Текст книги "Королева-распутница"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА ПЯТАЯ
В последующие месяцы Катрин продолжали волновать дети.
Аленсон, удрав из Парижа, затеял военную кампанию во Фландрии и вышел из нее победителем; но Катрин знала, что ее сын слишком тщеславен и эгоистичен, чтобы хорошо служить какому-то делу, хотя сейчас гугенотов можно было заставить поверить в то, что в лице брата короля они обрели настоящего лидера. Было необходимо помириться с Аленсоном, и Катрин устроила это. В мае было подписано «джентльменское соглашение», его назвали в честь месье Аленсона, брата короля. Но что, спрашивала себя Катрин, значат эти короткие перемирия для Франции? Недолгие затишья использовались для сколачивания новых армий. Короля бесили почести, оказываемые Аленсону; делая вид, будто он помогает ему, король на самом деле тайно вредил брату всеми возможными способами; Аленсон то был на стороне короля, то боролся с Генрихом. Подобное постоянно происходило с братьями Валуа – Карл ненавидел Генриха; их взаимная ревность по силе превосходила любовь к Франции. Аленсон стал герцогом Анжуйским; король Франции даровал ему этот титул, поскольку сам не нуждался в нем, обладая более высадим званием.
Как сильны были бы мы, думала Катрин, если бы они поддерживали друг друга!
Но ее дети были наполовину Медичи; они не могли объединиться.
Марго попросила короля отпустить ее к мужу. Она говорила, что именно там следует находиться желе. Она напомнила, что она вышла замуж за Генриха Наваррского против своей воли; теперь ее, снова насильно, держат вдали от него. Марго любила заявлять, что муж скучает по ее обществу; однако Катрин догадывалась, что он мог выразить такое желание лишь для того, чтобы лучше приглядывать за супругой, в любую минуту готовой спровоцировать новые неприятности.
Катрин и король решили, что будет глупо отпускать Марго к мужу, но они разрешили ей сопровождать принцессу де Ла Рошсюр-Ён в Испанию; эта дама отправлялась туда на лечение водами. Марго страдала рожистым воспалением руки, воды должны были пойти ей на пользу; поскольку она всего лишь жаждала перемен, небольшого развлечения, перспектива путешествия через Фландрию в Испанию порадовала ее, словно речь шла о поездке в Беарн.
Марго вернулась ко двору; по ее словам, ей удалось пережить в пути много увлекательных приключений. Она возобновила нежную дружбу с Бюсси д'Амбуазом, рыцарские качества которого восхищали королеву Наварры. Она не уставала рассказывать о том, как он, лучший фехтовальщик Франции, постоянно ввязывался в дуэли, обслуживал противников и обещал сохранить им жизнь, если они отыщут самую красивую принцессу на свете, бросятся к ее ногам и поблагодарят за свое спасение. Было ясно, что Марго рада возрождению своей дружбы с отважным Бюсси.
Ей довелось пережить и другие приключения; она познакомилась с Доном Джоном Австрийским, героем Лепанто, внебрачным сыном испанского императора Карла, сводным братом Филиппа. Он был весьма любезен с Марго, и она сочла это новой победой; королева Наварры, без труда находившая новых любовников, была склонна воображать, будто каждый мужчина, посмотревший на нее и улыбнувшийся ей, готов влюбиться в прекрасную Марго. Она была очарована Доном Джоном, пока осведомители не сообщили Марго, что он является шпионом ее брата, короля Франции, и поэтому не может быть другом ни ей, ни другому ее брату, новоиспеченному герцогу Анжуйскому. Она узнала, что, пока она развлекалась во Фландрии, неискренний Дон Джон готовился сделать ее пленницей.
Это задело самолюбие Марго, но она быстро забыла инцидент; если Дон Джон не сумел оценить ее, то многие другие были готовы сделать это.
Состоялось заключение нового, Бержеракского, мирного договора; герцог Анжуйский и Марго уже находились при дворе Марго снова требовала отпустить ее к мужу; король опять отказал ей. В семье вспыхнули старые ссоры; Катрин и король были в одном лагере, Марго и Анжу – в другом. Катрин являлась единственным человеком из этой четверки, которому хватало здравомыслия скрывать свои чувства.
