Текст книги "Все демоны: Пандемониум"

Автор книги: Виктория Угрюмова

Соавторы: Олег Угрюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Ты благороден, щедр и бескорыстен. Ты похож на Барбеллу больше, чем думаешь. – Демонесса протянула руку, и смертоносные когти ласково коснулись щеки внука. – Его латы принадлежат тебе по праву. К тому же это единственное, что сможет защитить тебя в бою от рыцарей Преисподней. Эти доспехи сделали Темные кобольды Сэнгерая из кожи демона Аргобба. Барбелла заживо снял ее с…

– Ох, – выдохнул смертельно побледневший Зелг.

– Тебе нехорошо? – встревожилась заботливая бабушка. – Думгар, что с ним? Он болен?

– Видите ли, моя принцесса, он убежденный гуманист и пацифист.

– Это заразно?

– Официальная наука считает, что нет, но иногда мне кажется, что она заблуждается.

– Я немедленно вызываю лекаря.

– Не стоит, мадам, – посоветовал голем. – Лучше опустите особо красочные подробности.

– Но это же важно! – вскричала Моубрай.

– Ой, – совершенно поник герцог.

– Ладно-ладно, обойдемся без деталей, хотя меня это удивляет. Перейдем к сути. Латы, сделанные из шкуры Аргобба, выдержат удар любого клинка – даже моего, моего отца либо Князя. И потому, дружок, не вздумай отказываться. Обязательно надень их – пусть бабушке будет спокойнее. Обещаешь?

– Обещаю, – покорно кивнул Зелг.

– Вот умница. А теперь – главное. Ты ведь знаешь, по каким правилам будет разыгрываться сражение?

– Я обязательно прочитаю.

– Думгар! – Глаза демоницы вспыхнули опасным огнем. – Его до сих пор не ввели в курс дела? Интересно, чем занят Узандаф?

Голем выразительно промолчал.

– Хорошо, с этим легкомысленным мальчишкой я разберусь после. А сейчас поговорим о поединках. Видишь ли, Зелг, согласно старинной традиции, которая насчитывает уже несколько тысячелетий, каждая сторона выставляет по четыре лучших воина. Их поединки предваряют саму битву и, как ты понимаешь, в немалой степени влияют на ее исход.

Некромант закивал головой.

– Ты слышал о Сатаране Змееруком?

– Да! – воскликнул герцог, обрадовавшись, что хоть тут не ударит в грязь лицом. – Мой профессор истории писал диссертацию по древним аздакским легендам. А в них имя змеерукого демона упоминается достаточно часто. Так, например, горные великаны наивно верят, что это он в ярости проломил земную кору, отчего образовалось озеро Рупс на окраине Гунаба. А вот дикие племена краэнгов…

– Прости, дружок, – перебила его Моубрай. – Можно полюбопытствовать, отчего ты употребил слово «наивно»?

– Ну как же. Всем прекрасно известно, что подвижки земной коры происходят в результате тектонической активности, и…

– Не знаю, не знаю, – покачала головой демонесса. – Все возможно в этом безумном мире. Но что до озера Рупс, то мне достоверно известно, что это дело рук Сатарана, и горные великаны, равно как и верноподданные краэнги, совершенно точно описывают происходившие тогда события.

– Только этого не хватало! – несколько ненаучно выразился герцог.

– Вот-вот. Именно поэтому я и спросила тебя, знаешь ли ты что-нибудь о лорде-маршале Преисподней, Карающем Мече Князя Тьмы, который в поединках всегда представляет нашего владыку?

– Видимо, нет, – признал некромант.

– Очень плохо. Дело в том, дружок, что лишь Князь имеет официальное право послать тебе вызов. Остальные рыцари будут сражаться с твоими подданными. Но отклонить вызов Князя ты не можешь. Это расценивается как оскорбление. Затем через герольда будет объявлено, что вместо самого Князя на бой выйдет Карающий Меч его, как всегда было и всегда будет. Вот тут не растеряйся, не упусти момент и воспользуйся правом выставить от своего имени другого воина.

– Зачем?

