Текст книги "Королевства изгоев"
Автор книги: Виктор Кораблев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Бруно, чуеш?
– Ну?
– А капитанша-то личико открыла. Бачил?
– Не. Как-то прозявил.
– Ну побачиш.
– Та говори вже.
– Да краля она, практычно эльфка. Ради таких панночок нужно в города ездить.
– Так то капитанша. По полкану она сохнет. Не про нас такие крали.
– Это да.
Реда отвели обратно к полковнику. Подождав, пока де Мур разгонит «облака смерти», все вошли в кабинет. Братьев сразу отправили гулять своей дорогой. Прованту полковник приказал навесить на кабинет заклятие молчанки и выйти. Дальше начался настоящий маринад.
Один наводящий вопрос за другим. Попытки выйти на подоплеку. Методики подсознательного допроса. Эльф проверял прочность мнемонической блокады Редрика вплоть до темноты, но остался доволен. Ред же удивлялся тому, что не мог вспомнить не только события прошлого дня, но и вопросы, заданные ему секундой раньше.
Закончив расспросы, эльф вывел парня из кабинета и закрыл его. Поручив Анне отправить Редрика домой, он и сам ушел к себе. Провант провела Реда в помещение с множеством барельефов в виде арок. Оставив его стоять посреди комнаты, она достала блокнот. Сверяясь с ним, девушка начала тот же процесс создания портала, что и в гостинице.
Зашел лейтенант Лонгтон. Он не стал отвлекать магессу от ее занятия, а просто встал рядом с Редом, теребя в руках листочек бумаги. Провант закончила начертание:
– Вы что-то хотели, лейтенант?
– Да. Я сегодня зашел к сестре, и на удивление удачно.
– В каком смысле? – подняла бровь Анна.
– В смысле, что рецепт хересового пудинга – таки достался нам, от моей прабабки Амелии, – он подошел и протянул листок капитану. Та приняла его.
– Но зачем?
– Чтоб иногда освежать память одному старому эльфу. Еще недельки две, и думаю, можно будет праздновать. Только тихо, – заговорщицки подмигнул лейтенант. Девушка что-то прикинула в голове.
– Благодарю. Это… это очень мило с вашей стороны.
– Привыкайте. Тут – не Фронтир. Ротации офицеров – довольно редкое явление. Мы все здесь товарищи и помогаем друг другу по мере сил, – уходя улыбнулся лейтенант.
Постояв немного, капитан спрятала рецепт в карман и открыла портал.
– Тебе уже пора.
– Иду, – у портала Редрик замешкался. – Удачи вам с полковником. Вы удивительно красивая и добрая женщина. У вас все получится, – парень спиной вошел в портал, махая на прощанье обескураженной девушке. Портал закрылся.
– Все мужчины такие дети, – тихо и по-доброму прошептала она в полумрак портального зала.
Второй раз телепортация прошла легче. Правда, на выходе из портала Редрик споткнулся о гремлина. Тот зашипел, но потом весело захлопал ушами.
– Так все-таки вернулся.
– Что значит «все-таки», – из кухни вышел Лоуренс, вытирая руки полотенцем. – Отец сказал вернуться – сын вернулся, – он помог Редрику встать и обнял. – Как оно там?
– Я мало что могу вспомнить, а еще меньше могу рассказать, – оттянул рубашку парень, демонстрируя блокаду. Лоуренс нахмурился.
– Отца родного помнишь?
– Конечно.
– Уже хорошо, остальное приложится, – улыбнулся лавочник. – Кушать будешь?
– А что есть?
– Есть то – что дадут, – поучительно сказал отец, подводя сына к плите. Обмотав руку полотенцем, он поднял крышку с одной из сковородок. На парня пахнуло вулканическим жаром. Послышался звук отклеивающихся обоев.
– Не-е-ет… – протянул Ред. – Опять?
– Что опять?
– Ты опять пожарил суп?
– Во-первых, это похлебка Валенсии. Во-вторых, она остыла – я ее подогрел. В-третьих, я просто сделал ее нажористей и добавил специй. Я называю это – кулинария «от мужчин, для мужчин».
– Спасибо, конечно. Но меня там плотно накормили. Я, пожалуй, просто пойду спать.
