Текст книги "Все демоны: Пандемониум"

Автор книги: Виктория Угрюмова

Соавторы: Олег Угрюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Они работали. Как привыкли работать в своем кабинете в здании Королевской Тайной Службы на площади Жертв Восстания в Булли-Толли – и не могли вдруг, с бухты-барахты, изменить привычкам, выработанным годами.

Полночь. Самый разгар рабочего дня.

– Как интересно живут люди! – поразился граф да Унара, пробегая глазами очередное прошение. – Оказывается, мы с вами, дорогой Фафут, не посвящены и в десятую долю проблем наших добрых подданных. Какой, однако, щелчок по носу: я-то, болван, мнил себя существом осведомленным.

– Мир перевернулся, – откликнулся главный бурмасингер откуда-то из-под стола, где последние полчаса отлавливал шустрого, аки мышь, домового, умыкнувшего его именную походную чернильницу, отлитую из чистого золота.

Духу было скучно, чернильницы как таковой он не алкал, просто хотел поиграть в догонялки. Но господину Фафуту претила сама мысль о том, что прямо под его носом совершена кража. Что уж тогда говорить о событиях, сокрытых от начальственного взора. С такими темпами могут разжаловать в простые стражники и поставить с алебардой на пустынном перекрестке – охранять дорожный указатель.

Наконец главному бурмасингеру надоело скакать на четвереньках по кабинету, и он прибег к крайним мерам.

– Придется, видимо, сказать милорду Думгару, что его подчиненные совершенно отбились от рук, – мечтательно произнес он в пространство между портретом какого-то вампира, хорошего друга семьи да Кассаров, и раритетным фарфоровым блюдечком, из которого любил кушать варенье еще Валтасей Тоюмеф.

Дух охнул, ахнул от такой человеческой несправедливости, решительно водрузил чернильницу на макушку бедняги Фафута и вылетел в каминную трубу.

– Как бы и мне добиться такого авторитета? – вздохнул бурмасингер.

– Риторический вопрос, – сказал граф. – Станьте каменным исполином с неподвижной физиономией, сотрясайте замок шагами, сокрушайте крепостные стены ударом кулака – и люди к вам сразу потянутся.

Не могу успокоиться: я был уверен, что вижу насквозь любого гражданина и читаю каждую его нехитрую мыслишку. И что обнаруживается после двадцати лет беспорочной службы? Что наш народ неустанно борется вовсе не с налоговой службой маркиза Гизонги, как я наивно полагал, и не с нами даже – у них совсем другие проблемы! У грифонов свои горести, у призраков – свои; кентавры жалуются на дендроидов, а те, в свою очередь, на людей, которые вырубают леса. Циклопы и горные великаны находятся в постоянной конфронтации, а происходит все это на спорной территории, на которую претендуют тролли. Обычные оборотни испытывают сильнейшие притеснения от оборотней каноррских. Бангасойские демоны никак не могут добиться, чтобы их признали равноправными в Нижнем Мире.

– Где?

– В Преисподней, – любезно пояснил граф.

– С ума сойти!

– Не нужно. Вот дело о краже вавилобстеров в особо крупных размерах. Откладывалось несколько десятков раз из-за неявки ответчика – некоего Хупелги, гоблина. Ударился в бега еще в позапрошлом веке, до сих пор не могут отыскать. Семья на все запросы отвечает, что он охотится в Пальпах на борзых козлят.

– Кто ж охотится на борзых козлят? – вскричал бурмасингер.

Да Унара пожал плечами.

– Вот, прошу, полюбуйтесь, у этого господина утащили душу в прошлый четверг, и он просит ее вернуть. Кстати, Фафут, вы не знаете, что может произойти с человеком, у которого похитили душу?

– Понятия не имею, ваше сиятельство. Но могу проконсультироваться у Дотта.

– Разве это медицинская проблема?

– Послушать его – все проблемы медицинские.

– Ему виднее, с того света.

– Не уверен, – замялся главный бурмасингер. – Слишком уж он озабочен земными проблемами. В нем неистребим дух плоти, если можно так выразиться.

