Текст книги "Тайные фрегаты"

Автор книги: Виктор Лаптухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

Глава 73

Английская эскадра исчезла из Копенгагена внезапно. Еще накануне помощники адмирала Бинга вели переговоры о ремонте кораблей и пополнении запасов, а утром якорная стоянка опустела. Все жители только разводили руками и строили самые невероятные догадки. Затем пришли сообщения о том, что в Италии испанские войска заняли несколько городов, которые согласно недавнему мирному договору были переданы Австрии. Деловые люди не старались разобраться в подобных политических тонкостях, но тут же приостановили все крупные операции.

Шло время, и уже казалось, что на этот раз все закончится обменом гневными посланиями дипломатов, а затем и извинениями и новыми договорами. Как гром с ясного неба пришла весть, что без объявления войны мощная эскадра под командованием адмирала Бинга напала на испанский флот у берегов Сицилии. Потоплено более двадцати кораблей. Англичане не понесли потерь и вновь контролируют все Средиземное море. После этой битвы Франция, Голландия и Австрия открыто выступили против Испании. Сообщения о боях на море и суше стали поступать чуть ли не ежедневно. Но сломить гордых испанцев оказалось не так-то просто. Собрав остатки своего флота, они решили одним ударом повергнуть главного врага. На берега Англии был высажен испанский десант. Его поддержали немногочисленные якобиты и знаменитый Роб Рой или «Шотландский лиходей». В свое время Даниель Дефо и другие газетеры сообщили о нем много интересного. Этот отчаянный забияка долго не давал покоя властям, промышлял контрабандой и угоном скота, в свою пользу обкладывал население «черной данью». Теперь, при поддержке испанцев, он решил овладеть всей Шотландией. Но при первом же столкновении с драгунами его «бешеные пастухи» дрогнули и бежали в горы. Брошенные на морском берегу испанцы поспешили сложить оружие.

Тем временем мирные переговоры России и Швеции продолжались. О новых планах захвата их участников никто не вспоминал. Особенно после того, как Юрген доложил, что его люди, под видом простых торговцев, решили «сбиться с курса» вблизи Аландского архипелага. Выбрались они благополучно, но долго объяснялись с охраной, а самого острова Сундшер так и не увидели. Встретившиеся им финские рыбаки подтвердили, что теперь в этих краях русских солдат «как чаек», а скампавей с пушками «больше чем тюленей».

Стало известно, что стороны почти достигли согласия, но Россия не спешит ввязываться в новую войну и передавать своих солдат королю Карлу.

… В тот вечер, забыв о своих чинах и наградах, Юрген внезапно нагрянул в крохотную комнатку, которую Иван снимал на припортовой улице. Свистящим шепотом, хотя за стеной никого не было, просил срочно известить старых друзей в Лондоне о том, что шведы готовят нападение на датские крепости в Норвегии, а король Карл принял на свою службу более 700 якобитов!

– Английское посольство известил? – спросил Иван. – Да успокойся, нас никто не слышит.

– Дипломаты нашим сведениям не верят, требуют все подтвердить документами. Где я их возьму? Все они заняты «большой политикой» и вторжением французской армии в Испанию. Только об этом и говорят, до наших забот им нет дела. Помоги по старой дружбе!

– Твои сведения верны?

– Донесение верноподданного датского короля. Он писарь в штабе Карла, лично писал приказ. Но делать с него копии строго запретили. Видишь, я все рассказал тебе!

– Ты прав, это серьезно.

– Наш Фредерик в панике, удара шведов мы не выдержим. Меня посылают на север, чтобы в Норвегии все узнал лично. Помоги…

Последнее время начальники в Лондоне просто забыли о Иване. Все были заняты охотой за остатками испанского флота и подготовкой десантов для разгрома его баз. Не поступало ни распоряжений, ни денег. Такое положение устраивало, тем более что на счету Ивана в Английском банке еще кое-что оставалось.

