Текст книги "Нас невозможно убить (СИ)"

Автор книги: Виктория Осадчая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

10

Кто-то высший нас предал неназванно-сладостной муке,

(Будет много блужданий-скитаний средь снега и тьмы!)

Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки…

Не ответственны мы!

М. Цветаева

– Господи, держите меня семеро! Дикий, ты не боишься, что на твои феромоны сбегутся все, кто обитает в радиусе нескольких километров?

Застала я его в непристойном виде. Нет, мне-то смотреть было можно. А вот если бы я приехала не одна, Наденька прямо тут ты его изнасиловала. Почему? Да, потому что Андрей был лишь в одних спортивных штанах, открывая обзор на свое совершенное тело. И застала я его в тот момент, когда он отжимался. Сексуальность этому действию придавали все группы мышц, которые находятся на спине, перекатывающиеся под вспотевшей кожей. У меня аж пальцы гудели в необходимости потрогать его.

– Пока ты первая, – мужчина поднялся, вытер лицо полотенцем, которое валялась здесь же на огромном валуне.

– Я надеюсь, что единственная. Наверное, лучше тебя затащить в дом от греха подальше.

– Последний подход и я весь твой, – вскинул одну густую бровь Андрей.

– А как же спортивный режим? – напомнила я о том, разговоре два дня назад, когда оказалось, что ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ нужно заняться подготовкой к турниру, а любовь тут лишняя в дуэте Дикий + спорт.

– Я бы заматерился, но тебя, как ребенка, нужно отучать от сквернословия. Поэтому пофиг! Во-первых, – его тело оказалось в той опасной близости, когда я могла на него наброситься, изголодавшись за двое суток, – я собираюсь слить первый бой.

– А тебе поверят?

– Малыш, я не был на ринге уже три года. Хоть я и держу себя в форме, но навыки забываются. Да, усиленные тренировки могут помочь, но это все не то.

– А, во-вторых, – поторопила я его, когда он закончил пламенную болтовню про свое занятие.

– А, во-вторых, и во всех остальных случаях, тяжело смотреть на все это, – он обвел взглядом мою фигурку, затянутую в спортивные лосины и топ с длинным рукавом, – и не иметь возможности потрогать, меня сводит с ума.

– Блядь, Дикий, – выдохнула я взволнованно, – чертов ты романтик!

И раз позволено, естественно, влетела на него, обхватив крепкую талию ногами. Казалось, этому громиле ничего не стоило держать моё пятидесятикилограммовое (отожравшееся на домашних харчах на четыре килограмма) тельце на себе. Я кайфовала от его поцелуя, который не просто был сладким, но и ещё колючим. И пофиг, что нижняя часть лица будет похожа на спеющий фрукт красного цвета. Мне хорошо, мой Дикий обнимает так, что перехватывает дыхание от волнения и возбуждения. Этот мужчина, как наркотик. И не приведи Господь, чтобы у меня его когда-нибудь отобрали. Выгрызу!

– Так, хитрюга, у меня ещё один подход, – заявил Разумовский, перехватывая мою руку, которая уже хотела залезть к нему в штаны. Вот гадкая конечность! Вечно меня предает. Хотя, когда этот мужчина рядом, меня все органы отказываются слушать, особенно голова. Кажется она давно на меня махнула рукой. Бесполезное дело бороться со сгустком гормонов.

– Вот можешь ты обламывать, Андрюша, – надула я губки и сделала бровки домиком.

– Хочешь полапать меня, залазь наверх.

– Что прямо можно? – не поверила я.

– Можно, – улыбнулся Разумовский одной из своих обезоруживающих улыбок.

– Что, прям вся? – не унималась я.

– Если хочешь, за домом есть топор. Можешь избавиться от ненужной тебе части.

– Очень смешно!

– А ты не тупи, малышка! Ложись! Посмотрим, насколько ты неподъемная ноша.

– Ох, Дикий, зря ты так с Барышниковой. Это будет самое тяжелое отжимание за всю твою жизнь, – предупредила я, укладываясь поверх его спины. Никогда себя так не чувствовала неуверенно. Но лица настоящая леди терять не должна в любой ситуации.

