Текст книги "Найди меня, милая (СИ)"

Автор книги: Виктория Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19

Через день Синицкую выписали из больницы. Ей вовремя промыли желудок, прокапали витаминную капельницу, она проспала почти сутки. После чего ее сразу отвезли в отделение. Но нас на допрос к Ольге не пустили. Соболев опасался, что Рита не выдержит и вцепиться той в волосы. Впрочем, зная характер своей подруги, я была с ним солидарна. Так что мы были вынуждены сидеть в машине, пока капитан и его команда общались с женой Бориса Иваныча. Его самого, кстати, отпустили под подписку о невыезде, но тот и не собирался никуда уезжать. Радовался свободе и на работу летел, как на крыльях. Даже забыл, что хотел уйти на пенсию. А вот узнав о поступке Ольги, был вне себя от злости. Приезжал к Рите и честно просил прощение. И за себя, и за свою жену. Я тогда была у нее дома и слышала их разговор. И даже тихонечко выглядывала из-за угла, стараясь быть незаметной.

– Марго, я прошу тебя прости Ольгу и забери свою бумагу. Ведь она не хотела тебе зла. – молил Борис Иваныч, глядя на мою подругу с большой надеждой.

– Не хотела? Да она мне в чай специально насыпала какой-то дряни, это называется не хотела? – возмутилась Ритка, стоя в дверях со сложенными на груди руками и не пуская бывшего супруга даже на порог.

– Она всю жизнь хотела быть первой, но знала, что я всегда любил только тебя. – тихо сказал Синицкий, чем, признаться, меня порядком удивил.

Ритка, однако, не впечатлилась.

– Не сработает. Все, Боря, в этот раз у тебя не получится промыть мне мозги. Я уже не та дурочка, что бегала за тобой. Я выросла. И кое-что понимаю в этой жизни.

Я кивнула, запамятав, что видеть меня они не могут. Действительно, после развода с Борюсиком, которого Ритка сперва боготворила, а потом ненавидела, она очень изменилась. И в лучшую сторону. Но я все равно как-то слабо представляю, чтобы такой мужик, как Синицкий мог покорить сердце моей амбициозной подружки. Да так, что она стала бы за ним бегать. Единственное послабление я делала на возраст. Когда они поженились Ритке было восемнадцать.

– Марго, она сделала это ради меня. Ты должна ее понять. Ты же женщина.

– Послушай, все, что я должна записано в Конституции, а все, чего не должна в Уголовном кодексе. Остальное – на мое усмотрение.

– Марго, я умоляю тебя! – запричитал Синицкий.

Я скривилась. Ритка молчала.

– Она не плохая, просто очень меня любит. – добавил, наконец, Борис Иванович.

– Убийство нельзя оправдать любовью, это уже психоз. – отрезала подруга. – Советую тебе показать ее врачу. И самому провериться не помешало бы.

– Марго, Богом клянусь, мы никогда больше тебя не побеспокоим!

– Не клянись, это пустое.

– Я увезу ее в другой город, она и думать про тебя забудет! Только я виноват в том, что она так поступила. Не нужно наказывать ее за мои поступки.

– Ты спятил, если думаешь, что твоя благоверная святая женщина. – отвечала ему Ритка.

– Забери заявление, Марго, ну пожалуйста!

– Во-первых, это ничего не изменит.

– Да почему?

– Полиция завела на нее уголовное дело. И от меня тут уже мало что зависит. И не стану я ничего забирать. Она покушалась на мою жизнь. Пускай теперь отвечает. – произнесла моя подруга решительно.

– Но она там не сможет, Марго! – воскликнул в отчаянии Синицкий. – Ведь там ужасные камеры, там такой контингент…

– Может ей повезет, и она отделается условным сроком. – сказала Ритка. – Все, разговор окончен. – и захлопнула дверь прямо у него перед носом.

Из их разговора я сделала вывод, что Ольге грозит серьезное наказание за ее усилия, и что Борис Иваныч действительно напуган. И тем не менее, он волновался не только за жену, но и за Ритку, ведь пришел же узнать, все ли у нее в порядке. Но та была непреклонна. Кажется, мира в их отношениях ждать не приходилось.

– И все-таки он тебя любит. Пусть и ненавидит, но… – заметила я, когда Синицкий удалился.