Посол Василий Лукич Долгорукий все выслушал очень внимательно.

– Спасибо, молодец. Сообщил вовремя. Пошлю на проверку наших ребят.

– Ваше превосходительство, князь Куракин говорил, что после начала мирных переговоров мне позволят вернуться домой. Сколько лет шатаюсь по иноземным городам и в чужом обличье. С бабой не могу ночь провести, боюсь заговорить по-русски.

– Понимаю тебя, молодец. Сам пятнадцать лет живу вдали от дома, – посол вздохнул. Раскрыл изящную табакерку, на крышечке которой была изображена соблазнительная девица с охапкой цветов. Понюхал душистую смесь, помолчал.

– О тебе князь уже писал. Еще числишься на английской службе?

– Взят из запаса для проведения операции, которая в бумагах не обозначена. У них это обычное дело. Сейчас необходимость в ее проведении отпала, могу считать себя свободным.

– Ох, не спеши молодец! Казенные дела так не делаются. Извести их формально, что нанимаешься на датскую службу. Бумаги, какие надо, мы сочиним. И верно князь пишет – пора тебе из Европы убираться. Еще пригодишься дома.

– Что случилось, ваше превосходительство?

– Англичанам ты стал не нужен, кто-то из них навел на твой след французов, – посол совсем по-стариковски вздохнул, прошептал молитву. – А что касается шведского вторжения в Норвегию, то, сколько лет сижу здесь и жду этого известия. Не хочет король Карл мириться с Россией, желает втянуть нас в войну со всей Европой.

– Если шведы захватят норвежские порты, их корабли смогут свободно выходить в океан.

– Все так. Твою весточку подкрепим нашими доказательствами и пошлем в английский парламент одному важному господину. Он знает толк в русских соболях и понимает, что мы слов на ветер не бросаем. Кому надо он объяснит, что случится с Великобританией, если такой неугомонный вояка как король Карл вырвется на просторы Атлантики. Вот тогда на английскую землю высадятся не голодные якобиты или трясущиеся от холода испанцы, а свирепые скандинавы, которые много веков резали британцев, как овец. Можно припугнуть и тем, что план Герца близок к исполнению и на шведских кораблях на английскую землю прибывают российские полки. Это подействует!

В Копенгагене пришлось задержаться, составление нужных бумаг шло медленно. Иван удвоил осторожность и большую часть времени проводил в людных местах. Заметил, что какие-то личности вновь стали проявлять к нему особое внимание. Но друзья из российского посольства действовали без лишнего шума, и все обошлось. С чиновниками из Адмиралтейства удалось договориться по-хорошему, и Джон Карпентер стал свободным человеком.

Однажды в его комнату вновь явился Юрген. Усталый и небритый, до глаз закутанный в солдатский плащ. Жадно набросился на предложенную еду и только после второй стопки выпалил:

– Король Карл убит!

– Как это случилось?

– У осажденной крепости Фредрикстад он решил ночью проверить, как солдаты копают траншеи. С ним была шумная компания – принц Гессенский, муж его сестры Ульрики, несколько штабных офицеров, секретарь француз. Из крепости по ним открыли огонь, шведы начали отвечать. Чья-то пуля попала точно в висок короля. Когда тело принесли в палатку, то увидели, что выстрел сделан с близкого расстояния. После этого секретарь исчез и его никто больше не видел[70]70
  1859 и 1917 годах шведские специалисты вскрывали саркофаг и обследовали останки короля Карла XII. Было установлено, что ружейная пуля крупного калибра попала в правый висок короля с близкого расстояния под углом в 12-15 градусов и прошла навылет. Баллистическая экспертиза показала, что стрелявший находился справа сзади. Его имя остается неизвестным.


[Закрыть].

– Он хороший стрелок?