– Затем, что Сатаран Змеерукий непобедим. Вспомни хотя бы об озере. Он – бессменный помощник моего отца, командир крылатых легионов. Он может все. Даже я побаиваюсь его клинка и его жала.

– Какого жала?

– В пасти Сатарана вместо языка – ядовитое жало, похожее на жало осы. Только оно крепче стали и пробивает любую броню, кроме той, что я принесла тебе. Однако тебе не одолеть такого противника. Латы Аргобба защитят тебя, но не спасут. Выбери среди своих воинов того, кем ты можешь пожертвовать, иначе сражение закончится, даже не начавшись.

– А вот это большая тактическая ошибка, моя принцесса, – заметил Думгар. – Теперь, насколько я успел изучить мессира Зелга, он сам выступит против милорда Сатарана. И никто не сумеет убедить его в обратном.

– Это же чистой воды безумие, – прошептала демонесса.

– А подставлять других – непорядочно, – пояснил Зелг. – Спасибо, что предупредили, мадам. Кстати, можно узнать – а какой вас видел Барбелла?

– Такой же. Но по иной причине. Я никогда не скрывала от него своего истинного лица. И смею надеяться, что он принимал и любил меня такой, какая я есть.

* * *

Надо полагать, что Агапий Лилипупс не нашел в смерти того вечного покоя, который обещают жрецы и философы. Похоже, быть мертвым ему вовсе не понравилось, ибо на заклинание вызова он отозвался не просто быстро, а с неприличной даже поспешностью.

Но возвратимся на несколько минут назад, дабы не путать причины и следствия.

Небольшая, однако внушительная процессия, состоящая из кассарийского некроманта, Такангора с золотой клеткой в руках и с Бумсиком и Хрюмсиком (которым в случае неповиновения была обещана короткая, но яркая и насыщенная судьба свиных отбивных), Думгара, Карлюзы с Левалесой и осликом, доктора Дотта, Узандафа, феи Гризольды и лорда Таванеля, Кехертуса, Крифиана, а также генерала Галармона в сопровождении самых близких знакомых бригадного сержанта Лилипупса, произвела фурор среди местного населения, выйдя из огненного портала на Лисалийских холмах.

Эти места издревле являлись предметом споров между королями Тиронги и герцогами да Кассарами.

Мало кто захочет жить на земле, которую оспаривают друг у друга великие владыки, а потому здешние жители были сплошь не-людьми. Отчего Агапия Лилипупса похоронили именно в Лисалии, остается только догадываться. Пейзажи тут отменные, природа восхитительная, однако никто не замечал за сержантом склонности к лирическому и возвышенному. Говоря грубым солдатским языком, «на эти лесистые натюрморты ему было глубоко все равно, пока не возводить укрепления против потенциального противника».

Скромный могильный холмик, украшенный строгой гранитной плитой и поросший огромными ромашками, Зелгу в общем и целом понравился. Он подумал, что если однажды упокоится с миром, то покоиться желает не в мрачном и сыром фамильном склепе, в престижной урне для праха производства «Тякюсения и племянники», а вот под таким именно холмиком – с ромашками, мотыльками, солнечными полуднями, тихими лунными ночами и нежным пением дриад в соседней роще.

Прелестных полуобнаженных дриад, чьи безупречные алебастровые тела мягко, и молочно светились в свете серебристой луны, он представил особенно ярко.

Что там дополнительно сработало при мысли о дриадах, ни один специалист до сих пор не может объяснить, только заклинание даже не пришлось произносить вслух.

Зелг еще инстинктивно облизывался, невероятным усилием воли заставляя погаснуть волновавшую воображение упоительную картину, а могильный холм уже вздыбился, будто его пробивал настойчивый молодой гриб. Поползла сырая земля, пахнущая червями и прелыми листьями; скорбно поникли те самые цветики, съехала к ногам некроманта гранитная плита, которую с трудом подняли бы четыре здоровых мужчины, и на свет появилась лысая шишковатая макушка благородного зеленого цвета.

Опыт – великое дело.

Молодой некромант даже не подскочил от неожиданности, а ухитрился придать лицу выражение, призванное пояснить миру, что, собственно, невелика трудность – возвращать жизнь давно казненным троллям.

