Текст книги "Пилигрим"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 10

Ох, тяжело было мне приходить в себя…

Страх, боль, отчаяние. Акробатическая стойка на голове… Страшная боль так сковала суставы, что ни то, что повернуться, рукой нельзя было пошевелить. Это позже я понял, что они у меня были стянуты за спиной наручниками. А пока я просто умирал.

Задыхаясь от испарений бензина… От того, что шейные позвонки оказались у меня во рту… От всего этого, я даже кричать не мог. От ужаса стали видения всякие приходить…

Все, допрыгался соколик…

Как Гоголя – закопали с нормальным сердцебиением…

«Эти суки, кроме того, что похоронили меня заживо, плеснули мне в гроб бензина, чтобы я напоследок, как следует кайфанул,» – не очень весело подумалось мне. Чтобы не продлевать перед смертью агонию и свои мучения, пришлось так повернуться в тесной железяке, чтобы уже от боли, потерять сознание.

* * *

Очнулся оттого, что мое затекшее, скрюченное саксаулом тельце, расправляли и выравнивали чьи-то мощные руки. Вот тогда я понял, что такое чистый воздух и оценил прозрачность, стоящего прямо передо мной чистого неба. В благодарность за эти великолепные ощущения, попросил курнуть. Воздух стал еще более приятен. Хотя, конечно блеванул, тем что в организме накопилось.

Близость неба и нежный воздух наполненный разными звуками, подсказывали мне, что раб божий (забыл, как его имя), отмучился и, с дымящейся сигареткой, находится в раю…

Я начал даже слышать нежные голоса ангелов и херувимов… Правда, они звучали, как-то уж чересчур хрипло и грубо… Зато были слышны звучные аплодисменты… Пытаясь увидеть райские кущи, мне пришлось повернуться на бок и разлепить глаза полные слез и смирения….

Над моей поникшей долу головой, Калас громко орал на Гурона, при этом хлестал этого гордого сына гор по щекам. Голова моталась из стороны в сторону, создавая ощущение безысходности.

Н-да… Гм… Хм… До рая, судя по всему, я не добрался… Видно не заслужил.

Лежа на земле, в своих нечистотах и собственной рвотной массе, прислушался… Интересно, что же так энергично, при помощи рук, хозяин втолковывал своему работнику-Балде.

То, что я услыхал, меня весьма огорчило.

Как я понял, из краткого содержания предыдущих серий, этот гад – Гурон, загнал меня пьяного в бочку. Кроме всего прочего, перед этим здорово избил. Безумно болели отбитые почки… Когда же я попробовал пошевелиться, понял, что этот садист и по яйцам отходил меня от всей души.

Кто-то из охранников принес пакет льда. Он тут же был приспособлен к разбитому хозяйству между ног. Меня с этим спасательным пакетом, сослуживцы на руках, отнесли в мою каморку и водрузили на топчан.

Позже повар, будучи человеком широкой натуры, принес виски. Пока откупоривал, да наливал, рассказал много интересного. Оказывается. Моя собачка Алиция, сев рядом с бочкой, стала протяжно выть. Тем самым, заставила Каласа вернуться.

Выходит, она второй раз спасла мне жизнь?

Вот ведь как получается. Покормил, пригрел. И будьте любезны, благодарность не заставила себя ждать. Как смогла, так и помогла.

Выпил я на свою трясущуюся голову пару стаканов, только после этого смог понять, что случилось. Еще стакан. И я забылся в алкогольном тумане.

* * *

На утро пришел Калас. Он не извинялся. Он как бы вслух рассказал последние события. О том, что погибла жена и еще много другого народа. Подозревали в первую очередь меня. Поэтому расспросили со всей строгостью местных правовых обычаев.

– А вы, уважаемый босс не видели, что я шибко пьяный? – наивно поинтересовался я. – И мне были по-фигу любые вопросы.

Здесь он элегантно подставил под мой гнев Гурона.