– Ладно, завтра поговорим.
Редрик отправился в свою комнату. Увидев кровать, он еле успел скинуть вещи. Подкатившая усталость свалила его. Уже на границе сна и яви он услышал далекое:
– И чего ему не нравится моя готовка, – донесся звук сербанья. – Ух, мля.
Ред заснул, улыбаясь.
Глава 3.1
Глава 3
***1***
Утро выдалось бурным. Лоуренс бесцеремонно растолкал сына:
– Просыпайся, Редька! Новый день, новые заботы.
– Какая редька? – недоумевающе промычал Редрик.
– Давай, давай. Лето кончилось давно. Мы с тобой совсем расслабились. Нужно брать прежний темп.
Лавочник, схватив сына, принудительно поставил его вертикально. Редрик тут-же начал падать, но его резко настигло прояснение. Он сделал пару шагов назад.
– Не упал, – уже бодрее сказал парень. Сон отступил.
– Умывайся. Одевайся. Пойдем разберем скарб старика, – уже выходя, давал указания Лоуренс.
Редрику много времени не понадобилось. Шкаф рядом, таз тоже. В его комнате не было двери, только декоративная штора из тростника. Она тихо зашуршала, когда парень вышел в лавку.
Помещение было вымыто и избавлено от щепы и прочих осколков. Похоже, его отец действительно набрал темп. Ред вышел на улицу. Фургон пропал. Он справил нужду, а затем выдул треть ведра колодезной воды. Вдали от города она всегда была холодной и вкусной.
– Ты где там застрял? – донеслось из кампуса.
– Да иду я. Дай же прийти в себя.
Входя в помещение склада, Ред увидел Лоуренса. Тот стоял, вертя в руках маленький латунный предмет.
– Что это? – спросил сын.
– Пылевое огниво. Качественное, надо заметить, – лавочник отогнул рычажок в верхней части предмета, а затем быстро его раскрутил. Резьба кончилась, и верхняя часть отделилась. Конец металлического брусочка покрывал красноватый налет.
Лоуренс медленно поводил рукой из стороны в сторону. Полетели первые искорки, затем поток усилился. Брусочек стал похож на зачарованный «курительный» палец сержанта Эшберна. Но через пару секунд все прекратилось.
– Полезно.
– Согласен. Держи, – Лоуренс передал сыну огниво. – У меня свое есть.
– А оно вечное?
– Нет, конечно, – хохотнул лавочник. – Его заправлять надо. Да и в мире нет ничего вечного… Я на это надеюсь.
Редрику почему-то вспомнилось уставшее лицо полковника. Он отогнал образ и осмотрел кучу добра.
Отец рассказал ему, что практически сразу после его экстренного выезда в город открылся портал из столичного филиала «вольных». Из него вывалились гном с орком, которые быстро растащили все, что фигурировало в накладных Симона. Они даже разобрали и вынесли в портал сам фургон.
В пожитках старого купца были только полезные вещи: множество бытовых расходников, от мыла до огненной пыли, целая гора безразмерной верхней одежды, два лежака. Оба – старые, но один будто никогда не использовали. Второй хоть и был потертый, но от него, как и от первого, ничем не пахло. Обнаружился огромный кисет табака «Смоки Филд».
– Надо же. Нужно будет найти мою трубочку, – радовался находке Лоуренс.
Но Редрика порадовало другое. Книги. Целые связанные стопки из десятков книг. Ред развязал одну. Наверху лежал толстый том в кожаном переплете. Он раскрыл его.
– Вот это действительно полезно, – восхитился парень, рассматривая точнейшее изображение линии морского побережья.
– Ага, если знаешь гномий, – разочаровал Редрика отец.
– А как ты понял, что это за язык?
Лоуренс взял атлас у Редрика и всмотрелся в обложку. Он долго морщил лоб. – Жерар Меркатор, «Географическая систематизация мира под украденным солнцем. Атлас-путеводитель».
– Ого, – изумился Редрик.
– Не ого. Я уже начал его забывать, да и знал совсем не идеально. С этим вопросом обратись к Валенсии.
– Хорошо, – тут парня как громом ударило. Но фраза откатилась так и не дойдя до языка, а мысли спутались. Он только и смог что тупо протянуть:
– Т-э-э.
