Текст книги "Волшебство с ароматом кофе (СИ)"

Автор книги: Виктория Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

На третий или четвертый день, когда капитан вышел на палубу во время моей прогулки, я набралась смелости и подошла к нему:

– Скажите, капитан Линнарт, – поинтересовалась я после положенного приветствия, – а море всегда такое пустое, как сейчас? Во время ваших плаваний вам разве не встречаются живые существа?

Капитан как-то досадливо хмыкнул:

– Вы очень наблюдательны, ваша светлость, – ответил с явной неохотой. – Обычно аристократки вашего круга не интересуются ничем подобным. – Я с трудом удержалась от желания поежиться. Вопрос моего попадания оставался открытым. Я не знала, как к этому отнесутся, если узнают. Но неловкость очень быстро забылась, когда капитан продолжил свою мысль: – И да, вы правы: океан аномально пуст. Ну, то есть, рыбу мы ловим. Но она, рыба, и другие обитатели морских пучин не выскакивают на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Как бывает обычно. И птиц тоже не видать. Хотя обычно альбатросы и поморники встречаются повсеместно.

Мне стало зябко посреди душного дня. Но я все равно спросила, хоть и ослабевшим от нахлынувшего страха голосом:

– Это может означать, что где-то поблизости находится большой и опасный хищник?

Я жадно смотрела в лицо капитану. Леннарт, прежде чем ответить совершенно спокойным голосом, долго смотрел куда-то в сторону, вдаль:

– Боюсь, герцогиня, что все гораздо хуже, – ровным голосом уведомил меня моряк. – Нет такого хищника, которого бы одинаково боялись птицы и морские гады. Но раз ни тех ни других здесь нет, значит, существует какая-то опасность, одинаково грозящая всем. Но я пока не могу сказать, что же это такое, – быстро добавил Леннарт, извинился и отошел.

На девятый день подобного путешествия с самого утра установилась невыносимая духота. Я проснулась совершенно мокрая под легким одеялом от того, что мне нечем было дышать. Несчастная Нора, обязанная носить форменное платье камеристки, находилась в предобморочном состоянии и мало чем могла мне помочь этим утром. И тогда я, скрипнув зубами, волевым решением постановила, что мы с камеристкой должны снять с себя все лишнее. Служанка даже очнулась, когда услышала подобную, с ее точки зрения, крамолу:

– Что вы, ваша светлость! – вяло замахала она на меня руками. – Это же совершенно неприлично!

Я наградила Нору хмурым взглядом:

– А кто об этом узнает, если на корабле лишь я – высокородная? Герцог в стазисе, а ты, Клайд и команда – простого сословия. Кто о нашей вольности доложит другим аристократам? Никто! Значит, и издеваться над собой нет смысла! А то, если обе свалимся в обморок, кто нам поможет? Так и по… помрем обе?

Я в самый последний момент проглотила слово «подохнем», заменив его более приличным и понятным камеристке. И Норе пришлось согласиться со мной. Тем более что я была ее хозяйкой и работодательницей. Мы обе сняли лишние юбки, облачились в светлые платьица из летящей кисеи с рукавами до локтя. Причем у камеристки такого не было, и я пожертвовала ей свое. Сразу стало легче дышать.

Этот день у всех обитателей корабля прошел под знаком духоты. Озабоченный капитан, я сама это слышала, велел дежурным глядеть в оба, чтобы не пропустить признаков надвигающейся бури. А также распорядился чаще менять вахтенных, чтобы в невыносимой духоте не притуплялось внимание. Самое странное, что при кажущемся отсутствии даже самого слабого ветерка корабль продолжал скользить по равнодушной водной глади, а паруса оставались наполненными, не обвисали. Последнее меня пугало больше возможной бури. Потому что противоречило всем законам физики.

К счастью или нет, но сумерки начали сгущаться намного раньше, чем обычно. Я еще сидела за столом и пыталась впихнуть в себя обязательную порцию капусты, когда обратила внимание на то, что в каюте постепенно становится темней. Нора тоже это заметила и пробормотала трясущимися губами:

– Леди, что это?..

