Текст книги "Тайные фрегаты"

Автор книги: Виктор Лаптухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Глава 56

Иванова служба у британской королевы продолжалась успешно. Вот только вспомнилась пословица: «Человек предполагает, а Бог располагает». Неожиданно пришлось покинуть торговую контору в тихом лондонском переулке и разместиться в тесной каюте небольшого быстроходного барка.

Хотя для людей, искушенных в светских обычаях и дворцовых интригах, не произошло ничего необычного. Все, кто был приближен к узкому кругу верховной власти, знали о некоторых неприятных особенностях характера стареющей королевы Анны. И о том, что положение ее лучшей подруги Сары, жены герцога Мальборо, уже не столь прочно. Властную фаворитку энергично отодвигала в тень фрейлина Эбигейл Мэшем! Злые языки утверждали, что ее излишняя полнота и бросающийся в глаза цвет носа, который не может скрыть никакая пудра, связаны с тем, что леди увлекается сладкими пирожками и крепкими напитками. Но ее умение вести легкую беседу за картами и чайным столом развлекали скучающую королеву. Каждый вечер государыня не без удовольствия наблюдала за изящными и яростными сражениями непримиримых соперниц. Это был домашний театр, в котором актеры играли в полную силу, чтобы угодить единственному зрителю.

Тем временем весьма знатные персоны, обремененные политическими, военными и прочими заботами, внимательно следили за хитроумной суетой у трона и по-мужски, грубо и поспешно, извлекали собственную выгоду из побед и поражений прекрасных дам.

Поэтому для некоторых не стала неожиданностью отставка всесильного статс-секретаря Роберта Гарлея. Началось с того, что в его доме был арестован один из помощников, который отлично проявил себя во время присоединения Шотландии. Теперь он оказался замешан в связях с французской разведкой. Попутно выяснилось, что сам статс-секретарь тратит казенные деньги не лучшим образом. В том числе и на оплату счетов «гнусного писаки» Даниеля Дефо и содержание его «грязного листка», который слишком откровенно высказывается в адрес некоторых «честных патриотов».

Хуже того, стало известно, что покровитель статс-секретаря, «непобедимый полководец» герцог Мальборо, сам состоит в переписке с врагом! Ему было приказано взять крепость Лиль, прикрывающую дорогу на Париж, а он стал писать письма охранявшему ее французскому маршалу Бервику, начал что-то вроде мирных переговоров. Патриоты сразу же вспомнили, что маршал внебрачный сын бежавшего из Англии короля Якова и сестры Мальборо Арабеллы! Кроме того, они получили достоверную информацию, что важнейшие государственные документы британского правительства поступают из Лондона прямиком в канцелярию короля Людовика! Измена!!!

Страсти утихли, когда стало известно, что крепость Лиль сдалась без боя, а содержание документов, из-за постоянных задержек с доставкой, не представляет большой ценности для французского командования.

После шумных сцен и слез, королева выразила герцогу свое неудовольствие. Что касается Роберта Гарлея, то назвала его «интриганом», «мошенником» и «пьяницей», но через некоторое время простила и вернула в состав правительства. Во дворец был допущен и мистер Дефо. Этот сочинитель, сын торговца свечами Де Фо, чьи предки в недалеком прошлом перебрались в Англию из Фландрии, удостоился чести облобызать монаршую десницу и вернулся к своим обязанностям.

Так мелкие склоки вызвали небольшую бурю в залах Букингемского дворца и в кабинетах высших чиновников. Но они также напомнили о том, что англичане начинают уставать от многолетней войны за испанское наследство, от бесконечных осад, бесплодных побед и новых налогов. Поэтому, чтобы взбодрить простой народ, от государственных служащих потребовали проявить старание.