Лоуренс озадаченно глянул на сына. Тот потерев блокаду, пожал плечами.
– Сейчас закончим инвентаризацию и пойдем, есть еще кое-что интересное, – они разложили свертки с книгами. Под ними их ждало настоящее сокровище.
– Что это? – спросил Ред.
Его отец с улыбкой открыл дверцу каменного ящика размером с прикроватную тумбу. Пахнуло холодом. Стенки ящика оказались невероятно толстыми, а камера хранения совсем маленькой. Внутри стояли покрытые изморозью бутылки, а из задней стенки торчали кристаллы.
Вся внутренняя часть холодной камеры была покрыта магической резьбой. Лоуренс достал одну из бутылок и откупорил. Донесся запах ржаного хлеба. Лавочник хорошенько приложился.
– Хорошо-о-о, – протянул лавочник, оторвавшись от бутылки. – Это, сынок, мечта любого мужчины. Это – хладоблок.
– Он – охлаждает?
– Да, все что ни положи внутрь, все замерзает. И судя по сложности рисунка и цвету кристаллов, его нам хватит надолго.
Редрик осмотрел магически ящик со всех сторон. Простучал. Подергал дверцу. Попытался сдвинуть, но сил не хватило:
– Тяжелый, зараза.
– Ладно, ты иди на конюшню, а я пока занесу его на кухню.
Ред догадывался, по собственным ощущениям от затрещин, что его отец – сильный мужчина. Но когда тот, вопреки сказанному, легко, словно корзинку с гусиным пухом, поднял и унес каменный ящик, сын понял, что его лупят исключительно любя.
Выйдя и обогнув угол кампуса, Редрик зашел в деревянную пристройку. Стойла как стойла. Всюду сено, перегородки и конь. Мальчик и животное уставились друг на друга. Он был меньше чубарых близнецов Симона. Да и масти он был темно-серой.
Животное посмотрело на парня сначала одним глазом, затем другим. Радужки, что заполняли всю видимую часть глазного яблока, были ярко-желтыми, а зрачки вытянутыми по горизонтали, словно у козла.
Смутные ассоциации проскользнули в голове Реда, но в глазах животного были лишь интерес и озорство, так что парень даже не занервничал. Сын лавочника подошел и погладил коня по носу.
– И откуда ты? – спросил он. Но конь лишь слабо повел ушами.
– Еле отбил этого красавца у торгашей, – заявил входящий Лоуренс.
– В смысле?
– Хотели его утянуть, но он гонял как угорелый. Чуть не наскочил на Валенсию. Но остановился, и та его как-то успокоила, – лавочник подошел и поднял переднюю ногу коня. – Смотри, он не подкован. Да и на копыте нет номера. В документах Симона тоже не нашлось никаких упоминаний о нем.
– Мне кажется, что это не обычный конь.
– Кажется? Да это очевидно. В глаза ему глянь. Хитрые, как у последнего рыжего гнома.
Редрик снова осмотрел коня. Живя на главном торговом маршруте, парень повидал множество лошадей. Он мог уверенно сказать, что перед ним – красивое мускулистое животное, без каких-либо изъянов.
Послышались тихие шаги. Валенсия, по своему обыкновению – босая, подошла к Редрику.
– Доброе утро, милый мальчик.
– Как вы, после событий той ночи, госпожа Валенсия?
– Нет-нет, со мной все в порядке, благодарю тебя. Лучше скажи, как ты? – женщина аккуратно дотронулась до шеи Редрика.
– Пока не знаю, – потупился парень. – Но, вроде, не забыл ничего важного. Хотя теперь сложно это понять.
– Ничего-ничего, все пройдет. Твои мысли обретут покой, милый мальчик, – эту фразу Ред не вполне понял, но не решился уточнять.
– Я попросила маленького Гизмо, принести коньку покушать, – обратилась она к Лоуренсу.
– Да-да, я уже, – зашел гремлин, держа на голове ведро с силосом.
Шатаясь, он подошел к ограждению и поставил угощение перед конем.
– Это тебе, а это мне, – сказал гремлин, отвязывая от пояса мешочек.
Гизмо выудил из него кусочек кремня, отправил камешек в рот и громко захрустел. Конь какое-то время смотрел на содержимое ведра. Обнюхал. Недовольно поморщился. Затем его внимание привлек мешочек в руке Гизмо.
