Текст книги "Нас невозможно убить (СИ)"

Автор книги: Виктория Осадчая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

От этого самого Егора веяло опасностью. И, наверное, только спустя некоторое время я смогла поистине оценить всю мужскую привлекательность, которая от него исходила. И уже этот контраст мне не казался таким уж сильным.

А защемило-то как все внутри. Я поняла насколько за эти три дня соскучилась за Разумовским. Мне хотелось так же смотреть на него, касаться, целовать, как это делала Аринка с моим братом. Хотелось просто уснуть на его груди, слышать его размеренное дыхание. Но он снова оттолкнул меня. И если я себе пообещала, что не стану брать ситуацию в свои руки, чтобы вернуться к той точке, которой достигли в своих взаимоотношениях, то, скорее всего, я солгала самой себе. Если не я, то кто?

– Что ты хотел от Дикого? – я заметила, что Аринка уволокла куда-то Полину. До этого Егор и Олег просто прожигали друг друга взглядом и я понимала в чем заключалась загвоздка. И пока он остался один, я решила не упускать возможности.

– От Дикого? – он удивился, потом вдруг кривая ухмылка озарила его лицо. Чёрт! Хорош, зараза! – А я тебя, кажется, вспомнил. Принцесса водится с дворовым псом. Очень интересно.

– Ты можешь ответить на вопрос?

– Если Дикий не посчитал нужным посвящать тебя в его планы, то тут прости, я лезть не буду.

– У него проблемы?

– У него – нет. Или я выгляжу как человек, который приносит проблемы?

– Я бы сказала, как ты выглядишь, но не хочу опускаться до сквернословия, – фыркнула, понимая, что ничего не добьюсь от этого козла.

– Если он держит тебя подальше от себя, значит, это все не просто так, – продолжал гнуть свою линию Егор.

– А Полина знает о твоих делишках?

– А что ты ей можешь рассказать? Что я приезжал в лагерь к Дикому? Так а может, мы друзья. Хотя. Да, Полина все знает.

– Просто ответь. Я не прошу тебя рассказывать мне подробности.

– Скажу так, у него нет проблем, с которыми он мог бы справиться. Просто он упертый баран. Вот все!

– Все в порядке? – появилась Полина, обозначив себя рядом с ними. Скажу, что она была заинтригована происходящим.

– Да, – натянул Егор улыбку. А мне хотелось в него запустить столовым ножом.

– У меня послезавтра вручение, так что приглашаю всех на это большое событие, – огласила Томина, немного разряжая обстановку потому, что все пялились как раз на нас. Видимо, мы громко разговаривали.

– А ещё, – вступил Егор, многозначительно глядя на свою спутницу, – Полина почему-то скрывает, видимо, готовит сюрприз.

О, нет! И у этих все сладко, да гладко. Плеваться хотелось. Егор устроил мини-спектакль с кольцом, видимо, предназначенный именно для Олега. Свадьба. Ещё одна чертова свадьба.

Вот теперь точно можно слинять к Наде. Тем более, она меня уже ждала. И кто сказал, что я не имею право поплакаться? У Надьки-то проблемы поважнее, но мне тоже нужно выговориться. Услышала она историю о Разумовском от начала и до конца. Именно с начала нашего знакомства, с того момента, когда я была зелёной дурой. Угораздило же тогда.

– И что, свет клином сошёлся на этом козле?

– Он не козел, – вещала я пьяным голосом. – Я его люблю.

– Но ведёт себя он именно так?

– Значит, козел. И вот что теперь делать?

– Только звонить не смей, – наставляла Надя. Блин, а она подкинула хорошую идею. Но нет! Не буду!

– Поехали в клуб! Я хочу танцевать. А потом Серёжу вызовем. Он нас отвезёт по домам.

По домам? Конечно же! Последнее, что я помнила из этого вечера, как я отплясывала в толпе, протрезвев с дороги, а после села за барную стойку, попросив чего-нибудь покрепче. Видимо, это самое «покрепче» было лишним. И предполагалось, что одной порцией я не обойдусь.