Перемены затронули и специальные службы. Наблюдать за их деятельностью приставили очень важного лорда, а любителя портера в квадратных очках отправили на пенсию. Его место занял капитан Хинсток. Одних людей он отправил проветриться на материк и в действующую армию, других просто пересадил из одной комнаты в другую. Наверх доложил, что перестройка прошла успешно и для выполнения новых задач требуются дополнительные кредиты.

– Ты, лейтенант Карпентер, пойдешь в море, – распорядился капитан. – Его светлость изволил пожелать, чтобы у нас было поменьше бумаг и побольше «настоящих дел». Объяснять ему важность просмотра переписки, лоций, шифров и карт, я говорю о географических картах, бесполезно. Поэтому бери лучший барк, смелых ребят и покажи этим столичным тюленям, которые не видят разницы между разведкой и контрабандой, что мы умеем. Действуй решительно, война все спишет! О каждой операции отчетов не надо, главное – общий результат. Позывной – Мадагаскар!

Теперь служба проходила на соленом морском ветру, который забивал крепкий запах смолы и тридцати пропотевших парней, скучившихся на нижней палубе. О столичной жизни с приятными вечерами в клубах и театрах пришлось забыть. Хотя опыт театральных постановок пригодился при проведении специальных операций.

Барк так часто менял названия, судовые документы, оснастку и окраску, а его отчаянная команда национальность и веру, что порой Ивану казалось, что он стал участником грандиозной постановки. На разных морях и заливах гонялся за чужими судами и охранял свои, под чужим флагом входил в чужие порты. Участвовал в таких делах, о которых начальство не желает вспоминать, а оставшиеся в живых участники хранят молчание. Конечно, при успешном завершении операции победители получали награды, но обычно ими оказывались высокопоставленные лица, не имевшие отношения ко всему случившемуся. Хорошо, что сам капитан Хинсток всегда заботился о своих подчиненных и свято хранил традиции разведки – не распространяться ни о победах, ни о неудачах.

Ивану довелось познакомиться и с интересными людьми, побывавшими на многих морях и во многих тюрьмах, служивших разным государствам или просто промышлявших за собственный счет. Встретил и старых знакомых. Среди них Джека Фишера, с которым еще мичманом плавал на «Стойком» и брал Гибралтар. Теперь он заматерел, раздался в плечах, стал командиром фрегата и женился.

Все эти знакомства и прежний опыт помогали выполнять самые сложные задания. За умение и отвагу, да и за молитвы Николе Морскому, миловал Господь. После всех приключений получил всего лишь две пули, что не задели кости, и несколько сабельных ударов. Отлежался в одной из прибрежных гостиниц, на бифштексах и эле набрался сил и вновь ушел в море. Начальство было довольно, капитан Хинсток привлекал к разработке операций, ставил другим в пример. Настаивал на том, чтобы передать под команду целую флотилию.

Но Иван проявил осторожность, от предложенной чести уклонился. Дал понять, что родовитые британцы сочтут ниже своего достоинства служить под началом иностранца. Начнутся ненужные разговоры и обиды, может быть и письменные кляузы. Все это только повредит делу. В ответ капитан проворчал что-то о недорезанных дворянчиках, но спорить не стал.

Пару раз барк по служебной надобности заходил в Амстердам. Удалось тайно встретиться с Андреем Артамоновичем. Побеседовали душевно и не без пользы. Дядюшка из Голландии, в минуту откровенности капитан Хинсток признался, что в его наличии удостоверилась особая служба, знал свое дело. Писал длинные письма, наполненные душеспасительными советами, и скуповато пополнял счет Ивана в Английском банке. В ответных письмах «племянник» благодарил, регулярно жаловался на дороговизну, плел чепуху. Знал, что читать их будут самые разные люди. О деле писал редкие шифровки по известным адресам. Андрей Артамонович, вновь ставший российским послом в Голландии, пока не беспокоил.

