Текст книги "У каменных столбов Чарына"

Автор книги: Виктор Мосолов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Орлан упал в воду, вонзил в рыбью спину когти, но взлететь не мог. Рыба оказалось тяжелой. Это был настоящий бой двух равных по силе противников. Схватка длилась, наверное, целый час, не меньше. Иногда перевес был на стороне орлана, он пытался вывести рыбу на мелководье, но и рыба не сдавалась – тянула на середину реки, где глубина… Орлан устал, крылья намокли, отяжелели… Яков решил, что пернатому хищнику пришел конец. Лодки близко не было, и он ничем не мог ему помочь. Но орлан собрался с силами и вывел-таки свою добычу к перекату у самого берега. Яков увидел гладкую рыбью спину. Это был сом! Сом не сдавался, старался уйти с мелководья, бил хвостом, окатывая орлана водой… Да, схватка была не из легких… Еще все могло быть, но орлан вдруг освободил одну лапу и ухватился за тростник. Вот тогда Яков понял, что орлан победил… Так оно и случилось. А сом, как считает Яков, был весом не меньше пяти килограммов…

Турангу с гнездом сломало ветром.

В здешних местах ветер не редкость, но в ту ночь поднялась настоящая буря. Темень, ни одной звезды в небе, а кругом скрип и скрежет. Якову не спалось, все казалось, какое-нибудь старое дерево не выдержит и обрушится на землянку. Он поднимался, выходил на берег реки, стоял и слушал, как свистит ветер и хлещут о берег волны. Ветер дул навстречу течению, и вода в реке поднималась.

Во второй половине ночи на острове раздался громкий треск, и с шумом упало дерево. Закричали орланы и грачи…

К утру буря стихла, но наделала беды. Гнездо лежало в воде, на на нем сидели два крупных птенца.

Орланы кружили над островом, кричали, иногда присаживались на вершину дерева и хмуро смотрели вниз. Непонятно почему, но они так и не решились слететь к своим птенцам. И на следующий день птенцы все так же сидели на краю гнезда, разевали рты и пронзительно пищали.

Ловить рыбу было запрещено, по реке туда-сюда носилась инспекторская «казанка». Но Якову стало не по себе от унылых криков орлят. Он решил рискнуть и бросить сплавную сеть. С первого заплыва попалось несколько лещей. Весь улов он скормил птенцам. Первое время орланы прилетали, – покричат, покружат, – да дня через три-четыре перестали появляться. Пришлось Якову выхаживать молодых. Кормил почти что одной рыбой. Сазан им больше по вкусу был, а леща, если не слишком голодные, не брали.

Выросли, прошло время, летать стали хорошо. Сядут на борт лодки и кричат – есть просят. Им бы пора самим охотиться, а они сидят и пищат. Большие стали, тяжелые и красивые. Но от старых птиц отличались. У старых хвосты белые, у этих – черные.

Да вот кончилось все плохо. Приезжал тут какой-то человек из города, рыбачил, отдыхал. Привязался – отдай птенцов, очень нужны. Все равно, мол, придет зима – куда ты с ними? Кормить чем будешь, а они к охоте не привыкли… Подумал Яков и отдал, даже не спросил, зачем ему орланы? Надо человеку, значит надо… А потом случайно узнал, что тот из них чучела сделал.

– Вот такой собачий сын оказался… Зачем ему чучела? Не надо было отдавать, да кто его знал. Зря, одним словом, пропали… – закончил Яков свой рассказ.

За беседой время прошло незаметно. Солнце уже висит низко, а нужно добраться до егерского кордона засветло, чтобы не напороться в потемках на мель или корягу. Яков идет проводить меня…

Отгребаюсь от берега, завожу мотор. У первого поворота оглядываюсь назад. На золотистой от вечернего солнца отмели вижу упавшую турангу с гнездом, а на другой стороне реки – одинокую фигуру Якова…

Егерь мне сказал, что по дороге на Аксу я увижу еще одно гнездо орлана. Он уверял, что гнездо жилое, что он сам видел птенцов с неделю назад. Но жилье орланов оказалось пустым. Из каждой щели постройки торчали рыжие космы сухой травы – воробьиные поселения. С полсотни воробьев подняли такой шум, что хоть затыкай уши, один старался перекричать другого…

Под деревом валялись окурки, на песке четко отпечатались следы подошв и колес автомашины. Птенцов забрали люди, которые недавно здесь останавливались. Больше некому. Ведь других врагов у орланов нет…

Казалось бы, нет ничего проще для орланов, чем гнездиться на самых высоких и толстых деревьях. По берегам Аксу нередко попадаются ивы толщиной в два обхвата. Но местный егерь Сеит ведет меня мимо огромных деревьев к озеру, заросшему по краям густым тростником. Он показывает на низенькую приземистую турангу, верхушка которой едва выглядывает из-за метелок тростника. Зато какая роскошная папаха красуется на туранге-коротышке.

– Сейчас там птенцы, – говорит Сеит и прикладывает палец к губам.

