Текст книги "Действуй, жена! (СИ)"

Автор книги: Виктория Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 6

Торжественный выход из офиса звезды экрана и его красавицы-невесты омрачается поиском моих вещей. Секретарь Лома, поднявшись в «Дизайн ФМ» за моими сумкой и телефоном, возвращается ни с чем. Оказывается, добряк Анатоль распорядился выдать их Пирогову. Шеф, конечно, примчался следом за Мариной. Блеял, пытаясь оправдаться, но крутой и суровый Лом, поморщившись, выгнал его из кабинета. А мой «жених» уже звонит Пирогову.

– Слышь, придурок, – рычит сердито в трубку, – у тебя пять минут на все про все. Верни Кирины вещи, и мы расстанемся по-хорошему.

– А если нет? – сипло осведомляется мой личный враг. Я сижу рядом с Лешей и слышу каждое слово в этой милой беседе.

– Подключу ментов, обвиню тебя в краже, – криво ухмыляется звезда экрана.

– Я прям испугался, мальчик, – деланно смеется Пирог. – В этом городе менты у меня в кармане. Я им зарплату плачу, – напоминает всем известный факт.

– Хорошо, – спокойно и вежливо заявляет Леха, – я сейчас позвоню министру. Он, кстати, мой поклонник. Заодно к краже дело о коррупции заведет. Ты меня разозлил, Игорь Петрович. Сильно.

– Э-э-э, – спохватывается Пирог, – Лешенька… Дай пять минут, все верну. Лично тебе принесу.

– Лишнее, – отрезает Воскобойников. – Оставь на ресепшене.

Получив обратно свой нехитрый скарб, я чувствую, как меня накрывает дикое отчаяние. Чьи-то чужие руки рылись в моей сумке, лапали телефон, пытаясь разблокировать. Перебирали безделушки в косметичке и пересчитывали деньги в кошельке. Что может быть гаже?!

Дрожащими руками я достаю пачку салфеток, протираю телефон, сумку и чувствую самый настоящий гнев. Понимаю, что если бы мне сейчас попался Пирог, я бы его покрошила в мелкую крошку и скормила птицам.

– Я куплю тебе новый айфон, – шепчет Леха, целуя меня в висок. – И сумку выберешь другую. Эта станет напоминать тебе об инциденте.

«Тонкий психолог, блин! – горько усмехаюсь я, понимая, что Воскобойников прав. Нет ничего хуже осознания, что кто-то в грязных ботинках вторгся в твои границы. – Ты бы получила по полной, кабы не Леха! – думаю я, представляя, как бы сложился сегодняшний и последующие дни, не будь рядом Воскобойникова. – С другой стороны, Кира, – продолжаю я ругать саму себя, – тут у тебя в сумочке покопались, и ты на грани истерики, а когда Рупор Анжелики публикует скабрезные фотки или немного передергивает факты, чуть сместив акценты, что тогда чувствуют твои жертвы?»

«Они сами виноваты, – упрямо заявляет мой внутренний адвокат. – Ты тоже, – отрезает мой личный обвинитель. – Лучше подумай, где и когда могла накосячить?»

«Я вроде нигде следов не оставила», – мысленно замечаю с интонацией девочки-дебилки.

«Если вычислили, значит, умудрилась наследить. Осталось догадаться, где, и на этом построить свою защиту. У тебя и так защитник имеется», – хмыкают одновременно прокурор с адвокатом и затыкаются, когда Лешка, склонившись надо мной, накрываете мои губы поцелуем.

От неожиданности я сначала брыкаюсь, а потом затихаю в его объятиях. И мое тело, вспомнив прежнюю близость, предательски откликается на ласки мужчины, вычеркнутого, казалось бы, навсегда.

– Нужно тренироваться, Кира, – замечает Леха довольно. – Если кто увидит, как ты от меня шарахаешься, ни за что не поверит в нашу легенду. – Давай еще, – добавляет он довольно. Ну, чисто котик, съевший сметану. – На людях все должно пройти гладко. Мать и сестры не должны ничего заподозрить. А то всей операции хана, – вздыхает он озабоченно и вновь впивается в мои губы требовательным и жарким поцелуем.

Я чувствую, как низ живота скручивает в тугой узел. Ощущаю желание, бьющееся через край. И уже готова отдаться Воскобойникову прямо в кабинете Лома. На вот этом самом диване! А чего далеко ходить?