Рывком вытянув шею, конь попытался выхватить гремлинову вкуснятину. Но Гизмо ловко увернулся от внезапной попытки воровства.
– На чужой минерал, чтоб роток не разевал! – зашипел гремлин.
Вор-неудачник недовольно заржал, раздраженно глянув на ловкого гремлина. Конь пару раз громко стукнул копытом по деревянному брусу ограждения. Все с удивлением наблюдали за перепалкой двух чудаковатых созданий.
– Ты на кого цокаешь, копытное? Да я тебя сейчас. Та-а-а! Ша-а-а! – продолжал угрожающе шипеть гремлин, размахивая когтями.
Из ноздрей коня повалил черный дым. Он пару раз зло фыркнул, а затем плюнул в обидчика. Сгустком синего пламени. Морду гремлина покрыла горящая жидкость. Но тот только небрежно смахнул ее. Та не причинила его чешуе ни малейшего вреда.
– Ах ты так, – Гизмо стал набирать воздух в легкие. Закончив, он выдул целую струю оранжевого огня в морду животного. Но конь, лишь стряхнув искры с гривы, весело заржал.
– Гизмо, мать твою! – заорал Лоуренс, гася очаги возгорания старой попоной.
– Что? Он первый начал.
Валенсия аккуратно взяла голову животного. Осмотрела, а затем ласково погладила, произнеся фразу на неизвестном Реду языке. Произношение было клокочущим, но ритмичным. Конь моргнул и помотал головой.
– Он вас понял? Что вы ему сказали, госпожа Валенсия? – вырвалось у Реда, он был в восторге от происходящего. И хотел быстрее во всем разобраться.
– Просто поинтересовалась у конька его самочувствием, милый мальчик.
– Но что за язык? Он вас понял? Это язык животных? – строчил вопросами перевозбужденный Редрик.
– Нет-нет, ничего такого. Просто, коник понимает мой родной язык.
– Гизмо! – бросился парень к дующемуся гремлину. – Отсыпь гальки, будь добр.
– Не буду я с ним добр, эта скотина плюнула в меня.
– Но он по ходу – существо земли и огня, как и ты.
Гизмо постоянно повторял эту фразу, гордясь своим происхождением. Ред попытался надавить на гордыню маленького поджигателя.
– Не брат он мне, бастурма недокопченная.
– Гизмо, дай ты уже коню, или кем бы оно ни было, свои дурацкие камни, – справившись с пожаром, гневно сказал Лоуренс.
– Ладно, только половину, – он высыпал Редрику в руки горсть разных камешков.
– Спасибо, – поблагодарил парень гремлина. – Госпожа Валенсия, как сказать «угощайся»?
Валенсия тепло посмотрела на мальчика, затем произнесла короткое, но звучное слово. Редрик сосредоточился и повторил его, протягивая коню куски породы. Тот обнюхал их. Посмотрел на парня и слегка наклонил голову. Но затем, весело хрустя, начал есть прямо у Редрика с рук, помахивая хвостом.
– Госпожа Валенсия?
– Да?
– Научите меня своему языку?
– С радостью, милый мальчик.
Глава 3.2
***2***
Коня назвали Смоки. Правда, не сразу. Кличка появилась, когда Гизмо, в очередной раз, стрельнул у Лоуренса табаку. Отец Редрика не хотел отдавать тот, что шел на продажу, и отсыпал из кисета Симона.
Однажды вечером Ред, после урока гномьего языка, заглянул в стойло. Он взял на себя ответственность по уходу за конем, а заодно проверял на нем свои успехи.
Там он увидел презабавную картину. Гремлин стоял, опершись о балку напротив коня, и жаловался. Он рассказывал животному, как рабочие, прибывшие из города, не дают ему спать. Шумно пилят вырванные Странником деревья, шумно отдыхают и дальше по списку.
Вроде – обычная ситуация, но при этом оба с удовольствием курили. Грубые, смотанные когтями гремлина, самокрутки уходили одна за другой, даже окурков не оставалось. Огнедышащие конь и лакей выкуривали их до предела, под конец просто слизывая пепел с губ.