Похоже, милашкам нравилось на радость королю оскорблять Анжу; кризис разразился во время торжеств, посвященных бракосочетанию одного придворного джентльмена.
Анжу оказал честь невесте, потанцевав с ней; ему нравилось наблюдать за тем, как радуется девушка вниманию столь высокопоставленного лица. Она говорила смущенно и почтительно; довольный Анжу ощущал себя важной персоной, героем битв, кумиром дам, братом монарха, наследником, который в будущем может взойти на французский трон. Но его радость внезапно закончилась, когда он вместе с партнершей оказался рядом с милашками короля.
Голос Эпернона услышали не только герцог Анжуйский и его дама, но и многие находившиеся поблизости придворные:
– Бедная невеста! Вам известно, как она очаровательна. Она выглядит сейчас столь непривлекательно лишь потому, что танцует с этой обезьяной.
Щербатое лицо Анжу стало темно-багровым.
Желая усилить оскорбление, Кайлюс заявил Эпернону.
– Ты, верно, и не мог представить, что он наденет костюм такого цвета. К его безобразной коже лучше бы подошла серая ткань. Правда, тогда он показался бы еще более незначительным.
– Жаль, что он не может подрасти на несколько дюймов, – добавил Жуаез. – Он похож на ребенка… строящего из себя взрослого.
Анжу остановился во время танца, положив руку на шпагу; он тотчас заметил выражение угрозы на лице короля, готового арестовать любого обидчика его фаворитов. Герцогу Анжу, понявшему, что он рискует попасть в тюрьму, не оставалось ничего иного, как выйти из зала с достоинством, возможным при данных обстоятельствах.
Уходя, он услышал голос короля:
– Танцуйте, друзья. Не произошло ничего серьезного. Никто из важных персон нас не покинул.
Анжу расхаживал по своим покоям, дрожа от ярости. Он не потерпит этого. Он покинет двор; он покажет своему брату, что его положение короля отнюдь не так прочно как кажется Генриху.
Утром следующего дня от встал рано и послал королю письмо с просьбой отпустить его из Парижа на несколько дней поохотиться.
Король не ответил на послание, но весь день думал о брате со страхом и ненавистью; когда все разошлись, беспокойство Генриха усилилось настолько, что он отправился в спальню матери. Сев на ее кровать, он разбудил Катрин, чтобы сказать ей о том, что считает глупым откладывать действия, направленные против Анжу.
– Он замышляет очередную выходку, я знаю это.
– Мой дорогой, вряд ли стоит беспокоиться по этому поводу в такой час. Он вечно выкидывает какие-то номера.
– Он говорит, что хочет уехать из Парижа поохотиться. Он хитрит. Ты помнишь, как Наваррец отправился на охоту: больше мы его не видели – хотя ощущаем его существование. Я бы хотел, чтобы он снова оказался у нас под охраной.
– Я тоже этого хочу.
– Я поступил мудро, запретив месье Аленсону ехать на охоту?
– Да.
– Сделать это мне порекомендовали мои друзья, которых ты считаешь дурными советчиками.
Катрин вздохнула.
– Чего ты хочешь сейчас, мой сын?
– Пойти к нему, поймать его врасплох и выбить из него признание в новой измене.
– Я надеялась, что твои отношения с братом улучшаются. Если бы не отвратительная сцена на вчерашнем балу, я бы считала, что Анжу готов быть твоим другом. Молодые люди поступили неразумно, начав оскорблять Анжу только потому, что он уступает им в красоте.
– Мои друзья насмехались над Анжу не из-за его уродства, а потому что он – предатель. Ты пойдешь со мной, мама, или мне взять с собой Эпернона?
– Я пойду.
Катрин надела халат, и они отправились вдвоем в покои Анжу. Король властным тоном удалил слуг брата.
– Что это означает? – спросил Анжу, поднимаясь с кровати.
– Это означает, что мы подозреваем тебя в очередном предательстве, – ответил король.
