Текст книги "Найди меня, милая (СИ)"
Автор книги: Виктория Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4
– Кир, ты ужасы какие-то рассказываешь! – Голос Ритки в трубке звучал весьма взволнованно.
– Чистая правда, к сожалению. И то, что наш обман раскрыт, боюсь, тоже.
– Да фиг с ним, разберусь, – отозвалась подруга. – Но как же так, на тебя напали, тебя ударили, но ты еще и подозреваемая? Где логика у этих работничков!
Я была с Риткой согласна.
– Мне жаль, но теперь ты вряд ли получишь свое повышение. Борис Иванович, похоже, выиграет.
Даже в трубке мне было слышно, как подруга заскрежетала зубами. Ей эта война давалась нелегко и проиграть в самом конце было более чем обидно. Я прекрасно ее понимала. Да что поделаешь.
– Что думаешь говорить на допросе? – наконец вернулась подруга к насущному вопросу.
Я пожала плечами.
– Правду, разумеется. В конце концов, то, что у меня чужой пропуск еще не говорит о том, что я украла ценную вещь из музея. Хоть и делает меня весьма подозрительной личностью.
– Думаешь, они смогут что-то доказать? Глупости все это. Не переживай, лучше отлеживайся в больничке и ни о чем не думай.
– Легко тебе говорить, – вздохнула я. – Если бы ты видела лицо этого капитана. Да он меня уже заранее обвинил во всех грехах и просто мечтает отыграться.
– Ты что с ним знакома? – удивилась Рита.
Пришлось рассказать ей историю нашего малоприятного знакомства с капитаном полиции.
– Ну дела, – протянула подружка. И рассмеялась. – А он симпатичный, этот капитанишка?
Я едва не задохнулась от возмущения.
– Рита! Он меня в тюрьму посадить может, а ты смеешься.
– Да ладно, он же всего-навсего мужик. А ты задела его мужское самолюбие. Извинись, мило поулыбайся. Можешь даже в знак примирения пригласить его на чашку кофе – и все, ты больше не подозреваемая номер один.
Советы у Ритки всегда были в таком духе, что стоило лишь распушить перья и все мужчины у твоих ног. Я попыталась донести до нее простую истину: что привычно и реально для такой женщины, как она, абсолютный нонсенс в моем случае. Но слушать она меня, конечно же, не стала. Рита всегда была уверена, что мир склониться перед ней, стоит только захотеть. Впрочем, следовало признать, что так и было. Только у меня все совсем иначе.
– Я думаю, что этот капитан только и ждет момента, чтобы отыграться на мне. Только вот как мне объяснять тот факт, что я изображаю тебя?
– Если наверху узнают, что я уехала кадрить мужиков вместо того, чтобы работать в нашем славном музее, они меня просто разорвут на части, – произнесла Ритка. Но особой грусти я в ее тоне не услышала.
– Но врать мы тоже не можем. Да к тому же, это и бесполезно – он держал в руках мой паспорт, а там все мои данные, – отозвалась я, поудобнее укладываясь на подушки.
– И не надо врать, – решительно сказала подруга. – Я позвоню начальству сама, и признаюсь, что наняла тебя побыть мной, потому что ты отличный работник.
– По голове тебя за эту выходку не погладят.
– Ну да ничего, прорвемся. Главное, чтобы тебя из-за нашего маленького обмана в краже такой ценности не обвинили – это очень важная мумия.
– Может, ты все же вернешься? Мне тут так тоскливо одной…
– Извини, но нет. Помнишь, я тебе про немца рассказывала? Кирюха, он просто супер. Я никогда себе не прощу, если сейчас оставлю его, понимаешь?
Я протяжно вздохнула.
– Развлекайся. Только начальство предупреди. Пока.
Я отключилась и стала пялиться в потолок. Никаких умных мыслей в голову не лезло, к тому же и голова еще болела, так что я почла за лучшее уснуть.
Выписали меня из больницы через три дня. Три вполне веселых денька явно пошли мне на пользу. Я выздоравливала, каждый день ко мне приезжала мама с домашними деликатесами. В палате со мной были отличные девчонки, время мы проводили более чем весело. Так что о своих проблемах я ненадолго смогла забыть.
