Текст книги "Когда солнце встанет на западе (СИ)"

Автор книги: Виктория Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Мысленно прокляв свою усталость и несдержанность, я лихорадочно искала способ утихомирить взбесившегося брата. Способ не желал находиться.

Неожиданно на помощь мне пришел Турф:

– Мэйзи Ева, вашему брату нужно успокоиться. Отдавшись злости, он забирает энергию у повелителя и его нии, убивает свою мать.

Как ни тихо говорил Турф, Адам услышал. Рухнул в кресло, словно марионетка, у которой одним движением обрезали все нити. Надо же, а я и не заметила, как он вскочил на ноги.

Брат встревоженно всматривался в лежащих:

– Проклятье, как ты все видишь? Ева! Посмотри скорее, что с мамой? И почему ты видишь, а я нет?

Пока я судорожно всматривалась в разноцветные переплетения энергии, за меня опять ответил Турф:

– Мэйзи Ева – Видящая. Единственная женщина на весь космос, которой даровано видеть не только потоки энергии, но и картины будущего. Хотя, наверное, будущее вашей сестре еще не покорилось. Ведь дар, на сколько я понял, только открылся.

Брат потрясенно на меня уставился:

– Ева?!

Я потерла заслезившиеся глаза:

– Я почувствовала, когда мама попала в беду. Ничего не видела, но точно знала, что это с мамой. И что мы не успеваем. – я посмотрела на брата – Адам, потом поругаемся. А то, если не успокоишься и не возьмешь себя в руки, ругаться будет не с кем.

– Я… я причинил боль?

– Не думаю. Но энергия, которая щедро текла от тебя к родителям, почти перестала поступать. Плюс, ты оттянул на себя и мою энергию. Поэтому, братишка, тебе действительно лучше успокоится.

***

Я не знаю, сколько мы так просидели. Плотные шторы, которые сразу по приходу в спальню задернул Турф, не позволяли увидеть ночь за окном или день. А к планшетнику я даже прикасаться боялась.

После того, как брат взял себя в руки и перестал злиться, энергия, текущая от нас, уплотнилась и стала серебристо-голубой. Из кокона, оплетающего маму и отца, тоже ушли почти все оттенки, кроме серебристо-голубого. Турф сказал, что это очень хороший признак и я успокоилась окончательно.

Время текло медленно, тягуче, как кисель. Я дремала вполглаза, просыпалась и в тревоге смотрела на родителей. Опять засыпала. Снова просыпалась. Просто сидела. Вставала и бродила по комнате.

Через какое-то время в комнате появились Моррел и Дилон. Моррел молча занял место у окна, освобождая Турфа от части обязанностей. Дилон принес две чашки с какой-то жуткой болотной жижей, и заставил нас с Адамом выпить.

Я с трудом затолкала в себя противную зеленую тянучку. На языке остался горьковатый травяной привкус. Брат пить отказывался до тех пор, пока Дилон не объяснил, что в кружке концентрированный травяной настой, который поможет нам делиться энергией без ущерба для собственного здоровья.

Дилон заходил еще раз. Подошел к Адаму и что-то тихо ему рассказывал. Я наблюдала за всем этим вполглаза. Брат послушал, что-то едва слышно уточнил. А потом встал и отошел в противоположный угол. Я сначала не поняла в чем дело. Пока брат, с мстительной улыбкой на губах, не активировал защитную систему дома. Тут же с улицы донесся едва слышный вопль. Кто-то вляпался в контур. Похоже, паломничество началось.

Потом пришел какой-то незнакомый мне морунец. Принес с собой две кружки с уже знакомой зеленой гадостью. После первого приема жуткого пойла у меня действительно прибавилось сил. Поэтому сейчас я не сомневаясь опрокинула в себя посудину. Брат последовал моему примеру.

И снова мы сидели. И снова от нас тянулись серебристо-голубые нити. И стыло вокруг липкими лентами время. Оседало вокруг тяжелыми лохмотьями. Еще больше опутывая нас и отрезая от окружающего мира.

А потом все изменилось.

В один момент кокон над лежащими на кровати вдруг полыхнул нестерпимым серебряным светом. И исчез.

