Текст книги "Охотничья луна"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
II. Аббатство
Когда я прибыла на станцию Колби, был чудесный весенний день. Я была очарована окрестностями, которые мельком видела в окно поезда – сочные зеленые луга и богатые красные почвы Девоншира, да иногда проблески моря.
Солнце пригревало, хотя в воздухе был легкий морозец, словно для того, чтобы напомнить мне, что лето еще не наступило. Когда я прощалась с тетей Пэтти и Вайолит, было много смеха, немного слез и постоянные напоминания, что на летних каникулах мы все будем вместе. Это бодрило, как всегда должно бодрить начало новой жизни, и мне крайне повезло, что у меня была тетя Пэтти. Ее последним предписанием было: «Если мадам Хетерингтон не будет обращаться с тобой с подобающим уважением, ты знаешь, что делать. Однако я думаю, она будет себя вести как полагается. Она знает, что ты не совсем в ее распоряжении, чтобы командовать тобой, как теми несчастными девушками, которые должны либо повиноваться, либо думать, где раздобыть следующий обед».
– Вы всегда были моим бастионом в жизни, – сказала я ей.
– Надеюсь, эти слова не следует понимать буквально, дорогая. Я знаю, что слишком увлекаюсь хорошей пищей, но бастион… Нет, мне не нравится, как это звучит.
На этом мы и расстались. Последнее, что я видела, – поскольку она и Вайолит приехали в Лондон проводить меня – была улыбка, хотя я знала, что слезы не за горами.
И вот я наконец прибыла на место. Когда я сошла с поезда, ко мне подошел мужчина в щеголеватой ливрее и спросил, не я ли мисс Грант: а если это так, он отвезет меня в Академию аббатства Колби, где меня ожидают.
– Двуколка во дворе, мисс. Ваш саквояж? Тут пара шагов… не больше.
Вместе с ним я прошла за барьер и оказалась у экипажа, который он называл двуколкой – довольно маленькой двухколесной тележки, запряженной серой лошадью.
Он погрузил в тележку мои сумки.
– Думаю, мисс, – сказал он, – вам со мной будет удобно.
– Благодарю, – сказала я, когда он помог мне подняться в экипаж.
– Утро начинается доброе, мисс, – сказал он. У него была черная борода и вьющиеся темные волосы – коренастый мужчина средних лет с произношением, к которому со временем я должна буду привыкнуть.
Он был склонен поболтать. Хлестнув коня, он сказал:
– Молоденькие леди начнут приезжать в следующий вторник. Это даст вам время обустроиться, мисс. Малость по-другому, когда они все тут, а? Только некоторые из них в это время года остаются в школе. У нас полностью разъезжаются только на Рождество и на лето. Некоторым до дома слишком далеко, понимаете?
– Да, – сказала я.
– Вы вообще знаете Девон, мисс?
– Боюсь, что нет.
– У вас впереди настоящий подарок. Собственное графство Бога. Маленький кусок самих Небес.
– Рада это слышать.
– Это так, мисс. Вот, к примеру, сэр Фрэнсис Дрейк. Он был девонцем. Спас Англию от этих испанцев, так говорят. Только это было уже давно. Славный Девон, так его называют. Девонширские сливки и сидр… О них даже песни сложены.
– Да, я слышала некоторые из них.
– Через минутку вы увидите большой дом. Аббатство в добрых трех милях дальше.
– Это дом Веррингеров?
– Да, это Холл. Смотрите, вон у церкви кладбище. Как раз в этот момент зазвонили колокола.
– Сегодня похороны. Смешное время для приезда, мисс, коли позволите так сказать. Миледи вот уходит, а вы приезжаете.
Его борода затряслась. Казалось, он находит это забавным.
– Чьи это похороны, вы сказали?
– Леди Веррингер.
– О… она была очень пожилой?
– Нет. Жена сэра Джейсона. Бедная леди. Какая там жизнь. Лет десять, а то и больше, как стала калекой. С лошади своей упала. Не больно-то им везет… Веррингерам то есть. Думаю, точно на них проклятье, как люди говорят.
–О?