В день выписки первым делом я поехала домой к родителям. Забрала кота, который на момент моего отсутствия был перевезен к ним домой. Получила ценные указания насчет того, чтобы быть пай девочкой и никуда не лезть, и отправилась на квартиру к Ритке: я решила еще немного пожить у нее.
Поднявшись на нужный этаж и достав ключи, обнаружила белый конверт, торчащий в щели между дверью в квартиру и стеной.
– Интересно, – я зашла внутрь, втащила вещи, выпустила кота из переноски, выпила воды и только тогда прошла в гостиную и уселась на диван. Открыла конверт, он был не запечатан. Там была записка, написанная чьим-то размашистым почерком. Маргариту Николаевну настоятельно просили посетить отдел полиции по указанному адресу внизу. И по возможности прихватить с собой свою подругу Брусникину. Дальше следовал номер телефона. И подпись капитан Соболев К.С.
– Неофициальный вызов в полицию, класс. Быстро этот капитан нашел Риткин адрес, – я усмехнулась. – Активный мужик, ничего не скажешь.
В тот день я никуда выходить не стала, только в магазин за продуктами – в холодильнике было пусто. Приготовив ужин, я весь вечер просидела в интернете. Область моего интереса была непосредственно связана с костями – я изучала историю того самого фараона, чьи останки были похищены. Меня весьма занимала эта непонятная ситуация с кражей, с попыткой избавиться от ненужного свидетеля – именно так я видела все недавние события. И мне было крайне интересно, какое будет продолжение.
А в отделение к Соболеву прийти мне все-таки пришлось. Через два дня после выписки позвонил незнакомый майор и очень настоятельно просил заглянуть к ним на огонек. Ну как я могла отказаться от столь заманчивого предложения. Вот и поехала. В коридоре под кабинетом с надписью капитан Соболев К.С. я просидела минут двадцать. Пялилась на обшарпанные стены, на потолок, с которого уже давно сыпалась побелка, на редких посетителей, таких же испуганных, как и я сама. Ранее в полиции мне бывать не приходилось, а это место у нормальных граждан хороших чувств не вызывает. Я считала себя вполне нормальной, так что ощущения были соответствующие. Когда в какой-то момент по коридору с заломанными назад руками провели какого-то беднягу, от которого воняло так, будто ты находишься на помойке, я уже окончательно собралась уйти. Даже поднялась и направилась к выходу, но тут-то меня и окликнул знакомый голос:
– Кира Юрьевна!
Я обернулась и понуро побрела в кабинет вслед за капитаном. В кабинете не было ничего примечательного. Только попугай в клетке. Единственное яркое пятно в таком малоприятном местечке. Мне предложили стул, сам капитан уселся за стол, сплошь заваленный бумагами. И, наконец, взглянул на меня. Сегодня в свете дня его глаза казались прозрачно-голубыми, и я в который раз подивилась их странному оттенку.
– Я получила вашу записку, – порывшись в сумке я извлекла на свет конверт.
– Но пришли одна, – заметил Соболев.
– Риты нет в стране, я думаю, вам это известно.
Он кивнул.
– А как вы получили записку? В паспорте у вас другой адрес.
Я вздохнула. Везде успел сунуть свой длинный нос этот навязчивый капитанишка.
– Я живу в ее квартире, – заметив недоуменный взгляд, я добавила: – Временно.
– Живете в ее квартире, носите я так понимаю ее одежду, на работе выдаете себя за нее, у вас ее пропуск… Объяснитесь.
