Текст книги "Пилигрим"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 3

О, как я ощущаю эти утренние ароматы. Пока не курну, чего-нибудь без фильтра, слышу запах и прокисшего пива, и стоящих неподалеку мусорных баков, и даже дохлых тараканов. Они здесь повсюду…

Четко вскакиваю. Пару быстрых, разогревающих движений и ныряю в свою фуфайку. После водные процедуры и уборка помещения.

Там же легкий завтрак и за работу…

Видно со стороны я был похож на неудачливого искателя сокровищ? Такого, знаете ли, специфического типа начитавшегося в детстве Дюма и Стивенсона, после этого всю жизнь пытавшегося реализовать свои мысли. Мечты и фантазии, так никогда и не обрели чего-то реального и живого. Всего приходилось добиваться, пробивая препятствия собственным лбом. Эльдорадо и Острова сокровищ достались другим, удачливым и счастливым. Мне же, синяки, шишки и общая сутулость.

На моем лице, лежит чужая печать не понятого гения. Причину этого я изложил выше. Это, в свою очередь, обижает и выводит из себя. Иногда, особенно ночью, выводит основательно. В такие моменты, с обидой на себя, я достаю заветную фляжку и выпиваю. После чего, расставив в виде неприступной стены ящики и другую тару, отгородившись от мира, люблю, знаете ли, побеседовать о высоком и фундаментальном, т. е. о своем предназначении, с обладателем доступного лица – Бенджамином Франклином. Для этого у меня имеется все необходимое. Я переснял и увеличил его портрет с сотенной купюры. Одел в рамку и поставил рядом с топчаном на импровизированном столе у изголовья алькова.

Говорю с полюбившимся, таким знакомым и родным собеседником о разном. Темы, как и у каждого пьяного, в основном бывают глубокие, с философским и конечно политическим оттенком: о правильности изложения Декларации независимости США, все ли он, как автор туда внес; об Американском философском обществе, основателем которого он являлся… Много занимательного и интересного обсуждается двумя умными людьми…

Люблю взлохматить и местный колорит. Бывает, зайдет одна из наших буфетчиц, послушает умные слова и интересуется здоровьем, а то и лоб пощупает…

После общей, вступительной части я переходил к злободневным вопросам повседневного быта. Например. Что меня держит на этом свете? Возможно, мое положительное качество связано с тем, что я, дожив до своих преклонных лет и выйдя на дистанцию пятого десятка, не разучился удивляться?

После начинался надрывный невротический плач.

Жена, давно уже, тому назад… Много времени тому… Короче, бросила меня… Убежала от своего счастья, с моим лучшим другом. Мы с ним познакомились еще в песочнице, где даже совочки были разделены… Живет, зараза, с ним в Финляндии, в городе Хельсинки. Из смысла полученного одного единственного письма оттуда, насквозь лживого и фальшивого, назло мне, сообщает, что довольна и счастлива сегодняшней жизнью безразмерно… Там же и мой сын. Моя копия, что служит укором, дружку моему закадычному в дебрях сытого капиталистического рая.

* * *

Жалею о уходе жены, страшно.

Ребята, ее можно понять… Жизнь с наркоманом, это добровольное безумие. Бесчеловечный и антигуманный экскремент, извините, эксперимент над человеческим существом. Тем более, маленький ребенок на руках…

Однако, мои размышления…

Их прервали на самом интересном месте. Там где я, правильными словами убеждал себя, что жизнь, тем не менее, прекрасна…

Пришли. В ответ на мои законные требования покинуть мою будку, дали по морде. Забрали, суки, пустую флягу. Потребовали эвакуации и десантирования…

Чтобы грусть расставания не была невосполнимой и болезненной, я украдкой, с чистой совестью допил из чайника оставшийся спирт. После этого, хочешь, не хочешь, меня без музыки, вперед ногами, подвергли принудительной эвакуации в светлое будущее.