Он открыл сундук, стоявший возле кровати, и стал разбрасывать его содержимое по комнате. Катрин перевела взгляд с одного сына на другого. Глупцы! – подумала она. Сила – в единстве.
В сундуке не было ничего важного.
– Встань! – скомандовал король. – Мы обыщем кровать.
Анжу быстро достал из-под подушки бумагу и смял ее в руке.
– А! – воскликнул король. – Вот оно! Дайте мне эту бумагу, месье.
– Не дам! – крикнул Анжу.
Анжу попытался схватить свою шпагу, но Катрин испуганно закричала. Оружие оказалось в ее руках, прежде чем братья дотянулись до него.
– Если ты немедленно не отдашь мне бумагу, – сказал король, – я отправлю тебя в Бастилию. Мадам, прошу вас, вызовите гвардейцев.
Анжу бросил бумагу на пол. Король поднял ее и прочитал; Анжу громко, насмешливо захохотал. Это было любовное письмо от Шарлотты де Сов.
Король, пунцовый от разочарования, бросил бумажку в брата. Катрин подняла ее и прочитала послание. Королева-мать улыбнулась – она уже видела это послание раньше.
Но король был уверен в существовании заговора, который ему не удалось разоблачить.
– Держать его под замком, – яростно выпалил Генрих. – В этих покоях… да, под замком.
Он вышел в сопровождении Катрин, позвал гвардейцев и велел им запереть покои Аленсона, ставшего узником.
Когда брат и мать Анжу покинули его, он послал одного из стражников к Марго; он хотел видеть ее у себя.
Марго явилась; они поплакали в объятиях друг друга. Оба пребывали в ярости и хотели отомстить тирану.
Старая вражда вспыхнула вновь.
Это не метод, сказала королю Катрин; но милашки радовались происходящему. Они ненавидели Марго, боялись Анжу; они получали удовольствие от ссоры.
Однако Катрин решила, что необходимо примирение, в конце концов она заставила обе стороны осуществить его. Она устроила один из ее обычных фарсов, когда на балу или банкете враги целовались и изображали из себя друзей, клялись в вечной взаимной преданности с ненавистью в сердцах; легковерные говорили: «Все прекрасно», а умные изображали на лицах довольные улыбки и мысленно усмехались.
Вскоре Марго спланировала бегство брата. Этот замысел королевы, как и все другие, был полон театрального драматизма. Ей не терпелось исполнить его.
– На сей раз мы должны проявить осторожность, – сказала шепотом Марго одной из двух ее женщин.
– Такие планы обычно достигают ушей матери. Если она узнает о нем, наше положение осложнится; но если она раскроет способ, которым я хочу воспользоваться, наш замысел станет неосуществимым.
Катрин действительно кое-что услышала, но, к счастью для Марго, сам метод и дата остались тайной.
У всех выходов из дворца стояли гвардейцы, каждая лестница была под наблюдением.
Катрин послала за дочерью и тщательно допросила ее.
– Дочь моя, я дала королю слово, что Аленсон не скроется – тебе это известно?
– Да, мадам.
– Я немного обеспокоена. Вы с братом постоянно ходите друг к другу.
– Мы любим друг друга, мадам.
– Надеюсь, все пристойно.
Марго изобразила на лице невинность.
– Мадам, может ли любовь брата и сестры быть непристойной?
– Ты отлично знаешь, что может. Кое-кто утверждает, что тебя связывают с братом именно такие отношения.
– Мадам, – гневно произнесла Марго, – вы наслушались милашек короля.
– Я рада узнать, что это – гнусная сплетня, моя дорогая. Какие планы разрабатываются для того, чтобы Аленсон смог бежать из дворца?
– Планы, мадам? Позвольте снова спросить вас – вы слушаете сплетни?
Катрин сжала руку дочери, и Марго поморщилась от боли; сейчас она походила на юную Марго, вечно боявшуюся мать. Она не очень-то изменилась, подумала Катрин. Я по-прежнему могу внушать ей страх.
– Да, слушаю; по-моему, в них часто содержится доля правды.
– Мадам, вы не думаете, что, если бы мой брат замыслил бегство, он бы поделился своим планом со мной? Я – его лучший друг. Он ничего не делает, не посоветовавшись со мной. Если он исчезнет, я готова заплатить за это моей жизнью.