– Не знаю, всегда возился только с бумагами. Но его и не искали, принц приказал раздать офицерам войсковую казну, а солдатам дать водки. Пили до утра и решили, что Швецией будут править королева Ульрика и новый Государственный совет. Герца приказано немедленно арестовать. Ты знаешь, как все это называется?

– Что ты там делал?

– Числился конюхом. Посылал секретные донесения, но к гибели миропомазанного монарха не имею никакого отношения. Это же величайший грех…

– Выпей еще и успокойся. На все воля Бога, твоя совесть чиста. Иди прямо во дворец и все доложи его величеству королю Дании Фредерику. Тебя ждет награда!

В последующие дни в Копенгагене царило плохо скрываемое веселье. Поступили сообщения о том, что военные действия в Норвегии прекращены. После недолгого суда советник Герц был признан виновным во всех бедах шведского королевства и обезглавлен. За выдающиеся заслуги перед Отечеством Юрген получил звание контр-адмирала. Особая награда, о которой мало кто знал, была вручена ему в английском посольстве.

Глава 74

Над белесым морем высоко в небе застыли редкие облака. На северной стороне синевато-серые, розовые и золотистые по всему горизонту. На легкой волне качались уже потемневшие льдины, а над ними кружились чайки. С пронзительным криком они падали вниз, выхватывали из воды серебристых рыбешек.

Все было, как и двадцать лет назад. Но тогда сердце замирало от мыслей, что доведется увидеть заморские страны, встретить таких непонятных и грозных чужеземцев. Да и страшно было очутиться в окружении этой зыбкой глади, населенной водяными духами, русалками и другими таинственными существами.

А еще все радовались, что карбас деда Кондратия вышел-таки к соленой воде. На шведской таможне в устье Невы подарки сверх меры не вымогали, а моряки со встречного военного корабля не обидели. Просто посмеялись над русскими медведями, посоветовали им сидеть на берегу и собирать клюкву.

Все это было. А сейчас волнует другое. Что ожидает дома? Как пойдет служба на новом месте, с новыми людьми?..

Еще в Ревеле Ивану передали письмо из Новгорода. Из него узнал, что батюшка исполнил-таки мечту дедушки Степана, выбился в купеческое сословие. До своей кончины успел выдать дочек замуж, но младшего сына дома не удержал. Кум Амосов, знаменитый судовой мастер, сманил парня в Архангельск. Теперь они на государевой верфи строят линейные корабли для российского флота. В Новгороде всем домом правит матушка Елена Степановна. Она ведет небольшую торговлю мукой и крупами, наставляет зятьев, опекает внучат. Еще из письма можно понять, что засевшие на бывшем воеводском дворе новые губернские власти вдову поборами не донимают. Побаиваются. Хотя все эти новоявленные комиссары и секретари, как были жадными до денег и даровой выпивки приказными дьяками, так ими и остались. Но с решительной купчихой дела иметь опасаются. Особенно после того, как с ней встретился бывший в городе проездом в Москву боярин Матвеев. При самом епископе новгородском знатный вельможа заверил Елену Степановну, что ее сын Иван жив-здоров и несет государеву службу где-то за тридевять земель. Наказал молиться о его здравии и ставить свечку перед образом Николая Чудотворца.

Радостно было прочитать об этом. Другую радость Иван испытал в мундирной конторе Ревеля, где ему выдали отрез зеленого казенного сукна, галуны, медные пуговицы и прочее, необходимое для пошива офицерской формы. Портные постарались, все сделали быстро. В отличие от армейских командиров, флотские нашивками и петличками не увлекались, одевались просто и удобно. Не в ущерб жалованию.

Теперь Иван гордо стоял на носу двухмачтовой шнявы «Надежда», которая по казенной надобности была послана в Санкт-Петербург. Время от времени поправлял треуголку с серебряной кокардой, на которой красовался двуглавый орел, и поглаживал нагрудный карман. В нем хранился пакет с предписанием лейтенанту российского флота Ивану Петровичу Плотникову прибыть в распоряжение сенатора и президента Морской академии господина Матвеева.

