Текст книги "Королева-распутница"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Умоляю вас сделать ее изображение как можно скорее.
Космо взял кусок воска, размягчил его в котле, который он держал для этих нужд, и вылепил фигурку женщины.
– Господин граф, эта куколка пока не похожа на вашу даму, верно? Мы можем добавить какую-нибудь характерную черту? Мы должны быть уверены, что вы пронзите сердце именно вашей пассии. Скажите, в чем заключается ее отличие от других женщин?
– Она красивее всех.
– Боюсь, одной красоты недостаточно. Влюбленному всегда кажется, что его избранница – самая красивая женщина на свете.
– Но это, несомненно, правда. Она…
– Похоже, вы не находите нужных слов, месье. Возможно, я выделю ее каким-то предметом туалета… украшением. Посмотрите. Я надену на нее мантий королевы и корону.
– Месье, – закричал граф, – вы – настоящий маг.
Космо, улыбаясь, вылепил мантию и корону.
– Теперь мы располагаем изображением нашей дамы. Я возьму эту булавку.
Космо взял булавку и, зажав ее щипцами, поднес к огню.
Очень скоро она раскалилась докрасна.
– Готово. Возьмите щипцы и вонзите булавку в сердце дамы, мысленно произнося при этом ваше желание.
Ла Моль воткнул булавку в восковую фигурку.
– Вот и все, господин граф. Сохраните фигурку у себя. Пока она находится у вас с булавкой в сердце, вам обеспечен успех.
Ла Моль завернул куколку в носовой платок и бережно спрятал в карман.
– Я ваш должник, – сказал он.
– Тогда давайте пройдем в гостиную и обсудим плату, – ответил Космо. – Я – бедный человек я не могу расходовать свой дар безвозмездно.
Пятью минутами позже Генриетта вслед за Марго выскользнула на улицу; вскоре после этого Космо отправился в Лувр и попросил аудиенцию у королевы-матери. Дело, похоже, незначительнее, сказал он Катрин, когда они остались одни, но поскольку она любит получать информацию обо всем происходящем вокруг нее, он решил сообщить ей о визите двух дам. Граф де Ла Моль сильно влюблен в королеву Марго, он проткнул булавкой восковое изображение девушки и унес его с собой.
– Еще один влюбленный, – Катрин засмеялась – Господи! Эта моя дочь изумляет даже меня. Бонифаций де Ла Моль! Кажется, он принадлежит к свите герцога Аленсона. Спасибо, Космо. Несомненно, это пустяк, но ты прав – эти любовные интрижки забавляют меня.
Марго была счастлива. Она влюбилась. Ужин – предвестник будущих встреч, удался на славу. У королевы появилась масса дел – она организовывала тайные свидания, писала любовные послания.
Катрин была менее довольна судьбой. Король продолжал жить; Катрин не знала, что ей делать. К несчастью, Генриху приходилось оставаться в Польше думая об этом, королева-мать злилась на Карла, настоявшего на отъезде брата, так сильно, что была готова отбросить свою обычную осторожность. Но даже это не избавляло от проблем – Карла окружали три его кротких ангела-хранителя.
Шарлотта де Сов не добилась ожидавшегося от нее большого успеха в деле Наваррца – Аленсона. Юный герцог влюбился в женщину, как и рассчитывала Катрин, но главного желаемого эффекта это не дало. Увлечение одной красавицей не разрушило дружбы мужчин. Возможно, готовилось нечто столь важное, чему не могла помешать ревность.
Гиз, относившийся к Наваррцу настороженно, оказался прав. Последний обладал двойственной натурой. С одной стороны, Генрих Наваррский был ленивым и влюбчивым гедонистом; но следовало принимать во внимание и другую черту его характера. Не честолюбивые ли амбиции таились за его хитрыми глазами? Увлечения Генриха Наваррского были легкими, не глубокими. Он никого по-настоящему не любил и не исповедовал никакой веры. Катрин казалось, что она видит в короле Наварры собственные черты, он рос на ее глазах. На что он надеялся? Он мог стать королем Франции после Генриха и Аленсона, если у них не появятся дети. Мог ли даже ленивый провинциал оставаться равнодушным к такой перспективе? Мог ли сын Жанны Наваррской быть всего лишь глупым сластолюбцем? Что он замышляет с Аленсоном? Следовало предположить, что Аленсон готовит очередную проделку – озорные выходки требовались ему, как женщины – Наваррцу.