Ритка кивнула, но как-то невесело.

– Из-за него весь сыр-бор. Ты только представь, я могла погибнуть в самом расцвете сил, а он просит меня забрать заявление на его женушку. Чокнутый.

– Все влюблённые слегка чокнутые. – рассмеялась я и тема Борюсика была закрыта.

Время у входа в участок тянулось бесконечно долго. Мы уже умудрились обсудить все возможные темы, которые только приходили нам в голову. Но обе заметно нервничали. Наконец, свершилось чудо, на улице показался капитан. Заметил Риткину машину, и направился прямо к нам.

– Ждете? – забираясь на заднее сиденье, и внося за собой холодный воздух в салон, спросил он.

Мы дружно повернули к нему головы с передних сидений.

– Ну что она сказала?

Кирилл Сергеевич с минуту понаблюдал за нашим нетерпением, после чего улыбнулся и начал говорить.

– Ольга призналась, что пыталась вас отравить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Еще бы она стала это отрицать! – воскликнула Рита, но я дернула ее за руку-мол не мешай, и она умолкла.

– Ольга и правда вас ненавидит, Маргарита Николаевна. И уже давно. Она считает, что это вы виновны в том, что ее замечательный муж так и остался непризнанным гением. Она думает, что вы его околдовали. Потому что, несмотря ни на что, ей кажется, что он до сих пор в вас влюблен.

Мы с подружкой переглянулись, но ничего на это не ответили.

– Кстати, в историю о шантажисте она вообще отказывается верить – говорит, что это вы все подстроили. Сдается мне, у нее порядком поехала крыша на почве ревности. Либо она очень хорошо разыгрывает психическое расстройство – ведь тогда для нее есть возможность избежать тюрьмы.

– Но почему? Она покушалась на Риту! За это сажают, я в интернете читала. – возмутилась я, но тут уже меня одернула подруга. И я замолчала.

– Если суд признает ее невменяемой, то она отправится в клинику, на лечение. И шансы у нее для этого есть.

Капитан замолчал. Мы тоже притихли.

– Кстати, если вам интересно, Кира Юрьевна, то это именно Ольга ударила вас по голове.

Я открыла от удивления рот.

– Она? Но зачем?

– Да все просто. Она ведь встречала вас самой первой в музее. А до этого никогда не видела Маргариту вживую. А тут вы с ее пропуском и так далее. В первый вечер, помните, вы рассказывали, она просила вас остаться до прихода сторожа?

– Когда украли Хаемуаса?

– Именно. Она в ту ночь была в зале. Именно ее шаги вы и слышали.

– Значит мне не привиделось. Хоть это радует.

– Она думала вас убить еще в тот вечер. Хотя не уверен, что убить, а вот покалечить это точно. То есть не вас, конечно, а Маргариту. Но вы сами пошли в зал с костями, она едва успела спрятаться, а потом заорала сигнализация и Ольге пришлось спешно уходить.

– То есть, она пыталась убить Киру в тот самый момент, когда альпинист со сторожем воровали мумию?? – Рита расхохоталась. – Вот это да. Представляю их лица, если бы они встретились на выходе.

– Перестань ржать, не смешно. – рыкнула я в ее сторону. – Из-за тебя мне досталось по первое число.

– Это уж точно. – согласился со мной Соболев, но Ритке улыбнулся. – А когда выяснилось, что Рита – это Кира, то Ольга очень опасалась, что все откроется. Ходила тише воды, ниже травы. Но, когда мы арестовали Бориса Ивановича, она окончательно спятила. Пошла в музей, подготовилась и пригласила вас на чаепитие, якобы для примирения. Дальше вы и сами знаете.

– Что она мне подсыпала? – спросила Ритка.

– Стрихнин. Весьма неприятная вас ожидала смерть.

– Почему же Ольга осталась жива?

– Слишком малая доза была в чае. Да и сделала она всего пару глотков. К тому же, вы вовремя вызвали скорую, они промыли ей желудок. Так что, можно сказать, что вы спасли ей жизнь, Маргарита Николаевна.

Ритка откинулась на спинку кресла и громко выругалась.

– Офигеть. Я просто чертова мать Тереза.

