Текст книги "Охотница за нечистью. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Виктория Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Фейри всегда мечтала о том, чтобы зайти в замок охотников, как почетный гость или как триумфатор битвы. Неважно. Главное, чтобы она смогла надышаться этим сладким запахом магии, витающей в Королевском Дворце. Этим духом старины и величия. Могла впитать в себя этот момент триумфа и победы.

И сегодня именно тот миг, когда она сможет покончить со всеми своими мечтаниями и воплотить их в явь. Сегодня день, когда изобличаются маски и когда эпоха охотников угаснет, а век правления тьмы войдет в свой зенит славы.

Её имя с языка фейри переводится как «та, которая победила свет». И в этот час она намерена сделать то, чего желала всю жизнь. Рамония готова подарить этому миру то, чего он заслуживает.

– Да пускай тебя поглотит тьма...

Она почти что услышала тот звук лопающейся плоти. Набухающей, коптящейся. Вдыхая воздух, она ощущала запах гари собственного тела. Холодные пальцы проскользнули под легкий шифон и нащупали старые шрамы.

Обугленное тело, набухающие раны и умоляющий писк девочки с черными глазами:

– Я не делала ничего плохого! – молила она людей.

Но они продолжали палить. Мать сгорела так быстро, что она даже не успела сообразить, как произнести те слова, которые никогда больше никому не скажет. Огонь её не убил. Он лишь закалил темную душу.

Ламия посмотрела на армию, собравшуюся под Дворцом. Эти лица отражающие страх и неуверенность.

Раскинув руки, она дико рассмеялась и обратилась в тысячи темным бабочек, разлетевшихся по всему Королевскому Двору.

***

– Продолжай, Ибсен. Думаю, юной Истиной Королеве стоит узнать, за что она погибнет... – Катерина наклонилась к ней, её горячие дыхание обжигало кожу. – Слушай внимательно, девочка, сказка только начинается... Продолжай, Провидица!

Катерина отошла от племянницы. Подойдя к окну, она скрестила руки на груди и стала в пол уха слушать провидицу.

Ирих стиснула зубы и, закрыв глаза, продолжила:

– Когда династии проложили себе дорогу к власти – я была рада. На какое-то время воцарил порядок, не было ни войн, ни смертей. Всё было так, как я того желала, – она тяжко вздохнула. – Но ведь всё не может быть идеально, контроль как оказалось, был невозможен. Дискриминация проявлялась постоянно, и мой народ страдал, а твой, Кристина, мнил из себя Бога. Кровь проливалась, как вода, всё стало таким же, как и в Пределах, таким же, как и за Воротами. Я сделала огромную ошибку, которую как бы я не старалась, не могла исправить. Но...

Она дернулась, и её лицо ожесточилось, и в тот момент Кристина поняла, какой же силой обладает эта... девушка.

– Каждый летний день я видела видение о девушке из династии Ивашковых, династии, чья метка была ворон, я не знала о тебе ничего, кроме твоей внешности, – Тина удивилась, потому что эти слова были адресованы не ей.

Катерина, улыбаясь, медленно подошла к Кристине, вновь схватив её за волосы, отчего девушка взвизгнула от боли, и усадила на стул возле трельяжа, стоявшего возле окна.

Кровь фейри в её организме всё никак не ослабевала, поэтому она не могла и слова вымолвить в протест, не то, чтобы пошевелить хоть какой-то мышцей.

– Знаешь, Кристина, – начала Катерина. – Ибсен такая же глупая и наивная девушка, как и ты. Вы верите в то, что не является истинной, вы верите в свою ложь...

– Как и ты, Катерина, – подала голос Ибсен.

Женщина, проигнорировав замечание Провидицы, ухватила племянницу за подбородок и наклонила её лицо к себе.

– Посмотри на меня, дочь моего брата. Что ты видишь?

Тина не могла понять, что она от неё хочет. В Катерине Ивашковой она видела всё ту самую тетю Катю, которая улыбалась ей в аэропорту Хитроу, которая поздравляла её с каждым днем рождения. Всё ту же женщину, которая заботилась о её брате, всё ту самую тётю Катю, которую она любила...