– Гурону, все равно пьян человек или трезв, – тоскуя о погибшей жене, сказал он. – Существо, лишенное жалости к себе, тем более по отношению к другим, этим не страдает. Обычно он спрашивает так, что и пьяный трезвеет и мертвый оживает. Ты-то, быстро пришел в себя…

После, поправив укрывавшее меня грязное одеяло, спросил, как обычно спрашивают у умирающего: какие будут просьбы. Я попросил виски и… еще виски… Но, водки пару пузырей, было бы лучше.

Через двадцать минут мне принесли два литра разнородного виски и пару литров водки. И хотя тело болело от любого прикосновения, и даже вздоха, теперь я знал, что обезболивающее и снотворное находится у меня под рукой, и о предстоящих нескольких днях, можно не волноваться.

Я по-прежнему был глуп и самонадеян. Пока я ласково оглаживал бутылки, теша себя надеждой на заслуженный отдых, до меня наконец дошла мысль, что появился повод, о котором я так поспешно написал в записке… Как я это запомнил, ума не приложу?

Но через мгновение пришлось забыть обо всем. Отбитые или раздавленные семенники болели так, что вся остальная боль вместе с воспоминаниями об исполнении служебного долга, плавно ушла на второй план и там благополучно погибла.

Хорошо, что я вовремя задолго до наступивших событий, успел родить сына. Дерево можно посадить и с распухшей мошонкой.

* * *

ШИФРОГРАММА

КОМАНДИРУ ГОБЛИНСКОЙ РАКЕТНОЙ ЧАСТИ

«В течение ближайших суток, начиная со времени получения данного сообщения, вами будет получен сигнал от вышестоящего командования с грифом «совершенно секретно». Согласно приказу, подчиненная вам авиационная группа, должна будет в ходе боевых вылетов, нанести бомбовый удар по целям, заранее указанным приказом Љ324/29-98.

Ракеты будут направляться на цель, на основании установленных на них навигационных радиомаяков.

С указанного в дополнительной шифрограмме времени летному составу боевых эскадрилий, надлежит находиться в состоянии полной боевой готовности.

Приказ и необходимые радиочастоты наведения, поступят в течение ближайших 24-х часов по спецканалу связи Љ 25 – ХТЗ.

Командующий

ракетной группировкой Иванов

* * *

К вечеру неизвестная, заботливая рука приготовила для меня подарок. Такая передача для тяжелобольного.

Раздался стук в дверь, хотя она с моей стороны не запиралась. Пока я доковылял до двери, там уже никого не было. На полу стоял ящик с ботинками фирмы «Рокфэля и сыновья». Когда я попытался ботинки примерить, оказалось, что внутри находится запрошенная мною взрывчатка. Посмотрел внимательнее, все правильно. Отправители не забыли… В подошвах, находился механизм с элегантно оформленным таймером.

Очень любезно с их стороны, ставить такую посылку, способную разнести все в дребезги, мне под дверь. Я всегда подозревал, что работаю не с самыми умными людьми.

Согнувшись буквой «Г» и стараясь особо не стонать, отнес груз к месту закладки. Сделать это было не сложно. Когда ходил починять проводку, подобрал ключик ко всем необходимым дверям.

Заветные ботинки приспособил аккурат, впритык к бензохранилищу. Посмотрел. Залюбовался – новые, блестящие. Стоят под цистерной, комар носа не подточит. Осталось одним нежным прикосновением к кнопке маленького приборчика, привести всю эту кухню в движение, а самому до часа «Х», успеть смыться.

Да. Совсем забыл уточнить. Так как к тем ребятам, передавшим мне адскую машинку, веры не было ни какой и ни когда. Включать ее родимую, лично для меня, можно было только из-за пределов горы.

* * *

Назавтра для участия в похоронах стали собираться «уважаемые люди». Автомобилей понаехало – просто через край. Ставить негде. Когда даже прибывшие гости, вышли встречать очередного скорбящего, стало понятно, прибыл их главный.

Я схватил (как громко и неестественно звучит это слово – схватил), исправленный «Порш» и помчался с горы вниз. В качестве автомеханика и чинщика скобяных изделий мне кое-какие вольности были позволены. Всем собравшимся включая и Каласа было не до меня. Расспросами никто не донимал, поэтому спустился вниз без приключений.