Меня удивил тот факт, что капитан обратил внимание на разницу в одежде. В музее я была в костюме и на шпильках, изображала Ритку, а сегодня в джинсах, свитере и сапогах на плоском ходу – короче, сегодня я была самой собой. И даже практически без косметики. И это не укрылось от пытливого взора господина Соболева. Я увидела, что он выжидающе поглядывает в мою сторону и, потупив глаза, стала рассказывать. Много времени это не заняло. Он слушал очень внимательно, не задавая ни одного вопроса и не перебивая. Иногда что-то записывал в блокнот, что заставляло меня особо нервничать. В таком месте, как полиция, тебе периодически кажется, что вот сейчас вбегут мальчики в погонах, заломят тебе руки и уведут в наручниках в камеру. Особенно живо я представляла эту картину, когда капитан начинал чиркать в своем блокнотике. Сердце мое ухало вниз, а руки предательски потели. Я изрядно нервничала и мечтала поскорее выбраться из этого кабинета. Но Соболева мои неудобства, кажется, вовсе не волновали. Он их попросту не замечал. Слушал, поглядывал в окошко. Словом, вел себя как добродушный мент, что вселяло в меня уверенность, что ему очень хочется, чтобы я оказалась виновной в этой истории. Права Ритка, я задела его самолюбие, а мужчины этого не любят. Я решила, что непременно должна извиниться, хотя бы попробовать. Ведь раз он пытался познакомиться со мной на улице, значит, я ему приглянулась. Так может мое обаяние сыграет мне на руку. Хоть я и сомневалась в его наличии.
Я замолчала и как-то несмело улыбнулась. Соболев на это лишь сощурил глаза.
– Кира Юрьевна, в котором часу вы остались одна в музее в тот вечер, когда произошло ограбление?
Я задумчиво почесала нос.
– Около восьми. Да, последние посетители вышли около семи тридцати, я закрыла залы, потушила свет, взяла кофе и отправилась на вахту. Я читала книгу.
– А сторож пришел во сколько?
– Я увидела его только тогда, когда включился свет, я же вам говорила.
– А где же он был все это время, по-вашему?
– Откуда мне знать? – я пожала плечами. – Я ждала его к одиннадцати, но в половине произошло то, что я вам сказала, так что, наверное, он пришел раньше.
– А он говорит, что пришел в начале одиннадцатого, обошел все двери, проверил, заперты ли замки, пошел к вахте, вас там не было.
– Правильно, я услышала шум из зала с костями, – в который раз стала я объяснять. – Немного испугалась и пошла проверить, кто там ходит. Я думала, что это Михал Иваныч и есть.
– А он сказал, что не видел вас там в это время.
Я насупилась. Дело принимало серьезный оборот.
– А про то, что свет потух, он вам говорил? А про сигнализацию в музее?
Соболев кивнул, вертя в руках авторучку. Поглядывал на меня исподлобья и явно недружелюбно.
– Говорил. Свет выключился около десяти сорока пяти, а включился буквально через пару минут. Тогда и сигналка сработала.
– Да, так и было. Как раз, когда свет включился, я и увидела сторожа. Он стоял в зале с костями, а я….
– А вы угрожали ему огнетушителем, – закончил за меня Соболев.
Я вытаращила глаза в полном обалдении.
– Что я делала?? Он что спятил?
– Попрошу вас выбирать выражения, вы на допросе.
– Послушайте, я не знаю, с чего вдруг Михал Иваныч стал менять свои показания, но в тот вечер он при мне говорил сотруднику полиции, что действительно видел у меня в руках огнетушитель, только я ему не угрожала. Я взяла тяжелый предмет для самообороны. Мне было страшно, если вас это интересует.
– Не очень, – кисло усмехнулся капитан и снова стал глядеть в окно.
Я уже не на шутку беспокоилась и ерзала на неудобном деревянном стуле. Почему сторож сказал Соболеву такую чушь? С чего ему путать версии происходящего? Или он, действительно, думает, что я шпионка. Глупость какая-то.
– Итак, вы взяли огнетушитель и….
– И пошла с ним в зал с костями. Я ведь уже рассказывала.
– Здесь я решаю, что вы рассказывали, а что нет.
Я нервно сглотнула. Гнев свой я уже едва сдерживала.
– Почему вы пошли именно туда, Кира Юрьевна?
– Потому что там кто-то был.
– Вы его видели?
– Нет, но ведь…
– Вы его не видели, так почему решили, что там кто-то есть?
– Там кто-то ходил. Я уверена, что слышала его.