– Не делай ей больно, – послышался голос Ибсен, очень тихий и умоляющий, будто она знала, что-то, чего не знала Тина.

На глазах девушки от хватки, которой держала её Катерина, навернулись слёзы. Они ручьями текли по лицу, и Тина уже не понимала, то ли от боли она плачет, то ли от предательства вперемешку с обидой. Она любила свою тётю, она была единственным человеком, на которого равнялась Тина, единственным взрослым человеком в её жизни.

– Ох, перестань. Какая же ты жалкая, – Катерина откинула голову Кристины.

Но на этом женщина не остановилась.

– Так что же ты видишь во мне, Тина? – вновь спросила она.

– Она не знает, Катерина. Не мучь её, – произнесла Ибсен.

– Верно. К тому же она всё равно не сможет ответить мне, – Катерина наклонилась к племяннице, обхватив её волосы, но на этот раз как-то нежно, по-матерински, она стала заплетать их в косу. – Рассказывай дальше, Ибсен...

Пока Провидица говорила, Катерина перебирала пряди темных волос, складывая и образуя этим косичку.

– Помнишь, когда ты была ребенком, я плела тебе косички, я заменяла тебе мать, – прошептала она на ухо девушке.

Тина помнила. Помнила маленькую девочку, лишенную матери, но у которой была тетя, заменяющая её, сестра отца. Любовь, как бы сильно не желал, невозможно забыть.

– В своих видениях я видела молодую девушку, ворониху, с тёмными волосами, красными глазами, пропитанными магией, с даром предков, я видела только твою внешность... – загробным тоном говорила Ибсен.

И тогда Тина поняла, что так требовательно спрашивала у неё Катерина. Посмотрев в их отражения в зеркале, Тина попыталась зажмуриться и отвернуться. Но её попытки остались тщетны. Лишь по тому ужасу промелькнувшему в глазах, женщина поняла, что племянница догадалась.

– Что? Поняла? – самодовольно поинтересовалась Катерина.

Тина поняла и больше не желала смотреть на себя...

Она и Катерина были схожи как две капли воды. Все мелкие черточки лица, все изгибы и изъяны были идентичны, только лишь глаза доставшиеся Тине от матери – зеленые, а у Катерины темные, как и у всех Ивашковых.

Почему Тина никогда не замечала их схожести? Этого никто никогда не замечал... Но ведь они были так похожи! Настолько, что Тине претило смотреть на себя.

– Я сделала ошибку, Кристина. Задолго до твоего рождения, я подумала, что Истинная Королева рода нечисти и охотников нашлась. Я думала, что это Катерина.

Женщина же, наклонившись над племянницей, молчала, будто Ибсен говорила вовсе не о ней. Ивашкова схватила Кристину за косу и, накрутив на запястье, вновь дернула её к себе. Ноги девушки беспомощно волоклись по гладкой плитке. Тина удивилась тому, сколько же силы у этой женщины.

Катерина, откинув девушку к окну, присела на корточки подле неё, обхватив её челюсть своей рукой, она повернула её лицом к окну.

За окном, во дворе случилось то, чего Кристина так боялась – бой. Всюду была смерть...

– Ты понимаешь, на что обрекла своих друзей? – прошептала Катерина.

Женщина встала, оставив Тину возле окна. Она подошла к Ибсен, к молодой девушке, которая сидела повязанная по рукам и ногам с самым безучастным видом, который только возможен.

– Продолжай, Ибсен. Девочка должна знать, что последовало после твоей ошибки.

Ибсен со свистом вдохнула, но продолжила:

– Когда я увидела младенца Катерину, и вместе с ней и её будущее, то, как она будет выглядеть через двадцать лет, я подумала, что это именно та девушка, которая исправит мои ошибки. Но... Дамьен, помнишь, Кристина? Князь вампиров убеждал меня, что это не она. И я поверила и не прогадала. Но вот для Катерины это стало проблемой, девочка росла, думая, что она та самая, о которой поговаривает вся нечисть. Та, о которой сложились легенды.

Тина глянула на Катерину. Женщину перекосило от гнева, злоба горела в её темных глазах.