Марго, к счастью, была полностью поглощена Ла Молем. Катрин чувствовала, что она понимает свою дочь: дайте ей любовника, и она будет довольствоваться этим. Марго, возможно, была самым умным ребенком Катрин, она все схватывала на лету, обладала остроумием, но ее подводили неиссякаемые чувственные запросы; она расходовала свои способности, забавляясь, интригуя с многочисленными любовниками Марго была маленькой распутницей – сейчас она вела себя с Ла Молем так же бесстыдно, как раньше – с де Гизом. Она не ведала сдержанности. Ей следовало хотя бы попытаться сохранять свою новую любовную связь в тайне. Она писала любовнику откровенные послания, выдававшие ее, как и прежде Марго пора было понять, что мать любит просматривать все письма, которыми обмениваются придворные, даже если они содержали лишь любовные излияния.
Катрин имела своих шпионов в свите Аленсона и среди фрейлин Марго. С того момента, когда Руджери сообщил ей об увлечении Ла Моля ее дочерью, королева-мать регулярно читала все послания любовников.
Одна из женщин Катрин, любовница Аленсона, все сильнее увлекавшегося мадам де Сов, заигрывала сейчас с приближенными герцога; эта фрейлина, относившая послания Ла Моля Марго, пришла к королеве-матери и попросила у нее аудиенцию.
Катрин удовлетворила эту просьбу; когда они остались одни, женщина протянула ей пачку писем.
– Снова письма! – сказала Катрин. – Наш печальный Гиацинт влюблен в перо так же сильно, как и в мою дочь.
– Мадам, мой друг получил их от месье де Ла Моля и Коконна. Тут есть одно послание, адресованное Ла Молем королеве Наварры, и одно – от месье Коконна для мадам де Невер. Другие письма предназначены получателям, находящимся вне Парижа.
– Неужто наши молодые кавалеры завели романы на стороне? Им здорово достанется, если юные дамы обнаружат неверность. Я просмотрю почту и весьма скоро верну ее вам заново запечатанной. Вы свободны. Я должна знать обо всех, даже на первый взгляд самых незначительных, событиях.
– Я буду сообщать и приносить вам все.
Оставшись одна, Катрин занялась письмами. Чтение посланий, адресованных другим людям, было для нее приятным занятием. Ла Моль в своем письме уверял Марго в его вечной преданности ей, выражал надежды относительно их будущего. Она должна была встретиться с ним сегодня днем на углу Рю де ла Ваннери и Рю Монтон. Он сгорал от нетерпения. Другое письмо. Коконна сообщал мадам де Невер о своей вечной преданности, обожании, надеждах. Он просил герцогиню не забыть об их сегодняшнем свидании в доме на углу Рю де ла Ваннери и Рю Монтон…
Катрин улыбнулась. Хорошо, пусть глупцы тратят время на разврат. Это удержит их от вмешательства в государственные дела.
Она взяла письма, которые должны были покинуть Париж. Они также были написаны лично де Ла Молем и Коконна. Сломав печати, Катрин начала читать; ее тотчас охватила ярость. Она была дурой; она читала идиотские любовные послания, в то время как такие письма, как эти, тайно уходили из дворца. Они попали в руки королевы-матери явно по небрежности и легкомыслию любовников. Как давно они обманывают ее? Здесь были не душевные излияния потерявших голову поклонников, а ясные, четкие фразы заговорщиков, адресованные не глупым молодым женщинам, а маршалам Монтгомери и Коссе.
Катрин продолжила чтение; выражение ее лица оставалось прежним, но в душе зародилась жажда убийства. Это измена! Понятно, почему Шарлотте не удалось разрушить дружбу между Наваррцем и Аленсоном. Их объединял заговор. Эта пара, которую она подвергла домашнему аресту, планировала бегство, присоединение к Монтгомери и Коссе и марш с армией гугенотов к Парижу.