– А вот сторож говорит, что никого не слышал.
– Я сама лично закрыла замок в этом зале. А когда сотрудники приехали, он был открыт. У вас есть сомнения в том, был ли там кто-то третий?
– Кира Юрьевна, вопросы здесь задаю я.
Я сжала кулаки в бессильном гневе. Вот гад. Он меня специально изводит, я была в этом просто уверена. Издевается и получает удовольствие. Да как таких вообще земля носит. Чтоб тебе пропасть, мент паршивый.
– Так вы утверждаете, что слышали чьи-то шаги в ночь похищения ценного экспоната? – услышала я снова его голос через какое-то время.
Я подняла глаза от своих крепко сжатых кулаков и посмотрела на Соболева.
– Да, и на следующий день тоже, перед тем, как меня стукнули по голове…
– К этому мы еще вернемся, – перебил меня капитан. – Вы уверены, что не видели того, кто находился в зале?
– Нет, я уже говорила вам, что…
– Да– да, конечно, – снова этот противный менторский тон. – В котором часу вы слышали шаги?
– Около половины одиннадцатого. Вы ведь уже спрашивали! Михал Иваныч как раз должен был…
– И к этому мы тоже еще вернемся. Но позже.
Я в конец разозлилась. С меня было довольно. Я вскочила со стула, на котором сидела. За моей спиной скрипнула дверь, но я не обратила на это никакого внимания, полностью поглощенная злостью на капитана.
– Послушайте, я прекрасно помню, что слышала и что видела. Не нужно говорить со мной, как с полной идиоткой, – выпалила я. – А если вы просто решили отыграться на мне за то, что я отказалась идти с вами в кино, так это…
Продолжения фразы я не договорила, потому что меня перекричал Соболев:
– Тебя что стучать не научили, Лысенко?!
Я обернулась. В дверях стоял тот самый молодой парень в форме, что помогал мне подняться в музее и отвозил в больницу. И судя по выражению его лица, мою фразу о том, что я отказала его начальнику, он прекрасно слышал. Физиономия у него была красная до невозможности.
– Простите, Кирилл Сергеевич, я стучал, но вы не ответили… Тут пришла девушка насчет украденной сумки…
– Ты что не видишь, что я занят? Прими сам заявление, только составь по форме, а не как в прошлый раз. – гаркнул Соболев и дверь тут же захлопнулась. – Работнички…
Я тихонечко опустилась на свой стул, стараясь не встречаться взглядом с грозным капитаном. Мне вообще хотелось подобно сержанту Лысенко спрятаться за дверью и больше никогда не видеть злого лица Кирилла Сергеевича.
– Извините, – почти шепотом сказала я, разглядывая свои руки.
Он проигнорировал мои слова. Взял со стола какую-то бумагу, размашисто поставил на ней свою подпись и протянул мне.
– Распишитесь внизу, – я послушно выполнила его приказ. – Отпускаю вас под подписку о невыезде. Пока ведется следствие, я должен знать, где вас найти.
Я согласно кивнула.
– И подруге передайте, что я настоятельно советую ей вернуться поскорее из поездки.
– Вряд ли она меня послушает… – попыталась я вставить свои пять копеек.
– Значит, придется постараться.
– Я могу идти? – я снова нерешительно поднялась со своего места.
Кирилл Сергеевич поднял на меня тяжелый взгляд своих светлых глаз.
– Свободны.
Дважды мне повторять не пришлось. Я пулей вылетела из кабинета, пробежала по коридору, едва не задев плечом проходившего мимо сотрудника. И только на улице смогла перевести дух. Села на лавочку и немножко поглядела в небо, слушая, как в бешеном ритме бьется сердце. А вы, Кирилл Сергеевич злопамятный гражданин, оказывается. И весьма самолюбивый. Я вдруг ясно осознала, что с точки зрения капитана и с точки зрения сотрудников музея, я главный подозреваемый. И никто не поверит, что я действительно слышала шаги какого-то постороннего человека. Я не удивлюсь, если они у себя там, в полиции, решат, что я сама и головой стукнулась, для убедительности. Я уже готова была ко всему.