– Разочаровавшись в своих способностях, как Хостин, Катерина продолжила быть Принцессой династии, а потом уже и Королевой. Всё шло по плану, Кристина. Я ждала тебя, и каждый раз всё ближе к твоему рождению у меня проявлялись ведения, новые кусочки пазлов. Я способствовала всему, что должно было привести тебя к финальной точке. К финишу. Всё было спланировано. Даже смерти. Восстание нечисти, способствующие развязке революции. Всё было готово, и тогда, почти двадцать пять лет назад ко мне пришла Марина Романова, твоя мать, просить о том, что было абсолютно не по правилам. Она просила рекламита, изъятия метки, для того, чтобы обручиться с твоим отцом. И я позволила ей, потому что в будущем увидела зеленоглазую девочку способную к самой сильной магии, той, которой не владею я.

Ибсен грустно улыбнулась и, тихо вдохнув, спросила:

– Как думаешь, Кристина, почему мальчишка Вьюжин или его бойкая сестра так привязались к тебе, доверились незнакомке? Почему Марк Князев связан с тобою самыми крепкими узами? Почему девочка фейри поверила тебе? Или почему мой старый соратник Дамьен пожертвовал свою жизнь, лишь бы ты достигла того, чего достигла? В тебе живет самая сильная магия, Тина. Любовь. Она внутри тебя и люди тянутся к ней, нечисть тянется к силе, живущей в тебе. Они верят в тебя.

Катерина громко рассмеялась.

– Что же, Екатерина. Твоя очередь рассказывать, что было дальше.

Женщина глянула на Ибсен, ухмыльнувшись, она подхватила кинжал, лежавший на трельяже и подошла к ней. Лезвием кинжала она провела по гладкой щеке Ирих. Алая жижа потекла по подбородку, но Провидица даже не вздрогнула. Она привыкла к членовредительству.

– А потом, когда родилась ты, – Катерина начала говорить таким инфантильным голоском, будто рассказывала сказку ребенку, – начался настоящий кошмар для меня. Я, правда, любила тебя, маленькую сиротку. А как сильно любил тебя отец. Владимир, мой несчастный, наивный, глупый братец. Скажи, Ибсен, что ты сказала ему на балу Почтения принцессы Ивашковой. Скажи!

Провидица, отвернувшись от лезвия, скривилась.

Зашторенная комната, погрузившаяся во мрак.

– Владимир, слушай меня внимательно. Твоя дочь – особенная. Ей предстоит свершить революцию в вашем мире, – торопливо шептала Ибсен.

Опешивший Владимир, явно не ожидал такого расклада дел, он-то думал, что эта самая обычная процедура, через которую проходят все титулованные охотники.

– Я... не понимаю.

– Пойми, мои виденья прикрыты ширмой, только как человек принимает решение, судьба его обретает совсем другой поворот. Я лишь иду на поводу у искусницы судьбы. Не более. И на этот раз судьба не благосклонна к твоей дочери. У неё будет враг, от руки чьей ты погибнешь, Владимир. Мне жаль, но сейчас я не вижу лица убийцы...

– И я правда долгие годы не знала, кто стоял за всем этим, – прошептала Ирих, и Тине как никогда показалось, что она та сама молодая девушка, с покалеченной жизнью.

– Конечно, не знала, иногда так удобно мириться с нежитью. С их магией. Я никогда не доверяла тебе, Ирих Ибсен Мари. Я узнала о тебе от Рамонии, еще когда была маленькой девочкой, понадеявшейся на то, что она особенная. На то, что вся власть будет в её руках. Рамония тоже надеялась на меня.

– Ламия, – фыркнула Ибсен. – Доверяешь ей? Эти создания хуже самой тьмы.

Катерина резко отстранилась от Ибсен, посмотрев на свою племянницу, она улыбнулась той улыбкой, которую Тина знала с детства. Доверительной и любящей. Но слова, которые она произнесла далее, совсем нельзя было назвать любящими.

