Текст книги "Тайна болотных демонов"

Автор книги: Виктор Обухов

– Вот так… – грустно сказал Володя. – Очнулся – и, заодно, проснулся я с рассветом. Там же, в этом дурацком доме. Окруженный со всех сторон беспорядочно нагроможденными, горелыми бревнами… Изрядно изрубленными…

– Володя, вы всегда под конец приберегаете что-нибудь такое, какой-нибудь такой фактик, который дает основания усомниться в реальности событий, описываемых вами. – Бог с ними, с бревнами. – Что с мечом?..

– Не было. Видимо, он опять вернулся на свое место. Охранять клад. Выполнив свое дело…

– Так пятна остались в доме?..

– Оба. Но тусклые, еле заметные. У стен. – Правда, я близко к ним подходить все ж не стал…

– А самое главное: Надя-то?..

– Нет… Нади не было. Ни здесь… Ни на ее даче…

– Да-а…

– Я ушел из К– пешком. Я шел. как пьяный, не разбирая дороги, куда попало. Из меня словно бы что-то вынули тогда. Пред глазами моими все стояла бедная Надюша, и… Ольга. И старая, и новая подруги мои, сгинувшие по моей оплошности… глупости… по моей вине… Я чувствовал себя самым несчастным, самым ненужным человеком на свете. И самым виновным. Последним мерзавцем. – И, можете поверить, я плакал…

– Верю… Меня вообще ваши рассказы наполняют печалью. Если не чем похуже… Так хорошо жить на свете и знать, что жизнь прекрасна. – Несмотря ни на что, ни на окружающее свинство, ни на грядущее: «И все-таки жизнь прекрасна!..» Но ваши истории приводят меня в отчаяние…

– Ну, что ж, – улыбнувшись, ответил мне Володя. – От отчаянья нужно лечиться чаем. – Индо-грузинским, хорошо заваренным. Можно с пышкой. – Хотите?..

– Да, пожалуй…

Мы, как всегда, закончили чаепитием, но я, медленно потягивая чай, все думал о том, что каламбур на сей раз моему гостю не удался. А по глазам его я видел, что и удаться не мог…

Книга вторая
Заклятье болот

ПЕСНЯ ПЕЧАЛИ

(насечена мечом на камне)

 
Алеет мгла, и меркнет звездный хор.
Рассвет глядит на старые могилы. —
Мечи и флейты, славу и позор —
Единое забвение покрыло.
Ни гордых дней, ни горьких – не вернуть.
Ушли дела, и песни замолчали…
 
 
Алеет мгла, и проступает путь.
Случайный путь сегодняшней печали…
Рассветный мир ночного не поймет;
И лишь – бродячий бард, вобравший в слово
Язык светил, дыханье древних нот, —
На чем случится – песню нанесет
Углем души, узнавшей хмель былого.
 

Ю. В. Томашевскому

1. Чудеса начались

– А что бы вы сделали, если б вам, например, повстречался крокодил?.. – Я имею в виду, – в нашем, советском болоте?..

– Тут же бы и утопился, – решительно ответил я.

– От испуга?..

– От безнадежности.

…Мы сидели с Володей в месте, избранном и почитаемом несколькими поколениями российской интеллигенции, и пили чай с пышками. Наслаждались мягким летним вечером, волнами прохлады, порой заплывающими с порывом ветерка в раскрытое окно, и вели нашу обычную беседу. Под словом «обычная» я разумею только то, что каждый вечер мы вели подобные беседы. И более ничего. – Ибо с тех пор, как мятежные прорабы духа избрали кухню местом борьбы за освобождение человечества от гнета всего человеческого, кухня, по-моему, стала прямо-таки каким-то мистическим местом. На ней решительно невозможно говорить ни о чем нормальном. Язык словно бы сам начинает сворачиваться на что-нибудь безумное (и даже не обязательно политическое). Я уже сколько paз этому удивлялся. Так случилось и на сей раз. Наша обычная светская беседа неуловимо перетекла в необычную, и в результате опять сложилась целая история. Ради любопытства записываю ее с самого истока.

– Как? Вы не верите в такую возможность?..

– Верю. Но душа моя сопротивляется. – Ведь должно же быть на свете хоть что-нибудь такое, чего не может быть!..