Портрет Франклина был крепко прижат к моему, посиневшему от холода тельцу. Да здравствует демократия! Да здравс…

* * *

Пробуждение и построение на водные процедуры, с бодрящей пробежкой трусцой, я пропустил.

Специалисты по питью спирта, меня поймут правильно. Они, знают его основную волшебную особенность – с утречка водички, а еще лучше, чего-нибудь газированного, хлебнул, и, снова праздник. И снова солнце заглядывает в глаза, расцвечивая душевные порывы в ярко-оранжевые соцветия победы. Красота.

Уж, как, какой-то руководящий член, он же начальник, ругался, как кричал…

«Кто не уследил..? Как он мог, свинья, до такой степени нажраться..? Всех под трибунал..!»

А мне его вопли, ну чисто, трубы архангелов и других херувимов.

Проспал до обеда. Поднялся. Осмотрелся. Пейзаж так себе. Тускло.

Во рту, конечно сухо. Очень одиноко и пахнет кошками. Однако, я сам добивался этого растерянного взгляда, смотрящего с укором с поверхности зеркала. Поэтому и жаловаться некому.

Поглядел в окно. Припомнил вчерашние события. Достаточно быстро сориентировался на местности. Вышел из избушки, где тело почивало. Солнце тепло заглянуло в мои не раскрывшиеся глазки. Пахло разогретым морем.

Спросил у паренька, с повязкой дежурного, где столовая. Он неопределенно ткнул себе за спину. Я отправился в обратную сторону. Жизнь снова закрутилась.

* * *

Посмотрел меня доктор. Побеседовал о всякой ерунде…

Спустя несколько дней, когда я основательно вышел из длительной привычки ежеминутно быть пьяным – началась служба.

Грамотный медик, обмотав меня разноцветными гудящими проводами, покрутил мои внутренности, вместе с их обладателем на своей мерцающей аппаратуре. Поколдовал над выползшими лентами и сводками. Показал мне язык – я тоже не остался в долгу.

Написал на двенадцати листах бумаги свои выводы и предложения.

По его ошибочному мнению оказалось, что прежде чем мне почистить печень и почки, и желудок, и черт его знает, что еще. Необходимо просто вытянуть меня с того света. Одной ногой, я уже основательно устроился в могиле. Дело осталось за малым, провести соборование и соблюсти воинские траурные почести.

С этой умной медициной всегда одни проблемы. Вечно они все перепутают, а потом невозможно уснуть и безумно хочется врезать своего любимого гидролизного спирта с небольшой добавкой гранулированного удобрения для цветов… Если бы не запрет, ей-богу сказал бы даже их название. Эффект изумительный – спишь как убитый. Правда, иногда не просыпаешься.

Заходя в комнату, отведенную для меня на военной базе (судя по всему, где-то в Греции, а может быть и в Туркмении). Медицина, каждый раз мечтательно потирала руки и полушепотом, как о чем-то очень интимном, доверительно сообщала мне:

«Чтобы правильно установить диагноз, хорошо бы, голубчик, вскрыть вам черепную коробку и посмотреть, в чем там у вас проблемы. А после операции, вырезав все ненужное и возбуждающее, сравнить – остались ли ваши интересы на прежнем уровне или приоритеты поменялись? Может, согласитесь так мы завтра же заберемся и почистим вам нервы изнутри. Еще спасибо скажете, спать будете как… Чуть не сказал, убитый…как дитя неразумное.»

У меня в такие момента его сладостных рассуждений и подозрительного возбуждения, возникало острое желание подтянуть покрепче под себя ноги, и, потуже, с головой завернуться в одеяло.

Тяжело находить гармонию и жить в согласии с природой, когда некоторые гадкие типы, напоминающие одновременно небезызвестных: доктора Джекила и мистера Хайда, смотрят на тебя, как на подопытную обезьянку и норовят отрезать от тела необходимые центры чувственных восприятий.