Один… Я вскрикиваю, пытаясь удержаться на широкой спине Разумовского. Два…ещё один окрик, но, кажется, я уже начинаю ловить ритм и пробовать сохранять равновесие. Три…Господи, помоги! Четыре…Хм, прикольно! Но, лошарка…кхе-кхе…лошадка! Пять…

– Не тяжело?

– Конечно, тяжело! Не сбивай, – заявляет Разумовский. Ах ты, погаец! Пальцы вместо того, чтобы цепляться за него, начинают хаотично двигаться. Несколько дней назад мы выяснили, что этот громила боится щекотки.

Бой окончился моей полной победой и его апелляцией. В кровати в этот раз тоже победила именно я, разгромив Разумовского в пух и прах. Девочки сверху!

– Скучал? – хитро улыбнулась, устроившись на его вздымающейся груди.

– Очень, – он запускает пальцы в мои волосы и целует, притягивая лицо ближе. – Через несколько дней все закончится и мы сможем спокойно куда-нибудь уехать, пока не утихнет этот накал страстей.

– Ого! А как же спросить моё мнение?

– А ты разве откажешься проводить со мной двадцать четыре часа в сутки, нежится на солнце, купаться.

– Господи, иногда меня бесит твоя самоуверенность, – толкаю я его кулачком. Нет, я лукавила. Не было у меня никогда мужика, кроме папы, конечно, которому бы хотелось подчиняться, слушать его мнение, внимать этому самому мнению.

– Не правда, – расплылся в довольной улыбке Андрей, – ты любишь меня.

– Ой, ли! – сощурила я глазёнки, понимая, что он попал в точку.

– А ты скажи, глядя прямо мне в глаза, что я не прав.

– Ты хочешь признаний? Нет уж, Дикий, тебя и так слишком много сейчас в моей жизни. Если я ещё буду признаваться в любви, то точно не выкарабкаюсь. И вообще, – решила я сменить тему, – хотела спросить, это сильно больно, когда тебя колошматят на ринге?

– Больно, – признался Андрей, – но потом, когда уже адреналин угасает и ты начинаешь приходить в себя. А вместе с тем твое тело начинает чувствовать. Но знаешь, это уже не важно. Это адреналин, от которого ты становишься зависимым. Особенно если побеждаешь. А если нет, то тут уже азарт, что ты можешь быть не хуже тех самых парней, которых восторженно встречает толпа. И в этот момент, когда ты победитель, когда начинают саднить все раны, не важно ничего, кроме того, что тебя приветствуют стоя зрители за то, что ты показал хороший бой.

– Я хочу.

– Что ты хочешь?

– Вот так, под ревущую толпу и в клетку. Девушки ведь дерутся?

– Еще как. И чаще всего на разогреве. Но нет. Тебя бы я никогда туда не пустил.

– Почему? – недоумевала я.

– Это жёсткий спорт, а я слишком тобой дорожу, чтобы позволять кому-то причинять тебе боль.

– Дикий, а в тебе оказывается прям спит романтик, – съерничала я, только потом присосалась к нему пиявкой с поцелуем. Ну, не могла я по-другому реагировать. Нет бы умиляться и говорить что-то подобное в ответ, я всегда отгораживалась стеной сарказма. И как ему ещё это не надоело, когда меня начинало раздражать? Загадочная мужская душа.

Через час меня снова ждала тренировка. На этот раз под руководительством ещё одного тренера. Да-да, в школе было три тренера. Вот как раз с Игорем я ещё не пересекалась так близко. Он занимался младшими группами в основном. В лагерь он не ездил, решив взять отпуск, а теперь вот по очереди с Андреем тренировали молодежь и взрослых мужиков, которые приносили школе неплохой доход.

Иерархия была в клубе распределена так, что малышней занимался Игорь, который делал это на протяжении уже пятнадцати лет, подростков всучили Андрею, так как того они считали кумиром от того и слушали, разинув рты. Петрович же руководил всем процессом, плюс занимался молодежью, а так же бедными о обездоленными, как я. Бухгалтерией всей занималась Инна Степановна, женщина из областной ДЮСШа. Кстати, эти же начальники и контролировали процесс данной организации. И если раньше заведение числилось как школа, к чему мы все привыкли, то сейчас это была больше спортивная секция. Но все равно спрос на нее был большой. От этого все тренировки более взрослого поколения велись исключительно в вечернее время, когда ребятни не было в зале. Ну и среди них было не мало людей состоятельных, большинство которых являлись когда-то выпускниками данного заведения.