На горном серпантине включил таймер взрывателя на два часа. Глядя на извилистые изгибы, подумывал, а в чем собственно подвох со стороны тех, кто вручил мне панель управления терактом.

Фишка заключалась в том, что пока я, кривя лицо от боли угощался «красненьким» в чайхане, ровно через час и пятнадцать минут, над головой, завывая и свистя нечистым духом, пролетели ракеты. Они ушли точно на цель и разбомбили там, к чертовой матери все, что только можно.

Выпивающие рядом со мной охранники и другие служилые люди, кто как побежали спасать и грабить оставшиеся там ценности.

По правде сказать – они погорячились.

Когда со всех блокпостов и других мест примчались волонтеры-спасатели. Пограбить, унести ценное имущество, добить раненых… Ровно через сорок пять минут сработала моя машинка. После этого крышу горы снесло в прямом, а не переносном смысле вместе с остатками выживших бойцов и уцелевшими постройками.

Несколько десятков тонн высокооктанового бензина расцвечивая небо огромным столбом огня, довершило дело полного разрушения и уничтожения живой силы и техники противника.

Не ожидая выстрела в спину, от того же Махмуда или кого-то еще, я сел в юркую машину и помчался на руины и развалины.

Кое как продравшись сквозь валуны и глыбы, живописно разбросанные на дороге, осмотрел пейзаж после битвы. Там были трупы. Много горелого мяса. Запах стоял отвратительный (вам не кажется, становлюсь капризным?).

Пытался не обращать на это внимание, не получилось. В результате слабость, тошнота, рвота.

Мне было жалко безвинных людей, погибших от рук беспринципного убийцы. «Простите ребята, но ей-же-ей, условий и времени, сортировать вас по ранжиру не было».

Добрался до места разгрома быстро.

Как и предполагал, денежное хранилище оказалось почти не тронутым. Через дверь ломиться не стал. Нашел расщелину. Заранее приготовленным домкратом (я им машины двигал) чуть сдвинул горную породу, расширил проход, через него забрался во внутрь.

С удивлением увидел и в тайне порадовался о своей находчивости и догадке. В нарядных бочках синего цвета хаки, хранилась совсем не страшная отрава «цианид натрия», а плотно утрамбованные деньги с портретом американца Бенджамина Франклина. Выкатил три бочки с деньгами. И начал их катить все вместе. В связи с тем, что дураку закон не писан, пока играл в одновременное катание стокилограммовых бочек чуть богу душу не отдал, так намаялся.

Настроение, а главное сил, тягать тяжести не было ни каких. А что прикажете делать? Уж, кому, кому, а мне вместо чая, регулярно выпивающему дрянной алкоголь, следовало побеспокоиться о будущем. Тем более, с минуты на минуту, должен высадиться армейский спецназ. Эти ребята своего не упустят. Да и чужого, положа руку на сердце, не отдадут. Необходимо было торопиться.

Алчность и желание разбогатеть, одержали победу над голосом изнутри. «Чего ты, ломаешься? Приляг… Отдохни!». Поднапрягся и смог перебороть эти пораженческие настроения. Загрузился доверху. Сел, вырулил. И рванул…

Только собрался объехать огромный валун и выехать за территорию…

Откуда он только взялся? Из дымящихся кустов, с автоматом на перевес, шатаясь, вылез обгоревший Гурон. Ударил очередью над головой и по машине. Стоящая рядом на сидении бочка спасла мне жизнь.

Я – по тормозам. Машина маленькая. Для перевозки бочек не предназначенная. Одна из них от резкой остановки, сорвалась и… Прямиком храброму телохранителю в грудь. Он охнул. Охнул и я…

Из-за болезни и дрожащих членов я позабыл, что современный автомобиль, чтобы он ездил в нужную сторону, следует заправлять бензином доверху. Моя дурная забывчивость, сыграла со мной добрую шутку.

Очередь лежащего в обнимку с бочкой Гурона, прошила бензобак. Но внутри пробитого агрегата, как и в первый раз в гараже, отсутствовали условия для взрыва. Там не было топлива. Я опять проскочил. Бочку назад закатывать не стал. Простони сил, ни времени не было.