Глава 57

Эта служба на море кончилась так же неожиданно, как и началась. В штормовую погоду на барке сорвало слабо закрепленную шлюпку. Одному матросу размозжило голову, другие отделались ушибами. Ивану сломало правую лодыжку. После этого пришлось вернуться на берег. Мистер Дефо, который за четкое изложение событий в отчетах и внимание к деталям хвалил донесения за подписью «Мадагаскар», вновь засадил его за бумаги.

Война продолжалась, и ей не было видно конца. За прошедшие годы мистер Дефо и его начальник Гарлей времени даром не теряли и наладили отличную осведомительную службу по всей Европе. Новости из Франции, Германии и других стран поступали непрерывно. Писали торговцы, банкиры, чиновники таможен и штабные офицеры, смотрители верфей и священники, хозяйки публичных домов и дворцовые лакеи. Кто из них сменил профессию лишь на время войны, а кто просто решил подработать, знали немногие. Но начальство в Лондоне было уверено – затраты на обеспечение такой переписки все же меньше, чем на содержание армии.

Каждое утро, стуча костылями и волоча туго забинтованную ногу, Иван ковылял в контору, чтобы окунуться в ворох бумаг. Работал старательно, возвращаться на палубу барка и опять совершать подвиги больше не хотелось. Кроме того, начали напоминать о себе старые, наскоро залеченные раны. Да и Андрей Артамонович в одном из последних посланий посоветовал – «не спеши выздоравливать, Лондон не покидай, будь под рукой».

Ивана, как знавшего немецкий и много раз бывавшего на Балтийском море, посадили на обработку донесений из северо-германских портов. В них часто упоминалось о войне шведов с русскими.

После разгрома армии Карла под Полтавой интерес к событиям на Востоке значительно вырос. Шведские власти уверяли, что в далеких степях произошла всего лишь незначительная стычка, но, читая такие сообщения знающие люди только улыбались столь наивному вранью. Мистер Дефо самым внимательным образом изучал все, что касается Северной войны. Одни бумаги забирал с собой, из других просил сделать выписки.

Его «Обозрение» стало одной из первых газет, сообщивших о битве под Полтавой. Вскоре к этой новости добавились и свидетельства очевидца, некого шотландского офицера, якобы служившего в армии шведов. Он так красочно описывал подробности войны с русскими, что все другие газетеры просто зеленели от зависти. Зато читатели узнали, как после вторжения в Россию король Карл просто растерялся на просторах этой громадной страны. На вопросы своих генералов, как он дальше намерен вести военные действия, ответил: «У меня нет никаких намерений. Мы должны дерзать, пока нам улыбается счастье».

Но дерзание не может продолжаться слишком долго. В результате шведская армия долгие месяцы топталась возле каких-то второстепенных городков, а тем временем русские громили ее обозы, лишая противника боеприпасов и продовольствия. В решающей битве под Полтавой против 72 русских пушек шведский король выставил только четыре, и отчаянная отвага потомков викингов не устояла под градом ядер и картечи. Шведская армия перестала существовать, а Карл бежал на юг и укрылся в турецкой крепости Бендеры.

Не менее подробно «Обсервер» описала и события лета 1711 года, когда турецкие власти под давлением Франции и Швеции наконец-то объявили войну России. Основные силы русских сражались на берегах Балтики, и их небольшая южная армия оказалась окруженной пятикратно превосходящим противником. Очевидцы этого сражения сообщали в Лондон, что дружный отпор русских привел турок в «ужас и замешательство». К сожалению, разведка вовремя не донесла об этом царю Петру, и, чтобы не погубить своих солдат в безводной степи, он начал переговоры о мире. В свою очередь и турки поняли, что им предстоит долгая и кровопролитная борьба, плодами которой воспользуются другие. Обе стороны согласились прекратить военные действия, что вызвало у короля Карла взрыв ярости.