Я не знала. Но решила сделать умный вид, чтобы не пугать служанку раньше времени:

– Вечер приближается. Хорошо, что сегодня смеркается немного раньше. Может, эта невыносимая духота, наконец, спадет. Садись, давай, сама ужинай, и сходим на палубу. Там хоть немного легче дышится.

– А это не буря? – спросила Нора со страхом, присаживаясь за другой конец стола и беря в руки ложку.

Мне пришлось несколько дней с ней бороться, чтобы приучить упрямицу есть одновременно со мной. Решающим аргументом в этой войне было то, что я люблю гулять после еды. А одной, без Норы, это неприлично.

Прежде чем ответить на вопрос, я задумалась, глядя на скользящие по окнам каюты тени:

– Не думаю, – ответила в конце концов. – Если бы надвигалась буря, на корабле бы поднялась суматоха подготовки к ней. И мы бы это непременно заметили, даже если капитан нас и не предупредил бы. Ешь, и пойдем посмотрим сами, что там происходит.

Нора послушалась. Но лучше бы заартачилась, и мы никуда не пошли бы…

Глава 3

Когда мы выбрались на палубу, там уже толпились у бортов все свободные от вахты матросы, капитан и его помощники, и даже боцман. Это было настолько необычно, что мы с Норой аж запнулись на выходе на палубу. Камеристка оробела и захотела вернуться назад. Но я решительно возразила:

– Нет! Нужно разобраться, что происходит! У капитана Линнарта на корабле строгая дисциплина. И раз такое творится, значит, случилось нечто совершенно необычное. Держись позади меня!

Капитана я нашла сразу: вокруг него было полупустое пространство, рядом стояли лишь его помощники. Но заметили меня лишь тогда, когда я окликнула капитана:

– Капитан Леннарт! А что происходит?

То, что капитан недоволен моим появлением, я поняла по мимолетно поджатым губам и мгновенно промелькнувшей по лицу мужчины гримасе. Но отступать не собиралась.

Эндрю Дойл, стоявший ближе всех к капитану, повинуясь знаку Линнарта, неохотно отодвинулся, позволяя мне и Норе приблизиться к борту корабля. А капитан предложил:

– Смотрите сами!

Голос моряка был бесстрастен. Но я и так поняла, что там, за бортом, творится что-то из ряда вон выходящее. Одним большим шагом сократила расстояние и выглянула.

Надо сказать, что сегодняшние ранние сумерки, в отличие от предыдущих дней, имели не теплый лиловый оттенок, а холодный, чернильно-фиолетовый. И больше напоминали привычные мне тона приближающейся ночи. Но все это вылетело у меня из головы, когда взгляд упал на воду…

– Э-э-э-э-э?.. – невольно вырвалось у меня от удивления.

Гладкая поверхность океана, имевшая обычно бирюзовый или зеленоватый оттенок, сейчас словно была до самого дна освещена фиолетовым прожектором! Более того, вода танцевала и пенилась, словно только что налитая в стакан газировка!

Я была настолько ошеломлена увиденным, что из горла вырвались какие-то нечленораздельные звуки. Но капитан меня понял и вздохнул:

– Сами не знаем, что это такое. Сколько плаваю – вижу впервые.

Звук озабоченного мужского голоса слегка привел в чувство. И в голове начало появляться что-то, больше похожее на членораздельные мысли:

– Интересно, – протянула задумчиво, пристально разглядывая «ситро», по которому бодро скользил корабль.

В голове теснились воспоминания о прочитанной давным-давно книге, о морских путешествиях, необычных напитках моего мира и… грозных подземных явлениях. При воспоминании о последних сделалось жутко, и по спине потек холодный пот. А если это и вправду под нами просыпается вулкан? Что тогда делать?

Насколько я помнила, проявления сейсмической активности всегда сопровождались химическим запахом. Чаще всего серы – тухлых яиц. Но как бы ни принюхивалась с палубы – никаких неприятных примесей к обычному морскому запаху, к которому я уже успела привыкнуть, не чувствовала.

– Что вам интересно, герцогиня? – чуть ворчливо спросил у меня Леннарт.

