Текст книги "Охотница за нечистью. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Виктория Гончарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
...вам предрекли судьбой
Навсегда быть вместе.
Чуждым грешникам отправиться в бой
С прощальной песней
И жестокою мольбой.
Вам предрекли судьбой,
Такой горькой и слепой
С последнею борьбой.
Вам предрекли судьбой
Женщиной слепой...
Слова песни врезались в её память, так как будто написали пером на сознании. От воспоминаний Тина вздрогнула. Она вспомнила, как в прошлый раз спасла девочку-фейри, как она цеплялась за ладонь и с большими блестящими от страха глазами наблюдала за ней. Слёзы навернулись на её глазах, когда картинка в памяти об Лакрисе окрасилась в красный, цвет крови. Как девочка падала низ, как её безжизненное тело испустило последний вздох...
Сумерки завладели Торфяными болотами, гуща воды, протекающая здесь, едва ли виднелась в тумане и темноте.
Охотники, миновав дом, в котором Кристина уже однажды бывала, направились далее. Казалось, здесь было около дюжины обветшалых домов, от которых исходил только мрак. Деревья шелестели и нагоняли страх на путешественников, здесь было не холодно, но дрожь всё равно протекала по телу.
Ступая по тропе в абсолютной тишине, охотники и ведьмак склонили головы. Желая поскорей покинуть эти места.
– Там свет горит, – прошептала Лера, указывая рукой на дальний домик, скрытый деревьями.
Он был обведен забором, из верхних комнат второго этажа доносился свет, и Кристина, сощурив глаза, увидела силуэт женщины. Черепица на крыше в некоторых местах отсутствовала, видимо разгромленная ливнями. Поросший мхом в некоторых местах дом навевал страх, но, судя по всему, деваться им было некуда.
Все дружно как по мановению палочки посмотрели на Воланда, но тот побледнел, и выглядел он как натянутая струна.
– Только не туда, – в его голосе слышалась мольба, но было уже слишком поздно.
Из дома вышла молодая девушка с темными волосами, хотя сказать было сложно под таким покровом ночи, была она одета в темное платье, перетянутое корсетом. Взметнув руку ко лбу, она посмотрела в сторону охотников, но как показалось Тине, они её не сильно волновали. Смотрела она на Воланда.
– Вол! – закричала ведьма, высоко задирая ноги как та лягушка, она поскакала в их сторону. Чем ближе она приближалась, тем больше Тине казалось, что уже где-то она её видела.
– Марика – ведьма лесов и гор, – подсказала Мирослава Тине.
– Точно, – щелкнув пальцами, радостно промолвила Ивашкова.
– Только не это, – прошептал ведьмак, когда ведьма добралась до них и в порыве неизвестных чувств кинулась на шею к Воланду и впечаталась своими губами в его.
***
Мариетта, сестра Марики была менее рада Воланду, но зато их сестра Камила, как думала Тина самая старшая, оказалась самой вменяемой и лояльной. Камила привела их в кухню и накрыла на стол их скромные пожитки, пока Марика явно с отсутствующей взаимностью с обожанием наблюдала за Воландом.
Мариетта, как помнила Кристина, была ведьмой проклятий, так что девушка решила отсесть от неё подальше, но ту кажись, совсем не заботили охотники. Ну, почти. Мариетта с интересом наблюдала за Марком, её щеки зарумянились, а глаза заблестели, когда Князев подсел к камину, и его профиль стало обдавать жаром и светом.
Кристине так и захотелось схватить Марка за ворот рубашки притянуть к себе и показать ведьме большую дулю или жест ещё менее приятный, но она решила воздержаться от чувства собственности.
Тина, решив отвлечься, оглядела кухоньку: они едва ли разместились в этом помещении, камин, от которого исходил жар, сделал комнату настоящей парилкой, темные занавески были зашторены и казалось, что того мрака на улице и вовсе нет. Над камином стояли разные снадобья и травы, а также засушенные лапки лягушек и прочая ерунда нежити.
– Как твоя сестра? – вдруг спросила Мариетта у Воланда, наконец, отвернувшись от созерцания Марка. Хотя, кажется, Князев даже не заметил внимательность ведьмы, он вообще редко когда замечал, как глазеют на него девушки.
