Текст книги "Рождественское предложение миллиардера (СИ)"
Автор книги: Виктория Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Звучит похоже на правду. С чего тебе вообще идти на свидание с таким парнем?
– Тебе не понять, ты не девочка.
– Элли девочка, почему бы тебе не спросить ее?
– Это не смешно. Кроме того, она никогда не делает ошибок и думает, что я должна быть такой же идеальной, как и она.
– Я так не думаю. Я никогда не слышал, чтобы она говорила такое. Я лишь вижу женщину двадцати с лишним лет, которая зарабатывает не так много денег, взяла под свое крыло младшую сестру, мирится с ее высокомерными комментариями и платить за все, что ей нужно.
Раздавшиеся всхлипы не вызвали у него вины. Он смотрел прямо на дорогу, думая об Элли, которая пыталась сделать все правильно.
– Ты прав.
Он посмотрел на нее краем глаза. Она сидела сгорбившись, скрестив руки и надув губы.
– И то, что я сделала, даже хуже.
Его руки сжались с силой на кожаном руле, и он внутренне приготовился.
– Что еще ты сделала?
Она застонала и скользнула еще ниже по сидению. Он подумал о том, может ли она полностью слететь с треклятого сидения.
– Я очень разозлилась дома у нашей мамы.
Его сердце упало. Он не так много знал об их матери, за исключением того, что ему удалось прочитать между строк.
– Вы ездили к своей матери?
– Она притащила меня туда. Она приготовила подарки для нее, сказала, что это Рождество, и мы должны хотя бы попытаться простить и помириться, или что-то в этом роде.
Он включил дворники, когда снег усилился.
– Так что произошло?
– Именно то, что я и ожидала. У мамы не было для нас даже Рождественских открыток, а она барахольщица. Как бы, в чем смысл быть барахольщицей, если у тебя нет вещей, когда они нужны тебе? Оу, но она дала мне какую-то жалкую упаковку Рождественского M&Ms, и потом Элли отдала ей подарки. И самая худшая часть этого? Наша мама попросила у нее пять сотен, потому что Мужлан Билл спустил их деньги в казино.
Итан тихо выругался. Все это было абсолютно ново для него.
– Как раз этого я и ожидала.
– Элли дала ей деньги?
– Ага! Конечно! Потому Элли жалко ее.
Он глубоко вдохнул и выдохнул.
– Так что теперь Элли должна где-то половину городских денег. Тебе. Банку.
Он сжал руль в ладонях, чувствуя себя абсолютной задницей, при этом сочувствуя ей.
– Элли не должна мне денег.
– Не мог бы ты предоставить это в письменном виде, потому что она уже сделала какую-то таблицу с планом возврата денег.
Улыбка изогнула уголок его губ. Он должен был уважать это, хотя не примет от нее ни цента.
– Конечно. Послушай, мне жаль. Ситуация с вашей мамой – настоящий отстой. Я не очень близок со своими родителями, поэтому понимаю чувство... разочарования.
– Дело было не в этом. Мне не поэтому было так... грустно.
– Тогда почему?
Она закрыла лицо руками. Он неловко погладил ее по голове.
– Я не Крюк, Итан.
– Что ж, говори.
– Я накричала на нее.
– На твою маму?
– Нет, – прошептала она тихим голосом, который сорвался. Он приготовил себя к тому, что она собиралась сказать, и к волне слез. – Я накричала на Элли перед мамой. Я назвала ее слабой и бесхребетной и сказала, что нисколько не уважаю ее.
Боже, он едва ли понимал мысли женщин, но разум девочки-подростка был еще более запутанным. Он прочистил горло и снова погладил ее по голове, пока она не хлопнула по его руке.
– Ты извинилась?
Она покачала головой.
– Значит, ты накричала на свою сестру, которая забоится о тебе, предоставляет дом, еду и одежду. Потом ты отказалась помочь ей с упаковкой подарков ради кучки бездомных детей и сбежала с парнем, с которым она запретили тебе видеться.
– Это еще не все.
Он сдержал порыв выругаться вслух.
– Что еще?
Она оперлась головой об окно и шмыгнула носом.