– Изящная мысль, друг мой, – усмехнулся да Унара. – О, а вам чего, милейший?

Сей вопрос был адресован симпатичной ушастой голове с приплюснутым носом и чрезвычайно большими, в кулак, красными глазами. Голова шевелила ушами, вращала глазами, дружелюбно подмигивала, крутила пятаком и старалась протиснуться в приоткрытое по случаю жары окно. Влезала только нижняя часть своеобразного лица, и, чтобы говорить, существу приходилось вытягивать губы дудочкой.

– Мне бы автограф, – робко пискнула «дудочка».

– Чей?

– Мессира Зелга, милорда Думгара, генерала Топотана, конечно. Славного Гописсы и его хлебопекарной роты поименно и поголовно, мадам Ианиды, мадам Мумезы… Вот, у меня тут списочек, в алфавитном порядке.

– Существует отдельная очередь, по записи, – заученно забубнил Фафут. – У парковой калитки спросите ундину, которая сидит на третьем дубе слева от входа. Она работает с девяти утра ежедневно. По спорным вопросам можете обращаться к утоплику, в колодец на заднем дворе.

– Я там уже был, – запротестовала голова. – Он меня к вам направил. Сказал, это не в его кон… конпе…

– Компетенции, – любезно подсказал граф.

– Вот-вот.

– Бездельник, – рассердился бурмасингер. – Ну, в чем дело?

– В списочке, – печально поведал любитель автографов.

– Давайте посмотрю.

– Окно откройте, пожалуйста.

– А вы в щель просуньте.

– Нет, – окончательно опечалилась голова. – В щель списочек не пролезет.

И посетитель помахал в воздухе толстенной кипой листов, в каждый из которых можно было завернуть средних размеров троглодита. Как он удерживал их на весу, оставалось загадкой.

– Что это? – тихо спросил граф.

– Я же объяснял: прошение и список лиц, у которых бабушка желала бы получить автографы. Она у меня коллекционирует автографы знаменитостей, – пояснил ночной пришелец с невыразимой тоской во взоре. – Круглый год мотаюсь по стране по ее поручениям. Она у меня старенькая, но еще сильная. За двери выставит, и без автографа, говорит, не возвращайся!

– Вы на небо смотрели, милейший? – поинтересовался Фафут.

– Я по нему пролетал.

– Молодой месяц видели?

Посетитель с готовностью закивал головой.

– Это вам о чем-нибудь говорит?

– Надо ему деньги показывать. Звенеть рупезами. Чтоб всегда водились. Есть время копить казну, а есть время тратить казну, – поделился собиратель автографов.

– Понятно, – обреченно молвил главный бурмасингер и вытянул из-под стола большой ящик с факсимильными печатями героев войны.

* * *

«Дорогая мама, здравствуйте!»

Такангор подпер кулаком мохнатую щеку и мечтательно уставился в окно, в ту сторону, где он упорно предполагал местонахождение Малых Пегасиков. Ему взгрустнулось. Он вспомнил дом, братьев и сестер, добрых соседей, крылатых кобыл и даже рыжего сатира. Иногда ему хотелось оставить карьеру полководца и вернуться туда. Собственно, однажды он вернется. Просто еще не пришло время.

Он снова обмакнул перо в чернила и застрочил.

«Дорогая маменька! Ужасно по всем вам соскучился и часто вспоминаю на досуге, коего у меня, к сожалению, пока многовато.

Его высочество Зелг хоть и собирается выступать в поход, но делает это крайне медленно. Чем заставляет припомнить ваше мудрое изречение о том, что сборы – это самая долгая часть пути.

Вчера получил жалованье и положил на ваше имя в банке Надежные пещеры сколько-то денежек, чтобы вы всегда имели под рукой дополнительные средства для непредвиденных растрат, а также поощрительных подарков братьям и сестричкам. Кланяйтесь им от меня и передавайте строгие наставления слушаться вас. Потому что ежели слушаться вас, то легко можно выйти в знатные и широко известные минотавры, чего я им искренне желаю.