Тренировка затягивает, и я уже самой себе напоминаю растаявшее мороженное. Хочу остановить это безумие и не могу. Только настойчивое покашливание Лома заставляет нас с Лехой отскочить друг от друга.

– Хорош лизаться, – бурчит он недовольно. – Едем. Если опоздаем, мама начнет мне мозги выедать чайной ложкой.

– Да, – сокрушенно вздыхает Леха. – У меня уже почти все сожрали…

Мне хочется бросить ехидное «оно заметно», но приходится прикусить язычок. Во-первых, без Лехи мне сейчас не выкарабкаться, а во-вторых, сама, идиотка безмозглая, где-то оставила ниточку, но даже не могу догадаться. Поэтому сейчас лучше засунуть свою гордость куда подальше, забыть старые обиды и наслаждаться обществом Алексея Николаевича Воскобойникова. Дважды войти в одну реку никто не советует. А я так… ножки помочу и обратно. Все лучше, чем узнать силу кулаков Пирогова. Этот товарищ церемониться не станет. Изобьет до полусмерти, как собаку, а потом еще потребует компенсацию за свезенные костяшки.

«Эх, эх, грехи мои тяжкие, – беззвучно вздыхаю я, послушно следуя с Лешей за ручку. Мой жених решительно выступает вперед. Голова гордо вскинута, богатырские плечи расправлены. Даже с перебитым крылом Воскобойников смотрится героически. Корсар, блин! Только попугая на плече не хватает. Я семеню рядом верной подругой, а не пленницей. Слышу шепотки по углам «Это же сам Воскобойников!». Кошусь на суровое лицо, своей свирепостью и отрешенностью напоминающее викинга, и понимаю, что сейчас никто не осмелится попросить автограф или просто окликнуть. Лет пять назад на пляжах Мондело на Сицилии мне довелось увидеть Джонни Деппа. Он прошел мимо меня по дорожке. Усталый и раздраженный человек в надвинутой на глаза шляпе. Невысокого роста, худенький такой. И поймав на себе напряженный злой взгляд, я лишь мысленно усмехнулась.

«И это Джек-Воробей?! – захотелось заорать мне тогда на всю аллею. – Мать вашу!»

Конечно, наш родной-любимый Леха даст сто очков вперед звезде Голливуда. Высокий, красивый, с собранными в хвост белесыми кудрями, Воскобойников излучает невероятно мощное обаяние, под которое подпадет каждый, встретившийся ему. Наверное, по пути следования Лехи Воскобойникова нужно заблаговременно расставлять предупреждающие знаки «Осторожно, харизма!».

Народ и так стоит, выпучив глаза. Теперь до конца дня пойдут разговоры: кто и где видел знаменитость. Особенно не везет девицам из модельного агентства, которые словно манекены застыли около лифтов. Такая крупная добыча находилась рядом, а ее бездарно профукали…

«Смотрите и завидуйте, крошки, – мысленно усмехаюсь я, скользя рассеянным взглядом по их обалделым лицам, и уже собираюсь добавить «рты закройте, девушки», когда Леха тянет меня к ВИП-парковке, где одиноко маячит гигантский внедорожник Лома.

Дорогой я пытаюсь сообразить, в какой ужасный переплет угодила. Голова раскалывается от боли, душа цепенеет от ужаса. А сердце… Что сердце? Несется, глупое, вскачь, стоило Воскобойникову замаячить на горизонте и взять меня за руку. Его пальцы до сих пор несильно сжимают мою ладонь. А сам Леха источает редкое благодушие, несмотря на пораненную конечность.

Рэндж Ровер Лома несется по знакомым улицам. Мимо мелькают знакомые дома. И моя кирпичная пятиэтажка, где когда-то жила я с родителями. И я в который раз за сегодня вздрагиваю от догадки. Мама и папа! Что им сказать? Обмануть или признаться? Привести в дом Лешку и встретить укоризненные взгляды семьи. Всем и каждому в моем окружении известно, что простить Воскобойникова я не смогу, слишком глубока была рана. И слишком долго она затягивалась. Стараясь отвлечься от терзающих меня мыслей, я одной рукой достаю сотовый и большим пальцем печатаю в Телеграм сообщение Малике.

– Как мы вышли на Пирогова? Вроде бы не наш формат. Провинциальный бизнесмен, тем более из родного города.

– Прислали подлинные фотки. Они сразу пошли в работу. А что случилось?

– Странная ситуация, – отправляю я кучу рыдающих смайлов.