Оставаясь в Бендерах, он получал щедрые займы от Франции и требовал от Турции продолжения войны с Россией. Послы Англии и Голландии прилагали большие усилия, чтобы уговорить султана не повторять прежней ошибки. Их война с Францией продолжалась, и Швеция не должна была стать новым союзником короля Людовика. Не оставались без дела и российские дипломаты. Так что в Стамбуле многие высокопоставленные чиновники украсили свои дома не только произведениями французских мануфактур, но и дорогими подарками англичан и голландцев, а также роскошными сибирскими мехами.

Турецкая армия вернулась домой, а затем последовал указ султана – высокого шведского гостя посадить на корабль, если потребуется, то применить силу, и отправить на родину. Карл и сотня еще остававшихся с ним приближенных отбивались отчаянно. Дело дошло до стрельбы и рубки. Янычары одолели. Много людей было побито, а шведский король потерял четыре пальца, часть уха и кончик носа…

После такого сражения в Бендерах стало ясно, что злоупотреблять турецким гостеприимством стало опасно. А в Европе гадали – каким путем отправится Карл в Швецию? Для некоторых он был весьма ценной добычей…

– Доброе утро, Джон? – мистер Дефо подошел к столу Ивана. – Как твоя нога?

– Спасибо, уже пробую ходить без костылей.

– Последняя твоя записка очень интересная. Из всех донесений выбрал самое главное, и получилась довольно печальная картина жизни в Швеции – неурожай, трехкратное повышение цен, случаи чумы. Особенно понравилось сообщение о том, как власти проводят принудительные займы. Вместо денег выдают людям облигации, а потом расплачиваются ими же за все работы и товары. Для королевской казны это очень выгодная операция. Жаль, что в «Обсервер» нельзя об этом писать.

– Почему?

– Наше правительство будет недовольно. Англичане на себе испытывают тяжесть войны, рост цен и все остальное. Не надо им сообщать такие неприятные новости. Что у тебя нового?

– Некий капитан Петер Фриск за десять дней непрерывной скачки пересек Европу от границ Турции до Балтики. В Штральзунде, куда он прибыл, едва сидел в седле. Ноги так распухли, что с него не могли стащить сапоги. Пришлось их разрезать.

– Хороший результат для наездника, – рассеянно кивнул начальник. – Что-нибудь еще?

– Этот капитан – король Карл!

– О! Вот это новость! – на смуглом лице мистера Дефо вспыхнул румянец. – Проклятый швед всех обманул! Не решился плыть вокруг Европы. Знал, что наши морские охотники такую добычу не упустят. Но как ему удалось проскочить мимо австрийских и русских застав?

– Сообщили, что крымский хан обещал провести его тайными тропами через всю Польшу.

– Это старая информация. Уже известно, что по дороге слуги хана должны были «потерять» Карла и он оказался бы у австрийцев. Видимо, французское золото помогло шведу избежать ловушки и под чужим именем пересечь все границы. Дай мне перо и бумагу!

Присев у края стола, Дефо начал быстро писать. Время от времени заглядывал в донесение, чему-то улыбался и опять скрипел гусиным пером.

– Готово! Завтра утром эта новость появится на первой странице. Карл удивительный человек, ни в чем не знает меры. Ему бы не королем быть, а на морях неведомые острова искать или на скачках брать призы. Он же настоящий авантюрист! Но в обращении прост и скромен, спиртного в рот не берет. Встает в три часа утра, долго молится, а потом принимается за дела. Любит математику и другие точные науки, хорошо играет в шахматы. Вот только жаль, что забывает о том, что его подданные не шахматные фигуры и обладают человеческими слабостями… Эх, Джон, сколько интересного происходит в наши дни! Вот кончится война, брошу все эти рапорты и донесения и поселюсь в домике с садом, где-нибудь вблизи Лондона. Буду писать книги о приключениях моряков, веселых девиц и всех, кто умеет выживать в дальних морях и в кварталах Лондона… Что-то я размечтался! Покажи другие донесения.

Мистер Дефо склонился над бумагами. В одну на них чуть не уперся своим крючковатым носом.