После его двусмысленных предложений, когда он огромными шприцами вводил в меня невообразимое множество разных растворов, немыслимых цветов и оттенков, я начинал испытывать беспокойство за свое будущее. К моему удивлению здоровье только укреплялось. Как любил говорить вождь, палач и по совместительству учитель – Иосиф Джугашвили: «Жить стало лучше, жить стало веселее». Вот такой, ребятки, получился черствый хлеб с горчицей.

* * *

А вообще, повышенное внимание к бывшему наркоману и алкоголику было очень удивительно. К чему меня готовили, мне до сих пор не соизволили объяснить. Видно что-то особенное, где кроме оперативной работы агента-нелегала, большое внимание отводится и серьезной физической подготовке.

Инструкторы в масках и водолазных скафандрах передо мной, конечно, не щеголяли, но и имен своих не называли. Просто майор Первый или капитан Четвертый и все, большой привет. Я у них носил гордое имя «Эй! Мастер!».

Через несколько недель, моего пребывания в теплой и скучной атмосфере. Они решили («они» это те, кто руководил всем процессом), что я смогу перенести принудительную очистку почек и печени. Т. е. не загнусь у них на операционном столе. Не откладывая исполнение своего желания в долгий ящик, тут же со мной это и совершили. Выгнали из меня полведра черного дегтя вперемешку с гноем. Полегчало, соответственно, на полведра в лучшую сторону.

Как только оклемался, началась физическая подготовка. Сперва-то только, руки в стороны… Вдох-выдох… После этого еще долго ловил ртом воздух. Начало было именно таким, а закончили все это альпинистской подготовкой и лазаньем по гладкой отвесной стене. Руки тальком натер, чтобы попусту не скользили и без страховки и памперсов, давай, добирайся к вершинам.

А это..? Вниз..?

А вот вниз, вниз лучше не смотреть.

Работали над преодолением даже таких специфических преград и комплексов, как боязнь змей и других божьих тварей.

Обязательное общение только на пушту. Пришлось напрягать память и возвращать из небытия полузабытый язык дари. Когда дошли до этой ступени лингвистических воспоминаний, туман над проблемой стал рассеиваться.

Расположение фигур на композиционной доске, стало проясняться до понятного. Для полноты картины, предстоящего приложения моих усилий, не хватало только нескольких незначительных элементов.

После я был вынужден обратить внимание на то, что в моей переподготовке большинство времени уделяется постижению секретов мастерства взрывника-подрывника. Причем, не просто «вырви запал и немедленно брось гранату в сторону литературно-театрального критика Генки Мушперта», нет. Много внимания уделялось математическим расчетам закладки самодельных «фугасов-взрывпакетов», под большие поверхности с использованием самого разнообразного подручного материала…

Это наблюдение также послужило одним из краеугольных камей в фундамент основания моих умозаключений. Сейчас, после очисток и профилактик, я вспомнил, что головой можно не только пить, но и думать. Это открытие приятно меня удивило и порадовало. После него, было не так страшно карабкаться с рюкзаком взрывчатки по отвесным, скользким склонам.

Стрельба с колена из гранатомета… Небольшие обзорные занятия по всевозможным природным и искусственным ядам… Данная не обременительная программа, навевала в башку грустные сравнения и аллюзии.

Язык, примерные складки горной местности, где мне придется действовать, подготовка взрывника-поджигателя…

Ни умение анализировать, ни мои знания по возможности вербовки и добыванию на голом месте секретной информации, все это в малой степени интересовало тех, кто всю эту кашу заварил. Главным моментом была обычная дуболомная диверсионная работа… В стране? Я даже мог показать в радиусе ста километров район действия, не говоря о самой стране. Вот такой, кислый сухарь с плесенью. Выводы были не утешительными…

Чего зря торопить события? Не надо форсировать… Меня здесь до краев наполняют всякой деятельностью и даже пытаются лечить от моих гадких привычек. Поэтому, к чему зря дергаться и расстраивать людей, так искусно старающихся, правда, за счет моих усилий, сделать себе хорошо?