– Я поговорю с Керри. Он пришлет за тобой человека…

– Кира, – чуть морщась от боли, Леха обнимает меня за плечи здоровой рукой, а в пальцах больной продолжает держать мою ладошку. – Не пиши ничего, что может быть использовано против. Еще неизвестно, как Пирог на тебя вышел. Наверняка сработали профессионалы. Я подозреваю не только слежку, но и прослушку.

Мне хочется возразить Леше, объяснить, что для этих целей у меня другой номер, оформленный на какого-то левого типа. Но товарищ артист, похоже, силен в конспирологии.

– Даже если телефон зарегистрирован не на тебя, то можно определить фактического владельца. Я сейчас пишу сценарий для триллера. Изучаю материалы. Есть практика, как по второму телефону, постоянно находящемуся в радиусе нескольких сантиметров, найти настоящего владельца. Я понимаю, что в целях конспирации у тебя два аппарата.

Я мяукаю что-о нечленораздельное и, чтобы скрыть панику, замечаю небрежно.

– Просто хотела отвлечься. Боюсь встречи с твоими родственницами.

– Не бойся, – бархатистым голосом уверяет Леха. – Они, конечно, грозные противники, но ты справишься. Главное, избавиться от страхов.

«Ты еще и психолог», – вздыхаю я, пряча сотовый, а вслух замечаю, не подумав:

– Не могу ни на чем другом сосредоточиться…

– Я помогу, – кивает нахально Леха и снова лезет целоваться.

Поэтому из машины я выхожу с чуть припухшими губами и в мятом платье.

– Погоди, – рыкает Леха, с трудом выбираясь вслед за мной. – Кольцо, Кира. Мать не Пирогов, ее не проведешь, – шепчет он, выуживая из кармана колечко, предназначенное Нефертити. Украдкой надевает мне на палец и снова берет за руку. Сзади, еле сдерживаясь от смеха, лениво вразвалочку идет Лом.

– Удачи тебе, Шакира, – ухмыляется он, заходя за нами в калитку. – Жду твоей победы, как главного праздника.

Вот этого я и боюсь больше всего. Придется ходить по белой нитке. Умудриться затюкать НКВД – смешно, правда? – и не поссориться с братцами-кроликами – задача фантастическая и трудноразрешимая. Но, похоже, деваться мне некуда. Миссия невыполнима, блин!

Я смотрю на слащавые улыбочки квартета, обвожу взглядом красивый просторный дом, обставленный по последней моде. Кухня-столовая с прозрачным столом и кожаными стульями встречает меня кристальной чистотой. Явно ни Нина, ни трехголовая гидра тут утруждаются. Домработница и, вероятно, не одна!

Какие-то расписные зеркала и хрустальные люстры по всему дому, лестница с подсветкой, ведущая на второй этаж. Мне явно не место среди блестящих поверхностей, редких растений, расставленных в горшках по всему дому, и ужасно дорогой мебели. Каждый сантиметр дома просто вопит о неслыханной роскоши. Меня этим не удивить. По сравнению с виллой Малики и Керри дом Нины Вадимовны тянет на собачью конуру. Но лично для меня такое убранство неприемлемо и кажется вульгарным. Да и сам дом давит излишним блеском, кажущимся показным и фальшивым.

Обед в кругу семьи проходит под слащавым соусом. И хорошо, что обходимся без десерта. Его заменяют чересчур ласковые разговоры Нины и улыбки ее дочерей. Патока льется рекой. И будь моя воля, я бы десятой дорогой обошла приют сахарной феи. Честно говоря, я даже в страшном сне не представляла возвращение к Воскобойниковым. Даже в голову не приходило, что могу вот так запросто обняться с Ниной и расцеловаться на радостях после долгой разлуки с Ксеней, Верой и Даной. За прошедшие пятнадцать лет Нина Вадимовна из тонкой и холеной леди превратилась добрую и мягкую старушку. Но мне ли не знать, как обманчивы эти доброта и мягкость.

– Прошу любить и жаловать, – довольно говорит Леша. – Шакира – моя будущая жена и член нашей семьи. Относитесь к ней, как ко мне самому, иначе огорчусь, – строго предупреждает Леха, обводя взглядом родственниц.

– Мог бы и обойтись без наставлений, – машет Нина тонкой, так похожей на куриную, лапкой. – Мы Кирочку любим и страшно за вас рады. Правда, девочки?