Мы молча бредем по протоке к дереву. Вот уже близко туранга, до нее остается не больше двадцати шагов, почему же не вылетают взрослые птицы? На лице Сеита намечается беспокойство, потом в глазах его появляются растерянность и разочарование…

– Нет, нету, – бормочет Сеит. – Тут жили сакманщики… Они взяли птенцов… Больше никого не было… Я же предупреждал…

Сеит стискивает зубы, ноздри его раздуваются и бледнеют от злости.

– Я им покажу! – грозится он. – Я же предупреждал…

– Может, кто другой? – говорю я.

– Других здесь не было, – отвечает Сеит.

– Но зачем они разорили?

– Зачем? – смотрит на меня Сеит. – Они увидели, что белохвостый ловит рыбу. И разорили…

Другого объяснения он не находит. Чтобы доказать, что орлан был, Сеит ведет меня по тростнику и осоке к озеру. Мы выходим на пологий берег, усыпанный крупной сазаньей чешуей.

– Вот тут, – говорит Сеит, – он убивал рыбу.

Мы возвращаемся к кордону…

– Я знаю еще гнездо, – произносит Сеит. – Покажу, когда поедем к Бакланьим озерам.

Опять едем по пустыне… Высокие барханы розовеют в утреннем свете. Солнце поднимается выше и пески становятся ярко-желтыми. Неожиданно впереди открывается синее озеро. В воде, как в огромном зеркале, медленно плывут белые облака. Из всех сочетаний цветов, пожалуй, самое лучшее желтое с синим.

В этом краю немало озер. И соленых, и пресных. Пресные озера – в зеленой кайме тростников, а соленые окружены белыми ободками соли. Пресные озера богаты рыбой. С высокого берега видно, как в прозрачной воде неторопливо проплывают крупные сазаны. Еще утро и пока нежарко. Кажется, что над песками проносится прохладное дыхание Балхаша.

Дорога наша петляет, круто поворачивает то на восток, то на запад, то на север… Но Сеит рядом, а он-то отлично знает местность.

– Вон за тем барханом живет белохвостый, – показывает он вперед.

Машина с разгона вылетает на бугор! И среди желтой равнины мы видим зеленый островок деревьев. Туранги…

Взмахивая тяжелыми крыльями, над рощицей поднимается большая птица с белым хвостом.

– Здесь есть, – говорит Сеит.

Но мне не верится. Почему-то кажется, что все гнезда разорены и пусты. Около рощицы проходит дорога, хоть и нелегкая эта дорога, все же люди здесь бывают. Кто-то мог полюбопытствовать и взять птенцов. Так, на всякий случай…

На одном из деревьев чернеет сквозь зелень листвы гнездо. Я лезу по скрипящему стволу туранги. Все выше и выше. Гнездо, как крыша дома, заслоняет все небо. Весит оно, наверное, не меньше центнера! И я уже понимаю, что не смогу дотянуться до его края, тем более, заглянуть внутрь. Гнездо неприступно… Очень жаль, хотелось бы сфотографировать его сверху.

А Сеит кричит:

– Птенец там! Большой! Шевелится… Встает!

Но я ничего не вижу, кроме торчащих перед глазами сучьев и веток. Делать нечего, спускаюсь вниз… Но Сеит не сдается. Он уверяет, что сделает так, что можно будет снимать.

– Ремень есть? – спрашивает он.

Я отдаю ему свой ремень. Сеит обхватывает руками и ногами ствол дерева и быстро добирается до первой развилки.

– Подай вон ту палку! – командует он сверху. Я с трудом поднимаю здоровенный обломок дерева. Один конец его Сеит упирает в развилку, а второй поднимает выше гнезда, привязывает ремнем к туранге. Пробует свое сооружение на прочность и лезет вверх. Вот голова его приподнимается, над гнездом. С земли видно, как птенец встает и делает выпад в сторону человека.

– Ойбой! – отшатывается Сеит. Втянув голову в плечи, он смотрит вниз. Глаза его сияют.

– Вот он, – говорит Сеит. – Хорошо видно!

Но снимать все равно нельзя. Сеит сбрасывает вниз обломок дерева и спускается сам. Птенец внимательно следит за нами из своей крепости.

Несмотря на неудачу, я радуюсь, что это гнездо оказалось таким надежным и неприступным…

Самым необыкновенным было пятое гнездо.

В низовьях Каратала немало тугаев, есть в них и высокие деревья. Но гнездо орлана обнаружилось километрах в пяти от реки, в пустыне Бестас, и вовсе не на дереве.

Ехали по пескам… Неожиданно впереди показалась ослепительно-белая, как будто покрытая снегом, равнина. Это был овальной формы солончак длиною километра в два и около полутора шириной. Посередине солончака темнело нечто, похожее на шалаш или старую копну сена.

На этот раз моим спутником был егерь Александр Петрович.

Александр Петрович смотрит в бинокль и говорит:

– Орланы… На гнезде две птицы.

– Орланы гнездятся на деревьях, – замечаю я, так как знаю это и по своему опыту, и по литературным сведениям.