На палубу вышел командир «Надежды», совсем еще юный унтер-лейтенант, почтительно приветствовал старшего по званию, уже побывавшего в дальних морях.

– Подходим к острову Котлин, Иван Петрович, – сказал он и протянул подзорную трубу. – Извольте взглянуть, какие перемены произошли в наших краях.

– Это и есть Кроншлот? – удивился Иван. В утренней дымке разглядел низкие бастионы, над которыми возвышалась смотровая башня.

– Государь сам выбрал эту отмель. Зимой на нее спустили ряжи[71]71
  Рямс – сруб из бревен, наполненный камнями.


[Закрыть], навезли земли, поставили батареи. Приказано «оборонять это место до последнего живота». Шведы уже несколько раз пытались прорваться через протоку, не получилось! А другого фарватера нет. В Санкт-Петербурге теперь могут спать спокойно – нападение с моря больше не грозит!

– А что там? – Иван указал на узкий остров слева по борту. Большая его часть поросла соснами, но на восточной оконечности сгрудились невысокие дома и амбары, поднимались копры для забивки свай. За причальной стенкой виднелись мачты кораблей.

– Это и есть остров Котлин. На нем строится военный порт и крепость Кронштадт с казармами и складами. Вон «англичане» уже пришли за довольствием.

– Кого вы так называете?

– Фрегаты, что по указу государя закуплены в Англии. «Портсмут», «Оксфорд» и другие. Ходоки славные, поставили на них дальнобойные пушки, и теперь с ними шведы опасаются встречаться.

– Что, наши хуже?

– Которые новой постройки, иностранным ни в чем не уступают. Пленные шведы жаловались, что российские крейсера неделями не пропускают в их порты ни одного торгового судна… Вы, Иван Петрович, вон куда взгляните!

За прошедшие годы топкие, поросшие осокой и чахлым кустарником, берега мало изменились. Разве что поредели уходящие за горизонт леса. Но теперь над устьем Невы, в прохладном утреннем воздухе, поднимались и сливались в обширное облако бесчисленные дымы печей и костров. Высоко в небо уходил шпиль Адмиралтейства, на берегах стояли похожие друг на друга казенные здания и красовались дворцы с колоннами и статуями. С берега донесся пушечный выстрел, сигнал к началу трудового дня. Сразу же множество людей засуетились у строящихся причалов. Донеслись слова команд, стук топоров, визг пил. На Неве двинулись мелкие суда. «Надежда» встала на якорь ниже Адмиралтейства. Все оно, вместе со складами и слипами, на которых возвышались корпуса строящихся кораблей, было окружено рвами и бастионами, а окрестности расчищены от кустарников и строений на пушечный выстрел. Настоящая крепость, к которой не подступишься и с суши!

Андрей Артамонович встретил Ивана в низкой комнатке, тесно заставленной грубо сколоченными столами и стульями, заваленной книгами. Украшал ее только огромный дубовый буфет с массивной доской черного мрамора, фигурами львов и резными гирляндами из битой дичи и фруктов. Хозяин, заметно постаревший, с сединой на висках, приветливо улыбнулся, спросил о здоровье. Вспомнил прошлое и на какую-то минуту расчувствовался, но потом поспешил вновь принять строгий вид.

Понимая, что на родной земле следует отказаться от многих чужеземных привычек и самому не напоминать начальству о былом, Иван низко поклонился. Но за дворянство и офицерский чин поблагодарил от всей души.

– Ты удостоен монаршей милости за верную службу Отечеству, – торжественно произнес сенатор. Он еще раз пристально взглянул на Ивана и добавил. – Если не возгордишься и дальше проявишь старание и служебное рвение, то заслужишь новые награды.

– Не пощажу своего живота, исполню долг верноподданного. Если по незнанию что сделаю или скажу не так, прошу ваше превосходительство не гневаться. Окажите милость, дайте правильные наставления. Буду благодарен от всей души. Нижайше кланяюсь вам за добрые слова, что сказали моей матушке в Новгороде.