Трехголовая гидра синхронно кивает всеми тремя головами. Тренируются они, что ли? – только и успеваю подумать я, когда Дана, внимательно глянув на меня, интересуется без тени смущения. – Ты беременна, Кира?

– Да, конечно, – честно «признаюсь» я, наблюдая, как у драгоценного жениха глаза выкатываются из орбит. Но Леха быстро берет себя в руки, на то он и артист.

– А какой срок? – с мягкой улыбкой спрашивает Вера, продолжая допрос в традициях «Добрый полицейский – злой полицейский».

– Сорок недель, – пристально глядя на среднюю сестру Лешки, рапортую я. – Завтра рожу, тебе скажу, – добавляю, мило улыбаясь. Первым кашляет от смеха Лом, за ним хохочет Лешка. А потом и НКВД отвечает робкими понимающими смешками.

– Этот вопрос для Киры относится к интимным. Мама, девочки, – добродушно бросает Леша, – мы хотим пожить для себя. Насладиться жизнью, пока молоды…

– Но с детьми не следует затягивать, – глубокомысленно замечает Нина. – Может, какие болезни вскроются.

– Да рождение ребенка в более позднем возрасте увеличивает риск синдрома Дауна, – глубокомысленно замечает Ксения. – Тебе уже тридцать два, Шакира… Часики тикают…

За каких-то сорок минут меня попытались обвинить в браке по залету, затем в неспособности родить здорового ребенка. Будь я настоящей невестой, скорее всего, обиделась бы. Но сейчас просто наслаждаюсь беседой.

– Ты – молодец, Ксюша, – улыбаюсь я старшей сестре Воскобойникова. – Выучилась на гинеколога, я смотрю. Хорошая профессия, лучше заглядывать в глубину человеческого тела, чем документы на столе перекладывать…

– Что за чушь? – возмущается Ксения. – С чего ты взяла?

– Ну, ты профессионально даешь советы… Наверное, имеешь соответствующее образование…

– Нет, – отмахивается та, не замечая, как попадает в ловушку. На румяном лице застывает печать негодования. Темные глазки распахиваются от возмущения. – Я читала в интернете…

– Стоит ли верить всякой писанине? – вздыхаю я притворно. – Вон про моего Лешеньку пишут все кому не лень.

– Это ужасно, – томно вздыхает Нина, прикладывая руки к груди. – Каждая публикация для меня – сердечный приступ, – жалуется она театрально. – Приходится вызывать скорую.

– Проще нанять доктора, – парирую я. – О Леше публикации выходят ежедневно. И если приступы происходят с такой же регулярностью, – заботливо сообщаю я, – то врач должен находиться рядом двадцать четыре часа. Я беспокоюсь, милый, может, стоит нанять маме медицинскую сестру? Пусть живет прямо в доме…

– Нет-нет, – идет на попятный Нина. – Все не так плохо, Кирочка, – улыбается она самой сладкой улыбкой. И если мне не изменяет память, это означает, что сейчас рванет.

– А где вы собираетесь жить? – притворно-ласково интересуется она, впиваясь в меня напряженным взглядом. – Лешеньке нужно писать сценарий. Поэтому наша дача в Перловке подойдет идеально. Место за городом, уединенное…

– Кира работает, мама, – сурово встревает в материнскую патоку Леха. – Я хотел бы пожить здесь. Тебя, любовь моя, на работу будет возить водитель, – заявляет он и при всех целует меня в нос.

– Как скажешь, любимый, – воркую нежно и невзначай дотрагиваюсь до здоровой руки любимого. – Но я и сама прекрасно вожу машину. Ее нужно будет забрать с офисной парковки.

– Сейчас пацанам скажу, пригонят, – небрежно бросает Лом, откинувшись на высокую спинку стула. – Да и около здания ее никто не тронет. Не волнуйся, девочка, все под контролем.

– Тогда вечером заберу, – киваю я, вытирая губы салфеткой. – Леша, мы же вернемся вечером на Адмиральскую?

– Я планировал заночевать здесь, малыш, – вздыхает Леха, снова беря меня за руку. – Съездим за твоими вещами и вернемся. Мне же еще работать.

– Да, конечно, – соглашаюсь, поворачиваясь к Воскобойникову всем телом. – Но тебе бы поберечь себя. Вон, прошлую ночь не спал. Читал Шекспира для вдохновения. – Лехин испепеляющий взгляд бьет меня напалмом. – Или рука болела, любимый?