– Я знала, кем ты станешь, я поняла это, когда тебе исполнилось семь лет и ко мне пришло понимание. Почему именно тогда, я не знаю. Но это не давало мне покоя долгие годы, я знала, что Истинная Королева должна когда-то родиться и... что это не я. Но кто-то из моей династии. И я подумала, если Ибсен та, что создала непреклонные правила, разрешила твоим родителям связаться узами брака, то это должно принести определенные плоды. Тебя. Особенного ребенка, – размышляя, она медленно расхаживала по тронной зале. – Мой глупый братец, верующий в слова Провидицы, берег тебя как драгоценность. Однажды он рассказал мне, что предрекла тебе на самом деле Ибсен. И я убедила его, что нежити доверять опасно. Что тебя надо уберечь от этого всего. И он, конечно же, повелся.

И не просто доверился моим словам...

– Он отдал мои дневники? – вдруг спросила Ирих.

– Верно! – щелкнув пальцами, подтвердила Катерина.

– Я дала ему эти дневники, чтобы Кристина однажды нашла их. Думаешь, я не знала, к кому они попадут? – улыбнулась Провидица. – На страницы своего дневника я наложила заклятье. И в конечном итоге, Кристина всё равно нашла этот дневник и мое послание. Катерина не думай, что ты умней меня.

– Этот дневник не принес мне выгоды, – не обращая на слова Провидицы, продолжила Катерина: – Я убедила брата в том, что тебя, Тина, надо отправить подальше из этих мест, а Александра Радова задобрить дневниками Ибсен, которые в наследство должны были достаться тебе. Он получил дневники, мои знания о твоей сущности и в итоге помог убить Владимира. Твой подозрительный братец никогда не верил в то, что его отец погиб в схватке с оборотнем. А зря. Эта была истинная правда. С помощью оборотня твой отец заснул вечным сном. Чего только нежить не сделает ради наград. Владимир умер, глядя мне в глаза и боясь за то, что же будет с его детьми...

Если бы пустота не была такой глубокой, Тина была бы ещё способна чувствовать гнев и боль. Но сейчас она слушала всё то, что говорила тетка, как старую историю, к которой она никак непричастна. И тогда она почувствовала, как тело становится гибким, как груз с плеч спадает. Пошевелив рукой, она поняла, что действие крови фейри прошло.

– И одиннадцать лет спустя, – тем временем продолжала Катрина, – ты вернулась домой. Я думала убить тебя тогда в том аэропорту. Моей ошибкой было то, что я не прикончила тебя, когда ты ещё была маленькой девочкой. Я должна была быть Истинной Королевой! Это моя сила! Моя! – она вся покраснела и из её рта вырывались стоны и крики. – Твои друзья и все те, кто доверился тебе, погибнут в долгих мучительных страданиях.

Совет – это исповедь отчаявшихся. В переводе с языка детей Лилит – это звучит как высшая мера жестокости. Исповедуя другим свои отчаянные советы – ты наносишь вред, вред словами. Ибо слова имеют великую силу.

Тина приняла своё решение, приняла то, как должна поступить. И перед тем как сделать то, что она должна сделать, Кристина Ивашкова вспомнила мальчишку Вьюжина, его улыбку и ямочки на щеках; вспомнила лучшую подругу, с которой они так похожи, свою единственную лучшую подругу за всю жизнь. Перед её глазами стоял образ брата, мальчика, который защищал её всю свою жизнь. И, конечно, закрыв глаза, из которых текли слезы, она вспомнила серые глаза, улыбку шире лица, от которой ей самой хотелось улыбаться, нежные руки, ласкающие её, теплые губы, и взгляд, который говорил о том, что она любима и всегда будет таковой для него.

«Я люблю тебя, Марк...» – подумала она, когда Катерина подошла к ней с кинжалом в руках. С конца лезвия всё также капала кровь.

– Кристина! – закричала Ибсен, мотая головой. – Нет! Не надо...

Наклонившись к племяннице, Катерина посмотрела в эти зеленые, ненавистные ей глаза. И тогда женщина, желавшая власти больше, чем жизни, почувствовала, как её руки окутались чужими теплыми ладонями.

Катерина медленно посмотрела на свои руки, кинжал, который она держала в своих руках, был всажен в живот Кристины. Ослабив хватку, она отстранилась от племянницы и боль, причиненная её родной крови, затопила и её. Она чувствовала ту же смертельную боль, что и Кристина.