Помнила, как Надя у меня отбирала телефон, помнила салон какого-то автомобиля, странный дом. Словно мелькающие кадры из фильма. И жуткая головная боль. А нет! Это сейчас. Видимо, голова трещит от похмелья. Поделом тебе, девочка! Не нужно было столько пить! С трудом разлепляю глаза и перед ними сразу встаёт мужская спина, двигающаяся от мирного посапывания. Чёрт! Этого ещё не хватало. Заглядываю под одеяло. Белье на месте, можно предположить, что секса у меня этой ночью не было. Перевожу взгляд выше на коротко стриженый затылок, где пролегает едва заметный шрам. Пальцы сами тянутся к нему, но я так и не решаюсь, остановившись в паре миллиметрах. Вот тут уже начинает доходить, где я, и кто лежит со мной в постели. Как я не смогла сразу его узнать? Просто кто-то видимо очень много пьет.

Подымаюсь, чтобы убедиться в своей правоте. Точно! Разумовский, будь он неладен. Со стоном возвращаюсь на подушку, только потом оглядываю небольшую комнатку. Блин, у меня гардеробная больше, чем она. Интерьер слишком пустой. Сразу видно, холостяцкий: небольшой шкаф в углу, кровать, которая занимала большую часть комнаты, на стене, выкрашенной белой краской, телевизор, а на окне тюлевая занавеска. На этом все! Убогости придает свет, который струится сквозь большое окно. Кажется, погода совсем испортилась. Того гляди и дождь пойдет. По крайней мере об этом говорили тяжёлые свинцовые тучи, которые плыли по небу. Вот только о тучах мне сейчас и думать. Я проснулась с мужиком, который приходит в мои девичьи сны с малолетства. Вот это как раз таки полный трындец.

– Выспалась? – шевеление на кровати, и вот я уже пялюсь на его вздымающуюся грудь, рельефный живот и…чёрт! У него штаны так низко, что кажется вот-вот сползут. Держи себя в руках, девочка! А ведь так хотелось потянуть за шнурок, который держал их на Андрее. Я почувствовала, как полыхают щеки, а Разумовский, проследив за моим взглядом, усмехнулся.

– Значит, выспалась!

– Как я оказалась здесь? – наконец, голова начала хоть немного соображать. Почему рядом с ним я становлюсь таким тормозом?

– Я тебя привез. Извини уж, не решился по ночи тащить тебя домой.

– А почему ты меня притащил?

– Ты звонила. Обозвала меня последним проходимцем, козлом, уродом, сказала, что ненавидишь меня, – мужчина продолжал улыбаться, находя ситуацию, видимо, забавной. А я со стоном вернула голову на подушку и воткнулась в нее.

– И ты после этих слов приехал?

– Не бросать же тебя теперь. Но это не все, – продолжал Андрей.

– Я к тебе приставала? – догадалась я.

– Эту хрень с тебя, – он указал на мой комбинезон, лежащий на полу, – я бы сам не снял.

– Ты не представляешь, как мне стыдно, – я думала, что мне это приснилось. Вот же идиотка. Не умеешь пить, не берись. Взглянула на любимую бородатую рожицу, по которой скучала столько долгих дней. – Это ведь тоже не все?

– Не-а! – Разумовский рассмеялся. – Ты сходи в душ, а я пока подумаю, как тебе это преподнести.

Андрей поднялся с места, заставив снова затаить дыхание, потому что он воплощал сейчас фантазии миллионов женщин. Безупречный. И мой взгляд задержался чуть ниже поясницы, пока он копался в шкафу. Нельзя мужику иметь такую задницу. Это преступление против человечества.

– Держи! – в меня полетела клетчатая рубашка, которую я ловко словила, несмотря на заторможенную реакцию. – Ванная там, – указал он на узкий коридор.

Выбравшись из под одеяла, я поняла, что в доме прохладно. Или мне просто так казалось. Но тёплые струи воды смогли сохранить температуру тела. Рубашка была тоже теплой, с длинным рукавом, да и смотрелась на мне очень даже неплохо. Не любила я носить чужие вещи, особенно мужские. Но сейчас мне было определенно комфортно. Пожалуй, нужно приобрести подобную в свой гардероб.

Не скажу, что после водных процедур мне полегчало физически, но морально я почувствовала себя гораздо лучше.