– Что там Дикий бока отлеживает? – поинтересовался Игорь больше со стебом, нежели для интереса. Видела я его второй раз в качестве тренера и в третий раз в качестве человека. Мужик вроде неплохой, но натура всегда такая вынюхивающая. Всё ему было интересно. Мужику уже сорок, а сплетни собирал не хуже любой тетки.

– А что ты у меня интересуешься? – решила я включить дурочку.

– Уже все в курсе.

– О, Господи, – закатила я глаза, понимая, что в этом городе ни от кого ничего не скроешь, как не пытайся. Папа вон на второй день узнал, Олег следом за ним изъявил желание познакомиться с Разумовским. А я переживала. Чёрт знает, когда их обоих переклинит? У Олега тоже иногда просыпались ревностные нотки, а если он думал, что обидят его сестрёнку то вообще готов был голову любому оторвать. Да, Господи, я с мальчиками встречаться начала только когда в институт поступила, а он в это время уехал за границу. Отпугивать их было некому.

Так вот, встреча состоялась в чистом поле, в нашем случае это был зал. В воздухе напряжение, так как каждый пытался показать свое превосходство над другим. Эх, это извечное мальчишечье соперничество. Смешно! Так как уже через полчаса они болтали словно старые добрые приятели.

А после Олег нахваливал своего нового приятеля, говоря, как мне крупно повезло.

– Главное, чтобы папа не влез, – переживала я.

– Будем отбиваться вместе.

Наобещал-наобещал и свалил в свой Новосибирск. Но прежде переспал с моей подругой. Наверное, можно представить мой шок, когда я ввалилась к ней с утра пораньше в квартиру, которую она сняла для себя, а обнаружила там голозадого брата. Зрелище не для слабонервных, должна заметить. Стояла как дура и глотала воздух, не зная, что сказать. А случай был запущенный. Ой, что-то я отвлеклась от основной темы.

Так значит, Игорь… возвращаемся к нему. Вернее к тому, что он так уверенно заявил, что все вокруг все знают. Хотя мы с Разумовским особо-то и не скрывались. Разве что в зале сдерживали малость свои эмоции. Но было такое, что нет-нет, да и ущипнёшь, или шлепнешь. И в основном, это всё я, когда тренер Василич был сама сдержанность. А мне так хотелось вывести его из этого состояния. Блин, и снова я не туда.

– Не, ну а ЧЁ, – хмыкнул Игорь, – девка ты видная, хотя и худющая.

– И на том спасибо, – процедила я на нелестное заявление тренера.

– Ну и форму ты набрала неплохо. Не к боям, случайно готовишься? А то у нас самые заядлые раз в два-три дня приходят.

– К боям? А что ты о них знаешь?

– В наших кругах многие в курсе, но всё молчат. Иначе сама понимаешь, – я утвердительно кивнула, хотя и понятия не имела о чем он. А вдруг это тайна за которую могут прикопать где-то в лесочке. А что? Я эту братию видела. Страшная! – Некоторые из групп Петровича выступают. Даже я пробовал. Но решил, что лучше быть здоровым и бедным, чем при деньгах, но на коляске.

– Ого! И Петрович тебе разрешил?

– Ну, да! Ворчал, но я ведь это делал в свободное время, тем более во время каникул, так что моей побитой рожи малышня не видела.

– А как же правило? – задумалась я.

– Какое?

– На счёт увольнения, – пояснила я.

– Аааа! – вспомнил недалекий Игорёк. Хотя нет, мужчина-то он был сообразительный, просто есть такие находки для шпионов, которые любят почесать языком. Вот этот экземпляр был как раз из таких. – Так это распространяется только на Дикого.

– И от чего такое уважение?

– Ну, как? Он же когда в аварию попал, чуть не помер. Там с головой проблемы. А сильный удар в затылок может его убить. Вот чтобы оградить его от этого, Петрович решил пойти ва-банк.