Выход мне виделся только один. Весьма плачевный, и совсем мне не свойственный. Чтобы меня не обвинили в краже и не посадили в тюрьму, нужно самой найти этого вора. И доказательства его вины представить Соболеву. Тогда, возможно, он убедится, что я ни в чем не виновата. Но как это сделать, я понятия не имела. Оставалось надеяться, что Ритка сможет дать мне дельный совет.
Глава 5
– Кажется, разозлила ты нашего капитана не на шутку, подруга, – голос Риты звучал более чем озабоченно.
– Да я же не специально, – в который раз уже говорила одно и тоже, но едва ли была услышана.
– Ладно, как-нибудь с капитаном этим мы поладим. Есть хорошая новость. Начальству позвонила, покаялась, оно слегка поворчало, но простило.
– Слава Богу, – я облегченно выдохнула. – Одной головной болью меньше.
– Ага. Только вот поскольку до праздников я все равно не вернусь, то тебе придется еще немного поводить экскурсии в музее. Больше-то все равно некому.
Я села на диван. Вот тебе и хорошая новость.
– Ладно. Все равно мне заняться нечем, а уехать я никуда не могу, потому как невыездная.
– Потерпи, это ненадолго. Найдут вора, и тогда заживем как прежде.
– Очень на это надеюсь. Послушай, а ты могла бы мне достать кое-какую информацию?
– Какую? – насторожилась подруга.
– Хочу побольше узнать про этого фараона, ну чьи кости стащили.
– Зачем?
– Интересно же. Столько денег за какую-то мумию.
Я думала, Ритка меня через телефонную трубку прибьет.
– Какую-то! Да ты даже не понимаешь, на сколько это ценная находка тянет. Да даже не важно, сколько это стоит, там историческая ценность, я как человек, который окончил антропологический факультет заочно и то впечатлилась, когда впервые увидела эту мумию.
– Извини, извини, я невежа. Я только знаю про мамонтов и военные перевороты. А кости – совсем не мой профиль. Но я бы с удовольствием почитала об этой находке.
– Ладно. – Ритка сменила гнев на милость. – Позвоню на кафедру, скажу, чтобы тебе выдали все материалы по этому фараону.
– Спасибо!
Так и не сказав подруге об истинных мотивах моего любопытства, я активно занялась изучением истории пропавшей мумии. На кафедре мне скинули на флешку всю информацию о находке, о раскопках, что велись в девяностые. К тому же, я перерыла интернет и пару раз посидела в университетском архиве, обложившись книгами и газетами, содержащими хоть какую-то информацию об интересующем меня предмете.
В перерывах между этими посещениями я продолжала вместо Риты водить экскурсии, но теперь уже никого не изображая. Сперва все подивились тому, что Маргарита Николаевна пришла на работу в джинсах и свитере, а потом поняли в чем дело и больше не удивлялись. Кто сообщил работникам о том, что я вовсе не Маргарита, а всего лишь ее заменяю, понятия не имею, но ощущение напряжения в общении с персоналом как-то сразу исчезло. Только Ольга продолжала как-то странно на меня пялиться, но ничего не говорила. Я решила не обращать на нее внимания, и сосредоточилась на том, чтобы всеми силами помешать капитану Соболеву посадить меня в тюрьму за кражу раритетных останков.
Через некоторое время я знала уже достаточно о пропаже, чтобы понять всю историческую ценность этой находки. Как-то один из вечеров я вновь проводила в библиотеке, читая историю пропавших костей. Информации было много, и она была столь разнообразна, что я, как человек весьма далекий от истории Древнего Египта и всего, что с ней связано, разбиралась долго. Первое, что я поняла, листая страницы, что наша мумия-это не фараон, хоть она и должна была им стать. А история получалась следующая.
Мумия была очень древняя, и принадлежала наследнику престола великого фараона Рамсеса II. (Рамсес (Рамзес) II Великий – фараон Древнего Египта, правивший приблизительно в 1279–1213 годах до н. э., из XIX династии. Сын Сети I и царицы Туйи. Один из величайших фараонов Древнего Египта. Ему преимущественно присваивался почётный титул А-нахту, то есть «Победитель»).