Я усмехнулась.

– Ладно, не переживай. Теперь все закончилось. Ольга больше не опасна. Даже если ее положат в клинику, выйдет она оттуда не скоро. – мой оптимизм передался Ритке, и она тоже заулыбалась.

– Ты права.

Тут она вспомнила о Хаемуасе и вновь повернулась к Соболеву.

– А как же мумия? И стрелок? Ведь их так и не поймали.

Соболев потер подбородок.

– Стрелка ищет полиция, а вот сторожа мы пока не трогали, нет оснований, кроме рассказа Бориса Ивановича, но за ним приглядывают. Завтра собираемся ехать в музей, чтобы с ним побеседовать.

– Разговаривать будете? – в очередной раз возмутилась я. – Да он же вам руку прострелил! Его в тюрьму надо безо всякого следствия!

Соболев заулыбался.

– Ну не могу же я его без доказательств обвинить. К тому же, ведь стрелял не он. А на него, кроме рассказа Синицкого, у нас ничего нет. Поэтому нужен правильный диалог, иначе упустим. К тому же, думаю всех волнует одна мысль – где же украденный Принц.

Мы согласно закивали.

– Очень волнует! У нас тут есть идея… – начала я, но получила от Ритки легкий пинок.

– Рано рассказывать. Надо сперва его найти. Можно мы поедем с вами, Кирилл Сергеевич?

Он задумался. Переводил взгляд с меня на Ритку и обратно и, наконец, кивнул.

– Только давайте без этих ваших штучек. Он опасен, каким бы мирным старичком не казался внешне.

– Обещаем! – воскликнули мы хором.

– Тогда завтра подъезжайте в музей к пяти часам. Посмотрим, что нам расскажет этот странный господин.

Глава 20

В тот вечер я легла пораньше, чтобы после всех пережитых событий, наконец, отключиться. Но мне опять не спалось. Я провалялась часа полтора, но вынуждена была встать. Мысли в голове не давали покоя. Слишком много всего для одного дня, вот я и не могла забыться. Решив выпить чаю, я отправилась на кухню. За мной нехотя плелся сонный кот. Вот уж кому точно можно было позавидовать, так это ему. Спит по двадцать часов в сутки. Счастливец.

Наливая чай, я задумалась. Интересно, сколько лет дадут Сухову и его помощнику за кражу такой ценности, попытку убийства и шантаж. Если, конечно, на них заведут дело, и они не наймут себе хорошего адвоката. Ритка говорила, что при определённом умении, адвокат способен вывернуть все в такую сторону, что подозреваемых выпустят лишь с условным сроком. Я очень надеялась, что восторжествует справедливость и зло будет наказано.

Я открыла ноутбук, что лежал на столе. И улыбнулась. Сегодня Ритка выполнила свое обещание – оплатила мои труды, причем с лихвой добавила за моральный ущерб. Так что я могла ехать, куда мне вздумается. Я полвечера рыскала по сайтам турагентств, думая, куда хотела бы отправиться. И после долгих размышлений, поняла, что это уже давно очевидный факт. Я хотела увидеть родину Хаемуаса. Никогда раньше я не была в Египте, и теперь, когда я столько о нем читала, мне не терпелось лицезреть это в реальности. Я даже подобрала себе тур, радуясь, что в Египет не нужна дополнительная виза. Одним словом, планы на праздники я уже наметила, однако, настроение было не столь безоблачное. Скорее растерянное. Я не была уверена, что хочу поехать именно сейчас.

Раздумывая над этим, включила плейлист. И выглянула в окно. Опять шел снег. Он теперь был все чаще, сугробы делались выше, ходить становилось сложнее. Но я радовалась. Хлопья за окном мне нравились. Это было так красиво, словно на картине великого художника. Тишина и падающий снег.

Тут раздался звонок в дверь. Я машинально взглянула на часы. Почти двенадцать. Гадая, кого несет в такой час, я отправилась в прихожую. Распахнула дверь и застыла. На пороге стоял Кирилл Сергеевич с букетом хризантем. Я инстинктивно сделала шаг назад. Я точно знала, что ему не стоило приходить, хоть и была безумно рада его видеть.

– Привет.

– Вам лучше уйти. – процедила я сквозь зубы, чувствуя, как сердце ухает вниз и дрожат колени.