– Элли никогда мне ничего не рассказывает, всегда пытается сохранять видимость, что все в порядке и под контролем, даже когда наша квартира сгорела. Словно она не хочет, чтобы я переживала. Но тогда, после того, как я накричала на нее... она попыталась мне что-то сказать, вроде того, почему она дала нашей маме деньги. Это было плохо. Она начала говорить, что вроде как в долгу перед мамой, потому что было время, когда мама ее спасла, – она резко замолчала и застонала.
Он не мог справиться с ужасом.
– Ну же, что было?
– Она сказала, что-то про парня, который приходил в ее комнату ночью.
В этот раз он выругался, немедленно подумав об Элли, лежащей в его кровати, смотрящей на него и говорящей ему, что у нее тоже есть секреты. Боже, лучше все будет не так, как звучит.
– Я знаю, это плохо, и мне жаль ее, но я сделала все еще хуже, потому что не хотела слушать, что она говорит. Я повела себя как ребенок, закрыла уши руками и убежала. Элли ничем со мной не делится. Она делает все в одиночку, решает все проблемы сама, решает проблемы других людей, но никто никогда не помогает ей. Единственный раз, когда она доверилась мне, а я сбежала.
Итан отстраненно попытался снова погладить голову Дани, но она увернулась. Он был слишком занят, пытаясь осознать сказанное ей. Элли была женщиной, у которой, со стороны, все было под контролем, но внутренне ей приходилось жить с багажом воспоминаний и боли из ее прошлого. Она доверяла ему. Он ее подвел. Днем в его кабинете. Вечером с подарками. Не говоря уже о приюте. Когда все, черт возьми, стало таким запутанным?
– Ну, ты ничего не хочешь сказать? – заскрежетала Дани. Он попытался сфокусироваться на ней вместо того, чтобы обдумывать все, что она открыла ему про Элли.
– Ты не виновата, что не смогла справиться с ее словами.
– Разумеется, виновата.
– Уверен, она не винит тебя. Просто попробуй не быть такой эгоисткой все время.
– Ты пытаешься заставить меня выпрыгнуть из машины на полном ходу?
– Нет, я пытаюсь убедиться, что ты чувствуешь себя достаточно виноватой, чтобы вытащить голову из задницы и начать проявлять в Элли уважение, которое она заслуживает. И ты сама. Настало время тебе ценить жизнь, которая у тебя есть, и выжимать максимум из своих возможностей.
Она несколько минут ничего не говорила, потом наклонилась вперед и включила по радио какие-то рождественские песни.
– Ты прав, я думала о том, что мне стоит найти работу. Знаю, Элли постоянно говорит мне, что я должна заботиться об учебе, чтобы получить стипендию, и я так и делаю, причем абсолютно, и у меня хорошие отметки, но я должна делать нечто большее.
Он сдержал усмешку.
– Хорошо, так что, когда мы вернемся, ты покажешь мне, как заворачивать подарки.
– Что?
– Мы с тобой должны упаковать подарки для детей в приюте.
– Я думала, Элли собиралась заняться этим.
Воспоминание об Элли, спящей на его кровати с ромом и гоголь-моголем, всплыло в его голове.
– Мы оба пообещали, что поможем, и не сделали этого. Мы слились. Поэтому теперь мы закончим.
– Она не сделала все?
– Она... уснула. С ромом и гоголь-моголем.
– Элли не пьет.
– Серьезно? – он перевел на нее взгляд.
Она кивнула.
– Ага, потому что наша мама... пьет слишком много. Я видела, как Элли выпивала где-то полбокала вина, когда заходили друзья, но никогда в одиночку.
Вот, черт. Теперь он чувствовал себя еще хуже. Он не был рядом в ее плохой день. Он сделал его еще хуже. Не этого он хотел. Этот не тот человек, которым он хотел быть. Он хотел Элли по-настоящему. Он хотел быть рядом, каждый день.
Элли проснулась от звука приглушенных ругательств, потом шороха бумаги, за которым последовало еще больше ругательств. Она медленно открыла глаза и поискала часы, но их не было на месте. Она нахмурилась, осознав, что это не ее кровать и не ее комната. Она резко открыла глаза и была награждена видом Итана. Должно быть, он готовился к работе. Его волосы были мокрыми, и он отдирал красный бант со своего носка, держа в руке чашку кофе. Ругательства повторились, когда часть кофе пролилась на ковер, он подошел и поставил кружку на тумбу рядом с ней.