– На кровати носки. Одень, а то пол холодный, – донёсся голос Разумовского из другой части дома. Ух, ты! Для меня была приготовлена нераспечатанная пара. Ещё один плюсик в копилку этому мужчине. И почему я вдруг забыла, что всего несколько дней назад, он заставил меня на него обидеться? Нет, так дело не пойдет. Нужно исправлять ситуацию, а не плюсики раздавать.

– И откуда такая забота? – вышла я на кухню, которая располагалась на большой веранде с окнами по всем стенам. А в них я уже могла увидеть прилегающие к дому пейзажи. Вокруг был лес, густой и непроходимый, с угрожающе-тёмными лапами хвойных деревьев. От дверей короткая тропинка вела к озеру, которое раскинулось огромным блестящим пятном в этом сказочном месте. Вот и забыла с какими намерениями шла к нему.

– Нравится? – уточнил Разумовский.

– Охренеть!

– Я тоже так думаю. Это старый охотничий домик отца и дяди. Пока селюсь здесь. Нравится жить дикарём. Кстати, на противоположном берегу гостиница и ресторан твоих родственников.

– Серьезно? – удивилась я.

– Смысла врать мне нет. Так что ты там говорила?

– Про родственников ты сказал, чтобы я побыстрее отсюда свалила?

– Ну, если ты сейчас намерена выяснять отношения то думаю, это будет лучшим вариантом.

– А вот хренушки тебе, Дикий! Сначала дай таблетку от головы и много воды, – дождалась пока моя просьба будет выполнена. – А теперь я останусь здесь, пока ты мне все не расскажешь, – я уселась на стул, скрестив руки на груди. И откуда такое боевое рвение, когда голова готова взорваться от боли?

– Ты мне вчера в любви призналась, ты в курсе? – перевел тему Андрей, заставив меня застопориться.

– Пи…дишь, – испуганно округлила глаза, не веря, что это может быть правдой. А он смог отвлечь меня от интересующей меня темы.

– Божена Алексеевна, – закатил он глаза, которые вдруг захотелось повыкалывать ножечком, лежащим неподалеку, чтобы, во-первых, не делал так, а, во-вторых, не видел, как я раскраснелась.

– А откуда я по-твоему это взял?

– И как я это сделала? Прямо? Это был вообще пьяный бред.

– Ну, во-первых, в машине ты с кем-то разговаривала по телефону. Не знаю, кого ты ещё разбудила в два часа ночи, но это было громко. Процитировать не могу, но смысл передам: «Ты мерзкий и самодовольный козел. И вообще на что ты надеешься? У меня есть мужик, и он в отличие от тебя не бьёт себя в грудь за то что он офигительный». Как-то так.

– Где этот чертов телефон?

Разумовский всунул мне в руки мой гаджет, который до этого покоился на подоконнике. Последние вызовы…Господи! Слава. Вот это попадос, больше никак не назовешь. Если только начать материться сильно-сильно. Надо извиниться перед человеком. Или лучше сделать это лично? Он же мне ничего плохого не сделал. Ведь так? Ну, ты и дел натворила, Божена Алексеевна.

– Бл…ть, – протянула я, хватаясь за голову.

– А ещё можешь галерею открыть. Там тоже кое-что интересное, – радовался возможности позлорадствовать Андрей. Вот такой он мне открылся в период нашей «дружбы» в лагере. И если тогда я радовалась, что смогла наладить с ним такие отношения то сейчас меня он жутко бесил.

Листаю. Фото из клуба с Надей. Это ладно. Лезу глянуть видео и тут снова выдаю матерные ругательства. А когда воспроизвожу, понимаю, что провалиться сквозь землю, это самое мягкое, что хочу сейчас сделать. Оператора сейчас распирало от гордости, что он смог это запечатлеть.

«– Жек, ложись спать.

– Не-а! Я хочу танцевааааать! – и тут начинаются какие-то хаотичные движения под слышимую только мне музыку. – О! А давай, я станцую для тебя стриптиз.

– Господи, Барышникова, угомонись ты уже.

– Ммм! Андрюша! Я мечтала об этом так давно. Что я смогу перед тобой раздеться. Разве это не возбуждает?

– Только не тогда, когда ты пьяная.

