Текст книги "Тайны пространства и времени"
Автор книги: Виктор Комаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)
Если бы нечто подобное произошло в непосредственной близости от Земли, это могло бы иметь фатальные последствия для биосферы и человечества. Поэтому необходимо научиться предвидеть и прогнозировать такие явления. К сожалению, пока что физическая природа многих из них понята не до конца…
То, о чем говорилось выше, – лишь одна сторона взаимосвязи человека и Вселенной. Есть и другие. Человек существо не только общественное, но и космическое. Поэтому и поведение людей, и выбор ими тех или иных жизненных путей, и принятие решений в различных ситуациях, цели, которые они перед собой ставят, идеалы, к которым стремятся, – зависят не только от окружающих человека социальных и природных условий, но и от осознания того места, которое человечество занимает в мироздании, той роли, которую оно должно играть в общем процессе эволюции материи. И, разумеется, от того, какова Вселенная, частью которой человек является и черты которой он в себе несет, свойства которой он отражает.
И поскольку все процессы, происходящие в окружающем нас мире, протекают в пространстве и во времени, именно эти области физической реальности выдвигаются в современном естествознании на первое место.
Принцип Коперника
Учение Коперника, в основе которого лежало выявление реальных, а не наблюдаемых с Земли движений небесных светил – Солнца, Луны и других планет, по сути дела открыло совершенно новый этап в развитии науки об окружающем мире. Его методологической основой стал принцип, который с полным правом можно назвать «Принципом Коперника», – мир не всегда таков, каким мы его непосредственно наблюдаем, то есть видимое – не всегда является действительным, соответствует ему! И следовательно, любая информация, поступающая в наше распоряжение, нуждается в тщательном и всестороннем изучении. Таким образом, главная задача науки состоит в том, чтобы устанавливать внутреннюю сущность явлений.
Но как узнать, действительно ли и в какой степени данные, полученные в результате научного исследования, отражают эту внутреннюю сущность? Какой меркой измерить их научное значение? Универсальный способ хорошо известен: критерием истинности любых научных гипотез и теорий является практика. Практика в самом широком значении этого слова – и опыт, и наблюдения, и практические применения полученных результатов.
Но каким образом применить этот критерий в тех случаях, когда новый результат только-только получен? Или, что нередко случается, лишь «на подходе»? Как оценить и соответствие истине, и перспективность? Как определить по достоинству место, которое он может занять в науке, то влияние, которое он способен оказать на ее дальнейшее развитие?
Особенно важно получить надежный, обоснованный ответ на эти вопросы в тех случаях, когда речь идет о фундаментальных исследованиях. От этого непосредственно зависит оптимальное планирование науки, успешное управление процессом научного исследования, распределение средств, а в конечном счете весомость вклада этих исследований в научно-технический прогресс.
Что говорит на этот счет история естествознания?
Долгое время главным, если не единственным способом такой оценки была дискуссия, спор, в ходе которого его участники старались выяснить, в какой степени новое знание отвечает действительности? Подобный способ установления истины нашел свое отражение и в знаменитых диалогах Платона, Д. Бруно и Г. Галилея. И хотя, начиная с основополагающих трудов Галилея, в естествознании утвердился более надежный экспериментальный метод проверки результатов научных исследований, тем не менее не утратили своего значения и научные дискуссии. Они и по сей день играют чрезвычайно важную роль в развитии науки, особенно в тех случаях, когда возникает возможность неоднозначного истолкования тех или иных фактов, или для построения достаточно обоснованной теории не хватает опытных или наблюдательных данных.
Особенно часто подобные ситуации складывались в астрономии, где во второй половине XX столетия число новых фактов, требовавших теоретического осмысления, стремительно возрастало, а методы их объяснения нередко противоречили друг другу.
Вспоминается, например, многолетняя дискуссия о природе лунных кольцевых гор – кратеров. Значительная часть астрономов, изучавших Луну, связывала их образование с вулканическими процессами. Другие же исследователи считали, что лунные кратеры возникли в результате метеоритной «бомбардировки». Спор продолжался на протяжении многих лет и немало способствовал развитию наших знаний об этом небесном теле, поскольку каждая из сторон стремилась получить новые данные о Луне, которые подтвердили бы обоснованность ее позиции.