– Все может быть, – ответил мне Володя голосом человека, объявляющего суровую, но необходимую истину. – Все может быть… – Вот, не слышали, – кто-то вроде бы в унитазе пиранью обнаружил?..

– Обнаружил?.. Или она себя обнаружила?..

– Не было сказано. А какая разница?..

– Для нас никакой. Для чистой логики – тоже.

– Ладно. Я вижу, что неправильно задал вопрос. Задам другой. – А что бы вы сказали о человеке, который его видел?..

– Кого?..

– Да крокодила же!..

– Ах, вот вы о чем. Не знаю…

– Ну, хорошо. Еще прямей. – А если б этот человек сказал вам, что он его сам здесь вырастил?..

– Вслух бы сказал, что зря, а подумал бы, что он сумасшедший..

– Наконец-то. По правде сказать, и только этого и добивался от нас.

– То есть?..

– Мне уже давно любопытно, что вы считаете за сумасшествие. – Я сижу у вас уже какой вечер, рассказывая вам невесть что, а вы только вежливо шутите, да и все. Хотя рассказы мои, по меркам большинства людей, я знаю, никак не сочтешь за нормальные. – А следовательно, человека, который претендует быть персонажем моих рассказов, тоже. Но вы странный человек… Или же – чересчур невозмутимый. – Да, иногда мне кажется, что вас не пробьешь. Итак, позвольте узнать, что вы все-таки считаете сумасшествием?..

– Пожалуйста. В нашем мире все так перепуталось, что зачастую затрудняешься сказать, – что нормально, а что безумно… А есть еще просто вранье. Его, видимо, тоже нужно отнести в сторону «нормального».

– Ловко вы. – Весь мир расчленили…

– Да. Теперь можно ответить на ваш вопрос. Сумасшествие – это когда вранье не приносит тебе пользы. Понимаете?.. Человек, врущий без личной выгоды, и есть сумасшедший. Если некто объявляется Наполеоном, – то это еще куда ни шло. – Возможно, он просто самозванец. Но когда человек считает себя Нарам-Суэном или Юдхиштхирой, то это заслуживает самого пристального внимании. Зачем ему это?.. Вот такой человек при ближайшем рассмотрении и может оказаться сумасшедшим.

– А может и не оказаться?..

– Да. Может быть еще и так, что нам пришлось столкнуться с чем-то неподвластным логике. – Кстати, рад сообщить, что логике в нашем мире мало что подвластно…

– Костя, вы приводите меня в отчаянье своей диалектикой. От вас невозможно услышать твердо ни «да» ни «нет»…

– А с диалектикой так и должно обстоять. Кстати, и диалектика – одна из слабых форм сумасшествия. Идеальная диалектика тождественна шизофрении. – Вы никогда об этом не задумывались?..

– Сейчас задумываюсь…

– Бросьте. Лучше потом. А сейчас – продолжайте…

– Что?

– Не что, а о чем. – О том, как вы вырастили крокодила…

– Боже мой!.. – Володя от волнения даже встал из-за стола. – Почему вы… откуда вы…

– Успокойтесь, дорогой друг. Когда вы собираетесь что-то рассказать, это можно узнать даже без диалектики. – Как только вы спрашиваете о чем-нибудь неожиданном, – вроде крокодила, – то нетрудно сообразить, что у вас про этого крокодила готова целая история.

– Гм… – смущенно произнес Володя. – Да. Вы, несомненно, правы. Я как раз и хотел рассказать нечто подобное. – Но только жаль, что вы заранее разгадали это. – Приятней удивлять людей…

– Не стоит волноваться. Судя по вашим прошлым рассказам, вы все равно сумеете меня удивить. Так что не много вы потеряли от моей разгадки.

– Да, в сущности, так. Тем более – это не совсем про крокодила. А про гораздо более худшие дела. Начало этой истории вы от меня уже слышали. – Теперь я доскажу вам, что из этого всего вышло…

– Как вы понимаете, после всех событий, произошедших со мной, нужно было ожидать либо какого-то ужасного продолжения, либо считать себя безнадежно спятившим. Я – на всякий случай – считал вероятными обе возможности, хотя предпочтение отдавал первой. – То есть ждал чего-нибудь ужасного изо дня в день. А по ночам, естественно, предавался своим постоянным кошмарам.