Он мотнул головой.

– Кира, просто ответь, да или нет. Я долго не решался прийти, но теперь я здесь и все зависит только от тебя, – услышала я его спокойный голос.

Мы встретились взглядом. Мне казалось, что еще минута, и я брошусь ему на шею, но я заставила себя отвести глаза. Один раз уже бросалась, ничего толкового из этого не вышло.

– Мне нечего вам сказать.

Он протянул мне цветы. Я взяла их, боясь даже прикоснуться к его руке.

– Я буду ждать до завтра. Если ты не передумаешь, я забуду все, что между нами было. И больше никогда тебя не побеспокою, – сказал Соболев, кивнул на прощание и быстро сбежал вниз по ступенькам.

Я осталась одна. Стояла ошарашенная долгих пять минут и даже не сразу сообразила, что нужно закрыть дверь. Вернувшись в квартиру, положила цветы на стол, а сама рухнула на диван, накрыв голову подушкой. У меня было такое чувство, словно из меня выжали все соки. Я лежала без мыслей, без чувств, просто лежала, словно мертвая. Странная конечно ассоциация, но именно так я себя и чувствовала. Сколько я так пролежала не помню, пришла в себя только услышав, как пиликает мобильный. Я сползла с дивана и поплелась в прихожую за сумкой.

– Привет, что делаешь? – веселый голос подруги вывел меня из транса.

– Медитирую, – вяло отозвалась я.

– Чего? А с голосом что?

– Ничего.

– Кир, что опять случилось?

– Все просто отлично.

– Так, понятно. Ладно, не прощаюсь. Жди.

Я услышала гудки. И вернулась назад на диван. Теперь уже лежала и разглядывала потолок. Мыслей по-прежнему не было. Я даже попыталась заснуть, в надежде, что сон мне поможет. Ненадолго мне действительно удалось отключиться, но тут снова позвонили в дверь. Приехала Ритка, пришлось подняться и идти открывать.

– Ну и видок, – протянула подруга, разуваясь. – Краше в гроб кладут.

Я ничего не ответила, вновь улегшись на диван.

Ритка не снимая шубы проследовала за мной в зал.

– Цветочки, – заметила она, покрутив в руках букет. – А чего не в вазе?

– Забыла поставить.

Подруга сняла шубу, пошла на кухню за водой. Водрузив цветы на стол, подошла ко мне и присела на корточки рядом. Я изучала потолок и молчала. Ритка погладила меня по голове, что вызвало нервную дрожь во всем теле.

– Кир, знаешь за что я тебя люблю? За то, что ты светлый, добрый, милый человечек. Ты настоящая, а это большая редкость.

Я почувствовала, как слеза катится у меня по щеке, но сил ее стряхнуть у меня не было. Ритка сделала это за меня.

– Кирюш, что у тебя случилось? Поделись со мной. Сразу станет легче.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Не станет, – ответила я, повернувшись к подруге лицом. И совсем рядом увидела ее глаза. Она улыбнулась.

– А ты попробуй. Вдруг получится.

Я вздохнула и стала рассказывать. Не знаю, как долго Ритка слушала мои излияния, но к концу рассказа она переместилась на пол и сидела на подушке, обняв себя за коленки, совсем как в детстве. Это было настолько непривычно, что я даже тряхнула головой, чтобы убедиться, что это не сон.

– Ну и чего ты ревешь? Ведь он же сказал тебе о своих чувствах – это замечательно.

Я нетерпеливо махнула рукой. Я знала, что Рите будет сложно меня понять.

– Не нужно мне этого. Я не хочу. Я не могу позволить себе такого.

– Что за бред?

– Да как ты не понимаешь, ведь он не один.

– Откуда ты знаешь, что там у них происходит? – возмутилась Ритка. – Чужая душа, известно, что.

– Знаю я. А толку от его прихода? Я не готова.

– Ты упрямая ослица. Ты просто боишься.

– Кого?

– Да не кого, а чего. Ты боишься открыться, боишься довериться, боишься, что тебе снова будет больно.

– Даже если и так, то что?

– А то, что это глупо. И бессмысленно. Тем более в твоём случае.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что все уже решено, просто ответь себе на один вопрос. И сразу жизнь наладится.

