Текст книги "Волшебство с ароматом кофе (СИ)"

Автор книги: Виктория Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

– Спасибо! – вполне искренне выдохнула я после непродолжительной паузы. – Я… Для меня это по-настоящему ценно… И…

Мне хотелось сказать, что Мартиниан мне нравился как мужчина. И что при других обстоятельствах у нас что-то и могло получиться. Но не вот так: «Ты моя и будешь только со мной, а созданием семьи тебе придется пожертвовать». Но в последний момент сообразила, что упоминать об этом вслух не стоит. Еще, чего доброго, Мартиниан решит, что я его поощряю, что это у меня игры такие – набиваю себе цену. А мне не хотелось по новой отбиваться от эгоистичных замашек синеглазого принца.

– Жаль, что все так складывается, – грустно хмыкнул подставной супруг, глядя, как я мнусь. – Жаль, что я – наследник. И что королевой должна быть лишь девица из высокородного семейства. Не я писал законы и правила, не мне их отменять. А из тебя вышла бы очень хорошая королева. Я как-то подслушал, как тебя обсуждают моряки и наши с тобой слуги. – В этом месте я даже смущаться перестала и шокировано захлопала ресницами. Он еще и шпионит ко всем своим грехам вдобавок? Но я забыла про все глупые мысли, когда Мартиниан едва слышно добавил: – И нравишься ты мне так, что рядом с тобой больно находиться…

После этой фразы между нами окончательно повисла неловкая тишина. Она скользила по стенам и притаилась, жадно глядя на нас, на подоконнике. И, как назло, в голову не приходило ничего, что могло бы ее вспугнуть.

В конце концов, я с жалкой, натужной бравадой выдала, отведя в сторону взгляд:

– Ну и ладно! А я все равно буду императрицей! – А когда Мартиниан странно на меня посмотрел, пояснила: – Кофейной империи!

Мартиниан криво усмехнулся моей притянутой за уши шутке. В его синих глазах стыла тоска. И мне вдруг показалось, что сейчас принц проклинает судьбу за то, что родился наследником короля.

Обратно шли молча. Мартиниан от слабости уже еле ковылял, и я злилась, недоумевая: неужели нельзя было сказать то, что принц мне сообщил, не уходя далеко? Или синеглазый едва бредет, потому что полностью погружен в свои невеселые мысли?

Когда мы проходили мимо гостиной, занятой мною под производство кофе, сквозняком приоткрылась дверь, ведущая в комнату. Мартиниан бросил в ту сторону беглый взгляд, а потом поинтересовался:

– А как ваши опыты с этим напитком, кофе?

Мне показалось, или принц с радостью ухватился за первую попавшуюся тему, лишь бы переключиться с безрадостных размышлений на что-то другое?

Пока Мартиниан восстанавливался после контакта с ядовитым деревом, я закончила очищать высушенные ягоды. Можно было приступать к обжарке, помолу и собственно приготовлению напитка. Но я почему-то медлила. Жарить-то предстояло не с помощью аппаратуры, которая контролирует температуру и прочее, а на обыкновенной сковороде, да еще и на допотопной плите, на которой я не умела регулировать огонь…

– Пока сложно что-то сказать определенное, – стараясь выглядеть и говорить спокойно, ответила я. – Только вчера закончила очистку зерен. Теперь их нужно обжарить и смолоть. – И неловко закончила: – Пока можно сказать так: дело продвигается.

В противоположном конце коридора показалась группка матросов, весело переговаривающихся между собой. Заметив нас, они ненадолго умолкли, перестав перешучиваться, низко и почтительно поклонились Мартиниану, а потом продолжили свой путь. И едва свернули за угол, в сторону выхода из дворца, как под сводами старого здания вновь зазвучали их оживленные голоса. А между мной и принцем, наоборот, установилась странная, будто наэлектризованная атмосфера. Мне даже казалось, что воздух трещал. Я бы и рада была уйти, прервать тягостное общение. Но не знала, как это можно сделать.

Мартиниан, наверное, чувствовал тоже самое, что и я. Через несколько томительных мгновений он обернулся ко мне лицом, взял мою безвольно висящую ладошку и поднес ее к губам… склонившись передо мной в поклоне! Я ошарашенно заморгала, окончательно растерявшись. А мой липовый супружник, блеснув на меня голубыми глазами, с бесконечной нежностью поцеловал мне руку, выдохнув при этом:

– Я восхищаюсь вами, Эмма! Вы – поразительная девушка!