А кошмары мои, дорогой Костя, становились все любопытней и загадочней… Впрочем, это позже. Сначала нужно сказать, что я некоторое время опять жил в M-е. Во-первых, потому, что больше было негде, а во-вторых, вследствие того, что причина, выжившая меня из этого милого городка, по моему разумению, больше не существовала. – Я имею и виду Ольгу…

– Ольга, Ольга!.. – Не было такого дня, когда б я не вспоминал отвратительные последние дни нашего знакомства, и не содрогался бы вновь… – Такого дня, когда б я не вспоминал ее… и Надюшу. Иногда – со страхом… Чаше со стыдом… с раскаяньем… – С ощущением вины… Неизбывной… Или – неизбываемой… Ибо мне тогда и в голову не могло прийти, – где они сейчас, что с ними сейчас?..

Так прошло некоторое время. Я, в конце концов, обрел крышу над головой (один из сослуживцев помог мне найти – довольно недорого – небольшой домик па окраине М-а). Начал возвращаться к жизни, присущей обычным людям. – Но, конечно, недавних событий, так решительно вырвавших меня из повседневной жизни, забыть не мог. – Пусть даже не всегда со страхом, но, по меньшей мере, всегда с тревогой, я вспоминал все этo… – По вечерам, забравшись на кровать, поставив на столик кружку с чаем, я сворачивал самокрутку и – медленно, полутревожно-полумечтательно перебирал события…

…Володя нежданно фыркнул и посмотрел на меня.

– Что?..

– Анекдот!.. – Князь какого-то Наура, – небритый, в обшарпанном домике, с самокруткой в зубах… – Князь-разбойник!.. – Каково?..

– Да. Очень забавно…

– Кстати сказать, это была одна из наиболее интересующих меня загадок. – Кто такие Науры?.. – Я никогда в жизни не слышал о них, и следовательно, это должно было быть в такой древности, что никакой археологии не поддается. – Кем они были? Какими силами владели?.. – Если им покорялись неведомые чудовища и их опасались древние боги?..

Эта загадка мучила меня. Мне поведано было, что я тоже из этого рода. – Как это могло быть?.. Как – из неведомой древности – дотянулись живучая кровь Науров до наших времен?.. И, наконец – почему я раньше ничего не знал?.. Ведь есть же генетическая память (если хоть в этом ученые не врут)?.. – Правда, о принадлежности моей к этому до-сказочному роду мне говорил человек, которому я предпочел бы не доверять, будь у меня такая возможность…

…Ну и, конечно, едва ли не больше всего заботило меня полное неведенье грядущего. Я чувствовал себя очень неуютно. – Не устроят ли мне что-нибудь пакостное?.. Вроде Ольгиных проделок?.. Ведь я, кажется, достаточно им насолил. (Я не очень догадывался, кто это – они, но считал их – за неимением более точных знаний – какой-то сектой, ветвью сатанизма, со специфическим М-ским уклоном). И, хотя со времени последних событий уже прошло около месяца, а со мной еще ничего серьезного не случилось (правда, однажды я по рассеянности наскочил на стол и чувствительно ушиб ногу, но почитатели демонов здесь были явно ни при чем). – И все же остерегался чувствовать себя в безопасности. – То, что местные бесолюбы не предпринимали против меня никаких шагов, ничуть меня не успокаивало. Я еще не забыл, как они легко и непринужденно обвели меня вокруг пальца, вручив свой Талисман, а позднее – заманив в этот проклятый дом с зеленым пятном на земле… Я не забыл, как внимательно следили за каждым моим шагом, оставаясь сами незамечаемы мной, – тот человек… да и Ольга… – Я опасался изощренной хитрости…

Еще я часто думал о своем мече, оставшемся у клада Иг-Наура. О победном оружии, спасшем мне жизнь… Или, возможно, что-то большее, чем жизнь. – Да, мне даже так казалось. – Я все не мог понять смысла слов того человека, когда он говорил Ольге, что смерть – легкое наказание для ее вины; смысла понять не мог, но вполне полагался на то, что человек знал, о чем говорит…