Глава 20

Таша Солнцева

Солнце сегодня было особенно ласковым. Его нежные золотистые лучики теплыми пальчиками не скромно касались кожи, обнимали и целовали, а потом соскальзывали дальше, освещая прозрачно-бирюзовую морскую воду до самого белоснежно-песчаного дна. Легкие игривые волны баюкали. Шаловливый ветерок шептал на ушко сказку. Разноцветные рыбки юркими бликами скользили вокруг, иногда выпрыгивали над водой, кокетливо дразня влажно блестящими боками.

Мне было так безумно хорошо, покойно, уютно. Все беды, боли и проблемы куда-то отступили, испарились. Осталось только мерное покачивание легких волн, теплый солнечный свет и шаловливый ветерок. Я была согласна провести так весь остаток своей жизни.

К несчастью, близился вечер. Ласковый морской бриз становился все холодней, все сильней. Куда-то подевались игривые рыбки. Солнечный свет померк, уступая место холодному лунному серебру. В воде было по-прежнему комфортно. Я не мерзла. Но ледяное серебро ночного светила так сильно меня манило, что ощущение уюта испарилось, как утренняя дымка под горячими лучами солнца.

А серебра становилось все больше. Теплую бирюзу морских вод оно превращало в ледяное стекло. Пора было возвращаться на берег. Нужно было только решить на какой. Меня одновременно очень сильно тянуло на два противоположных берега. Хоть пополам разорвись!

Пока я решала, какой берег все же для меня привлекательнее, лунного серебра стало так много, что за ним уже ничего не было видно. Лунный свет превратился в кокон вокруг меня. Сжался, стиснул со всех сторон. И вдруг с силой куда-то швырнул. От ужаса крик застрял у меня в горле.

И вдруг серебряная пелена спала с моих глаз.

Я хватанула ртом воздух и поняла, что это был просто сон. Не особо приятный, но всего лишь сон. И лежу я сейчас на своей собственной кровати. В своей собственной спальне. Правда, подушка жестковата. И ухо беспокоит какой-то размеренный гул.

Странно все как-то. Надо вставать.

Я оперлась на ладонь, приподнимаясь. Все тело затекло и плохо слушалось. Сколько же я проспала?

За спиной вскрикнула Ева:

– Мама!

И без того вялая и непослушная рука подломилась, заставив меня с размаху плюхнуться обратно и чувствительно приложиться челюстью.

Все вокруг пришло в движение. С немалым изумлением я поняла, что в спальне толпа народу, а я лежу щекой на обнаженной груди Миарона. Сползти с нее мне помогли чьи-то руки. Вернее, меня просто бесцеремонно сдернули с кровати. Сразу же стало понятно, что не только руки не хотят меня слушаться. Ноги тоже оказались словно чужими. От бесславного падения меня удержали все те же руки, руки моего сына. Адам помог мне присесть в кресло у кровати. И я, наконец-то получила возможность осмотреться.

Первое впечатление оказалось даже приуменьшенным. Кроме Миарона, по-прежнему лежащего на кровати, в комнате присутствовали мои дети, товарищ Миарона, Дилон, и еще два не знакомых мне морунца. Только подруги для полного комплекта и не хватало.

Ева опустилась на пол и крепко обняла меня за ноги:

– Мамуля! Живая!

И так это прозвучало, с такой мучительной тоской, что я невольно вздрогнула. Машинально погладила дочь по голове:

– Ты чего, малышка? Что ты придумала? Конечно живая! Куда же я денусь?

От моих слов Ева едва заметно вздрогнула. Ее глаза расширились. Она испуганно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Дилона. Миарон по-прежнему неподвижно лежал на том же самом месте, в центре кровати. Как он тут оказался? Что делал? Почему не встает? Что вообще тут происходит?

Какая-то липкая, сосущая тревога окутала меня с ног до головы. В голове было пусто и звонко. Последнее, что я четко помнила – это как подруга разливала спиртное. Мы с ней перебрали? Или это со мной только беда? И почему моя спальня вдруг превратилась в проходной двор?!

Переизбыток эмоций привел к тому, что последний вопрос я произнесла вслух. Присутствующие тревожно переглянулись. Дилон вздохнул:

– Наверное, будет лучше, если все объясню я.

По мере его рассказа память возвращалась.