Обеспокоен больным крылом мадам Горгароги. Посылаю с нарочным скляночку лечебной смолы от доктора Дотта. Он утверждает, что не следует волноваться, что она (смола) дымится и шипит: пошипит и перестанет. А крыло начисто пройдет. Уж не знаю, как это понимать. Но Дотт – доктор опытный, а пациенты его все сплошь знатные и при жизни были им довольны. В связи с чем вспоминается мне еще одно мудрое изречение, которое я никак не могу сейчас припомнить.

Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением.

Бернард Шоу

Питаюсь я по-прежнему хорошо и даже лучше, так как здешние повара прониклись ко мне добрыми чувствами, что сказывается как на ассортименте, так и на размере порций. Вы знаете, что, когда я волнуюсь, мне нужно дополнительно что-то скушать, а сейчас я немного волнуюсь из-за отсрочки похода. Так что витамины получаю регулярно.

Зато я стану третьим судьей на Бесстрашном Суде. И хотя должность эта не более чем почетная, а судить приглашен знатный демон Бедерхем, вы можете быть мною довольны. А также вам есть что назидать братьям и сестрам – кланяйтесь им от меня еще раз и обнимите их крепко.

Знаете ли вы, что мессир Зелг оказался демоном по крови – на какую-то часть? Почему-то мне кажется, что знаете. И чем больше я живу вдали от Малых Пегасиков, тем больше удивляюсь вашей всегдашней осведомленности. Ну да не хотите – не говорите, откуда вам известно столько разных тайн. Но сообщу, что, сославшись на вас, сильно изумил давеча графа да Унара, вся Тайная Служба которою долго билась над одной историей, о которой вы мне как-то толковали. И теперь он мечтает встретиться с вами и поговорить о разных вещах. Мужчина он вежливый, этикет и манеры знает, за столом не чавкает, в общественных местах не чешется, и воротничок у него всегда белый. Потому я не вижу в его желании ничего предосудительного, о чем ему и сказал. Так что встретите его у лабиринта – не удивляйтесь.

А сейчас я пойду начищу папенькин боевой топорик, расчешу кисточку на хвосте – и спать. Завтра хлопотный день. Прибывает дядя Кехертуса, о котором я вам писал неоднократно, и я должен соответствовать, чтобы не уронить честь фамилии Топотанов, как вы мне строго, но ласково приказывали.

Остаюсь всегда ваш послушный сын, Такангор».

* * *

Вдоволь напрыгавшись по ветвям своего раскидистого генеалогического древа, Зелг наконец обрел одиночество, которое так необходимо, когда перевариваешь плотную трапезу или неприятные новости.

Свободное время он провел на редкость полезно.

Немного посидел за столом в своем кабинете, раскачиваясь из стороны в сторону, будто взволнованный пудинг. Слегка пострадал в тишине. Скушал несколько сладостей. Успешно поборол желание эмигрировать куда глаза глядят, как папа Мардамона, и с головой погрузился в изучение семейных хроник. Подробные и обстоятельные, они, однако, не давали ответа на вопрос вопросов: что и как ему делать завтра.

Мнения окружающих по данному поводу разошлись. Думгар советовал поступать по чести и справедливости; Узандаф – обратиться к полезному опыту предков; Карлюза – брать пример с судьи Бедерхема; доктор Дотт – наплевать и забыть, тоже мне, подумаешь, проблема!

Компанию герцогу составлял полный комплект драконов и девственниц, что как-то не слишком способствовало усвоению важного материала.

Зеркальный двойник из солидарности тоже не ложился спать, но время проводил с большей пользой: развалился в кресле и попивал мугагское, довольно жмурясь, как сытый гном.

Поэтому, когда в двери осторожно постучали, молодой некромант даже обрадовался позднему посетителю. Во всяком случае, он мог с чистой совестью прервать чтение, бесспорно, поучительного, но слишком уж подробного рассказа о нраве и привычках бабушки Фаберграсс, которые человеку, далекому от медицины, показались бы чересчур экстравагантными.

Он открыл, но никого не увидел.

Зелг обиженно пожал плечами и собирался вернуться к прерванному занятию, как вдруг в воздухе что-то заискрилось, зазвенело и его изумленному взору предстало дивное явление.