Я раздумывала не более пары секунд, прежде чем попросить:

– Капитан, а есть возможность зачерпнуть немного воды и поднять на борт?

Если моя просьба кого-то и удивила, то моряки виду не подали. Кто-то из матросов, не дожидаясь приказа, притащил деревянную бадейку, привязанную к длинной веревке, и сбросил за борт немного дальше того места, где у борта расположились я и капитан. Через минуту у моих ног стояла наполовину наполненная бадья. Но вот что интересно: вода в ней была самой обыкновенной. Словно и не из моря ее зачерпнули.

Это заметила не только я. Капитан Линнарт тоже сдвинул на переносице брови, разглядывая бадейку. А потом скомандовал:

– Принесите стакан или что-то стеклянное!

Команду выполнили мгновенно. Но вода в стакане действительно выглядела обычной, немного мутноватой, и пахла она солью и океанскими просторами. На душе стало немного легче. Значит, не вулкан, а что-то другое. Вот только что?

Капитан успокаиваться не спешил. Сурово спросил у второго помощника:

– Дойл, что скажешь?

Молодой человек немного подумал, потом наклонился и подержал руку над бадейкой, раскрытой ладонью вниз. А потом попросил:

– Наберите еще одно ведро!

Через пару минут у его ног стояла новая бадейка, наполненная свежей жидкостью. На этот раз второй помощник, не мешкая, наклонился и провел ладонью над водой. А потом выпрямился и покачал головой:

– Магия, однозначно. И она не растворена в воде, а находится под водой и прорывается наружу! Я ощущаю быстро тающий след. Могу и ошибиться, но, по-моему, мы подходим к самому центру Садка.

Все словно оцепенели от этих слов. Даже капитан, кажется, затаил дыхание. И все непроизвольно повернули головы в сторону воды…

Возможно, мне показалось, что сияние и воздушные пузырьки магии на поверхности воды усилились. Теперь океанская гладь, разрезаемая носом корабля, уже смахивала на воду, закипающую в кастрюльке. Только с фиолетовым оттенком. Но, как оказалось, это было еще не все. Мне не померещилось усиление эффектов на поверхности воды. А вахтенный матрос заметил кое-что еще:

– Капитан, наша скорость увеличилась почти вдвое! – пронесся над палубой крик.

Линнарт грубо выругался. Потом вспомнил обо мне и виновато на меня посмотрел. Я предпочла сделать вид, что ничего не слышала и не заметила, занятая изучением воды в бадейке. А то еще вспомнит капитан свои первоначальные слова про то, что я должна сидеть безвылазно в каюте и не путаться под ногами команды.

Линнарт с помощниками, видимо, убедившись, что я не обращаю на них внимания и чем-то занята, отошли в сторону. До меня теперь доносились лишь какие-то невнятные обрывки звуков. Зато подошла почти вплотную трясущаяся Нора:

– Леди, что же теперь будет?

Я понятия не имела, что нас ожидает впереди. Но пожалела перепуганную горничную:

– Не нервничай. Бурю пережили, и это переживем, – отозвалась успокаивающе. А потом вспомнила вычитанную в книге по магии фразу и решила сумничать: – До тех пор, пока мы не отторгаем магические явления, они не станут причинять нам вред.

В этот момент над палубой пронесся громкий, наверное, усиленный магией голос второго помощника:

– Убрать основные паруса! Поставить косой парус!..

Матросов, до этого праздно шатавшихся по палубе и с опаской косящихся за борт, будто ветром сдуло. Я и моргнуть не успела, а они, как большие трудолюбивые муравьи, уже карабкались вверх по снастям, названий которых я не знала.

– Миледи, – опасливо позвала меня Нора, – нам лучше вернуться в каюту! Мы здесь будем только мешать всем! Да и опасно здесь…

Камеристка поежилась и покосилась вверх, на работающую команду. Казалось, они двигались каждый сам по себе и вразнобой. Но огромные белые полотнища, наполненные неощутимым на палубе ветром, начали медленно ползти, сворачиваясь сначала в какое-то подобие конвертов, а потом в огромные рулоны. Я засмотрелась на эту картину. Одно дело, когда видишь это на экране телевизора, и совсем другое – когда вживую, у тебя на глазах слаженно работают профессионалы. Любование открывшейся картиной меня и погубило.