– Нормально, – заскрежетал зубами ведьмак. – Стасия в Осло с Максом.
– С МакБином что ли? Друидом? – в разговор встряла молчаливая Камила, она нарезала вместе с Лерой какие-то овощи, опустив нож она повернулась к Воланду. Её тёмные брови взметнулись кверху.
– Да, – выдал всё такой же бледный ведьмак.
– А не страшно сестру-то отставлять с этим бабником? – насмешливо спросила Мариетта. Она-то не понаслышке знала, что рокер Макс МакБин угодник дамских сердце и не только сердец...
– Ей всего пятнадцать! – казалось, куда больше бледнеть Воланду, но он сумел опровергнуть это. Вся краска сошла с его лица, он был таким бледным, что теперь даже не было заметно его веснушек.
– Подумаешь, – фыркнула Марика своим инфантильным голоском. – Знал бы ты, что Мариетта в пятнадцать лет выделывала с Максом...
– Марика! – средняя сестра кинула на неё озлобленный взгляд и, щелкнув пальцами, с которых повалились зеленные искры, ухмыльнулась.
Марика, дотронувшись до своего носа, завыла от обиды. Вместо её аккуратного маленького носика, вырос настоящий ведьмин зеленый шнобель, да и ещё с родинкой на конце. Девушка, откинувшись со стула, хныча, побежала куда-то наверх.
– В какой дурдом мы попали? – хихикая, спросила Мира шепотом у Тины.
– Согласись. Пока это самое вменяемое место, где мы были. Даже не взирая, на этот дурдом, – так же хихикая, ответила Кристина.
Девушки сидели на лавочке в дальнем углу под зашторенным окном.
– Когда Стасия взойдет? – видимо девушки, смеясь, упустили нить разговора, до них долетела фраза Камилы, которая даже не заметила препирательство сестры.
– Думаю, никогда, – Воланд выглядел всё так же, как та натянутая струна.
– Но ведь... – начала Камила, но тут её перебил ровный заинтересованный голос Мирославы:
– Но если ты ведьмак, то у тебя не может быть сестры, как так? – Мира была отлично осведомлена о происхождении нежити, о их родах и правилах.
Как показалось Кристине, Воланд немного расслабился, повернувшись к Мирославе, он ей нервно улыбнулся и объяснил:
– Моя сестра первороженка. Ты права, в семьях ведьмаков не рождаются девочки, а иначе если такое случается, то они обычно очень слабы, и Владыки нашего клана, а в моем случае это Озус, – на этом моменте Камила тихо фыркнула, – пытаются продать таких девочек, либо же отдать на воспитание ведьмам.
– Первороженки – редкий вид нежити, – встрял чей-то голос, но он не исходил не от одной ведьмы.
Тина, завертев головой в недоумении, наткнулась на пару желтых глаз с черными зрачками. Чёрный кот, так похожий на её кошку, Фому, лежал на подоконнике и вертел своим длинным гладким хвостом. Кристина вздрогнула.
– Ты прав, Смерть, – ответила Камила коту. – Первороженки исключительны, обучать такую девочку была бы великая привилегия, и я уверена, Стасия очень способна... Особенно теперь, когда ваша мать мертва вам нечего терять, Вол.
Ведьмак вздрогнул от последней фразы, всего месяц прошел с того дня, когда его мать умерла, и, конечно, он ещё не может смириться с этой потерей.
– Подумай, Вол. Озус уже однажды продал Стасию Жаклин, – Мариетта вновь стала смотреть на Марка, который сидел на табуретки и грелся возле огня. Его профиль действительно в свете огня казался невероятно красив.
– Жаклин. Княгиня вампиров, что ли? – впервые подал голос Артём.
– Да, – тихо ответил Воланд. – Чуть меньше года назад Озус продал Жаклин мою сестру, когда я отсутствовал в Осло. Дамьен вернул её обратно...
– Но небескорыстно, так ведь? – от голоса Тины веяло холодом. Она знала, кем был её друг и как он мог указывать услуги и по какому лимиту. По платному.
– А вы что, думали, я из лучших побуждений отправился с вами сюда? – Воланд не уступал Кристине.