Если удалось с первого раза, постарайся скрыть удивление.

«Закон Мельника»

Карлюза быстро застрочил что-то в своей тетрадке.

– Что вы пишете? – поинтересовался Думгар.

– Летописирую, – скромно, но веско пояснил троглодит. – Для грядущего. Остроумно-оригинальный способ возбуждения умерших к жизни есть открытие мессира Зелга. Счастлив присутствовать при оном.

Осел взбрыкнул.

– Глупское животное, – пожал плечиками Карлюза. – Неуч длиннохвостоухий.

– Приятное пробуждение, – сказал голос, от которого покачнулись генерал Галармон и все его спутники. – Такие ничего себе курочки. Упитанные, фигуристые, грудки так туда-сюда покачиваются – и есть за чем приударить.

Такангор со все возрастающим интересом наблюдал за тем, как из свежей земли выкапывается могучее существо, кого-то ему отчаянно напоминавшее.

Когда Агапий Лилипупс окончательно освободился из могильного плена и явился миру во всей красе, минотавр понял, что бригадный сержант является если не точной копией, то, во всяком случае, двоюродным братом демона Кальфона. Он был существенно ниже генерала Топотана, зато в плечах – едва ли не шире. Длинные руки походили на метательную «ложку» катапульты. Грудная клетка вызывала непроизвольные ассоциации с корпусами боевых галер. И весь он был крепкий, зеленый, пупырчатый и смачный – как огурчик.

Любопытно, что восстановленная целокупность его нисколько не удивила. Будто отрубленные головы сплошь и рядом снова вырастают на прежних местах.

И душевных метаний, связанных со смертью и воскрешением, тоже не наблюдалось. Возможно, более нервное и впечатлительное создание на его месте испытало бы несколько неприятных мгновений; пыталось осмыслить происходящее; нуждалось в дружеской поддержке. Скорее всего, оно поставило бы окружающим хотя бы один вопрос.

Но цельная натура Лилипупса не требовала всех этих харцуцуйских церемоний. Ожил – и прекрасно. О чем тут говорить?

Повертев массивной шеей, на которой снова укрепилась его громадная голова, он пару раз рыкнул – проверил голос, а также подергал себя за уши. Затем ковырнул пальцем в носу, сплюнул песок, набившийся в рот. На том это импровизированное медицинское обследование и завершилось.

Отряхнув с себя землю, Лилипупс взыскующим взглядом обвел разношерстную делегацию встречающих и обнаружил несколько знакомых лиц.

– Генерал Галармон! – воскликнул он.

– Агапий! – прослезился генерал.

– Рад видеть вас снова, – признался суровый сержант.

– А я…

– А вот ваша прическа требует повешения ее парикмахера, – добавил тролль. – Непорядок в строю.

– Исправлюсь, – привычно ответил Галармон, не обнаруживая в ситуации внутренних противоречий.

И тут на сцене появилось новое действующее лицо в оливковой мантии с капюшоном.

Внимательному читателю даже не нужно объяснять, кто именно. Исключительной способностью неудачно вписываться в окружающую среду и усложнять и без того сложные ситуации обладал только жрец Мардамон.

– Представляете, – закричал он издалека, – такое опять странное недоразумение! Меня кто-то по ошибке запер на смотровой площадке донжона. Зашел туда буквально на минуту – окинуть взглядом окрестности, а назад ходу нет. Захлопнулся люк. Как-то очень странно, на задвижку. И еще крючок. Вероятно, призраки шалят. Едва выбрался.

– Как? – спросил Думгар трагическим голосом, какой мог быть у жабы Юцапфы, когда ее прикрепляли к деревянной подставке. – Как у вас получилось?

– О! Это целая история, – лучась радостной улыбкой, сообщил жрец. – Сперва я, конечно, кричал и стучал. Никакого результата. Затем пытался совершить подкоп – просто так, чтобы после не укорять себя, что не предпринял все возможные попытки к спасению. Затем искусно ковырял ножом в дверной щели. И уже потом, свив веревки из собственных одежд, спустился вниз, на балкончик. А с балкончика зашел в комнату, где приоделся в целое, и сразу устремился сюда.