– Думай, что ты говоришь! – потребовала Катрин. – Тебе, возможно, придется заплатить за это жизнью.
– Я к этому готова, – с достоинством ответила королева Наварры.
Эта беседа могла встревожить кого-нибудь, но только не Марго. Она чувствовала, что в силу осведомленности матери о заговоре самым безопасным выходом будет скорейшее осуществление их намерений. Она остановила свой выбор на этой ночи. Что касается ее ответственности, то король мог желать ей смерти, но Катрин никогда не допустит ликвидации дочери. Причина в том, что я – супруга беглого Наваррца! – с усмешкой подумала Марго. Она может когда-нибудь стать королевой Франции. Что ж, муженек, от тебя есть некоторая польза!
Она вернулась в свои покои и занялась отходом ко сну. Анжу и двое его друзей находились в покоях Марго. За ним следили не слишком тщательно, поскольку выходы из дворца охранялись. Ему позволяли ходить к сестре и любовнице. Считалось, что эту ночь он проводит у нее, а не лежит, полностью одетый и обутый, на атласном диване Марго.
Марго лежала в постели, с волнением ожидая момента, когда во дворце воцарится тишина.
Наконец, когда это произошло, она вскочила с кровати и шепотом отдала распоряжения своим фрейлинам. С их помощью она достала из шкафа длинную веревку, тайно доставленную во дворец мальчиком, в чьи обязанности входило приносить ее чистое белье от прачки. Этот паренек был готов умереть ради счастья красивой и романтичной королевы Наварры. Марго привязала тяжелую палку к концу веревки и опустила ее через окно вниз.
Анжу и двое его друзей соскользнули по веревке во двор, после чего Марго втянула ее обратно.
Королева давилась от смеха, боясь, то ее услышат. Такие приключения доставляли ей огромную радость. Она напомнила женщинам, что они должны немедленно избавиться от веревки: когда исчезновение Анжу будет обнаружено, ее покои непременно обыщут. Веревка может выдать не только Марго, но и способ бегства Анжу.
– Кто знает, когда нам снова понадобится такая веревка? – сказала Марго. – Но я не сомневаюсь в том, что при необходимости я снова найду поклонника, который принесет мне другую. А теперь, друзья, займемся уничтожением улики.
Сжечь веревку оказалось сложнее, чем предполагала Марго. Она была такой толстой, что ее не удавалось разрезать, а жечь ее следовало кусками. Работа шла медленно; в порыве нетерпения Марго приказала женщинам бросить веревку в огонь целиком.
– Чем сильнее будет пламя, тем быстрее мы закончим.
Она оказалась права, предположив, что пламя будет большим. В трубу полетел сноп искр. Дамы попытались потушить огонь, но им это не удалось; они испугались.
Внезапно в дверь застучали. Один из стражников увидел со двора пламя, вылетавшее из трубы.
В покоях на мгновение возникла паника, но Марго быстро пришла в себя.
– Идите к двери, – приказала она, – но ни в коем случае не впускайте его сюда.
– Мадам, он разбудит весь дворец.
– Скажите ему, что вы бросили в камин слишком много дров. Что я сплю, а вы не смеете разбудить меня. Попросите его уйти, скажите ему, что уже справились с пламенем.
Марго стояла, слушая шепот, доносившийся от двери. Человек ушел, и испуганные фрейлины вернулись к своей госпоже. Марго села, пытаясь совладать с охватившим ее смехом. Опасность – лучшее развлечение на свете.
Женщины смотрели на огонь, уносившийся в трубу.
– Помолимся о том, чтобы стражник не привлек внимание других к пламени. Будем надеяться, что дым останется незамеченным имя. Если поднимется шум, я завтра стану узницей, моего брата тоже схватят.
Но удача оказалась на их стороне. Веревка превратилась в пепел; через несколько минут заговорщицы поняли, что труба не грозит им разоблачением.
– Он уже далеко, – сказала Марго. – Вернемся в наши постели. Помните: мы должны делать вид, будто это обычная ночь.