Другим примером острой и во многом бескомпромиссной полемики, начавшейся в 1950-е годы, является дискуссия о направленности эволюционных процессов во Вселенной. Тогда схлестнулись две исследовательские программы. Согласно одной из них, которую обычно называют классической, эти процессы протекают от более разреженных состояний к более плотным, в частности, звезды образуются в результате конденсации диффузного вещества. Другая концепция, выдвинутая академиком В.А. Амбарцумяном и его школой и получившая название «Бюраканской», прямо противоположна. Ее сторонники исходят из того, что эволюционные процессы протекают от состояний более плотных или даже сверхплотных – к более разреженным.
В отличие от дискуссии о лунных кратерах, которая, несмотря на всю ее значимость для планетной астрономии, все же носила частный характер, дискуссия о направленности эволюционных процессов имеет фундаментальное значение для формирования наших представлений о Вселенной и построения научной картины мира.
Подобные дискуссии имеют огромное познавательное значение, они позволяют не только оценить степень достоверности данных, но и служат эффективным механизмом творческого поиска, приращения нового знания. В ходе подобных дискуссий не только выдвигаются новые идеи, не только рождается новое понимание, но и, что также очень важно, новое «знание о незнании», то есть новые проблемы, новые «опросы, требующие ответа.
В то же время история науки показывает, что итоги тех или иных этапов таких теоретических споров нельзя абсолютизировать и на этом основании объявлять одно из конкурирующих направлений несостоятельным. Нельзя даже в том случае, если в данный момент его поддерживает большинство научного сообщества.
Во-первых, еще Галилей справедливо отмечал, что в науке мнение одного может оказаться правильнее, чем мнение тысячи. И история науки это убедительно подтверждает. А во-вторых, главным судьей при столкновении различных взглядов и различных концепций является практика, как в виде непосредственных результатов астрономических и астрофизических наблюдений, так и в форме подтверждения новых теоретических результатов с помощью «старого» знания, достоверность которого уже доказана эмпирически.
Это действительно так. Например, упомянутая выше дискуссия о лунных кратерах временами выглядела довольно схоластически, поскольку в полемическом задоре одни и те же факты истолковывались сторонниками разных точек зрения в свою пользу, то есть прямо противоположным образом. И эта дискуссия закончилась только тогда, когда космические аппараты, побывавшие на Луне, доставили необходимую информацию, позволившую наконец сделать выбор и отдать предпочтение представлению о метеоритном, ударном происхождении лунных кольцевых образований.
В споре «классической» и «бюраканской» эволюционных концепций такой «решающей» информации пока нет. Поэтому вряд ли целесообразно, как это нередко делается, полностью игнорировать «бюраканскую» концепцию на том основании, что в настоящее время большинство астрономов придерживается «классической» гипотезы.
Тем более что опыт той же дискуссии о лунных кратерах показал и другое: хотя восторжествовала ударная гипотеза, все же оказалось, что вулканические явления в определенную эпоху на Луне происходили и оставили на ее поверхности весьма существенные следы.
Возникает вопрос: не слишком ли категорично в пылу полемики поступают участники «эволюционной» дискуссии, полностью отбрасывая противоположную точку зрения? Ведь нельзя заранее полностью исключить, что в бесконечно разнообразной Вселенной при одних условиях космические объекты формируются в результате распада, а при других – в результате конденсации…
Разумеется, было бы идеально располагать таким способом оценки, с помощью которого можно было бы сразу определять, в какой мере различные открытия, предположения и теории отвечают истинному положению вещей и какое влияние они способны оказать на дальнейшее развитие науки. Но пока это только мечты. И скорее всего вообще несбыточные.
Между тем на практике используются различные методы. С максимальной точностью можно оценить значение тех изысканий, которые почти сразу же могут использоваться в производстве. С фундаментальными же исследованиями, которые могут оказать существенное влияние на научно-технический прогресс лишь в будущем, дело обстоит значительно сложнее. Говорят, что нет ничего практичнее хорошей теории. Однако чаще всего ее «практичность» заранее отчетливо не просматривается.