Она немедленно перестала пускать слюни, как только осознала, что вырубилась в его спальне из-за повышенного уровня разбавленного гоголь-моголя и жалости к себе, когда он пришел вчера. Она ругала себя за то, что была такой наивной и подумала, что он проведет вечер, заворачивая с ней подарки. Разумеется, он не стал бы этого делать. Этот парень мог быть где угодно и с кем угодно во всем городе. С чего ему тратить вечер на упаковку подарков и распитие гоголь-моголя? Действительно отстойно было то, что теперь ей придется провести за этим занятием все утро. Она попыталась закрыть глаза и претвориться, что все еще спит, пока он не уйдет на работу. Она не могла иметь с ним дело утром.
– Доброе утро, Элли.
Она оставила глаза закрытыми.
– Я сожалею о прошлой ночи. Не уверен, сколько из нашей беседы ты помнишь, но встреча за ужином растянулась дольше ожидаемого, и я не мог уйти.
Она открыла один глаз при упоминании беседы. Она покопалась в мыслях и получила расплывчатое воспоминание о том, как он лежал рядом с ней... и как она ударила его. Она постаралась не застонать вслух от унижения. Он облокотился на комод, полностью одетый, совершенно великолепный. Его волосы все еще были влажными и слегка растрепанными, она попробовала представить, какого было бы, если бы она могла подойти и поцеловать его. Возможно, она бы расправила его голубой шелковый галстук, взялась за лацканы его пиджака и рассмеялась, закидывая свои волосы за спину от какого-нибудь прекрасного комплимента, которым он бы ее одарил. Она была бы как женщина из фильмов с привлекательным, успешным мужчиной. Она заметила свои ноги. Фланель с оленями.
Она постаралась незаметно стереть слюни с одной стороны, пока предположительно грациозно принимала вертикальное положение. Она убрала растрепанные волосы с лица и убедилась, что все ее части все еще были под топом. Да, она надела шикарный розовый лифчик пуш-ап и трусики из комплекта, не то чтобы это было важно. На самом деле, это был купленный комплект для соблазнения. Фланель была на случай, если он отвергнет ее; она бы не выглядела так, словно намеренно пыталась соблазнить его. Лифчик пуш-ап и трусики были на случай, если что-то действительно произойдет. Она взмахнула рукой, словно это было не очень важно. У нее не было никаких воспоминаний о разговоре, и это слегка волновало ее. Он не мог длиться долго, раз она ничего не помнила.
– Я совсем не помню, как ты пришел вчера домой.
– Оу, я был здесь, и ты была больше чем в курсе.
Ее глаза сузились, когда она заметила следы юмора, проскальзывающие в его голосе. Она села и сделала глоток идеально сваренного кофе. В данный момент он чесал подбородок и смотрел на нее так, словно хотел рассмеяться... или вдохнуть ее на завтрак. Обе эти мысли были более чем волнующими. Ее взгляд прошелся по его лицу, восхищаясь тем, насколько хорошо он выглядел.
Он поставил обе руки на комод, полностью прислоняясь к нему и смотря на нее.
– Я только закончил бриться.
– Это отлично... – сказала она, ее голос затихнул. Она чувствовала, что упускала что-то этим утром. Может, порция кофеина поспособствует ее памяти. Она сделала еще глоток горячего кофе. – Последняя вещь, которую я помню... как пила гоголь-моголь... потом пришла сюда, чтобы спрятаться от Крюка, потому что он играется как ненормальный с упаковочной бумагой.
– Это единственная причина, по которой ты была здесь?
Она спрятала лицо за чашкой кофе, пытаясь осознать, было ли что-то подозрительное в его голосе.
– Конечно.
– Элли, прости, что не пришел вчера.
