Текст книги "Тайна болотных демонов"

Автор книги: Виктор Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Просто удивительное место! – повторил я. – В таких местах могут жить только очаровательные и загадочные существа. Вроде вас… И я теперь не удивляюсь, отчего в городе почти не встречаются прекрасные женщины. Они все живут в таких местах. – Мир недостоин их… (Видите?.. – добавил Володя. Я глупел на глазах и молол вот такую вдохновенную чушь. – Да еще таким сладким тоном, что нарочно и повторить его не смогу. В моих словах было больше сахара, чем во всей стране, это несомненно. – Вот что она со мной делала…)

Надя улыбнулась и взяла меня под руку.

– У вас слишком богатое воображение

– Что вы!.. Напротив, я с унынием сознаю всю его нищету.

– Тогда льстивое. А что касается здешних мест, то я бываю здесь довольно редко и всегда удивляюсь им так же, как и вы…

– У вас здесь дача?

– Да. Почти в самом конце. Только мы здесь редко бываем. – Далеко, да а времени нет. – Но раз-два в месяц стараюсь вырваться…

– А не страшно?.. – Вечером-то…

– Ну, я же с вами.

– Гм, – сказал я, пройдя несколько шагов. – Ну, а если б я не подвернулся?..

– Этого не могло быть, – сказала она убежденно. – Кто бы нес тогда мой пакет?..

…Да. пакет был действительно тяжелый. Я посмотрел на пакет и склонял голову.

– Вы что? – испуганно спросила Надя.

– Кланяюсь вашему пакету. За доставленное мне счастье нести его туда, куда прикажет хозяйка…

Надя рассмеялась и легонько ущипнула мена за руку.

– А говорите, воображение не льстивое…

– Гм, – произнес я от смущения и перевел разговор на другое. – А что это там, за рекой, огонек какой-то мерцает?..

– О-о… – сказала она притворно-зловещим голосом. – Это предмет жутких легенд и тайной гордости нашего поселка. – У других тарелки есть или еще что-нибудь такое, а у нас – этот огонь. – Вроде как тарелка местного масштаба. – А кстати, как вы относитесь к тарелкам?..

– А как нужно к ним относиться? – Посуда и посуда. Только что металлическая. Как в армии.

– Нет, а серьезно?..

– А серьезно вообще не отношусь. В худшем случае – это демоны, а вероятней всего – выдумки наиболее тщеславных сограждан…

– Да. Я дома тоже так говорю, а на меня глядят, как на еретичку… – Ну, а что до этого огня, – говорят, что он здесь с давних-давних времен. Вроде бы там, где река утекает в ту вон рощу, – стоит какой-то таинственный дом, и свет из него идет. – Вроде бы кто-то доходил туда, видел этот дом, но обратно не приходил. – Как вы понимаете, говорят люди, которые никакого дома не видели. – Такая вот легенда про свет. – Темный какой-то, ненастоящий это свет… – Ну, и живут вроде бы в этом доме непонятно кто, но на людей не похожие. Вроде бы кого-то из них видели в той роще… – Но, естественно, никто из рассказывающих в ней не бывал. Местные дачники и говорят-то это лишь шепотом, да и то нечасто…

– Интересная история…

– Я же и говорю, – местная достопримечательность. Но должна вас разочаровать, ничего в этой роще нет. Она заболочена, и никаких домов. Ни жителей…

– А вы откуда знаете?..

– Я там была однажды. Пошла на огонь, пока не забрела в рощу…

– Зачем?..

– От любопытства.

– Женщины делают от любопытства больше героических дел, чем мужчины… от героизма. И, видимо, вообще больше, чем мужчины… – Но зачем женщине столько любопытства?..

– Что?.. Что вы говорите?..

– Прошу прощения. Это я задумался, и зачем-то вслух. – И не страшно вам в таком таинственном поселке?..

– Я же с вами…

– Ах, да. – Прошу прошения еще раз. – Это я должен говорить, что мне не страшно, потому что я с вами…

…Тем временем мы уже шли по поселку, продолжая разговаривать примерло в таком же духе. В поселке было тихо, во многих домах окна были темны, лишь в кое-каких – пробивалось из-за прикрытых ставень слабое свечение.