Применяются, например, экспертные опросы. Делаются попытки оценить воздействие той или иной научной работы на развитие науки по числу ссылок на нее в трудах других исследователей. Однако все эти и другие подобные способы в силу целого ряда причин дают лишь весьма приблизительные результаты…
Тем не менее, несмотря на все трудности, связанные с его практическим применением, принцип Коперника стал идейным фундаментом всего дальнейшего развития науки, и можно считать, что именно с этого момента появилось естествознание в его современной форме.
В дальнейшем на протяжении нескольких столетий поиски этой «внутренней сущности» явлений велись с позиций так называемой классической физики, основанной на работах Галилея и Ньютона – основоположников классической механики, науки, претендовавшей на описание и объяснение всех без исключения явлений природы. Усилиями механики была построена соответствующая картина мира и сложился особый стиль научного мышления, который постепенно стал господствующим стилем мышления эпохи.
Механистический подход классической физики к познанию мира выразил Пьер Лаплас – один из выдающихся ее представителей: «Дайте мне положения и скорости всех частиц в мире, и я совершенно точно рассчитаю все будущие события на вечные времена»…
К концу XIX столетия многие думали, что физическая картина мира в основном завершена, и осталось уточнить лишь некоторые мелкие детали. Однако подобные представления оказались обманчивыми и очень скоро были опровергнуты.
На рубеже столетий
Дальнейшее развитие физической науки привело к выяснению целого ряда фактов, которые не укладывались в прокрустово ложе чисто механических представлений классической науки. Чтобы осмыслить эти факты и найти им объяснения, потребовалась разработка новых, более общих теорий. Проанализировав результаты опыта Майкельсона, показавшего, что скорость света не зависит от скорости источника, А. Эйнштейн создал специальную теорию относительности (СТО). Затем тот же Эйнштейн, сопоставив две, казалось бы, далекие друг от друга «вещи» – инерцию и тяготение, – разработал новую теорию гравитации – общую теорию относительности (ОТО), которая пришла на смену ньютоновской теории тяготения и отождествляла гравитацию с искривлением, то есть геометрическими свойствами пространства.
Кардинальные открытия были сделаны и в других областях физики. В 1895 году были обнаружены рентгеновские лучи, а вскоре – и явление радиоактивности. Э. Резерфорд открыл атомное ядро, а еще немного спустя М. Планк выдвинул идею квантования энергии, заложив тем самым основы квантовой физики.
Эта революция в области физики охватила и многие другие области естествознания и заставила по-новому взглянуть на сам процесс научного познания. Стало ясно, что любые научные теории имеют определенные «границы применения», в пределах которых они хорошо объясняют все известные факты. Но в принципе всегда могут быть обнаружены факты, лежащие за этими пределами. И тогда требуется создание новых более общих теорий, в рамки которых укладываются и ранее известные факты и новые. При этом прежние теории не отбрасываются, они остаются справедливыми в границах своей применимости, становятся как бы предельными случаями теорий более общих.
Становление новой неклассической физики не могло не сказаться и на формировании соответствующего ей неклассического стиля научного мышления.
Революция в астрономии
В середине XX столетия революция произошла и в современной астрономии. Хотя она и носила локальный характер, тем не менее внесла достаточно существенные коррективы в сложившиеся к тому времени взгляды на мир.
До того Вселенная представлялась стационарной, то есть считалось, что она изменяется с течением времени плавно и постепенно. Однако в дальнейшем был обнаружен целый ряд «нестационарных» космических объектов, в которых за короткие, по астрономическим масштабам, промежутки времени происходили качественные изменения, сопровождающиеся выделением колоссальных количеств энергии. К числу подобных объектов относились, например, квазары (о которых подробнее мы поговорим позже), а также некоторые галактики. Вообще выяснилось, что нестационарные явления происходят буквально на всех уровнях существования материи во Вселенной. У астрофизиков даже вошел в обиход термин «взрывающаяся Вселенная».
Известный астрофизик академик В.А. Амбарцумян предположил, что их природа связана с какими-то еще неизвестными нам физическими процессами и еще не открытыми современной наукой законами физики.
В результате сложилось отчетливое представление о том, что Вселенная – это грандиозная физическая лаборатория, в которой мы можем наблюдать такие явления, которые не можем воспроизвести и исследовать в земных лабораториях.