– Не переживай, я знаю, что ты занят. Ханна всегда говорит мне, как Джексон занят, – но Джексон никогда не нарушил договоренность об ужине с его женой, и если он сказал, что где-то будет, то всегда приходил. Взгляд в карих глазах Итана говорил, что, возможно, он думал о том же. Или нет. Может, она сходила с ума. Она была другом Итана. Очевидно, даже близко не являлась женой, никем относительно важным в его жизни.
– Все же, я сказал, что буду здесь, и не сдержал обещание.
Он медленно подошел, и ее сердце набирало ритм с каждым его шагом. Она попыталась пригладить волосы, но все было настолько плохо, что ее рука застряла в них. Уголок его идеальных губ дернулся, и она могла описать это как заботливую улыбку. Заботливый, казалось правильным, вроде как он смотрел на Крюка, когда у того не совсем получалось запрыгнуть на диван. Итан смотрел на нее так же, как и на ее одноглазого пса.
– И касаемо произошедшего вчера в офисе. Мне жаль, я слишком остро отреагировал.
Она отвернулась от его напряженного взгляда,
– Все в порядке. Спасибо. Тебе не нужно извиняться. Ты сказал мне не лезть в твои комнаты, и я не послушала. Я понимаю, почему ты был расстроен нарушением твоего лично пространства. В смысле, мы с тобой просто друзья. Друзья, которые не делятся друг с другом деталями своей личной жизни. Это даже к лучшему. Даю тебе свое слово, я больше никогда не зайду к тебе в офис.
– Элли, – простонал он.
– Нет, нет, это, правда, не важно. Ты же не впускаешь туда других людей, кроме Берты, твоей горничной.
Он потер лицо руками.
– Берта не умеет читать на английском.
– Ну, все же, я вмешалась в твое секретное, личное логово.
Он издал какой-то придушенный звук.
– Ты можешь заходить туда. Когда захочешь. Мне жаль.
Теперь она посмотрела на него. Он выглядел задумчивым, не злобным Итаном. Это была другая его сторона, проблески которой она видела. Она попыталась понять его выражение лица.
– Но ты не хочешь, чтобы я была там. Или кто-либо еще.
Его широкие плечи слегка поднялись и опустились.
– Я не привык, что здесь другие люди. Это не было чем-то личным.
Она подумала о календаре, маленькой девочке, Д-Дне. Она изучала его лицо, закрытое выражение. Хотя мужчина выглядел как великолепная крепость одиночества, в нем были намеки на уязвимость. Она видела это выражение на самых сложных мальчиках-подростках, которые приходили в приют. Под этим фасадом, который он носил, была какая-то боль. Нет, она не будет спрашивать его, не сейчас, может, никогда. Что бы он ни прятал, он, очевидно, не хотел делиться этим с ней.
Она заставила себя бодро улыбнуться.
– Что ж, не переживай. Я больше туда не пойду. На самом деле, мы больше совсем не будем тебя отягощать. Уверена, мы съедем через неделю, максимум.
– Ты сойдешь с ума у Джексона с Ханной. Там словно детский сад.
– Возможно, мы останемся у нашей мамы, – они бы такого не сделали, но ей нужно было что-то сказать.
– Нет, не останетесь, – сказал он с резкостью в голосе. С чего было это? Он не так много знал об их матери.
– Ну, тогда мой друг...
– По крайней мере, останьтесь до конца праздников.
Почему он говорил ей все это? Почему он был таким до невозможности собранным и идеальным? Он даже извинился и вел себя так, словно действительно сожалел о вчерашнем дне.
– Я бы хотел, чтобы мне не нужно было в офис, – сказал он низким голосом, полным чем-то кроме платонической заботы. Это зажгло что-то в низу ее живота. Она прочистила горло и попробовала продолжить беседу, пока он нависал над ней, весь такой повседневный, с руками в карманах брюк. Слова, что он не хотел идти в офис, значили, что он хотел бы остаться здесь, с ней. И ее собакой. И ее ненормальной сестрой...
– Боже мой, Дани пришла вчера домой? – она поспешила слезть с кровати и почти споткнулась о края ее чересчур длинных штанов. Конечно, большие ладони Итана немедленно оказались на ее плечах, поддерживая.
– Да, она в порядке.
Элли облегченно выдохнула.
– Не могу поверить, что не проснулась. Я же знала, что она злилась на меня.