– Что-то людей не видать… А ведь лето…

– Да, в последнее время меньше народу стало…

– А впрочем, вон кто-то идет…

Надя обернулась вправо, следуя за моим жестом, и всмотрелась в темноту.

…К нам подошла со стороны реки женщина в темной длинной одежде. Пока она приближалась, откуда-то взялась на небе туча и затемнила луну. – А может, уже было темно, только я не отметил этого. – Женщина остановилась в нескольких шагах от нас. Лица ее не было видно, но по походке, по движениям чувствовалось, что она молода. Немного, пожалуй, постарше Нади. В руках у женщины было ведро, она, видимо, ходила куда-то по своим хозяйственным делам.

– Здравствуй, Надя. Здравствуйте… – приветствовала женщина нас. Голос у нее был глубокий, внятный.

– Здравствуй.

– Приехала-таки?..

– Как видишь.

– Что ж, добро пожаловать, добро пожаловать. – К нам не зайдете?..

– Зайдем… – голос Нади слегка дрогнул, и мне показалось, что она чем-то смущена. – Чуть позже,

хорошо?..

– Лучше бы сейчас. А то потом – дела есть…

– Нет, мы чуть-чуть позднее. Хорошо?.. – Обязательно зайдем. Надо ж хоть в дом забежать, проверить. – Ага?.. – Надя говорила так, как будто оправдывалась, и это меня озадачило.

– Что это за женщина такая?.. Кто она для Нади?..

…Когда мы, идя дальше, поравнялись с женщиной, стоящей на обочине дороги, она еще раз окликнула мою спутницу.

– Надя, – сказала она, и мне почему-то почудилась злая нотка в ее голосе. – Ты только не забудь, что я спешу…

– Да, да, – ответила Надя и потянула меня за руку вперед.

– Кто это?.. – спросил я, когда Надюша рылась в пакете, отыскивая ключи и отпирая дверь.

– Это? – А… – Это моя хорошая знакомая. Можно сказать, подруга. Они тут с мужем живут. Она почти безвылазно, а муж после работы приезжает почти каждый день. Хозяйство тут у них небольшое…

– А куда это она звала вас?..

– Не меня, а нас. Даже скорее – вас. – К себе звала, в гости. Увидела незнакомого человека, и любопытно ей стало. – Кто, да что… Она тут не много людей видит, а любопытна ужасно. Что вы там говорили о женском любопытстве?..

– А куда она спешит?..

– А, – отмахнулась Надя, щелкнув выключателем в коридоре и открывая дверь в комнату, – никуда она не спешит!.. Я же говорю, – любопытна слишком…

– Гм, – сказал я. – Я говорил вам, что в этих краях могут жить только прелестные женщины. Но, оказывается, тут, кроме не в меру прелестных, живут еще и не в меру любопытные…

– О, это все может быть в одной женщине. – Она ведь очень красива. – Вы не заметили?..

– Нет. Темно…

– Напрасно. Ну, да у вас еще будет возможность.

– А отказаться нельзя?.,

– Что?.. Вам не хочется посмотреть на красивую женщину?..

– Я только этим весь вечер и занимаюсь. Но, однако…

– Что – «однако»?..

– Куда положить ваш пакет?..

– О, боги… Да бросьте здесь, у дивана, что ли… – Так что – «однако»?..

– Однако, я не люблю… нет, не так, конечно, но – теряюсь, когда их сразу много. – Нельзя видеть одновременно даже двух прекрасных женщин. Это как будто два фильма одновременно смотреть. – Вдвойне притупляется чувство реальности…

– Слушайте, почему вы мне так упорно льстите?.. – Весь вечер?.. – Нет, вы ответьте… вы ответьте… почему… почему.

– Я сейчас приду, – шепотом сказала она. – Подожди…

…Шаги ее мягко прокатились по комнате, потом по веранде и стихли. Я остался ждать.