– Что ты наделала? – упав на холодный пол, Катерина посмотрела на девушку, из которой вытекала жизнь, кровь струилась из неё, алая жижа растекалась по белому мрамору. Также как и кровь Катерины.

– Совет – это исповедь отчаявшихся. Помнишь? – прошептала Тина. И когда она закрыла глаза, перед её взором стоял не образ мертвой тёти, погибшей от проклятья, а улыбка Марка.

Кристина больше не слышала криков Ибсен, не слышала смертный выдох тёти, она больше ничего не чувствовала. Она провалилась в долгий сон и темноту, ей больше не веяло холодом и она не чувствовала острую боль от лезвия кинжала. Не было больше ничего, чтобы она смогла почувствовать.

Глава 18

Во тьме

Проснувшись, он понял, что рядом её не было.

Это было так, словно у него отняли чистый воздух и заменили его на ядовитый кислород.

– Кристина? – в надежде позвал он, но в ответ ему было лишь молчание.

Сила, поддерживающая связь между ними, грозилась взорваться. С Кристиной совершенно точно было что-то не так.

Марк без раздумий оделся и, найдя рюкзак, вытащил из кармана пыльцу фейри во флакончике.

Он знал, где она.

Ощущал её.

Разбив стеклянный пузырек о деревянные половицы пола, он подумал о Королевском Дворе.

Портал будто растекся по поверхности. Он ходил рябью, как вода. Прыгнув в него, Марк оказался в водовороте магии. Мысли его занимала лишь тревога о девушке.

И когда он оказался в замке, в котором на его же удивление царствовала тишина, парень замер.

Он не был здесь уже больше полугода. Когда-то замок, в котором властвовал уют, превратился в одни лишь руины.

Портреты бывших Королей и Королев неровно висели на стенах, а некоторые и вовсе исчезли. Многочисленные арки покрылись плесенью, поручни прогнили, а в половицах можно было увидеть дыры.

Света здесь и вовсе не было, даже канделябры, покрытые воском, давно никто не зажигал.

– Тише, тише, охотник...

Голос был тихим, хрипловатым и чарующим. Обернувшись, Марк встретился взглядом с темными глазами Мортена. Фаворит Госпожи Рамонии улыбался охотнику, обнажая свои гнилые зубы.

Присев в книксене, Мортен исподлобья посмотрел на Марка.

– Думаю, сейчас именно тот момент долгих, занудных речей? – усмехнувшись, спросил Князев.

– Удивишься охотник, но мастеру слова нечего сказать тебе. Кроме, наверное, того, что сегодня ты и твои друзья погибнут.

– Клише, фейри.

Мортен улыбнулся.

– Прежде, чем расквитаться с тобой за сожженные Цветущие холма, я кое-что хочу показать тебе.

Фейри стал расстегивать свою черную рубашку. Он перебирал пуговицу за пуговицей.

– Не такого я ожидал, – скривившись, произнес Марк.

Мортен, пропустив его замечание, распахнул рубашку и обнажил свою белую кожу. На груди у него были шрамы подобны ожогам, только намного глубже они были.

– Рамония – моя старшая сестра. Мы пришли с ней из того мира, куда не ступала нога ни одного охотника. Там люди ничем не отличаются от вас. Они так же боятся всего неестественного, всего того, что идет вопреки их понимаю.

Мортен провел ладонью по груди. Выпуклые шрамы, казалось, всё ещё горели.

– Они палили наш дом, потом нашу мать, и, конечно, нас самих. Но оказалось, что полукровки сильней, а мы с Рамонией именно такие. Вначале огонь прожег всё. От светлого ни осталось и следа. А потом пламя начало закалять нас.

Фейри впился своими острыми когтями в свою кожу и стал разрывать её.

– Огонь – это самое страшное, что может быть для такого существа, как я. Знаешь, как красота важна для фейри? Знаешь... Моя сестра считает себя уродливой, недостойной. Она утратила часть своей красоты, как и я. И вот однажды, когда все кошмары уже были позади, явился ты и сжег наш дом дотла.

– Не думай вызвать во мне чувство вины, Мортен, – Марк достал из ножен серебряную спицу, которую преждевременно догадался положить туда.

– Не чувство вины, а понимание, охотник. Понимание того, что вы защищаете не тех.