* * *

Когда все инструкторы, с гордостью отрапортовали руководству о моей готовности к выполнению приказов родины. Наступила интересная фаза ожидания. Итогом которой состоялся разговор о главном, ради чего меня вывезли в такую глушь, мучили, не давали выпить и оторваться.

Двоим дядечкам, примерно моих лет, перед которыми гордые «славянские коммандос» тянули носы и выравнивали спины, была устроена торжественная встреча.

Вызвав меня в кабинет начальника базы, представители некурящего племени «Лубянского медведя», стали тянуть унылую мелодию боевой шотландской волынки.

– Как вам здесь?

– Нормально.

– Самочувствие?

– Наладилось.

– Выпить хотите?

– Безумно.

– Догадались, что к чему.

– Нет.

Таким ответом оба лба были и удовлетворены, и удивленны одновременно.

Мы собираемся поручить вам…

Оба толкаясь и перебивая друг друга, попытались объяснить мне суть поставленной задачи. Чтобы не вдаваться в их профессиональную дурость и заумь, все сводилось к одному. Ликвидация главарей наркотических кланов, таджикской провинции расположенной рядом с Афганистаном.

– С подобными заданиями, будут люди и в других квадратах этого региона. Мы не знаем с точностью до недели и даже месяца, где в очередной раз соберутся главари преступного мира, но под выделенное финансирование, мы вправе расставить силки и сети во всех предполагаемых местах.

– Вы это серьезно? – попытался поинтересоваться я у этих, кабинетных, самоуверенных недоумков. – Операции нелегального внедрения и оперативного подхода к объекту готовятся годами. Вы, что же собираетесь ждать пять-шесть лет?

– Нет, в крайнем случае полгода, ну от силы семь месяцев, – представившийся Ивановым, объяснял мне невероятно простые вещи, внутри себя удивляясь моей беспросветной тупости.

– Спасибо за гостеприимство, – я несуетливо поднялся о стула. – По-видимому, вышла грандиозная ошибка. Вы обратились не по тому адресу. Вынужден откланяться и просить вас отправить меня в то место, откуда забрали… Снова к хорошей и беззаботной жизни.

Старший из этих двоих, назвавшийся Петровым, поднялся и характерным движением человека, у которого резко стала болеть голова, помассировал затылок и покрутил шеей.

– Мы предполагали такую форму реакции на наше предложение и ваши догадки, – он сказал это сухим и бесстрастным голосом.

После обратился к своему спутнику, до этого развлекавшего меня игрой в умных шпионов, с «замысловатыми» методами вербовки: «Найдите телевизор. Не хотелось показывать кино, но придется.»

Мы вышли в соседнюю комнату. Когда в полном молчании, расположились на жестких пластиковых сидениях. Петров опять сухим тоном пояснил:

– Сюжет тяжелый. В случае чего попросите, я выключу и словами расскажу продолжение.

Ничего уж такого, растакого особенного, в сюжете не было. Показали момент убийства незнакомого мужчины. Потом его же в окружении, судя по мундирам – французской полиции. И опять его… На столе прозектора, со вскрытой брюшной полостью. Над ним, возбужденного патологоанатома в резиновом обмундировании, заинтересованно изучающим меню покойного за предыдущий день.

– Не узнаете? – участливо спросил меня спутник Петрова.

– А должен? – невежливо переспросил я.

– Это наш оперативный офицер-инструктор, капитан Степан Сурков…

– Из-за вас, – прищурившись, он попытался выглядеть строгим. – Погиб очень ценный специалист и прекрасный офицер.

– И что мне сейчас следует делать? – они разозлили меня. – Горючими слезами оплакивать героя?

– Оплакивать не надо, – раздался голос Петрова. – У нас для этого разработаны специальные процедуры и инструкции. Мы ведь кино показали, чтобы вы поняли серьезность поставленной задачи. Утечка любой, даже маломальской информации, связанной с вами абсолютно исключается… Тем более времени на вас было затрачено немало, замечу, очень необходимого времени.

– Я все равно не хочу этим заниматься.