Вот эти все темы: человек, демоны, женщины, пятна, Талисман и многое другое, – постоянно присутствовали в моей голове, сплетаясь в такой клубок, что я, чем больше думал, тем больше запутывался. – Но из всего вышеупомянутого я с наибольшим удовольствием думал о мече. Я со временем даже стал приберегать его напоследок, и когда размышления над другими темами доводили меня до ужаса, до омерзения, – тогда я торжественно грозил своим думам бледным мечом, – и это немного скрашивало мое существование…

Я жалел о том, что не догадался прихватить меч с собой; с ним бы я чувствовал себя гораздо уверенней. У меня даже мелькнула однажды идея – съездить и забрать, его, но я, конечно, сейчас же ату идею оставил. Но вспоминал о своем мече я постоянно, и зачастую до того сосредоточенно, что даже ощущал легкое гудение в висках и покалывание в ладони; словно думы мои дотягивались до неведомых глубин, в которых дремлет меч, ожидая вызова; и он, услышав, тянулся ко мне… И так продолжалось, пока я не уставал от напряжения.

Да, меча мне явно не хватало. Тем более, что в какое-то время мне начало казаться, что за мной все-таки следят. – Может быть, это я сам себя довел. Постоянным ожиданием. А может, и впрямь следили. По ночам я слышал какой-то осторожный шум то за дверями, то за окнами; я распахивал дверь (предусмотрительно – хотя, видимо, не очень основательно – вооружившись кочергой) – но за дверью никого не находил. – За окнами порой, казалось мне, стояли черные тени – и постояв, уплывали из виду, стоило мне приблизиться к окну… Однажды с грохотом свалилось с полки пустое ведро в сенях, – и, хотя его могло сдуру скинуть какое-нибудь домашнее животное, крыса или кошка, могло ведь и не животное… Вот что было обидно. Никак нельзя было угадать, – то ли это случайные события, происходящие очень некстати и и все больше расшатывающие мои нервы, – или действительно слежка… только очень грубая и неискусная. – А иногда думалось, что они злонамеренно производят шум, – словно бы имея задание не предпринимать против меня никаких решительных действий, а издеваться надо мной. Сводить меня с ума. – Я должен признать, что, если они преследовал такую ведь, то они весьма успешно продвигались в ней. А иногда случалась передышка на несколько дней. – ровно на столько, чтоб я только-только успел отдышаться… А потом все начиналось сначала… И снова я, обливаясь холодным потом, сидел ночи напролет на кровати с кочергой в руке, готовый вот-вот броситься хоть к двери, хоть к окну, и подороже продать свою жизнь… А потом незаметно засыпал, и утром, невыспавшийся, с тяжелой головой, отправлялся на работу, мечтая только о том, чтобы день был спокойный и выпала возможность вздремнуть где-нибудь в уголке… Приготовиться к следующей ночи… – О, как мне недоставало моего меча!..

…И вот, в один из вечеров, устав угнетать себя воспоминаниями н предчувствия, я сидел на кровати и, сонно хлопая глазами, пересматривал кое-какие фотографии. – Разные. Совсем разных времен. Сделанные мной и не мной… – Полюбовавшись какой-то очередной, я снял ее, и… рука мои дрогнула. – Ольга…

Ольга!.. Я уже и забыл, как она выглядит. – С болезненным любопытством я рассматривал ее, словно бы впервые видел. – Да, она красива. Темные волосы. Темные, строгие глаза… Нет… не строгие. – Таинственные… пугающие… – Да, такие женщины и бывают ведьмами… – Ишь, как глядит… даже не по себе становится…

И тут я почувствовал звенящий шум, нарастающий, накатывающийся… Волна прихлынула к ушам, звон стал тонким, почти нестерпимым, – и волна отхлынула, оставив слегка дребезжащее эхо… Глаза на фотографии словно бы обрели глубину; перед взором моим пробежала мгновенная рябь, и тут же вернулась четкость, кажется, даже цвет… – Я смотрел на оживающее лицо, холодея, пытаясь бросить фотографию, вскочить, закрыть глаза, – но не мог двинуться, отвести взгляда… заткнуть ушей…

– Володя… – тихим замирающим шепотом сказала она.

…Я сидел, как будто залитый в форму, не в силах даже разжать губ, чтобы ответить или хотя бы закричать, – и смотрел, смотрел…

– Володя… – повторила она таким же угасающим голосом. – Ты слышишь меня?..