Хаемуас – так звали пропавшего Принца при жизни – был четвертым сыном второй официальной жены Рамсеса II, царицы Иситнофрет. Количество лет в бумагах музея было указано весьма примерное, но было ясно, что мумифицирован он был в достаточно молодом возрасте.
Хаемуас был верховным жрецом Птаха в Мемфисе. Я слабо представляла себе значение этого титула, но подозревала, что верховный жрец – очень высокое и почетное звание. В сущности, так оно и было.
В юности Хаемуас принимал участие в войнах в Сирии, как верховный жрец был засвидетельствован фигурками ушебти, изготовленными в связи с церемонией захоронения священных быков Аписов. Насколько я смогла понять из википедии, это тоже было весьма почетно в Древнем Египте.
Хаемуас был любимым сыном Рамсеса II, он обладал невероятной властью, и все прочили ему большое будущее. Однако, первая жена фараона Нефертари Меренмут и ее приспешники желали видеть следующим царем своего принца. И таковой имелся. Амирата был младше на несколько лет, слаб здоровьем и без веления своей матери и ее жрецов шагу не мог ступить. А Хаемуас был сильным, здоровым мужчиной. У него были далеко идущие планы, он мечтал о присоединении Македонии к Древнему Египту и процветанию их страны. Однако, его планам не суждено было сбыться.
Собственная жена Хаемуаса его же и подставила. Она была из круга первой царицы Рамсеса II и ненавидела мужа всей душой. С ее помощью и получилось поднять восстание против великого Фараона. На него было совершено нападение, и якобы вел всех в бой его сын Хаемуас, которого к тому времени держали взаперти. Иситнофрет и ее других детей отправили в древний храм, где бы она не мешала вершению судеб.
Однако, Рамсес II не умер от ужасных ран, полученных при восстании. У него было крепкое здоровье, а Египет всегда славился своей медициной. Спустя какое-то время, Фараон пошел на поправку. И захотел расправиться с негодяем, поднявшим бунт, самостоятельно. Он поверил в то, что любимый сын его предал и приказал найти его и похоронить заживо. Искать Хаемуаса не пришлось. Поскольку он был верховный жрец Храма, то было решено придать его благочестивому суду. Там ему и был вынесен приговор о смертельном захоронении живьем. И сколько не кричал великий Принц о том, что он невиновен, сколько не обвинял первую жену отца в заговоре, тот и слушать не стал.
История Хаемуаса заканчивалась скверно. Всех великих в те времена предавали обряду мумифицирования, а затем укладывали в саркофаг и закрывали в огромной гробнице со всеми богатствами. И хоть Рамсес II был зол на сына, все же отдать ему должные почести было необходимо. Вот и подвергли великого Жреца Птаха ужасному обычаю – мумификации. Но только заживо.
На этом месте я передернулась и стала с ужасом читать о том, каков был этот обряд. Меня затошнило уже на первых строчках. Источник гласил, что:
«Этот обряд был тесно связан с религиозными воззрениями египтян о переходе человека после смерти в потусторонний мир и вечной жизни души. Считалось, что египетские фараоны имеют не человеческое, а божественное происхождение. Для них строились просторные украшенные гробницы, куда вместе с мумифицированным телом члена династии помещались все богатства и предметы, которые могли потребоваться человеку в потусторонней жизни: украшения, золото, предметы интерьера, колесницы.
Сам обряд проводился в несколько этапов. Сначала из тел внутренние органы удалялись через небольшие надрезы. Затем отверстия заполнялись масляной смесью. Через несколько дней масло из тела сливалось.