Я даже не поняла, что конкретно произошло. Просто вдруг сначала услышала отчаянный крик Норы, а потом что-то сильно ударило в спину. Так сильно, что у меня перехватило дыхание и я, наверное, на несколько мгновений потеряла сознание. Ничем иным я не могу объяснить то, что не удержалась на ногах и как-то перевалилась за борт. Очухалась лишь тогда, когда оказалась в воде, а быстро намокающие юбки потянули ко дну…

Паника, острая как скальпель, полоснула наотмашь. Я непроизвольно открыла рот, чтобы закричать. Но в него тут же хлынула фиолетовая бурлящая вода. Горький вкус морской соли попал в глотку и нос. И я начала тонуть. Быстро намокающие и уже весящие, как пудовые гири юбки весьма и весьма способствовали этому делу…

Я точно еще была в сознании, хотя уже и почти не могла дышать из-за того, что нахлебалась воды, когда шум волн неожиданно стих и будто отдалился. Сознание затопил то ли неразборчивый шепот, то ли шелест, а отдельные слова на его фоне мне померещились.

– …Подходит…

– …Достойна…

– …Нравится…

– …Хорошая душа, сильная…

– …Справится!

Последнее слово, если не почудилось, прозвучало как приговор. И в этот момент наваждение развеялось, а я зашлась в истерическом кашле.

– Ну, хвала Демиургу! – прозвучало над головой с непередаваемым облегчением. – Герцогиня, вы меня слышите?

– Слы… шу… – пять простых звуков удалось выдавить из себя с превеликим трудом, между приступами удушающего кашля. А потом, почти сразу, меня вывернуло. Изо рта хлынула соленая вода пополам с желчью.

– А вот теперь действительно все хорошо! – услышала я новую реплику, полную неимоверного облегчения. И даже поняла, что она принадлежит капитану. Стало безумно неловко, что мужчина видит меня в минуты, когда мне совсем нехорошо. – Ваша светлость, я сейчас возьму вас на руки и отнесу в каюту. И не спорьте! – чуть повысил голос Линнарт. Словно я сейчас была в состоянии возражать. – Вы сейчас все равно не сможете идти самостоятельно! А у меня сыновья старше вас! Так что вполне сойдете мне за дочку!

У меня и в мыслях не было спорить или тем более перечить капитану Линнарту. А даже если бы и захотелось, сил на это действительно не было. Я ощущала себя выжатым лимоном, использованной и выброшенной ветошью. Клонило в сон. И очень хотелось пить.

Наверное, я вырубилась еще на руках у Линнарта, так как совершенно не запомнила, как капитан нес меня в каюту. Не отложилось в голове и как меня переодевали. Я лишь несколько раз открывала глаза, когда за окнами моей комнаты уже было темно. Жадно пила из кружки, стоящей вместе с кувшином у моего изголовья. Самый первый раз – с помощью Норы. А дальше камеристка уснула в кресле возле моей кровати, и я не стала ее будить. Сама с горем пополам наливала воду, частью разливая ее на тумбочку и пол, сама пила, держа кружку обеими руками и цокая зубами о ее край.

Окончательно я проснулась, пришла в себя, уже когда солнце вовсю заглядывало в каюту. Память сразу же услужливо подбросила обрывки странных ночных сновидений, в которых я то бродила по коридорам и анфиладам беломраморного дворца, то стояла на верхушке непонятно чего и смотрела вдаль, на морские просторы. Откуда-то я знала, что стою на крыше дворцовой башни, а дворец находится на острове, с которого практически невозможно уплыть. И приснится же такое! Словно кино посмотрела, снятое по мотивам книг Жюля Верна!

Стоило мне только пошевелиться, попытаться сесть в постели, как ко мне подскочила камеристка:

– Леди! Вы проснулись? Как вы себя чувствуете?

Нора хлопотала вокруг меня, как наседка над цыпленком. Мне аж было неудобно.