«Интересно, который теперь час?..» – подумал я, когда мне показалось, что Нади долго нет. «Около полуночи, наверное…»

Я посмотрел в окно. Огород и небольшой садик, уводящие к реке, хорошо были видны при лунном свете, и казались четкими и недвижными, словно залитые бледным воском. – Да, наверное, около полуночи. Оцепенение нападает на мир…

Еще немного посидев, я вышел на веранду, сел в плетеное кресло и закурил. На дворе опять было темно, вновь какая-то туча наплыла на луну. Поднимался ветер, и листва шелестела, плескала, шепталась, – по-ночному, сумбурно и боязливо. – Нади не было, наверное, уже с полчаса…

…Но, несмотря на томительность ожидания, в груди моей – в душе – везде, везде, – и вокруг меня тоже, – пели невидимые скрипки и нежно веяли крылами добрые духи. – Судьба, казалось, подарила мне праздник, словно бы в награду за прежние мучения. «Какая женщина!.. Какая восхитительная женщина!..» – повторял я без конца. В тот миг я, как никогда, жалел, что умею только читать стихи, а не писать. – Какие бы гимны я отпустил сейчас, – на все четыре стороны ночи!.. – Но я не умел сочинять свои, мне приходилось твердить чужие… «Сиреневый сумрак. Деревья шумят на ветру… Трава молодая свежа и не помнит о зное… И важно гуляет по ней, – словно кот по ковру, – беспечная женщина, гибкое пламя ночное… – Нежны ее руки. И дышит весною она… Раскроются губы, навстречу моим расцветая…»

«А каким запахом веет от нее, боже ты мой!.. цветы?.. духи?.. чудо?..» – Я вновь и вновь нюхал свои руки, укравшие часть этого запаха. – Миг казалось, что они так будут пахнуть всегда…

«Раскроются губы, навстречу моим расцветая… И, дрогнув, поет под рукою живая волна… В траву опадает, и манит, и тает, не тая…»

«Однако, где же она?.. Куда она – так надолго?..»

«А дальше!.. – петь, кричать о мягкой меди… Извивах уст, мерцания волос… – Но беден мой язык, и мир мой беден, и нету слов к тому, что пронеслось… К тому, что…» – Нет, не то. – «Имя любимое выплесну в воздух ночной… Ах, как священно несет его дымчатый воздух…»

«А не пошла ли она в гости?.. К той…»

…Я до того замечтался, что не сразу и сообразил: на веранду поднялся человек и стоит передо мной…

– Вы кто? – настороженно спросил я, заметив его. – Что вам нужно?..

– Надежда здесь?.. – вместо ответа спросил он.

– Нет. Вышла– вроде бы, сказала, что ненадолго, – а уж где-то с час, как нету…

– А-а… – протянул он понимающе. – Купаться, значит, пошла. На реку.

– Купаться?..

– Да. Она любит по ночам купаться. Надо бы пойти ее поискать… – Он немного помолчал. – Ну что ж, пойду. Да, а вы-то кто? – Художник?.. Поэт?..

– Фотограф.

– Ну вот. И фотографы в нашем полку… Ну, ладно…

– Простите, а кто вы?.. – Я имею в виду, если она без нас вернется…

– Скажете, что супруг заявлялся. Павел. Не нашел ее и уехал. – Передавал привет и очень извинялся, что не встретились. Дела!..

И он убрел по направлению к камышам, а я, разинув рот, глядел ему вслед. – Кошмар какой… Муж!.. Она замужем!..

«Ну, и что здесь невероятного?.. Я ведь не спрашивал ее о семейном положении. Да, но что за странный муж?.. В его доме среди ночи мужик сидит, а он передает привет и уходит… Хоть бы для приличия спросил, что я тут делаю…»

«– Погоди, – подумалось мне, – может, еще и вернется… Может, он гнев пошел копить… А потом вернется… да как спросит!..»

Положение было дурацким. Я не знал, что нужно делать. Bсе мое праздничное настроение мгновенно исчезло. В висках тяжело стучало, в голове шумело. «Что вправду делать?.. Ждать?.. Бежать?.. Да куда бежать из незнакомого места?..»