В комнате повисла гробовая тишина. Даже кот, от которого веяло холодком, замолк, наблюдая за развернутой сценкой.
Тихий звук девчачьего голоса прервал неудобство:
– Марика, там плачет у себя, не может нос обратно нормальным сделать. Как по мне ей так лучше. Хотя бы внимание от её огромного лба отвлекает, – голос доносился откуда-то с колен Артёма.
Парень ошарашено опустил голову и встретился с серыми глазами кошки. Она была толстая и рыжеватая, а в некоторых местах раненая, так как будто участвовала в драке.
– Приветик, – в глазах кошки играли бесенята, когда она смотрела на Артёма.
– Эти ведьмины коты, – прошептал парень, беря кошку за шкирку и спуская на пол.
– Война! – впервые за всё пребывания охотников в доме ведьм на лице Мариетты заиграла краска радости.
– Война? – хихикнув, спросила Мира, поглядев на подоконник, где всё так же лежал кот по имени Война и вальяжно махал своим хвостом. – А где же Мор и Голод?
– Голод, сейчас где-нибудь с Марикой. Утешает, анорексик, несчастный, – промяукал Война, наклонившись к Мире.
Не успела Мира поглумиться над именами котов данных в честь Всадников Апокалипсиса, как на кухню по ступенькам недовольно ворча, вошла старуха, облаченная в тёмную мантию с посохом в виде полумесяца, за руку она волокла за собой Марику всё с таким же зеленым носом. По пятам за ними виляя шел, серый полосатый кот. Мор, решила для себя Тина.
– Какого демона, вы над бедной девочкой глумитесь?! – взревела старуха, но, заметив охотников, замолкла.
Обведя их долгим изучающим взглядом, она улыбнулась, но остановившись на Кристине, чуть поникла. Её холодные карие глаза долго не отводили взора от Ивашковой:
– Ворон, – изрекла она. – Совет – это всегда исповедь отчаявшихся. От тебя так веет этим проклятьем!
Не успела Тина ничего ответить на эту непонятную, но такую знакомую фразу, как Маша подорвалась со стула и, всплеснув руками, закричала:
– Откуда вы это знаете?! – уже около года Маше не дает покоя эта фраза, невзначай брошенная тетей Кристины на Званом ужине при Дворце.
Старуха, удивленно округлив глаза, сначала посмотрела на Машу, а потом вновь на Тину:
– Расскажи ей.
– Что я ей должна рассказать? – удивилась девушка.
Старуха долго всматривалась в лицо Кристины, что-то поняв для себя, она шагнула и присела за стол.
– Совет – это всегда исповедь отчаявшихся. Так на самом деле звучит семейное кредо династии Ивашковых.
– Но я думала наше кредо: Торопись не спеша, – пробормотала Тина.
Старуха, отмахнувшись от неё, сказала:
– Сейчас – да, но раньше было иным, до проклятья, наложенного на вашу династию.
– Проклятья? – Мира подалась вперед, даже она, вездесущая и всезнающая, не понимала о чём говорит старуха.
– Старуха Ибсен, покровительница всего рода нечисти, наложила на династию Ивашковых проклятье много-много веков назад. Когда между вашими семьями, – она обвела всех охотников жилистым наморщенным пальцем, – был раздор, то начались проливаться реки крови и рушиться крепкие семейные узы. Брат убивал брата, дочь отца, мать сын. Власть вдарила им в голову, за корону ваши предки готовы были убивать родных. Но Ибсен от сокрушения династий спасла только одну династию. Это были те времена, когда твоя династия, ворон, носила кредо: совет – это всегда исповедь отчаявшихся. Эта фраза обозначает крайнюю жестокость, на языке детей Лилит. Когда семейные узы не имеют никакого уважения и значения.
– И что сделала Ибсен с моей династией? – дрожащим, но заинтересованным голосом спросила Тина.
– Прокляла, – улыбнулась старуха.
– Как именно?
– Если охотник убьет кого-то из своей семьи, в котором течет та же кровь, что и в его жилах, то он сам падет, вместе с этим человеком. Всади нож в спину отцу и сама вместе с ним истечешь лужей кровь. С тех пор, как жестокость забылась в вашей семье, вы стали носить другое кредо.