Однако Марго оставили в покое ненадолго. Перед рассветом в дверь снова забарабанили; когда дрожащая фрейлина открыла ее, она увидела двух гвардейцев короля.
– Что вы хотите? – спросила женщина. – Как вы смеете в такое время стучать в дверь королевы?
– Это приказ короля, – прозвучал ответ. – Королева Наварры должна немедленно явиться в покои короля Франции.
Марго встала с кровати. Она заметила, что небо только начало светлеть. Если все прошло хорошо, Анжу уже добрался до места, где его ждал с лошадьми Бюсси. Они, верно, ускакали уже далеко. Марго не испытывала страха. Она все больше полагалась на свой неистощимый ум, на умение быстро соображать в минуту опасности.
Мать находилась в спальне короля; они оба хмуро посмотрели на вошедшую Марго. Лицо короля горело; в этот час, еще до утреннего туалета, он казался старым.
– Итак, – холодным тоном заявила Катрин, – перед нами обманщица, помогшая бежать своему брату.
– Изменница! – закричал король, полностью лишенный выдержки, присущей его матери, однако вкушавший Марго значительно меньший страх, нежели Катрин. – Я сделаю тебя узницей. Ты потеряешь свободу… не сможешь дурачить меня… помогать моим врагам. Тебя подвергнут порке. Ты…
Катрин положила руку на предплечье сына, успокаивая его; она приблизилась к Марго.
– Твой брат скрылся, – сказала королева-мать. – Надеюсь, ты не забыла нашу вчерашнюю беседу?
– Нет, мадам, – с невинными глазами ответила Марго. – Я удивлена не меньше вашего.
– Не лги мне! – закричал король.
– Господь запрещает мне обманывать короля. По-моему, вы, Ваше Величество, не должны беспокоиться слишком сильно.
– Я не должен беспокоиться слишком сильно! Он снова удрал, чтобы сколотить армию и напасть на меня.
– Нет, Ваше Величество; брат в некоторой степени доверялся мне, я я знаю: он хочет лишь осуществить свой план в отношении Нидерландов. Если он бежал, то лишь ради этого. Согласитесь, Ваше Величество, – таким путем он лишь возвысит вас.
Марго опустила глаза; Катрин изучающе разглядывала дочь. Умная Марго! – подумала королева-мать. Конечно, она помогла брату бежать. Конечно, она виновна. Но она, несомненно, умела сохранять спокойствие перед лицом опасности; умела быстро соображать и находить нужные слова. Ей, очевидно, удалось в некоторой степени умиротворить короля напоминанием о мечте Колиньи, заворожившей их всех. Как здорово было бы создать французскую империю! Если Анжу сбежал, потому что он хочет воевать с другой страной, а не разжечь гражданскую войну во Франции, его исчезновение не представляет большой угрозы.
– Отпусти сестру в ее покои, – сказала Катрин. – Мы скоро выясним, правду ли она говорит. Если это так, все будет хорошо. В противном случае мы решим, как нам действовать.
Марго была права, когда она сказала, что Анжу покинул двор, чтобы начать кампанию во Фландрии. До Парижа долетели вести о его некотором успехе. Протестанты охотно провозгласили Анжу своим лидером; он с радостью принял эту роль и со свойственной ему напыщенностью обещал им свою преданность. Он заявил, что сделает все от него зависящее, чтобы они вновь обрели свободу. Фламандцы примкнули к Анжу, сказав, что верят в него Катрин не без скепсиса ждала результатов. Фламандцы страдали от жестокости испанцев и не имели своего предводителя. Неужели ее слабый, тщеславный сын принесет им победу, к которой их не привели более сильные люди? Катрин имела не столь высокое мнение о способностях Анжу, как, похоже, фламандцы и он сам. Оставалось лишь ждать новостей; тем временем Катрин было о чем беспокоиться. Главные ее волнения были связаны с милашками.
Они прогуливались по дворцовому парку, они присутствовали везде, занимали высокие посты, постоянно давали советы королю, настраивали его против матери.
В прошлом, когда Катрин хотела унизить Бурбонов, она прибегала к помощи Гизов; желая навредить Гизам, она обращалась к Бурбонам; в момент нынешнего кризиса она послала за Генрихом де Гизом, врагом милашек.