Дыхание Мартиниана в буквальном смысле обожгло мне кожу руки. До затарахтевшего с утроенной силой сердца. До сладкого замирания в душе. Все-таки синеглазый был на редкость красивым мужчиной. Его взгляд что-то будоражил в моей душе…

Почти сразу после этого Мартиниан попрощался и ушел, сообщив, что не смеет отбирать у меня время. А я… Вместо того, чтобы идти и заниматься обжаркой кофейных зерен, я сбежала на берег, никому ничего не сказав. Стены дворца словно душили. Я запуталась в происходящем. И в собственных желаниях. Мне срочно требовалось все обдумать, разобраться в себе. Решить, чего же я хочу от своей новой жизни.

Если бы Нора увидела, как я, простоволосая, высоко подобрав пышные юбки светлого платья и проклиная неудобный корсет, забиралась на камни, клином вдающиеся в море, она бы меня прибила. И читала бы потом морали сутки напролет из-за моего недостойного поведения. Да я и сама понимала, что в этом мире дамы моего положения так себя не ведут. Но ступая чинно, как на приеме, и не поднимая юбок, на камни не забраться. А душа рвалась именно туда. Хотелось посидеть у воды, опустив в нее хотя бы ноги, подумать, глядя, как волны лениво лижут мой насест. Доверить морю свои проблемы. Беспокоило многое. Так или иначе связанное с моим будущим. И в первую очередь то, что бледный, едва заметный на моей коже браслет-татуха в виде крылатого змея, удерживающего в пасти корону, никуда с моей руки не делся. Значило ли это, что моя судьба по-прежнему неразрывно связана с Мартинианом?

Я долго сидела на берегу, пытаясь разобраться в своем отношении к синеглазому. То, что моя симпатия к нему, если так только можно было вообще выразиться, лишь крепла – было бесспорно. Но так ничего и не придумав, я вернулась во дворец с основательно обгоревшим на солнце носом. Как же ругалась Нора, когда заметила это! Я снова ощутила себя маленькой девочкой, которую отчитывает строгая мама за то, что она промочила ноги, гуляя по лужам. Я была неправа. Но устав от ее нотаций, я сбежала на кухню обжаривать кофейное зерно.

Делать это было откровенно страшно, даже зная, что меня никто не заругает, если испорчу зерно. В свое время я так и не сумела найти нормальной, внятной информации на эту тему, несмотря на то что перелопатила весь интернет и всю доступную литературу. Так что пришлось исходить из того, как в свое время я жарила арахис. Ну и из знания, какого цвета был покупной, готовый кофе. Я так нервничала и переживала, что решила помочь себе во время обжарки магией – к этому времени я уже вполне сносно наловчилась управлять воздушными потоками. А смолоть готовое зерно мне помог наш повар. Пока я прыгала вокруг плиты и сковороды с кофейными зернами, он крутил носом и что-то бурчал себе под нос. Но когда зерно остыло и встал вопрос, как его молоть, помочь не отказался. Как ни странно, но оказалось, что, не зная кофе, этот мир уже изобрел нечто вроде кофемолки. При помощи этих приспособлений повара Бальдэйро мололи пряные сухие травы и крупную соль.

И вот настал момент истины. Когда я, загрузив все необходимое в найденный ковшик за отсутствием турки, поставила его на плиту варить мой любимый напиток…

Меньше всего на свете я ожидала, что как раз в тот миг, когда над ковшиком поднимется заветная шапочка пены, в дверном проеме возникнет Мартиниан. Поведет носом и настороженно поинтересуется:

– А что за запах?

Аромат от ковшика действительно шел роскошный. Или мне так казалось, потому что мне сильно не хватало в этом мире кофе. До принца на запах с похожим вопросом появлялись матросы, Линнарт и даже моя Нора. Но все были вынуждены уйти, так как я не поддерживала беседу и не приглашала присоединиться. А вот от синеглазого принца оказалось не так просто избавиться. Я промолчала в ответ, занятая священнодействием и глотая слюну. По этому напитку я соскучилась гораздо сильнее, чем готова была признаться. Но Мартиниан и сам догадался:

– Кофе готово?.. – спросил, входя на кухню.