– Она больше не злится.
Он закатила глаза.
– Я не поспеваю за ее настроением... эм, прости, я украла твою кровать. Где ты спал? – она знала, что он не мог спать с ней, потому что она расположилась на середине кровати, как какой-то выброшенный на берег кит. Нет, дельфин. Да, дельфин звучал намного лучше.
Он пожал плечами.
– Не переживай, я не так много спал прошлой ночью. Пары часов на диване было достаточно.
– Оу, похоже, ты пришел довольно поздно?
Он перевел от нее взгляд. Она не знала, было это из-за вины или ее безумного вида. Спрашивать, с кем он ужинал, она тоже не хотела. Хотя он и сказал, что это было по работе, ходил ли он куда-то после этого?
– Да. Слушай, Элли, мне, правда, пора идти. Надеюсь, у тебя будет не слишком сильное похмелье сегодня, – он склонил голову в сторону бутылок гоголь-моголя и рома на тумбочке и лениво ухмыльнулся ей.
Она прочистила горло.
– Я буду в порядке. Думаю, у гоголь-моголя хорошо получается поглощать алкоголь, но мне тоже нужно идти.
Он кивнул ей и вышел из комнаты. Пока она смотрела ему вслед, то думала, как и когда это произошло. Все стало таким неловким. Беседы никогда не были такими напыщенными с паузами, которые становились все более и более неудобными. Она подождала, пока не услышала звук закрывающейся двери, и рванула в гостиную, готовая разобраться с подарками. Ее занесло при остановке, голые ступни заскрипели на наполированных деревянных полах от картины перед ней, ее сестра спала на диване, вся в одеяле из бантиков и лент. Кофейный столик, стулья и ковер были заставлены упакованными подарками. Шок заставил ее неподвижно стоять еще несколько минут. Дани сделала все это? Она медленно прошла вперед, и Крюк подбежал, чтобы поприветствовать ее.
– Крюк, что здесь вчера произошло? Рождественское чудо?
Он завилял хвостом.
Она подняла красную ленту и обмотала ее вокруг носа сестры, щекоча ее. Дани театрально застонала и закрыла лоб руками.
– Твой богатый парень – настоящий эксплуататор.
– Что? – она уронила ленту.
Дани открыла глаза и немедленно перешла в режим насмешек.
– Я купила тебе сексуальную пижаму, чтобы ты не унижала себя оленями. Не удивительно, что Итан не делает первый шаг.
– Не думай об этом. Скажи, что ты имела в виду под эксплуататором.
Она широко вскинула рукой в направлении подарков.
– Его мучила вина за то, что вовремя не приехал домой, поэтому он заставил меня провести всю ночь, помогая ему заворачивать эти подарки.
Ее сердце сжалось, пока она больше не могла дышать.
– Ты шутишь.
– Лучше бы я шутила. И этот человек никогда не упаковывал свои подарки. Для парня, который должен быть каким-то гением, он тот еще идиот. Он не мог понять, как сделать так, чтобы бумага не сминалась на углах. Урок по этому занял больше получаса.
Взгляд Элли переместился с ее сестры на гору подарков.
– Серьезно?
Дани встала, упираясь руками в бедра.
– Итан хороший парень. Тебе стоит попробовать и не налажать в этом, – с этими мудрыми словами она прошла к выходу из комнаты, но затормозила у двери. – О, я сожалею о том, что сказала тебе вчера, – она посмотрела на свои ноги. – Мне жаль, что я сказала тебе у мамы. Я злилась, и все это было не в серьез... И я сожалею о том, что вела себя как ребенок. Если ты когда-нибудь захочешь, ну, поговорить со мной, я однозначно всегда рядом. Я, правда... люблю тебя.
Челюсть Элли от этого упала, но раньше, чем она смогла пересечь комнату и обнять сестру, Дани уже ушла.