Явление более всего напоминало дыньку с прозрачными крылышками и в мини-юбке. Затем герцог разглядел круглое личико под лихим чубчиком, темные усики над верхней губой и дымящуюся трубку.

– Добрый вечер, э-э-э… – произнес он, не зная, как объяснить нежданному посетителю, что затрудняется определить его пол.

– Какой, в бульбяксу, вечер – ночь уже давно, – басом поведало явление, утверждая его в мысли о том, что это все-таки мужская особь. – Я принесла вам важные известия.

Хоть что-то прояснилось. Не имея привычки огорчать дам, Зелг сделал заинтересованное лицо.

Странное создание попрыгало у него перед глазами и рявкнуло:

– Здравствуйте! Я – ваша фея!

ГЛАВА 4

Газета «Королевский паникер», № 123

Сенсационное сообщение!

Наши читатели, вероятно, все еще обсуждают невероятные события, произошедшие в Тиронге в прошлом месяце. Вооруженное столкновение кузенов, возродившее давнюю междоусобную распрю в королевском семействе Гахагунов, неожиданно разрешилось безоговорочной капитуляцией регулярных войск Тиронги и народного ополчения, а также трогательным примирением наследников двух престолов: булли-толлийского и кассарийского.

Как стало известно нашему корреспонденту из источников, близких к окружению королевы Кукамуны, ее величество склоняется к версии, согласно которой внезапная привязанность ее супруга к его кузену-некроманту вызвана искусственно, магическим способом.

УСЛУГИ ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ

Дорого!

Потомственные амазонки.

Интим не предлагать.

Королева Кукамуна не видит иных объяснений тому факту, что его величество Юлейн Благодушный, известный своими прохладными отношениями с родственниками – особенно с тещей Анфефой, княгиней Люфгорн, а также с шурином, – внезапно проявил благосклонность к кузену, с которым познакомился на поле битвы. Ее величество глубоко убеждена, что поле битвы – не лучшее место для знакомства с опальными родственниками и никакой взаимной симпатии на нем произрасти не может.

Мы обратились за разъяснениями к княгине Люфгорн, и та полностью подтвердила опасения своей дочери. Его величество Юлейн, по ее словам, слишком много времени проводит в герцогстве Кассария.

Цитата: «Чем он там занимается в обществе этого страшного некроманта, когда дома ждет красавица жена и умница теща, святая женщина, которая никогда не вмешивалась в семейную жизнь дочери и зятя и только изредка давала бесценные советы?»

На что она, сказала княгиня нашему корреспонденту, имеет несомненное право, как женщина, добродетельно прожившая жизнь с шестью мужьями и осчастливившая каждого из них.

Придам вашим кустам незнакомую форму.

Брею налысо. Кошу траву в любое время суток.

Недорого.

Останетесь довольны.

(Ключи оставлять под ковриком.)

(Напоминаем нашим читателям, что первый, третий и пятый мужья княгини Люфгорн покончили с собой, второй – скрылся в неизвестном направлении и до сих пор находится во всениакрохском розыске, а шестой скончался от сердечного приступа через два месяца после свадьбы.)

Согласно анкетированию, проведенному нашей газетой в прошлом месяце, 87 % читателей все же поддерживают Зелга Галеаса Окираллу, герцога да Кассара и выступают за примирение его величества Юлейна и принца крови, ближайшего наследника престола. 9 % опрошенных считают, что это личное дело самого короля и народное мнение в данном случае принципиального значения не имеет; и только 3 % резко настроены против кассарийского некроманта и солидарны с королевой Кукамуной в ее опасениях.

Профессионал проведет переговоры с пчелами-убийцами.

Адрес в редакции.

Таким образом, подавляющее большинство подписчиков нашей газеты еще не забыли, что именно герцог да Кассар со своим войском, которым командует генерал Такангор Топотан – новый герой Тиронги, одолел нерожденного короля Бэхитехвальда Галеаса Генсена. Как вы знаете, именно это событие и стало определяющим для развития страны и укрепления национальной валюты в прошлом месяце. А победители при Кассарии сделались национальными героями и приобрели мировую славу.

И вот опять сенсация из Кассарии!