– То есть вы залезли в мой шкафчик и взяли мою мантию! – возмутился Узандаф, наконец определивший, отчего наряд жреца кажется ему таким непривычным, с одной стороны, и ужасно знакомым – с другой.

– Скорее, позаимствовал, – отвечал Мардамон, осторожный в формулировках. – Не появляться же в приличном обществе в лохмотьях и вервиях.

– Вот уж от вервий увольте! – попросил герцог.

– А теперь приступим к главному! – И жрец, раскрыв объятия, пошел на огромного тролля. – Голубчик! Поздравляю с успешным воскрешением! Не хотите ли принести благодарственную жертву?

Агапий побуравил его крохотными глазками и уточнил:

– Ты – жертва?

– Нет, но я могу всемерно содействовать…

– Еще раз пикнешь – будешь жертвой, – проникновенно пообещал сержант.

– Богам это неугодно, – возразил Мардамон, смутно подозревающий, что остальные протестовать не станут.

– А богов мы построим позже.

Тут Галармон потолкал локтем довольного Такангора, будто напоминая: «Я же говорил – это самое то, что вам нужно!»

Жрец погрустнел и уступил место потомственному некроманту.

Зелг уже понял, что с этим бригадным сержантом ему придется нелегко, но положение обязывало.

– Здравствуйте, любезный, – начал он. – Мы…

– Кто таков? – рявкнул Лилипупс, вращая глазами. – Где осанка? Где четкие взмахи конечностями? Не вижу усердия.

Герцог затрепетал.

– И не надо, – вмешался Такангор. – Я много слышал о ваших успехах и хочу, чтобы вы служили под моим началом. Обсудим перспективы?

Лилипупс внимательно оглядел минотавра и подумал, что перспективы есть, а значит – есть и тема для обсуждения. Этот рослый рогатый новичок пришелся троллю по душе. Он был какой-то такой – особенный. Ему крайне редко встречались подобные экземпляры, и жили они обычно недолго. Но если уж выживали, то из них непременно получались герои и полководцы – словом, персонажи светской хроники и военной пропаганды.

– Эта кисточка на хвосте неуместна в моем присутствии, – все же не утерпел тролль.

– Отставить обсуждение! – зарычал минотавр, сверкнув гранатовыми очами. – Кисточка напомажена по уставу. Устав утверждаю я!

Агапий Лилипупс привык к крику самого высшего сорта и огненным взглядам любой степени убойности. И все же этот молодец сумел его удивить, как в недавнем прошлом сумел удивить всемогущую кассарийскую горгону.

В какой-то момент Лилипупсу показалось, что сейчас его употребят на фарш для пирожков. Это было непривычное развитие событий, но оно не представлялось вовсе невероятным. Минотавры умеют убеждать.

Не путай нелогичное с невозможным.

Принцип Стайнера

Рубиновые глаза Такангора наливались королевским пурпуром, разгораясь изнутри всепожирающим пламенем, и бригадный сержант отступил. Он умел признавать чужое превосходство, умел подчиняться и даже радовался втайне, когда мир порождал существо, способное его превзойти. В конечном итоге, сержант Лилипупс никогда и не мечтал командовать армией. Он просто хотел верно служить достойному командиру. И, кажется, его мечта сбылась.

– Так точно! – радостно сообщил он. – Слушаюсь.

Минотавр милостиво кивнул.

Зелг взглянул на него с детским восторгом. Он и прежде был склонен верить не столько в богов, сколько в Такангора, а теперь окончательно уверился в истинности своей религии.

– Это генерал Топотан, победитель при Бэхитехвальде, сокрушитель Галеаса Генсена, – несколько запоздало сообщил Ангус да Галармон, указывая на минотавра.

Бригадный сержант Лилипупс принял эту информацию к сведению.

– И герой Кровавой паялпы, – заметила фея Гризольда.

Вот тут Такангор и обрел в лице Лилипупса самого верного помощника и преданного поклонника.