Тщеславный Аленсон, несомненно, решил, что его брат проживет недолго; он рассчитывал захватить трон, пока Генрих находится в Польше. Наваррец, очевидно, решил набраться терпения и временно стать союзником Аленсона.
Гнев Катрин утих. Ей крупно повезло. Она была благодарна дорогим Космо и Руджери, пробудившим в ней интерес к любовнику дочери!
Марго и Генриетта, закутавшись в плащи, выскользнули из Лувра и направились на угол Рю де ла Ваннери и Рю Монтон. Когда консьержка впустила их, они сняли маски.
– Джентльмены уже прибыли? – спросила женщину Марго.
– Нет, мадам. Их еще нет.
Они поднялись в комнату, где был накрыт на четверых стол; на нем стояли блюда с изысканными яствами и лучшие французские вина. Пир, достойный королевы и ее друзей. Марго осмотрела стол с удовольствием, однако она была взволнована.
– Нет письма с объяснением их опоздания? – спросила она женщину.
– Нет, мадам.
Когда Марго отпустила консьержку, Генриетта сказала:
– Марго, неужели они разлюбили нас?
– В таком случае они пришли бы рано и держались бы весьма галантно, желая заверить нас в своей преданности.
– Они убеждали нас в этом во время последней встречи.
– Я не верю, что мой Гиацинт мог обмануть меня. Их что-то задержало… только и всего.
– Твой брат не стал бы задерживать их. Он знает, что они идут к нам; он весьма расположен к тебе, всегда хочет порадовать тебя.
– Возможно, случился какой-то другой пустяк. Выпей вина, тебе станет лучше.
Марго налила вино в бокал и протянула его Генриетте.
– Я буду весьма рассерженной, когда они все же придут, – сказала Генриетта. – Марго, ты не думаешь, что их мог задержать твой муж?
– Зачем ему делать это?
– Из ревности.
– Он не знает, что это такое. Не мешай мне наслаждаться жизнью, говорит он, и я не буду мешать твоим удовольствиям.
Марго повернулась к подруге.
– Может быть, герцог Невер…
– Но он бы задержал только Аннибала. А Ла Моль? Они оба опаздывают. Может быть, господин де Гиз?
Марго испытала приятное возбуждение при мысли о том, что бывший любовник ревнует ее. Она тотчас отбросила ее. Неужели так будет всегда? Она будет вечно дорожить мнением этого человека о ее поступках?
– Ерунда! Там все кончено. Послушай. Кто-то поднимается по лестнице.
– Они идут тихо, Марго.
– Тсс! Они хотят поймать нас врасплох.
В дверь постучали.
– Войдите! – сказала Марго; к ее сильному разочарованию, в комнату вошла консьержка, а не их любовники.
– Мадам, внизу стоит дама, которая сказала, что она должна немедленно поговорить с вами. Пропустить ее наверх? Она уверяет, что речь идет об исключительно важном деле. У нее есть для вас новости.
– Немедленно отправьте ее сюда, – сказала Марго; через несколько секунд одна из фрейлин королевы вошла в комнату. По выражению ее бледного лица было ясно, что она принесла недобрые вести.
Фрейлина опустилась на колени перед Марго и сказала:
– Мадам, мне больно сообщать вам такие новости. Граф де Ла Моль и граф Коконна не могут прийти к вам.
– Почему? – спросила Марго. – Почему они послали тебя сюда?
– Они арестованы, мадам. Они уже находятся в подвалах Винсенна вместе с герцогом Аленсоном и королем Наварры. Говорят, что задержаны маршалы Монтгомери и Коссе. По слухам, король раскрыл какой-то заговор.
Генриетта, закрыв лицо ладонями, упала на диван. Взгляд Марго застыл. Почему, почему они не отказались от своих глупых планов? Почему им было мало любви?
Марго, не теряя времени, отправилась в Винсенн. Она знала, что ей не позволят увидеться с возлюбленным, томившимся в подвалах замка, но она, возможно, сумеет поговорить с мужем, находившимся в покоях.
Наваррец держался невозмутимо.
– Что заставило тебя совершить такую глупость? – спросила Марго.
– Моя дорогая жена, глупость совершил не я, а ваши поклонники, потерявшие от любви голову. По их легкомыслию в руки твоей матери попали письма, не предназначенные для ее глаз.