– А! Из-за этого, – подыграла я сама себе, понимая, что нихрена не знала об этом. Кровь прилила к щекам, и почему-то сразу стало на столько плохо, что весь мир потускнел вокруг. Я ведь видела шрам и почему-то не решилась спросить. И почему сейчас Разумовский ведёт себя так спокойно? Его же могут убить на ринге. К тому же он хочет позволить бить себя. «Это чистой воды самоубийство!».

– Что ты говоришь? – поинтересовался Игорь. Видимо, последнюю фразу я произнесла вслух.

– Говорю, что мне сегодня необходим выходной, – объявляю и валю из зала.

Полчаса дороги меня никак не спасают. Мысли попутно возвращаются снова к тому, что сказал мне Игорь. В душе шевелятся миллионы сомнений о том, стоит ли говорить с Андреем. Стоит! Ещё как стоит! Если он не думает о себе, я хоть немного важна для него. Наконец, есть мама и сестра. О, а эта идея! Можно подключить и эту тяжёлую артиллерию. Будет повод познакомиться. Но сначала нужно поговорить с самим виновником. Правда, за время пути адреналин приглушился. И если эти самые тридцать минут назад я готова была разорвать его на редкие кусочки, то сейчас даже не знала с чего начать.

– И когда ты мне собирался сказать? – влетела я на веранду, где Разумовский колдовал над сковородой.

– О чем?

– О том, что тебе нельзя драться.

– Игорь, да?

– Даже если и не Игорь. Почему я узнаю об этом не от тебя и в последнюю очередь?

– Жек, послушай…

– Я поняла! – вдруг осенило меня, – ты ведь столько тренируешься не просто так. Одним боем не обойдется, да Дикий?

И откуда я у папы с мамой взялась такая сообразительная дочь? Жаль, что соображает она поздно, когда все уже сделано.

– А меня предупредили, что бой слить не получится.

– Но ты мне говорил…

– Чтобы ты меньше нервничала.

– А! Так это ты ща меня беспокоился, – хмыкнула. Не приятно как-то.

– Это решение дело, малышка.

– И снова я узнаю последняя. Бедный мальчик. Всему есть решение, Андрей. Просто ты решил выбрать самый лёгкий вариант. Ты просто хочешь вернуться в клетку, зная о том, что можешь в любой момент умереть. Это жестоко, Андрей.

– Я дурак, – он запустил пальцы в свою шевелюру, растрепал ее, видимо, собираясь с мыслями. Он всегда так делал. Я думала, что знаю его. Но снова обманулась. Невозможно выучить человека за месяц. Нереально просто.

– Это ничего не изменит. Ты меня обманул. Мы с тобой встречаемся две недели, а ты уже врешь.

– Блядь, Божена, я не хотел, чтобы так было. Я хотел, держать тебя вдали от всего этого, но дал слабину.

– Поздно. Это уже случилось. Поэтому не смей жалеть, Разумовский. Я – лучшее, что могло с тобой случиться. И ты это все проспал. Знаешь, я бы могла с тобой пойти до конца, я бы могла тебя поддержать, даже водичку подавать, когда ты ведёшь свою схватку. Но чего я делать точно не стану, так это смотреть, как ты самовольно идёшь на смерть. Извини, Дикий, я тебя слишком сильно люблю, чтобы на это смотреть. Это выше моих сил. Хочешь? Вперёд! Но без меня.

– Нельзя быть настолько скептичной. Я смогу!

– Я и не сомневаюсь. Пригорает.

– Что?

– Ужин твой пригорает.

Это дало мне форы в несколько секунд. И их хватило, чтобы дойти до автомобиля. Наверное, в таком состоянии лучше было не садиться за руль, но я ведь как-то добралась сюда.

Внутри все горело. Столько эмоций и ни одной из них положительной. Страх, потому что я боялась за человека, которого любила. Ярость, потому что узнала обо всём так, а не от него. Бессилие, потому что в этой ситуации я уже ничего не могла сделать. Паника, ведь турнир должен был состояться через два-три дня.