Впервые за двадцать семь лет!

Сегодня в полдень открывается заседание Бесстрашного Суда.

В судейскую коллегию входят: Зелг Галеас Окиралла, герцог и Ренигар да Кассар, владетельный князь Плактура, принц Гахагун; барон Бедерхем Вездесущий – повелитель Огненных пустошей и Ядоносных озер, Гончая князя Тьмы, Адский Судья – Обладающий даром пророчества, прозванный Немилосердным; генерал Такангор Топотан; Кехертус – и этим все сказано.

Следите за эксклюзивными публикациями в нашей газете.

В завтрашнем номере:

статья о Мунемее Топотан: очерк из Малых Пегасиков;

беспорядки в столице Лягубля; ночью в городе происходили многочисленные акты вандализма: там работает наш специальный корреспондент;

прямой репортаж из Кассарии – самые свежие и интересные подробности с открытого заседания Бесстрашного Суда.

Оставайтесь с нами.

Внегосударственная пожарная охрана.

Только мы потушим вас вовремя.

Заключайте контракт заблаговременно.

Мунемея сложила газету и фыркнула.

Она всегда так фыркала, когда ее что-то возмущало до крайности, и Бакандор быстро пересчитал в уме свои сегодняшние прегрешения. Конечно, маменька не погладит по головке ни за одно из них, но уж точно не станет так сердиться по пустяшному поводу. Тем более что он уже и яблоки собрал в корзину, и копыта начистил до блеска, как было велено. И даже сходил в лавочку мадам Хугонзы – сдал шерсть, скопившуюся после линьки, и забрал новую маменькину юбку с воротником, над которой химера трудилась две последние недели.

Сестрицы тоже прилежно вышивали что-то патриотическое на пяльцах в беседке; братец Милталкон уже неделю зубрил «Триста наставлений учтивому сыну» и не шалил даже в свободное от занятий время.

Яблочное варенье определенно удалось, а Такангор усердно прославлял фамилию и в каждом интервью особо подчеркивал руководящую и направляющую роль маменьки в его судьбе; расхваливал ее методы воспитания и всякий раз сокрушался, что ни одно из изысканных блюд не заменит любящему ребенку маминых котлеток и ляпиков под клюквенным соусом.

Вчера в гости приходили Эфулерны и восхищались новым садиком, разбитым Мунемеей в центре лабиринта. А циклоп Прикопс, широко известный в кругах садоводов, презентовал уникальный цветок, выведенный им лично и названный в честь мадам Топотан, в знак глубочайшего почтения к ее особе.

Честное слово, Бакандор даже представить себе не мог, что рассердило маменьку.

Впрочем, она сама разъяснила ситуацию:

– Репортаж из Малых Пегасиков – как тебе это нравится? Они анонсируют статью обо мне в завтрашнем номере, а еще никто не явился для беседы. Неужели так и напечатают что попало?

– Тогда мы дадим опровержение.

– Вот еще, – сказала Мунемея. – Станем мы тратить время на эдакие глупости. У меня куча хлопот по хозяйству. Домашние дела никто не отменял.

У меня столько хлопот по дому, что, если завтра со мной случится нечто ужасное, я смогу начать огорчаться не раньше чем через две недели.

NN

– Маменька, а если они напишут неправильно?

– Ну и что, – пожала плечами Мунемея. – Меня удивит, если они раскопают пра… то есть будут точно придерживаться фактов. Я еще не видела газетной статьи, которая бы полностью соответствовала действительности. Но меня это не волнует.

Мне все равно, что обо мне пишут в газетах, до тех пор, пока обо мне не пишут правду.

Уинстон Черчилль

Бакандор не на шутку удивился, но перечить не стал. Возможно, он бы продолжил этот разговор, но тут у входа в лабиринт появился Милталкон. Брат был взволнован, глаза его сияли, уши шевелились, хвост натянулся, как струна, а кисточка на нем распушилась. Последний раз Бакандор видел брата в таком состоянии, когда Малых Пегасиков достигло известие о славной победе Такангора в Кровавой паялпе.

– Иди сюда, – зашептал Милталкон, совершая завлекательные движения головой, руками и всем корпусом. – Иди, чего покажу. Я такое нашел!!!