– Какой мелкий почерк. О, русские вывели в Финский залив свой первый крупный корабль. На нем пятьдесят пушек. Строятся еще два таких же. Это уже представляет опасность.

– Почему? Россия далеко от Англии.

– Не забывай – у нас выгодная торговля на Балтике. Пока русские и шведы истощают друг друга в войне, никто из них не сможет диктовать нам свои условия. Мы же должны вести себя как хозяин игорного дома—быть учтивым со всеми, никому не верить и соблюдать только собственный интерес.

– Но Швеция беззащитна. Большая часть ее полков погибла в России. Северная война скоро кончится.

– Нет. Она должна продолжаться до тех пор, пока мы сражаемся с французами. Карла от окончательного разгрома спасают золото короля Людовика и Балтийское море. Молодой российский флот еще не может обеспечить десант в Швецию. Через финские болота и снега армия царя не сможет добраться до Стокгольма. Нам выгодно, чтобы как можно дольше продлился этот поединок медведя и акулы.

Глава 58

– Так и сказал – медведя и акулы? – собеседник пристально взглянул на Ивана. – Вот как они про нас рассуждают. Ладно, мы тоже не лыком шиты.

Сильными толстыми пальцами, какие бывают у мастеровых, работающих с деревом и железом, он набил трубку. Самую простую, матросскую, глиняную. Да и табак в ней —дешевая, крупно резанная смесь, что порой трещит как хворост в костре и всегда нестерпимо воняет.

– Угощайтесь, ваша милость, – Иван подлил гостю жиденького пива. – Вот салат картофельный. Селедочки отведайте – голландская, особого засола.

Сидели вдвоем в комнате, которую Иван снимал у пожилой вдовы, с мужем ее когда-то имел дела капитан Хинсток. За окном на причалах тишина. Не слышно скрипа кранов, стука грузовых телег, переклички торговцев и моряков. В это воскресное утро народ отдыхает. Поэтому и на столе самое скромное угощение, такое, чтобы можно было слегка подкрепиться перед тем как направиться в церковь или на прогулку в Гайд-парк. Чтобы очистить душу от греховной суеты, а потом вернуться к обеду с хорошим аппетитом.

Гость чуть курнос, лицо широкое русское, но в дальней родне не обошлось без татар. Одет просто, шляпа и куртка, как у исправного баса – мастера судостроительной верфи. А по говору настоящий московский приказный.

– Мне бы, милостивый государь, желательно получить работу где-нибудь на постройке кораблей. Цену ломить не стану, но могу плотничать, знаю кузнечное дело, чертежи читаю, случалось рассчитывать и судовые пропорции.

– Можно спросить у знакомых корабельщиков, – подумав ответил Иван. С этим новым человеком из России требовалось вести себя осторожно. – Время военное, опытные мастера нужны. Вот хотя бы в Дептфорде. Это недалеко от Лондона.

– Сами-то там бывали? Что это за верфь?

Без лишних слов Иван описал Дептфорд – доки и стапели на южном берегу Темзы, громадный прямоугольный бассейн, в который для ремонта и оснащения можно одновременно поставить десятка три кораблей, ряды береговых складов, набитых снастями, парусами и другим корабельным имуществом, чертежные и счетные палаты, казармы, госпиталь.

Довольная улыбка мелькнула на губах собеседника. Он поинтересовался и другими английскими верфями. Услышал краткие ответы и кое-что уточнил. Создалось впечатление, что о них он знает гораздо больше Ивана.

– Хороша у вас селедочка, милостивый государь. Удивительный вкус.

Небольшая бадейка с селедкой была недавно прислана из Голландии. В сопроводительном письме, после многословных приветов и пожеланий, дядюшка извинялся, что посылает столь обыкновенную рыбу. Обещал, что скоро племянник отведает настоящего осетра, такого, который украсит стол любого монарха. Просил по достоинству оценить редкое лакомство.