И вместо ответа, я начинаю снова двигаться, стягивая с себя сначала пиджак. Затем начала расстёгивать комбинезон, медленно снимая. При этом равновесие я то и дело теряла. Выглядело это нелепо, но главное, белье я удачно подобрала. Оно смотрелось сексуально.»

Так-с, второе видео. Тут меня уже укладывают в кровать. Стыдно, Божена, стыдно!

«– Я красивая?

– Очень!

– А я тебе нравлюсь?

– Нравишься!

– А я тебя, между прочим, с четырнадцати лет люблю. А ты меня?

– Люблю, конечно!

– А ты обнимешь меня?

– Хорошо! – Андрей укладывается рядом.

– Ты хороший, Разумовский. Хоть ты и сволочь, но хороший!»

– Видишь, аж с четырнадцати лет.

– А зачем ты это снимал?

– Чтобы были доказательства. Ты после стриптиза ещё пыталась изнасиловать меня. Там я не справился с техникой.

– Подожди, – я проверила «Ватсапп» – ты мне их скинул. А где оригинал?

– У меня. Вдруг придется шантажировать тебя ещё.

– Ой, если бы шантажировать. Небось ночью под одеялом вспоминать будешь, просматривая секси-девочку с ее великолепной стрипухой, – если я сейчас не буду защищаться он продолжит свои издевательства. Знаем мы эту породу.

– Надо же мне коротать как-то долгие зимние вечера.

– Удали, Разумовский. В суд на тебя подам, – и включаем кнопочку «я же девочка», которая защитит от всего и тоже может обескуражить мужика. – И вообще, у тебя гормональный сбой что ли?

– С чего это вдруг?

– То ты орёшь на меня без повода, то укладываешь спать в свою постель. Уже определись.

– У нас отношения хорошие, когда ты перестаешь задавать ненужные вопросы.

– Ну, ладно, я тебе обещала, что не сдвинуть с места, пока ты мне все не расскажешь.

– Значит, тебе придется долго тут сидеть.

– Ну, хорошо! – поднялась, расстегнула рубашку, завязала ее под грудью, оставив открытым декольте без бюстгальтера и обзор на кружевные трусики. Такие способы пытки мужиков ещё никто не отменял. Конечно, ничего нового он не увидит, так как ночью ему я показала все, что только можно было. Но непьяная я достаточно грациозно держусь. Вроде. А ещё я очень терпеливая. А у Разумовского нервишки не железные, да и этот заинтересованный взгляд говорил о многом.

8

И все-таки – что ж это было?

Чего так хочется и жаль?

Так и не знаю: победила ль?

Побеждена ль?

М.Цветаева

– Если ты думаешь меня этим пронять, то бесполезно, – это было через пять минут после моих манипуляций. Через десять Разумовский сбежал в комнату. Естественно, я за ним. Ещё и на кровати развалилась в более выгодной для себя соблазнительной позе.

– Ты ненормальная, – это была следующая реплика. После чего он слинял на улицу. Но ведь когда-нибудь он вернётся. Тем более, что ключи от мотоцикла и автомобиля, который обнаружился вдруг неподалеку, остались дома. А мне за время его отсутствия значительно полегчало. И даже есть захотелось. Странный организм. Вроде должна умирать. Но меня безумно вдохновляло то, что я сейчас вытворяла. Пока Андрей отсутствовал, я связалась с Самойленко.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – после приветствия поинтересовался он.

– Не буду врать, но фигово. Решила уточнить, для чего тебе вчера так поздно звонила.

– А ты не помнишь?

– Вообще ничего, – это ведь было правдой. Все остальное я знала только со слов Андрея. Повисла пауза, видимо, Самойленко думал, как это все лучше преподнести. Вот оно воспитание.

– Я плохо помню тему разговора, – поберег он мои чувства.

– Прости, пожалуйста! Я не должна была этого делать. Готова загладить свою вину.

– Ужин.

– Только если не сегодня.

– Хорошо! Я ещё два дня в городе.

– Вот и отлично! До встречи!

Мне правда было стыдно, что наговорила гадостей малознакомому человеку. Блин, хорошо, что у меня нет номера бывшего мужа. А то высказалась бы в очередной раз по поводу его существования на этой планете. И ещё неловко было перед Разумовским. Вдобавок к тому, что вытащила его из теплой постельки, так ещё и приставала. Не скалу, что противно, но не так все должно было быть. И сейчас вытворяю черте что.