– Но почему это проклятье она наложила только на династию Ивашковых? – спросила Мира.
Старуха пожала плечами:
– Видно, чтобы родилась эта девочка. Иногда судьбу надо направить в нужное русло, ибо она так же слепа, как и сама Ибсен.
_________________________________
* На норвежском языке (язык эльфов в данной истории) слово «жизнь» звучит как «livet».
Глава 12
Эльфийская чаща
– Я думаю, они не такие, как я, – слепая девушка, вся побитая, истерзанная долгими муками, лежала на перине и своими тонкими пальцами перебирала грязные волосы.
– А какие? – спросил мужчина.
– Они будут знать, что такое тьма, но стремиться будут к свету, – она улыбнулась, и в сознании яркими вспышками стали проявляться видения будущего.
Десять мужчин и десять женщин. Защитники. Способные уберечь хотя бы этот мир. Мир, из которого она пришла, уже утерян, но этот она постарается сберечь.
– И какая роль уготована тебе в этом? – он смотрел на молодую девушку; под слоями грязи и засохшей крови мужчина ещё мог углядеть ее красоту.
У неё был тонкий стан; лицо, будто вылепленное искусным скульптором; аккуратные скулы, о которые казалось можно порезаться; тёмные кудрявые волосы, темней самой непроглядной ночи; пухлые губы; маленький нос; бледная кожа. Но он не был уверен, отчего она так бела: от обильной потери крови или от истинного аристократизма.
– Ирих? – позвал мужчина, залюбовавшийся её красотой.
– Да, Грегор, – девушка перевернулась набок, и постель прогнулась под ней. Подложив под голову раненную руку, она подавила стон и, открыв свои глаза, покрытые пеленой, стала смотреть в пустоту.
Грегор подумал о том, что когда она смотрит вот так вот куда-то в забвение и видит лишь одну тьму, ей удается высмотреть и свет.
– За что тебя избили?
– За то, что я не такая, как они. Люди боятся моих слов, потому что думают, что я никогда не ошибаюсь, – из её глаз заструились слёзы, переполненные болью и отчаянием. Ирих была так юна, но она уже пережила столько непосильных страданий.
– А ты никогда не ошибаешься? – удивленно спросил Грегор. Когда он нашел эту девушку всю в крови и грязи под порогом своего хлева, он сразу же понял, о чем она тогда желала. Умереть.
Ирих долго молчала, повернувшись на другой бок, она погладила рукой холодную стену. Гладкость поверхности привела её к пониманию того, что всё вокруг настоящее. Осязание – единственный способ видеть. Она никогда не сумеет свыкнуться со своей слепотой. Видеть солнце в будущем, в видениях, – недостаточно, но и в слепоте была привилегия, она больше не сможет видеть ненавистные ей вещи: лица обидчиков, кровь на своих руках, слёзы...
– Ирих?
– Нет, Грегор. Я постоянно делаю ошибки, – девушка вновь закрыла глаза и погрузилась в продолжительный сон. Сон, унесший её в вечность и в забвение. Тогда Ирих не знала, что проснется она только через много-много лет спустя.
***
– Ты думаешь, мы поступаем правильно? – спросила Тина. Её лицо освещала, отражающая свет луна. Укутавшись в теплое одеяло, Кристина откинулась на быльце дивана в комнате Камилы.
Мирослава лежа на том же раскладном диване повернулась на бок к подруге.
– Ты о чём? – тихо спросила девушка для того, чтобы не разбудить уже давно поддавшихся Морфею Леру и Машу.
– Я подвергаю опасности не только вас, Мира, – прошептала Ивашкова. – Столько людей, столько надежд... И всё может быть впустую. Ибсен, – Тина недовольно фыркнула, – почему она прячется?! Как я могу полагаться на слова человека, которого ни разу не видела? Почему мою жизнь вечно переворачивают с ног на голову какие-то записки? Почему нельзя передать суть словами, а не написанными строками?
– Иногда суть надо изложить на бумагу, Тин. Иногда только так её можно понять, – Мира прошептала последние слова и провалилась в сон.