Глава 7
Элли убивала время у регистрационной стойки, болтая с Дениз и притворяясь, что ее не одолевали нервы. Или беспокойство. Или предвкушение. Все из-за того, что Итан должен был приехать в любой момент и забрать ее, чтобы отправиться за елкой. В тот день она думала лишь о том, что он оказался сложным парнем, которого она не могла понять. Он был таким, как она предполагала. Богатому, привлекательному плейбою Итану она могла с легкостью отказать. С великолепным Итаном, в котором было больше слоев, чем в высоком шоколадном торте, такое бы не сработало, особенно учитывая, что в ее голове начали вспыхивать флэшбеки того, как Итан целовал ее в его кровати прошлой ночью. Очевидно, этого не произошло в действительности, потому что он уже бы сказал что-то, верно?
Она заметила внедорожник Итана, паркующийся перед ее зданием. Итан определённо ездил домой переодеться. На нем были потертые джинсы, обтягивающие точеные бёдра и сидящие достаточно низко, чтобы открывать вид на его синюю футболку, которая облепляла его пресс под расстегнутой курткой и придавала ему вид парня с постера фитнес клуба. Она знала, что он серьезно заботился о своем здоровье. Он занимался дома каждое утро. Субботними утрами он ходил на пробежки, небритый и в старой потрепанной кепке бейсбольного клуба Торонто. Она считала его особенно привлекательным по субботам и воскресеньям, потому что он не брился. Не то чтобы это имело значение для нее. Она обожала Выходного Итана, а именно так она его мысленно называла.
– Боже мой, кто это и почему он идет сюда?
Элли улыбнулась, застегивая свое пальто. Дениз наполовину поднялась из-за стола, наблюдая за Итаном через широкое переднее окно.
– Это мой друг Итан, он приютил нас с Дани после пожара.
– Ты, должно быть, шутишь, – сказала Дениз, облокачиваясь о стол. – Почему я не знала, что у тебя есть такой друг?
– И что бы ты сделала с этой информацией?
– Я бы оделась посимпатичнее. Может быть, расчесалась бы, сделала бы макияж, надела бы трусики без резинки.
Элли засмеялась и остановилась на секунду, также смотря на него через окно. Он разговаривал по телефону и в данный момент хмурился. Даже хмурым этот мужчина был красивым.
– Пожалуйста, скажи, что между вами что-то есть.
Элли надела свою вязаную шапку, внезапно ставя под сомнение сегодняшний выбор шапки.
– Ничего, мы просто друзья.
– Да ладно, Элли, – Дениз застонала. – Он же идеален.
Она облокотилась о стойку, ощущая себя словно в печке и понимая, что это было совсем не из-за пальто.
– Ты ничего о нем не знаешь. Он не из тех парней, которые хотят серьезных отношений.
– Это все может изменить правильная женщина. Что он здесь делает?
– Мы собираемся найти настоящее дерево для сегодняшней вечеринки.
– Твоя идея? – Дениз лениво улыбнулась и откинулась в ее кресле на колесиках.
– Его.
Улыбка Дениз стала еще шире.
– И.. он тот парень, который попробует спасти это место... как-нибудь.
– Он? – часть кофе Дениз выплеснулась через край чашки. – Он может это сделать? Он обладает такой властью?
– Слушай, расслабься. Во-первых, скорее всего он ничего не сможет сделать. Уверена, он сделает несколько звонков и на этом все, что уже мило с его стороны, но я не надеюсь слишком сильно. Он не может остановить домовладельца от продажи здания или не позволить городскому управлению разрешить разместить здесь кондо.
Дениз снова выглянула из окна.
– Посмотри на эту силу, как он кричит на того, с кем разговаривает. Этот мужчина способен творить перемены.
– С тебя хватит дневного телевидения. Тихо, он заходит, – прошептала Элли, когда Итан развернулся в сторону входа. Он открыл дверь и ступил внутрь, улыбнувшись при виде нее. Это была улыбка, которую даже она назвала бы умопомрачительной.
– Привет, Элли.
– Привет. Итан, это моя подруга и та, кто руководит всем этим, Дениз.
Элли попыталась не рассмеяться, когда Дениз встала и опрокинула свою чашку кофе при попытке пожать руку Итана. Учитывая, каким очаровательным он был, он сразу же подошел помочь ей.