– Думаешь, на этот раз тебе удастся избежать наказания?
– Твой вопрос заставляет меня задуматься.
– Как глупо с твоей стороны повторно замыслить бегство!
– Если бы не твое вмешательство, вторая попытка не понадобилась бы. Мы с твоим братом были бы сейчас свободными людьми.
– Вы оба весьма безответственны. Вы втянули этих двух мужчин в ваши интриги, и теперь они пострадают за ваши проступки.
– Дорогая Марго! – сказал Генрих. – Ты всегда защищаешь своих любовников. Мне даже хочется стать одним из них.
– Не отнимай у меня время попусту. Что мы можем сделать?
Он пожал плечами; Марго возмутилась.
– Не улыбайся так, словно все это пустяк. Ты подверг опасности других людей.
– Скажи «Ла Моля», а не «других людей». Это будет честнее… именно о нем идет речь.
– Ты должен признать, что ответственность лежит на тебе и моем брате.
– Это не совсем верно, моя дорогая. Есть письмо, написанное рукой Ла Моля; другое послание составлено лично Коконна. Эти письма свидетельствуют о том, что они оба – активные соучастники заговора, знавшие о наших планах.
– Ты должен спасти их, – сказала Марго.
– Не сомневайся – я сделаю все возможное.
– Необходимо доказать отсутствие заговора. Это реально?
– Мы всегда можем все отрицать, – сказал Наваррец. – Даже при наличии явных свидетельств.
– Похоже, ты не дорожишь ни своей, ни чьей-либо жизнью.
– Вероятно, лучше умереть молодым, нежели состариться. Я часто думаю об этом.
– Ты меня бесишь. Послушай. Я составлю документ и представлю его членам комиссии в том случае, если они соберутся допрашивать тебя.
– Ты… выступишь в мою защиту!
– Почему нет? Я – твоя жена. И к тому же обладаю литературными способностями. Клянусь, я могу представить твое дело таким образом, что все поверят в твою невиновность.
Он улыбнулся.
– Возможно, в этом что-то есть, Марго. Ты искусно владеешь пером. Читая твои отчеты о происходящем при дворе, я верил в то, что ты – несчастная, невинная, добродетельная жертва клеветы и наветов. Вопреки всему, что я знал о тебе. Если ты умеешь сочинять красивые небылицы о себе, то почему тебе не придумать нечто подобное насчет меня? Напиши этот документ. Отдаю себя в твои руки. Я скажу то, что ты посоветуешь.
Один из охранников постучал в дверь.
– Войдите, – сказала Марго.
– Сюда приближается королева-мать, – ответили ей.
– Она не найдет меня здесь, – заявила Марго, обращаясь к мужу. – Запомни мои слова. Не признавайся ни в чем. Не забывай ни на минуту – ты и твой брат, вы можете избежать наказания, а те двое, которых вы безответственно использовали, – нет.
– Любовь моя, – Наваррец поцеловал ее руку, – я этого не забуду.
Теперь, когда Катрин решила пресечь дальнейшее неповиновение со стороны сына и зятя, она, не теряя времени, принялась осуществлять задуманное. Она не хотела, чтобы сведения о заговоре стали всеобщим достоянием. Конечно, небольшая утечка информации неизбежна, но она сделает все, чтобы уменьшить ее.
Монтгомери и Коссе находились под арестом и в настоящее время не могли причинить вреда. Катрин подумала о том, что было бы неплохо исключить такую возможность на будущее. Их можно убить, пока они находятся в тюрьме. Конечно, не сейчас. Когда речь идет о столь важных людях, необходима осторожность. Нужно пустить олух об их болезни; позже можно будет сказать, что они умерли от нее.
Она не хотела, чтобы гугеноты знали, как близок к успеху был план их лидеров. Не хотела, чтобы протестанты знали о том, что Аленсон и Наваррец считают себя их лидерами. Они публично изменили веру, и Катрин желала, чтобы народ Франции продолжал презирать предателей. Поэтому заговор должен как можно дольше оставаться тайной.