Я вспомнила наши с Нолой посиделки. Приход Романа. Его неожиданные откровения. Оружие в его руке, смотрящее на меня равнодушным взглядом смерти. Боль.

– Нола?!

– Мэйзи Нола в больнице. – вперед выступил один из двух не знакомых мне морунцев – Врачеватель сказал – сердце не выдержало потрясения. Но я ее вовремя доставил, по словам врачевателя, два дня в медбоксе, и ваша подруга будет, как новая.

Морунец чуть поклонился, глядя на Еву. Дочь улыбнулась ему:

– Спасибо, Моррел.

Я оторопела, не зная, как реагировать. И посмотрела на дочь, взглядом прося объяснить очередную загадку. Почему этот морунец так с нею разговаривает? Но Ева даже рта открыть не успела.

На кровати сначала вздохнул, а потом рывком поднялся Миарон. Два не знакомых мне морунца опустились на одно колено, прижав к сердцу правую руку. Дилон склонил голову.

В этот эпический момент пробуждения правителя распахнулась входная дверь. Произошедшее далее заставило меня неприлично разинуть рот.

Тот морунец, который отчитался о помощи Ноле, закрыл собою Еву. Второй незнакомец загородил Адама. А передо мною выросли сразу две фигуры – Миарон и Дилон.

На пороге с подносомв руках, заставленным чашками, в нелепой позе застыл морунец из свиты Миарона.

***

За окном давно уже перемигивались звезды и спал глубоким сном сад, когда мы наконец собрались в гостиной. Мы – это я, дети, Миарон и Дилон. Остальных морунцев затащить к нам не удалось.

Впрочем, не все вышли. Те двое, которые в спальне закрыли собою моих детей, остались. Один занял место у дверей. Второй застыл у окон. Когда мне объяснили роль Моррела и Турфа для моих детей я недоверчиво рассмеялась. Вспомнился повар-морунец в роли злодея на пороге моей спальни. А когда узнала о той истерии, что творилась в галасети, то пришла в ужас. По одному телохранителю детям мало. Как бы сильны морунцы не были, они не справятся.

Я с детьми заняла диванчик. Миарону и Дилону достались кресла. Миарон, занявший кресло напротив меня, не сводил с меня глаз.

Взгляд его серых глаз грел и ласкал. Я ощущала его физически, словно чьи-то нежные пальцы невесомо скользили по моей коже. Смущалась я от этого неимоверно. Как-будто девчонка, впервые в жизни обратившая внимание на парня. А еще я теперь постоянно ощущала эмоции… мужа. Непривычно было называть так Миарона даже про себя. Но как иначе?

Мне уже рассказали все, что я пропустила, пока была между жизнью и смертью. Все, что мы пропустили. Чем рисковал Миарон ради призрачной попытки меня спасти. Ведь попытка действительно была призрачной. Я уже практически умерла. Но Миарон не раздумывая отдал мне всю энергию. Все, что было. До крошки. Не думая о себе. Когда я осознала, что все это значило, меня не слабо так тряхнуло. Понимание холодной волной прошлось внутри меня. Сердце забилось пойманной птицей. Задрожали колени. И, даже, кажется, сорвалось дыхание. Сложно, очень сложно оставаться спокойной, когда понимаешь, что ради тебя рисковали жизнью.

Не успела я еще опомниться, справиться со своими эмоциями, как меня со спины обняли уже хорошо знакомые сильные руки. Мир вокруг затянуло алой дымкой. Миарон едва слышно прошептала ухо:

– Не волнуйся так, сердце мое! Все будет хорошо. У меня теперь хватит сил оградить тебя от любой опасности. Успокойся, родная! Все хорошо.

На душе сразу как-то потеплело. Словно посреди заснеженного леса мне вдруг открылась маленькая полянка, сплошь укрытая благоухающими весенними цветами, где пели птицы и шалил теплый ветерок.

Руки сами собой легли поверх мужских рук и легко погладили. Щеку тут же опалило горячим дыханием. Шеи коснулись губы в легчайшем, почти невесомом поцелуе.

Мое дыхание сорвалось повторно. Но уже по совсем другой причине. Глупое сердце сорвалось с места и понеслось вскачь. И почему-то закончился воздух. Мне совершенно не хватало кислорода. И не мне одной. Рядом кто-то рвано и хрипло дышал.