– Нет, – мотает он головой и сразу тянется ко мне с поцелуем. – Твое обезболивающее, Кирюшенька, бронебойное. Только недавно дергать начало. Но мы же к тебе за вещами поедем и лекарство возьмем.

– А что за таблетки? – обеспокоенно спрашивает Дана. – Сертифицированный препарат?

– Нет, – легкомысленно отмахиваюсь я. – Настоянные на самогонке сосновые почки с чесноком. Отлично помогает, – улыбаюсь ласково. – Я давно не верю в официальную медицину. То ли дело народные средства. Вон и Лешеньке сразу полегчало. Правда, милый?

– Конечно, дорогая, – мурлычет Воскобойников. – Мировые таблетки. Нужно еще на ночь выпить.

– Так что это за лекарство? – обеспокоенно спрашивает Нина Вадимовна. – Я подумала, что настойка… Ну, с твоих слов, Кира.

– Таблетки, – подтверждаю я слова любимого. – Сначала почки с чесноком настаиваются на самогонке, потом к ним добавляют куркуму и шафран, – фантазирую я на ходу, – а затем прессуются.

– Ты сама их делаешь? – удивляется Вера и чуть не ловит меня с поличным.

– Нет, – отмахиваюсь я, – что ты?! Моей сестры нянька изготавливает. Она – бедуинка. Раньше всех и вся лечила мочой верблюда. Мне кажется, она ее до сих пор везде добавляет…

– Что? – охает Нина. – И ты это пил?! – гневно смотрит на меня и жалостливо на маленького сыночку. – Леша…

– Да все в порядке, мам, – улыбается Воскобойников. – Мне помогло, и это главное.

– А ты сама пьешь эти… таблетки? – уточняет Ксения.

– Ну конечно, – киваю я. – Когда что-то болит, обязательно принимаю. Ну там пмс, месячные, или ноет зуб. Как рукой снимает. Хотите, я и вам принесу…

– Нет, спасибо, Кирочка, – поджав губы, замечает Нина Вадимовна и, поднявшись из-за стола, добавляет строго. – Леша, можно тебя на минутку?

– Конечно, мама, – тут же соглашается послушный сын и, как телок на привязи, трусит за матерью. Следом подтягивается и трехголовая гидра.

– Сейчас начнут отговаривать, – ухмыляется Лом, наливая коньяк в наши с ним рюмки. – Ты, конечно, крута, мать. Креативно подходишь к проблеме.

– Профдеформация, – бубню я, ловя себя на мысли, что хотела бы сейчас оказаться в соседней комнате и вставить парочку веских аргументов против себя самой.

«Передумай, Леша, пожалуйста, – прошу я мысленно. – Согласись с матерью и сестрами. Если нас обоих затянет в старый омут, ты сумеешь вынырнуть и выскочить на бережок. А я как в прошлый раз пойду ко дну».

Глава 7

Всю обратную дорогу Леха задумчиво смотрит в окно. Лишь его рука на моей ладони говорит о том, что соскочить не удалось. Нотации родственниц, конечно, подействовали на Воскобойникова, но от своих планов на меня он не отказался.

– Ты нас около офиса высади, – командует он Лому.

Тот внимательно смотрит на нас в зеркало заднего вида и жалостливо бросает.

– Все так плохо, бро?

– Нормально, – кривится Леша. – Заявили мне хором, что на нашу свадьбу не придут. Вот напугали, – фыркает он, целуя мою руку. – Сплошная экономия, блин… Кстати, Кира, нужно подать заявление и подумать, куда полетим в свадебное путешествие.

– Что? – переполошившись, ойкаю я. – Уже? Так скоро?

– Пирогов ведь не слезет с нас, пока точно не убедится в твоей непричастности. Поэтому, Кирюшенька, наш брак – дело решеное. Рома, у тебя есть знакомые в местном ЗАГСе или, может, нам лучше в Питер смотаться?

– Прямых нет, Леша, – мотает башкой Лом. – Можно спросить… у Пирогова, – ржет как припадочный, а потом серьезно заявляет. – Я тут подумал, бро… Рупор Анжелики не должен прекращать свою работу. Пусть пишут о тебе, как и раньше. Это собьет Петровича со следа.

– Может, ты и прав, – задумчиво тянет Леша. – Только, Кира, все статьи обо мне теперь будут идти с моего ведома.