– Что ответить, Рит?

– Ты сама знаешь. И ему скажи.

– О чем?

В меня полетела подушка.

– Да признайся ты уже себе и дело с концом! – не выдержала Маргарита, глядя на мою физиономию.

– Признаться? – в отчаянии вскричала я, вскочив. – Да, черт возьми, я с ума по нему схожу! Я в него влюблена, влюблена! Ты это хочешь от меня услышать, да?!

Ритка заулыбалась.

– Ну слава Богу, а то я уже начала думать, что ты просто спятила.

– Да кому нужны мои нелепые чувства? – я закрыла лицо руками, чувствуя себя ужасно опустошенной. И опустилась на колени рядом с Риткой. – У него девушка есть.

– Но ведь не жена же, Кир, – в который раз попыталась вразумить меня подруга. – К тому же, раз он пошел на измену, раз приходит сюда и добивается тебя, значит к ней у него больше ничего нет. Скорее всего это так и есть.

Я лишь покачала головой.

– Это не для меня. Я хочу быть далеко от всего этого. Я все решила. Лучше я уеду.

– Бегство – отличный способ решать проблемы, – скривилась Ритка, глядя на меня своими большими глазами. – Только запомни: от себя не убежишь.

– У меня получится. Я не хочу больше ничего чувствовать.

– Боюсь, ты поздно спохватилась. И ты сама это знаешь. Поезжай к Кириллу Сергеевичу и скажи ему об этом.

– Ты спятила. Настя любит Соболева. Зачем им мешать?

– Она-то может и любит, а вот он…носит тебе цветочки и проводит с тобой ночи.

– Я не стану ничего ломать, – отрезала я.

Ритка обняла меня за плечи.

– Сейчас лучше поспи, а утром проснешься и решишь. И мой тебе совет: дай ему шанс. Он хороший мужик.

С этими словами подружка поднялась, оделась и исчезла в ночи. А я снова осталась одна наедине со своими безумными мыслями и разрывающимся сердцем. Вопреки всем ожиданиям, мне удалось облегчить душу. Я уткнулась в подушку, поджала под себя ноги и пролежала так до самого рассвета.

Глава 21

Думаю, капитан не собирался брать меня с собой на разговор к сторожу. Хоть я и очень просилась. Но он сказал, что делать этого не стоит. Никакие доводы меня не убедили, поэтому, когда Риткина машина остановилась у входа в музей, и мы увидели, как Соболев, махнув нам, покидает свой джип, я просто пошла за ним. Ритке посоветовала остаться, да она особо и не рвалась. Обернувшись и заметив меня, бодро шагающую за ним по пятам, Соболев лишь покачал головой, но ничего не сказал и назад не отправил. Это вселило надежду. Рядом с капитаном шли Макеева и Ковалев, я старалась держаться чуть поодаль. Оглядев стоянку возле музея, я обнаружила еще две машины с дежурным патрулем, из чего сделала вывод, что полиция готова к захвату опасного преступника. Я как-то скептически к этому относилась, слабо представляя себе, что старенький наш сторож может оказать сопротивление. Как оказалось, зря.

Поднявшись на третий этаж, мы вышли из лифта. На вахте никого не было, только горела настольная лампа да большая кружка дымилась на столе. Я огляделась. Свет в залах с экспонатами был потушен – экскурсии в этом году уже закончились. И вообще тут было как-то темновато для пяти вечера, да и серый туман за окном добавлял своих красок в интерьер. Я поискала глазами Михаила Ивановича, но он нигде не обнаружился.

– Может вышел в туалет, – предположил лейтенант Ковалев, видимо наши мысли двигались в одном направлении.

– Посмотрю в соседних кабинетах, – сказала Анастасия и пошла вдоль по коридору, там были разные подсобные помещения.

Я осталась с двумя мужчинами. И почему-то занервничала. Мне было не по себе от этой тишины в музее. Она была какая-то зловещая. Я оставила служителей закона стоять возле вахты, а сама прошлась вдоль по коридору перед входом в залы.

– Михаил Иванович, вы здесь? – позвала я в итоге, чтобы как-то развеять дурацкие ощущения.

На меня уставилась недовольная физиономия капитана.