– Ну, это давно началось… совсем давно. И Аббатство, и все это. Истории разные есть про них. Есть люди, думают: было так – или Аббатство, или Веррингеры; следовало бы быть Аббатству.
– Звучит таинственно.
– О, это давняя история.
Мы свернули в такую узкую аллею, что окаймлявший ее кустарник терся о края двуколки. Внезапно мой возчик затормозил. Навстречу нам приближалась карета.
Возница кареты тоже натянул вожжи. Альтернативы у него не было, и мужчины сердито уставились друг на друга.
– Тебе придется подать назад, Эммет, – сказал возница кареты.
Мой кучер – по всей видимости Эммет – упрямо оставался на месте.
– Тебе куда как меньше пятиться, Том Крэддок, – сказал он.
– Я назад не подам, у меня тут сквайр.
Я услышала, как чей-то голос крикнул:
– Во имя Господа, что тут происходит? В окно выглянуло лицо, и я мельком увидела темные волосы и сердитые темные глаза.
– Да тут Нат Эммет, сэр Джейсон. Он новую молодую леди в школу везет и дорогу загородил.
– Сейчас же подай назад, Эммет! – крикнул повелительный голос, и лицо скрылось.
– Да, сэр. Да, сэр Джейсон. Я как раз это и делаю…
– Так пошевеливайся.
Эммет соскочил на землю, мы двинулись назад и наконец вернулись к широкой дороге.
Карета резким аллюром вырвалась вперед, и, проезжая мимо, кучер торжествующе ухмыльнулся Эммету. Я попыталась разглядеть мужчину в карете, но его не было видно.
Похоронный колокол снова зазвонил.
– Он только что похоронил жену, – сказал Эммет.
– Так значит это сам сэр Джейсон. Он показался несколько холеричным.
– Что это, мисс?
– Он показался немного раздражительным.
– О, сквайр не любит, когда ему что-нибудь поперек дороги становится… вроде его бедной леди. Есть такие, что говорят, она ему мешала. Но я говорю не по делу. Только есть вещи, о каких люди не помалкивают. Да и с чего бы?
Мы быстро ехали по аллее.
– Не хочу еще кого встретить, – сказал Эммет. – Не то, чтобы я во второй раз сдавал назад… Только из-за сквайра. Да мы вряд ли его снова встретим, верно?
Мы продвигались рысцой, а тем временем он делал замечания, которые не слишком меня интересовали, потому что мысли мои были со сквайром и леди, которая была ему поперек дороги и по которой уныло звонил колокол.
– Если вы посмотрите, когда мы обогнем этот поворот, мисс, вы бросите первый взгляд на Аббатство, – сказал мне Эммет.
Я насторожилась… ждала.
Оно лежало передо мной, величественное, импозантное трагичное – оболочка, заключающая былую славу. Я видела, как солнце просвечивает сквозь большие арки, открытые небу.
– Это оно, – сказал Эммет, указывая хлыстом. – Ничего себе вид, как? Несмотря на то, что всего лишь старые развалины… кроме той части, что не развалилась. Что ж, кажись, люди наше Аббатство ценят. Не дают его трогать. Хорошо, что они свое строительство в прошлые дни доделали.
Я от изумления потеряла дар речи. Воистину это был великолепный вид. Дальше к холмам деревья распустили почки; солнце сверкало в речушке, извивающейся по лугу.
– Гляньте направо от башни, мисс, и увидите рыбные пруды. Это где монахи, бывало, ловили свой ужин.
– Это чудесно. Я не представляла ничего столь… впечатляющего.
– Есть люди, которые после заката не подойдут к этому месту. Мисс Хетерингтон, она не любит, чтоб мы это говорили, но так и есть. Она думает, это напугает молодых леди, так что они попросят, чтоб их забрали домой. Но я скажу, есть некоторые, кто слышит в определенное время по ночам колокола… и монахи поют.
– В это вполне можно поверить.
– Вы видите его при солнечном свете, мисс. Вам надо его увидеть при свете луны… или еще лучше, когда путь освещают только несколько звезд.
– Полагаю, я увижу, – сказала я. Мы приближались.
– В школе будет достаточно удобно, мисс. Вряд ли вы будете чувствовать, где вы. Мисс Хетерингтон, она чудеса сделала. Внутри все точь-в-точь как школа… А услышите, как все эти молоденькие леди вместе смеются, ну и забудете об этих всех давно мертвых монахах.