Вертолеты уже кружились над головой. Пришлось садиться в машину и под прикрытием черного дыма, на холостом ходу спускаться вниз. Практически, на том же месте, где недавно произошла авария, сбросил юркого красавца, со всем содержимым в пропасть.

Почти двести килограммов денег и беспилотный аппарат «Порше» улетели вниз. Для чего я это сделал и сам толком не представлял.

* * *

Кой черт меня дернул? Не знаю.

Ну, не следовало мне возвращаться на гору, за оставленными в бочке, на груди Гурона деньгами. Пока я туда, сперва на ватных ногах, а потом на четвереньках добрался, уже ни Гурона, ни денег там не было. Зато крутились голосистые «спецназовцы». Меня обыскали, пару раз для порядка дали по шее, и… ни черта не нашли. Руки в наручники. Бросили в вертолет и в качестве живого экспоната, мародера из народа, забросили на недалекую воинскую базу

Там, я попросил щеголеватого капитана, передать по спецсвязи пароль. Гордости не тая, назвался суперагентом родного правительства. Он вначале покачал головой, после покрутил пальцем у виска, но видно сообщение передал.

Хреново мне опять ребята сделалось. Яйца распухли. Спину, пока грузил тару, свернул. Голову и ту прямо держать не мог, сил не было…

Да нет. Я не жалуюсь. Однако постоянная тошнота и кровь из всех щелей, капитально выводило меня из равновесия. Мне указали место в темной комнатке. Я завалился и спал, спал, спал.

Спал бы и еще, но через два дня прибыли те пожилые парни, вербовавшие меня. По чьей милости, я здесь и оказался. После их прибытия мне было оказана надлежащая медицинская помощь. И я засобирался в Москву, заскочить к родителям Афанасия Варламова, передать последнюю весточку от сына…

Я вслух начал строить замки из песка на Бермудах… Но меня попросили чуток успокоиться, отпускное настроение притушить и не пороть горячку. От прибывших начальников поступило контрпредложение.

Где-то в этих местах пропала научная экспедиция, проверявшая экологию. Как я понял, добрая половина научных деятелей, были кадровые сотрудники ФСБ. Об этом мне прямо сказал один из прибывших. Задача не задача, а меня попросили найти их. После начала трогательной встречи, когда не будет сомнений, что это именно они, нажать кнопку на приборчике. После чего, бомбежек не будет. А что будет? Они еще не решили.

Я попытался сослаться на тяжелые травмы и отказаться от этой почетной миссии.

Они не отставали и продолжали свои уговоры.

– Но почему я?

– Другого, знающего эти места, сейчас нет.

– Я пью алкоголя без меры. Очень люблю этот спорт.

– Все пьют.

– Я люблю припудрить нос белым порошком, – последним аргументом казалось, я должен был сразить их. Оба даже не поморщились.

– Кто не без греха… – философски заметили они.

– Я больной, – и как какой-то невоспитанный Калас, показал им свои распухшие яйца, фиолетового цвета.

– Мы вас подлечим.

Что на все это сказать? Я задумался. Пауза неприлично затянулось… Но ребята оказались с выдержкой. Сидели спокойно, смотрели на меня понимающе без хитринки в глазу.

Кроме того, видно просчитав на своих умных машинах мое нутро, один из них поднялся и принес пакет. Двумя пальцами лениво подтолкнул его в мою сторону. Типа, бери паря, для тебя, для вислоухого. В пакете лежало четыре увесистых брикета настоящих долларов. Всего четыреста тысяч. Я обалдел, разнервничался и от возбуждения потер руки… У присутствующих!

Ребята переглянулись между собой.

– Если вы отыщите следы экспедиции, эти деньги… – он выжидательно посмотрел на меня. – Эти деньги, и, еще двести тысяч, ваши…

Я почувствовал себя оскорбленным.

– Дорогие сэры, – начал я тронную речь. – Если эти красивые, тяжелые пачки, тотчас не окажутся у меня в руках, наше бескорыстное сотрудничество и многолетняя дружба, мгновенно прекратиться…

Они понимающе переглянулись и одновременно покачали головами. Готовились к моей реакции и еще чуток, для вида поломавшись, отдали мне пакет. На! Жри, средний род…

– Нас волнует, не скроетесь ли вы, получив эти деньги? – они пытались выглядеть встревоженными.