«Куда угодно… a то стыдно, право же, стыдно… Ну надо же так… – Нет, бежать… в темноту… – Великая мгла уворует след… Великая мгла уворует след…»

…И тут, Костя, я почувствовал, что последние слова не принадлежат мне. Что это – чужое… Как будто со мной заговорил невидимый голос. Вы ведь вомните, у меня уже были неприятности с подобными голосами… Неужто они вновь вернулись? Мгновенно, не успев даже осознать своих действий, я резко пригнулся, прыгнул с кресла вперед, с веранды, побежал к реке…

Заскочив в камыш, я немного одумался. В конце концов, что случилось?.. Мне могло и померещиться. А я уж невесть что вообразил. – Да тем более, я всегда сомневался, не галлюцинации ли мои голоса… – Немного постояв, я уже намерился повернуть обратно… и почувствовал, как меня обняли сзади мокрые руки и ко мне прижалось мягкое, прохладное тело…

– У… – вскрикнул я.

– Тише… не бойся… это же я.

– Надя?!

– Тихо… тихо… – она зажала мне рот ладошкой. – Сюда.

Мы свернули с дороги и осторожно, стараясь не шуметь, отправились в камыши. Они шла сзади, легонько подталкивая меня.

– Надя, – шепотом сказал я, – ты знаешь…

– Тихо… тихо… – прервала она меня. – Не шуми… – Все. Пришли.

Я только хотел повернуться и спросить, куда она меня привела, как внезапно почувствовал: это не она. – Но повернуться мне не удалось: руки обвили крепко мою шею… ноги оплелись вокруг меня, она навалилась, прижимаясь всем телом, и… – о, ужас!.. – я упал на четвереньки, и, еще не успев ни сбросить ее, ни сойти с ума, ни даже закричать. – уже мягкими прыжками несся через камыши, во тьму, унося неизвестно куда свою проклятую наездницу, слыша ее зловещий хохот…

Долго ли и где мы скакали, – не помню. Мы мчались, и над нами неслось небо; луна то взмывала вверх, то – и по головокружительной кривой – стремительно падала вниз, и светилась где-то впереди, словно указующий огонь для нас; тучи мчались над головой бешеными скачками, – и мне все казалось, что я вижу мгновенно появляющиеся и тут же пропадающие у них лапы… крылья… хвосты… Ветер наждачной бумагой проезжал по коже; луна все взлетала и падала, и огонь впереди приближался…

…Когда мне начало казаться, что вот-вот все силы уйдут из меня, – наездница моя, вновь захохотав, прыгнула на всем скаку куда-то влево и пропала в темноте… Отброшенный толчком, я перекувыркнулся, прокатился по земле, ударился о дерево и, видимо, на несколько минут перестал соображать, где я и что со мной. А когда начал соображать вновь, быстро понял, в чем дело: я стоял по колено в холодной воде, опираясь о дерево, а вокруг было еще много деревьев… – Целая роща. – И впереди, шагах в ста, из-за деревьев плыл ко мне большой, темный, загадочный луч света… Он метил стволы деревьев, тянул широкой полоской по воде прямо к моим ногам и словно бы звал в дорогу… И я пошел.

«Да это же тот самый свет!.. – Из местной легенды… А Надя говорила…» – дальше я не успел додумать, потому что деревья словно бы слегка раздались, освобождая пространство для света, который стал ярче, сильнее, поглотил все вокруг себя… – И я пошел прямо на него, невольно зажмурившись. А когда открыл глаза, то увидел себя на пороге большой комнаты.

Странная это была комната. Она одновременно производила впечатление и жилой, и нежилой. – По периметру, вдоль высокого потолка (метров пять, не меньше!) вились густые пряди паутины, собираясь в углах в огромные пыльные мотки. Единственное окно тоже было украшено разорванными пучками паутины; на подоконнике – засохшая грязь, какая то трава… Неприглядный вид…

Но при этом пол и то, что нужно назвать «мебелью», были чисты. – Пол, впрочем, гнилой, в нескольких местах покрытый большими пятнами плесени. Но там, где плесени не было – чистый. Что же касается «мебели», то о ней нужно сказать вот что. Посередине комнаты стоял большой дощатый стол, вокруг него – как стулья – располагались несколько пней. В левом от входа углу помещалось нечто деревянное, напоминающее обычное человеческое ложе… Все это указывало на то, что дом обжит, но хозяин (хозяева?..) его живут бедно и очень странно…

«Может, бомжи?.. – Но все равно, – в таком месте… Нет, не должно быть..» – мелькнуло у меня в голове. – И тут я вспомнил… вспомнил, как и в качестве кого – я сюда попал…