– Ты доверие заслужил, – лицо сенатора смягчилось. – Помнишь, когда-то в Лондоне я напомнил тебе слова нашего государя Петра Алексеевича – «Небываемое – бывает!» Теперь ты в офицерском чине, будешь служить под моим началом в Морской академии. В ней три сотни недорослей из дворян и других сословий обучаются математике, географии, артиллерийскому и корабельному делу и другим наукам. Некоторые переведены из Навигационной школы, которая размещается в Москве в Сухаревой башне. Все они числятся гардемаринами, летом проходят практику на кораблях Балтийского флота, зимой учатся в классах. Дисциплина у нас строгая – за прогулы занятий каторга, за побег – смертная казнь!

– Море незнаек не терпит и порядок на корабле святое дело. Это молодые должны запомнить с первых же дней.

– Через пять лет гардемарины держат экзамены на офицерский чин. Самых способных посылаем на стажировку в Англию или Голландию.

– Они языки знают?

– Учат. Ты, Иван Петрович, встретишься с теми молодцами, которых посылаем за границу. Расскажешь, что их ожидает, дашь дельный совет.

– Понял, ваше превосходительство!

– Хорошо, лейтенант. Так меня величай на людях, при своих же обращайся по-старому. Ну, а сейчас отметим твое возвращение на родную землю.

Андрей Артамонович звякнул в колокольчик, и быстроглазый служитель расставил необходимое на мраморной доске буфета.

– Богатая вещь, Андрей Артамонович, – промолвил Иван, понявший, что теперь можно поговорить и не о служебных делах. – Резной дуб. Англичане такую мебель очень уважают.

– Мой домишко еще строится на набережной, пока живем по-походному. А буфет взяли из дома бургомистра Ниеншанца.

– Еще цел городок?

– Эта крепостица мала, для российской столицы непригодна. Все полезное оттуда забрали, валы взорвали, когда испытывали новые мины. Государь выбрал место для новой крепости на Заячьем острове. С него все протоки Невы просматриваются и простреливаются. Место для торгового порта в полной безопасности. Ну ты и сам скоро все увидишь. Господин Иван Леонов все тебе покажет. Помнишь этого тверского дворянина?

– Так точно. Последний раз виделись в Копенгагене. Он сопровождал голландского мастера Шмидта с женой.

– А знаешь, как отличился наш синеглазый красавец? – Андрей Артамонович весело подмигнул. – Упрямый старик из нас всю душу вымотал, ни за что не хотел раскрыть все секреты изготовления новых порохов. Да еще часто болел и не мог работать. Но выручала жена, мадам Валентина. Он только ее одну допускал к своей химии. Вот к ней-то наш Ваня и подступился с учтивой галантностью.

– Видел ее. Дама интересная, – усмехнулся Иван.

– Тут Шмитдт и помер, а наш красавец начал всячески обхаживать молодую вдову. Так что она согласилась продолжать работу за годовое жалование в 780 рублей.

– Ого, хорошее жалование!

– Мадам Валентина получила чин «пороховой мастерицы», кормовые и все права, положенные на государственной службе. А потом Ваня уговорил ее принять на обучение российских мастеров. Та упираться не стала, и теперь они самостоятельно действуют на Охтенском пороховом заводе. А подмастерье Афанасий Иванов своим умом голландский способ улучшил и стал не только молоть небывалые по силе пороха, но и переделывать старые. Государь был очень доволен, когда узнал об этом.

– Молодец, Ваня! Не зря комплименты говорил.