После удаления внутренних органов из тела, они помещались в сосуды, заполненные специальными бальзамами, где и хранились в той же гробнице рядом с мумифицированным. Древние египтяне верили в то, что после смерти дух возвращался к телу умершего. А для последующей жизни в другом миру, ему требовались все органы жизнедеятельности. Для того чтобы предотвратить быстрый распад тканей и завершить мумификацию тело подвергалось процессу сушки. Оно оставалось нетронутым 40 дней. Когда процесс удаления заканчивался в тело, для поддержания его формы, заливалась смесь соединений натрия. Его состав добывался на берегах Нила. Натрием покрывалось также все тело фараона, жреца или мумифицируемого животного. Затем над телом работали парикмахеры и косметологи. После бальзамировщики наносили на тело слой влагостойкой смолы из натуральных веществ, таких как масла, пчелиный воск, смолы сосны. Затем мумию обматывали бинтами, как заключительный этап, наносили маску и помещали ее в саркофаг.
Весь процесс мумификации в Древнем Египте занимал 70 дней и занимались им только жрецы, владеющие определенными знаниями и имеющие соответствующий сан. Его проведение требовало навыков в этом виде искусств. Древние египтяне скрывали метод проведения мумификации, и никаких записей об этом не было найдено в достоверных источниках. Однако ученые выяснили, как выглядела применяемая ими технология. Они отметили, что песок сушит тело и не позволяет разлагаться тканям и тем самым способствует естественной мумификации в условиях засушливого климата Египта».
Я поежилась, смутно пытаясь представить, что должно быть в голове у людей, которые занимались такими вещами. Посидела немного в ступоре, и вернулась к Хаемуасу.
Итак, его подвергли этому обряду, а затем, когда все было завершено, как и полагается, с почестями закрыли в гробнице. Только в конце своих дней Рамсеса II ждало ужасное откровение – ему сообщили, что он собственноручно мумифицировал живого сына, ни в чем перед ним не повинного. Думаю, что дни свои великий Фараон доживал не слишком весело. Впрочем, история гласила, что у Рамсеса II было больше сотни отпрысков, как официальных, так и бастардов. Так что, думаю, он не слишком долго горевал. Хоть и написано было, что Хаемуас навсегда остался для него самым любимым и самым влиятельным Принцем из всех детей Фараона.
В 1993 году наши археологи совместно с антропологами Англии каким-то чудом обнаружили гробницу с саркофагом Хаемуаса. Правду говорят, что в Египте все делалось на века – так и оказалось. Мумия великого Принца была в отличном состоянии. Антропологи, когда поняли, что за находка попала им в руки, чуть от радости не лишились рассудка. Такую лихорадку не понять обычному человеку, далекому от мира научных открытий. То, что мумия действительно принадлежит сыну знаменитого фараона, стало ясно по двум причинам: во-первых – там на входе была статуя с лицом Хаемуаса. Она была наполовину повреждена, у нее не хватало части плеча и немного щеки, но было ясно, что в гробнице лежит кто-то великий. Во-вторых, уже потом антропологи установили, что мумия принадлежит наследному Принцу по тому, что обнаружили у него знаменитое генетическое отклонение, передаваемое по отцовской линии от Рамсеса II к сыновьям. У Хаемуаса, как и у его родителя, было маленькое третье ухо, почти незаметное под волосами при жизни, но прекрасно вырисовавшееся на столе в музее антропологии в Британии. К тому же, он был очень высоким для своего времени, в точности, как и Рамсес II. Вот такие небольшие, казалось бы, признаки, а какое открытие помогли сделать. Как получилось, что мумию отдали нашим ученым история умалчивала. В итоге через год, то есть в 1994, Хаемуас переехал из Британского музея в наш. Зато англичане получили прекрасную статую великого Принца, которая хранится на самом почетном месте по сей день. Кстати, в Париже тоже есть статуя, точнее скульптурная группа – мать Хаемуаса Иситнофрет со своими четырнадцатью сыновьями. Лицо четвертого сына более чем похоже на статую, которая украшает музей в Британии.
Перечитывая все эту информацию снова и снова, я с каждым разом все глубже погружалась в историю Хаемуаса. Мне было его ужасно жалко. Его ждало великое будущее, а в итоге молодым он нашел свою смерть, да еще и такую ужасную.
Если честно, то мне бы очень хотелось вернуть Принца назад в наш музей, рассказать его историю людям. Чтобы они поняли, как из-за обмана можно лишится всего. И что из-за недоверия можно потерять своих самых близких и любимых людей.