При первой встрече собеседник передал привет от общего знакомого из Копенгагена, правильно назвал нужное слово. А сейчас Иван старался по достоинству оценить этого осетра, что вел пустой разговор и что-то пытался выведать.

Это настораживало. На дне бадейки лежала и тонкая полоска бумаги. В ней Андрей Артамонович предупреждал о визите важного гостя. Называл его имя – Федор Салтыков.

Кое-что об этом человеке Иван слышал. Узнать подробности не составляло большого труда. Просто пришлось придумать вопрос и отправиться за справкой в соседнюю комнату. Там просмотреть кое-какие списки и другие бумаги, старательно собранные сотрудниками мистера Дефо.

…Салтыковы род древний, московским князьям служат сотни лет. При царе Алексее Михайловиче четверо Салтыковых были боярами, исполняли важные поручения. Покойный царевич Иван, брат нынешнего государя, женился на Прасковье Салтыковой. Теперь она и ее дочери, государевы племянницы, в большой чести, иностранные послы и негоцианты к ним внимательны.

Сейчас перед Иваном сидел человек, чей отец служил в Тобольске сибирским воеводой, а затем в Москве возглавлял Пушкарский приказ. Позднее стал правителем взятого у турок Азова. Сам Федор в 22 года пожалован в ближайшие стольники Кремлевского дворца. Но на этой службе оставался недолго и был отправлен в Голландию и Англию изучать корабельное строение и другие морские науки. Овладел голландским, английским и немецким, а через три года выдержал строжайший экзамен адмиральской комиссии во главе с Петром Алексеевичем. Получил звание капитана гвардейского Преображенского полка и был направлен на берега Ладоги. Там на реке Свирь начал строительство первых кораблей Балтийского флота.

– А что, много наших ребят обретается в Англии? – неожиданно спросил гость.

– Говорят, наберется около сотни.

– Ну и как они? Познают науки?

– Я с ними не общаюсь. Наблюдает за ребятами князь Львов, назначенный публичным комиссаром. Он никаких языков, кроме русского, не знает и везде ходит с переводчиком. Но старается изо всех сил. Зимой ребята учатся математике и навигации, а в летнее время уходят в плавание. Одно плохо, российская казна деньги на их содержание присылает не часто.

– Разве английская сторона ничего не платит?

– Наши ребята числятся волонтерами, и местные власти не заботятся об их содержании. Народ молодой, залезают в неоплатные долги и многие из них бедствуют. Прячутся от кредиторов, которые грозят им долговой тюрьмой. Иные с горя и тоски пьют запойно и буянят, а кое-кто не выдерживает, отступается от православной веры и присяги, нанимаются матросами на британские корабли.

– Ай-ай-ай! Это совсем плохо. Всеми делами волонтеров ведает Кабинет Его Царского Величества. Там и других дел хватает – налоги собирать, армию снабжать, губернаторские споры решать. Но главное, надо заботиться о семье государя, содержании дворцового хозяйства и прочем. Что же князь Львов за порядком не следит?

Иван промолчал. Мог бы рассказать о том, что довелось ему ознакомиться с письмами некоторых российских волонтеров, которые не получали жалования по два-три года. Молили они всесильного князя Меншикова о помощи. Писали, что находятся в «великой забедности» и «рабски слезно молят» заплатить их долги, а потом направить в российские порты. Они заверяли, что «готовы истинно служить и умереть на службе Государя». Читал и о том, что волонтер князь Сергей Щербатой оказался совсем наг и бос и от такой жизни сошел с ума. Теперь англичане собираются посадить его в «сумасбродный дом».

– Дворянским детям легче, они из дома кое-какие деньги получают, – сказал Иван.

– Как же тогда простолюдины обходятся?

– Изворачиваются, терпят, но свое дело делают.