– Куды ж я, ети вашу мать, без документов скроюсь, – свободно перешел я на русский. – Тем более, находясь на этой гребанной, со всех сторон охраняемой базе.

Оба невольно рассмеялись. Оказалось, что они прекрасно знали мой родной язык и эту фразу.

Короче говоря, ударили по рукам. С деньгами в руках, у меня получилось пуховое одеяло со взбитыми сливками.

Начальники договорились, что меня здесь подлечат, подкормят и только потом, десантируют в нужный квадрат. Легенды на этот раз можно было не придумывать. Я оставался тем же самым Хрущом Хрущовым, все с той же справкой… И еще, после взрыва поместья Каласа, вместе со всей похоронной процессией, его, чудом уцелевший работник…

Известный далеко за пределами района чайханщик Махмуд, в случае необходимости, готов был с готовностью показать, то место под столом, где я валялся во время взрыва.

ГЛАВА 11

Лечили меня хорошо, спору нет. Но все равно ходил я квелый и раздраженный. Раздражало буквально все…

Отсутствовал привычный образ жизни, не говоря уже, об отсутствии женской ласки и всяких сексуальных излишествах. Втиснуться в предполагаемый образ жизни мне не удалось. И не мудрено. Курить не давали. Про выпивку и «присыпку от насморка», вообще даже и не думай. Признаться еще, шибко я тосковал по собачке. Да и окружение в военной форме перестало приносить радость новизны. Создавалось такое ощущение, что с утра до вечера нахожусь в лаборатории по клонированию близнецов.

Пытался разговорить рядовой состав. Разбередить его тоску по родной сибирской деревни. В итоге, единственное, что от него слышал: «Есть! Так точно… Как есть, дурак! Не могу знать!»

У офицеров времени для приятных бесед со мной не было. Да я и сам, не особенно шел на контакт. Больше наблюдал со стороны крепеж и наладку оборонного щита Родины.

Все душевное общение свелось к беседам с медициной. Где и что у меня болит? Какого цвета по утрам кал и моча? Меня это раздражало, а они носились со мной как с писаной торбой.

Для этих бравых армейских парней, я был, как большой рождественский подарок. На этом пятачке выжженной земли, все ребята абсолютно здоровы, на все сто процентов.

Богатыри, укором мне, прохаживались по начищенному плацу, поигрывая рельефной мускулатурой. Ей-богу, жареные гвозди в тесте. Что у них лечить? Нечего. А у меня всяких прибамбасов выше навозной кучи нашлось, на все случаи жизни.

Прочистили опять мои внутренности. Выгнали горсть песка и жменю дегтя. Профилактику провели. В конце концов, к их детскому, щенящему восторгу из меня начал выходить солитер или иначе бычий цепень, а может и свиной.

Глист выходил неохотно. Так, метр, от силы, полтора в день. Чувствовалось, что покидать такое убежище с ежедневной выпивкой и обильной закуской ему было не с руки, да просто не хотелось. Видно, привык он во мне жить.

Что ты! С моей жизнью подхватить такую ползучую дрянь было совсем не трудно. А все почему? Ради победы над преступностью жрешь всякую дрянь и болеешь не приходя в сознание.

Врачи, видя такого заморенного червячка, радовались как дети. Конечно, в своих книжках они о таких паразитах читали, может быть им даже их и показывали в заспиртованном виде. Но чтобы так! Вживую. Такое они, по их стыдливому признанию, видели впервые.

* * *

Но скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается. И хоть не хотелось мне опять в грязные джунгли возвращаться, а надо. Говорят: «Кроме вас, под рукой больше нет специалистов такого высокого уровня». Льстят, конечно, заразы. Но, черт побери, приятно до бесстыдства, до безобразия…

Кода медицина красным флажком дала отмашку, остальные вздохнули спокойно. Посадили, суки, в мокрую надувную лодку и без навигационных приборов толкнули от берега.