– Все нормально, – постаралась успокоить переполошившуюся служанку. Но слова не подействовали. И тогда я попробовала переключить ее внимание на другое: – Как дела? Что там с морем и кораблем?

Нора пожала плечами, ее это явно не интересовало:

– Не знаю. Но сегодня первый раз выглянуло солнце!

– Да ты что?!.. – Я не сразу осознала смысл услышанного.

Но потом, не дожидаясь, пока камеристка подаст мне халат, я соскочила с койки и бросилась к окну:

На небе действительно сияло солнышко, слепя глаза так, что на него почти невозможно было смотреть. Небо было ясным и привычного голубого цвета. И если слух меня не обманывал, то слышались сварливые крики чаек! А это могло означать только одно…

– Земля близко! – вырвалось у меня с восторгом. Я резким движением отвернулась от окна, повернувшись на босой пятке, и схватила подошедшую ко мне камеристку за плечи: – Нора, земля близко!

– А… Откуда вы знаете, миледи? – осторожно поинтересовалась опешившая от моего поведения служанка. А потом опомнилась: – Туфельки, миледи! Вы простудитесь!..

Деревянный пол под ногами был теплым, нагретым льющимся из окон солнечным светом. Но я не стала спорить с камеристкой, позволила той вывернуться из моих рук, принести мне домашние туфельки. И без споров сунула в них ступни. Но потом объявила:

– Давай умываться и одеваться! Хочу перед завтраком выйти на палубу и посмотреть на все своими глазами!

Нора неодобрительно поджала губы. Но спорить не стала. Кажется, она уже усвоила, что препираться со мной бесполезно. Все равно сделаю как хочу. А я аж дрожала от нетерпения, пока умывалась и одевалась, пока камеристка расчесывала мои длинные светлые волосы. Кусала губы от импульсивного желания наплевать на все и выскочить на палубу полуодетой. Все время напоминала себе, что здесь недопустимо бегать с распущенными волосами или в одной рубашке перед посторонними мужчинами.

Судьба будто решила наградить меня за долготерпение: едва я с замиранием сердца сделала первый шаг на палубу, как ко мне подбежал юнга и протараторил, низко мне поклонившись:

– Ваша светлость! Капитан Линнарт спрашивает, как ваше здоровье, и не могли бы вы присоединиться к нему на палубе?

Я улыбнулась светловолосому вихрастому парнишке:

– Я уже здесь.

Юнга растерялся. И в этот миг откуда-то сбоку послышался ворчливый голос капитана:

– Тим, ну ты и болван! Если госпожа герцогиня уже вышла на прогулку, совершенно очевидно, что со здоровьем у нее все в порядке! Нужно было просто провести ее светлость ко мне!

Я аккуратно обошла окончательно стушевавшегося мальчишку и улыбнулась капитану Линнарту:

– Капитан, не ругайте мальчика! Он не привык обращаться с аристократами! А со мной все хорошо. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить вас за мое спасение!

Капитан молча поклонился. И только в этот миг я обратила внимание на то, что Линнарт не улыбался. Я собралась спросить, что у нас снова не так, но капитан меня опередил:

– Герцогиня, окажите честь, разделите со мной скромный завтрак!

Широким жестом Линнарт указал себе за спину. И я увидела накрытый под навесом на возвышении стол. Капитан позаботился о приличиях и велел установить стол у всех на виду.

– Благодарю вас, капитан, с удовольствием! – улыбнулась я Линнарту.

Завтрак и вправду оказался скромным: жареная рыба двух видов, уже привычная бурда из квашеной капусты, хлеб и травяной отвар. Впрочем, я успела привыкнуть к этому скромному меню. И ничто, кроме квашеной капусты, нареканий не вызывало. А сегодня даже ее я проглотила, не поморщившись. Причиной тому был солнечный день. И крики чаек неподалеку. Слишком уж у меня было хорошее настроение, чтобы портить его подобной ерундой.