Но люди не должны думать, что можно предать интересы короля и королевы-матери и избежать наказания только потому, что неразумно разглашать факт наличия заговора. Катрин уже выбрала козлов отпущения. Ими станут Ла Мюль и Коконна. Ближайшее окружение Аленсона и Наваррца поймет, почему этих двоих постигло несчастье. Но остальные люди должны думать, что причина в чем-то другом.
Как мудро поступила она, собирая информацию о мельчайших событиях! Можно ли быть уверенным в том, что пустяки, кажущиеся незначительными, не станут ключом к тому, что ищет человек?
Отдавая приказ о задержании Ла Моля и Коконна, она сказала стражникам:
– Арестуйте этих двоих. При графе де Ла Моле вы найдете маленькую восковую фигурку. Она будет облачена в плащ, похожий на мантию королевы; на голове у нее вы увидите корону. Если при нем не окажется фигурки, найдите ее в его доме.
Изображение дамы было обнаружено у влюбленного графа завернутым в платок. Оно перешло в руки Катрин.
Получив восковую куколку, королева-мать тотчас отправилась к королю.
Карл совсем сдал. Он уже не мог ходить, его носили в паланкине. Каждый раз, видя сына, Катрин думала: не пора ли послать письмо в Польшу? Если бы она была уверена, что ей удастся успешно устранить Карла, то уже давно отправила бы весточку Генриху. Но король не отпускал от себя трех женщин. Кто-то из них – Мари Туше, королева, или Мадлен, – всегда находились возле него. Прежде чем он ел пищу, ее пробовала одна из женщин. Какое ужасное положение для великой королевы – матери короля! Она зависела от этих слабых женщин.
Маленькая восковая фигурка была именно тем, в чем нуждалась Катрин; юна могла послужить оправданием ее планов. С ее помощью Катрин обретала возможность распорядиться судьбой двух мужчин, которым, по ее мнению, следовало умереть. Фигурка объяснит Мари Туше, глупой старой няне и жене Карла, почему здоровье короля резко ухудшилось.
– Я должна поговорить с тобой, мой – сын. Речь идет о деле большой важности.
Она посмотрела на Мари, которая затрепетала при появлении Катрин. Карл сжал руку любовницы.
– Не уходи, Мари, – сказал он.
Катрин холодно улыбнулась дрожащей девушке.
– Да, ты не должна уходить, Мари, потому что ты любишь моего сына не меньше меня; поэтому я люблю и тебя тоже. Ты понадобишься, чтобы утешить Карла, заверить его в нашей любви, когда я расскажу о гнусном заговоре, направленном против жизни нашего монарха.
– Кто в нем замешан? – испуганно спросил король.
Вместо ответа она вытащила шелковый платок, развернула его и показала королю его содержимое.
– Восковая фигурка! – воскликнула Мари.
– Вы узнаете, чье это изображение? – спросила Катрин.
– На нем корона, – крикнул король. – Это я!
– Ты прав. Ты видишь булавку, которой проткнуто сердце фигурки? Ты знаешь, что это означает, мой сын. Ты знаешь, почему в последние недели твое здоровье резко ухудшилось.
– Это черная магия! – сказал король. – Кто-то пытался убить меня.
– Ты не всегда доверял твоей матери, – сказала Катрин. – Твои враги нашептали тебе о лей дурное, и ты поверил им. Я прощаю тебя, Карл. Я лишь прошу тебя помнить о том, что именно твоя мать, стремящаяся уберечь тебя от опасности, раскрыла этот заговор.
Его губы задрожали, по щекам покатились слезы; вскоре Карл уже всхлипывал в объятиях Мари.
– Мужайся, мой дорогой, – шепнула девушка. – Ее Величество раскрыло этот заговор; несомненно, она разоблачит его участников.
– Ты права, Мари. Я уже распорядилась об их аресте, – сказала Катрин.
– Кто они? – спросил Карл.
– Граф де Ла Моль и граф де Коконна.
– Они умрут, – заявил Карл.
– Непременно, – обещала Катрин. – Это измена. Мы предадим их суду за посягательство на жизнь короля. Хотя в суде нет необходимости. Эта фигурка была изъята при аресте у Ла Моля.
– Они все умрут, – согласился Карл. – Все… кто замешан в подлом заговоре против меня.