– Лошадям же вреден дым, Гизмо, – подойдя сказал Редрик.
– Никакая это не лошадь. Лошади, как и все вы... – Гизмо сделал обобщающий жест. – … ну – все дети воды и ветра. Вы дышите воздухом, что носится на поверхности, а внутри вас вода. Мы же – дети огня и земли. Мы дышим тем, что вырывается из недр, и внутри нас огонь, – договорив это, Гизмо глотнул спиртовой растворитель. – Ты был прав в тот раз, он – мой стихийный собрат.
«Так вот куда он девается», – подумал Ред, глядя на жестяную баклажку в руках гремлина. Парень обратил внимание на папиросницу гремлина:
– Угостишь?
– Двенадцать есть? – прищурился Гизмо. Гремлины – недолговечны. Живут они около полувека, и рано становятся взрослыми.
– Тринадцать, – уверенно сказал парень.
– Ну тогда держи, – он взял самокрутку и протянул коню. Тот аккуратно лизнул ее кончик, который тут же начал тлеть. Гремлин раскурил папиросу и передал парню.
Редрик сделал затяжку. Глаза парня полезли на лоб. Он громко закашлялся. Лошадки рабочих, которые и так были напуганы соседством с огнедышащим собратом, нервно заржали.
– Редя! А ну дай сюда, – пришедший на шум Лоуренс выхватил у парня курево и дал сыну подзатыльник.
Как не странно встряска помогла, Ред перестал кашлять. Лоуренс недовольно осмотрел самокрутку. Затянулся.
– Ух епт, – сипло выдохнул он.
– Дымок – что надо, – ехидно сказал гремлин.
– Гизмо, ты – жаба копченая. Ты в своем уме?
– Что такое? – захлопал ушами гремлин.
– Да ты табак пресанул так, что там его втрое больше, чем надо. И это, мать его – «Смоки Филд». Ядреней его только то, что курил это древний эльф, и орочье дерьмо, которое они называют благовониями.
– Не нравится – отдай. Мне с братаном нормально заходит, – недовольно пропищал Гизмо. Конь весело заржал.
– Смоки, – сказал Ред.
– Что? – переспросил Лоуренс.
– Хочешь, я буду звать тебя Смоки? – перейдя на ломаный гномий, спросил коня Редрик. Тот радостно заржал и кивнул.
– Я слышу, что у тебя есть успехи, – похвалил сына лавочник. – Но курить тебе еще рановато, и лучше не брать курево у гремлинов.
– Хорошо, пап.
– Ладно, теперь наказание.
– Ну-у-у, – протянул Редрик.
– Я в тот раз еле восстановил записи в журнале. Ты так и не сказал, кто их почеркал.
– Блокада же, – огорченно ответил Редрик.
– Блокада блокадой. А надо перестраховаться от всяких сильно грамотных, – наставительно махал самокруткой лавочник. – Я, когда служил на юге, у меня было прозвище – «Черный канцеляр».
– И что это значит? Ты служил в армии? – удивился Ред.
– Было дело. Так вот, значит это – что в моей когорте всегда и всего было больше, чем в остальных.
– Но это же преступление, – возразил Ред.
– Преступники сидят в администрации кайзера Ауринка и обдирают нас. Мы просто берем свое.
– Но…
– Не «но», а снова сядешь учиться. Передам тебе по наследству и навыки, и прозвище. Последнее, конечно, только если забреют в легионеры.
И началась череда тяжелых дней. Подъем до зари и постижение темных тайн отмывания денег. Работа в лавке, благо девушки вернулись и снова помогали с уборкой и готовкой. Вечером – изучение гномьего. В промежутках – разные поручения.
Но теперь у Редрика был Смоки, поездки на котором ускоряли их выполнение. Заодно общение и верховые прогулки в редкие моменты праздности приносили парню отличную разрядку. Еще Ред читал, так много, как только мог себе позволить.
Язык гномов оказался очень систематизированным. Он мог показаться простым, слов там было раз в десять меньше, чем в имперском. Но зато каждое имело по десять значений. Расстановка ударений и контекст – вот что было важно.
Валенсия прокомментировала этот факт тем, что людям все время всего мало. Даже языки людей не используются в полной мере и замусорены всяким непотребством, а учитывая то, что кроме имперского у каждой народности был свой... Не говоря уже об образе жизни, внутренней политике, культуре и прочем...