Двуколка остановилась во дворе. Эммет соскочил и помог спуститься мне.
– Я займусь вашими вещами, мисс, – сказал он. Я стояла перед дверью в серой каменной стене. Эммет позвонил, и девушка в униформе тотчас отворила дверь.
– Входите, мисс Грант. Это же мисс Грант, верно? Мисс Хетерингтон сказала, что в сей же момент, как прибудете, сразу к ней отвести. Она как раз чай пьет.
Я оказалась в большом холле со сводчатым потолком. Это было похоже на монастырь; в воздухе держался холод, который я сразу отметила после теплого солнца снаружи.
– Хорошо доехали, мисс? – спросила девушка. – Кажется, поезд пришел вовремя.
– Очень хорошо, спасибо.
– Другие учительницы еще пока не приехали. Они завтра будут, а потом и все молодые леди… – Она повернулась ко мне: – Сюда, мисс. Осторожно. Эти лестницы могут быть опасными. Если поскользнетесь на узком месте… особо ежели когда вниз идете, можете остаться калекой. Держитесь за эту веревку. Это вроде перила. Так оно было у монахов, так что и нам приходится.
– Это старинное здание.
– Построено на развалинах, мисс. Мы все время это слышим… как мы должны это ценить и всякое такое, потому как у монахов так оно было. Сама я уж лучше бы деревянные перила предпочла.
Мы вошли в длинный коридор со сводчатым потолком, как в холле, и с дверями по обеим сторонам.
– Сюда, мисс.
Девушка постучала в дверь, и голос, который я сразу узнала, голос Дейзи Хетерингтон, произнес:
– Войдите. А, вот и вы.
Дейзи Хетерингтон встала. Она была выше, чем мне запомнилось; и здесь, в этих стенах, она больше, чем когда бы То ни было, выглядела изваянной из камня.
– Так приятно видеть вас. Вы, должно быть, устали от путешествия. Грейс, принеси еще чашку и кипятку. Сначала вы выпьете чаю – он только что заварен – затем увидите свою комнату. Надеюсь, поездка была хорошей. Вы точно вовремя.
– Поезд прибыл без опоздания.
– Снимайте пальто. Вот так. И садитесь. Я рада видеть вас, Корделия. Однако я буду звать вас мисс Грант, за исключением тех моментов, когда мы будем наедине. Не хочу, чтобы были какие-нибудь различия.
– Нет, конечно нет.
– Полагаю, Аббатство вас поразило.
– Очень. Хотя пока я видела мало. Но оно воистину ошеломительно.
– Я знаю, какое впечатление оно производит. Мы, живущие среди этих древних камней, боюсь, склонны забывать их значение.
– Это, несомненно, чудесная обстановка.
– Я так считаю. Она делает нас другими. Я думаю, жизнь в таком месте дает девушкам понимание прошлого. У нас всегда хорошо усваивают историю. А вот и кипяток. Позвольте вам налить. Вы пьете со сливками или с сахаром?
– Ни то, ни другое, спасибо.
– Вы не похожи на свою тетю. Она всегда шокирует меня количеством сахара, который кладет в свой чай.
– Она любит все сладкое.
– Во вред себе.
– Она счастлива такая, как есть, и умудряется сделать счастливыми близких.
– Ах, Пэшенс. Что ж, вот вы и здесь. Я сама вам после чая все покажу… пока не стемнело. Мне нравится все здешнее показывать людям в первый раз. Я при этом торжествую. Уверена, это воистину уникально. То, что эти елизаветинские строители сумели возвести из руин, – чудо. Я всегда говорю, что нам следовало бы называться Фениксом.
– Какая это часть монастыря?
– Это дом капитула, дортуар монахов и послушников, их библиотека, кухни и лазарет. Эта часть была оставлена почти нетронутой, когда пришли мародеры. Только башни и часовни были так ужасно истерзаны.
– Так что, я полагаю, все это остается почти таким, каким было построено.