Ожидая герцога, она думала о нем. В последнее время он редко занимал ее мысли, поскольку ей было не до него; но сейчас ей пришло на ум, что Гизы почему-то притихли. Стоять в стороне от событий не входило в привычки этих людей, вечно доставлявших Катрин беспокойство. Что привлекло к себе их внимание? Католическая лига? Катрин едва не рассмеялась Генрих де Гиз был таким же фанатиком веры, как и многие другие люди. Борясь за сохранение своего места на земле, они думали о месте на небесах. Удержание власти требовало мобилизации всех сил и способностей отдельного человека Катрин могла назвать имена многих, потерпевших поражение по той причине, что они слишком много думали о небесах и недостаточно – о земных проблемах. Первым в этом списке стоял Гаспар де Колиньи. Итак, месье де Гиз занят делами Католической лиги – причем настолько сильно, что не вмешивается в управление страной.
Ну и что с того? Целью Катрин является сейчас устранение милашек.
Гиз преклонил колено и поцеловал руку королевы-матери.
– Последнее время мы мало видели вас, – сказала Катрин. – Это меня огорчает. Мой дорогой герцог, возможно, годы делают меня сентиментальной, но я хочу сказать, что я отношусь к вам, как к одному из моих детей.
– Вы весьма добры, Ваше Величество.
– Разве не воспитывались вы вместе с ними? Я часто наблюдала за вашими ссорами с моими сыновьями… за дружбой между вами и моей дочерью. Увы, дни детства уже в прошлом. Вы знаете, что мы с вами на многое смотрим одинаково. Вероятно, поэтому я отношусь к вам с нежностью. Мы всегда питаем теплые чувства к родственным душам.
– Что имеет в виду Ваше Величество?
– Главным образом религию. Я – такая же верная католичка, как и вы.
– Я рад слышать это, – не без сарказма сказал герцог.
– Мы могли бы радоваться, если бы имели основания сказать тоже самое о всей стране, верно, месье?
– О да.
– Но во Фландрии идет эта война…
Катрин выразительно пожала плечами.
Глаза герцога сверкнули.
– Похоже, кое-кто из высокопоставленных особ поддерживает врагов католицизма. Я всегда считал последних врагами Франции.
– Месье, говорите тихо. Когда-то я имела право голоса в этом королевстве. Теперь это не так. Группа джентльменов руководит королем, а те, кто руководит королем, управляют и всей Францией.
Гиз кивнул в знак согласия и продолжил:
– Мадам, я могу, не боясь показаться изменником, сказать вам следующее: друзья короля восстанавливают против него народ.
Катрин достала из кармана платья изящный платок и приложила его к глазам.
– Вы правы, месье де Гиз. Я бы хотела, чтобы какой-нибудь патриот устранил этих людей. Несомненно, существует какой-то способ.
– Мадам, я уварен, что вам легче отыскать его, чем мне.
Катрин сделала вид, будто не поняла оскорбления.
– Будь я мужчиной, – сказала она, – я бы знала, что сделать.
– Мадам, – не сдавался дерзкий Генрих, – ваши таланты превосходят возможности любого мужчины.
Она улыбнулась.
– Вы слишком любезны. Я – мать, заботящаяся о своих детях, – возможно, слишком ревнивая, слишком беспокойная. Я осталась вдовой, месье. Что я могу сделать? Мне ли по силам одолеть этих… предателей Франции?
– Со шпагой в руке, мадам, – нет, – согласился Гиз.
– Конечно. Но другие могли бы это сделать. Вы понимаете, что эти джентльмены наносят ущерб Франции… и Лиге?
– Да, понимаю, – сказал Гиз.
– Простите меня, месье, но я удивлена тем, что вы так долго позволяете им жить.
– Мадам, как отреагирует король на смерть… его любимцев?
– Конечно, скорбью, но бывает необходимым отнять у ребенка опасную игрушку, месье, хоть это и вызовет у него горькие слезы. В конечном счете это пойдет ему на благо.
– Давайте тщательно обдумаем это дело, – сказал Гиз.