– Нет, не только на деревьях, – возражает егерь. – Я наблюдаю за этим гнездом не первый год. Есть и другое, на солончаке. Да в этом нетрудно убедиться… Птицы-то на гнезде…

Переобуваемся в резиновые сапоги и спускаемся с бархана к солончаку. На белой поверхности четко отпечатываются рубчатые следы подошв. Соль держит крепко, можно было идти даже в ботинках.

Обе птицы взлетают когда мы приближаемся метров на пятьдесят. Да, это орланы-белохвосты. Распластав широкие, растопыренные на концах в виде пальцев, крылья, хищники кружат над ним. «Ки-ки-ки-ки» – дрожит в небе унылый крик…

Куда ни глянь – ослепительный блеск плещет в глаза! Над головой яркое синее небо, под ногами белая соль, а вокруг огнистые бока барханов…

Гнездо очень большое. Меряю шагами его основание – приблизительно три метра. Рассматриваю, из чего оно сложено… Ветки тамариска, джузгуна, песчаной акации. У самого основания – ствол белого саксаула толщиной в человеческую руку! Как могли орланы принести его, ведь саксаул очень тяжелый… Кругом валяются рыбьи кости, скелеты, выбеленные солнцем, головы судаков и сазанов. Здесь же лежат три лысухи и лапа зайца-толая. Но где птенцы?

– Тут птенец! – слышится голос Александра Петровича.

Да, за гнездом на солончаке лежит птенец. Он мертв… Глаза задернуты бледными веками. По разлохмаченной груди и раскинутым крыльям бродят зеленые мухи. Произошла какая-то трагедия!

Александр Петрович что-то внимательно разглядывает на солончаке.

– Волки были. Два волка…

Изучая волчьи следы, егерь уходит в сторону барханов. Я фотографирую гнездо, птенца и возвращаюсь к машине. У края солончака песок взрыт, здесь прошли две лошади. Мелькает догадка… Наверное, гнездо разорено не волками, а чабанскими собаками. Они бежали за наездниками, а потом повернули к солончаку.

Когда Александр Петрович возвращается, я показываю ему следы лошадей и высказываю свои соображения. Но он не соглашается со мной. Настаивает, что птенцов погубили волки, ведь следы повели в глухие пески, где на много километров нет никаких чабанов. Каждый зверь тащил по одному орленку. Выходит их в гнезде было три… Третьего волки загрызли, но унести не смогли.

– Это произошло ночью, – говорит егерь. – Днем бы орланы не подпустили к гнезду даже волков.

Почему орланы загнездились на голом солончаке? Ведь это очень опасно. К тому же, совсем недалеко растут высокие деревья…

Мы приходим к такому выводу. Орланы построили свое гнездо очень давно. Тогда здесь было озеро, а не солончак. Наверное, из воды торчала кочка, на которой и начиналась постройка. Потом вода ушла, осталась одна соль, но орланы по привычке продолжали жить на своем месте. Прежде по воде добраться до гнезда было, не так-то просто, а теперь по твердому солончаку свободно мог подойти любой зверь.

– На следующий год они сюда не прилетят… – заключает егерь.

Шестое гнездо тоже оказалось пустым и рассказывать о нем нечего.

Итак, из шести гнезд, в каждое из которых в среднем откладывается два яйца, благополучно вывелся один птенец. Всего один! И в большинстве случаев причиной их гибели оказался человек…

В последние годы много говорится об охране животных, особенно редких. Когда я слышу или сам говорю слова: «Не трогайте орланов, не стреляйте, не разоряйте…», мне как-то неловко. Ведь это прописные истины, кто их не знает. Но иногда приходится слышать в ответ: «А зачем нужен орлан? Это не заяц, которого можно, по крайней мере, съесть, не фазан, не курица… Зачем вообще орлан?»

Такие вопросы ставят в тупик. Как объяснить, зачем нужен орлан? Редкая птица! Только и всего? Или нечто большее?

Вот я стою на высоком бархане. Желтая волнистая равнина тянется до самого горизонта. Вокруг меня небо – и вверху, и даже внизу.

Вдруг словно иголкой укалывает пронзительный крик: «Ки-ки-ки-ки». Я поднимаю голову и слежу за полетом большой хищной птицы. Она ходит широкими кругами, как по невидимой спирали ввинчивается в синеву. На каком-то витке, под каким-то углом к солнцу сверкает белизной хвост птицы. Это орлан-белохвост!

И как бы ты не устал, как бы не был огорчен и подавлен, тебя наполняет острое чувство жизни, ты возродился, прогнал прочь отчаяние и тоску, ты снова полон сил!

Уж не в этом ли назначение всех высоких птиц?

notes

Примечания

1

Коян – заяц.

2

Чинк – высокий обрыв.

3

Сайкан – шквальный, сильный ветер на Алакуле.

4

Кисертке – по-казахски, ящерица.

5

Жарганат – летучая мышь.

6

Тасмурун, Алтынэмель, Кетмень, Хан-Тегри – название горных хребтов.