– Да, в середине 1100-х годов. Монахи построили все своими руками. Подумайте о том, какая здесь была деятельность. Знаете, им ведь приходилось доставлять сюда камень, а потом строить. Конечно, это был труд из любви. Это чувствуется… особенно в нефе и боковых приделах… хотя они и под открытым небом теперь.
– Я с таким нетерпением предвкушаю, что все это увижу.
– Я так и знала. Я ощутила, что вы это почувствуете. У некоторых людей есть это чувство, у некоторых нет.
Она передала мне тарелку с тонкими ломтиками хлеба с маслом.
– Я рада, что вы смогли приехать прежде, чем остальные. Они приезжают завтра… во всяком случае, большинство из них. Мадмуазель Дюпон и фрейлейн Кутчер здесь. Они остаются на короткие каникулы и уезжают домой дважды в год. Ездить на Континент и обратно дорого. Они обе милые. У Жаннетты Дюпон есть сложности с дисциплиной, но девушки ее любят, и если ее обучение не совсем ортодоксально, она добивается результатов. Фрейлейн Кутчер совершенно другая. Отличная учительница, к тому же обладает определенным достоинством, что необходимо, когда учишь девушек. Они должны вас уважать, вы знаете. Я надеюсь, вы обнаружите, что обладаете этим качеством. Я немного рисковала, знаете… поскольку вы никогда раньше не преподавали.
– Если вы будете мной недовольны, сразу скажите. Тетя Пэтти будет скорее рада, мне кажется. Ей было бы приятно, если бы я жила с ними.
– Мне было бы крайне неприятно, если бы с вашим образованием вы плесневели в деревне. Нет, я пока еще никогда не ошибалась в своих суждениях и не думаю, что это случится сейчас. Вы ездите верхом?
– Мне довольно много приходилось в Грантли.
– Хорошо. У нас есть учитель верховой езды, который приходит три раза в неделю обучать девушек. Они отправляются группами, но я предпочитаю, чтобы с ними была учительница. Если хотите, можете пользоваться лошадьми в свободное время. Мы довольно изолированы, и если не верхом, то вам пришлось бы ходить везде пешком. Город отсюда в трех милях… какой ни на есть. Холл рядом.
– Я проезжала мимо него по пути сюда.
– О да. Сегодня похороны. Бедняжка леди Веррингер скончалась. Некоторые говорят, счастливое избавление. Фиона и Юджини, должно быть, были на похоронах. Полагаю, нам придется позволить им несколько месяцев носить траур вместо формы. Это так досадно. Никому другому я бы не разрешила. Но поскольку они те, кем являются… и так близко от школы… Не вижу, что еще я могу сделать.
– Я полагаю, это их мать умерла? Я видела их отца.
– Нет. Не мать. Их тетя. И вы видели сэра Джейсона?
– Да, в его карете. Мы встретились в аллее.
– Должно быть, он возвращался с похорон. Он дядя девочек. У них с леди Веррингер не было детей. Я знала, это было их печалью. Фиона и Юджини – подопечные сэра Джейсона, дети его брата. Они потеряли своих родителей, когда были еще совсем маленькими. Холл всегда был их домом… даже когда их родители были живы. Их отец был младшим братом сэра Джейсона. Конечно, это не то, что свои дети, и прямого наследника нет. Веррингеры жили в Холле со времени его постройки в середине 1500-х годов. Все земли Аббатства перешли в их владение после ликвидации монастырей.
– Понятно. Я полагала, что девочки – его дочери.
– Они со мной уже три года: поступили, когда Фионе было четырнадцать. Она старшая, хотя и ненамного. Между ней и Юджини около восемнадцати месяцев. Да, должно быть, ей было четырнадцать, поскольку сейчас ей семнадцать… однако скоро будет восемнадцать, так что Юджини исполнится шестнадцать.
– Все девушки примерно в этом возрасте, не так ли?
– От четырнадцати до восемнадцати. Совсем как в Шаффенбрюккене, я полагаю.
– Да, совершенно верно.