– Ладно! Но у меня два условия, – влетел он на веранду.

– Какие? – подбоченилась я, открывая таким образом хороший обзор на то, что у меня находилось под рубашкой.

– Оденься, – я выполнила первое условие, вернув бедной рубашке первоначальное состояние.

– М-да, мало что изменилось, – плотно сжал губы Разумовский. После этих слов все мое женское естество затрепетало. И дыхание, кажется участилось.

– Второе, – вместо того, чтобы растекаться по полу мокрой лужицей приказала я.

– Ты мне расскажешь о своей любви с четырнадцати лет.

– Черт! – выдохнула шумно, понимая, что меня загнали в угол. – Ладно! Но ты первый.

– Что именно ты хочешь знать?

– Что от тебя хотели те люди?

– Это парни Горина. А Горин в нашем городе является владельцем клуба «Пирамида». Но, кроме увеселительного заведения, в подвале проходят бои без правил. Бойцам платят большие деньги. Он обращался ко мне с предложением выступить изначально, но я отказался. Помнишь ведь условия моей работы. Он на какое-то время отвалил от меня. Но в город приехал хозяин Горина и этот старый хрыч требует зрелищ. Через две недели он устраивает чемпионат. Естественно, незаконный. И меня там хотят видеть в первую очередь в качестве участника. Тогда в клубе я оказался не случайно. Горин пригласил поговорить, я его в который раз послал. После он подослал своих людей в надежде напугать. От этого и пара синяков. Теперь они меня хотят затащить через семью. Угрожали маме и сестре. И уже успели наведаться. Через сутки я должен дать ответ, если хочу, чтобы они остались живы.

– Охренеть! И ты все это время молчал? А полиция?

– Смеешься? У этих козлов все куплено и схвачено. Там такие бабки вертятся, что мне даже в официальных боях не снились. А зарабатывал я тогда, скажу тебе, очень неплохо. И я не хочу, чтобы ты сейчас попала в этот замес. Возможно они и побояться из-за твоей фамилии. Но эти уроды могут сделать исключение. Тогда мне дело придется иметь еще и с твоим отцом. А это слишком.

– И какой ты ответ им дашь?

– Скорее всего, положительный.

– Но ведь так нельзя. Нужно де что-то делать.

– Нужно! Но я не собираюсь рисковать жизнями своих близких. Это люди, с которыми лучше не шутить. Я могу проиграть в первом же бою и от меня отстанут.

– Но ты ведь потеряешь работу, – возразила я.

– Петровичу знать не обязательно.

– А он вообще в курсе?

– Да. Горин сам приезжал в зал. От этого Петрович и нервничал, когда узнал, что я был в «Пирамиде».

– С ума сойти. Нелегальные бои, – не могла поверить я в происходящее. – А я ведь там была. Вроде приличное заведение.

– Это да! Единственное в городе, где не барыжат наркотой. У хозяина, на сколько мне известно, пунктик на этот счёт. Но, как видишь, свои скелеты везде есть.

– Именно поэтому ты пытался оттолкнуть меня? – дошло, наконец. Как до утки, ей Богу!

– А ты думала я такой козел? Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня. Поэтому, да, тебе лучше держаться подальше.

– А если я не могу? – выдаю и сама же краснею.

– Надо, Федя, надо! Ты хоть и вредная, но этого не заслужила.

– А что будет с тобой? – не унималась я, понимая, что хочу разреветься. Разумовский притянул меня к себе, заключил в свои медвежьи объятья. Я уткнулась в его широкую грудь, вдыхая такой знакомый и головокружительный запах, покрепче прижимаясь. Андрей поцеловал меня в макушку и сделал глубокий вдох.

– Все будет хорошо, малая!

Словно ища подтверждение его словам, я подняла на него глаза, но наткнулась на губы. Они были так близко и казались такими соблазнительными, что я не смогла удержаться. Поцелуй получился несмелый, но был быстро прерван противоположной стороной.

– Ты меня совсем не услышала, – на лице Андрея отразилась все скорбь мира, словно он сдерживал себя, сопротивлялся. Я же психолог, мне виднее, что ему хочется.