Повар встретил появление принца на вверенной ему территории новой порцией ворчания. Но и я, и синеглазый толстяка проигнорировали. Я поправила:

– Не готово, а готов. Кофе – он…

– Только мужчины на что-то и способны в этом мире, – мгновенно подхватил опешивший в первый миг принц. – Даже кофе и тот мужеского роду. – И добавил провокационно: Я буду ревновать.

Я наградила липового муженька молчаливым, но до крайности возмущенным взглядом.

– Будете издеваться, Ваше Высочество, – едко отозвалась я, – насыплю вам в чашку, вместо сахара, соли. И заставлю выпить до дна!

На удивление Мартиниан подхватил мой тон и ребячливо схватился обеими руками за ту часть груди, где у него билось сердце:

– Жестокая!.. – патетично воскликнул. Так, что я показательно закатила глаза.

Сахар в этом мире был. Не такой, к какому я привыкла, песок. А что-то вроде сахарной головы: желтоватый и очень плотный. Повар ловко его колол с помощью рукоятки большого поварского ножа до состояния небольших осколков, которые было удобно класть в чай. Самую мелкую крошку в виде песка я и Нора использовали для посыпания каши. Сейчас же я положила понемногу этой мельчайшей крошки в две чашки и налила туда кофе.

Горький я так и не научилась пить. Не понимала его вкуса и пользы. А вот подслащенный да со сливками… Впрочем, последнего у меня сейчас не было. Придется довольствоваться имеющимся. Вот если вырвемся с этого острова…

Забрав чашки, я покосилась на сердитого повара и предложила:

– Идемте отсюда. Кухня – не лучшее место для дегустации подобного напитка. Да и повару мы мешаем.

С чашками наперевес мы расположились в столовой. И я немедленно, прикрыв глаза, сделала первый глоток…

С обжаркой я все-таки переборщила. Как на мой вкус. На корне языка осела горечь еще не горелого, но уже слегка пережаренного зерна. А вот когда она разошлась, во рту буквально взорвалось медово-ягодное послевкусие…

– Божественно!.. – вырвалось у меня. И я торопливо сделала новый глоток из чашки, одновременно покосившись на сидевшего на соседнем стуле Мартиниана.

Липовый супруг внимательно, без улыбки наблюдал за мной. И когда я второй раз отхлебнула из чашки, поднес к губам свою. Осторожно попробовал. Поморщился. Подумал, видимо, прислушиваясь к послевкусию. А потом кивнул сам себе и отпил уже смелей…

– Вкус… непривычный, – дипломатично отозвался он, когда обе чашки продемонстрировали нам свое дно. – Но бодрит замечательно! Уверен, что смогу вам помочь с продажей этого напитка. Да мне и самому он понравился. Вот только… Эмма, у вас ведь не так и много этого… кофе? А если мы выберемся с острова, где вы будете его брать?

Я усмехнулась. Хотя сама тоже задавалась этим вопросом. Просто кофейное дерево начинает плодоносить, ели верить земному интернету, на третий-четвертый год от посадки. Мне одной на этот период, если, конечно, не пить кофе по поводу и без, нужно где-то около двадцати килограмм зерен. Столько у меня сейчас имелось. Но рядом сидел Мартиниан, который тоже оценил напиток. В общем, как ни крути, а моих запасов до нового урожая не хватит однозначно. Впрочем, быстро только кошки родятся, кажется, так говаривала моя мама. Придется запастись терпением.

– Когда будем отплывать, я наберу молодых саженцев на острове, – со вздохом отозвалась я. – Чтобы было из чего заложить плантацию, когда вернемся домой. Но конечно же деревьям нужно будет время, чтобы приняться и подрасти. Плодоносить они начнут где-то на третий-четвёртый год. Если не погибнут. Тогда можно будет уже рассуждать о построении кофейной империи…

Вываливая все свои соображения на голову принцу, я меньше всего на свете ожидала услышать в ответ:

– А если маги им помогут магией быстрее вырасти?

Все, что я на это смогла ответить, было:

– Э-э-э-э-э-э-э…

Мартиниан посмеялся с моих выпученных глаз и принялся объяснять. Оказалось, что маги земли, особенно с даром влиять на живое и договариваться с ним, могут вырастить дерево за несколько дней. Так чтоб не в ущерб самому дереву и себе. Я обалдела от открывающихся возможностей. Это ж огромную плантацию можно вырастить в кратчайшие сроки! Представлю, что было бы, если бы подобное было доступно на Земле!