Кристина знала, что через пару часов Мирослава проснется в холодном поту и будет дрожать, нашептывая имена братьев. Ещё Тина знала, что боль, живущая в её хрупкой подруге, никогда не уйдет, её никто не сможет забрать, ибо память Миры так же жива, как и раны кровоточащие внутри. Память сложно стереть, а боль сложно унять.
Мирослава всегда предпочитала закрываться в себе, настолько, что начинала терять саму себя. Её боль утраты не была чем-то удивительным или неизведанным в их мире. Охотники умирали постоянно, близким кому-то становиться было страшно, потому что ты не в ответе за свою жизнь или за завтрашний день. Смерть была для них всего лишь началом иного пути, но для Миры потеря двух братьев всё равно стала непосильной болью, которую она предпочитала прятать в себе. Только иногда она достигала её. Во снах. Где братья были живы.
Мирослава поддержала Кристину не потому, что она её подруга, а потому, что она верила в эту девушку, верила в то, что смерть в их мире станет не чем-то обыденным, с чем положено мириться.
***
Потирая глаза и надавливая на них подушечками пальцев, Дима сидел на старой кровати, которая прогибалась от массы его тела. Прошли ровно сутки с тех пор, как он так повел себя с миледи Мэрит. И он чувствовал себя ужасно отвратно.
– Не бойся, никто не будет знать о том, что Леди Загадочного леса и Эльфийской чащи делает наедине с Королем династии Ивашковых, – слова эхом звучали в его голове, напоминая.
Откинувшись на кровать и ударившись плечом об твердую поверхность спинки, он закрыл глаза и попытался представить её лицо, когда она произнесла слова, отражающие всё его поведение:
– Я думала, вы не такой!
Сколько же обиды отпечаталось в этих глазах цвета полевых цветов.
Дима всё никак не мог понять, почему это так тревожит его. Он делал вещи и говорил слова, куда похуже этих, и обычно ему было всё равно. Он не раз видел такое выражение лица, как у Мэрит, но еще ни разу, ни одно лицо, ни одни слёзы и покрасневшие щеки от злости, так сильно не опечаливали его.
Ему нравилось наблюдать за тем, как она смеется, или прямо как маленькая девочка, которой она и являлась для него, сидела у его клетки и слушала рассказы из его жизни... Никому до этого не были интересны его истории.
Его мысли перебил тихий звук, открывающейся двери. На пороге с самым непроницаемым видом стояла Мэрит, в руках она держала поднос с едой. Для него.
Что-то кольнуло в области груди, Дима, сощурив глаза, повернулся на другой бок, отвернувшись от Мэрит. Он слышал, как она медленно подошла к столу и, поставив поднос на стол, с очень показательным звуком, собралась уходить. Дима, не выдержав, покосился на неё через плечо и встретился с синими глазами.
– Зачем ты пришла? – тихо спросил он. – Не рановато ли для завтрака?
Эльфийка ничего не ответила, посмотрев на поднос, она вздернула подбородок. Ей было обидно, никто никогда не поступал так с ней. Она не заслужила такого поведения от человека, в которого влюблена. А она действительно была влюблена в Дмитрия Ивашкова. Что тут сложного? Полюбить намного легче, чем разлюбить. Тонуть в чьих-то глазах, улыбаться, когда любящий человек улыбается, беречь одно нежное случайно произнесенное слово, как что-то сокровенное. Даже сотни приятных слов от нелюбимых не стоят столько сколько одно от любимого.
Мэрит вспомнила, как однажды Дмитрий назвал её «жемчужинкой», так как когда-то давно её называла мама. Именно тогда, в тот миг она поняла, что любит Дмитрия. Вот так легко и самозабвенно, совсем не так, как она любила того парня из своих мечтаний. Его, реального Дмитрия Ивашкова, она любила по-настоящему: его тепло, его слова, его глаза, его плоть и кровь. Она любила. А он причинил ей боль.
Мэрит почувствовала, как на глазах вновь наворачиваются слёзы. Она ненавидела чувствовать себя плаксой, ненавидела быть маленькой. Но почему всё это так несправедливо? Она должна следовать за Дмитрием сегодня не только по велению сердца, но и по словам Ибсен.
– Не поступайте так со мной. Вы не имеете право, – прошептала она, глядя в окно, где ещё даже светать не начинало. Сегодня. Это должно случиться сегодня.