– Я должна выпускать девушек, которые будут способны вращаться в самых высших кругах общества. И вот это, я думаю, очень важно. Но теперь перейдем к практическим вопросам. Вы возьмете английский язык. Конечно, это будет литература. Девушки будут с вами изучать классиков. И я хочу, чтобы вы сосредоточились на их социальном образовании. Беседы… обсуждение текущих событий. У нас есть учитель танцев… бальные танцы, понятно. Он приходит три раза в неделю, но практические занятия танцами будут ежедневно, и вы или, возможно, еще кто-то, будете отвечать за это. Потом еще музыка. Мистер Морис Крау раз в неделю дает уроки всей школе, но он еще преподает фортепиано и скрипку тем, кто этого желает. Мы сосредоточились на музыке и искусстве в целом. У нас есть учительница живописи в лице Эйлин Экклз. Может быть, она приедет сегодня. Я перемолвилась с ней словечком. Вы с ней можете договориться и поставить для школы пьесу. Мы это уже делали, и с большим успехом. Родителям нравится смотреть, как играют их дети. В последний раз нам позволили провести это в Холле. У них есть замечательный бальный зал, который идеально подходит для этих целей.
– Звучит очень увлекательно.
– Я уверена, что вам будет интересно. Теперь что касается устройства на ночь. Комнаты по необходимости маленькие; когда-то это были кельи послушников, и нам не позволяется ничего изменять в планировке, хотя сэр Джейсон сделал одну или две уступки, чтобы помещение подходило для школы. Например, мы перегородили одну комнату, поскольку она была вдвое больше остальных, и сделали из нее две спальни. Так много людей устроить нелегко. Один большой дортуар был бы нормальнее. Однако сейчас у вас в каждой комнате по две девушки, а поскольку они располагаются более или менее по секциям, я ставлю одну из учительниц ответственной за четыре спальни, то есть за восемь девушек. Ваша комната находится рядом с вашей четверкой. Вы должны удостовериться, что они каждую ночь находятся в своих комнатах. Утром они поднимаются по сигналу колокола и соблюдают порядок.
– Своего рода домашняя воспитательница.
– Именно, за исключением того, что мы все под одной крышей и остальные секции неподалеку. Девушки, которые будут под вашим присмотром, в основном милые, послушные создания. Гвендолин Грей живет в комнате с Джейн Эвертон. Гвендолин – дочь профессора, отец Джейн – промышленник в центральных графствах. Не того же класса, что Гвендолин, но денежный мешок. Я тщательно перетасовываю своих девочек. Джейн будет учиться у Гвендолин, и, возможно, Гвендолин кое-чему научится у Джейн. В соседней комнате – достопочтенная Шарлотта Маккей, ее отец – лорд Бландор. Она живет с Патрицией Картрайт из семьи банкиров. Кэролайн Сангтон, дочь городского импортера, живет с Терезой Херст. Кстати, Тереза большинство каникул проводит в школе. Ее отец выращивает что-то в Родезии… табак, кажется. Иногда нам удается ее отправить к родственникам ее матери, но не всегда; мне кажется, они стараются отделаться от этого, когда могут.
– Бедная Тереза, – сказала я.
– В самом деле. И еще я отдаю вам девочек Веррингеров. Вот это ваша маленькая семья, как я это называю. Я уверена, вы найдете, что все идет гладко. Ну вот, вы закончили свой чай? Тогда я сама отведу вас в вашу комнату. Ваш багаж уже должен быть там, и если вы не слишком устали и хотите осмотреться, я покажу вам Аббатство. Может быть, вы хотите освежиться после поездки? Сейчас мы пойдем в вашу комнату, и вы сможете помыться и переодеться, если хотите, и развесить свои вещи. Потом пройдемся по Аббатству.
– Спасибо. Это будет очень интересно.
– Тогда начнем.
Я последовала за ней по выложенному камнем полу, вверх по лестнице – довольно похожей на ту, которую я уже видела: предательски узкой там, где она касается столба и более широкой в другом конце, с веревкой вместо перил.
Моя спальня была маленькой, с толстыми каменными стенами, наводившими на мысль о холоде, с высоким и узким окном. Мебель составляли кровать, шкаф, стул и стол.