ГЛАВА 12

Сообразительный тролль быстро понял, в чем заключается основная проблема его нового начальства. Правда, сам он проблемой это не полагал. Его интересовали всего два сугубо практических вопроса: с кем предстоит война и на когда она назначена?

Не говорите мне, что эта проблема сложна. Будь она проста, не было бы проблемы.

Фердинанд Фош

Оценив лаконичность нового сержанта, Такангор кратко отвечал:

– С демонами Преисподней. Через девять дней.

– Обожаю сжатые сроки, – сказал Агапий. – Это мобилизует.

Карлюза занес и данное высказывание в свою тетрадку. Он всерьез готовился войти в историю, и пренебрегать лишним афоризмом с его стороны было крайне неразумно.

– Вы думаете, что успеете за это время набрать войска? – искренне удивился Зелг.

Лилипупс посмотрел на него с сожалением, как смотрел на всякое существо, у которого в армии нет перспектив, но резко упрекать в недоверии не стал. Время от времени у него мелькала мысль, что этому бы некроманту да хорошего сержанта, вроде него, и из юнца вскорости вышел бы толк. Потенциал в нем есть. Но в небольшом собеседовании, которое провел генерал Топотан, отдельным пунктом значилось, что они работают на герцога да Кассара, великого некроманта и прославленного вождя. Поскольку его высочество – при всех его неоспоримых достоинствах – тяжко страдает гуманизмом и пацифизмом в особо сложной форме, то в подробности его не посвящать; со всем соглашаться; кивать и кланяться. Кровавые подробности не упоминать ни в коем случае, а если разговора о насилии не избежать (все-таки тема специфическая – война), то, по возможности, всяко щадить чувства мессира Зелга.

– И с таким вождем вы предполагаете идти в бой против адских легионов? – усомнился было сержант.

– Отставить панику и сомнения! – посоветовал Такангор. – Голову оторву и пущу на ляпики. Руки выдеру с корнем. Что в разговоре с милордом герцогом должно звучать приблизительно так: «Я вдохновлю вас на битву!» или «Я буду убедителен!» Ясно?

– Абсолютно!

– Вот и хорошо.

И теперь, уже подготовленный к беседе с повелителем, тролль уверенно ответил:

– Мир полон новобранцев. Просто не все из них об этом знают.

Зелг, не так давно на собственной шкуре испытавший справедливость подобного замечания, подумал, что в этой шишковатой голове, под этим несокрушимым лбом, оказывается, спрятан мозг философа.

Теперь Лилипупс обсуждал со специалистами условия предстоящей работы.

– Во-первых, – загибал он огромные зеленые пальцы, похожие на толстые корни, – нам необходима скорость. Посему прошу выдать в мое распоряжение практикующего мага, сведущего в заклинаниях порталов и хорошо знакомого с географией Ниакроха, либо магический кидацл. Кидацл даже лучше – маленький, молчит, всегда с тобой и не пытается тебя перепить на каждой остановке.

Зелг, слыхом не слыхивавший ни о каком кидацле, обратил грустный взор к Думгару. Вот уж кого нельзя было повергнуть в смущение такой пустяковой просьбой.

– В сокровищнице есть кидацлы трех видов, – невозмутимо доложил он. – Аздакского производства с ограниченным радиусом действия; таркейские – со знаниями языков, сообразительные, однако жутко разговорчивые. Все щебечут и щебечут – хуже влюбленных амазонок. А также пара желвацинских – эти самые лучшие, высочайшего качества, на неограниченное число персон, и я бы рекомендовал их, когда б не редкостная стервозность характера. Что вы выберете?

– Последний, – не колеблясь, отвечал тролль. – А характер меня не пугает. Еще чего! У меня у самого характер.

Галармон быстро и мелко затряс головой, подтверждая эту мысль.

– Страховка нужна? – деловито спросил голем.

– Когда в юности я работал туристическим агентом, мы с крайним непониманием относились к желанию клиента застраховаться.

– То есть – нет.

– То есть – да! Обязательно! Уж я-то знаю, что может произойти в пути. Попрошу полный комплект полисов, включая страховку от отравления незнакомой пищей в случае, если я не имел возможности от нее уклониться.