Я инстинктивно отпрыгнул (точно на меня уже кто-то нападал!..) вправо, прижался к стене и пугливо огляделся. – Никого… ничего… ни звука… – Потемневшие – от времени и небрежения – стены, паутина… тишина… И за дверью (то есть, за порогом; я до сих пор не знаю, была ли у этого дома дверь) – тоже тишина… тишина и темнота…

«Значит, моей всадницы здесь нет… Значит, ей что-то помешало… кто знает, что именно… – и она просто бросила меня, где пришлось… а пришлось почему-то в этом месте… Если б это было не так, она давно бы явилась сюда…»

Так сказал мне здравый смысл. (– Если, конечно, называть это здравым смыслом, – прервался Володя, вежливо кивнув мне. Я кивнул ему в ответ, предлагая продолжать…)

– Итак, я немного успокоился. Мне этот дом даже показался убежищем, которое досталось мне просто по счастливой случайности. – Да и то сказать: может в жизни человека хоть когда-либо выдаться счастливая случайность?..

– Думаю, что да. Теоретически… – ответил я Володе.

– И я думаю. Хотя на мою долю, кажется, таковых еще по-настоящему не выпадало. – Но тогда я решил немного передохнуть, сел на пень, локти на стол, ладони в подбородок, – и только тут почувствовал страшную усталость. – Немудрено: столько проехать!..

Однако, я все хотел понять, что же случилось?.. Кто это скакал на мне?.. – Разум мой отказывался принять за реальность это ужасное событие. Сказочное, и, прямо скажем, не из хорошей сказки… – Со мной случались уже сказочные события, вы помните; но события не из такой примитивной сказки. – Надо ж, ведьмы катаются на людях!.. Хома Брут умер, а дело его живет! И это в двадцатый-то век!..

И, если все ж признать эту сказку (а очень реально говорили за это ноющие руки и ноги) – то кто ж тогда ездил на мне?.. – То, что это не Надя, я еще тогда почувствовал; но кто же?.. – Я видел в этом поселке еще только одну женщину… Впрочем, это вовсе не значило, что здесь больше нет других. А что касается этой, то она очень любопытна, и голос у нее злобноватый…

«Да, но это вовсе не специальные признаки ведьмы. Да и чего б она в камышах сидела? – От мужа хоронится, что ли?.. Нет, вздор какой, это не она… Но кто?..»

«Не забивай голову, – сказал я сам себе. – Узнаешь потом, в конце этой истории… если…» – А в том, что я попал опять в дурацкую историю, у меня уже сомнений не оставалось…

Странно, но на некоторое время я позабыл о Наде. И тем более – о ее муже. – Я лихорадочно соображал, что меня ждет в близком (быть может, очень близком) будущем и как мне подостойней приготовиться неизвестно к чему…

«Эх-х!.. Сейчас бы выпить чего-нибудь… покрепче…» – проговорил я вслух.

– Рекомендую коньяк, – произнес тонкий, бесстрастный голос (я сразу же – и почему-то обрадованно! – решил, что спятил). – На столе стоит…

…И верно!.. – На столе, почти посередине, стояла бутылка коньяка со стаканом, надетым на горлышко. – Неужто здесь и была?.. Почему ж я ее сразу не заметил?.. – Но, однако…

– Кто это говорит?..

– Это я.

– Кто – я?.. Не вижу…

– Неправда, – ответил бесстрастный голос, – видишь. – Это я, бутылка…

– Этого не может быть, – сказал я. Без особой уверенности.

– Не буду спорить, – согласилась покладистая емкость. – Думай тогда, что сам с собой разговариваешь на два голоса. Что у тебя шизофрения…

– У тебя… – неизвестно почему обиделся я.

– Вот видишь, ты признаешь меня… И вообще, – доверительно сообщила она, – у меня не может быть шизофрении…

…Да. Шизофрения, несомненно, была у меня. И уже, видимо, с полгода. – Теперь я понял, что со мной!.. И мне сразу стало легче. – Собственное сумасшествие лучше, чем происки нечистых сил…

«Вылечат… Поваляюсь в больнице… – А вообще-то, говорят, тихую не лечат. Только буйную… – А у меня какая?..»

Я стал вспоминать и через некоторое время, припомнив кое-какие свои приключения в недавнем прошлом, с облегчением уверился, что признаки буйства у меня были.