Несмотря на то что кофе был уже выпит, мы еще некоторое время сидели в столовой и болтали с Мартинианом. Обо всем на свете. Хотя, конечно же, вначале о кофе. О том, что я планирую сманить к себе работать тех матросов, что помогали мне на острове и уже обучены работе с кофейной ягодой. О том, что нужно будет построить или купить и отремонтировать хорошее помещение под кафе. Чтобы было просторным, с высокими потолками и огромными окнами. Зеркалами и картинами. С красивой стойкой для бармена.

Мартиниан слушал. Иногда переспрашивал, если ему что-то было непонятно. Давал советы, как будет лучше для Бальдейро. Шутил и вспоминал забавные случаи из своей жизни. Кофе совершенно неожиданно сблизил нас.

С того дня, когда я впервые обжарила, смолола и приготовила кофе, у нас с Мартинианом появился своего рода ритуал: мы встречались на кухне задолго до подачи завтрака, я варила для нас напиток, и мы уходили во вторую свободную гостиную его пить. Одновременно разговаривали обо всем на свете. О том, как я буду обустраиваться в этом мире и что мне для этого нужно сделать. О том, через что придется пройти самому Мартиниану, наводя порядок во дворце. О том, как сильно он беспокоится о родителях. О том, что не знает, как поступить с вероломным братом. И как вообще разобраться, кто виноват в произошедшем. Я ведь не просто так оказалась в этом мире. Ни я, ни принц ранее этой темы не касались. Но раз моя душа оказалась в теле беспутной аристократки, значит та… умерла. Вот только как, было неизвестно. То ли это была случайность, то ли настоящей Эмме кто-то помог. О том, что где-то в королевском дворце бродит мой двойник, мне даже думать было страшно.

А над островом сгущались тучи, и все чаще и чаще шли проливные дожди. Тяжелый и влажный воздух буквально давил на грудь, затрудняя дыхание. Матросы, которые посменно дежурили на паруснике, возвращаясь после смены обратно, рассказывали, что тропинка, по которой они ходили, местами раскисла совсем. Ноги тонули в грязи, как в болоте. Существовал реальный риск, что еще парочка дождей, и мы вообще не сможем попасть на берег или вернуться обратно. Вот в одну из таких дождливых ночей мне и приснился блудный демиург…

Сон напугал. Я будто висела в чернильной непроглядной тьме где-то в безвременье, не имея ни малейшей возможности хотя бы как-то повлиять на свое положение. Окружающий меня мрак был настолько плотным, что я ощущала его физически. Это подогревало градус паники. Пока в непроглядной черноте ровно напротив моего лица не вспыхнули уже знакомые нечеловеческие глаза…

Я на миг застыла, испугавшись внезапной вспышки света. А когда рассмотрела, кто почтил меня своим присутствием, выдохнула одновременно с досадой и облегчением:

– Это ты… – и выплюнула обиженно, когда первый, острый страх отступил: – А попроще как-то приходить нельзя?

В глазах демиурга мелькнуло веселье:

– Ну я же выше даже богов! Как я могу приходить как простой человек?

– Как-как… – проворчала я, не желая сдаваться и признавать чужую правоту. – Через дверь! То-то все удивятся!

Демиург мягко рассмеялся в ответ. Но очень быстро вновь стал серьезным. Даже сияние, исходящее от его глаз, стало менее интенсивным:

– Ну, во-первых, о том, что я сегодня приходил к тебе, никто не должен знать. Иначе я проиграю спор. Проще всего скрытно кого-то посетить во сне. А во-вторых, при таком способе общения, как ни странно, ни ты, ни я почти не расходуем силы. Так что все очевидно… И вообще, это лирика. А пришел я потому, что через три дня на короткое время откроется проход из бухты. Если соберетесь заранее, сможете отплыть домой.

Мне показалось, что на последней фразе демиург лукаво усмехнулся. Но это я отметила как-то вскользь. Потому что мысли в голове буквально взорвались…

– А-а-а-а… А когда именно? – первое, что выпалила я, прикидывая, что необходимо сделать, чтобы успеть.