Как и другие революции в науке, революция в современной астрономии связана не только с обнаружением новых, неизвестных ранее фактов, но и с рядом новых методологических проблем. В частности, сложились два принципиально противоположных подхода к пониманию сущности эволюционных процессов, протекающих во Вселенной.
Один из них получил название «классического». Его сторонники считают, что звезды и галактики образуются в результате конденсации холодного газа. Согласно концепции, разработанной В.А. Амбарцумяном и учеными Бюраканской обсерватории, расположенной под Ереваном, звезды и галактики образуются в результате распада – быть может, взрывного распада, очень плотных «дозвездных тел».
Расходятся последователи упомянутых концепций и в способах исследования. «Классики» придерживаются метода построения теоретических моделей. Любое предположение они стараются облечь в математическую форму и с помощью введения вспомогательных «подгоночных» параметров получить желаемый результат – согласовать модель с фактами.
Академик же Амбарцумян считал, что к построению математической теории можно приступать только при наличии достаточного количества фактов.
Постнеклассическая наука
Как мы уже отмечали, основу неклассической науки составили такие фундаментальные физические теории как специальная и общая теории относительности и квантовая механика. Неклассическая наука определяла характер естествознания вплоть до 70-х годов XX столетия. Но затем, в результате использования в естествознании компьютерных технологий, подход к изучению тех или иных проблем изменился. Если раньше исследование природы развивалось по отдельным, в значительной мере обособленным направлениям, то для современного естествознания стал характерным комплексный подход к исследованию различных, часто разнородных, на первый взгляд, явлений.
Еще Эйнштейн пытался создать единую теорию, которая объединила бы электромагнитные явления и гравитацию. Однако ему не были тогда известны сильные (ядерные) и слабые (с участием нейтрино) взаимодействия. К тому же он принципиально отвергал квантовую механику. Поэтому в то время его попытки к успеху не привели.
Однако в истории науки нередко складываются парадоксальные ситуации. К их числу можно отнести и создание квантовой теории поля, которая представляет собой синтез отвергавшейся Эйнштейном квантовой механики и разработанной тем же Эйнштейном специальной теории относительности. В свою очередь, на основе этой теории была построена квантовая электродинамика, описывающая взаимодействие между электронами и фотонами и с очень большой степенью точности подтвержденная многочисленными экспериментами. Оказалось, что электромагнитные взаимодействия заряженных частиц обусловлены тем, что эти частицы обмениваются фотонами.
Затем аналогичная теория была создана и для сильных взаимодействий – квантовая хромодинамика. В основе этой теории лежит представление о том, что составные части атомных ядер – нуклоны состоят из особых элементарных частиц, обладающих дробными электрическими зарядами – кварков. В настоящее время считается, что в природе существуют кварки нескольких различных типов или «ароматов», и для каждого кварка имеется соответствующий антикварк. Что же касается взаимодействия кварков в нуклонах, то квантовая хромодинамика объясняет его обменом особыми безмассовыми частицами – глюонами.
Развитие квантовой хромодинамики позволило значительно расширить существовавшие ранее представления о глубинных свойствах материи и приступить к созданию единой теории, объединяющей все известные элементарные частицы. Суть ее состоит в том, что основные физические взаимодействия – слабое, электромагнитное, сильное и гравитационное – проявляются как разные только при сравнительно небольших энергиях, а при достаточно высоких энергиях они сливаются, объединяются.
Вообще для современной теоретической физики характерно стремление к обобщениям – к тому, чтобы обнаружить скрытое сходство в, казалось бы, разнородных явлениях.
В расширяющейся Вселенной
Конец XX столетия ознаменовался весьма важными открытиями и теоретическими разработками в области астрономии и астрофизики.
Как известно, мы живем в расширяющейся Вселенной. Все окружающие нас скопления галактик взаимно удаляются. Впервые на это обстоятельство указал ленинградский математик А. Фридман, обнаруживший в уравнениях ОТО нестационарное решение, не замеченное Эйнштейном. В дальнейшем этот теоретический вывод был подтвержден открытием так называемого красного смещения в излучении галактик, которое свидетельствовало об удалении этих источников излучения.