Я пыталась себя как-то успокаивать, даже вытащила в бар Надю, чтобы она меня отвлекла, но, как оказалось, Разумовский занял большую часть моего сознания. Это-то и пугало. Я чётко осознавала, что он мне необходим. Как минимум, вечер, проведенный без него, казался пустым. Наверное, так и должно быть, когда любишь человека. Но этот человек даже не удосужился позвонить или хотя бы написать.

Я знала о том, что извиняться он не мог. Для Дикого выговорить слово «прости» равносильно тому, что он признается в гомосексуализме. Извини – это значит, виноват. А человек с таким эго и самооценкой не может быть виновен никогда и не в чем. И, наверное, именно эту теорию пьяная я доказывала Наденьке.

– Слушай, а послать этого Разумовского никак нельзя?

– Не могу! Это выше всех моих сил.

– А я думала ты сильная девочка.

– Не в случае с ним. Я уже с папой больше недели не разговариваю, и живу у брата и все из-за этого гавнюка. Я все готова оставить ради него, но это лишь говорит о том, что я одержимая.

– Все наши проблемы из-за мужиков, – устало заявила подруга.

– Что адвокат говорит? – поняла я на что она намекает.

– Заседание назначено на следующую неделю. Перспективы рисует радужные, но всё равно я переживаю. Он непредсказуемый человек, и я за семь лет брака уяснила это, как священную мантру. Нельзя ни на минуту расслабляться. И тебе пить хватит, – выудила Надя у меня бокал.

– С каких пор ты стала такой праведницей?

– С тех пор, что кто-то в нашей паре должен быть всегда трезвый. Сегодня Эта роль достается мне.

И все же девочка-Божена нахрюкалась, пока добралась до места ночёвки. Просто нужно было не заходить в ресторан Арины. А там бар и от выбора глаза разбираются. И мне было всё равно, что таким образом я проявляю свою слабость, зато я могла забыться. А ещё надеялась, что именно так себя сейчас тоже чувствует Разумовский. Хотя мужики толстокожи, а он так подавно. Но…так, все! Сколько можно размышлять о его поступке? Хватит! Убирайся, проклятый Разумовский из моей головы! Я устала и обессилена, потому что ничего не могу сделать с собой. И пока я занималась самобичеванием, проклиная ко всему почему Андрея за закрытыми дверьми номера, Ромка решил, что пора спасать сестру, поэтому пошел на предательство. Он позвонил папе. А тот примчался спасать свою малышку. Что ему ещё оставалось делать?

Отбиваться и ругаться с Алексеем Алексеевичем у меня совсем не было ни сил, ни желания. Казалось, я вообще вся иссякла. Всё душевные силы куда-то испарились, поэтому была я похожа на тряпичную куклу, которой можно было управлять, поворачивая кисть, куда тебе нужно. Но эта бездушная тряпка никогда не выполнит того, что ты хочешь. Она живёт по своим правилам, лишь только будет идти с тобой. Так и я оказалась снова дома, снова в своей постельке и снова под пристальным наблюдением папы.

– Что с тобой происходит, крошка? – допытывался он. А я просто не знала, что сказать в ответ. Всё сложно! Однозначно. И когда я из этого выпутаюсь не понятно. Я боялась оказаться без Андрея, а ещё больше я боялась, что его вообще не станет. Даже то, что он где-то ходит по планете или колесит по ней на своем байке, придавало мне сил. Господи, почему с мужчинами все так сложно?

На столе завибрировал телефон входящим сообщением. «Он сегодня вечером дерётся. Игорь». Сердце ухнуло вниз. Я думала, что у меня есть ещё денёк в запасе

11

Любовный крест тяжел – и мы его не тронем.

Вчерашний день прошел – и мы его схороним.

М. Цветаева

Я подпрыгиваю на кровати, понимая, что проспала полдня. А я думала, что у меня не получится уснуть. Замученная ночными кошмарами, я пытаюсь отдышаться и ещё раз пробегают по тексту сообщения. И почему мне так тревожно? Хотя это вполне нормально, учитывая мои чувства к человеку. Нужно что-то делать. Немедленно. Ведь его возможно из этого вытащить. Так?

На утренние процедуры трачу ровно пять минут, быстро натягиваю спортивные штаны и майку и уже бегу вниз.