– Ты, Иван, по Санкт-Петербургу гуляй, но помни, что сегодня вечером в доме адмирала Апраксина ассамблея. На ней будет государь. Полагаю, он захочет на тебя взглянуть. Говорил о тебе, так что не подведи. Будут там разные достойные люди, но также мои завистники и добровольные наушники и осведомители. Поэтому о деле царевиче Алексея не забывай[72]72
  Царевич Алексей, сын Петра I от первой жены. Недовольный реформами отца, тайно покинул Россию в 1716 году. Возвращен в 1718 году, после допросов в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга скончался. Его сторонники понесли наказания.


[Закрыть]. Из-за него некоторые болтуны пострадали. Будет много хмельного, так что пей, но дело разумей.

– Все понял, Андрей Артамонович. Не подведу.

– Да оденься поскромнее. Лучше всего явись в этом мундире. Государь сам одевается просто, пышных нарядов не любит. Ты-то, небось, привез заграничные?

– Есть кафтан английского сукна и другое кое-что по мелочи.

– Это оденешь, когда поскачешь к матушке в Новгород. Тебе положен отпуск. Да не забудь взять подорожную. Без такой бумаги покидать наш город никому не велено.

Глава 75

На пристани Ивана уже поджидал старый знакомый – синеглазый тверской дворянин Иван Леонов. Обнялись, расцеловались и отправились на прогулку по новой российской столице.

Шли под парусом на небольшом юрком ботике вверх по Неве. Обходили стоявшие на якоре суда, расходились со встречными баржами, лодками и другими мелкими посудинками. Правил ботиком матрос в форменном кафтане серого сукна, широкополой шляпе, синих чулках и башмаках. Все почти такое же, какое носят в голландском военном флоте.

– Приказано показать тебе город, объяснить, что полагается, а потом доставить в Морскую слободу, – услышал Иван. – После Полтавской победы столица строится быстро, сразу на всех островах. Можешь заблудиться на новых улицах и слободках.

– Зачем гонять казенный бот вместе с матросом? Я бы и пешком дошел.

– Бот мне положен для служебных надобностей, как секретарю Адмиралтейства. А город показываю тебе по приказу сенатора Матвеева, – ответил Ваня. – Пешком по Питеру далеко не уйдешь. Наш город строится на островах, а мостов пока еще нет. Осенью, когда с Финского залива дуют сильные ветры, вода в Неве поднимается высоко и многие места заливает. Совеем плохо бывает весной, с Ладоги стеной идет лед, все протоки между островами бурлят, болотистые берега превращаются в топи. По городу ни пройти, ни проехать.

– Как же вы здесь живете?

– Строим дома и набережные, мостим улицы, копаем каналы. А для удобства сообщения государь повелел учредить Особый Невский флот под командой Дмитрия Потемкина. На речке Фонтанке расчистили место, основали верфь, где строят мелкие суда.

– Всех возить матросов не напасешься.

– У каждого видного чиновника свой баркас или бот. Простой народ нанимает лодочников. Вице-канцлер ходит на десятивесельном буере, если надо возит с собой всю канцелярию. У других вельмож и чиновников суда будут поменьше. Но для всех один закон – при попутном ветре следует идти под парусом. Иначе штраф, по пяти рублей с каждого весла! За этим строго следят особые дозорные. Не дай Бог перед ними провиниться. Государь приказал всем обучаться морскому делу!

– Обычай хороший, – ответил Иван. – В Голландии многие по служебным делам ходят под парусом. Каналы соединяют города и кварталы. Иные жители по воскресениям всей семьей выезжают за город на собственных яхтах и буерах. А в Англии устраиваются лодочные гонки на Темзе.

– Взгляни-ка налево. Вон как застраивается Петроградская сторона, – Ваня указал на многочисленные строения, протянувшиеся по правому берегу за низкими земляными бастионами Петропавловской крепости. – Здесь, на Березовом острове, к именинам государя поднесли ему знатный подарок – срубили из тесанных сосновых бревен Первоначальный дворец. Он и стал первым домом в городе[73]73
  Ныне музей «Домик Петра I».