– Госпожа герцогиня, – серьезно начал капитан Леннарт, когда мы оба насытились, – я позвал вас сюда не просто так. Уверен, вы тоже обратили внимание на то, что сегодня, наконец, распогодилось. – Я кивнула. Но капитан еще недоговорил: – Но есть кое-что, чего вы еще не знаете: на рассвете вахтенный заметил вдалеке землю. И мы к ней неуклонно приближаемся…

– Но ведь это же хорошо! – вырвалось у меня после небольшой паузы, в течение которой я осознавала услышанное. Восторг брызнул из груди лимонадом. Захотелось вскочить и начать танцевать, обнять сурового капитана, смотревшего на меня букой, и весь белый свет с ним вместе. Вот только Линнарт почему-то не разделял моей радости. Улыбка начала вянуть у меня на губах. И я настороженно спросила: – Разве нет?

Капитан Линнарт вздохнул. То ли сожалел, что приходится иметь дело с молоденькой дурочкой, то ли не хотел портить мне настроение своими известиями. Но отмалчиваться не стал:

– Понимаете, ваша светлость, солнце-то на небосводе появилось, это так. Вот только оно уже было в зените, когда развеялись эти колдовские сумерки, в которых мы плыли последние восемь часов. И продолжает там находиться, как прибитое гвоздями четыре часа точно. А это ненормально, понимаете?

Я понимала. От недавней радости не осталось ничего. Как нет ощущения праздника от теплого и выдохшегося лимонада, если продолжать аналогию.

Помолчав немного, расстроенно уточнила:

– То есть, я вас правильно понимаю, капитан Леннарт, что определить наше местоположение по-прежнему невозможно?

Моряк молча кивнул. И над нашим небольшим столиком повисла давящая тишина.

У меня в голове воцарился сумбур. Жуткая помесь страха и отчаяния, от которых я старательно отмахивалась, и робкой надежды, что еще все может наладиться.

Когда и дальше молчать стало неудобно, я неловко попросила:

– А я могу взглянуть на эту землю?

Линнарт кивнул:

– Да, с полубака[1]1
  Верхняя палуба носовой части судна называется бак. Надстройка над баком, защищающая дальнейшую палубу судна от встречных волн, называется полубак.


[Закрыть] в подзорную трубу уже видно. Хоть и не очень хорошо. Желаете взглянуть, ваша светлость? – Я желала. А потому просто кивнула. – Тогда прошу за мной! – капитан встал сам и неожиданно отодвинул для меня стул, помогая подняться и не запутаться в собственных юбках.

Короткое путешествие по палубе вслед за капитаном, затем подъем по неудобной и довольно крутой лестнице, во время которого капитан страховал меня сзади, а уже знакомый юнга Тим исполнял роль поручня, давая возможность мне цепляться за его руку, и вот я уже на самой верхней точке палубы корабля.

Здесь ветер был значительно сильнее, чем на остальной части палубы. Он рвал и трепал мои волосы и юбки, приходилось держать ухо востро, чтобы он не сбил меня с ног. Но даже в таких условиях я не удержалась и оглянулась назад: у Линнарта дисциплина оказалась железной, все были заняты делом, на видимой части корабля – идеальный порядок. Но команда нервничала. Это стало понятно, когда я поймала на себе несколько давящих, смурных взглядов моряков.

Подзорную трубу принес первый помощник. И я с трудом удержала на месте челюсть при виде этого гаджета. В моем мире это была телескопическая труба с линзами, никак не зависящая от внешнего воздействия. Здесь же это был артефакт: форма трубы сохранялась, хоть и не раздвигалась, была короткой и довольно толстой: сантиметров пятнадцать-двадцать в длину и сантиметров десять, если не больше в ширину.

Поймав мой ошарашенный взгляд, пока Вильс Смиж устанавливал треногу и прилаживал на него принесенный девайс, капитан Линнарт тепло, по-отечески улыбнулся мне:

– Не видели раньше вблизи, госпожа герцогиня?

Я мотнула головой и выпалила:

– Только на картинках! – Ляпнула и поняла, что это правда: та, чье тело я заняла, действительно местную подзорную трубу видела лишь в книге.