– Конечно, милый, – ехидно цежу я сквозь зубы, в глубине души проклиная себя, что связалась с этим Пироговым. – Может, нам не закатывать пышную свадьбу, Леша? – говорю, пытаясь совладать с собой. – Я в кринолине и в фате буду чувствовать себя полной дурой.

– А сейчас не чувствуешь? – уточняет он, не скрывая сарказма. И не желая съезжать с темы о блоге, добавляет весело. – Я тебе еще материалов подкину. Про друзей и конкурентов. Мне положена компенсация за нашу женитьбу!

– Совершенно не набиваюсь, – хмыкаю я, стараясь достать свою ладошку из загребущих лап Воскобойникова. Но рука словно попадает в тиски.

– Не рыпайся, – улыбнувшись, косится он. – Думаю, блог вести – удачная идея. Мы еще пару статеек про Пирогова напишем, а вот со свадьбой ты, Кира, права. Можем отметить тихо, а потом поехать на Мальдивы или в Доминикану.

– Отлично, – киваю, как английская королева, – ты поедешь на Мальдивы, а я – в Дубай.

– Я не барон Мюнхаузен, Кира, а ты не Якобина, – ржет Леха. – Поэтому мы едем вместе. Куда, решать тебе… Я в Эмиратах всего один раз был. Поэтому, пожалуй, с тобой соглашусь. Заказать отель, или мы остановимся у Дерзкой Анжелики?

– Это палево, бро, – бурчит из-за руля Лом. – Не стоит показывать связь между Кирой и Анжеликой. Зачем помогать Пирогову?

– А он и в Дубае может за нами проследить? – охаю я. – Навряд ли у него такие длинные руки…

– Ну, не длинные, конечно, – вздыхает Лом, заезжая на парковку для крестьян. – Но купить билет в Эмираты он в состоянии, или там нанять кого-то. Может даже подкупить прислугу у твоей сестрицы.

– Это сразу отпадает, – нервно хмыкаю я. – Люди у Малики годами работают, и никто не захочет потерять место. А детектив побродит вокруг да около и отчалит, если его охрана не засечет…

– Тогда едем на Мальдивы, – решает Леха. – Снимем виллу на воде… Ты с аквалангом плаваешь, Кира? – спрашивает он отрывисто. – Если нет, я научу.

– Я-то плаваю, – ухмыляюсь я, а вот ты, похоже, в этот раз пропускаешь.

– Какой тебе пляж? – бурчит Ромка, медленно двигаясь по парковке. – Где твоя тачка, Кира? – интересуется строго.

– В самом дальнем углу, – вздыхаю я. – Около мусорных баков.

– А почему ты мне не сказала? – рычит брат моего жениха. Видно тоже вошел в роль, хотя до этого три года в упор не замечал.

– Какая разница, – отмахиваюсь я, не желая уточнять причины, и тут же слышу забористую ругань будущего родственника.

– Ты обалдел, Рома? – гневно интересуется Леха. – Материшься при Кире…

Но проследив за взглядом брата, сам ошалело тянет «Блэд!»

А вслед за ними и я из окна Рэнджа гляжу на своего Туарежку. Бедного и несчастного. Какая-то скотина облила мою машину чем-то белым и накидала блестки. Теперь моя бедная тачка явно требует хорошей мойки и чистки.

– Твою мать, – выдыхаю я, выскакивая из только-только остановившейся машины. – Твою мать! – ору от бессилия.

– Видишь, – подняв тонкую бровь, заявляет Лом младшему брату. – Твоя Кирюшенька тоже такие слова знает…

– Немудрено, – рыкает Леха. – Что вообще происходит, Роман Николаевич? Куда смотрит наша задрипанная охрана? Всех уволить нафиг! Машину помыть! Провести расследование! – резко вскидывается он и в упор смотрит на брата.

– Можно подумать, это я постарался, – рычит Лом. – Сейчас всем задницы надеру, не беспокойся. Кира, о машине не волнуйся. Ее сейчас отмоют. Всех причастных найдем и откажем в аренде, – бросает он на ходу, а сам уже выхватывает из кармана сотовый и звонит кому-то в офис. От его рыка, кажется, сотрясается не только здание бизнес-центра, но и весь квартал.

Леха, не обращая внимания на крики брата, берет мою ладошку здоровой рукой и тихо бормочет.

– Пойдем на Адмиральскую, Кирюшенька. К вечеру машинка будет как новенькая…

– За руль сегодня не сяду, – мотаю головой. – Я же коньяк пила…

Я останавливаюсь посреди парковки и гневно смотрю на Лома.