– На рассвете, – последовал ответ. – Когда край солнца покажется над горизонтом, магическая завеса истает. И вернется на свое место, едва лишь дневное светило оторвется от горизонта. Да, времени мало. Но если все подготовить заранее, вполне можно успеть…

– Да-да… – пробормотала в ответ рассеянно, прикидывая, сколько матросов попросить у Мартиниана, чтобы накопать саженцев кофе. Как хорошо, что я уже сейчас, заранее отметила, какие деревца можно попытаться выкопать. – Я сейчас же, с самого утра скажу Мартиниану, что вы приходили…

– Нет! – громыхнул, оглушая, голос демиурга. И он рассерженно поинтересовался: – Ты чем слушала, Эмма? Я же сказал: никто не должен знать о моем визите! Ты что, ничего придумать не можешь? Какое-нибудь знамение?.. Так, мол, и так. Мне пригрезилось, что через три дня в такое-то время мы проплываем на корабле в открытое море!..

– А божественный прохвост у нас не я! – огрызнулась обиженно, не подумав. – Кто мне поверит? Я же не предсказительница!..

Впрочем, демиург не обиделся.

– Как скажешь, – уже гораздо спокойнее отозвался он. – Вы мне, в принципе, здесь не мешаете. Вот только, если не отплывете сейчас, потом Мартиниану будет уже некуда возвращаться. Понимаешь?

Я повторно выпала в осадок. Так вот в чем дело!.. Нас не просто так отпускают сейчас? А потому что дома у моего синеглазого какая-то катастрофа?

Внезапно стало почему-то горько и больно. Я, кажется, уже привыкла считать Мартиниана своим. Сжилась с мыслью, что он будет мне мужем. Даже несмотря на то, что сам Мартиниан явно еще не готов это признать. А если мы так быстро вернемся обратно, он сразу же потащит меня в храм разводиться…

Бессознательно я схватилась за запястье с коронованным змеем и погладила рисунок. Вот точно, что… змей! Искусил, соблазнил и… И что мне теперь делать? Становиться фавориткой короля? Или так и жить, издали наблюдая, как он станет супругом другой?

– Боже, что за мысли бродят у тебя в голове! – с отвращением фыркнул на это демиург. И я вздрогнула. Неужели я непроизвольно ляпнула это вслух? Или божественный прохвост может читать мысли? – Второе, – мурлыкнул этот гад. – Это же сон. Сейчас это не сложно. А вообще, не забивай голову глупостями. Скоро выйдет срок моего пари, и я получу возможность помогать тебе в открытую. А до этого Мартиниану будет не до храма и обряда аннуляции брака, поверь.

И я поверила.

Утром вскочила намного раньше, чем обычно. Задолго до того, как в комнате появилась Нора. Сама умылась и расчесала после ночи волосы. Кстати, местная норма спать в чепце бесила. Но зато после ночи волосы были не такие спутанные. А с учетом того, что в этом мире не было привычных мне средств для ухода за ними, а сами волосы отросли в рекордные сроки почти до попы, это не могло не радовать.

Когда появилась камеристка, она ошарашенно вытаращила на меня глаза. Я к этому времени уже сама надела белье и сейчас сражалась со шнуровкой корсета. Увы, затянуть ее самостоятельно на спине не представлялось возможным. А без корсета никак было нельзя. Да и неудобно, если честно.

– Леди!.. – потрясенно выдохнула Нора.

– Просто помоги мне, ладно? – пропыхтела я в ответ, не уверенная, что переживу очередную порцию нравоучений. В последнее время Нора словно задалась целью воспитать из меня истинную леди и даму викторианской эпохи. А я активно этому сопротивлялась. Но сейчас на препирательства не было времени. – Мне очень нужно как можно быстрее увидеть Мартиниана!

– Что-то случилось? – насторожилась камеристка, подходя поближе и наматывая на кулаки концы перехваченной у меня шнуровки.

– Все потом! – выдохнула в ответ сквозь зубы, готовясь вытерпеть пытку. Все-таки корсет – это неудобно и даже мучительно. «Изобрести», что ли, бюстгальтер? А где взять косточки и поролон?

К счастью, Нора прониклась. Молча зашнуровала на мне пыточное приспособление, помогла надеть платье. А потом быстро и ловко зачесала мои волосы в кокетливую прическу. И я, впервые даже не глянув на себя в зеркало, помчалась варить утренний кофе.