Я так изумилась этому пониманию, что не сразу услышала, как меня окликают. К счастью, мою рассеянность приняли за заинтересованность девайсом, и старший помощник любезно и вежливо пояснил:

– Это очень тонкая работа известного мастера-артефактора Штоура! Вот здесь и здесь, видите, – старший помощник деликатно очертил пальцем начало и конец тубуса, – вставлены специальные кристаллы, напитанные магией и взаимодействующие друг с другом. Середина трубы – накопитель магии. Он необходим на тот случай, если артефактом будет пользоваться неодаренный человек. Таковых мало, но они есть, а мастер учел их потребности. Правда, в руках неодаренного труба работает, так сказать, на базовых установках, – чуть виновато добавил моряк. – А вот маг может усилить ее возможности и сильней приблизить горизонт. Поэтому, госпожа герцогиня, пока вы будете смотреть на обнаруженный нами остров, я буде касаться артефакта, чтобы усилить для вас его действие. Я более сильный маг по сравнению с капитаном Леннартом.

Вот чудак-человек! Извиняется за то, что собирается сделать разглядывание острова для меня немного комфортнее!

Я широко улыбнулась, надеясь, что это не выглядит как пустое кокетство или тем более соблазнение:

– Благодарю вас за заботу, господин старший помощник!

Вильс Смиж ненадолго завис с не то удивленным, не то испуганным видом. Похоже, я что-то не то ляпнула. Но как исправить положение, не понимала. К счастью, и капитан, и старпом предпочли замять неловкую ситуацию. Линнарт жестом предложил мне заглянуть в окуляр:

– Прошу вас, герцогиня!..

Я с неимоверным облегчением шагнула ближе к треноге, намереваясь заглянуть в трубу. Надо все же больше помалкивать. Пока не пойму, откуда и куда здесь дуют ветра, что от меня ожидают, что я могу себе позволить, а что нет.

Наверное, это был каприз судьбы. Или происки морского дьявола. Не знаю. Но в тот миг, когда я уже начала наклонятся к трубе, неожиданно налетел особенно сильный порыв ветра, а в борт корабля ударила сердитая волна. Словно кто-то не хотел, чтобы я раньше времени увидела землю и изо всех сил стремился этому помешать.

Я бы, наверное, даже твердо стоя на обеих ногах, все равно не удержала бы равновесие. Что уж говорить про согнутую позу без достаточной опоры. Понимая, что палуба уходит из-под ног, что я сейчас могу упасть, я схватилась за то, что подвернулось под руку: за старпома и артефактную подзорную трубу.

На мое счастье, Вильс Смиж не сплоховал. Да и капитан поторопился ему на помощь. Меня удержали, не дали нам упасть. Ну и артефакт, соответственно, тоже уцелел. Поблагодарив всех со смущенной улыбкой, ругая про себя капризы природы, а после налетевшего порыва практически сразу установился едва ли не полный штиль, я склонилась к окуляру и все-таки заглянула в линзу…

Труба, наверное, и вправду была волшебная. Оторвавшись от линзы, я посмотрела на горизонт невооруженным глазом: там ничего, кроме полосы слияния океана и неба, не было видно. Заглянула еще раз в окуляр – и снова остров оказался будто на ладони.

Чем-то найденная нами земля напоминала рисунки из земных мультфильмов: выглядывающая из воды правильная полусфера, вся утыканная зелеными растениями. Ближе к левой половине видимой части острова из сплошной массы зелени что-то выступало: то ли гора, то ли еще что-то другое темнело проплешиной в буйной растительности. За дальностью расстояния не получалось рассмотреть.

– Кажется, остров необитаемый и дикий, – неуверенно сообщила лишь для того, чтобы что-то сказать. – Во всяком случае, в подзорную трубу видно лишь сплошную растительность. Если есть что-то другое, если там живут люди, то это с обратной стороны острова…

Я не сразу заметила ошарашенные взгляды капитана и его подчиненного. Обратила внимание лишь тогда, когда Линнарт осторожно со мной заговорил:

– Вы уверены, ваша светлость?.. Может, вам показалось?

Сначала я открыла рот, чтобы сказать, в чем точно уверена. Но потом заметила лица моряков. И сочла за благо сначала уточнить, а потом уже отстаивать свою точку зрения:

– Почему вы решили, что мне могло померещиться?