Пять минут спустя они уже выходили из приюта на улицу. Она хотела остановить его и поблагодарить за прошлую ночь, но она знала, что Дениз шпионила за ними. Итан тоже вел себя немного закрыто. Может, у него не было на это времени, или он осознал, сколько потерял с тех пор, как она вторглась в его жизнь. И по правде говоря, это было так.
С того момента, когда она с Дани обрушились ему на голову, ему пришлось потратить кучу денег, они заняли его квартиру, ее своевольная собака растягивалась на любой доступной поверхности, и теперь он занимался волонтерской работой. Она просила у него слишком многое. Никто за всю жизнь не сделал для нее столько, сколько он, никогда.
Она бросила на него взгляд, тишина в машине начинала действовать ей на нервы. Его профиль захватывал дух и заставил ее понять, насколько это все было неправильным. Итан однажды устанет от них и скажет ей уйти или перестать докучать ему. В своей взрослой жизни она ни на кого не полагалась так сильно.
Итан свернул на грунтовую дорогу, следуя за деревянными указательными знаками в виде стрелы по одной стороне дороги. Толстый, тяжелый слой нетронутого снега покрывал холмы, и они ехали в тишине. Спустя несколько минут большой красный амбар, старый разваливающийся забор и покрытая грязью подъездная дорожка появились в зоне видимости. Он пытался сконцентрироваться на Элли, по его мысли неуклонно возвращались к телефонному звонку, на который он ответил перед приютом. Все выглядело не очень хорошо. Этим утром ему в голову пришла гениальная идея узнать, не получится ли у его отца найти новое место для кондо. Он, правда, пытался обратиться к его мягкой стороне. Проблема лишь в том, что у его отца ее не было. Ему также не было никакого дела до того, что детям из приюта будет некуда идти; он сказал Итану, это на совести домовладельца, не его. Прекрасно.
Его жизнь внезапно стала сложной и наполненной ложью, благодаря великолепной женщине, сидящей сейчас рядом с ним. На самом деле, Элли была корнем всех его проблем. Теперь, когда он поцеловал ее, он хотел ее сильнее, чем когда-либо. Все, что она рассказала прошлой ночью, осталось преследовать его в мыслях. Что ему было делать с этим знанием? Как он вообще мог двигаться вперед с ней и при этом постоянно лгать?
– Все хорошо?
Он посмотрел на Элли краем глаза, и его внутренности словно бросило я мясорубку. Она считала его хорошим другом. Она думала, что он поможет спасти «Хэйвен Хаус», хотя в действительности он сделает противоположное. Она смотрела на него теми глазами, которые с самой первой их встречи зачаровывали его. Она шла к алтарю маленькой часовни, где Джексон и Ханна женились, и в тот же момент он хотел ее. Разумеется, его лучший друг сказал, что она была слишком хороша для него, руки прочь. Черт бы побрал Джексона, он был прав.
Итан повернулся к ней, когда услышал резкий вдох.
– Это место такое же необычное, каким я его помню. Волшебное!
Он улыбнулся выражению ее лица.
– Когда ты была здесь в последний раз?
– Когда-то я встречалась с владельцем, – ее щеки едва уловимо покраснели.
Он некоторое время ничего не говорил и потом посмотрел через лобовое стекло. Он не видел ничего особенного в этом месте, гигантский амбар с мигающими белыми лампочками и свежей гирляндой из кедра, украшенный еще большим количеством гирлянд штакетник, приятное покрывало снега, холмы и винтажные сани Санты перед зданием. Абсолютно ничего особенного.
– Правда? Я ожидал, что хозяином окажется какой-то пожилой фермер.
– Он унаследовал все это от его бабушки и дедушки, – она одарила его милейшей улыбкой.
– Ха. Что ж, полагаю, нам стоит зайти, – и часть его действительно хотела посмотреть на этого парня. Другая часть совсем не желала его встречать, кем бы этот черничный фермер не был.
