидя на воде перед низким столиком. Голову он так и не поднял и не удостоил вошедшего взглядом. Листья занимали его несравненно больше.

«Ещё пятьдесят лет, – про себя подумал Келеф, – и, наверное, он станет похожим на Альвеомира. Как раз всего на одно поколение младше».

– Говорил с Альвеомиром? – не дождавшись ответа, снова спросил глава семьи, вызвав подозрение в мысленном шпионаже.

– Как я мог с ним говорить? – мрачно поинтересовался Келеф. – Ты же знаешь, он в Маро. Пытаешься поймать меня на лжи?

– Не выдумывай, – отмахнулся Вальзаар. – Значит, хотел поговорить. От тебя пахнет оранжереей. Не просто же так ты там лазил. Причина?

– А, – чуть смутился Сил'ан. – Охотники из Рос просили разрешения промышлять в наших угодьях Дэва.

– Их нам только не хватало.

– Я помню, Альвеомир знал каких-то охотников, а те, конечно, как-то рекомендовали других. Он мог бы вспомнить репутацию Рос.

– Да-да, – рассеянно согласился глава семьи.

– Агогика велел не спрашивать о них, – выждав, настойчиво продолжил Келеф. – Я не знал, что мы в ссоре, и в любом случае обещал ответ. Срок истекает завтра.

– Нет, мы не в ссоре, – уклончиво заметил Вальзаар. – Разреши им.

– А кто поедет присмотреть?

– Не суетись, – размеренно выговорил глава семьи. – Я и сам всё скажу. Ты поедешь.

Келеф сразу же напрягся:

– Я не хочу.

– Нечего тебе сейчас делать в Гаэл, – певуче промолвил глава семьи. – Чем дальше, тем лучше.

– Я не поеду!

Вальзаар тихо, раздражённо засмеялся, поднял голову. Аметистовые глаза потемнели, словно грозовое небо:

– Серьёзно?