Итак, я, допустим, был болен. – Но тогда оставалось непонятным, как моя шизофрения исхитрилась придумать такую странную обстановку… Ибо комната вокруг меня оставалась той же, что и была до моих психоаналитических изыскании. Я еще раз осмотрелся и сообразил, что никакого источника света в доме не нахожу… хотя в доме было светло. Не светло, – как бы сумерки царили здесь, – вот таким был этот свет, исходящий ниоткуда. – Быть может, светился сам воздух…

Наверное, так и было. Потому что я, расхаживая по дому, не видел своей тени. Стол, пни, ложе также не отбрасывали ее. Все было равномерно освещено. За исключением…

…Плесень на полу оказалась вовсе не плесенью, а каким-то пятном, более светлым, чем остальной пол. Словно бы некий бледный свет выходил чуть заметно из-под земли… – О-о!.. – оглянувшись (я вспомнил, что сзади меня, у входной стены, видел еще одно пятно) – я увидел, что там пятно другое. – Оно было какого-то мутно-зеленого цвета, с прожилками салатного и грязно-синего. Это пятно, казалось, чуть колебалось (точно бы внутри его тихонько шевелилось нечто живое), и я, глядя на него, ощущал смутную угрозу… опасность…

– Что это?.. – недоуменно спросил я… видимо, у бутылки. Ибо не у кого больше было спрашивать. – Но бутылка молчала, как ей и положено.

«Ну, точно помешательство. Однако ж, – в неудобном месте оно меня застало!..»

Я стоял у бледного пятна. Что бы оно могло из себя представлять?.. Вид у него был необычный… необычный даже для такой странной обстановки. – Казалось, площадь пятна накрыта матовым стеклом или тусклым льдом, под которым – где-то внизу, на непомерной глубине, – горит и посылает бледный свет в комнату огромная свеча… – Я вытащил из коробки спичку и осторожно ковырнул то, что по виду походило на лед… – Земля… на ощупь – земля…

– Вы, может быть, спросите, как я осмелился копаться в этом пятне?.. – перебил себя Володя. – В таком доме, при таких обстоятельствах… – Знаете ли, как ни странно, это пятно казалось мне наименее опасным местом в доме… – Чутье говорило, что это так.

Однако, я не хочу сказать, что место сие было оазисом добра в недобром доме. Нет. – Я просто чувствовал, что оно неопасно именно для меня. – Я не знал, почему это так, но знал, что это так… Извините за косность слов, я опять вспомнил все так, как будто только что было…

…Мрачная и величественная картина увиделась мне, когда я (повинуясь какому-то наитию) положил ладонь на бледную землю. Впрочем, картина эта была довольно смутна, – и по смыслу, и для взора. – Все было как бы в серой мгле. – Вполоборота ко мне, ногами на бледном, тяжело зыблющемся холме, – стоял высокий темноволосый человек в длинных одеждах. При виде его мне стало жарко. Точно кровь потекла быстрее по жилам. Черты его лица были точеными и точными, как у статуи, глаза (на мгновение ясно и четко я увидел их выражение) глядели вниз, под ноги человека, иа колыхающийся бледный холм. – Внезапно я понял, что это не холм, а какой-то распростертый на земле, поверженный высоким человеком враг, невиданное чудовище неизвестных времен… – Глаза человека глядели на врага, и они были спокойны и беспощадны… А вокруг клубилась мгла, точно бы дым выплывал из-под ног человека, из трещин и скважин земли, и сплетал воздух в одну огромную, серую тучу…

Я ничего не понимал в увиденном, Одно было ясно: пред моими глазами – один из тех великих, о славе которых не осталось даже сказки уже к тем временам, когда на земле с ужасом произносились имена их бледных и ничтожных подобий, Саргонов и Ассурнацирапалов… – Эго было понятно мне… но почему?.. Откуда я мог взять это понимание?..