Он припарковался, и Элли выпрыгнула из машины раньше, чем он заглушил двигатель. Он подошел к ней; она выглядела так, словно была готова бежать к амбару. Там красовался большой знак ЧЕРНИЧНЫЕ ФЕРМЫ, висящий над дверью. Ему пришлось признать, что в этом месте был определенный шарм. Далекие уступы были покрыты снегом, а деревянный забор словно тянулся целые мили. Воздух был свежим и бодрящим, и даже если вам не нравился холод, нельзя было не насладиться привлекательностью этого места. Но, по его мнению, самой прекрасной здесь вещью была женщина у его внедорожника. Глаза Элли сияли, губы были растянуты в улыбке, как будто она ожидала что-то невероятное. Эти губы. Он не мог забыть их поцелуй, какого было чувствовать ее под собой. Звуки. Выходной Итан. Желание облизать его лицо. Тот факт, что она хотела его так же долго, как и он ее.
– Итан, ты уверен, что все в порядке?
Ему нужно было перевести внимание на что-то другое.
– Да, в полном. Просто думаю о работе, – и прошлой ночи. И о приюте. И о прошлом Элли с ее матерью. И Д-Дне. Когда его жизнь из идеально спланированной превратилась в хаотичную?
Он взял ее руку в свою, потому что, несмотря на все, больше не мог не прикасаться к ней. Она не отстранилась. Вместо этого, они шли вместе в тишине. Их обувь скрипела по промёрзшей земле. Он открыл перед ней дверь, запах свежей выпечки накрыл их с головой.
– Боже, здесь становится все лучше и лучше, – сказала Элли, едва не визжа. Она схватила его руку и сжала. – Идем сюда, – она потащила его в пекарню. За стеклом были выставлены все виды десертов, которые только можно было представить. – Я даже не знаю с чего начать.
– Думаю, рождественские елки снаружи.
Она резко перевела на него взгляд.
– Сначала нам нужен кофе и что-то с витрины. Имбирные человечки... или посмотри на эти маффины… или на те печеньки. Печенье. Я возьму два печенья. Ты что-то выбрал? – она повернулась к нему, и ему пришлось сдержать ухмылку. Она вела себя как ребенок.
Они подошли к кассе, и Элли заказала два печенья в виде снежинок и кофе.
– Я тоже возьму кофе, – сказал он кассиру и отдал нужное количество банкнот.
Элли нахмурилась, когда кассир ушел, чтобы принести их заказ.
– Почему ты больше ничего не заказал?
Он пожал плечами.
– Я в настроении для кофе.
Он взял свой кофе, а она пакет с печеньем.
– Давай сядем там, – сказал он, показывая на стол у окна, вид из которого выходил на поля за амбаром.
Пакет зашуршал, пока она доставала белое печенье и затем посмотрела на него, прежде чем откусить.
– Я думала, тебе нравится печенье. Ханна прозвала тебя Бисквитным Чудовищем Рождества.
Он улыбнулся и откинулся на стуле. Он знал, что жена Джексона дала ему такое прозвище после того, как он за короткий срок уничтожил несколько десятков домашних печений одним Рождеством. Элли закрыла глаза и застонала. Святые черти. Она хрустела этим печеньем, словно переживала сексуальный опыт. Он сдвинулся на стуле и сделал глоток кофе, обжигаясь темной жидкостью.
– Мне стыдно есть, пока ты просто сидишь.
Он пожал плечами.
– Почему? Ешь. Наслаждайся.
Она доела печенье и внимательно смотрела на второе. Спустя минуту она свернула пакет со вздохом и отпила кофе.
– Серьезно, Элли, если ты хочешь еще одно, просто съешь его
– Нет, нет. Все в порядке. Почему бы мне не оставить его для тебя и поездки назад?
– Я не буду его есть.
– Мне не приходило в голову, что ты так заботишься о своем весе.
– Это никак не связано с весом.
– Дани считает твои смузи диетическими коктейлями.
– У меня нет проблем с телом, – Он вздохнул и отпил еще кофе. – Я просто не ем сахар до декабря, но потом беспрерывно поглощаю его до первого января.
– Почему?
– Самодисциплина.
Ее глаза сузились до щелок.
– Подразумевая, что у меня ее нет?
Он закашлялся. Во что он ввязался?
– Нет. Я читал исследования по сахару и решил отказываться от него большую часть года.
Она засунула упаковку с печеньем в сумку и закинула одну ногу на другую, делая это странным жестким движением. Она злилась на него, или, может, ей было стыдно.