Маленькая женщина была гордой дочерью гордого народа. Она говорила, что каждый гном рождается не просто так. Для него всегда есть время, место и занятие. И рождается он таким, каким должен быть, чтоб соответствовать этим обстоятельствам.
У гномов даже были демографические прорицатели, что толковали будущее по рождаемости. Редрик не особо вникал в перипетии гномьего быта, а вот гномья письменность ему понравилась. Он и до этого писал, практически копируя книжный шрифт, а гномье руническое письмо – сплошь состояло из квадратов и треугольников.
Редрик как-то проверил, знает ли Смоки буквы. Но тот с упреком посмотрел на парня, мол, зачем коню такая нега, как грамота. Каменистое поле и добрый табак – вот его нега.
Глава 3.3
***3***
Осень в волостном кампусе прошла, сопровождаемая перебранками имперских агрономов с селянами из окружающих Южный деревень, тяжбами о разделе земли под жатву, спорами о ценах на сидр и ударами топоров городских рабочих. Они распилили все остовы деревьев и восстановили лесополосу.
Обычно эта пора приносила раздражение отцу Редрика, ведь подводились финансовые сводки по всей империи Сквизэр. И на их основе вносились правки в законы. Но на этот раз, из-за недостатка рабочей силы на торговых путях – была внесена поправка.
Резидентам империи стало позволено работать в волостных кампусах. Но так как они не вносились в перепись, их имена не требовалось указывать в накладных, только их количество. Требовалось лишь наличие гражданства у бригадира либо начальника смены.
Таким образом, администрация кайзера уменьшила зарплаты работникам, так как резиденты были готовы вкалывать за копейки. Но Редрик всегда был единственным работником. Лоуренс просто вписал в рабочую ведомость заветную четверку «мнимых» душ и самого Редрика у них во главе.
Так у отца с сыном появились неплохие суммы свободных денег. Правда, часть уходила на взятки инспекторам, но остатка хватало, например, чтобы купить достойную сбрую для Смоки.
Началась зима. Рабочие разошлись, ведь убирать кратеры в смерзшейся земле – затея дурная. Редрик же гадал, как они справятся с вставшим на дыбы куском тракта. Еще он гадал, сколько всего пропустит в этой жизни, если гикнет на стройке.
Кампус, в отличие от тракта, был не полностью государственным. И хотя, Лоуренсу наконец выделили деньги на ремонтные работы, он категорически отказывался нанимать на них строителей.
Закуплены были только лишь материалы. Вместо рабочих же трудились скряга-отец и неудачник-сын. Гизмо, правда, тоже помогал, но гремлины – народец мелкий и физически слабый, как казалось Редрику. Так что он мог лишь все свободное время месить раствор. Гизмо был не против – на чешуе не появляются мозоли.
Они едва успели поменять стекла, благо их выбило не везде, и восстановить несущие стены. Начались снегопады, но Лоуренс успел натянуть парусину, закрыв прорехи.
Всюду лежал белый снег. Он шел не переставая, и под ним шла нескончаемая вереница фигур в белом. Они направлялись к замершей глыбе, что возвышалась посреди тракта. Они разбивали палатки, откапывали кратеры, и делали их гипсовые слепки. Вокруг же куска тракта они дни напролет водили хороводы под звуки музыкальной какофонии.
Путники – культисты, что почитали Странника, считая его своим богом. Секта была исключительно людской. Другие расы имели свои религиозные воззрения, но в королевстве людей поклонение богам находилось под запретом.
Правда, Путники игнорировали этот запрет, да и кто будет спорить с фанатиком, чей бог может прийти к тебе домой и дать в морду. Кайзер же попустительски относился к этой секте, правительство ее просто игнорировало.
Культисты носили белые балахоны с черным отпечатком ноги на спине. Вознося хвалы Страннику, они строились елочкой и падали лицом вниз. Выглядело, словно дорога из человеческих тел, на которой Странник оставил свои четкие следы.
Их лагерь усложнил и без того тяжелый проезд по поврежденной дороге. Но они даже не думали помогать ни купцам, ни простым людям.