Меня так поглотила история Принца, а еще больше факт кражи такой ценности, что я не могла спокойно спать. Кто посмел посягнуть на эту ценность? Как смогли вывезти огромный саркофаг из музея и остаться незамеченными? Одни вопросы вертелись у меня в голове, но, к сожалению, совсем не было ответов. И я вновь и вновь возвращалась в библиотеку, погружаясь в записи тех годов, надеясь, что древние дадут мне некую подсказку. Бред, конечно, но меня тянуло сюда как магнитом.
Проводя очередной вечер в библиотеке, листая газеты за девяностые года, ища заметки о нашей находке, я наткнулась на интересный снимок. Группа ученых была сфотографирована на фоне пирамид, все дружно улыбались, глядя в объектив. Присмотревшись получше к каждому из восьми человек на фото, я даже открыла рот от удивления. И тут же потянулась за мобильным. Мне нужно было срочно поговорить с Риткой. Подержав трубку достаточно, чтобы услышать предложение оставить голосовое сообщение, я чертыхнулась и отключилась. Где же ты есть, подруга! Я остро нуждаюсь в разговоре по душам.
Тут зазвонил мой мобильный. В радости я нажала «ответить», даже не взглянув на дисплей.
– Где ты ходишь? – высокий голос мамы вернул меня на землю за долю секунды. – Все давно собрались!
Я вскочила, подняв пыль столбом. У меня совсем вылетело из головы. Сегодня был день рождения моего младшего брата. Дома всех ждал праздничный ужин. И хотя брату исполнялся уже двадцать один год, мама и слышать не желала о том, чтобы в этот день он куда-то уходил. Со мной было точно также. «День рождения должен быть в кругу семьи. Ровно, как и Новый Год». Мама была непреклонна. Мы с Даней вряд ли могли ее убедить. На папу надежды не было. Он у нас старался с мамой не ссориться. «В отличие от вас, дети, я с мамой живу в одной квартире». Таков был наш отец семейства. Впрочем, мы с братом давно привыкли и особо не заморачивались. Потом Даня, конечно, устроит отдельный праздник со своими друзьями и оторвется на славу, но сегодня ужин был специально для мамули. Словом, дома я должна была быть уже давно, а я сидела в библиотеке и в ус не дула.
– Я в магазине, мам, покупаю подарок, а здесь ужасная очередь, – скороговоркой начала я, быстро натягивая пальто и шарф.
– Мы тебя ждем, Кира. Поторопись. Кстати, у нас тут гостья, – уже шепотом добавила мама. – Кажется, она ничего.
Я отключилась и вылетела на улицу. Гостья? Похоже, братец привел домой девушку на семейный ужин. Что ж, это много значило. Брат редко приводил своих пассий на знакомство с родней. Всего дважды, насколько мне известно. Если честно, мы с Даниилом были не слишком близки. Насколько это возможно, учитывая разницу в возрасте. Пусть и незначительную, но все же. Я за последние два года совсем мало общалась со своим младшим братом. Главным образом дело было в том, что Даня был близким другом Антона. Раньше, пока мы были вместе, компания наша всегда была большой и веселой. И мой младшенький всегда бывал с нами. Но после разрыва, причем не столь приятного, я оборвала любые контакты с теми людьми. Если честно, у нас с ними никогда не было ничего общего. Это были друзья Антона, я была его девушкой, так что приходилось вращаться там, где ему интересно. Мой брат считал, что тот факт, что его друг бросил его сестру, совсем не значит, что они должны прервать свое общение. Впрочем, мне было все равно. Даня взрослый и мог дружить, с кем ему захочется. Только вот я как-то стала избегать его общества, особенно с тех пор, как выяснилось, что Антон женился и скоро станет отцом. Кстати, именно мой младший брат был шафером на его свадьбе. И именно он рассказал им о том, что в моем доме продается квартира. Пожалуй, этого я ему точно пока что еще не могла простить. А он не считал, что в чем-то не прав. Блажен, кто верует, обычно говорила мама.