– Вы думаете, что она немного спартанская, – сказала Дейзи. – У меня такая же. Помните, это монастырь, и я внушаю девушкам, что нам выпала честь быть здесь. Теперь я покажу вам, где мы моемся. Мне позволили разделить это на кабинки… большая уступка, уверяю вас. Послушники мылись в этом желобе, который идет вдоль всей секции. Однако вы найдете, что все больше соответствует современности. Я и зеркала поставила. Теперь вы увидели свое жилье и комнаты девочек, которые будут на вашей ответственности. Прислать за вами через полчаса? Одна из горничных приведет вас в мой кабинет, и мы сможем пойти на ознакомительную экскурсию.
Я вымылась, сменила дорожную одежду и повесила вещи в шкаф. Я была довольно неуверенна в собственных ощущениях и возбуждена всем, что увидела. Я чувствовала, что понимаю Дейзи Хетерингтон, уважаю ее, и хотела следовать за ней. С другой стороны, хоть я и находила окружающее невероятно интересным, были моменты, когда оно меня отталкивало – возможно оттого, что прошлое было слишком близко; оно вторгалось в жизнь. Но чего же еще и ожидать на самом деле в стенах монастыря!
Я была готова, когда за мной пришли. Вообразив, как я буду рассказывать обо всем тете Пэтти, когда мы будем вместе летом, я существенно приободрилась. Меня привели пред очи начальницы.
– А! – ее холодные голубые глаза осмотрели меня, и я поняла, что она одобрила мою белую блузку и темно-синюю юбку. – Вот и вы. Теперь я сначала проведу вас по нашему заведению. Если будет время, я дам вам представление об окрестностях, но подробно вы их откроете для себя позже. Здесь у меня есть изображение Аббатства, каким оно было до Ликвидации. Оно было нарисовано лишь в начале нашего столетия, но это хорошая работа по реконструкции, и вы можете сказать, что имея сохранившиеся стены было не так уж сложно все представить. Нужно было лишь немножечко воображения. Наши монахи были цистерцианцами, так что Аббатство построено в их стиле. Видите, оно возведено на берегу потока, который впадает в рыбные пруды. Те, в свою очередь, имеют выход в реку. Мы приблизительно в восьми милях от моря. У нас три рыбных пруда, они соединяются. И здесь еще водится хорошая рыба. Эммет и некоторые другие часто рыбачат, и большая часть нашей рыбы по пятницам происходит из этих прудов. Я думаю, что это очень важная традиция. Вот отсюда вы можете видеть неф и трансепт. Это часовня шести алтарей. Вот дом капитула и домик привратника, и Большой холл… Дом настоятеля, трапезная, кладовые и маслобойня. Вы можете все найти на плане. А мы вот здесь. Теперь… пойдемте? Мы вышли на свежий теплый воздух. По дороге Дейзи делала пояснения. Это была чудесная экскурсия, и я обнаружила, что не могу воспринять все, что вижу; но что я глубоко сознавала, так это печально-задумчивую атмосферу Аббатства – особенно в той части, что стояла без крыши. Казалось сверхъестественным шагать по этим каменным плитам мимо огромных колонн, ставших бессмысленными, поскольку они поддерживали арки и стены, которые ныне были руинами и через которые я могла видеть небо. Я поняла, как люди с живым воображением темными ночами представляют, что слышат звук колоколов и пение монахов. Однако мне еще предстояло увидеть это место без яркого солнечного света. Я могла поверить, что во тьме оно будет жутким, и впервые подумала, было ли мудро со стороны Дейзи Хетерингтон взять под свою школу часть Аббатства? Не лучше ли было бы ей находиться где-нибудь в здоровой сельской местности или у моря, вдоль южного побережья?
Но, конечно, место делало школу уникальной, а именно этого Дейзи и добивалась.
– Вы молчите, Корделия, – сказала она. – Я понимаю. Вы потрясены. Такой эффект оно производит на всех чувствительных людей.
– Девушки… как они относятся ко всей этой древности?
– Большинство из них – легкомысленные создания…
– А учительницы?
– О, я полагаю, некоторые из них удивляются, когда приезжают впервые. Но потом это захватывает их все больше. Они сознают, что им оказана честь.
Я молчала. Прикоснулась к грубой каменной стене и сквозь норманнскую арку посмотрела на небо. Дейзи Хетерингтон похлопала меня по руке.
– Вернемся, – сказала она. – Мы обедаем в семь тридцать.