…И вот, один из великих царей до-сказочной древности стоял теперь видением передо мной. – Правой руки его не было видно, ее скрывал плащ (мантия?..). Но левая рука была вытянута вперед и чуть опущена; она словно бы простирала ладонь над огромным телом бледного чудовища… Плащ тянулся за рукою и колыхался на ветру, как огромное темное крыло… Ясно и четко услышал я напевные слова заклинания и с удивленней сообразил, что я понимаю невероятный, почти нечеловеческий язык, на котором оно было произнесено. Человек говорил, а бледная масса, которую он попирал ногами, колыхалась все медленней, спокойней, монотонней, – словно бы тело одеревеневало или засыпало… Так, наверное, и было: но к тому же оно меняло очертания, оно уменьшалось, съеживалось, словно бы таяло… Я напряг глаза. – На земле теперь лежала мерцающая бледная полоска… меч… Я знал, что это – меч…

Человек поглядел на меч, чуть обернул голову назад и сделал повелительный знак рукой. – Рослый, крепкий воин в черном плаще вышел из мглы к царю, подталкиваемый в спину двумя другими. По знаку царя, они остановили его, и один, выдернув из ножен длинный кинжал, резким движением за спиной воина сделал что-то… – «Разрезал веревки… – понял я. – Это пленник… Впрочем, нет, – он так же одет, как и те два… – Скорей, провинившийся… Но чего от него хотят?..»

«– Может, новым мечом зарубят?..» – пришла догадка. – Но случилось другое.

…Освобожденный, выслушав приказ царя, склонился перед ним, развернулся, протянул руку к мечу, мерцающему на земле… Глаза мои на долю секунды ослепила вспышка, я плохо видел, как все произошло… – Меч остался лежать на земле, крупные темные пятна на нем быстро таяли, – и я догадался, что это кровь впитывается в меч… – A по обе стороны от меча лежали две чисто разрезанные половинки того, что мгновение назад было воином…

Царь одобрительно кивнул головой, нагнулся и поднял меч. Повинуясь новому жесту, еще одни воин, вынырнувший из мглы, поднес к царю большую круглую шкатулку. Царь указал острием меча на землю, и воин опустил шкатулку в указанное место (видимо, в готовую уже яму; во мгле я не видел точно). – Царь неспешно подошел к яме, очертил мечом вокруг нее… почему-то не круг, как бы следовало ожидать, а нечто вроде звезды или подобной фигуры, – и я увидел, что земля под мечом обвалилась, засыпая яму…

…Он недвижно наблюдал за сыплющейся землей. Затем, наклонившись, медленно вонзил меч в землю над шкатулкой. – Так, что даже рукоять полностью ушла в землю… – Опять выпрямился. Простер над ямой левую руку, напевно сказал что-то вроде «Стереги это. До срока». – Потом, развернувшись, медленно пошел от ямы, и мгла, в которую он шагнул, сгустилась и покрыла его, оборвав мое видение…

…Я почувствовал, что весь мокрый от холодного пота. К таким картинам человек современного мира не слишком приспособлен; у меня подгибались ноги, и я сел прямо у пятна. – Как хорошо, что опасность мне не угрожала… но однако же… ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?!! – Я ожесточенно начал тереть глаза, чтобы убедиться, что мне не мерещится: из бледной земли, на расстоянии вытянутой руки, торчала рукоятка меча…

«Так вот к чему было видение!..» – блеснула догадка. – «Этот меч предназначался мне… Потому и видение… потому я и чувствовал, что опасность мне не угрожает… Это мой меч…»

…Я даже знал, как взять его. Однако, мне было страшно. Что это за меч?.. Для чего он?.. – Я брал уже однажды непонятную дли меня вещь, и это плохо кончилось. – Сейчас мне предлагалось забрать предмет, не более понятный для меня, чем тот, прошлый… – Какие беды принесет мне это приобретение?..

Рукоятка торчала из земли, чуть поблескивая, а я сидел и думал. – Несомненно, меч этот проделал для меня путь из неизмеримых глубин к поверхности земли; но почему именно для меня?.. Кто я такой?.. – Или мне на роду написано владеть этим мечом?.. – Но зачем он мне?.. И потом – почему именно здесь он ожидал меня?.. Откуда было известно, что я окажусь здесь?.. – Или те неведомые силы, которые, по моим подозрениям, рассчитывали за меня мои действия, – упорно вели меня сюда, к этому мечу?..