– Да… – умудрился я ответить каким-то чудом.

– Ты жив?..

– Жив. А ты?..

– Помоги мне… – произнесла она, и голос ее, казалось, стал еще тише.

– Что с тобой?.. Где ты?..

– Не знаю… внизу…

– Не пойму. – Где ты?.. – я обрел свободу говорить, я почти кричал. – Что с тобой делают?..

– Здесь ужас… – сказала она, и голос ее все слабел и слабел…

– Оля!.. Оля!.. – Как тебя найти?.. – Ты слышишь меня?..

– Трудно говорить… – сказала она еще тише (если только это было возможно!) – Помоги…

– Как?.. Где искать?.. Куда?.. – Я, почему-то испугавшись, что мне не хватит времени досказать (словно бы в междугородке, когда заказанное время истекло). – Куда мне?.. Место! Скажи место!..

– Все… – сказала она, и голос ее почти совсем растаял. – Не могу… Ищи…

– Оля!.. Секунду!..

– Там, где мы были… – словно бы на миг продлевая угасание, молвила она. – Там ищи…

– Оля!.. Оля!..

Но голос ее прервался, и, как я ни кричал, спрашивая снова и снова, – где она, что с ней, где Надя, как искать, – она не отвечала. – Я звал, я кричал, – отчаянно, безнадежно, голос мой перешел уже просто в звук, просто в крик без слов, – и я проснулся от этого крика…

Тихо было и доме, только часы на столе отсчитывали медленные ночные минуты. Фотографии валялись на поду беспорядочной кучкой. – Вверх ногами, зацепившись нижним обрезом о кровать, стояла фотография Ольги…

…Сон?.. Видение?.. – Я не мог дать однозначного ответа, но, обжигая пальцы наспех свернутой самокруткой, напряженно осмысливая только что пригрезившееся мне диво, – и все-таки склонялся к тому, что это не просто сон. – Конечно, мне и не такое еще снилось порой; но все же теперь, когда настороженно молчала дымная темнота в комнате, и только чуть слышно потрескивала бумага самокрутки, поедаемая огоньком, – я улавливал – словно бы чутьем – еле слышную волну отчаянья, тоски, безнадежного ужаса, – чуть-чуть доплескивающую неведомо откуда до меня… – Думаю, что, прислушавшись внимательней, я бы смог даже разобрать слова, – ибо наверняка сейчас до меня пыталось достучаться что-то вроде тех напевных причитаний, которые часто улавливались мною в прошлые, богатые невероятными событиями, времена… – Сон это был или не сон, – но теперь, проходя впотьмах к выключателю, я уже твердо знал: чудеса начались…

2. Новые загадки на старом месте

Электричка на сей рал попалась без странностей, и никаких «случайных» попутчиц не было, а потому ничто не мешало мне по дороге еще раз все обдумать и убедиться, что я правильно понял Ольгу. – Конечно же, она говорила об этом загадочном доме неподалеку от К-, о доме, в котором светится темным светом воздух и земля иных времен, земля народных легенд, проступает на полу двумя пятнами. Зеленым и бледным… – Несомненно, Ольга говорила об этом месте; и вот я все-таки ехал в К-.

Что мне предстояло сделать здесь, – я не знал. – Быть может, вообще ничего не удастся сделать, – но попытаться я все-таки был должен. – «Попытаться ЧТО?..» – спросите, быть может, вы, – и будете правы. – Не знаю, ЧТО. – Что-то я должен был сделать, это все, что я знал…

Я не имел, естественно, никаких стратегических замыслов, не строил планов… – Если Ольга говорила, что я найду ее здесь, – значит, нужно было положиться на нее. – Или я встречу ее, или же получу какую-нибудь весточку, какое-то указание, что мне делать дальше…

«– А хорошо, что она жива!..» – Впрочем, вспоминая все же ту сцену разговора Ольги с верховным демонослужителем (я так понимал его должность), обещавшим Ольге наказание хуже гибели, – я с тоской думал, что, может быть, это наказание Ольга сейчас и отбывает… – И если так, ей сейчас, видимо, очень плохо… Так плохо, что… – «Нет. – Все-таки хорошо, что она жива!.. – И пока она жива, есть надежда на лучшее…»