Пытался я было скандалить. Требовал «вертушку». Не помогло. Говорят, вертолет много внимания к себе привлекает. А так, ночью высадим. Любо-дорого… Дальше ваша забота. Пришлось согласиться. Человек-то подневольный.

Четыре денежных кирпича, (шутка вам – по сто тысяч в каждом) эти ребята у меня забрали. Конечно, купюры из середины я достал. Солидную пачку надергал. Но когда на берегу под прикрытием нависших скал заначку развернул, там как раз были местные газеты.

Шутники! Вложили в мои потайные места, завтрашний номер. Моим восторгам от их оперативной смекалки, не было пределов. Одно слово – мерзавцы.

* * *

Спрыгнул в холодную, ночную воду и пошлепал к берегу.

Выйдя на берег, четыре дня добирался до тех мест, откуда меня вертолеты забрали. А когда предстал пред знакомой чайханой и невозмутимым Махмудом, он молча вынес мне совок и метлу. Давай мол, приступай.

И вновь нечаянная радость. Из подворотни выскочила Алиция. Вылизала меня с ног до головы. От радости визжала и опять обмочилась. Хорошо ей было. Я по правде также обрадовался и, хотя в штаны себе не надул, но слезу украдкой стряхнул.

Она меня, видать, понимать стала. Спрашиваю: «Пойдешь со мной на прочесывание «зеленки», «научных диверсантов» искать? Спасать неразумных?»

Она заскулила и побежала под крыльцо со стороны кухни… Я за ней.

Мать честная! Я, как глянул туда, на ее поскуливание, так и обомлел. Там, шесть маленьких щеночков…

Сколько меня рядом не было? Только на минуту, отвернулся… Когда ж ты собачка успела?

Она их быстро каждого индивидуально обнюхала, облизала и легла с ними в обнимку. Хвостом виляет, как бы меня приглашает присоединиться к их веселому семейству и прилечь рядом. А зверята хоть и слепые, но шустрые. Вцепились в мамкины соски и стали из неё жизненные соки вытягивать.

Я умилился. Руку протянул. Она мне ее и вылизала. Хвост стал стучать совсем быстро. Глянул за спину. Надо мной стоит Махмуд и так же глаз от этой картинки не отводит. Поставил кормящей собаке прямо под морду миску чего-то съестного и молча ушел.

Алиция виновато смотрит на меня, у которого в носу щекотно, будто говорит: «Куда я с тобой пойду? Видишь, реинкарнация произошла. Души убитых на горе, перешли в моих щеночков».

Повздыхал я для порядка. Пожелал ей счастья, здоровья, успехов в личной жизни и пошел в зал, отмечать в долг увиденное.

Махмуд от души, хотя и авансом, налил мне мясной похлебки, поставил, как и Алиции, под самый нос миску дымящихся бобов, ну и как повелось, бутылочку «гавнидоса» не забыл. Выставил все и своими делами занялся.

Пару дней посидел я у них в чайхане, возвращался к обстановке. Как мог, прибирал в зале, все за ту же похлебку и «гавнидос». Что сам не съедал, таскал Алиции. Хорошо там было, душевно. Такое, пирожное со взбитым кремом… Однако пора и честь знать.

Начал было многословно и запинаясь, объяснять Махмуду, что ухожу зеленку прочесывать… Что там меня спасителя заблудших давно ждут. Наверное, руки мне на встречу тянут (Если, конечно их кости там уже не сгнили.) Он внимательно выслушал. Мне, наверное, показалось, однако как-то уж совсем грустно сказал: «Иди. Я все знаю».

На прощанье, вложил мне в руку увесистый, размером с сигаретную пачку, брикет терьяка, сказав: «В тяжелую минуту, он и накормит и поможет откупиться от моджахедов».

* * *

С высоты птичьего полета, все красиво. Зелено. Склоны живописны. Снизу похуже. Изнутри посмотришь и даже зелень глаз не радуется. Травы практически нет. Солнце сквозь кроны не пробивается, она и не растет. На горных склонах, повсюду камни разбросаны, рядом стволы поваленных деревьев. На лондонский Гайд-парк совсем непохоже. Там, хоть и неприятно в этом сознаваться, но мусор убирают. Здесь этого даже заметно не было. Через бурелом и настоящую дикость мне следовало осторожно и неторопко перебираться в заранее не известный квадрат поисков.