Обед подавали в трапезной послушников, которая со своим сводчатым потолком и щелями окон, должно быть, оставалась более или менее такой же, как и семь столетий назад.
Дейзи сидела во главе стола и сама выглядела как аббатисса. Еда была отличной.
– Все выращивается здесь, – сказала мне она. – Это одна из наших достопримечательностей. У нас полно места. Старый огород, например, и мы хорошо его используем. У меня два садовника работают полный рабочий день, да еще Эммет помогает. И другие конюхи тоже.
Я могла видеть, что это очень большое заведение. В сравнении с ним Грантли Мэнор казался почти любительским.
За обедом меня представили мадмуазель Жаннетт Дюпон, фрейлейн Ирме Кутчер и Эйлин Экклз, уже прибывшей учительнице живописи. Я могла говорить как по-французски, так и по-немецки, что привело в восторг не только тех, с кем я говорила, но и Дейзи, которая хотя и не рисковала выходить за пределы английского, с удовольствием отметила, что я бегло говорю на обоих языках.
Жаннетт Дюпон было между двадцатью и тридцатью, как мне показалось, и она была довольно хорошенькой; Ирма Кутчер ненамного старше, но казалась таковой, поскольку выглядела довольно строго; я была уверена, что она воспринимает свой пост очень серьезно.
Эйлин Экклз выглядела как типичная учительница живописи с довольно растрепанными волосами и выразительными глазами в свободном платье разных оттенков коричневого цвета с едва заметным ярко-красным: каждым дюймом своего облика она походила на художницу.
Мы говорили о школьных делах, и у меня было ощущение, что не слишком трудно будет влиться в заведение Дейзи. Она сама вела большую часть разговора и все о школе и об особенностях некоторых учениц. Я чувствовала, что по-настоящему во все вникаю.
– Остальные учительницы прибудут завтра или послезавтра. А во вторник вернутся все девушки, которые ездили домой.
Мадмуазель спросила, вернутся ли во вторник сестры Веррингер.
– Конечно, – ответила Дейзи. – Почему нет?
– Я подумала, – сказала мадмуазель, – что в семье смерть… и они останутся дома оплакивать.
– Сэр Джейсон этого не захочет. В школе им будет лучше. Они присоединятся к нам во вторник. С ними будет Шарлотта Маккей. Она проводила каникулы в Холле. Должно быть, ее присутствие там в такое время было очень некстати. Однако я полагаю, семьи знакомы. А теперь я совершенно уверена, что мисс Грант очень устала. Мисс Экклз, может быть, вы проводите ее? Она скоро освоится здесь, но сначала можно заблудиться.
Мисс Экклз поднялась и пошла вперед.
Когда мы были на лестнице, она повернулась ко мне и сказала:
– Временами Дейзи может быть подавляющей. Когда нас больше, это воспринимается легче.
Я не ответила, только улыбнулась, и она продолжала:
– Это место требует привычки. Не могу сказать, сколько раз за мой первый семестр я готова была упаковать вещи и уехать домой. Но выстояла. Обстановка странным образом затягивает. Думаю, что теперь уезжать было бы довольно грустно.
– Мадмуазель и фрейлейн кажутся очень приятными.
– С ними все в порядке. С Дейзи тоже, по-своему. Все что нужно, это держаться от нее с правильной стороны и помнить, что она как Бог все знает, все видит и всегда права.
– Звучит просто, но слегка тревожно.
– Держите порядок, и все будет хорошо. Вы раньше преподавали? О нет, я помню, что вы только что из Шаффенбрюккена. Мне не следовало бы забывать это. Дейзи уже с дюжину раз сказала нам об этом.
– С этим заведением так носятся.
– Оно Ne plus ultra. [2]2
Самое лучшее, непревзойденное (лат.).
[Закрыть]
Я рассмеялась.
– По крайней мере в глазах Дейзи, – продолжала она. – Я полагаю, вы преподаете светские манеры.
– Да, мне нужно разработать, каким образом это делать.
– Просто следуйте по стопам Шаффенбрюккена, и вы не сможете ошибиться.
– Должно быть, когда находишь талантливого ученика, обучать живописи – дело благодарное.