– Не нужно этого делать, – шепотом сказал он, а я в ответ только пожала плечами.

И тут мы услышали легкое шарканье. Сторож появился с газетой в руках, увидел меня и помахал рукой.

– А, Кирочка, рад вас видеть. Решили навестить старика перед праздниками? – улыбнулся он самой благодушной улыбкой, и я в который раз подивилась, как такой милый старичок может быть хоть в чем-то замешан. Глупость и в голове не укладывалось.

– Не совсем, Михал Иваныч, – отозвалась я и обернулась к мужчинам за своей спиной.

Заметил их и сторож. Сперва он остановился, продолжая улыбаться, а потом подошёл ближе.

– Здравствуйте, молодые люди. Чем обязан?

Он встал возле меня. К нему подошел Соболев и протянул листок с фотороботом шантажиста. Я внимательно наблюдала за тем, как разные выражения сменяются на лице сторожа. Не было сомнений, что человека с фотографии он узнал.

– Гражданин Сухов, скажите, вам знаком этот мужчина? – спросил у него Ковалев.

Я переводила взгляд с капитана на лейтенанта, пытаясь понять, действительно ли они считают этого милого старичка зачинщиком всех последних событий. У меня в этом были большие сомнения. Сторож почему-то молчал. Я повернулась к нему и положила руку ему на плечо.

– Михал Иваныч, вы не бойтесь. Они просто зададут вам парочку вопросов, а если вы….

Договорить я не успела, потому что в следующую секунду хиленький с виду старичок лихо развернул меня спиной к себе и приставил к горлу нож. Откуда он взялся, я понятия не имела. Только нервно сглотнула, чувствуя, как холодная сталь впивается в кожу.

– Отошли назад, иначе ей крышка, – процедил сквозь зубы сторож, ступая в темноту залов с экспонатами. Ошарашенная, я вынуждена была следовать за ним.

– Михал Иваныч, миленький, вы что делаете?! – запричитала я, едва поспевая передвигать ногами.

– Заткнись, идиотка. Все из-за тебя, – услышала я в ответ.

– Сухов, отпустите девушку, и я обещаю, что не стану упоминать об этом в своем рапорте, – голос капитана звучал на удивление хладнокровно.

Они шли за нами, я поняла это сразу. А потом и увидела их, хоть в зале с костями, куда втащил меня безумный сторож, было темно и пыльно. Но очертания их силуэтов проглядывались сквозь не закрытые жалюзи на окнах. Соболев держал в руке пистолет, направлен он был в нашу сторону. У Ковалева в руках тоже было оружие. Да что толку, вряд ли они станут стрелять, в такой обстановке скорее попадут в меня. В любом случае сторож будет прикрываться мной, как щитом. Поняв это, я застонала от собственной глупости. Ну предупреждал же меня Соболев, ну просил ведь остаться в машине. Почему я такая упрямая овца и всегда лезу куда не следует.

– Шевелись, – прикрикнул на меня сторож, сильнее надавив ножом на горло.

Я ощутила странное тепло на своей коже, но не предала этому значения. От страха у меня заплетались ноги, спиной двигаться было неудобно. А Михаил Иванович активно тащил меня в зал с ценностями. Я понятия не имела зачем, но он, видимо, знал это лучше меня.

– Вам некуда деться, Сухов. Музей окружен. Сдавайтесь. И отпустите заложницу.

– Нашли дурака, – процедил сквозь зубы старик, оглядываясь по сторонам. – Она станет моим пропуском. На свободу. И если будет вести себя хорошо, может быть останется жива.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я нервно сглотнула, чувствуя, как в уголках глаз защипало. Ну вот, я уже реву. Мало того, что испортила Соболеву задержание, попала в руки психа, так еще и могу погибнуть в самом расцвете сил. И даже никто обо мне не заплачет. Тут я уже заревела всерьез, умоляя сторожа о пощаде. Но он не внял моей просьбе. Наоборот посоветовал закрыть пасть и не рыпаться. Я рыдала молча, от испуга даже начала икать. Не понимала, зачем мы движемся в другой зал, ведь там не было выхода. Сухов нервничал, тащил меня за собой как куклу, но я видела, что он мечется. И совсем не знает, что ему делать дальше.