…Я медленно шел вечерней дорогой (нарочно выбирал рейс, чтобы попасть в К– к ночи), и грустно улыбался. – Несколько часов я пробыл здесь в прошлый раз, но их оказалось достаточно для того, чтобы маленький поселок на краю нашей глухой области смог уже стать для меня родиной легенды. – Да, в прошлый раз я ехал в тихий загородный поселок, а сейчас – возвращался на места боевой славы…

…Bот здесь, на этом месте, – я заметил огонь и спросил Надю о нем. – Он и сейчас был виден. – Тусклый, слабый свет вдалеке… – Но шут с ним, мне еще предстоит попасть туда…

…Вот на этом месте мы встретили Ольгу, и я не узнал ее голос…

…Вот здесь мы были, когда она окликнула нас…

…Надин дом. – Темны окна, никого здесь нет, и самый дом, казалось, дремлет, не тревожимый никем, и снится ему хозяйка, давно не бывавшая здесь… – Может, еще что снится… – А может быть, и сам я, ждущий на диване ушедшую на минутку Надю… – Все это было, было, было… – Возможно, ничего уже не вернуть, и я прохожу мимо дома случайной тенью, неизвестно зачем вернувшейся на места своей печали.

Я свернул к реке, кинув прощальный взгляд на веранду, на свое плетеное кресло, на место, откуда я выпрыгнул, заслышав зловещий напев неведомых сил, искавших меня…

…Камыш. Ночная прохлада, дыхание ранней осени. Слабое шуршание сухих стеблей. Запах болотной воды. Чуть видимый сквозь заросли – тусклый огонек издалека… – Туда…

…Я плохо запомнил дорогу. – Я только вспоминал напряженно свой меч, чувствовал гудение в висках, покалывание в руке, – и это ощущение вело меня вперед безошибочно. – Словно бы я шел на магнит. Вот только старался на всякий случай не терять надолго из виду огонек. – А он все приближался, приближался…

…Роща. Заболоченная роща. За спиной моей осталось пройденное болото. Противно хлюпала в туфлях вынесенная из этого болота холодная, грязная вода… Свет все приближался, он становился сильнее, шире… Захваченные им деревья выглядели на фоне темных собратьев, как побеленные. – Давно, столь долгое время тому назад, что известка выцвела, посерела, – но все ж еще можно заметить ее следы… – Чем ближе, тем сильнее становился свет; вот уже – нету ничего, кроме него, него, все поглощено, вобрано, – и я, зажмурившись, шагаю…

Я опять стоял на пороге. – Тот же дом, та же обстановка… Ничего не изменилось здесь. Вот – зеленое пятно; у другой стены – бледное, таящее мой меч и охраняемый им клад Иг-Наура Великого… моего невероятно дальнего… родственника… – Смешно было думать о родстве с человеком, с которым не осмеливались враждовать хозяева вон того, зеленого пятна… – Те самые, от одной мысли о которых мне становилось не по себе… И хотелось убраться куда-нибудь подальше и навсегда забыть дорогу в эти места…

…Но, прежде чем убраться, нужно было выяснить что-нибудь об Ольге. Ведь не зря же я сюда ехал?..

…Но где она?.. – Пусть не она, – ведь на это надеяться нельзя, она в плену; но где весточка, какой-нибудь знак?.. – Я внимательно обвел взглядом стены, покрытые паутиной, но не встретил нигде ни знака, ни надписи. То же на полу, на столе, на деревянном ложе. – Вообще, казалось, в этом доме после меня еще никто не бывал; обгорелые, порубленные бревна так и валялись на полу… С опаской посмотрел я на зеленое пятно. – Оно едва-едва зыбилось, но, кажется, было спокойно. – «Ну, и хорошо…»

Что мне делить – я решительно не знал. Никаких следов Ольги, никаких вообще следов чьего-либо пребывания здесь… «Быть может, я ошибся?.. – подумалось мне. – Не угадал место… – А может…»