Катрин пристально посмотрела на сына; сейчас он был слишком слаб для буйства и насилия. Он поник в своем кресле, ссутулившись, как старик, его губы дергались, в глазах горел безумный огонь, по щекам текли слезы.
Она предоставила Мари успокаивать Карла и немедленно отправилась в Винсенн. Там она велела доставить Аленсона в покои Наваррца и удалить из комнат стражников и приближенных. С холодной улыбкой на лице она посмотрела на двух мужчин.
– Итак, месье, ваша очередная подлость разоблачена. Чудесная ситуация! Что вы планируете? Гражданскую войну? Вы сошли с ума. Вы разыгрываете из себя друзей, верно? Мой сын, почему, по-твоему, Генрих Наваррский помогает тебе? Почему, мой зять, Аленсон, стал твоим союзником? Какие же вы безмозглые идиоты! Поговорим о деле. Вам следовало подумать перед тем, как вы затеяли такой бесплодный заговор, такое безумие. А сейчас я хочу, чтобы вы сказали мне, что вас оклеветали, что вы ничего не знали о заговоре.
Аленсон не понял ее. Он начал кричать.
– Заговор был! Меня сделали практически узником. Думаешь, я потерплю это? Я – брат короля, а со мной обращаются как с ничтожеством. Клянусь, я этого не потерплю. Я полон решимости исполнить мой долг. Возможно, когда нибудь я стану королем этой страты. Тогда, мадам, вы увидите… вы увидите…
– Ты, как всегда, безрассуден и невоздержан на язык, – перебила его Катрин. – Значит, ты будешь королем Франции, мой сын? Как бы ни случилось так, что твои братья – два твоих брата – заставят тебя прежде заплатить за измену.
Она повернулась к Наваррцу. Этот дерзкий молодой человек мог прозреть скорее Аленсона; она уже заметила на его лице понимание. Он догадался о ее намерениях. Это шанс выйти сухим из воды, говорили его мигающие глаза, воспользуйся им!
– О вас ходят ложные слухи, – сказала Катрин.
Наваррец поклонялся.
– Да, мадам. О нас распространяют ложные слухи.
– Я вижу, что хотя бы у вас есть разум, месье, и я этому рада. Я принесла документ и хочу, чтобы вы оба подписали его. В нем отрицается ваше участие в заговоре, если таковой существовал. Вы поставите под ним вашу подпись. Ты, мой сын, тоже.
Наваррец взял документ и изучил его.
– Мы подпишемся, – сказал он наконец Аленсону. – Если заговор провалился, от него разумнее отречься.
Марго испытывала сильное беспокойство.
Осознание происшедшего было мучительным из за внезапности последнего. Слухи о заговоре против короны распространились слишком широко; игнорировать их было нельзя; появилась необходимость в следствии. Наваррец отделался легким испугом благодаря умной защите, подготовленной для него женой. Иногда Марго забывала о распутстве и демонстрировала обычно скрываемый им блестящий интеллект. Если бы не ее слабость к мужскому полу, она бы стала незаурядным государственным деятелем. Но ею всегда управляли эмоции. Она составила четкий, убедительный документ – лучше всего Марго проявляла себя с пером в руке – не из любви к мужу, устранения которого в данный момент Катрин не желала, но ради красивого графа, возлюбленного королевы Наваррской.
Наваррец и Аленсон были оправданы, но по-прежнему содержались под домашним арестом. Марго рассчитывала на немедленное освобождение своего любовника.
Но этого не произошло; к ее ужасу, она узнала, что против Ла Моля и Коконна выдвинуто другое обвинение. Какое именно, Марго не могла вообразить, ко вскоре она узнала это, поскольку новость быстро разнеслась по двору. Ла Моля и Коконна обвинили в организации заговора с целью убийства короля.
Их пытали и приговорили к смерти. Было объявлено, что они изготовили восковую фигурку и пронзили ее сердце раскаленной докрасна булавкой; всем было понятно, что они прибегли к помощи Дьявола для того, чтобы умертвить Карла. Это было худшей изменой.
Непосредственный создатель фигурки не мог оставаться в тени; после ареста Космо Руджери, проинструктированный королевой-матерью, признал, что он вылепил куколку для Ла Моля и Коконна. Он сказал, что это было изображение короля.