– В любом случае, они меня считают твоей подружкой. А я за зря не хочу помирать, Разумовский, – выпалила я первое, что пришло в голову. И эти слова возымели эффект. Или может то, что я расстегнула рубашку и скинула ее на пол?

Я запустила пальцы в густую шевелюру, притягивая его голову ближе, давая разрешения творить со мной все, что только ему вздумается. И защитная крепость мужчины пала под оборонным натиском.

Ощущение рук на моей коже начинало сводит с ума. Футболка, которая отделяла нас полетела куда-то в сторону, открывая мне место для исследования. То, что рисовала моё воображение во сне было всего лишь маленькой искоркой того, какой пожар разгорался сейчас внутри. Во мне целый аихрь эмоций, которые не поддаются описанию. Представьте, что может испытывать человек, когда, наконец, обрел то, о чём столько лет мечтал.

Мне было необходимо чувствовать его, чувствовать его губы, руки, его горячее тело, которое так идеально подходит моим ладоням. По коже пробегают мурашки, а Андрей стонет, подхватывает меня, и мои ноги обивают идеальную мужскую талию. Сквозь тонкое кружево трусиков чувствую холодную поверхности столешницы. А его короткая борода, жёсткая и густая, царапает кожу, а следом он оставляет дорожку из поцелуев.

Шея… Я откидываюсь назад, тихо поскуливает. Грудь… Господи, хоть бы не закричать. Плечи… хватаюсь за него, как за спасительную соломинку, впиваясь пальцами в кожу. Живот… вскрикиваю от удовольствия, забывая, как дышать.

Его руки сминают мои бёдра, оставляя на коже отметины. Но это ничто по сравнению с тем, какая палитра эмоций меня захлестывает под его грубыми ласками.

Время терять значение, пространство тоже. Он полностью лишает меня самообладания, поэтому инстинктивно руки тянутся к заветной верёвочке на штанах. Хочется ощущать его полностью.

– Я придурок, раз так долго лишал себя такого удовольствия, – поднимает меня Разумовский, усаживая снова на себя. Целует, сминая пальцами мои ягодицы и тащит в комнату.

Я задыхаюсь от счастья, наслаждение, хватая ртом воздух, которого, кажется, не хватает. Позволяю себе кричать, не узнавая свой голос. А затем, накрываемая волнами волшебного удовольствия, просто проваливаюсь в пропасть, цепляясь за мужчину, как за спасательный круг.

Прихожу в себя и понимаю, что безумно хочу пить. Во-первых, никто ещё не отменял моего похмелья, во-вторых, после этого мини-марафона я чувствую себя истощенной. А говорят, что спорт утомляет. Это, видимо, с непривычки. Нужно чаще тренироваться. С удовольствием. Вот только мой партнер. Поворачиваюсь и разглядываю его довольное лицо.

– Что? – вздёргиваю я бровь. Взгляд Разумовского прямой, в нем пляшут чертята. И направлен он на меня. Изучает?

– Говоришь, с четырнадцати лет?

– Господи! – я спрятала лицо в подушку, расхохотавшись. – Ты правда об этом сейчас хочешь говорить?

– Ну, учитывая то, что ты меня соблазнила, – сделал серьезное лицо Разумовский, хотя я знала, что он шутит. Благо, данную сторону его натуры я уже успела увидеть недавно.

– Не сейчас, – я прошлепала на кухню, где валялись МОЯ рубашка, а в холодильнике была холодная вода. Настроение было поистине великолепное. Вот взяла и осуществила свою детскую мечту, о чём теперь мечтать? Ну, да! Не такая она и детская. В том возрасте ч мечтала лишь о том, чтобы Андрюша проводил меня домой, считая поцелуи чем-то из разрядов «Фу». В шестнадцать уже о них мечтала. Вот до чего доводят наши желания. Особенно когда ты с удовольствием наблюдаешь, как из коридора выплывает красивое мужское тельце, завязывающее шнурок на штанах. Я вернулась на стол, чтобы с удобством рассматривать всю палитру мышц на голом торсе Разумовского. И если мне до этого доводилось любоваться им только на тренировках, то сейчас расслабленный, он выглядел очень эффектно. Хотя для меня этот мужчина в любом состоянии эффективен.