И тут я услышала шаги за нашей спиной. Очень тихие, едва различимые. Кто-то приближался к нам со стороны зала с антиквариатом и делал это мастерски. Я молилась только о том, чтобы это был полицейский, а не подельник Сухова. Его знаменитому альпинисту не составит труда разделаться с молодой сотрудницей музея, которую он упустил в прошлый раз. Я уже мысленно смирилась с неизбежностью своего истребления, когда раздался выстрел. В ужасе я закричала, даже ничего толком не поняв. И вдруг стала падать на бок, увлекаемая навалившимся на меня сторожем. Он пытался утащить меня в сторону, но почему-то все время заваливался на правый бок. Однако, нож по-прежнему впивался мне в горло и делать резкие движения я поостереглась.

– Стоять, иначе я еще раз выстрелю! – услышала я знакомый голос и облегченно вздохнула. Это была лейтенант Макеева.

А в следующий миг мы упали на пол. Рядом со мной поскуливал сторож, и, воспользовавшись его минутной слабостью, я вырвалась из его рук. Нож отлетел в сторону, а я попала прямиком в крепкие объятия Анастасии.

– Вы в порядке? – спросила она, схватив меня за руки.

У меня нашлось сил только на то, чтобы кивнуть. От пережитого ужаса меня трясло. Не знаю, как это вышло, но в какой-то момент я поняла, что Макеева обнимает меня за плечи. Я даже не стала задумываться об этом странном обстоятельстве, а просто уткнулась ей в плечо и заревела пуще прежнего.

Потом уже появились Соболев с Ковалевым и куча других парней в форме. Они скрутили корчившегося от боли сторожа, надели на него наручники. Он был ранен в ногу, но явно не настолько серьезно, чтобы волноваться за его жизнь. Даже дерзил и ужасно сквернословил. Соболев поднял его за шиворот, как нашкодившего кота, и заставил встать. Тот приседал на ногу, пытался схватиться за нее руками, да только это было сложно сделать в его положении. Поэтому единственное, что он мог, это метать яростные взгляды в нашу сторону.

– Ну, а теперь поговорим. И запомните, чистосердечное признание может облегчить вашу вину, – едва ли не пропел ему в ухо Кирилл Сергеевич.

– Нет, после сегодняшнего цирка, у него шансов ноль, – добавил Ковалев и оба заулыбались.

Сторож еще немного повырывался, позлился, но боль от раны в ноге явно поубавила его пыл. К тому же, капитан предложил ему не торопиться, но сказал, что пока тот нам все не расскажет, «Скорая» к нему не приедет. Аргумент был весомый. И Сухов нехотя, через силу поведал нам свой рассказ. Частично мы и так все знали, подтвердилась версия, что его подельник альпинист – у него был свой скаладром в клубе «Экстрим», том самом, где я обнаружила его фотографию. К тому же, оказалось, что они с Суховым состоят в каком-то дальнем родстве друг с другом, вот и решили помочь друг другу по-семейному. Альпинист в криминале не первый год – имеет отсидку за убийство, так что ничего удивительного в том, что он в меня стрелял не было. Они со сторожем шантажировали Синицкого, зная о его слабости к прошлым заслугам. И о его особом отношении к бывшей супруге. Только, как и Ольга, раньше им видеть Маргариту Николаевну не доводилось, вот и получалось, что я сама себя поставила под удар, придя в музей с документами подруги.

Правда, идея о шантаже Борис Иваныча его же собственным оружием пришла им не сразу. Сперва они решили убить меня, но не потому, что хотели напугать Синицкого, а именно из-за того, что я сказала, что слышала какие-то шаги в день похищения и наводила справки о пропавшей мумии. Они испугались, и стали думать, как им выкрутится. И от свидетеля избавиться, и подозрения повесить на бывшего друга, и легких денег срубить. Что говорить, если бы Соболев тогда меня не спас, у них бы все отлично получилось.

– Где Хаемуас? – спросила я, когда сторож, наконец, замолчал.

– Да пошла ты, – процедил тот сквозь зубы, за что получил от Соболева ощутимый пинок в спину.

– Отвечай.