Рискуя, поскользнувшись, в любой момент свернуть себе шею, я упрямо двигался в сторону обозначенную маленькой точкой на карте. Еще пару километров, пять-шесть привалов и считай я у цели.

* * *

Забравшись в сторону от цивилизации, центром которой является чайхана Махмуда. Начал испытывать определенный дискомфорт, что-то жмет и давит, а что понять не могу?

Кто-то из чащи фокусировал на мне свои любопытные взгляды? Пока было не понятно через оптический прицел или невооруженным глазом. Матюгнулся в их сторону. Что интересно… Из чащи мне ответили тем же веселым русским слогом. Чуть не обоср… подавился от удивления.

Вышли двое неформально одетых паренька… Только короткие майки прикрывали их скелетообразные тела.

Ребята, на всякий случай, прикрыв причинные места, переспросили, тот ли я агент, за кого себя выдаю. Потом, как пройти на речку, а после передали мне привет из той жизни, где паренек похожий на меня, босоногим мальчонкой бегал по лужам…

Я грубо переспросил: «И что?»

«И ничего» – мягко ответили они грубияну. «Нам велено передать, мы и передаем. Не с собой же носить все это».

– Молодцы, – не нашелся я сказать им что-то более достойное.

Я вновь двинулся по маршруту естествоиспытателя-следопыта. Но они меня окликнули. Тем именем, которое стало забываться.

Короче говоря, задержался я с ними. Ни-ни… Никаких вольностей с молодежью, из-за их коротких маечек, упаси господь… Они барахлишко свое простирнули, а переодеться было не во что. Вот и получилась двусмысленная ситуация.

Посидели. Поговорили. Спели про «подмосковные вечера». Они-то слова лучше меня помнили.

Между делом, эти добрые юноши-паломники рассказали, что искали меня с определенной целью, передать задание. Перед тем как сказать эти важные слова они, несмотря на сникшее собственное достоинство, перешли на торжественный шепот и приосанились… Но пока искали меня, ходили взад-вперед, у них какие-то бандиты, вместе с едой и одеждой забрали предохраняющие от болезней лекарства, а здесь сыро и малярийно. А главное забрали вшитый в ветровку новый приказ для меня. Произнеся берущие за душу правдивые слова, они опять уныло понурились.

Спасибо служивые, хоть не прибыли с миссией ликвидации. Послать бы их подальше. Да нельзя. Люди они, сами по себе подневольные… Но симпатичные. Наверное, за то чтобы получить эту командировку им пришлось выдержать не одну жаркую схватку.

Выслушав печальную руну, я их пожалел. Достал полученный от Махмуда, и, на всякий случай припрятанный кусок терьяка, да и отдал его служивым. Обстоятельно объяснил и показал, как этим «смак-богатством» пользоваться. Оказывается, они уже знали. Пожевали «солдатики» этого десерта. Не выплевывали, проглотили. С непривычки, ощущение полета пришло к ним быстро. Они стали им активно пользоваться. И было им хорошо.

* * *

Ребята «поплыли в светлую даль», а я пошел дальше.

Во время спешного удаления от их первобытной стоянки, больше напоминающее постыдное бегство, появилось у меня желание, никогда больше с ними не встречаться.

Мой портрет со стены бара, только после взрыва горы сняли. За ненадобностью. Платить гонорар и премиальные в случае отлова изображенного уже было некому, а вопросы остались. Откуда, попавшиеся на моем непростом пути соколы-спецназы, узнали обо мне? Как вспомнили? Кто надоумил? Ума не приложу.

Пока я шлялся и лечился по военным базам, ранее соперничающие ведомства видимо, начали обмениваться информацией на обоюдовыгодной коммерческой основе? Или снова проблема «крота»?

* * *

Ежась от неизведанного и кутаясь в одеяло непривычного, выдвинулся в заданный квадрат. Там было затхло. Пахло прокисшей капустой. Ничего не согревало. Вместо денег, с которыми я мог бы смотаться куда подальше, я имел состарившуюся газету. Выбор невелик.