– Ты сегодня решила святым духом питаться? – посмотрел он с неодобрением на запотевший стакан в моих руках.

– А ты покорми гостью, – заявила, вальяжно развалившись, закинув ногу на ногу. Я видела, как блуждал его взгляд, как он одёргивал себя. Уж это ускользнуть точно не может от любой женщины. Да, я все искала доказательства того, что это был не просто одноразовый акт. Дура, да?

– Я как-то на гостей не рассчитывал. Но, – он заглянул в холодильник, снова представляя обзору свою пятую точку, – у меня есть плов. Вчерашний правда. Из кафе привез. Будешь?

– Буду! Грей!

– Сначала признание, Божена Алексеевна, – поставил он тарелку в микроволновку.

– Сначала покормить.

– Такого уговора не было, – заявил он, пока я снова не начала расстёгивать пуговицы рубашки, принимая соблазнительную позу на столешнице. – Не прокатит в этот раз.

– Правда? – нахмурила я бровки и невинно хлопая глазками. Слезла, прошлась гордой ланью по комнате, провела пальчиками по обнаженной спине этого несносного мужика. Руки тянутся к резинке штанов, но он проворно перехватывает их, заводя за спину. Перед ним открывается обзор на мою обнаженную грудь и я слышу, как он шумно выдыхает, пока моё сердце отбивает ритм бешенной сальсы.

– Но после ты все равно выполнишь свою часть уговора, – проговаривает Андрей медленно, уже опуская голову для поцелуя. Я утвердительно киваю, понимая, что наживку он снова заглотил. И эта мысль дает мне надежду, что не все так плохо.

Разумовский оттесняет моё податливое тело к окну, попутно даря невероятно волнующий поцелуй, заставляющий это самое тело дрожать от возбуждения. Потом его разворачивают, позволяя использовать подоконник в качестве опоры. Я громко кричу, теряя последние частички разума, когда Разумовский входит, одновременно покрывая поцелуями тонкую шею этого самого тела и плечи, с которых от ритмичных движений сползла рубашка. А руки его следуют совершенно иным законам, лаская все, к чему только есть доступ.

Через несколько минут на ватных ногах спускаюсь на пол, чувствуя себя выжатой, как лимон. По-моему, к такому можно привыкнуть. Интересно, а второй раз тоже был случайный или здесь есть какая-то закономерность? Вот только оглашать эти вопросы не могу, потому что говорить тяжело от все ещё тяжёлого дыхания, которое начинает возвращаться в норму при каждом вдохе. А ещё говорят, что спорт – это тяжело. Разумовский усаживается рядом и подымает меня с холодного пола, подтаскивая к себе на колени.

– Я тебя ещё ни разу такой довольной не видел, – улыбается он, разглядывая моё лицо. – Глаза горят, волосы растрёпаны, щеки раскраснелась.

– Все потому, что ты больше меня бесил, чем пытался порадовать, – объявляю я.

– У меня это сегодня получилось, наконец?

– О, да! – выдаю я, наверное слишком громко, чем следовало бы. Ну, что поделать с этими эмоциями? – Не зря же я столько лет была в тебя влюблена.

– Была?

– Ну, не буду лукавить, но ты слышал про то, что первая любовь не ржавеет?

– Это что, признание?

– О, нет! Это просто общепринятый факт. Хотя, если бы ты был мне безразличен, вряд ли бы я на тебя сегодня полезла. Не считаешь так?

– Взаимно, – выдает Разумовский, заставляя моё сердце радостно подпрыгнуть в груди и захлопать в ладоши от криков «Браво» и «Бис».

– Так, мысль я уловила. Теперь и продолжать не так тяжело. С какого возраста ты меня помнишь?

– С тех самых соревнований, когда ты сломала руку, – признался он. – Но, видимо, мой мозг от этой информации избавился. Потому что я помню только девочку с двумя растрёпанными косичками, у которой беззвучно текли по щекам слезы. Именно этот момент. Странно было, что девчонка не вопила, не рыдала от боли.

– После смерти мамы я вообще ни разу не плакала. Даже тогда эти слезы были непроизвольные. Вроде как организм защищал сам себя. А вот спустя несколько дней я рыдала. Моя единственная любовь, о которой я мечтала целых два года уехала. Я понимала прекрасно, что для тебя я всего лишь ребёнок и ты даже имени моего не знаешь. Но что запретит девочке мечтать? Тем более такой популярный парень. Тут непроизвольно сама начнёшь замечать его. Ну, и, конечно, ревновать.