– Это как? – уточнил Зелг.

– А так. Однажды я вербовал новобранцев в Бангасоа, а там не станут доверять гостю, пока он не отобедает с хозяевами и не выпьет с ними.

– Хороший обычай, – ухмыльнулся минотавр, думая, что стоило бы ввести нечто подобное и в Кассарии.

– Хороший, – согласился тролль. – Только есть нужно отравленное мясо пустынных змеев, а пить их яд. Умрешь – твои личные проблемы. Выживешь – бангасойцы твои друзья навек. И сразу наливают круговую. Того же напитка.

– И как у вас прошло знакомство? – заинтересовался Думгар.

– Нормально. Это был один из лучших полков – отчаянные ребята. За, одну рупезу горы могли своротить. До сих пор горжусь ими.

– Итак, – подвел итог голем, – я записываю: один желвацинский магический кидацл. Что еще?

– Нужно найти мою бормотайку.

– Непременно! Обязательно! – заверил его некромант. – Как же без бормотайки? Непозволительно. Думгар, а что такое бормотайка?

– Полагаю, личное оружие сержанта, мессир.

– А что это еще может быть? – изумился тролль. – Хорошая такая бормотайка, увесистая. Рукоять из берцовой кости дракона, шипы – из клыков. Боевой трофей. Добыл во время атаки на Тут-и-Маргор у…

Такангор внушительно глянул на сержанта с высоты своего исполинского роста.

– У одного… владельца, которому она больше не нравилась. Я предложил ему выгодный обмен.

– Похвально, – сказал Зелг. – Я убежден, что всегда разумнее договориться по-хорошему, чем действовать силой, и рад, что вы разделяете мои взгляды. И я, конечно, понимаю, что она дорога вам как память о славном боевом прошлом, как своего рода символ. – Каждое его слово заставляло и без того пучеглазого тролля все сильнее выкатывать глаза. Казалось, еще чуть-чуть, и они вылезут из орбит. Лилипупс впервые ознакомился с такой оригинальной трактовкой оружия. – Только где же ее найти?

– О, – Галармон махнул рукой, – это проще простого. Знаменитая бормотайка сержанта Лилипупса до сих пор хранится в Булли-Толлийской военной академии, в Наглядном уголке Беспардонного назидания, среди боевых знамен, наград и прочих дорогих нашей стране предметов. Напишем в столицу – ее завтра же привезут.

– Решено, – кивнул Думгар. – Деньги на дорогу я вам подготовлю. Это все?

– Мне бы добровольного помощника, – попросил Лилипупс, отдышавшись. – Чтобы ввел меня в курс дела. Что да как, пока я отсутствовал под могильной плитой. Какие новости? Что делается на свете? Мне необходимо попасть в струю.

Воцарилось молчание.

– Желающих отличиться нет, поэтому придется прибегнуть к силе, – вздохнул сержант.

– Зачем же? – расстроился Зелг. – Милорд Галармон, может, вы направите кого-то из своих рыцарей, кто был знаком с господином сержантом еще до… ну, вы понимаете… этого трагического недоразумения.

– Да, да, конечно, – отвечал Ангус.

Талант руководителя состоит в том, чтобы быстро принять решение и найти человека, который его выполнит.

Перефразированный Дж. Г. Поллард

Мы не можем утверждать, что отставной генерал был человеком мстительным. Но все же развязное поведение капитана Ржалиса сильно отравило ему последние дни. И потому свой выбор он остановил именно на нем.

– Капитан!

Могучий рыцарь покачнулся, но выстоял. Его рука зашарила у ремня в поисках спасительной фляжки.

Тролль внимательно к нему пригляделся и внезапно расплылся в хищной ухмылке:

– А, рядовой Ржалис!

– Капитан, – едва слышно поправил тот.

– Сколько времени я был мертв? – спросил тролль.

– Десять лет восемь месяцев и шестнадцать дней, – без запинки отвечал бедняга.

– Вот-вот, за этот срок вы обязаны были дослужиться как минимум до полковника! Все дам-с окучивали?