Походил, посмотрел. В очередной раз убедился. Странные эти туристы люди. Еще более странные существа – их начальники. Какую они цель ставили этому цыганскому табору, когда его сюда направляли?

А сейчас, что они от меня хотели? Чтобы я им нашел трехмесячные следы крови на листве и указал на того, кто эту кровь выпускал?

Ну, нашел я там место, где кто-то, когда-то стоял засечным лагерем. Видны порубленные деревья. И что? Танцевать мне по этому поводу?

Там даже место кострищ не было видно, так здесь все быстро подлеском зарастает, упавшей листвой заметает.

Покружил вокруг найденной, предполагаемой стоянки. Походил с рассеянным видом. Палкой поковырял в опавшей листве. Посмотрел вверх…

Пошел по часовой стрелке нарезать круги, увеличивая диаметр.

В километре от точки поисков нашел прикрытые маскировочной сеткой богатые посадки мака. Подальше от людей растут незамысловатые кустики. Хоронятся, скрываются. У нас в смоленских лесах, на границе с белорусами очень похоже располагаются лесные самогоновареные заводики. Обычно их охраной занимается вся деревня. Значит и здесь должны быть людишки.

Как на посадки набрел, так сразу и понял. Давно пытливые глаза меня заприметили. И продолжают смотреть. Что я такое из себя есть и что я буду есть. Народная примета по этому поводу говорит: «появились каламбуры, значит морде битой быть».

Не следует думать, что я не понял, куда попал. Все я распрекрасно уразумел.

Все это тщательно охраняемая, сырьевая база на общественном доверии. Для других, не наделенных доверием сверхсекретная зона. Просто так здесь болтаться, собирая образцы гусениц и гербарии – не просто опасно, а опасно для жизни – слишком разнообразна природа и ее обитатели.

Стал я от испуга в нервном припадке рвать маковые головки и быстро засовывать себе в рот, пытаясь казаться тем, кем я на самом деле и являюсь.

* * *

Грусть размышлений о превратностях судьбы ботаника, связанных со сбором гербария, была прервана появлением «товарища Калашникова». За ним появился и человек держащий его в руках. Это было красиво. Из сплошной зеленой стены, в таком же камуфляже, вышел вооруженный парень и стал оценивающе смотреть на меня.

«Что-то поздновато вы, ребята, появились. У меня уже лицевые мышцы не могут держать такое количество зелени во рту». – без злобы отметил я про себя.

Вышедший, близко не приближаясь, издали внимательно осмотрел меня и крикнул в сторону, на местном диалекте: «У него ничего нет…»

Мне стало поспокойнее, т. к. эта, на первый взгляд неприметная фраза сообщала, что стрелять они в меня сразу не будут. Закон леса прост, если у тебя есть что-то, дороже стоимости патрона 7, 62 мм (с учетом доставки его цена колеблется в границах двух долларов) и ты вдруг проявляешь частнособственнические инстинкты, все мужик, быть тебе на смерть убитым.

На мне, кроме отталкивающих взгляд лохмотьев ничего другого не было.

Близко ко мне не приближаясь, стволом показали куда идти. Сами пошли сзади. Идут, смеются фашисты. Оживленно лопочут на своем, думая, что я ни бельмеса не понимаю. Нет, ребята, понимаю. И радуюсь простой, человеческой судьбе. Так как сзади удара мотыгой по голове можно было не опасаться. Они обсуждали, будет ли им премия за очередного приведенного дохляка.

Привели в лагерь. Там, за воротами, под пулеметной вышкой тщательно обыскали, нашли старую газету. Пока они ее с удивлением рассматривали, я, прямо… Нет, честное благородное слово похолодел. А если бы они нашли эти «гребаные» доллары? А?

Все, товарищ повар. Вам, нисходя с этого самого места, приснился бы полный холодец.

Чтобы как-то успокоиться стал зырить по сторонам. Палатки и шалаши стоят в определенной последовательности. Чисто. Эта геометрическая последовательность настораживает. В свое время, в этих местах, так же строго возводили свои лагеря, сбежавшие от советской власти басмачи и их подкулачники.