Разодранная плоть Мортена стала заживать, но шрамы так и остались на том месте.

– Вечное напоминание того, кто ты есть на самом деле, – прошептал Князев.

Фейри усмехнулся.

Князев и опомниться не успел, как Мортен оказался возле него.

Парень и раньше сражался с фейри, но ещё ни разу ему не доводилось вступать в поединок с таким древним существом.

Фаворит Госпожи обхватил рукой Марка за шею, преграждая ему путь к кислороду. Князев схватился за руку фейри обеими ладонями. На ощупь кожа Мортена была словно сталь. Такой же холодной и твердой.

Марк улыбнулся, холодной и бесстрашной улыбкой, которая не раз промелькнула на его лице во время охоты.

Ударив ногой Мортена, он схватил его за шиворот рубахи и, сжав в кулак спицу, с размаху попытался воткнуть её в сонную артерию. Но почувствовав, как ногти фейри вонзились в его плечи, он разжал кулак, и серебряная спица упала на мраморный пол со звенящим звуком. Фаворит Госпожи, ударив парня в висок локтем, с размаху занесся на него с кулаком. Марк, дезориентировавшись, упал на пол.

И вдруг внутри, та сила, связывающая его с Кристиной, померкла. Он ощутил удар кинжала, и его поглотила чужая боль. А потом была пустота. Её больше не было...

Когда Мортен подошел к нему для того, чтобы нанести смертельный удар, он почти что позволил ему это сделать. Волны отчаяния охватили Марка. Ему было элементарно определить, что с Кристиной было не так. Всё было намного проще... Её просто уже не было.

«Бей», – чуть ли не сказал он фейри.

Внутри всё кипело от того, что он просто напросто не успел.

Ярость пришла на замену отчаянию. Рациональность покинула его.

Рывком поднявшись, он схватил Мортена за запястье и, с силой дернув на себя, заломил его руку за спину. Прислонив фейри к мраморному полу, Марк надавил коленом на его позвоночник.

Едва узнавая свой голос, он сказал:

– Нет во мне жалости к тебе.

На ощупь, найдя спицу, он с размаху воткнул её в его затылок.

Темная кровь стала растекаться по полу. Серебро, как и огонь, одно из самых смертоносных орудий для фейри, сделало свое дело. Мортен с расширенными от страха глазами наблюдал за тем, как Марк, наклонившись к нему, сказал:

– Прости меня, Мортен.

Затем он ушел.

А фейри лежа на полу и истекая кровью, глядел на то, как черная бабочка, размахивая крыльями, опустилась на его ладонь:

– Помоги... мне... Рамония, – прошептал он.

Но существо, в сердце которого находилась лишь тьма, – осталось неумолимым.

***

Неясный ропот, колыхающийся от ветра листвы, разносился по границам Королевского Двора.

Легкое дуновение весеннего ветра ласкало её кожу.

– Тебе стоило остаться с остальными, в особняке, – в который раз повторял Дмитрий.

Мэрит, покосившись на него, недовольно фыркнула:

– Эта битва такая же моя, как и твоя.

Парень, сбивая темп толпы движущейся к воротам Королевского Двора, оттащил Мэрит в сторону.

– Я хочу кое-что сказать тебе, – глубоко вдохнув, он спросил: – Помнишь, ты говорила мне, что не знала о том, что люди могут быть так жестоки?

– Да, – выдохнув, ответила она.

– Ты права. Люди лгуны, и я не исключение. В твоей жизни, Мэрит, ещё появятся люди, толкающие тебя в спину, будут люди, которые станут утверждать, что любят тебя, хотя на самом деле, их слова не будут аргументированы поступками. Я много врал сестре, уповая на ложь во спасение и только много лет спустя понял, что вранья во спасение не существует. И главное: я не хочу лгать себе, поэтому я скажу, а ты, пожалуй, прими как данность.

Он усмехнулся. Сглотнув комок в горле, охотник дотронулся до её порозовевшей щеки и произнес:

– Я люблю тебя, Мэрит.

***

Вокруг было так темно, что казалось – света не существует вовсе.

Реальность была далека от неё. Сознание старательно ускользало, как зыбучий песок из рук.