– Я…

– А я вас не спрашиваю. Я сам все про вас знаю, как облупленный. Ну ничего, вы у меня быстро пойдете в гору. Я снова здесь, и я за вами наблюдаю. Готовьтесь к отбытию. Через час выступаем. Вы будете встречать каждый новый день с радостью и содроганием!

Судя по лицам отважных шеннанзинцев, они чересчур хорошо помнили, что это означает.

* * *

Высокополезный «Справочник культурного диалога» не пролил бальзама на измученную душу герцога да Кассара, который с некоторых пор считал себя лично ответственным за все, что происходит в его поместье.

Откровенно говоря, от помешательства его спасал только недостаток воображения: сколько он ни тщился, а так и не смог представить себе, как может выглядеть война с адскими силами. Ему и кузена Юлейна с лихвой хватило бы на ближайшую сотню лет. Не говоря уже о Генсене, который и сейчас ждал его прихода, затаившись в какой-то бездне.

Что до Преисподней, с этой местностью он – по вполне понятным причинам – был знаком плохо. И хотя познания его весьма расширились за последние несколько дней, он вычитал немного действительно полезного и по-настоящему утешительного.

Молодой некромант упорно, но безуспешно пытался успокоить себя тем, что не он первый, не он последний. Пережили же как-то деды-прадеды эти дурацкие столкновения, и он переживет. Мысль была толковая и могла взбодрить многих. Но не его.

Он не знал, что стояло на карте в те времена, когда Князь Тьмы объявил войну великому Барбелле; когда в Липолесье отправился со своими войсками веселый прадед Люкумболь; когда вел туда полки скелетов и зомби отчаянный Валтасей Тоюмеф. Он нигде не прочитал главного – чем бы расплачивались его предки, если бы проиграли сражение, и потому не мог здраво оценить происходившее в незапамятные времена.

Цена собственного поражения его пугала.

О пророчестве Каваны, имени Хранителя и прочих колдовских хитросплетениях он при этом вспоминал в самую последнюю очередь, чем, вероятно, несказанно огорчал своих предков. Однако герцога более всего волновало будущее призрака, вызволенного из долгого плена и нашедшего приют в замке.

Душа рыцарственного лорда Уэрта Орельена да Таванеля с каждым днем нравилась ему все больше. Когда-то, в детстве, которое казалось теперь невозможно далеким и каким-то невзаправдашним, он мечтал иметь отца и старшего брата. Глядя на призрак кельмота, он думал теперь, что именно такого отца и именно такого брата он и желал. Честного, открытого, прямодушного, веселого, отважного и благородного. И делать его заложником столкновения с заведомо более могущественным противником было невыносимо.

А тут еще эта романтическая история!

И приспичило же судьбе столкнуть лбами такую дивную парочку, как аристократичная, мечтательная, безупречно воспитанная душа Таванеля и толстая курящая фея с непростым характером. И угораздило же их влюбиться с первого взгляда. «Отныне и навеки, и даже смерть не разлучит нас», – по определению Уэрта. «Как фейская малявка, по самые уши», – призналась Зелгу, нервно пуская колечки дыма, Гризольда.

Ситуация усугублялась тем, что накануне вечером лорд сделал своей даме официальное предложение руки и сердца и «нежный свет очей» ответил категорическим и немедленным согласием.

В винном погребе, где началась их любовь, у пустой бочки из-под таркейского, состоялась скромная помолвка, ради которой Гризольда приоделась в короткое бархатное платьице цвета утренней зари с рукавами-фонариками, отчего стала походить на крохотного поросенка с крылышками. Если, конечно, свинята ни на секунду не выпускают изо рта трубку.

На церемонии присутствовали доктор Дотт, несколько библиотечных эльфов, Думгар, сам Зелг и обожаемый феей Такангор с трогательным букетиком мелких полевых цветов. Впоследствии выяснилось, что среди гостей находился также никем не замеченный дядя Гигапонт, покровительствовавший любви в любых ее проявлениях.

Гризольда, отличавшаяся здравым смыслом, понимала, что если кто и сбережет ей будущего мужа, выиграв эту безнадежную кампанию, то только талантливый минотавр. Детально изучив подробности прошедшей войны с Тиронгой, плавно перетекшей в битву с Генсеном, которые она проспала, кассарийская фея нашла Такангора великим полководцем и возложила на него все свои надежды на грядущее семейное счастье.