– Они пришли ко мне и попросили меня сделать изображение коронованной персоны, – заявил Космо.
– И вы догадались, кто эта персона?
Космо склонил голову в знак согласия.
– Вы спросили, зачем им понадобилось это изображение?
Космо ответил, что он не спрашивал их об этом.
– Вы должны были догадаться, что они преследуют дурную цель, поскольку вы также дали им булавку, которой они пронзили сердце фигурки.
Ла Моль и Коконна поклялись, что фигурка изображала не короля, а даму, в которую влюбился первый из них.
– Дама в королевской мантии и с короной на голове! Вы, похоже, считаете нас глупцами. Это явно изображение Ее Величества.
– Это изображение дамы, в которую я влюблен и которую хочу покорить, – настаивал Ла Моль.
– Как ее зовут?
Катрин оказалась права, догадавшись, что этот вопрос не таит в себе опасности. Ла Моль с его представлениями о благородстве и галантности никогда не позволил бы себе запятнать имя возлюбленной тенью скандала.
Он вздохнул и сказал, что речь идет о даме, с которой он познакомился в другой стране.
– В какой стране? Назовите имя… коронованной особы.
Но он отказался назвать ее имя. Он проявил упрямство, и судьи, как предполагала Катрин, объявили его нежелание ответить на их вопрос доказательством его вины. Поэтому он и его сообщник Коконна были приговорены к отсечению голов на площади Мятежников; за свою роль в этом деле Космо Руджери отправили на галеры до конца его жизни.
Марго обратилась к королю. Она бросилась перед ним на колени.
– Ваше Величество, умоляю вас выслушать меня. Графа де Ла Моля осудили неправильно. Я могу рассказать вам все, что вы хотите узнать об этой фигурке. Она изображает не вас, а меня.
Король находился на грани истерики, которая всегда вызывалась страхом перед убийством. Он не доверял сестре. Он знал, что Ла Моль был ее любовником, что прежде Марго работала на Генриха де Гиза и, следовательно, против него, короля. Теперь он решил, что она хочет спасти своего возлюбленного и готова лгать ради этого.
Он потребовал, чтобы она покинула его; в противном случае он обещал арестовать ее. Карл закричал, что не верит ей.
Марго в отчаянии отправилась к матери:
– Ты знаешь правду. Ты должна помочь мне.
Катрин печально улыбнулась.
– Если бы я могла помочь тебе, я бы сделала это. Но ты знаешь, как сильно ты влюбляешься в некоторых мужчин. Страсть мешает тебе видеть их подлость. Так было с месье де Гизом. Ты помнишь?
Катрин засмеялась.
– То же самое произошло с месье де Ла Молем. Ты забываешь о том, что эти люди – изменники; для тебя важно лишь то, что они красивы.
– Ла Моль – не изменник.
– Что? Человек, желавший убить короля, не изменник?
– Это неправда. Восковая фигурка изображала меня. Клянусь тебе. Космо Руджери знал, что это я. Почему он солгал?
Марго, охваченная страшным подозрением, посмотрела на мать и тихо произнесла:
– Руджери – твой любимчик. Этот суд был спектаклем для глупцов. Ты позволила приговорить Руджери, заверив его в том, что он никогда не попадет на галеры в качестве раба. Ты помиловала его и отправила назад к брату работать на тебя. Ты можешь спасти этих двух мужчин, как ты спасла лжеца Руджери.
– Если бы я была убеждена в их невиновности…
– Не играй передо мной! Ты знаешь, что они невиновны! Возможно, они были вовлечены в заговор моего брата и мужа. Но они – люди моего брата. Могли ли они избежать участия в заговоре, если им отдали определенные приказы? Но ты знаешь, что они невиновны в посягательстве на жизнь короля.
– Увы, на суде выяснялось обратное. Ла Моль сказал, что это было изображение дамы, и не назвал ее. Он поступил глупо.
– Он – благородный идиот! Будто я боялась, что прозвучит мое имя. Что такое моя репутация по сравнению с его жизнью!