Она шла вперед. Не зная дороги и не имея понятия, что ждет её дальше. Это было неважным.

– Внутри тебя пустота, – послышался знакомый голос.

Её голос.

– Внутри меня пустота? – переспросила она.

– Внутри тебя тьма. Она и есть пустотой.

И вдруг всё погрязло в бездну боли. Кристина слышала лишь собственный крик агонии. Голова раскалывалась, и казалось, ещё чуть-чуть и она захлебнется собственной кровью, которой её рвало.

Её окутывал холод. Она лежала на полу и чувствовала лишь агонию. Неужели боль существует и после смерти? Неужели именно так выглядит ад?

Привкус металлической крови во рту заставлял чувствовать себя живой. Взглянув вверх, она увидела фигуру, наклонившуюся над ней. Это была девушка с алебастровой кожей, алыми губами, темными, как ночь, волосами и красными глазами.

– Я лишь облик тьмы, живущей в тебе. Я и есть ты. А ты – есть я, – произнесла девушка, выглядевшая как она.

Кристина протянула руку к ней, прося о помощи, но её клон отступил назад. Девушка никогда не представляла себе, как выглядит её обращение в хоста. Но сейчас предстоял шанс выяснить это.

Руки её клона начали врастать в туловище и превращаться в крылья, лицо стало деформироваться и обращаться в птичье. Птица подошла к ней и, повертев головой, начала вглядываться в её глаза.

– Мне больно, – прошептала Кристина. Привкус крови стал таким привычным, что она уже и не ощущала его.

Птица ничего не ответила. Лишь её глаза излучали жалость и сочувствие.

– Я умерла? – спросила она.

Её руки всё ещё помнили металлический материал оружия, которым она себя убила. Помнила она и пустой взгляд родственницы.

– Твой разум всё ещё жив. Но хочет ли жить твоя душа? – спросил ворон.

«Не хочет», – подумала Тина и закрыла глаза. Отпустить, сдаться и уйти. Вот, чего она хотела на самом деле.

– Это твой выбор.

И девушка, правда, готова была заснуть вечным сном, но голос, подобный тихому эху, раздался в её собственной темноте:

– Прошу, Кристина, открой глаза.

Она не хотела, но голос требовал. Требовал с такой отдачей, что веки сами распахнулись.

Тьма ускользнула. Она очнулась, но вновь окунулась в боль. Забвение дарующую спокойствие или боль, которая никогда не отступит? Что ей выбрать?

– Я всё ещё внутри. Не забывай, – услышала она слова ворона.

***

– Я пойду с тобой! – визжала девочка, хватая брата за рукав.

Денис раздраженно вздохнул. Обхватил Катю за талию, он усадил её перед собой. Указав ей жестом руки – замолчать, он подошел к шкафу и вытащил обмундирование, которое так ни разу и не надевал. Это был плащ с множественными потайными карманами и штаны с ножнами, прикрепленными к голеням. На шею он повесил армейский жетон с кредо своей династии «помни о смерти».

Денис, застегнув пуговицы плаща, взглянул на сестру. Её яркие зеленые глаза полыхали огоньком надежды. Братья Князевы возмещали в своей сестре всё то, чего сами не могли иметь в её возрасте. Во вполне уже сознательном возрасте Катя всё ещё оставалась маленькой девочкой. Капризной и избалованной братьями. Но была в ней неотъемлемая черта взрослого – волевой характер, такой, каковым должна обладать охотница за нечистью.

– Это настоящий бой, Катерина. Там не место детям, – Князев погладил сестру по волосам.

Сглотнув комок в горле, он отвернулся от сестры и направился к двери.

Застыв на пороге, Денис полуобернулся к девочке и прошептал:

– Не делай глупостей.

Выйдя, он направился по коридору в комнату Марты. Постучав и услышав разрешение войти, Денис отворил дверь.

Стоя у зеркала Марта совала ножи в ножны. Взглянув на Дениса, она хмуро улыбнулась ему. Протянув руку парню, Марта положила в его ладонь армейский жетон. Денис взял отличительный значок. Подойдя к девушке сзади, он откинул её светлые волосы и помог застегнуть жетон. На металлической основе украшения красовалась гравировка: «держись уверенно, ври искусно».