Ожидаемо Мартиниана еще не было. Я слишком рано примчалась на кухню. Даже повар сегодня притопал, позевывая, позднее меня. Покосился на нервную герцогиню, мечущуюся между плитой и столом, и неожиданно молча, со стуком захлопнул рот, даже не сделав мне замечание за пролитую на пол воду, в которой я же и поскользнулась…

Ко всему прочему, я и не подумала, что буду делать, если кофе будет сварен, а Мартиниан еще не выйдет из комнаты. Почему-то казалось важным сварить напиток как можно скорей. Впрочем, принц появился на пороге кухни, едва шапочка пены поднялась над ковшиком, и я сняла кофе с плиты.

– Твоя Нора примчалась к моему камердинеру с известием, что что-то случилось и нам нужно увидеться как можно быстрей, – нейтрально обронил после утреннего приветствия Мартиниан, входя в кухню.

Я молча вознесла хвалу камеристке. Привычно положила в каждую чашку сахар, залила горячей ароматной жидкостью и протянула одну чашку принцу.

Так же молча мы вышли в столовую. И только когда я присела к столу, Мартиниан собственноручно плотно закрыл дверь в помещение, сел рядом и скомандовал, пристально глядя мне в лицо:

– Рассказывай!

Молча отхлебнув горячего кофе, я поморщилась, ошпарив язык. Зато боль неожиданно прочистила мозги. Я сумела понять, что мне нужно сказать Мартиниану и как, чтобы и демиурга не подставить, и врать не пришлось.

Поставив на стол подрагивающими от волнения пальцами чашку, глубоко вздохнула и осторожно начала:

– Я не умею лгать, да и не хочу, – сообщила, не глядя в лицо принцу. – Поэтому просто поверь и не задавай вопросов: через три дня, на рассвете, пока солнце не оторвется от горизонта, мы сможем покинуть бухту и вернуться домой…

Мне сложно сказать, какой реакции от липового супруга я ожидала. Наверное, радости, возбуждения, предвкушения. Или все же попыток задать уточняющие вопросы. Но точно не столбняка, который напал на Мартиниана после моих слов. Принц, по-моему, дышать рядом со мной перестал. У него даже чашка в руке наклонилась на сторону так, что еще немного и горячий кофе пролился бы ему на кожу. Мне пришлось вынуть посуду из ослабевшей руки и самой поставить ее на стол. Хоть и сама нервничала до трясучки.

Мартиниан так долго сидел неподвижно, что я забеспокоилась: все ли с ним хорошо? Даже хотела пощелкать у него перед носом пальцами, проверяя, жив ли принц. Но не успела. Мартиниан отмер сам. Схватил чашку с кофе и сделал большой глоток. Тоже обжегся горячей жидкостью, замахал рукой возле открытого рта. А потом, когда боль слегка утихла, уставился на меня безумными, потемневшими от переполнявших его чувств глазами:

– Уверена?

Я тихонечко перевела дух и убежденно ответила:

– Абсолютно! Ошибка исключена!

Я опасалась нового шквала вопросов, на которые у меня просто не было ответа. Но…

– Тогда… Тогда у нас очень мало времени! – решительно выдохнул Мартиниан, допил кофе, даже не поморщившись, и встал из-за стола. – С учетом испортившейся погоды, могут быть проблемы!

Будто иллюстрация к словам принца где-то далеко протяжно и глухо заворчал гром: над островом снова собиралась гроза.

Последующие два дня для всех превратились в сплошной и непреходящий кошмар. Нас было много, да. Но короткие и интенсивные ливни, вынуждавшие прятаться от потоков воды с неба, отнимали много времени, не давая разобраться с саженцами кофейных деревьев, не позволяя перетаскать на корабль припасы и вещи. Мы все работали на износ, используя каждую свободную минутку, чтобы что-то сделать вне стен дворца. Даже толстяк-повар приобщился к перетаскиванию вещей на корабль. В этих условиях я, наплевав на стоны Норы, что знатная леди так себя не ведет, сама встала к плите, обвязав талию куском полотна за неимением подходящего передника. И несмотря на неумение регулировать огонь на странного вида плите, суп, а вернее, похлебка, у меня получился отличный.