Реду с Лоуренсом постоянно приходилось помогать толкать телеги. В сочетании с объемом прочих работ Лоуренс стремительно сбрасывал вес, а Редрик наоборот набирал, только мускулами.
Среди Путников были и дети. Валенсия их жалела и пускала погреться в кампус, заодно гоняя своих работниц на кухне, чтобы те приготовили им покушать горячего.
Культисты не выражали ей свою благодарность, но и против не были. Дети были как дети. Хоть Редрик никогда раньше с детьми не общался. Разного возраста, из разных регионов королевства. Они не вникали в перипетии их религии, а просто повторяли приветствие культа.
Особенно их забавляло злить этим Гизмо. Они окружали его и задалбывали фразой: «Тебе ведом путь, брат?» Однажды гремлина это достало настолько, что он, дыша огнем,стал гоняться за ними. Но дети смеясь разбежались и закидали того снежками.
Снег растаял. Пришла весна, а с ней и городские рабочие. Их совершенно не устраивала компания культистов. Те мешали им зарывать кратеры. Начались стычки. В локальную войну за кусок тракта вмешалось ополчение.
Легионеры отогнали Путников и разместили дежурный взвод в стенах кампуса. Вредить культистам никто не стал, ведь их защищали старые законы, что так и продолжали действовать с древних времен.
Лоуренс кусал локти. Сэкономленные на ремонте деньги ушли на прокорм бездонных солдатских глоток. Правда, толку от их присутствия не было, кроме как возможности сыграть в карты.
В течении следующего года мелкие группки культистов просачивались в область ведения дорожных работ и воровали куски вставшей на дыбы бетонки. Как ни странно, по большей части воришками оказывались дети. Хотя, не зря же существует пословица: «Солдат ребенка не обидит». Видимо, Путники охотно пользовались этим фактом.
Легионеры бывало ловили ребят, но всегда отпускали после проведения небольшого воспитательного процесса. Обычно это была либо порка, либо трудотерапия.
Редрик предпочитал последнее, ведь детей отдавали под его руководство, и он мог слегка передохнуть. Обычно это были ребятишки лет шести-девяти. Они и так были напуганы солдатами, так что очень высокий и крупный для своего возраста Редрик, досконально на своей шкуре изучивший искусство затрещин, пользовался определенным авторитетом. Особенно послушными они были, когда в жару парень работал голым по пояс.
Черная, будто поглощающая свет, псевдотатуировка мнемонической блокады не давала Реду обгореть, покрывая уязвимые для этого плечи, грудь и верх спины. Интересно было то, что она не нагревалась на солнце, и даже как-то игриво лизнувший плечо хозяина Смоки не навредил парню.
Редрик даже был несколько рад ее наличию. Еще она замечательным образом действовала на детей в воспитательном ключе. Однажды мальчуган лет семи спросил Реда про нее. На что парень ответил: «Большой секрет, даже для меня самого…» и подмигнул.
Дети часто попадались по несколько раз, и Ред к ним привык. Он даже думал, что будет скучать по своим маленьким помощникам, когда этот цирк закончится.
К следующей зиме ремонт кампуса был закончен. Редрик смог наконец вздохнуть. Вздохнули и рабочие и солдаты, ведь восстановление разбитого участка тракта, несмотря на диверсии культистов, также окончилось. Последний мазок раствором, последняя проверка ровности дорожного полотна, последняя пойманная группа детей-культистов.
Зима выдалась холодной. Редрик практически догнал отца по росту и вырос из своих теплых вещей. Благо, в Южном был хороший портной. Парень перетаскал к нему всю одежду Симона, и тот подогнал ее по Реду. Сейчас же, в расстегнутом бушлате на голый торс, парень стоял опершись на стойло Смоки.
Утром его, как обычно, бесцеремонно растолкал отец и выгнал на мороз. Нужно было готовить лошадей к отбытию легионеров. Закончив, Редрик решил передохнуть, общаясь со скакуном. Он уже сносно, хоть и медленно, говорил на гномьем, и конь замечательно его понимал.
Даже если не удавалось выехать и прокатиться верхом, Ред любил просто выпустить пар, высказывая своему непарнокопытному другу всю горечь его жизни.