Еще спустя некоторое время была разработана теория «горячей расширяющейся Вселенной», согласно которой она образовалась в результате «Большого взрыва» первоначального необычайно плотного сгустка космического вещества – своеобразного «первоатома». Эта теория долгое время считалась общепринятой, но затем обнаружился ряд обстоятельств, которые она объяснить не смогла.
Тогда возникла еще одна, как бы «дополнительная» теория, относящаяся к самому начальному этапу формирования Вселенной и способная преодолеть возникшие трудности. Более подробно мы познакомимся с этой теорией несколько позже, поскольку она имеет непосредственное отношение к распределению материи в пространстве мироздания.
И даже самый интригующий вопрос: что заставило материю нашей Вселенной формироваться именно в звездные системы – галактики? – не считается в наши дни бесперспективным.
Таковы главные события, характеризующие постнеклассический этап развития физики и астрофизики в XX столетии. Вполне естественно, что они внесли немало нового и в научную картину мира и в соответствующий этой картине стиль научного мышления.
«Знание о незнании»
В последние годы в произведениях научно-популярной, научно-художественной и научно-фантастической литературы часто встречаются такие слова как «загадка», «тайна», «неизвестное», «неведомое» и им подобные. И это не случайно. Дело не только в том, чтобы привлечь внимание читателей к этим книгам. А в том, что по существу процесс научного исследования представляет собой не что иное, как своеобразный увлекательный детектив, цель которого – раскрытие тайн природы.
Такая цель не может не увлекать и тех людей, которые непосредственно участвуют в научных исследованиях, и тех, кто интересуется достижениями и проблемами современной науки.
Способность познавать окружающий мир, раскрывать причины явлений и закономерные связи и зависимости между ними – одна их удивительнейших способностей человека! Благодаря ей он открыл фундаментальные законы мироздания, проник в целый ряд сокровенных тайн строения материи, в загадочные глубины микромира. Полученные знания помогли людям буквально из земли, воды и воздуха создать впечатляющий мир техники – машины, станки, самолеты, космические ракеты, межпланетные корабли, орбитальные станции… Приступив к успешному освоению космоса, человечество превратилось в космическую цивилизацию!
Естествознание XX столетия, в особенности его второй половины, вышло на принципиально новые рубежи. Напрашивается одно любопытное сравнение. Современные психологи считают, что так называемый биологический возраст того или иного человека определяется не столько числом фактически прожитых лет, сколько количеством тех жизненно важных проблем, которые ему еще предстоит решить! Человек, который уже не ставит перед собой никаких задач, которому уже нечего в этом мире совершить, очень быстро из него уходит.
То же относится и к науке. Если не остается больше никаких проблем, если получен ответ на «последний вопрос» и не возникает новых – значит, наука исчерпала себя, значит, она обречена, не способна развиваться дальше!
Но, судя по всему, современной науке это не угрожает. Опыт показывает, что каждая решенная научная проблема, как правило, порождает несколько новых. Это своеобразная лавина, цепная реакция. И «берутся» эти вопросы не «с потолка», они возникают вместе с новым знанием, вырастают из него. Иными словами, у науки есть своя собственная «логическая последовательность». Новые проблемы не могут возникнуть до того, как наука не достигнет определенного уровня понимания явлений в той или иной области.
Например, вопрос о том, какие силы удерживают частицы в ядрах атомов, не мог появиться до того, как стало известно, что атом представляет собой сложное образование, которое состоит из положительно заряженного ядра, обладающего определенной внутренней структурой, и существующей вокруг него электронной оболочки.
Однако для того, чтобы правильно сформулировать очередные научные задачи, необходимо не только владеть определенной суммой уже достигнутых знаний, но и понимать закономерности развития науки и перспективы ее дальнейшего развития в данной области, ее реальные возможности. Не случайно народная мудрость утверждает, что порой об уме и способностях человека легче судить по его вопросам, нежели по его ответам.
У известного американского писателя Роберта Шекли есть весьма интересный научно-фантастический рассказ «Задать вопрос». Некая могущественная цивилизация, обитавшая в нашей Галактике, оставила после себя на специально избранной для этого планете своеобразное устройство – универсальный Ответчик, обладающий всей полнотой знаний о материи и природе вещей.
Однажды двое ученых – одного из них занимали проблемы астрофизики, а другого волновал вопрос о сущности жизни и смерти – отправились на поиски Ответчика и нашли его.