Я основательно уперся, задавая себе праздный вопрос, что еще, эти не джентльмены приготовили для того, чтобы сломить мою резиновую волю.

– Вы вынуждаете нас, переходить к грубым формам шантажа, тем самым, подтверждая отрицательный образ российских спецслужб, – усмехнулся Петров. – Не хотелось представлять вашему вниманию второй сюжет, однако вы вынуждаете. Прошу, сосредоточить все свое внимание на экран.

Я вновь уставился в телевизор. Второй сюжет, пожалуй, был покруче, нежели первый. Он касался непосредственно меня.

На инвалидной коляске, сложив руки на коленях, сидел мой повзрослевший сынок Конрад. Рядом на стуле, развалившись и дымя сигаретой, устроилась моя бывшая жена Алиция. Судя по всему, она была под хорошим кайфом. Из ее неврастенических всхлипываний и пламенных воззваний я уразумел одно.

У нашего сына неизлечимая болезнь почек. Для того, чтобы он остался жив, в этот момент она погладила мальчугана по голове, ему необходима их замена. Добрые люди, она, как лошадь взмахнула головой в сторону этих добрых людей, оставшихся за пределами видимости снимающей ее камеры, готовы подыскать донора и приготовить все необходимое для операции. Сперва, следует заменить одну, после вторую. Между операциями длительный процесс лечения и наблюдения. Имеется вероятность того, что организм может отторгнуть чужую почку…

Медицинской страховки у нее нет. Как и большинство нелегальных эмигрантов, прибывших по гостевой визе, социальное страхование им не положено. Скидок нет. Для всего комплекса медицинских услуг необходимы необычно большие деньги, так как полтора года жить придется в больнице. Примерно, около трехсот тысяч долларов.

Пока шли всхлипывания и причитания бывшей супруги, камера крупно наезжала на ее лицо, руки, специально дрожащий подбородок. Так же профессионально показали и сына.

После просмотра, я немедленно согласился с требованиями и пожеланиями беспринципных шантажистов.

Мне было приятно увидеть сына, пусть даже на инвалидной коляске. Оператор хорошо его показал. Только шрама на руке и маленькой родинки, над левой бровью я не заметил.

Хитрецы. Их можно понять, они старались, во что бы то ни стало меня убедить.

Убедили. Радуйтесь.

ГЛАВА 4

ВЫДЕРЖКА ИЗ ДОКЛАДА СПЕЦКОМИССИИ ООН

ПО БОРЬБЕ С НАРКОТИКАМИ

«…Природно-климатические условия Афганистана и прилегающего к нему Пакистана, позволяют выращивать и собирать до трех-четырех урожаев опийного мака в год. В цифровом выражении, ежегодно до 5 тысяч тонн.

Переработанный в полупромышленный концентрат опиум и его производные компоненты, в виде запрещенных наркотических средств, поступает в страны Европы и остального мира, через транзитные коридоры Ирана и Турции.

Конвенциями ООН 1961, 1971, 1988 гг. данные виды маковой культуры, были запрещены к посеву. Однако требования настоящих Конвенций не выполняются и под прикрытием религиозных догм и местных традиций откровенно нарушаются.

Под посевы мака отводятся лучшие сельскохозяйственные земли. Кроме того, что за счет распространения и продажи наркотиков, погибает молодое поколение планеты, за счет этих денежных средств поддерживается международный терроризм, несущий угрозу существования человечества.

Сельское население Афганистана и прилегающих к нему приграничных областей, включая страны, ранее входившие в состав СССР, утрачивает навыки выращивания других сельскохозяйственных культур. Посевы опиумного мака для местных крестьян, самый выгодный вид товарной продукции. Политические силы, находящиеся в настоящее время у власти этой страны, не только не способствуют уничтожению посевов мака, но и поощряют их, вводя де-факто, запрет на выращивание других земледельческих культур.

Международное сообщество обеспокоено появлением огромных территорий связанных с производством наркотического зелья и просит Совет Безопасности ООН обратить самое пристальное внимание на данную проблему».