Катрин улыбнулась. Она поняла, что добилась своей цели. Она видела выражение лица Гиза при упоминании о Лиге. Он мысленно спросил себя, означает ли это, что Катрин осознала ее важность. Если это было так, если Катрин допускала возможность значительного укрепления ее позиций, к которому стремился Гиз, королева-мать, несомненно, сделает на нее ставку, потому что она всегда становилась на сторону сильнейшего.
Он с трудом скрывал свои чувства. Его шрам походил на шрам отца Генриха, Франциска де Гиза. Глаз над рубцом начинал слезиться, когда герцог испытывал сильные эмоции. Месье Меченый, этот шрам послужил вам на улицах Парижа, подумала Катрин, но он выдает вас тем, кто хочет прочитать ваши мысли.
Она сидела у окна, глядя на весенний вечер, и думала о том, как скоро Гиз предпримет конкретные действия.
Ей не пришлось ждать долго.
Утром, на следующий день после беседы с Генрихом, еще лежа в постели, Катрин услышала доносившиеся с улицы крики. Фрейлина сказала королеве-матери, что ко дворцу приближается толпа. Похоже, люди несли кого-то.
– Наверно, состоялась дуэль, – Катрин мысленно улыбнулась. – Господи, почему они выбирают для разрешения конфликтов столь неподходящее время!
– Судя по величине толпы, это какой-то важный джентльмен, мадам.
Катрин начала без лишней спешки вставать; в это время король ворвался в ее покои; он словно обезумев. Он явно оделся наспех, его заплаканное лицо было бледным.
Генрих бросился к ногам матери; прижавшись к ней головой, он горько заплакал.
– Мой дорогой, мой дорогой, что случилось?
– Мадам, произошла ужасная трагедия! На моего друга напали бандиты. Это так ужасно, что я не могу говорить. Прошу вас, оденьтесь быстрее! Вы должны пойти к моему несчастному Кайлюсу. Я боюсь за него. Он может умереть. Паре уже там… я дрожу. Магирон мертв. Слава Богу, этим подлым убийцам не удалось скрыться.
– Мой любимый, – сказала Катрин, – возвращайся к бедному Кайлюсу. Я приду к тебе очень скоро. Он наверняка хочет, чтобы ты находился возле него.
Кивнув, король поспешил назад к Кайлюсу.
Катрин услышала о происшедшем от женщин, которых она послала на разведку.
Три джентльмена из овиты Гиза – Д'Антраг, Риберак и Шомберг гуляли утром возле Ле Турнель; трое милашек – Кайлюс, Магирон и Ливарот оказались в том же месте.
– Только эти трое? – спросила Катрин.
– Да, мадам.
Она испытала раздражение. Конечно, это должны были быть Эпернон и Жуаез.
Риберак прокричал оскорбительное замечание в адрес милашек, которые приняли обидчика за парижского простолюдина и решили проигнорировать грубый выпад, поскольку привыкли к подобным дерзостям; по за первым оскорблением последовали другие; милашки поняли, что имеют дело со знатными людьми, и уже не могли молча сносить брань. Более того, один из джентльменов, д'Антраг, приблизился, к ним со шпагой в руке.
– Не слишком ли вы женственны для схватки? – насмешливо спросил он. Услышав эти слова, Ливарот, умелый фехтовальщик, вытащил шпагу из ножен, и схватка началась. Дуэль была отчаянной; поняв, что они сражаются за свою жизнь, милашки отбросили свои томные манеры и продемонстрировали хорошее владение оружием. Магирон был убит возле Ле Турнель; Шомберг также погиб. Риберак получил тяжелые ранения и имел мало шансов выжить. Королева-мать также узнала, что Кайлюс находится в критическом состоянии.
Катрин поспешила в покои сына, куда принесли раненого Кайлюса. Королева-мать успокоилась, поглядев на этого человека. Его раны, несомненно, были смертельными.
– Это ужасно, – сказала она. – Мой бедный сын, мое сердце истекает кровью, как и этот джентльмен, потому что я знаю, как сильно ты любишь его.