* * *

Официальная встреча дяди Гигапонта намечалась на раннее утро. Тогда же решено было провести и все торжественные мероприятия по этому поводу, кроме фейерверка. Фейерверк разумно отложили на вечер, совместив его с торжественным приемом судьи Бедерхема и некоторых важных посетителей из числа истцов и ответчиков на Бесстрашном Суде.

Итак, почти все обитатели замка выстроились у ворот, снятых с петель предусмотрительным Думгаром, который хорошо помнил, с каким трудом протискивался когда-то сквозь них вежливый Кехертус.

Лазоревая ковровая дорожка (ручная работа, прошлое тысячелетие) ручейком сбегала по ступеням господского дома к огромному помосту, усыпанному шелковыми подушками. Хор пучеглазых бестий замер по левую руку от голема, и морок-дирижер застыл неподвижно, вздымая вверх дирижерскую косточку. Староста Иоффа с сыновьями и группа самых почтенных граждан Виззла стояли невдалеке с подносом, на котором лежал тот самый таинственный сверток, оказавшийся подарком Кехертуса дорогому дяде.

Запасные сверточки размером с хорошего осла высились на ступеньках у бокового входа, припасенные на тот случай, если Гигапонт сильно проголодается с дороги. И Карлюзин осел подозрительно на них косился.

– Это поможет вам отвлечь его от встречающих, – туманно пояснил паук.

Теперь Зелг занимался тем, что пытался как-то иначе истолковать смысл этих слов, но у него ничего не получалось. Очень уж однозначно звучала формулировка.

Стояли, затаив дыхание, ибо Кехертус особо предупредил, что дядя не переносит резких движений, сопения, радостного топота и громких разговоров.

Ожидание затягивалось.

Призраки, бесшумные и почти невидимые, носились над дорогой, как обезумевшие, но возвращались к Думгару с одной и той же новостью: никакого дяди на дороге нет, а вот на окраине Виззла уже расположился шумный, цветастый, многоязыкий и весьма обширный табор, обитатели которого ровно в полдень ринутся в Кассарию, неся прошения, жалобы и кляузы.

Думгар выразил некоторую обеспокоенность: пустынная дорога несказанно огорчала его. Он предполагал, что увидит на ней стремительно приближающуюся черную точку. И тут около него опустился на землю Крифиан.

– Милорд, – кашлянул он деликатно. – Может, мне слетать на разведку? У меня больше опыта.

Призраки хотели было обидеться, но Думгар пресек их недовольство одним властным движением.

– Вы меня обяжете, милорд, – сказал он. – Мессир Зелг так взволнован, что на нем просто лица нет. В преддверии Бесстрашного Суда я бы оценил это состояние как критическое.

– Уж сегодня-то ему крайне важно сохранить лицо, – подтвердил Дотт.

– Одно крыло там, другое здесь, – пообещал грифон и взмыл в воздух. – Минутку.

Зелг невольно залюбовался прекрасным зрелищем: могучие крылья вознесли Крифиана под самые облака, и полуденное солнце облило его золотом. Сверкающий грифон несся по небу с оглушительной скоростью и в считаные мгновения скрылся из глаз. А спустя обещанную минуту он спикировал вниз, пролетев чуть ли не вертикально мимо крепостной стены, и доложил голему:

– Он уже на подходе. Я скомандую, когда хор должен вступить с приветственной ораторией.

– Почему же мои призраки его не увидели? – удивился Думгар.

– Вероятно, причиной тому не такое острое зрение, – дипломатично отвечал грифон. – У них другая специализация.

Дальше началось нечто невообразимое.

Грифон издал громкий гортанный крик, и, подчиняясь ему, хор пучеглазых бестий грянул «Одинокого паука» – лирическую и пронзительную мелодию, последние такты которой дописывались в творческом экстазе сегодня ночью.

Кехертус ринулся к воротам, простирая передние лапы к долгожданному родственнику и восклицая:

– Дядя! Дядя!!! Дорогой мой!

При этом все его глаза растроганно блестели.