Не помню, вспоминал я уже или нет? Хотя… Это такая ерунда, что представить трудно, а говорить неохота.

Если еще не говорил, то сейчас скажу. В свое время, когда меня отправили делать пластику лица, проще говоря, менять внешность и папиллярные линии на пальцах и ладонях. До сих пор удивляюсь случившимся перерождениям. В клинику приехал, один человек, а вернулся другой. При чем, как в прямом, так и переносном смысле.

Долго мы лежали в одной палате с этим человеком. В дальнейшем, на его месте возник я, под именем Кирилл Новиков. Уж и не знаю, что ему подмешивали в пищу или вкалывали вместе с болеутоляющими, но поговорили мы с ним славно. О многом поболтали.

Полные откровений и внутренних признаний, у нас были с ним круглосуточные разговоры. Если я, под мерное гудение его голоса и вентилятора засыпал, звукозаписывающая аппаратура продолжала вести работу по фиксации его рассказов. Постоянно находясь в приподнятом состоянии, он говорил безостановочно, практически круглые сутки… Чем-то его силы поддерживали. Куда он потом исчез? Можно только догадываться.

«Вернулся» я к месту службы и дальнейшего внедрения, другим человеком. Начальника моего уже не было. Бесславно был отправлен на пенсию и канул в небытие на дачных просторах. Я хоть его и не знал, но фото– и киноматериалов было предостаточно. Так что, за кружкой пива, мог детально поговорить с ним о «подвигах павших героев».

Сослуживцы знавшие меня, как облупленного разъехались, правильнее будет сказать – их разогнали на волне народного гнева распоясавшиеся демократы. Вместе с закрытием шахт и угольных разрезов, закончились и профсоюзные бунты. Наступила эпоха «великих» преобразований.

Я зажил другой жизнью. Женился. Родился сын.

Чуть позже, на той явке, где я припеваючи, под видом автомеханика и сантехника жил-работал, раздался стук в дверь.

«Здрасте-пожалуйста, я твой новый начальник, полковник Курдупель.» Выпили мы с ним две «взрослых» – литровых бутылки водки. Как водится, закусили копченым салом. В общем, познакомились. Во время знакомства, он назвал меня героем, что, безусловно, было приятно. Должно быть, читал мое личное дело. Я только знаю, что дела подобных агентов, в общей массе не валяются. Слишком велико желание противоположной стороны, таких как я, выявлять и создавать нам в дальнейшем разные сложности.

На завтра, протрезвев, состоялась официальная встреча. На которой Курдупель, поздравил меня с присвоением очередного звания. Я стал майором. После чего обрисовал контуры будущей операции и поставил, передо мной – Кириллом Новиковым, сверхтяжелую задачу.

Интересно, те, кто готовил меня для целей выполнения задач особой важности, объяснили Курдупелю, истинное мое положение?

Хотя о чем это я?

Если он, до сих пор жив, значит обо мне, не в курсе.

* * *

Интересное задание. Высоки и благородны цели его выполнения. Ну, не благородно ли, не радостно – уничтожение сети поставщиков наркотиков, идущих беспрерывным потоком в страну.

Пришлось крутиться змеей, вползая в прекрасно законспирированную сеть, по доставке и распространению «дури».

Сперва определи меня рядовым солдатом «местечковой» мафии. Пока другие воруют, на стреме постоять или, там, киоск поджечь. Одним словом, мелочёвка… Все потому, что рекомендации были не ахти какие весомые, от того и начал с рядового быка…

Хочешь, не хочешь, а чтобы сойти за своего, работал не на трах, а на совесть. Доказывая свою преданность и верность избранным идеалам, старался. Со старанием подоспело и доверие товарищей. Само собой и кровью замазали. Убивал непокорных и просто попавших под подозрение, таких же бандитов, как и сам. Был грех, а иначе как…

После одного такого убийства – было дело, дурачок-курьер проворовался. Его в назидание другим, в воспитательно-профилактических целях, зарубили штыковыми лопатами и пожарными топорами. Меня поставили на его место, т. с. повысили на одну ступень. То-то было счастья в конторе, то-то радости…

В новом статусе, пришлось под видом коммерсанта, загрузив под завязку, ходовым тряпьем, здоровенные КАМАЗы, мотаться в Среднюю Азию. По дороге, вместе с водилой, частенько вынуждены были отбиваться от дорожных бандитов и откупаться от жадной и дурной милиции.