[Закрыть]. Теперь за этой избушкой стоят Троицкий собор, Гостиный двор, дома вельмож и солдатские слободы. В берега забиты сваи, площади и улицы замощены. За лето к нам приходит до сотни иностранных торговых судов, а ведь война-то еще продолжается. Только представь себе, сколько купцов к нам пожалует, когда наступит мир!

Еще немного прошли вверх по реке, и Иван увидел закопченные строения Пушечного литейного двора. Услышал лязг железа и перестук молотов. Узнал, что здесь российские мастера изготовляют самые различные виды вооружения – от ружей до солдатских котелков. Отливают небольшие пушки, а недавно установили удивительные станки на конной тяге и начали сверлить пушечные стволы, которые доставляют с Урала. Теперь весь Балтийский флот снабжается артиллерией с этого завода.

Дальше по правому берегу увидел Иван красивый трехэтажный дворец, стоявший в окружении сада. О его владельце красноречивый спутник пробурчал что-то неразборчивое[74]74
  Дворец приближенного царя, первого советника Адмиралтейства А. Кикина, казненного по делу царевича Алексея.


[Закрыть]. Но тут же начал с восторгом рассказывать об удивительных коллекциях редких минералов, раковин, древних монет, чучел зверей и птиц из далеких стран, привезенных по указу государя со всех концов мира. Добавил, что здесь же размещаются более пяти тысяч книг его библиотеки. Дворец уже не может вместить все эти сокровища, и решено строить особое здание для хранения редкостей на Васильевском острове. Оно будет называться Кунсткамера, и место для него выбрали примечательное – там, где необычным образом срослись две сосны. А когда закончится война, то рядом возведут здания для Российского Университета и Академии наук.

Обратно возвращались по извилистой протоке Мье, которую Ваня то и дело называл на русский манер Мойкой. Может быть потому, что на ее северном берегу протянулись мостки, на которых женщины стирали белье. За ними поднимались крыши домов и складов Морской слободы, населенной флотскими офицерами, мастеровыми и иностранцами, работавшими на верфях Адмиралтейства.

– Мойка южная граница города, – объяснил Ваня. – Как видишь, за ней тянутся луга и болота. Здесь раньше шведский комендант Ниеншанца любил охотиться на уток и зайцев.

– Да, широко раскинулась новая российская столица, – заметил Иван. – Сколько же в ней жителей?

– Знакомый из канцелярии генерал-полицмейстера говорил мне, что наберется до сорока тысяч постоянных обывателей. Раньше людей присылали сюда по указу, они работали два-три месяца, а потом возвращались в свои города и села. Но в последние годы этот порядок изменили, потому что все больше людей едет в Питер, как часто называют нашу новую столицу, по своей воле. Здесь есть, где развернуться. Можно быстро получить чины и награды, сколотить капитал. Дворяне и купцы везут свои семьи, получают от казны землю, начинают строиться.

– А простой народ?

– Теперь работы всем хватает. Не только в Адмиралтействе, на Пушечном литейном дворе и стройках. Уже действуют десятки мануфактур, кирпичных заводов – их уже двадцать пять! – лесопилок, торговых складов. Мастеровой человек тут не пропадет. Кроме оклада, а он выше, чем в Москве и других городах, казна платит кормовые, бесплатно дает землю под огороды. В торговых рядах чего только нет – чай, сахар, медная и другая посуда, яркие ситцы, кожевенный товар. Армяне везут изюм, пряности, даже индийские шелка! Про европейские товары я уж и не говорю.

– Одним словом – благодать? – спросил Иван.

– Конечно, на Неве ветры сырые, а зимние ночи тянутся долго. Такая погода, как сегодня, бывает не всегда. Да и не каждый способен круглый год выкладываться за столом в канцелярии или у станка в мануфактуре. Мужик на пашне тоже жилы рвет, но хоть зимой на печи может отоспаться. В столице надо уметь жить.

– Хорош город Питер, да все бока вытер, – негромко произнес все время молчавший матрос.