– Да что ты знаешь об одиночестве! – выпалил он. – У тебя есть братья, беспокоящейся о тебе, отец и та премилая старушка.
Под премилой старушкой, он, наверное, имел в виду матушку Хэй, решила для себя Мэрит.
Она не хотела признаваться себе, а уж тем более Диме в том, что он скорее всего прав. Смотря на него, она видела того покинутого мальчика, которого встретила у фонтана Королевского двора, на того, кто выглядел так одиноко. Она же лишь представляла себя одинокой, закрывалась в своих же мечтаниях.
– Я не герой и не принц из твоих выдумок, Мэрит, – тихо и виновато произнес Дмитрий.
К горлу подкатил комок, а в глазах начало щипать. Опять.
В тот миг она возненавидела момент, когда полтора года назад её отца назначили Лордом Загадочного леса. Тогда Эивиндр был только лишь Лордом эльфов, а вот Лордом Загадочного леса был старик Мрамор, скончавшийся накануне Зимнего бала Королевского двора. И под свидетельство всей Королевской нечисти отца Мэрит провозгласили новым Лордом эльфов и Загадочного леса.
Когда Мэрит была маленькой девочкой, такой же, как и все остальные, её отец получил титул Лорда, доставшийся ему с помощью Князя вампиров, и вдруг из обычной эльфийки Мэрит стала Леди Загадочного леса. Сей титул, конечно, должен был достаться её матери, но на тот момент она уже была мертва.
Мэрит утерла глаза. Если бы тогда её отец не получил звание Лорда, а в последствии и Владики Загадочного Леса она бы никогда не при каких обстоятельствах не встретилась бы с Дмитрием Ивашковым. И продолжала бы воображать себе принца на белом коне, всего такого благородного, который однажды полюбит её так же сильно как она уже любила его.
– Мэрит, – ласково прошептал он, выставляя руку в её направление и пытаясь прикоснуться к ней. – Я не хочу обижать тебя... Прости меня.
Она отдернулась от него и, приобняв себя, сказала:
– Я не знала, что люди так жестоки. Вы бросаетесь словами и только потом просите за них прощение. Вы не понимаете цену сказанному. Думаешь, если оскорбил меня, то твои слова что-то изменять? Ты ошибаешься! Твои оскорбляющие слова стоят ровно столько, сколько и слова с просьбой извинить.
Мэрит отвернулась и, сжав зубы, процедила:
– Вспомните мои слова сегодня, Король Ивашков.
Она вытерла глаза и, не дожидаясь его ответа, распахнула дверь, не забыв плотней закрыть её за собой, и вышла из дома на холмах. И на этот раз не спеша.
***
– Ты хотя бы немного поспала? – спросил Марк Тину утомленным голосом.
– Посплю, когда сегодня мы достанем его оттуда, – она машинально дотронулась до запястья с меткой. – Он жив. Я чувствую это.
Тина глянула в сторону Воланда, который был невероятно рад возможности наконец-то выбраться из дома ведьм.
– Вол, – позвала девушка.
Парень, обернувшись, улыбнулся ей.
– Спасибо тебе, – произнесла охотница.
Ведьмак, кивнув головой, стал идти дальше. Всего лишь раз он был в Эльфийской чаще. В части Загадочного леса, где сосредоточена магия всего мира. Это случилось всего несколько лет тому назад, когда Эивинда назначили Владыкой магической чащи. Все существа, именующиеся нечистью, собрались у дерева Ливет и под народные песни эльфов воспевали нового Лорда. Действие было по истине захватывающе, но тогда Воланд чувствовал себя неловко. Ему всегда казалось, что параллельный мир не для него, что он не часть всего этого.
Эльфийская чаща была самым светлым и добрым местом Загадочного леса. Здесь не было умирающих листьев и склонов величественных гор, покрытых снегом, как в Горной стране, не было тут знойного сумасшествия и яркой психоделии цветов Цветущих холмов и не было здесь кружившей вьюги Туманного рва. Чаща была полна жизни, вечной весны, дарующей надежду на новую жизнь.