Не стоило объяснять боярскому сыну, что для недавних холопов и крепостных заморские науки открывают путь к новой жизни. Эти парни, стиснув зубы, терпят все невзгоды, на чужие диковинки и соблазны смотрят спокойно. У себя дома иноземцы пусть живут, как Богу угодно. Наше дело – полезное перенять и освоить для государственной пользы. Надо и о себе подумать, чтобы после возвращения домой кусок хлеба обеспечивала не господская милость, а собственное мастерство!

– …Если же говорить о главном, то делается великое дело, – продолжал Иван. – Десятки наших людей новые науки осваивают. Слабодушных и бездельников среди них мало. Остальные прилежно учатся, уходят в плавание и в Атлантику, и в Средиземное море. От английского начальства получают похвальные сертификаты. Они же знают, что дома ожидает их строгий экзамен.

– Это верно. Бывает, что вопросы задает сам Петр Алексеевич. Кое-кого за «непонимание наук» или «несоответствие должности» он уже разжаловал в матросы. А нет ли среди волонтеров таких, кто с англичанами имеет тайные встречи? Знает ли о них российский посол?

…Эка куда хватил боярский сын! На испуг берет. Но отмалчиваться нельзя, следует отвечать осторожно. Он же и сам о многом знает.

После того, как английской стороной были принесены извинения за случившееся с господином Матвеевым, прошло некоторое время и в Лондон прибыл новый российский посол и полномочный министр Борис Куракин. Этот славный офицер, командовавший под Полтавой гвардейским Семеновским полком, получил задачу улучшить российско-английские отношения. Для этого он приложил большие усилия, встречался со многими важными персонами. Даже начал издавать особый журнал «Московит», в котором английскому обществу объяснялись цели российской политики.

Но быстрое усиление России пугало кое-кого в британской столице и переговоры о союзе не принесли пользы. Тогда Москва дала понять, что не намерена ради пустых разговоров держать в Англии одного из лучших своих дипломатов. Куракина сменил выходец из Пруссии, барон фон дер Лит, способный вести лишь обычную переписку.

– С посольством не имею никаких дел, об их тайностях ничего не знаю! – отрезал Иван. Честно округлил глаза и выдержал недовольный взгляд собеседника.

– Не хорошо, милостивый государь, что от своих держитесь в стороне. На чужбине землякам и единоверцам следует помогать. Полезно иному волонтеру оказать посильную услугу. Когда вернетесь в Россию, это может очень пригодиться.

– Заискивать не привык. России служу, как долг велит. Дело само покажет, кто чего стоит.

– Вон ты каков! – не без удивления произнес гость.

Затем оба замолчали.

Без сомнения, еще до прибытия в Лондон он наводил справки об Иване. Сейчас знакомился лично, кое-что проверял для самого себя. Кажется – доволен.

– Ладно, хватит хитрить! – Салтыков скупо улыбнулся. – Сам вижу, что ты подходишь для дела – умеешь держать язык за зубами и не боишься смело отвечать. Понравилось и то, что живешь скромно и незаметно. Ведь, небось, знаешь, кто я есть. Не стал своего начальника, капитана лейб-гвардии, встречать в пышных покоях, не уставил стол яствами.

– Меня жизнь уже научила – не верь всякому слову, не радуйся каждому гостю.

– Вот за это, господин лейтенант, люблю! Наш государь таких честных подданных высоко ценит. Он когда в Англии жил, то без лишнего шума и публичности посетил парламент. Послушал речи, какие депутаты говорили королю. Я сам ему их переводил. Сказал тогда Петр Алексеевич: «Весело слушать, когда сыны Отечества королю явно говорят правду, сему у англичан должно учиться». А чтобы ты и дальше верил моим словам, держи письмо от известной тебе особы.

На тонком листочке рисовой бумаги, такой скатать и незаметно проглотить ничего не стоит, рукой Андрея Артамоновича было написано главное. Для выполнения важного и тайного задания Иван поступает в полное распоряжение нового начальника.

Листочек ярко вспыхнул в пламени свечи, от которой прикуривал гость.

– Какие будут приказания, господин капитан?