Потянулись за Кехертусом граждане Виззла: Иоффа, Альгерс, Ианида, Гописса, Нунамикус Пу – и многие другие, осчастливленные прибытием дорогого гостя. Они шептали что-то неразборчивое, но крайне приветливое и дружелюбное и изо всех сил предлагали прибывшему блюдо с торжественным подношением.

Шаркал ножкой Карлюза; кланялся, как маменька учили, Такангор Топотан; приветливо махал белоснежным платочком король Юлейн и посылал время от времени воздушные поцелуи. Не менее радостными выглядели и члены его свиты, включая огромного, как медведь, бурмасингера Фафута, на чьем лице застыла, как изваянная в граните, широкая улыбка.

Многоног-распорядитель Гвалтезий взял в каждое щупальце по яркому флажку и теперь напоминал волнующийся на ветру цветник.

– Какая радость, какая радость для нас для всех, – то и дело повторял Узандаф Ламальва да Кассар, промакивал уголок глаза рукавом.

– Рад встрече, рад, уж так рад! – бормотал князь Мадарьяга, паря на локоть выше красной ковровой дорожки.

И доктор Дотт, порхая у самого плеча Зелга, вторил ему:

– Необыкновенная радость. Я вне себя!

– Прошу пожаловать, милорд Гигапонт, – гудел Думгар.

Зелг тоже изобразил крайний восторг и пролепетал:

– Я счастлив приветствовать дядю нашего славного друга Кехертуса в своем скромном замке…

Потом беспомощно оглянулся и горячо зашептал:

– Думгар.

– Да, ваше высочество.

– Думгар, я хочу уточнить одну деталь.

– ?

– А где же дядя?

Впервые за долгое время невозмутимая физиономия голема что-то выразила. Кажется, крайнюю степень растерянности.

* * *

Малое прекрасно!

Эрнест Шумахер

Впоследствии, когда пытались разобраться, кто первым подбросил идею о гигантских размерах дяди, крайнего так и не нашлось.

Думгар апеллировал к невообразимым габаритам самого Кехертуса и к его одобрительному отношению к идее снять ворота с петель.

– Если милорд Кехертус намного младше милорда Гигапонта и, я извиняюсь, гораздо менее известен, – говорил он, – то сам собой напрашивался вывод, что дядя достиг особо крупных размеров.

– Имя-то, имя! – вскрикивал Мадарьяга. – Вы вслушайтесь в звучание. Кого могли наречь Гигапонтом? Только исполинского крошку.

– О нем часто пишут газеты, – шелестел Узандаф. – Газеты пишут только о выдающихся и очень заметных персонах.

И мумия тут же сделала краткий обзор статей, посвященных Гигапонту.

Чаще всего пресса сообщала о его очередной женитьбе.

– Дядя – убежденный холостяк, – пояснял Кехертус. – Не может и недели вытерпеть в браке, но пользуется неслыханной популярностью у дам. Сплошную неправду пишут, что он все время женится. На самом деле он все время разводится.

Кроме того, пресса расписывала чрезвычайную живучесть Гигапонта и его умение выходить победителем из любой схватки.

– Я же говорю: дядя пятьдесят семь раз женился и пятьдесят семь раз остался в живых. Обычные дяди погибают в ласковых объятиях первой супруги.

Пресса утверждала, что только размеры Гигапонта помогли ему избежать верной гибели.

– Мне и в голову не пришло, что вы не видели портрета дяди! – защищался Кехертус. – А снятые ворота его просто покорили. Он в восторге и тронут до глубины души, что с моими родственниками случается крайне редко. Я и не упомню, видел ли его когда-то настолько счастливым.

– Вот-вот, не видел! Вообразите, каково мне было, – жаловался Зелг. – Все машут, все говорят какие-то приветственные слова, а я никогошеньки визуально не обнаруживаю. Вот признайтесь честно, кто видел дядю своими глазами?

– Я, – молвил Крифиан. – Но тут нет ничего удивительного. Грифоны отличаются уникальным зрением. Это наша национальная особенность.

– Я, – вздохнул Кехертус. – Мне его маменька как-то показывала при случае. А потом я опирался исключительно на родственное чутье.