Даже в темноте раннего-раннего утра можно было углядеть насколько же это место было живым. Набухающие почки на веточках деревьев, кое-где уже расцветшие цветы. Легкий воздух, круживший голову. Здесь не было сухого вереса Горной страны, покрывающей её пределы, в Эльфийской чаще царствовали крокусы*. Свежие девственные лиловые, белые и желтые цветки, которые матушка Хэй обязательно собрала бы для своих настоев.
Чем дальше охотники продвигались по чаще, тем больше видели её красоту: цветущие яркие кустики примул, тюльпаны всех возможных цветов и сортов, желтые нарциссы, лекарственные медуницы и ветреницы, одуванчики и кусты душистых роз. Такому обилию цветов позавидовали бы сами Цветущие холма.
Кристина была уверена, что с восходом солнца проснутся птицы и другие обитатели Эльфийской чащи, и тогда совершенно точно это место заиграет ещё более невероятными красками жизни. Птицы станут петь баллады, оповещать о новом дне, а животные, священные нефилимы этого места, наполнят самое прекрасное место Загадочного леса своим неотъемлемым существованием.
Воланд, остановившись у кроны дерева, оперся об него, и, посмотрев на Кристину, сказал:
– Разведайте, Королева.
Тина, послушно кивнув головой, прикрыла глаз. Вспышка. И они стали красными, пропитанными магией. Ворон закружил возле своей хозяйки. Взметнувшись вверх, он пролетел всю Эльфийскую чащу.
– Что ты видишь? – спросила Мира.
Тина нахмурилась. Она видела деревья и дома, построенные на них, мосты, переплетающие ветви между собой, но ни одной живой души. Это место всё ещё дремало.
– Давайте разделимся? – предложила она.
***
Ивашкова после долгих препирательств с Князевым всё же пошла одна. Эльфийская чаща огромна, если они не разделятся, то не найдут Диму до рассвета. Местом их условной встречи было дерево Ливет, Воланд пообещал, что именно это место невозможно не заметить.
Долго шагая к сердцу волшебного леса, Тина мысленно лелеяла надежду. Брат где-то совсем рядом, она в этом уверенна!
Долго петляя между идентичных деревьев, кустов и цветом, она, наконец, добралась до места встречи. Кристине открылось потрясающее воображение зрелище: дерево Ливет. Жизнь всего Загадочного леса. В потемках раннего утра волшебное дерево познаний казалось ещё более невероятным, чем оно есть на самом деле. Его зеленые листья светились как светлячки, а ручей, протекающий возле него, отражал всю красоту этого места. Эльфийская чаща была самым чудесным местом, что ей довелось увидеть во всем Загадочном лесу.
– Невероятно, – выдохнул кто-то за её спиной.
Тина, резко обернувшись, встретилась с яркими васильковыми глазами. Она знала эту девушку! Мэрит, Леди Загадочного леса.
Ивашкова, быстрым движением высунув нож из ножен, схватила эльфийку за руку и, развернув к себе спиной, приставила орудие к её шее:
– Мне только мой брат нужен, – произнесла Тина.
– Вы удивитесь, Королева, но мне тоже, – нервно сглотнув, прошептала Мэрит.
– Что вам тоже? – усмехнулась охотница, поглядывая в сторону, откуда с минуты на минуты должны были явиться её друзья.
– Тоже нужен ваш брат. Я отведу вас к нему, – пообещала она, легонько касаясь руки Тины. – Только отпустите.
Кристине не хотелось причинять боль этой эльфийке. Раз уж на то пошло ей вообще не хотелось причинять боль кому-либо.
– Докажи, – прошептала Тина, ослабевая хватку.
– Ибсен сказала мне, что вы слишком недоверчива. Она была права.
– Ибсен? Сказала тебе? – рассмеялась Кристина.
– Сегодня я уйду с вами из Загадочного леса, покину братьев, отца и дорогих мне людей, ради вас и вашего брата. Не насмехайтесь надо мной, Королева. Это уже сделал ваш брат. Мне достаточно.
Мэрит была ниже на полторы головы Тины, маленькая эльфийка напомнила ей ребенка. Как же Ивашкова могла поверить словам ребенка?
«Ты сама не намного старше её», – напомнил голос в голове.