Мужские губы скользнули чуть ниже по шее. И я вдруг словно оказалась на краю пропасти. Одно крошечное движение – и сорвешься вниз. Полшажка, и взлетишь. Взмоешь ввысь, словно птица. От странного восторга, ликования, наслаждения сами собой распахнулись глаза. И…

Я все-таки сорвалась в пропасть.

Комнату я видела не четко, словно сквозь прозрачную алую ткань. А в комнате было полно народу. И все таращились на меня, выпучив глаза.

Весь восторг сразу смыло ледяной водой понимания, что я не одна. И шоу оказалось публичным. Я дернулась, совершенно позабыв, что меня обнимает Миарон. Руки мужа только крепче сжались на талии. Над ухом прозвучало хриплое:

– Тсс… Ты чего испугалась?

– Я не испугалась!

Я снова рванулась из объятий. Уже вполне осознанно и довольно зло.

– У меня как-то нет желания устраивать на публику эротическое шоу. Или у вас принята публичная демонстрация императорской интимной жизни? Дескать, любуйтесь! Все отлично в личной жизни у правителя!

Я сама не поняла, как с губ сорвалась полная яда реплика и замерла, ожидая расплаты. Миарон тихонько засмеялся:

– Глупышка! Они нас не видят и не слышат. Крылья – для них не проницаемая преграда.

– Крылья?

Я почувствовала себя совершенной дурочкой. Он издевается? Или это такая шутка? Рука сама собой потянулась к прозрачной завесе. Вот только вместо ожидаемой шелковистости ткани пальцы встретили пустоту. Воздух. Я испуганно отдернула руку. Миарон посмеиваясь ее перехватил за запястье и почти насильно вернул назад. Пальцы вновь коснулись пустоты.

Я ничего не осязала. Но перед глазами по-прежнему стояла полупрозрачная алая завеса, за которой виднелись размытые лица моих детей. Кажется, Адам снова психовал.

Ничего не понимая, я оглянулась на Миарона. Стоило только нашим глазам встретиться, как меня окатило теплой волной его эмоций.

Надо сказать, что после… ну, скажем, моего пробуждения, эмоции супруга я ощущала постоянно. Но это было как будто я нежусь в теплой ванне. Сейчас же было ощущение волны. Нет, не волны, пресловутого девятого вала. Только не грозного, сметающего все на своем пути, несущего в себе смерть, а заботливого и любящего, словно родная мама. А еще, когда связь только устанавливалась, эмоции были подобны подтекающему крану: то чуть-чуть подкапывает, то льется тоненькой струйкой, грозя в любой момент смести все запоры и залить все водой. И эмоции чаще я ощущала отрицательные. А теперь этого не было и в помине. И эмоции Миарона ластились ко мне ручными кошечками, заставляя сердце петь от умиления.

На несколько секунд или минут я выпала из реальности, глядя Миарону в глаза, напитываясь его восхищением, обожанием. Чем-то, чему я даже боялась дать название. Опомниться мне помогло какое-то резкое движение за алой завесой. Я с трудом, нехотя, отвела взгляд от глаз супруга. Было ощущение, что отказываюсь от чего-то очень нужного, важного. Что-то толкало повернуться назад и смотреть. Смотреть, не отрываясь.

В следующий миг это желание растаяло, как утренний туман – по алой завесе распластался Адам. Сын что-то кричал и, кажется, молотил кулаками по невесомой дымке. Я изумленно разинула рот:

– Как это возможно? Почему я его не слышу? Почему эта невесомая субстанция не пропускает моего сына? Ведь моя рука свободно проходит наружу!

– Субстанция? – Миарон сначала недоуменно фыркнул, а потом, когда понял, что я имею ввиду, буквально зашелся от хохота – Родная, это и есть мои крылья!

Неожиданно алая дымка медленно поползла в разные стороны. В шоковом состоянии, я следила за ее краями, пока…

В уши хлынул такой отборный мат, что я поневоле залилась краской, как девчонка. У ног грузно приземлилось чье-то тело. От неожиданности я отпрянула назад и снова оказалась в крепких руках Миарона. Кстати. Я совершенно не помнила, как перед этим я выкарабкалась из его объятий. С этим странным очарованием нужно что-то делать.