Назад возвращались, заменив обычные топливные баки на двухстенные. Был и официальный груз, несколько десятков тонн алюминиевых слитков. Основной груз оседал в Подмосковье, но много добиралось и в Польшу, и в Германию. Трасса хорошая. Езжай себе с ветерком в голове. Но только не свисти по дороге, примета плохая, денег у покупателя-оптовика не будет.

Стоит ли говорить, что слитки внутри были полые и заполнены героином «999». Товар высшей очистки и качества. Я думаю, что от той заразы много народа полегло. Вот такой, неприятный сухарь с уксусом.

Действовал я на свой страх и риск. В случае моего ареста, конфискации или ликвидации груза, надежды на спасения со стороны спецслужб, не было никакой. Поэтому и приходилось работать по настоящему, без дураков. При наступлении неприятных и непредвиденных моментов, мне светил или огромный тюремный срок, или «свои» убьют, за отсутствие должного рвения по спасению вверенного имущества.

Каждый нормальный человек может спросить, зачем тебе это, братан-майор?

Пафоса, в виде – «есть, сынок, такая профессия, бороться с преступностью» не было. Тогда, дуся, к чему этих глупостей?

Я здраво отношу себя к той категории «адреналинщиков», которые от такого образа жизни получают удовольствие и жить без постоянного балансирования на границе жизни и смерти, попросту не могут. Есть такие, недомеренные жизнью ребята. Себя я отношу к этой категории, без всяких натяжек. Хотя, психиатр смотрел, говорит, что здоров.

Вскоре операция по разгрому наркосети вошла в завершающую стадию. Многочисленные «друганы» были арестованы и посажены в клетки. Им там было плохо. Низкокалорийное питание, грубость окружающих, переполненность камер. Чесотка со вшами. Фу, гадость! Много всяких слов говорилось в адрес того, кто помог им там оказаться.

На судебных процессах, мне пришлось выступать в роли раскаявшегося, «коронного» свидетеля. То есть, для непосвященных – преступника, пошедшего на сговор с прокуратурой, в обмен на свободу и освобождение от уголовной ответственности.

После окончания процессов. Вынесения, даже на мой взгляд, слишком суровых приговоров, девять человек получили «пожизненный» срок. Наркобоссы, которые, естественно, остались за скобками этого интригующего ристалища, пообещали, лично мне, скорую и мучительную смерть.

Сам я за популярностью не гонялся. Зато она за мной неслась вприпрыжку. На первых страницах ведущих желтых милицейских таблоидов, некто «в маске до пояса» (даже руки были закрыты), давал правдивые и разоблачительные показания.

Глупо было думать, что маска может спасти меня от узнавания. Как выяснилось позже, мои опасения были обоснованы. Очень скоро взорвали весь дом, где я жил с семьей. Конечно, по счастливой случайности, никто из мирных жителей не пострадал, только пожарные и спасатели. Конечно, пытались расстрелять на улице мою жену и сына.

Но я этого всего не знал. В момент этих жутких событий, я был под хорошим кайфом и медленно, но верно, катился к своему смертельному исходу. Такова суть разработанной и поддержанной оперативной мыслью идеи.

И все же, при жизни меня удержали. Хотя, валяясь в грязных притонах, часто задавал себе вопрос, а зачем?

* * *

Вновь приказ, в очередной раз обновленной контрразведки. Забыть свое прошлое. Забыть все, что осталось в той жизни. Начинать жить другой, правильной жизнью. Избавиться от вредных привычек и садистских, а заодно и мазохистских наклонностей.