Капитан был более сдержан. А вот старпом смотрел так странно, будто перед ним вместо живой девушки сирена била хвостом по палубе и пела свои одурманивающие песни.

Ответ капитана был не менее осторожен, чем мой вопрос:

– Впередсмотрящий, обнаруживший по курсу остров, самый сильный маг среди команды. И он находился на самой верхушке фок-мачты. Сначала мы видели землю только с его помощью. И вот незадолго до того, как я сообщил о находке вам, Эндрю смог с палубы сам рассмотреть остров в подзорную трубу. Мы не могли так быстро к нему подойти, чтобы можно было рассмотреть подробности…

Немного успокоившись, как же, накосячила не я, пожала плечами и жестом предложила капитану самому заглянуть в окуляр. Пусть убедиться сам. Но капитан, воспользовавшись артефактом, странно на меня посмотрел:

– Как я и говорил: темная, едва различимая полоска, госпожа герцогиня.

Я молча наклонилась, придерживая трубу на подставке, и заглянула в линзу: на этот раз остров был виден еще лучше. Так, что я даже смогла различить пальмы в прибрежной полосе. Что за идиотские шутки??? Но не успела я открыть рот, чтобы возмутиться, как Вильс Смиж вдруг предположил:

– Госпожа герцогиня, наверное, сильный маг и сумела сама усилить артефакт так, чтобы рассмотреть подробности…

Мне предположение почему-то показалось глупым. Внутри горела уверенность в том, что как маг, я почти полный ноль. Но ради чистоты эксперимента…

– Давайте проверим! – предложила решительно.

Линнарт согласился сразу же:

– Давайте! Я загляну в окуляр, а вы, госпожа герцогиня, положите ладошку на среднюю часть артефакта, – и капитан мимолетным движением обозначил область, которой предлагалось касаться.

Я повиновалась. А Линнарт склонился и заглянул в артефакт. И почти сразу пораженно охнул:

– Невероятно! Вильс, загляни ты! – взбудоражено предложил он. А потом, видимо, вспомнив про меня, виновато глянулся: – Вы же не против, ваша светлость?

Я сама была заинтересована в происходящем, а потому кивнула:

– Пусть смотрит, я только за.

Опытным морякам понадобилось не больше пары минут на подтверждение моей догадки: остров необитаем. И вот тогда ребром встал вопрос: что делать дальше? Высаживаться или пытаться обогнуть остров, вставший у нас на пути? По словам Линнарта и в том, и в другом случае риск был немалый. Не зная береговой линии, можно было сесть на мель. Так что подходить слишком близко к острову было опасно. Но… В случае высадки можно было попробовать запастись пресной водой, запасы которой на корабле неуклонно таяли. Как неохотно признался капитан, если бы не моя остроумная идея с растянутыми парусами, вода на корабле уже бы практически закончилась. Ведь по всем подсчетам наше путешествие должно было закончиться пару дней назад.

Посовещавшись, причем я за все время даже рта не раскрыла, признавая право и опыт Линнарта, моряки решили сначала попробовать обогнуть остров. Возможно, с его обратной стороны найдется более удобное для высадки место, чем песчаные пляжи, которые мы видели сейчас. После этого мне ничего не оставалось, как вернуться к себе в каюту…

В каюте мне решительно нечего было делать. Все имеющиеся книжки уже были прочитаны, Нора в комнате убрала. Да и странно бы выглядело, если бы герцогиня вдруг стала собственными белыми ручками перестилать постель или перетряхивать одежду. Не принято было, чтобы аристократия выполняла черную работу. Для этого они нанимали слуг. Вон, даже за то, что я подержалась за подзорную трубу, едва ли не извинялись! Немного посидев у окна и бесцельно пялясь в него, я решила попытаться разузнать у Норы, кто я такая…

– Странно так… – начала я якобы задумчиво, наблюдая за бледным отражением камеристки в окне. – Я почему-то не все могу вспомнить после того, как проснулась на корабле… Помню, как стояла перед алтарем… Помню, как ехала в храм… А вот что было до и после, не помню… Может, я где-то упала и ударилась головой? А, Нора? – я все же повернулась лицом к камеристке.