Мат стих. В гробовой тишине с пола поднялся… Адам. Я даже поежилась от той смеси ярости и ненависти, которая исказила лицо сына. Взгляд Адама был устремлен на Миарона. Мне стало крайне неуютно. Я нерешительно оглянулась на супруга. И остолбенела. За спиной Миарона гордо реяли – другого слова я бы никогда не смогла подобрать – полупрозрачные алые и искристые крылья причудливой формы.

Два и два сложились наконец-то вместе. Я с восторгом смотрела на это чудо. Меня просто распирало от восхищения. Безумно хотелось протянуть руку и погладить. А еще лучше, ухватиться обеими руками.

Словно в ответ на мои эмоции, одно крыло вдруг скользнуло вниз. Будто живое поднырнуло под мою руку, выпрашивая ласки. Я не смогла отказать себе в удовольствии и прошлась ладонью по нежной шелковистой поверхности, мимоходом удивившись его гибкости и безкостности.

Поглаживая крыло и млея от удовольствия, я вдруг обратила внимание, с каким непередаваемым выражением лиц все на нас с Миароном смотрят. Адам хмуро и недовольно. Ева с робкой радостью и чуть настороженно. Морунцы – с таким благоговением, словно перед ними бог всей вселенной.

И вот теперь мы собрались в гостиной, чтобы обсудить все и окончательно. С одной стороны от меня рассерженным ежиком пыхтел Адам. С другой стороны Ева обеими руками обняла мою руку и положила мне на плечо голову. Дочка была совершенно спокойна, и я не могла отделаться от ощущения, что она для себя уже все решила. Миарон смотрел на меня, не отрываясь. И в этом взгляде была целая вселенная чувств. Казалось, под пристальным взглядом должно быть неуютно. Но комфортнее мне не было никогда. А самое главное, я чувствовала себя защищеннее, чем в самом неприступном банковском сейфе.

– Мам, – Ева слегка дернула меня за руку, едва слышно прошептав на ухо – чего это Дилон такой взбешенный?

С трудом оторвавшись от глаз Миарона, я посмотрела на его друга. Дилон сидел в кресле свободно. Правда, руки скрещены на груди. Словно он от чего-то отгораживался. Но на спокойном лице ни единой эмоции.

Я с легким недоумением покосилась на дочь:

– С чего ты взяла, что он зол?

Ева вздохнула, еще теснее прижалась ко мне:

– Вижу. Я, конечно, только учусь распознавать оттенки энергии, но уже знаю, что крайняя степень злости окрашена в красные оттенки. Чем сильнее злость, тем насыщеннее и ярче цвет энергии. А у Дилона вся энергия сейчас окрашена в цвет затухающего пламени.

Мое недоумение быстро переросло в искреннее изумление. Видит? Как это?

Ева хихикнула:

– Мам, ты такая забавная в этих бирюзовых и изумрудных тонах! Это ты удивляешься?

Я смогла только кивнуть. Слов на нормальный ответ не нашлось.

Ожидаемо, первым не выдержал Адам:

– О чем на этот раз мы будем говорит?

Моя уютная атмосферка лопнула, словно мыльный пузырь. Взгляд Миарона ощутимо потяжелел. Но это было единственное проявление его недовольства. Когда он заговорил, его голос звучал ровно и спокойно, без малейших признаков недовольства:

– Я хотел сообщить, что несколько часов назад недалеко от Земли был взорвался космолет, принадлежащий побочной ветви второй по влиянию на Моруне семьи Воо'Ист. По предварительным данным, кроме команды и владельца корабля, на борту так же присутствовали чрезвычайный и уполномоченный посол Земли в Звездном Совете Виктор Айзенкур со своей любовницей Жанной Шаэ. Никто не выжил. – Миарон ненадолго умолк, а затем продолжил, уже глядя в темное окно, бесконечно усталым, опустошенным голосом – Именно Ворана о`Иста мы подозревали в организации переворота и попытке смены власти. Доказательств не было. Этот изворотливый грахов сын был слишком ловок и не оставлял нам ни единой зацепки. Печально, но все тайны он унес с собою к Забытым.