К вечеру второго дня все наши вещи, включая запас кофейных зерен и выкопанные матросами саженцы все-таки были благополучно доставлены на корабль. Да и мы сами прощались с дворцом, намереваясь эту ночь провести на паруснике, чтобы не пропустить шанс покинуть ставшую западней бухту. Всеми владело нервное возбуждение. Даже флегматичный Клайд по нескольку раз бегал в комнаты, которые они с Мартинианом занимали, чтобы проверить, не осталось ли там чего-нибудь. Моя Нора тоже порывалась пробежаться. Но ее не пустила я. Комнаты я покидала последней и точно помнила, что ни единой нашей нитки там не оставалось.

Мартиниан и оба помощника капитана еще в обед ушли на корабль, да так там и остались, прислав лишь матроса с сообщением, что к закату все уже должны быть на паруснике. Так что сейчас командовал Линнарт. Убедившись, что все на месте, что никто не остался внутри опустевшего дворца, наш капитан скомандовал:

– Ну, да пребудут с нами Боги!.. – Матросы начали спускаться с мраморного крыльца, но сам Линнарт не торопился. Дождавшись, пока большая часть присутствующих отойдет, он низко и уважительно поклонился входу в величественное здание, бывшее нам всем домом все время пребывания на острове, и выдохнул: – Спасибо Хозяину этого места за то, что приютил и позволил чувствовать себя как дома! Ежели что не так, не обессудь. Мы не со зла, а по незнанию. И причинить убыток или вред точно не хотели. Ну а сейчас нам пора…

Мы с Линнартом спускались последними. И последними же в нестройной цепочке уходящих шли. Потому я и видела, как то один, то другой впередиидущий матрос оборачивались и оглядывались. Я и сама испытывала острое желание в последний раз посмотреть на место, бывшее нам прибежищем почти три месяца. А моряки вообще суеверный народ. Потому меня их поведение и не удивляло ни капельки. Но вся колонна встала как вкопанная, когда очередной обернувшийся матрос вдруг выпучил глаза и охнул:

– Мать честная!.. Это что же, ежели уплыть не получится, придется заново дорогу прорубать?

Не только я, все остановились и рывком оглянулись. А там… Широкая тропа, за три месяца, даже несмотря на дожди, вытоптанная ногами моряков почти до состояния мощеной дороги, стремительно покрывалась непроходимой растительностью. Будто деревья, кусты и лианы грудью вставали на защиту того, что скрывалось в чаще девственного леса. Картина оказалась пугающей.

– Вот тебе и волшебство!.. – вырвалось у меня.

Когда мы все-таки выбрались из чащи на берег, нас уже ожидали у кромки воды две присланные с парусника лодки. Меня в шлюпку, извинившись, отнес на руках Клайд. Мол, именно ему это поручил Мартиниан. Нору перенес кто-то из матросов. Когда мы отплывали, я еще раз оглянулась на остров и увидела, что джунгли уже надежно скрыли прорубленный нами проход. Словно на острове никого и никогда не было. А где-то над открытым морем снова ворчал гром…

– А если и утром будет гроза? – нервно поинтересовалась я у капитана. – Или просто небо будет затянуто тучами? Мы не пропустим восход?

– Не волнуйтесь, госпожа герцогиня, – по-доброму усмехнулся мне Линнарт. – У нас очень хорошие склянки. Да и дежурить будем всю ночь. Все будет хорошо. Даже если дождь будет лить как из ведра, мы не пропустим время. Для того и перебираемся на корабль заблаговременно.

Но меня слова капитана не успокоили. Я нервничала весь вечер. И чтобы отвлечься хоть немного, наравне в Норой, не обращая внимания на ее причитания, убиралась в каюте. К ужину почти не притронулась. А ужинать пришлось в компании камеристки у себя. Что еще больше испортило настроение. Я уже успела отвыкнуть сидеть взаперти, как наказанная. К тому же сомневаюсь, чтобы Мартиниан безвылазно находился в своей каюте без окон. Скорее всего, он ужинал с Линнартом и остальными. А я почему-то оказалась не у дел.

К ночи над заливом все-таки разразилась гроза, плавно перетекшая в затяжной дождь. Спать укладывалась под мерный шелест мелкого, но густого дождика, барабанившего по парусам и палубе. Словно эхо творящего в моей душе. Я успела отвыкнуть от изолированности и неожиданно остро переживала свою брошенность и ненужность. Так, что даже заснуть нормально не смогла и всю ночь крутилась с боку на бок, сбивая в ком постельное белье.

Утром оказалось, что переживала я совсем не о том.