Бедный генерал Топотан скупо мычал и затравленно улыбался, в ужасе понимая, какая непомерная ответственность ложится на его плечи. Гризольда порхала вокруг, пыхтя, дымя и просительно заглядывая ему в глаза, душа Таванеля объявляла себя готовой к самопожертвованию во имя долга, дружбы и великой любви. Дядя Гигапонт – по свидетельствам всезнающих эльфов – плакал в наскоро сплетенный платочек.

Зелг чувствовал себя еще хуже.

Нет, он решительно не готов рисковать светлым будущим молодой семьи из-за каких-то нелепых пророчеств и загадочных Хранителей непонятно чего. Пропади они пропадом со своими секретами! Можно ли спасать целый мир, погубив при этом несколько светлых и добрых существ?

Эрудированный читатель, конечно, скажет, что проблема далеко не нова и неоднократно рассматривалась в куда более серьезных литературных произведениях, но Зелгу было не до того. Он решал ее – пусть и не впервые, но здесь и сейчас, заново. И решение зависело от него, и отвечать – тоже ему.

Разумеется, он подступил к Думгару с расспросами, а нельзя ли уладить дело полюбовно? Отправить посольство и щедрые дары Князю Тьмы? Или его – герцога – в качестве парламентера? Но голем терпеливо объяснил ему, что сие невозможно.

Во-первых, доходчиво пояснил голем, парламентер из нынешнего кассарийского владыки, мягко говоря, никакой; во-вторых, зачем демонам щедрые дары – у них своего добра завались, а вот транжирить сокровища, накопленные бережливыми предками, – истинное преступление. К тому же, воодушевленный столь явным проявлением слабости, повелитель Преисподней может ужесточить свои требования, и все вернется на круги своя. Лучше уж решить проблему быстро, решительно и на традиционный лад.

После получасовой лекции Зелг понял: битва при Липолесье – вот что ожидает его спустя неделю. И точка.

Такангор часами не вылезал из библиотеки, изучая иллюзорный макет местности.

Генерал Галармон развлекал себя чтением толстенного раритетного тома «Повара побеждают людей».

От Агапия Лилипупса вообще не поступало новостей.

Подсчитав вооруженные силы, которыми он располагал на сегодняшний день, Зелг какое-то время сидел в кресле, крепко зажмурившись. Затем осторожно приоткрыл правый глаз. Его двойник в зеркале как раз наливал себе полную кружку бульбяксы, готовясь врачевать нервную систему испытанным дедовским способом. Увидев, что некромант наблюдает за ним, отражение пожало плечами – дескать, что поделаешь?

Герцог не любил слова «безысходность»: от него веяло затхлостью тюремных подвалов, сухим дыханием Бангасойской пустыни, беспощадной к путникам, и ледяными ветрами, бушующими за непреодолимой стеной, которой разделены жизнь и смерть. Но сейчас другого он не находил.

Когда вход заперт – выхода нет.

Об этом не знает только жрец Мардамон.

Вход – это отверстие извне вовнутрь, в обратном направлении именуемое выходом.

Армейская мудрость

* * *

Газета «Деловой сплетник», № 187

ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ!

Вчера при загадочных обстоятельствах из храма Попутного Ветра исчез один из столпов амарифской национальной экономики – демон Папланхузат. Богдыхан Амарифа в панике.

Официальный Багдалил хранит упорное молчание, не подтвердив, но и не опровергнув сенсационное сообщение, появившееся сегодня утром в центральной столичной газете «Быбрыкым». Возможно, странная позиция властей вызвана тем, что проверить отсутствие Папланхузата на его рабочем месте весьма просто.

Как знают наши читатели, экономика Амарифа процветает в основном за счет экспорта боевых коней, шерстяных ковров и самобытной керамики. Однако самые большие доходы поступают в казну из храма Попутного Ветра, стоящего на берегу судоходного пролива Ака-Боа, соединяющего моря Киграт и Мыдрамыль.