Король взял Катрин за руку, и она почувствовала себя счастливой – в тяжкую минуту он обратился к ней. Королева-мать радовалась тому, что он совсем не подозревает ее. Когда я избавлюсь от этих людей, Генрих станет моим, подумала она.
Кайлюс прожил несколько дней, в течение которых король почти не отходил от него; Генрих постоянно плакал, умолял своего любимца не умирать, требуя от хирургов, чтобы они спасли жизнь человеку, благополучие которого было ему дороже собственного – в всяком случае, так он утверждал. Но ничто не могло спасти Кайлюса.
Король испытывал удовлетворение от того, что двое сторонников Гиза, Риберак и Шомберг, погибли. Две жизни друзей Гиза в обмен на две жизни милашек – честная сделка. Все убедились в том, что разъяренные милашки способны сражаться, как все нормальные мужчины.
Оплакивая умирающего друга, король поклялся отомстить человеку, который стоял за этим происшествием. Мать просила Генриха не произносить угрозы вслух.
– Вы поддерживаете Гиза, мадам? – спросил король.
– Тебе следует знать, что я поддерживаю одного человека; страх за него заставляет меня просить о молчании. Отомсти уцелевшему д'Антрагу, если считаешь это необходимым; но если ты дорожишь жизнью, гони от себя мысль о том, что за всем этим стоит Гиз. Не говори безрассудно о том, что ты сделаешь с этим человеком.
– Значит, я должен стоять в стороне и позволять ему готовить убийства моих друзой?
– Мой дорогой сын, неужели вопреки всему сказанному мной ты еще не понял, что заговоры против сильных мира сего должны быть тайными?
– Мадам, я клянусь вам в том, что никогда не прощу человека, повинного в этом злодеянии.
– Понимаю, май сын; но я прошу тебя помнить о том, кто этот человек. Помни о его положении в стране – особенно в Париже – и держи свои мысли при себе. Мы с тобой – единое целое, мой дорогой. Твое благополучие – мое благополучие, твои желания – мои желания.
Поверив в то, что мать говорит правду, Генрих нежно обнял ее.
– Мама, без тебя я бы не смог править страной.
В глазах Катрин появились искренние слезы – она переживала редкий счастливый момент.
Кайлюс умер; король бережно вынул из ушей любимца серьги, подаренные им самим; он срезал волосы с головы фаворита и положил их в шкатулку, украшенную драгоценными камнями, рядом с прядями Магирона; теперь он мог в будущем, скорбя по своим незабвенным друзьям, смотреть на их волосы.
Через месяц или чуть позже другой милашка, Сент-Местрен, был убит людьми в масках, когда он в поздний час вышел из Лувра.
Король ужасно рассвирепел. Он плакал в объятиях матери. В организации этого убийства подозревали Гиза, но в конце концов Катрин уговорила короля скрывать свои подозрения.
Примерно тогда же во время бала, на глазах у множества людей, произошло другое убийство. Его совершил Виллекьер, который когда-то был любимым фаворитом короля, сопровождавшим Генриха в Польшу. Катрин сама отдалила Виллекьера от короля, женив его на даме из Летучего Эскадрона, получившей указания отвлечь внимание мужа от Генриха Валуа. Эта дама, добросовестно исполнявшая все обязанности члена Летучего Эскадрона, добилась столь большого успеха, что пробудила в супруге ревность. Он вонзил кинжал в ее грудь в присутствии всего двора.
Почти каждый день на улицах Парижа состоялись дуэли. Путники чувствовали себя на дорогах в гораздо меньшей безопасности, чем несколько лет назад. Еда дорожала, человеческая жизнь дешевела. Катрин с тревогой замечала, что другие люди стали ценить жизнь так же низко, как она.
Обещания, данные Анжу фламандцам, остались невыполненными Филипп Испанский противопоставил сладким посулам низкорослого герцога карательную армию, отправленную во Фландрию; войско возглавлял Александр Фарнезе, великий герцог Пармы Анжу решил предоставить фламандцам возможность позаботиться о себе самим; убедив себя в том, что он уже заслужил лавры великого полководца и может довольствоваться этим, Анжу вернулся во Францию.