– Ты удивляешь меня, дочь. Репутация французской принцессы и королевы Наварры – весьма важная вещь. В дальнейшем выбирай себе менее благородных любовников.
– Значит, тебе известно, что это мое изображение?
Катрин пожала плечами.
– Мы должны смириться с вердиктом судей, моя дорогая.
Когда Марго ушла, Катрин вызвала Мадаленну.
– Внимательно следи за королевой Наварры, – сказала Катрин. – Пусть все ее письма доставляют мне… Ни одно послание не должно миновать меня. Сообщай немедленно обо всех ее поступках.
Марго усадила Генриетту на диван, и девушки заплакали.
– Плакать бесполезно, Генриетта, – сказала наконец Марго. – Надо что-то сделать. Я не могу стоять и смотреть, как с нашими любимыми произойдет несчастье.
– Но, Марго, что мы можем сделать?
– Я кое-что придумала.
– Что, Марго?
– Ты знаешь, что мы ездим повсюду беспрепятственно. Стражники никогда не заглядывают в мою карету с королевским гербом. Генриетта, я думаю, у нас получится. Мы закутаемся в плащи и поедем в Винсенн.
– Правда? – воскликнула Генриетта.
– Прежде всего я удостоверюсь в том, что я могу подкупить тюремщиков, – глаза Марго засверкали, несмотря на слезы. Она обожала такие приключения. – Это не составит труда. Думаю, у меня получится. Затем мы отправимся к нашим возлюбленным. Ты пойдешь в камеру Аннибала, а я – в камеру Бонифация. Там мы быстро снимем с себя наши платья и плащи. Ла Моль наденет мое платье и плащ, а Коконна – твою одежду.
– Они им не подойдут, – сказала Генриетта.
– Мы выберем в наших гардеробах самые просторные наряды. Что-нибудь найдется, я уверена. Они закроют головы капюшонами и наденут маски, которые мы принесем. Затем мы быстро, с уверенным видом, покинем подвалы замка и сядем в карету. Сделать это будет нетрудно, потому что мужчин примут за наших фрейлин. Мы все уедем прочь… из Парижа… исчезнем прежде, чем все поймут, что случилось. Мы лишь должны быть уверены в надзирателях. Остальное не составит проблемы, если мы будем держаться хладнокровно.
– Я хочу заняться этим, – нервно сказала Генриетта. – Не могу ждать.
– Ты должна набраться терпения. Небрежность тут недопустима. Прежде всего нам надо поговорить с тюремщиками. Придется предложить им большую взятку, потому что они должны будут впоследствии скрыться.
– Взятку? – сказала Генриетта. – Где мы достанем нужную сумму?
– У нас есть драгоценности. Что такое несколько бриллиантов и изумрудов по сравнению с жизнью наших возлюбленных?
– Ты права, – согласилась Генриетта.
– Возможно, завтра, – сказала Марго. – Да, мы сделаем это завтра. Сегодня днем я съезжу в Винсенн в моей карете вместе с тобой. Ты предупредишь Коконна о нашем плане, а я сообщу о нем Ла Молю. Это станет репетицией большого приключения. Но прежде я встречусь с тюремщиками. Если я не ошибаюсь на их счет, мне удастся с ними договориться. Генриетта, мы должны добиться успеха.
– Если мы проиграем, – сказала Генриетта, – я умру от разбитого сердца.
Внутри экипажа, мчавшегося в Винсенн, сидели две молодые женщины. Они испытывали страх и напряжение. Генриетта дрожала, закутавшись в плащ; она нащупала в сумке маску, которая должна была скрыть лицо ее возлюбленного.
Марго также дрожала от возбуждения.
– Если только у нас все получится, – в шестой раз пробормотала Генриетта сквозь стучащие зубы.
– Не говори «если», Генриетта. Мы добьемся успеха. Мы должны одержать победу. Тебе следует выглядеть невозмутимой, иначе, когда мы будем входить в замок, станет понятно, что мы что-то затеяли. Все подготовлено. Тюремщиков ждут оседланные лошади. Твои бриллианты находятся при тебе, мои – при мне. Все очень просто. Думаю, это будет не первым случаем, когда мужчины выходят из заточения в женских нарядах. Меньше чем через час мы уже будем в пути.