– О, нет! Плеханову тогда ты чуть не избила? – воскликнул Андрей, а потом расхохотался.

– Вообще-то папу синяков оставила. И руку чуть не сломала. А ты откуда знаешь?

– Мы с ней встречались несколько месяцев, когда я уже выступал в клетке. Вот она мне и поведала историю о чокнутой, которая таким образом отвалила ее от меня.

– Ах, ты гад! – возмутилась я наигранно. – Значит, я честь его пыталась сберечь, а он потом с этими сучками по кроватям кувыркался.

– Надеюсь, я за это снова по морде не получу, – потер он то место, которое несколько дней назад пострадало от моего кулачка.

– Посмотрим, Дикий. Как вести себя будешь.

– Честно? Меня за всю жизнь ни разу девчонка не била. Хотя с девушками, знающими, что такое джеб, хук или лоу-кик я не спал вообще.

– Будешь таким говнюком, – мои пальчики славили его горло, – я вообще тебя придушу. Благо, у меня хороший тренер.

– Кстати, об этом. Петрович в отпуск уходит, так что теперь ты полностью в моей власти, малышка.

– Ага! Прям разбежалась.

– Я серьезно! И через два часа у нас тренировка.

– Я что-то сегодня уже переутомилась, – морщу носик, вызывая у него сдавленный смешок. Но он ведь догадывается, что сопротивление показное. Стоит только ему поманить и я как миленькая прилечу и на тренировку, и за тридевять земель. Хотя, наверное, последнее ему не известно. Я же не говорила на что готова ради одного только поцелуя с ним. Прям болезнь какая-то, лихорадка Дикого. Ха-ха! Смешно! А он, над такой, спал с Плехановой. И она ему жаловалась. Мало! Надо было тогда в той подворотни ей руку сломать, чтобы вообще лезть к нему боялась.

И так, поздний обед сменился поездкой в родные пенаты, где мне разрешили себя привести в порядок. Теперь сидя позади Разумовского на байке и обнимая его, я чувствовала себя намного увереннее. Я попробовала на вкус этого мужика и пончла, что все остальные будут казаться пресными.

Пока я пыталась партизаном пробраться в свою комнату, Олег уже поджидал меня сверху.

– Я тебя прикрыл перед отцом, с тебя должок.

– Вычти из своего счета, который ты мне задолжал, – объявила, припомнив сколько раз сама прикрывала этого гаденыша.

– Какая ты злопамятная, – парировал брат, вваливаясь за мной в комнату.

– Нечего списывать все на долг! Это была твоя братская обязанность. А кстати, наш папочка не оставил попыток контролировать нас?

– Прикрылся тем, что дико переживает за тебя. А ты где была? Мужика что ли себе завела?

– Заводят собачек, на крайний случай, блох. А я обычно мужика имею, – уф, как это двусмысленно, учитывая, что есть в этом большая доля правды. Я сняла обувь и прошлепала в ванную.

– Кажется, феминизмом пованивать начало, – сморщится Олег. – А, кстати, тебе курьер с утра привез пакет. Кажется, от адвоката, – этот разговор уже происходил через дверь.

– И что там?

– Буду я ещё копаться в бумагах сестры, – уловила я обиженные нотки в голосе брата. Не прокатило.

– Как будто я тебя не знаю. Ты ж как та крыса канцелярская, любишь в заумных адвокатских бумажках копаться.

– Раскусила. На них везде имя Надежды Громовой. Кто это?

– Напряги извилины, Олежа! Неужели не помнишь одноклассницу, которую все время пытался затащить в кабинку туалета?

– Да ну, нафиг! Она разводится?

– Слушай, будь другом, сгоняй к ней, отвези. А то я на тренировку опаздываю.

– Так почему бумаги к тебе пришли?

– Потому что Надежда сейчас, как бы мягко это сказать, БОМЖ. Ночует по гостиницам несколько недель.

– Ладно, разберемся! – пообещал брат. И я верила, что он это сделает. Он ведь меня ни разу не подводил.