– Ну, в этом точно нет ничего удивительного, – ухмыльнулся Дотт, отпаивая молодого герцога и его кузена лекарственной бамбузякой. – Флюиды – это вам не кот начихал. Это мистическая, я бы сказал, связь.

– Ты сам-то что-нибудь видел?

– Кого это беспокоит?

– Ты так убедительно выглядел, – молвил Зелг, восхищенно разглядывая кузена. – Да и граф с маркизом и даже господин Фафут настолько естественно себя вели, что у меня не возникло и тени подозрения.

– Пообщаешься с мое с душенькой Кукамуной, научишься изображать что угодно, – вздохнул Юлейн.

– Положение обязывает, – согласился граф да Унара. – Хотя мы с маркизом в какой-то момент решили, что дядя невидим простому смертному, и нас его отсутствие уже не смущало.

– Мне надо выпить еще, – признался Зелг. – Не умеренно, а так, чтобы снова поверить в себя.

Немножко слишком виски будет как раз достаточно.

NN

Разговор сей происходил в малом тронном зале, куда участники событий удалились, чтобы перевести дух перед началом Бесстрашного Суда. Староста Иоффа тихо хихикал в углу, осчастливленный кувшинчиком славного таркейского винца. К нему примкнули и Альгерс с Ианидой, и Гописса с Мумезой, причем впервые за длинный исторический период обескураженные дамы не протестовали против возлияний. Кажется, они и сами нуждались в добром глотке, чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие.

К тому моменту, когда выяснилось, что дядю Гигапонта в подробностях можно рассмотреть только в мощный крупноскоп, большинство встречавших крепко опасались за свой рассудок.

Сентиментальный Кехертус, весь прошлый вечер предававшийся ностальгическим воспоминаниям детства, расписал старшего родственника самыми яркими красками. Он с увлечением рассказывал о дальних странствиях, из которых Гигапонт вообще никогда не вылазил; о побежденных им врагах, которые, судя по этому рассказу, громоздились где-то штабелями; о прекрасных дамах, тоскующих по очаровательному кавалеру. Он только забыл упомянуть, что его дядя – чрезвычайно ядовитый, стремительный, но крохотный паучок.

– Дядя пошел в бабушку, а папа – в дедушку, – объяснил Кехертус вопиющую разницу масштабов.

Сам виновник переполоха, прослушав второй раз ораторию «Одинокий паук», взгрустнул, заказал к обеду что-нибудь эдакое и удалился в отведенные ему покои, спешно обустроенные домовыми применительно к новым условиям, отдохнуть с дороги.

Что же до остальных, то для них передышка оказалась краткой.

Громыхнуло, полыхнуло оранжевым пламенем – языки огня взметнулись к потолку и смирно опали, прижимаясь к ногам величественного и кошмарного существа, которое буквально выросло из каменного пола в самом центре зала.

Ростом оно было с Думгара, в плечах – ненамного уже. Длинный, сплюснутый по бокам череп завершался прекрасно развитой нижней челюстью с двойным частоколом зубов; мощные перепончатые крылья в черно-оранжевых пятнах защищали спину не хуже стальной брони; черные провалы глаз, казалось, выжигали душу. Оно производило впечатление несокрушимой силы и нездешнего могущества.

Существо повело головой и шевельнуло толстым хвостом, сплошь покрытым мелкими острыми колючками. Затем обвело присутствующих таким грозным взглядом, будто весь мир сидел перед ним на скамье подсудимых, и издало странный, трескучий звук, от которого Зелга мороз продрал по коже.

– Его честь судья Бедерхем! – возвестил Думгар, не моргнув глазом.

* * *

Забегая вперед, скажем, что в преисподней еще долгое время обсуждали события того года. Не последнее место в бурных дебатах занимали впечатления демона Бедерхема, и пища для них появилась сразу по прибытии.

Не успел судья принять подобающую позу, чтобы благосклонно выслушать приветствия хозяев кассарийского замка, как в малый тронный зал ввалилось счастливое, безумное, энергичное существо, волокущее диковинное изваяние. Оно (изваяние) и приковало к себе все взгляды.