Новая легенда, новая жизнь… До этого уход жены… Боюсь, что это было предусмотрено планом операции. Оставить меня без всякой надежды на нормальную жизнь. Аналитики в нашей организации великолепные, до сантиметра все высчитали, даже то, что я с этим смог справиться. Тяжелее было отвыкать от наркоты. Ох, и покрутили меня ломки. Ох, и попускал я кровавых пузырей, да еще и попоносил под себя от души.

Все для него, для народа. Он должен был видеть этот натуралистический спектакль. Те, кто меня тогда, в привокзальной, бомжацкой жизни окружал, должны были насладиться следами недержания мочи и мерзкого, исходящего от меня, запаха прокисшей мочевины. Увидеть, поверить и подтвердить, что этот опустившийся тип, всегда жил рядом с ними на вокзале, а сейчас твердо стал на путь исправления.

Очередная пластическая операция на лице. Удаление при помощи современных технологий папиллярных линий на руках. Это уж я настоял. Кто его знает, кому в руки могло попасть личное дело Кирилла Новикого, еt cetera? Начнут сравнивать параметры, искать сходство, а его-то и нет. Все есть. А сходства пальчиков – нет.

* * *

Сейчас, после всех приключений и злоключения, я переброшен поближе к Афганистану. В местность с волнующим названием Перун-Базар. В связи с этим, что всплывает в памяти?

Ни черта там нет! Кроме. Киргизов, нищеты, добычи и расхищения капиталистическими хищниками, полезных ископаемых страны… Хотя, по-моему, киргизы были в другом месте. Там, куда меня забросили, под старыми советскими лозунгами живут туркмены. Детали придется уточнять на месте.

Но прочь сомнения. Паруса наполнены попутным ветром. Бригантина движется правильным курсом. Команда готова выполнить любой приказ капитана… Ах, да – майора…

* * *

Легендирование продумано классное. Сегодня я выступаю в роли бывшего русского бандита. Скрываюсь, от своих же бывших дружков и Интерпола.

В начале пути, еще до переезда была небольшая проблема. Говорить на родном языке, с понятным для местного населения акцентом. Выкрутился. Заговорил, как миленький. Тяжелее было думать с акцентом. Правда, этого никто и не требовал. В дальнейшем, согласно легенде, я коренной «подмосковец», начинаю говорить на чистом русском языке.

Заметьте. Ни я это предложил. Те, кто задумал такую многоходовую комбинацию, правильно все рассчитали и я, оказался вовремя у них под рукой.

Сидя в грязной, местной тюрьме, для мелких басмачей и бандитов, стоило удивляться тому, как «старшие братья по разуму» из Ясенево, правильно и красиво расставили акценты и продумали такую вкусную штучку, с розочкой из крема.

Наблюдая за борьбой клопов и тараканов, на моем грязном, тюремном матрасе, не переставал восхищаться. Как можно было, за восемь лет вперед, рассчитать эту комбинацию? Как меня еще разные контрразведки не съели с потрохами, ума не приложу? Напрашивается вывод, что у ребят под рукой есть подобные кандидаты на все случаи жизни.

Имея в своих, гебешных рядах, таких выдающихся предателей, как генералы поляковы да калугины. Меня, могильные черви давно уже должны были съесть. Тьфу-тьфу-тьфу… Хотя тогда, в момент замены на Кирилла Новикова, я был ни кому не известным капитаном, может поэтому «оборотни за чечевичную похлебку» и не обратили свое пристальное внимание на мою персону?

Но это все, т. с. риторика. А вот насчет местной тюрьмы, я не оговорился. Все согласно меню и прейскуранта цен, утвержденного главным кондитером нашей шашлычной.

* * *

Прибыв в Перун-Базар на перекладных, уставший как собака, я прямиком отправился в горный городишко Мухарес. Разузнал по поводу нахождения участка стражей правопорядка. На нем еще табличка была.