Я долго так раздумывал, пока, наконец, не решился. Будь что будет. Кто знает, что еще ждет меня сегодня?.. Если вспомнить, с чего начинался путь к этому дому… – Кто знает, где сейчас моя всадница и кто она… или что… – Меч же и есть меч, и вряд ли он мне в таком месте помешает…

Я встал и, протянув левую руку – раскрытой ладонью над рукоятью, – медленно произнес, повинуясь чутью, подсказывавшему мне слова:

– Отзовись… поднимись из глубин… – бледным пламенем, древним оружьем… – Призывает тебя господин, поднимает к обещанной службе… Верный меч, – пробудись на войну… как повелено словом великим… Вещий ключ, – отвори глубину… возврати достоянье владыки…

Я не очень понимал смысл произносимых слов, но результат был налицо: в мою протянутую руку удобно улеглась холодная рукоятка длинного, обоюдоострого, узкого меча…

Он был не тяжел для моей руки, бледен и холоден. Никаких пометок, насечек не было на нем; гладкий, бледный… металл? – Нет, конечно. Материал меча, плоть чудовища из видения, – определить было невозможно. – Я глядел на свое оружие и ощущал, что лед его рукоятки не равномерно холодит ладонь, а словно бы мелко, дробно колеблется, дрожит в ладони… – Точно бы ток пробегал по моему мечу, и я ясно понимал, что у меня в руке – живое существо, затаившееся, подобравшееся для мгновенного действия, рывка, удара… Страшная сила ощущалась в нем, страшная… и покорная мне. – Вновь и вновь терзала меня навязчивая мысль, – разгадать, почему она покорна мне, кто я такой, – но я всеми силами старался отогнать эту мысль, боясь растерять последние остатки разума.

«Ну, что ж… – философски рассудил я в конце концов. – Был без меча, буду с мечом…»

Правда, я не знал, что с ним делать. И как обращаться. Как вы понимаете, никогда не предполагал, что мне понадобится в жизни искусство владения мечом, и потому нигде не пытался обучиться этому искусству… И еще мне было непонятно: почему вышел только меч?.. – Я начертил на земле знак, подсказанный мне чутьем, и несколько раз предложил мечу вернуть охраняемое им «достоянье владыки», но шкатулка (думаю, именно она и была обещанным «достоянием») не вышла. – Наверное (я вспомнил видение), «срок» для нее еще не настал…

Ну что ж. – Теперь мне ясно было, что я нахожусь в месте не просто необычном, а по-настоящему невероятном. – В сказочном, легендарном, невозможном, – сколько еще каких слов можно было подобрать для него, и все будет мало. Так теперь я думал. – И что еще другое можно было думать человеку, недавно работавшему лошадью для… ведьмы, человеку, стоящему в странной, самосветящейся комнате; человеку, державшему в руках меч нз древнего тайника, который к тому же не меч, а – и сказать нельзя, что такое. – И все это вместе, сразу, за ничтожный отрезок времени!..

…Итак, я по-прежнему не понимал смысл происходящего со мной, но теперь не было никаких сомнений, что все это очень серьезно… Ибо я давно – и на горьком опыте! – усвоил правило, истинное для всех странных историй: чем больше непонятных событий происходит с тобой за короткое время, – тем серьезней история, в которую ты влип. И – добавлю – тем меньше у тебя надежд догадаться о смысле ее заранее, до окончания всех предназначенных тебе несчастий…

Надо сказать, дорогой Костя, что вторая чисть правила почему-то плохо усваивается. – В каждом случае надеешься на то, что из этого правила должны быть исключения… И к тому же – что исключение как раз сейчас тебе и дано…

…Это я все говорю не из желания порассуждать на «общие темы». – Я помню, что вы не любите подобных рассуждений. Нет, это я замечаю к тому, что сразу же, вспомнив правило, бросился нарушать его вторую часть. – То есть, применительно к моему случаю, направился к другому пятну. К зеленому. – В надежде, что и это пятно мне что-нибудь расскажет, а то и выдаст на руки, как бледное… Однако я не успел ни ступить на него, ни прикоснуться к нему; на пороге, из темноты и тишины, внезапно возник человеческий силуэт; еще мгновение – и женщина, качнувшаяся было ко мне, застыла на месте и отчаянно закричала:

– Стой!!! Стой!..

– Надя?..