– Ну, что еще, Шакира? – бурчит он. – Отмоют твою тачку, виновных я найду. Возместят ущерб…

– Ты тоже пил, Рома, – вздыхаю я. – Как же ты за руль сел? – ужасаюсь я.

– Не делай большие глаза, Шакира, – отмахивается он. – Можешь написать обо мне в своем блоге. Пусть меня прав лишат…

– Не могу, – верчу головой я. – Принцип информированности. Об этом знаем только мы трое и плюс еще жабешки. Это прямой путь спалиться, Рома. Не обижайся, но «Рупор Анжелики» обойдет твою персону стороной. Согласен? – говорю я строго и уже собираюсь уйти домой вместе с Лехой, когда в сумке заходится трелью сотовый.

«Анатоль, мать вашу, – мысленно ругаюсь я, ища по сумке айфон. – Рабочий день в разгаре, а вы, гражданка Мансурова, таскаетесь незнамо где», – предвещаю я речь шефа и, как только брякаю тихое «алло», понимаю, что не ошиблась.

– Если это ты бродишь около офиса, поднимись, пожалуйста, – булькотит шеф. И после рыка Ромки его бубнеж кажется детским лепетом, а не окриком грозного начальника.

– Что? – настороженно спрашивает Леха, когда я, не сказав ни слова, сбрасываю вызов.

– Шеф просит навестить, – пожимаю я плечами. – Наверное, придется…

– Ты сильно держишься за эту работу? – интересуется он хмуро. – Много платят? Работа приносит удовольствие?

– Ну, как тебе сказать, – усмехаюсь я криво. – «Рупор» обеспечивает меня полностью, а «Дизайн ФМ» – для отвода глаз и для стажа.

– Тогда, – тут же решает Воскобойников. – Нечего тебе там делать. Дома напишешь заявление об уходе. Рома занесет, – решает он, невзирая на брата, закатившего глаза. – Трудовую у нас положишь. И раз ты наживалась на мне эти годы и собираешься продолжать, то будь добра посвятить всю себя свободное время бедному калеке.

Леха показывает на свою перебинтованную руку и тянет меня прочь от бизнес-центра.

– Замени ему мамочку, Шакира, – орет вслед Лом.

– Только не это, – вздыхаю я. – Я не справлюсь…

– Моя мама – святая женщина, – ехидно бросает Воскобойников.

– Вот и я о том же, – добавляю в сердцах я и тут же лезу в сумку за красной бейсболкой. – Надень, – бурчу тихо, – а то и до Адмиральской не дойдем.

– Спасибо, – пыхтит Леха, натягивая на глаза козырек. – Ты как всегда права… мамочка, – ухмыляется он и дворами тянет меня к дому. Я как будто на машине времени попадаю в одиннадцатый класс гимназии. Мы с Воскобойниковым, как и прежде, бредем через чужие дворы и болтаем о родителях.

– Кстати, Кира, я тебя не спросил о твоих… – замечает он по дороге. – Как они?

– Живы, здоровы, работают, – коротко информирую я и тут же понимаю, что в ближайшее время придется привести к ним жениха.

– Давно не виделись, – бурчит звезда экрана. – Буду рад с ними встретиться.

– Чего не скажешь о них, – ляпаю я совершенно легкомысленно.

– Вот что, Шакира, – рычит Леха, прижимая меня к стене какого-то дома. – Давай без фокусов, дорогая. Твои родаки даже не подозревают о «Рупоре Анжелики», верно? – и, поймав мой обескураженный взгляд, добавляет вкрадчиво: – Перестань валять дурака. Поняла? Пока наш уговор в силе, притворяйся влюбленной. Старые дрожжи… то да се… Я так и сказал матери. Она даже собралась тете Кате звонить…

– А у нее есть телефон моей мамы? – искренне изумляюсь я. – Не знала, что они общаются.

– Противостояние закончилось, Кирюшенька, – криво усмехается мой милый. – Теперь только мир и любовь. Мир и любовь… Иначе мне придется рассказать Кате и Мише всю правду о «Рупоре».

– Зачем, Леша? – со стоном спрашиваю я. – Зачем?! Ты совершенно спокойно можешь уехать в Москву или в Питер и жить своей жизнью. И никакие родственники тебя не достанут. Зачем тебе я? Этот дурацкий фарс с браком? – бурчу я, стараясь вырваться.