Еще на первой части монолога Миарона я начала хватать воздух ртом. Жена мэра Шаэ – любовница высокопоставленного чиновника? И причастна к какому-то заговору? А откуда соотечественник Миарона знал, что нужно вербовать людей на Земле?

Хотя, кажется, я глупостями занимаюсь. Наверняка проследить за передвижениями и контактами Миарона труда не составляло. Так же, как и сделать верные выводы, обнаружив отсутствие брачного браслета.

В мои умозаключения вновь вторгся полный яда голос сына:

– Прекрасно! Я вас поздравляю! Избавились от главного заговорщика! Кстати, отчего так вовремя взорвался космолет?

Меня передернуло от тона Адама, и я поспешила схватить сына за руку:

– Адам!

– Вообще, принц задает очень правильные вопросы. – это Дилон ожил – И вот со взрывом как раз история непонятная. В официальных источниках уже появилось цитирование главы семейства Воо'Ист, который сетует, что Воран самостоятельно модернизировал космолет, наплевав на многие правила и пренебрегая безопасностью. Что Ворана много раз предупреждали об опасности пилотирования такого космолета. Но упрямец не хотел никого слушать. И вот к чему все привело. Со стороны все выглядит гладко. Модернизация действительно была. Но могла ли она привести ко взрыву, не известно. А самое главное, очень уж своевременно прогремел этот взрыв. Все концы разом в воду.

Миарон наконец снова повернулся к нам:

– Именно поэтому я вынужден настаивать на как можно более быстром отлете на Моруну. Там у меня будет больше воинов и больше возможностей для обеспечения безопасности своей семье. Прости, Таша, но здесь я никого не знаю. А, значит, никому не могу доверять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я сидела оглушенная. С некоторых пор мне было совершенно ясно, что отъезда на Моруну не избежать. Но, не смотря на эти соображения, я даже мысли не допускала, что это произойдет так быстро.

Пока я собиралась с мыслями и с духом для ответа, снова встрял сын:

– А нас ты спросил: хотим мы переезжать или нет? Или ты опять все решил своей волей? И у нас собственного мнения быть не может? Ты нас спросил: надо нам это или нет? Ведь у каждого из нас уже были какие-то планы и мечты! Но как только прилетел великий и ужасный император Моруны, так нам с ними обязательно нужно расстаться и следовать его указаниям!

Я заметила, как супруг едва заметно нахмурился:

– Сын, чего я лишаю лично тебя? Ведь ты хотел посвятить себя дипломатии, так?

Адам принужденно кивнул.

– Представь себе на минуту, какое поле для деятельности у тебя будет, если ты отправишься на Моруну. Представил?

Адам сидел не шелохнувшись.

– А теперь подумай хорошенько, кем ты можешь стать по окончанию твоего учебного заведения. И сколько усилий для этого нужно будет приложить. И сколько времени на это уйдет. Подумал? И как тебе сравнение? Неужели выберешь участь мелкого клерка захудалого посольства? Или ты надеялся, что случится чудо, и тебе сразу после получения диплома доверят важную миссию?

Адам покрылся свекольными пятнами. Ясно. Такие мечты у сына действительно были.

Миарон продолжил, и я только порадовалась, что не стал заострять внимание на мечтах подростка и бить по больному:

– Я же тебе предлагаю уже сейчас заниматься тем, что тебе нравиться. И не заставляю сразу же принимать на себя всю полноту власти. Разве плохо не только учить теорию, но и сразу же применять на практике полученные знания?

Адам нехотя мотнул опущенной головой. А потом вдруг дерзко вскинул голову и посмотрел прямо Миарону в глаза:

– Это замечательная приманка! Прямо, царский откуп! Но ведь мне не обязательно для этого перебираться жить на Моруну? Да и маме с сестрой там делать нечего! У мамы бизнес! У сестры учеба и стажировка в маминой компании! А ты хочешь все это у них отобрать и запереть их в клетке?

В конце монолога голос сына сорвался почти на визг. Миарон поморщился. А я поежилась. Что с Адамом твориться? Он же всегда был очень спокойным! Даже подростком никогда не доставлял мне проблем. Так почему же сейчас упрямится, отказываясь слышать голос разума?