– Боюсь, среди нас нет ни Леонардо, ни Рубенса. По крайней мере если таковые и есть, то мы их пока что не обнаружили. Если они могут воспроизвести узнаваемый ландшафт, я уже достаточно счастлива. Возможно, я не совсем справедлива. На самом деле есть две девушки не без таланта. Вот мы и пришли. Здесь вы будете спать. Под вашим крылышком бесценные Веррингеры. Я думаю, что Дейзи полагает, будто они могут впитать немного Шаффенбрюккена даже во сне. Вот так! Немного прохладно. Так всегда. Вы с легкостью можете представить себя монахом. Дейзи нравится, чтобы мы как можно ближе следовали монашеским правилам. Не беспокойтесь, вам не приготовили власяницу. Просто забудьте, что вы в аббатстве, и хорошенечко проспите ночь. Увидимся утром. Спокойной ночи.
Я пожелала ей спокойной ночи. Мне понравилась мисс Экклз. Было утешительно знать, что люди, которых я встретила сегодня, составят приятную компанию.
Я расчесала волосы щеткой и быстро разделась. На столе стояло зеркало, и я догадалась, что это одна из тех примет современности, наличие которых Дейзи нравилось подчеркивать. Я потрогала кровать. Она была узкой подстать моей комнате-келье, но казалась удобной.
Я легла и завернулась в простыни. Заснуть было трудно. День выдался слишком будоражащий, особенно необычное окружение. Я лежала, натянув простыни до подбородка и размышляя обо всем этом, пытаясь представить будущее – и, да! – предвкушая его. Больше всего мне хотелось познакомиться с девушками.
Время шло, а сон, казалось, отлетал все дальше и дальше. На новом месте всегда трудно спать, а когда находишься в древнем аббатстве, полном впечатлений иного века, бессонница и вовсе естественна. Я повернулась к стене и уставилась на нее. Сквозь узкое, окно проникало достаточно света, чтобы разглядеть отметины на сером камне, и я задумалась над тем, сколько монахов лежали здесь, глядя на стены долгими ночами медитации и молитвы.
И тут я насторожилась. Я услышала слабый звук, и он был не так далеко – прерывистый вдох, а затем сдавленное рыдание.
Прислушиваясь, я села в постели. Тишина, и потом… Да, вот оно снова. Недалеко от меня кто-то плачет и пытается заглушить звук.
Я выбралась из постели, нащупала тапочки и надела халат. Плач слышался из комнаты справа от меня… одной из тех, что под моей опекой.
Я вышла в коридор, тапочки чуть шуршали по каменному иолу.
– Кто здесь? – тихонько спросила я.
Я услышала быстрый вдох. Ответа не было.
– Что-то не в порядке? Ответьте мне.
– Н… нет, – сказал испуганный голос.
Я определила комнату и распахнула дверь, в полумраке различила две кровати и сидящую в одной из них девушку. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела, что у нее длинные светлые волосы и широко раскрытые испуганные глаза; ей было, вероятно, лет шестнадцать-семнадцать.
– Что случилось? – спросила я. – Я новая учительница.
Она кивнула, и зубы у нее застучали.
– Ничего… ничего, – начала она.
– Ну должно же быть что-то, – сказала я, подошла к постели и села на нее. – Вы из-за чего-то несчастны, не так ли?
Она смотрела на меня своими распахнутыми испуганными глазами.
– Не нужно меня бояться, – продолжала я. – Я знаю, что такое скучать по дому. Дело ведь в этом, верно? Я уезжала в школу… в Швейцарию, когда была в вашем возрасте.
– П… правда? – пролепетала она.
– Да, так что видите, я прекрасно знаю, что это такое.
– Я не скучаю по дому… потому что нельзя скучать по тому, чего нет, верно? Я вспомнила.
– Теперь я знаю, кто вы. Вы Тереза Херст, и вы оставались на каникулах в шкоде.
Казалось, ей стало легче оттого, что я о ней знаю.
– Да, – сказала она. – А вы мисс Грант. Я знала, что вы приезжаете.
– Я буду отвечать за эту секцию.
– Когда остальные приедут, будет лучше. Пока так тихо, ночью довольно страшно.