– Спасаю твою глупую ж. пу, Кира, – рычит мне в ухо Воскобойников и, покосившись, замечает двух старушек-сплетниц, с интересом наблюдающих за нами. – Пойдем, – тянет прочь. – Дома поговорим. Чувствую я, к вечеру на мыло зет-зет-двенадцать придет не одна тонна фотографий.

– А откуда ты знаешь название почты? – изумляюсь я и, догадавшись, шепчу яростно: – Ты что-то отправлял нам, да? Хотел таким образом найти нас?

– Тебе сейчас нужно думать о другом, Кира, – помрачнев, отрезает Леха. – Подумай, как тебя мог вычислить Пирогов. Вот самая главная задача!

– А спросить ты у него не пробовал? – огрызаюсь я и, войдя во двор, замедляю шаг.

На моем законном месте снова стоит Мазда Нефертити. А она сама сидит под подъездом.

– Кажется, у нас гости, Леша, – вздыхаю я театрально. – Сейчас начнется представление.

– Нет, – мотает башкой Воскобойников. – Симона – девочка спокойная.

– Трусливая и истеричная дура, – морщусь я и уже хочу добавить, чтоб разбирался сам, когда Симона подскакивает с лавки и во всю прыть несется в нашу сторону.

На автомате я успеваю остановить ее, прежде чем эта идиотка врежется в больную руку Алексея. Шиплю раздраженно:

– Какого на людей прыгаешь, Нефертити?

– Лешенька, – театрально заламывает руки царица Египта, – мне передали, что ты женишься… На этой старой кошелке! Я не стала верить сплетням и приехала сама. Скажи мне, что это неправда, – в надежде смотрит на него Симона.

– Правда, – кивает Леха, как ни в чем не бывало продолжая продвигаться к подъезду. – Это моя любимая женщина, Симона. Боюсь, нам с тобой теперь не по пути…

– Но как же, – лопочет она непонимающе и бежит, словно собачка, следом. – Вы же только вчера познакомились… И то случайно…

– Мы давно знаем друг друга, – бросает на ходу Леха.

– С детского сада, – сварливо встреваю я в разговор.

– Да нет же, – отмахивается от меня Воскобойников. – Я ходил в «Василек», а ты – в «Солнышко».

– А потом «Василек» закрылся, и всех детей к нам перевели!

– А-а, точно, – кивает Леха. – В последний год перед школой…

– Лешенька, – пищит рядом Симона, о которой мы в одночасье забыли, – зачем тебе эта пожилая и неухоженная женщина? Я же лучше и красивее!

«Истинная правда, – хочется заорать мне. – Молодая девка, в самом соку. Сиськи, попа, все на месте. Она моложе меня и явно опытнее. И спортивное платьишко от Армани выигрывает сто очков вперед против моего серого офисного платья. Балетки, пусть и от Гуччи, не идут ни в какое сравнение с летними узорчатыми сапожками в тон платья. Как и сама старая ведьма Шакира Мансурова проигрывает Нефертити».

– Все кончено, Симона, – привычно бросает Воскобойников. И девочка разом поникает. Плечики опускаются вниз, а из груди вырывается всхлип.

– Ты еще пожалеешь, – шипит она ядовитой змеей.

«Тебе хоть официально дали отставку», – думаю я, бросая на девчонку жалостливый взгляд. И заходя в подъезд вслед за опытным сердцеедом, шепчу раздраженно:

– Мог бы как-то цивилизованно отказать. Объяснить ей, что наша помолвка временная.

– Обойдется, – фыркает Леха, поднимаясь по лестнице. – С такими людьми делиться секретами – себя не уважать…

– Тогда зачем связываешься? – огрызаюсь я. – Еще вон кольцо купил…

– Но его носишь ты, – отрезает он жестко и, поднявшись на площадку, с ужасом смотрит на входную дверь.

– Етить-колотить, – рычит он, а я рефреном повторяю привязавшееся «Твою мать!».

Все стены около квартиры и сама дверь расписаны фломастерами. И смысл наскальной живописи сводится к пяти словам «Лешенька, я тебя очень люблю!».

И если с двери удается сразу стереть весь этот ужас, то стены вообще не подлежат восстановлению. Только перекрашивать.

Войдя в квартиру, я стремительно несусь в кухню и, выпив стакан воды для успокоения, звоню своему прорабу.

– Виталя, – прошу слезно. – Мне нужно срочно перекрасить две малюсеньких стеночки. Пришли человека, пожалуйста!