Миарон поднялся со своего места, подошел к Адаму и положил ему на плечо руку:

– Сын, императрица Моруны обычно занимается благотворительностью. И поверь, это занятие отнимает очень много времени. Несмотря на то, что Моруна – высокоразвитая планета, я управляю целым сектором. В котором есть менее благополучные места, требующие пристального внимания и помощи. Однако, не смотря на все это, я согласен, чтобы Таша продолжала заниматься своим бизнесом. При наличии грамотных помощников все можно удачно совместить. Что же касается твоей сестры, то тут все несколько сложнее. Она Видящая. Первая, за не знаю сколько времени. Она – сокровище. Не только мое и моей семьи, но и всей морунской расы. Как только станет известно о появлении Видящей, к ней потянутся бесконечные вереницы паломников. Очень важно чтобы к этому моменту твоя сестра полностью овладела своим даром. Пока, насколько мне известно, Ева четко видит только потоки энергии. А прошлое и будущее ей открываются хаотично и управлять своими видениями она не может. Так?

Миарон посмотрел на дочь. Ева охотно кивнула в подтверждение. Адам тоже посмотрел на сестру, хмуря брови:

– Но, если Ева такое сокровище, то могут появиться желающие ею завладеть?

– Правильно мыслишь, сын. Молодец. И, я надеюсь, ты понимаешь, что своими силами оградить сестру от разного рода посягательств ты не сможешь?

Адам скривился, но неохотно согласился:

– Не смогу, это факт.

– Значит, ты не хочешь, чтобы твою сестренку насильно выдали замуж за какого-нибудь подонка?

Адам вскочил и заметался по комнате. Я растерянно наблюдала за сыном, пытаясь переварить услышанное. В свете таких фактов нам самим, без Миарона, точно не справиться.

Адам сделав еще несколько кругов по комнате, остановился напротив Миарона:

– И откуда ты только взялся на наши головы? Насколько все было просто до твоего появления! И насколько осложнилось теперь!

Миарон качнулся вперед с намерением обнять Адама за плечи. Рядом вскрикнула Ева:

– Братик, осторожно! С тобою происходит что-то очень странное! Ты весь светишься!

Одновременно с криком сестры, Адам увернулся от объятий отца и с силой ударил его по груди обеими руками:

– Не трогай меня!!!

Ладони сына полыхнули серебром.

Ева тоненько взвизгнула, прикрывая глаза рукой, как от яркой вспышки.

Миарон несколько озадачено посмотрел на ладони Адама, лежащие у него на груди. Оглянулся на меня:

– Таша, Адаму ведь еще нет двадцати лет? Я ничего не путаю?

– Нет, им обоим по восемнадцать лет. А что? И что сейчас произошло?

Миарон очень осторожно, словно стеклянную, взял правую руку Адама и оголил запястье. Ева ахнула. Но я, сколько ни смотрела, видела только полоску ровной загорелой кожи. Недоуменно глянула на супруга.

– Таша, ты не поняла, да? По нашим законам Адам – взрослый, совершеннолетний мужчина. Энергия себя проявила. Браслет создан.

Миарон легко погладил одним пальцем запястье сына. Под его рукой, как у меня когда-то, проявилась узкая блестящая полоска металла.

В комнате стало так тихо, что мне казалось, я слышу грохот своего сердца. Как реагировать, я понятия не имела. По земным законам дети стали совершеннолетними, когда им исполнилось по восемнадцать лет. Реакции остолбеневших морунцев я понять не могла.

– Миарон, прости, но я не понимаю. По нашим законам Адам уже совершеннолетний. Как и Ева.

– Родная, морунец становится совершеннолетним примерно в двадцать-двадцать пять лет. Когда просыпается его энергия, и появляется возможность взаимодействовать с энергией Моруны. Внешним признаком становится появление брачного браслета.

Вот теперь я буквально впала в ступор:

– Э-э-э… Я правильно понимаю, что браслет создает не ювелир?

– Можно сказать, что его создает владелец. Из своей энергии.

– Значит, мой браслет…?

– Это кусочек моей энергии.

Миарон улыбнулся. А потом вдруг приблизился, порывисто опустился на пол у моих ног и, взяв в руки обе мои ладони, поочередно поцеловал их, не отводя от меня посветлевшего, светящегося взгляда. Глаза в глаза. Дыхание к дыханию. И, кажется, даже наши сердца в этот момент бились в унисон.