…Мысль мне совсем не понравилась, но увы, показалась очень правдоподобной. – Да, скорее всею, именно так и должно было быть. – С чего бы Ольга, находящаяся в месте худшем, чем могила, могла бы свободно оставлять вести о себе в столь безопасном… конечно, по сравнению с ее нынешним, – месте?.. – Нет, этого не могло быть. Она звала меня помочь, а не получать известие. – Добраться до нее и помочь. Вот так… – И я, увы, твердо знал, что мне надо делать: идти к зеленому пятну… «Нет, – сразу же подумалось мне тогда, – не лукавь черед собой… – Не к пятну. – В пятно…» – Войти в зеленое пятно и встать на неведомый путь, ведущий к спасению Ольги… или, быть может, к разделению ее участи. – Кто знает, куда я попаду?.. – Я вспомнил чудовищ, виденных мною в прошлый раз в этом пятне… – Да, это гибельный путь. Даже если он приведет к удаче, а не к гибели, – все равно… Это не путь для человека… – Я чувствовал, что это так… но мне было нужно идти именно этим путем…

Но, естественно, я вовсе не собирался сгинуть даром. «Нет, милые… Что бы ни ожидало меня у вас, я приду вооруженным!.. И, если мне суждено сгинуть тут, случится это не просто так. – Пусть я не Иг-Наур Великий, но, клянусь Бледным Богом, вы до-олго будете вспоминать нас… До-олго!.. И не раз придет еще вам на ум, что, может быть, не зря ваши древние хозяева опасались враждовать с моим родом… – Ох, не зря!.. Ox, не напрасно!..»

Не знаю», с чего это меня потянуло на такой странный монолог, – да еще и беззвучный. – Может быть, от злости. А может, от страха. – Я погрозил зеленому пятну кулаком и направился к бледному. – Рукоять мяча уже торчала из него, – как голова щуки из народной сказочной проруби, – и, когда я увидел ее, это зрелище сразу придало мне бодрости. – Ничего, мы еще повоюем!..

…Увы, я был прав. Повоевать мне еще пришлось, и гораздо скорее, чем я этого ожидал. Я произнес про себя заклинание (еще в прошлый раз стало известно, что можно произносить его и в уме, результат одинаковый, – а выдавать себя голосом до времени не хотелось) – и взялся за рукоятку… В тот же миг неведомая сила рванула меня за руку, и я, не успев даже испугаться, упал прямо на бледную землю пятна, – где-то в метре от того места, где торчала из земли рукоятка… Упал с мечом в руке, успев (уже когда катился по земле) осознать, что в место, где я только что стоял, ударилось с огромной силой неведомо что… – Перебросив меч в правую руку, я вскочил на ноги, лицом к опасности… – Господи, что за ужас стоял у пятна!..

…Я не могу описывать чудовищ, потому что язык человеческий беден для этого, – и, пока не встретишь подобный кошмар въяве, все равно не почувствуешь его ни по каким пересказам. – Ужасная тварь трехметрового роста стояла передо мной; в одной лапе чудовища был зажат огромных размеров каменный меч, а в другой… Не поймешь, чем был еще вооружен демон, ибо другая лапа его сжимала деревянный суковатый обломок, а само оружие уже обуглилось на бледной земле пятна, и не было теперь похоже ни на что…

…За одно мгновение я понял, в чем дело. – Меч мой спас меня от гибели, рванув за руку и уведя из-под удара, – а земля сожгла оружие демона…

…Но у чудовища оставался меч, и я, хотя и сообразил, что сама земля этого пятна защищает меня, все же не мог стоять тут долго. – Кто знает, не спешат ли сейчас на помощь моему чудовищу какие-нибудь столь же привлекательные его собратья?.. – И мой меч, казалось, тоже ныл от нетерпения в руке, тянул вперед, навстречу ужасному гостю… – А я, хотя и понимал, что победа скорее всего будет за нами (то есть, за моим мечом) – все же колебался… – Слишком уж неприглядно было существо передо мной, поймите меня правильно. – Даже при уверенности в победе, для этой победы предстояло броситься на чудовище, один вид которого заставлял меня подозревать, что не все в порядке с мозгами было у его созидателей, Хозяев Болот…

– Вам случалось когда-нибудь давить скорпиона?.. Ногой?.. – отвлекаясь, спросил меня Володя.

– Приходилось.