Но ведь Тина столько пережила, что казалось, повзрослеть ей пришлось, только как она родилась.
– Вы же знаете старуху, – прошептала Мэрит. – Давайте поскорей это закончим, и я всё вам расскажу.
Тина нерешительно опустила нож и, засунув его в ножны, развернула Леди Загадочного леса к себе:
– Сделай так, чтобы я не пожалела.
***
– Ты такой жалкий, – шептал себе Ивашков.
Почему? Почему всегда с ним происходит что-то чертовски несправедливое. Всем нам воздастся по заслугам своим. Что же он такого сделал, чтобы заслужить жизнь в подчинение своей же тени? Не существовало Дмитрия Ивашкова, существовал младший брат Кристины, обидчик Леди Мэрит, пленник Эивиндра, Король умирающей династии. А его самого не было. Только с одним человеком он мог чувствовать себя на какое-то время живым. С Мэр. С жемчужинкой, с девчушкой, которая была так юна и так наивна.
Отворившаяся дверь заставила его откинуть одеяло и поглядеть в сторону. Он готов был уже на все истязания Эивинда. Готов был принять свою смерть...
На пороге стояла его сестра. Они не выделись семь месяцев. Если бы она шла в толпе, то он бы совершенно точно не узнал её. Худая, бледная, с опухшими глазами, потускневшими, но всё же напоминающими материнские, её волосы стали длинней и даже с этого расстояния он мог углядеть её новые шрамы и порезы. Это была Кристина. Христя. Так он называл ее, когда они были детьми. Он не очень любил сокращение её имени – Тина. Христя, так как её называла их мама, так и он в детстве называл её и даже иногда в своих мыслях.
– Христя, – выдохнул он, рывком подорвавшись со своей кровати.
Кристина с глазами полными слез потянулась к брату. Обвив его руками, она уткнулась ему в плечо и, всхлипнув, произнесла:
– Мне столько надо тебе рассказать.
Обнимая сестру, с которой они были почти одного роста, Дима увидел Мэрит, которая переминаясь с ноги на ногу, стояла на пороге и глядела куда угодно только не на брата и сестру.
– Нам надо идти, – произнесла она.
– Мы уходим? – не веря услышанному, переспросил Ивашков.
Тина, сжав его плечи, спокойным, уверенным голосом сказала:
– Мы уходим, – впервые она была для него старшей сестрой.
***
Мэрит не взяла с собою ничего. Ничего, кроме воспоминаний о семнадцати годах, проведенных в Эльфийской чаще. Она не должна жалеть. Ведь Ибсен давала ей выбор. Она приняла свое будущие.
– Куда ты ведешь нас? – спросила Мира, оглядываясь по сторонам.
Мэрит не ответила.
Они встретились в назначенном месте: возле дерева Ливет. Насколько же Вьюжина была удивлена, увидев миледи Мэрит. Видно Земля сошла с орбиты: им стала помогать Королевская нечисть.
Девушка нервничала. Совсем скоро взойдет солнце, и Эльфийская чаща проснется и поймет, что её навестили враги. Если эта девчонка подведет их – им не жить.
– Мэр? – позвал Дима.
Эльфийка, полуобернувшись к охотникам, коснулась рукой листьев куста и отвела ветки. За листвой и цветами было спрятано покрытое паутиной и грязью пыльное зеркало с такой знакомой для Кристины отделкой.
– Это Портальное зеркало фейри. Я про него... – воскликнула Мира.
– ... в книге читала, – закончили за неё в унисон Артём и Тина.
Девушка, покосившись на них, усмехнулась.
– Куда? – спросила она, глядя на Ивашкову.
Тина, сжав губы, посмотрела на Миру:
– В гости к Дамьену?
Блондинка кивнула головой. Кристина, присев на корточки, дотронулась до гравировки в виде значка, похожего на черный глаз фейри. Она знала принцип этих зеркал. Их черная сущность проникала в твои мысли, оккупируя их и подчиняя. Как будто черная дымка проникла в голову, в сознание, окутав всё туманом, оно считало информацию об обветшалом домике Князя вампиров. Зеркала пошло рябью и им открылось изображение подвала с сокровищами, которое так и осталось нетронутыми.