– Язык фейри... – протянул Денис.

– Не все династии поменяли свое кредо после «кровавых» дней.

– Ты боишься?

– Там будет моя сестра. На другой стороне. Там мои родители и близкие мне люди.

– Не зазорно бояться причинить вред родным людям.

Марта развернулась к нему. Достав нож из ножен, она приставила его к его носу и произнесла:

– Но я охотница. Я та, кто борется за справедливость. Разве не это наш долг? Защищать невинных? – девушка перешла на шепот. – Даже от близких мне людей.

***

Для Мирославы Королевский Двор всегда ассоциировался с чем-то мрачным, с чем-то, что всегда приносит боль.

Будь-то могила её младшего брата в Королевском саду или прах старшего в склепе. Всё здесь напоминало ей о боли, о пролитых слезах и невысказанных вовремя слов.

Но сейчас Королевский Двор казался ей домом, к которому она однажды забыла дорогу и вот наконец-то вспомнила.

– Сражаясь, я не ощущаю себя живой, – однажды сказала она Вьюге. – Убивая кого-то, я убиваю себя.

И сейчас в шуме битвы при Королевском Дворе, когда две стороны баррикад столкнулись лбом ко лбу, ей пришлось окунуться в ту атмосферу, в которой она больше никогда не побывает. Это был последний раз, когда Мирослава Вьюжина убивала себя.

– Он в замке, – услышала она глухой голос Артёма.

Взглянув на Радова, Мира всё поняла.

Он держал в руках кинжал. С рубином на рукоятке. Это оружие принадлежало его семье, оно передавалось от поколения к поколению.

– Артём...

– Это должен сделать я, Мира. Дети всегда расплачиваются за грехи своих родителей.

Прежде чем попасть в эспланаду*, заполненную недругами и соратниками, он наклонился к девушке и поцеловал её:

– Если я не...

– Никаких «если»! Я сыта по горла этими «если»...

– Когда я вернусь, я больше никогда не уйду, – произнес он.

– Уж постарайся.

Артём вспомнил ту Мирославу, которой она была, когда он влюбился в неё. Странной, очаровательной и самой необычной девушкой, которую он только когда-либо видел. Прошли года, и он так и не встретил никого, похожего на неё.

– Я вернусь, – повторил он и, не сводя с неё взгляда, исчез в толпе.

***

Катя потерялась в толпе взрослых. Она была вооружена лишь кинжалом и своей смелостью.

Пойдя против предостережений брата, она шагнула в портал вместе со всеми остальными охотниками и некоторой нечистью.

Оказавшись на побережье Болье-Сюр-Мер, девочка затерялась среди людей.

«Я – охотница», – повторяла она себе, оправдывая этим свой опрометчивый поступок. Она видела, как охотники отворили ворота в замок, в котором она когда-то росла. Как они толпой ворвались в бой. Пытаясь его остановить.

Она и сама с криком побежала вместе с остальными.

Оказавшись в центре событий, там, где когда-то была зеленая трава, а теперь стало красной и липкой от крови, она остановилась у фонтана. Всё также пахло ладаном.

Стайка черных бабочек окружила её, и на какое-то мгновение Катю окутало спокойствие. Среди всего этого ужаса она почувствовала себя безмятежно. Но когда стайка бабочек превратилась в женщину с кудрявыми длинными волосами, переливающимися синевой; с темными глазами самого Дьявола; и с большими крыльями – Катерина поняла, что безмятежностью даже и не пахло.

Рамония, поклонившись маленькой Принцессе, улыбнулась ей.

– Катерина Князева, сестра Марка Князева, – протянула она, и в её глазах появился тот блеск предвкушения, который она уже не надеялась ощутить.

Девочка инстинктивно отступила назад. Вокруг было слишком шумно для того, чтобы кричать.

– Знаешь, маленькая девочка, скольких вот таких вот детишек я убила? – Рамония рассмеялась. – Уже и не сосчитать...

– Что тебе надо от меня? – набравшись смелости, спросила Катя.

– Мы на битве, – Госпожа растопырила руки, – наши народы – враги. А тебе, маленькая девочка, просто не посчастливилось быть сестрой своего брата...