– Пап, у меня дела. Вернусь не скоро, – объявила я отцу, заглянув в кабинет, где он сегодня работал. Он было хотел что-то сказать, но промолчал. Естественно, он просто пошлет своих гончих, чтобы узнать в чем дело. Так легче, чем поговорить. Блин, о чем я говорю? Какие разговоры? Мне нужно остановить Андрея.

И первое, что я сделала, выйдя на улицу, это позвонила Петровичу. Бодрый голос тренера на том конце провода меня немного раздосадовал. Он отдыхает, а у нас тут черте что твориться. И почему так сильно стучит сердце?

– Петрович, надо Разумовского из всей этой херни вытаскивать, – после недолгого рассказа заключила я.

– Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Он взрослый человек.

– Ты же знаешь, один неправильный удар…

– Я знаю, ты знаешь и он знает. Он не ребёнок. Всё! У меня клюет.

– Ладно, стой! Если ты не хочешь помогать, дай адрес его матери.

– Решила козырями пойти? К тому же у неё больное сердце, подбирай слова при разговоре.

– У меня нет другого выхода.

– А ты не думала, что все может пройти нормально?

– У меня плохое предчувствие, Петрович. А интуиции я привыкла доверять.

Вот как раз эта самая сволочь меня никогда не подводила. Только перед дверью квартиры, где прошло детство Андрея, я поняла, что бесполезно спасать того, кто этого не желает. Такое четкое осознание беспомощности, словно слова тренера до меня только-только дошли. Даже в какой-то момент почувствовала себя своим отцом. Яблоко от яблоньки…благими намерениями…и ещё куча умных пословиц, которые могли сейчас оправдать мои действия. Я так и не нажала на звонок. Хотела, но не нажала. Так и простояла около двери несколько минут, борясь с собой, пока просто не спустилась вниз.

На улице снова было душно. Синоптики обещали в ближайшие дни повышение температуры до рекордных отметок, но меня это не смущало. Я вообще не замечала ничего вокруг. Мне было всё равно. Дождь, снег, град, жара или вообще апокалипсис. Как будто по щелчку пальцев весь окружающий мир просто отключился. И я безумно хотела вернуться в него снова. Но как? Наверное, если через три дня я смогу увидеть Разумовского живым, то и эта апатия пройдет. А пока страх ледяными пальцами сковывал всё тело и не хотел отпускать. И поговорить об этом я не могла ни с кем. Даже Надя не знала всех подробностей нашей ссоры.

Я села в автомобиль и покатила куда глаза глядят. А глядели они прямо на дорогу, которая петляла между заправочными станциями, мелькающими изредка на пути, небольшими поселками и чередой деревьев, выстроившись в ряд по обе стороны дороги. Навигатор не желал ориентировать меня на местности, но на данный момент мне это было не нужно. Я не думала о том, как буду выбираться. Единственное, чего мне хотелось, это убраться куда-нибудь подальше.

На улице уже темнело, когда я оказалась на окраине знакомого поселка. Такой же серый и пустой, как и я сейчас. Туда, собственно, я и направила автомобиль, объезжая лужи, которые разлеглись на гравийной дороге. Нас мучает дара, а в двухстах километрах от города прошел дождь. Здорово!

Вот оно место, куда меня несло сегодня сознание. Именно здесь ещё две недели назад все начиналось. Старое кирпичное здание, зияющее пустыми черными окнами, водонапорная башня. И это место не перестало меня пугать. С Андреем здесь я себя чувствовала безопасно. Но сейчас все было по-другому. Я даже плакать не могла. Что-то внутри душило, пока я всматривалась в окружающую пейзажи темноту.

«Бой через час. Приезжай!» – сообщение от незнакомого номера, который утром подписался как Игорь. На этот раз тел подписи. Он надеялся, видимо, что я сохранила его, но… Ну, конечно! Уже лечу! И интересно откуда такая забота? Набираю.

– Я не приеду, – первое что говорю, услышав настороженное алло.

– Ну, и дура! Как ты думаешь он чувствует себя без поддержки?

– Игорь, не лезь.

– Ладно, я просто буду держать тебя в курсе. Я с ним в качестве тренера.

– Господи, – вздыхаю тяжело. – Не нужно. Не хочу ничего знать.