Тот внимательно слушал, даже кивал на важных моментах. Только начинал скучать, если Редрик не угощал его самокруткой или плошкой спирта.
Конь мог поджечь папиросу, но не мог ее нормально раскурить. Так что Ред, помогая ему в этом, и сам подсел. Они стояли и поочередно делали по затяжке, пока снаружи сержант отчитывал очередных маленьких Путников за воровство цемента.
– Лошади готовы, Маккройд? – заглянул в дверь конюшни легионер.
– Только что закончил, – ответил Ред, передавая Смоки окурок. Тот слизнул его, и смачно причмокнул.
– Вот же зверюга, – подошел легионер.
Взвод на охране кампуса менялся каждые пару недель, так что Редрик давно потерялся в именах. Пару раз, правда, к ним наведывалось звено из капрала Гоббса, Бруно и Рори. С ними только и удавалось нормально пообщаться.
– Дракон от мира лошадей, – гордо сказал Ред, гладя Смоки по шее.
– Нам бы таких в армейку.
Лошадки солдат были крепенькие, но явно уступали коню Редрика и в высоте, и в мускулатуре.
– Лучше не надо. Парочка таких сожрет ваш плац за ночь, когда вырвется с коновязи в поиске выпивки и курева.
– В смысле? – выпучил глаза легионер.
– Вот, – просто сказал парень, выуживая из кармана кусок бетона. Конь радостно принял угощение и расправился с ним за секунду. Правда, обслюнявил при этом руку хозяина.
Это был далеко не первый такой случай, даже не сотый. Руки у парня стали грубыми и коричневыми, словно у старого кузнеца. Ред обыденным жестом отвернул полу бушлата, и отер горящую слюну о грудь. Быстро, пока огонь не погас, он достал самокрутку и подкурил.
Легионер переводил взгляд с коня на парня и обратно. Затем сплюнул и ушел, что-то бубня себе под нос. На замену ему прибежала пара детишек в белых балахонах.
Мальчик – Билли и девочка – Элли. Они, уже незнамо в какой по счету раз, попадались солдатам. Будто специально шли им в руки.
– Господин Маккройд, дайте закурить, – протараторил подбежавший мальчуган.
Редрик замахнулся, но резко прервал движение перед лицом ребенка. Затем слабенько щелкнул того по носу, заодно откинув капюшон.
– Нос не дорос. И вообще будешь курить – зубы не вырастут.
У Билли было худое лицо восьмилетнего мальчугана и копна рыжих волос. Реду улыбались зеленые глаза и наполовину пустой ряд молочных зубов.
– Да враки, мой батька курить начал – меньше меня был. А зубы выросли.
– Ага, а потом выпали.
– Это да.
– И господин Маккройд – мой отец, я еще не такой старый, мне всего четырнадцать. Называйте меня по имени, это касается и тебя, и сестры твоей.
– Хорошо. Привет, Редрик, – подошла и сняла капюшон десятилетняя девочка, очень похожая на своего брата.
– Так-то лучше, – потрепал Ред немытые лохмы маленькой Элли. – Вас бы отмыть.
– Не надо – грязь греет, – сказал Билли. Редрик помрачнел.
– Так ли хорошо греет?
– Не так, как похлебка маленькой тетушки, но зато все время, – ответила Элли.
Ред пару раз затянулся. Весь дым, что он выдыхал, втягивали ноздри серого коня. Парень было хотел что-то сказать, но в стойло вошла еще одна фигура в белом.
Это был не ребенок, разве что дылда, как сам Редрик. Вглядевшись, парень заметил грудь, что не могла скрыть даже свободная одежда. Капюшон был низко надвинут. Редрик передал коню папиросу и подошел к фигуре.
– Что, неужто иерархи напоследок прислали кого-то поблагодарить нас за терпение и за то, что мы не даем их детям околеть от голода или холода? – мрачно глядя сверху вниз, спросил Ред. Человек откинул капюшон, дав дорогу мягкому голосу:
– Они будут благодарны только в одном случае – если на них наступит их бог. Что до меня, я вам и правда признательна за это, Редрик.
На парня смотрели два больших практически черных глаза с лица, обрамленного вьющимися локонами, того же цвета. Редрик совсем не умел различать возраст женщин, но предположил, что девушка – его ровесница.