– Тогда вы должны помнить впечатление. – Давишь его, нога у тебя защищена подошвой, твердо знаешь, что ничего не грозит, а все ж – как-то не по себе…

– Да… – вспомнил я это ощущение.

– Вот, примерно об этом я говорю. – На чудовище, даже логически побежденное, следовало еще сначала напасть…

– Как твое имя, смертный?.. – низким, глухим голосом спросил меня демон, увеличивая (возможно, и без умысла) мое смятение. – Я не знал, что эта тварь может еще и говорить…

– Как твое имя?.. – повторил он, не дождавшись ответа. – Или величие мое заставило онеметь твой язык?..

– Не твое дело, – гордо (видимо, опять взыграла кровь) ответил ему я. – По моему мнению, вопрос об имени был в такой ситуации совершенно излишним. – Убирайся отсюда…

– Как твое имя?.. – вновь повторил он.

– Ты задаешь напрасный вопрос. Что тебе до моего имени, когда через минуту тебе ни к чему будет уже и твое?.. – Если оно у тебя вообще есть?..

– Назови мне свое имя и выходи сюда… – демон показал концом обломка на землю за пределами пятна.

– Мне жаль тебя. Ты погибнешь по своей глупости. – Знаешь, что у меня в руке?.. – Я взглянул на свой меч, все больше наливающийся злобой…

– Я знаю только то, что надо знать, – ответило чудовище. – Выходи!..

…Но именно этот миг, когда оно произносило последние слова, и выбрали мы с мечом. – Я прыгнул к демону, и взметнувшийся меч просиял в полумгле… – Демон, взревев, взмахнул своим мечом, и одновременно со взмахом метнул в меня другой лапою свой увесистый обломок… – Я уклонился от летящей дубины, сделал еще шаг; меч мой отклонил в сторону его меч и затем словно бы щегольнул передо мною своим умением драться; если б это еще произошло не так молниеносно, то я б, наверное, гораздо лучше оценил его боевые качества… – У бросившегося на меня с голыми лапами демона горизонтальным ударом были срезаны ноги, а меч, не остановив движение, только изменив угол его, тут же взметнулся наискось вверх, разрубив пополам туловище – от левого бедра до правого плеча твари… Так что, гибельный для себя шаг ко мне делал еще целый демон, а в результате молниеносного движения моего меча этот шаг (уже не шаг, а полет) доделала какая-то часть его, треугольной формы, с одним бедром и двумя плечами, с ревущей головой… Да еще и объятая пламенем по срезу. – Вот этот треугольник и летел прямо на меня… – Меч мой успел опуститься и опять взметнуться (при этом едва не вырвав мою руку из плеча), – и на расстоянии вытянутой руки от меня летящий остаток демона был раздвоен вертикальным ударом и распался на половинки по обе стороны от лезвия…

…Меч мой, видимо, не рассчитал моей силы, и я упал от рынка, едва не угодив на горящие обрубки. Поднялся. Осмотрелся… – Все спокойно, больше никого не видно. – Во всяком случае – пока… Горели останки чудовища, невдали валялся переломленный каменный меч…

Я отвернулся от поля боя и благодарно взглянул на свое оружие. – Вот, оно еще paз выручило меня…

…Меч так же веял холодом и, казалось, чуть вибрировал и руке, но теперь к обычному ощущению добавилось еще кое-что. Что?.. – Я не понимал, но в голове моей нарастал какой то гул… словно бы – не снаружи идущий… словно бы – во мне… И я закрыл глаза…

На этот раз видение было быстрым и беззвучным. – Я опять увидел Иг-Наура Великого, и опять мне стало жарко, словно бы кровь быстрее потекла по жилам, – Иг-Hayp передавал молодому человеку, очень похожему на него («-Сын или родственник…») небольшой, изукрашенный непонятной вязью», мешочек (видение опять было нечетким, как будто по плохо настроенному телевизору) – и что-то беззвучно говорил ему. – Видимо, заклинание, призывающее меч. – Потому что юноша, выслушав царя, высыпал на пол (все это происходило в какой-то большой комнате – наверное в царском дворце) бледную земли из мешочка и наклонился к кучке… Губы его беззвучно произнесли заклинание, он протянул левую руку… – И, к изумлению моему, из рассыпанной на полу кучки достал за рукоять левой рукою – мой меч!..