– Он тебя пытается защитить а ты…

– А я дура! Я помню, – голос прозвучал громче положенного. Но это ничего, потому что я еле попала дрожащими пальцами на иконку сброса. Еще невроз не хватало получить до кучи. Спокойно Божена. Спокойствие тебе сейчас не помешает.

Не знаю сколько я так сидела, для ли сквозь пространство, в напряжении сжимая телефон. Зря отказалась от, практически, прямого эфира.

Минуты тянулись бесконечно долго, застывая в пространстве. Я даже слышала как от напряжения трещит воздух вокруг. И не знаешь, что лучше. Полчаса…

Выхожу на улицу, чтобы хоть чем-то себя занять. Я должна быть сейчас рядом. Уже было хотела назад вернуться в машину, чтобы принять приглашение или хотя бы встретить его после боя.

– Ух ты! Вот этот цаца! – раздался где-то в темноте, пока я нервно меряю шагами пространство, всё ещё не решаясь открыть дверь, голос. Вот только этого мне сейчас не хватало. Оглядываясь, натыкаясь на три пары глаз, которые откровенно пялятся на меня. Даже в темноте, разряженной светом фар, чётко могла разглядеть их взгляды.

Нет, с троими точно я не справлюсь, поэтому нужно сохранять спокойствие и хладнокровие.

– Добрый вечер! Я мешаю?

– Нет-нет! – проговаривает первый.

– Неужели заблудилась? – восклицает второй.

– Что-то типа этого. Но я уже уезжаю, – я была потянулась к дверной ручке, но мне преградили путь.

– Не торопись, красивая, давай пообщаемся.

Я начала оглядываться по сторонам в поисках спасения. Без машины будет трудно куда-либо добраться, но благодаря Разумовскому я очень хорошо бегаю. А эти явно выпили, поэтому не факт, что им удастся меня поймать. Я оцениваю ситуацию, одного из них я точно смогу вырубить.

– Извините, молодые люди, я бы с удовольствием, но спешу.

Первый грубо схватил меня за попу, но одним ударом я залепила ему прямо в нос. Не знаю на сколько были сильны повреждения, по крайней мере то, что он схватился за него и начал визжать здорово вдохновляла. «Хорошая реакция, девочка» – похвалила я себя мысленно. У меня появилось несколько секунд, чтобы бежать, пока двое других рассматривают, как из разбитого носа хлещет кровь. Ух, я ещё с одним бы справилась, но проверять не решилась, кинулась в темноту.

– За ней, придурки – созрел пострадавший. Эта с**** мне нос сломала. Я за Бобриком.

Сердце гулко колотилось, когда я собиралась между кустарниками. Они впивались в кожу, цеплялись за одежду, а я неслась вперед, желая спасти свою тащу задницу. Впереди темный страшный лес, позади преследовали, а справа ещё несколько развалин. Выбор небольшой. Мне бы только вернуться к машине, и валить отсюда подальше.

Так, была – не была. Поворачиваюсь и кидаюсь к зданиям. Господи, помоги, потому что с детства боюсь подобных мест, типа заброшенных зданий. Мне все время казалось, что за их стенами кто-то или что-то прячется. Наверное, это была своего рода фобия, которая носит названия в профессиональном психологическом языке, как атефобия. Но выбора у моего страха другого не было. Двигалась я в их сторону на автомате, к тому же старалась передвигаться как можно тише, но быстро.

– Где она? – орёт один из мужчин.

– Х** её знает! Я туда, ты в лес – видимо они решили разделиться, здорово! Я прыгаю в одно из окон, опасаясь, конечно, наткнуться на что-то нелицеприятное. С одной стороны хорошо, что темно и я не вижу того ужаса, в котором оказалось. С другой – в пространстве ориентироваться тяжело, тем более, что местность не знакомая. А ещё телефон в машине остался.

А нет, стой! Шарю по карманам. Вот он, родненький. Я же боролась перед этим с желанием написать Игорю.