Тот с минуту молчал. Но не долго. У одного из людей капитана на поясе висела рация. По ней мы и услышали, как передали информацию о задержании альпиниста на автовокзале. Его уже везли в отделение. Тут-то Сухов и понял, что его песенка спета. Сплюнул на пол, от чего я поморщилась и мысленно извинилась перед всеми древними костями, что находились в зале. А сторож, наконец, дал ответ на вопрос, который мучил нас всех так долго:

– Да в подвале ваша мумия.

– В каком подвале? – не поняла я.

– Рядом с реставрационным залом есть старая мастерская, закрытая. Раньше мы использовали ее для хранения ненужных бумаг. Саркофаг там, будьте вы неладны.

Соболев вдруг усмехнулся.

– Это на цокольном этаже?

Сторож кивнул.

– Уводите, – приказал капитан, и лейтенант Ковалев с помощником повели раненого Михаила Ивановича к выходу.

Я смотрела им вслед и думала о том, как же обманчиво бывает первое впечатление. На душе было так гадко, что я даже не обрадовалась тому, что все закончилось.

Когда суматоха с отъезжающими машинами «Скорой» и патруля немного улеглась, ко мне подошел Кирилл Сергеевич. Я стояла у окна, обняв себя руками и пыталась осознать все, что со мной случилось за такой короткий период. Соболев смотрел на меня с минуту, потом полез в карман и протянул мне платок.

– У вас кровь, – ответил он на мой недоумевающий взгляд и приложил платок к моей шее.

Я вздрогнула от этого прикосновения и поспешила убрать его руку. К тому же, на нас смотрела лейтенант Макеева и я подозревала, что ей эта сцена совсем не понравилась. Соболев мне улыбнулся.

– Очень испугались?

– Достаточно. Но спасибо Анастасии, она меня спасла.

Он кивнул.

– Да. Она молодец, – после непродолжительной паузы капитан добавил: – Ну что же, ваш Принц найден. Пойдем?

– Куда? – не поняла я сперва.

– В зал реставрации, конечно. И как это мы во время обыска не заглянули в тайную комнату, ума не приложу. Намылит шею нам начальник за такой косяк.

– Наверное, мастерская совсем маленькая и неприметная, вот и не обратили внимания, – предположила я, желая успокоить капитана. – Сама я вообще о ней впервые слышу.

Он улыбнулся и кивнул.

– Знаете, я думаю, мы можем взглянуть на него, пока не приехали эксперты.

Я уставилась на Соболева во все глаза.

– Правда можно? Вы не шутите?

Капитан мне заговорщицки подмигнул.

– Идемте, мне самому интересно. Только ключ возьмем на вахте.

И мы пошли. Я даже не стала заострять внимание на долгом взгляде, брошенном в нашу сторону Макеевой, и трезвонящем мобильнике – Ритка до сих пор сидела в машине и мучилась от неизвестности. Все это было не важно, ведь впереди нас ждал Хаемуас.

Спуститься на грузовом лифте в этот раз мне было уже совсем не страшно. Я ощущала какое-то странное возбуждение при мысли, что вот еще минута и я увижу его собственными глазами. Это была та самая эйфория ученого, который впервые видит свое детище после долгого труда. Я не была ученым, но тем не менее, пребывала в состоянии близком к безграничному счастью. У меня немного тряслись руки от нетерпения, и я покусывала губы. Наконец, лифт остановился на цокольном этаже, и мы оказались в длинном коридоре, освещенном только надписью «Выход».

– Неприятное место, – заметил капитан, идя вперед.

Я в нерешительности остановилась, припоминая.

– Зал реставрации должен быть посередине. Нам туда, – указала я.

Мы шли почти в кромешной тьме. И молчали. Было очень не по себе от этого местечка, но я все больше волновалась, понимая, что мы приближаемся к дверям. В какой-то миг я почувствовала, что Кирилл Сергеевич взял меня за руку. В темноте было жутковато, поэтому я была совсем не против такого поворота. Так что я не стала задавать ему вопросов, и думать, что это может значить, а лишь покрепче сжала его пальцы. Вот так, держась рядом, мы и вошли в реставрационный зал. Тут уже я высвободила руку, быстрым шагом пересекла помещение и стала искать дверь. А Соболев в это время нашел выключатель. Зажегся свет, и я без труда увидела заветную нишу.