Вокруг темно, хоть глаз выколи. К тому же внутри здания воздух затхлый, несмотря на то, что у него отсутствуют окна, и казалось, сквозняком все запахи должны отсюда разноситься. Ступаю аккуратно, чтобы не пораниться, или не наделать шума. Страшно так, что мышцы ног непроизвольно сокращаются, а точнее просто трясутся. Сердце бешено колотиться, так, что кажется, его могут услышать на улице мои преследователи. Прохожу в глубь здания, чтобы не спалить свое местонахождение светящимся экраном. Про атефобию уже даже забыла. Мне бы просто уйти отсюда целой.

И кому звонить? Папа приедет, но наверняка, потом оторвёт мне голову. Разумовский занят. Я не смогу столько времени прятаться, они меня всё равно рано или поздно найдут. Хотя бы сообщу где я. Так. Бегаю глазами по дисплею, выставив подсветку на минимум. При этом прикрываюсь ветровкой, что сейчас на мне. Ищу быстро номер и взволнованно набираю. Пусть знает на что меня толкнул. Ну и будет знать, где искать моё растерзанное тело, если что вдруг.

– Слушаю, Жек! – раздается на том конце усталый голос Андрея после, наверное, сотого гудка. Если бы он не ответил, наверное, у меня было бы ещё за что зацепиться, чтобы окончательно убедиться в своей правоте, что этот человек не для меня.

– У меня проблемы, – выдаю я шепотом. – При чем огромные.

– Ты где?

– В поселке у лагеря, где мы фастфуд ели.

– Какого хрена тебя туда понесло? – вздыхает он тяжело.

– Плохо мне было, Дикий. Хреново понимаешь. Потому что ты идиот.

– Ты звонишь помощи попросить или рассказать, какой я придурок.

– Я не знаю зачем я вообще тебе звоню, – злюсь я, понимая, что разговор себя исчерпал, а я в очередной раз показала себя, как истеричка.

– Я быстро закончу бой и приеду.

– За это время они меня изнасилуют и прикопают, стукнув по башке.

– Бедовая девка! Я все решу, жди!

Он отключаются, не дав больше никаких инструкций. А что, или кого ждать, я так и не поняла.

Неподалеку раздаются голоса людей, которые всё ещё не отступились от идеи найти меня. Не очень хорошо. Очень не очень хорошо. И если они меня слышали, мне не стоит задерживаться на одном месте, это может быть чревато последствиями. И вообще, нужно отсюда выбираться.

Стараясь в этой темноте не переломать ноги, осторожно шагаю в противоположное помещение, откуда окна выходят на сторону башни, где сейчас одиноко стоит мой автомобиль. Под окном кусты, и это очень плохо, так как выбраться отсюда без новых царапин я точно не смогу.

– Красавица, ты здесь? – раздается голос в другой части здания. Деваться некуда, нужно прятаться. Набравши в лёгкие побольше воздуха, я прыгаю вниз, натыкаясь на колючие ветки. Перед этим закрыла глаза, чтобы ненароком не остаться вообще слепой, и кажется, сделала это не зря, так как одна ветка бьёт сильно по веку, заставляя глаза слезиться. Прижимаюсь к земле, где пахнет плесенью и сыростью. С одной стороны я защищена кирпичной стеной, с другой – стеной из кустарника и разрастающегося клёна, который своими листьями закрывает меня от верхнего обзора. Ладно, плевать на раны, которые начинают саднить и щипать, сейчас главное переждать и придумать, что делать дальше.

– Выходи, мы тебя не тронем! Только немного познакомимся, – продолжает мой преследователь. Ага, разогналась!

Адреналин в крови не даёт расслабиться. Мне всего сто метров до машины. Можно быстро добежать и свалить отсюда. Но в салоне мигает красным огоньком сигнализация, видимо, я ещё осталась и без ключей. Прекрасно!

От земли и стен тянет холодом, поэтому по коже пробегают мурашки. Я замёрзла. Чертовски замёрзла и хочу есть, так как последний раз ела вчера за ужином. Хотя, это и ужином трудно назвать. Если многие обычно свой стресс заедают, то у меня все работает с точностью, да наоборот, когда кусок в горло не лезет.

Скрутившись в три погибели у стеночки, я поплотнее закуталась в ветровку и, кажется, даже отключилась на некоторое время. По крайней мере, мне так показалось.

– Да не могла она далеко уйти, явно где-то прячется, – послышались голоса неподалеку, которые вывели меня из состояния полудрема.