Однако ни на один из заданных вопросов они не получили ответа. Не получили потому, что Ответчик мог отвечать только на правильно сформулированные вопросы. То есть на такие вопросы, в которых уже содержится значительная часть ответа.
В процессе изучения окружающего нас мира неизбежно возникают новые научные вопросы, которые требуют ответа, задачи, которые надо решить. Цель науки – проникновение в неизвестное. Но каждая поставленная научная проблема – это уже не просто «незнание», а своеобразное «знание о незнании».
Иначе говоря, существует два типа знания. Одно – основное, то, которое уже «добыто», зафиксировано, сформулировано в виде законов науки, математически осмыслено и уже служит людям. И второе – проблемы, которые уже осмыслены, но им еще не найдено верных решений. Не случайно говорят, что правильно сформулировать новую научную проблему – значит преодолеть как минимум половину пути к ее решению! Ведь новые научные проблемы возникают не на пустом месте, а на основе уже достигнутого знания. И в то же время сами по себе они – шаг в незнаемое.
«Уметь правильно поставить проблему, – говорил известный советский философ П.В. Копнин, – вывести ее из предметного знания – это значит наполовину решить ее».
Великий датский физик Нильс Бор считал, что проблемы важнее решений: решения могут устареть, а проблемы остаются. А выдающийся советский физик-теоретик Л.Д. Ландау придавал первостепенное значение методам исследования. Метод важнее открытия, утверждал он, ибо правильный метод исследования рано или поздно приведет к новым, еще более выдающимся открытиям.
«Познание – это дорога без финиша», – говорил, как мы уже отмечали, академик Г.И. Наан.
Несомненно, современная наука рано или поздно совершит очередной прорыв в какую-то абсолютно новую область, и за этим последует новая научная революция, которая кардинально изменит представление о мире.
Но любая научная революция связана, как известно, не только с восприятием принципиально новых представлений, но и с отказом от многих привычных взглядов. И то и другое по плечу далеко не каждому. Поэтому нет ничего удивительного в том, что любые идеи, предположения и гипотезы, приближающие возможный переворот, определенная часть научного сообщества воспринимает в лучшем случае скептически, а порой и активно им противодействует.
Все сказанное в полной мере относится и к тем разделам современного естествознания, которые относятся к проблемам пространства и времени. Многое о формах существования материи физике и астрофизике уже известно. Сформировалось и определенное «знание о незнании» – проблемы, которые ждут своего решения. И вовсе не исключено, что некоторые из этих проблем окажутся совершенно неожиданными, поражающими воображение, не укладывающимися в рамки привычных представлений о мире. Но это вовсе не значит, что их надо будет безжалостно «отбросить с порога» по принципу «этого не может быть потому, что этого не может быть никогда».
К сожалению, у многих современных естествоиспытателей пользуется не совсем заслуженной популярностью так называемая бритва Оккама – положение, которое сформулировал еще в средние века монах-францисканец Уильям Оккам – «не следует умножать сущности». Выражаясь современным языком, объяснения любых непонятных явлений следует искать с помощью уже известных законов науки. Искать до тех пор, пока не появится окончательная уверенность в том, что выполнить это абсолютно невозможно. Но так как точно установить, что подобная ситуация уже реально сложилась, практически нельзя, то на практике принцип Оккама фактически превращается в запрет любых нестандартных идей. То есть он активно работает на консервативно настроенных ученых. И, может быть, именно этим обстоятельством объясняется та пассивность нашей науки, которая не однажды проявлялась в ее отношении к изучению необычных, нестандартных явлений и ситуаций.
Но однажды выясняется, что с консервативных позиций отвергались хотя и необычные, но весьма прогрессивные научные идеи, и оказывается, что именно эти идеи позволяли осуществить очередной прорыв в неизвестное. И тогда приходят запоздалые сожаления и переживания. Вот что говорил об этом академик Я.Б. Зельдович: «В целом сейчас, когда жизнь почти прожита, я чаще вспоминаю не достигнутые открытия, а те, к которым был близок, но не сделал. Угрызения совести у меня значительно сильнее, чем самодовольная радость в связи с удачными работами. И здесь никакие награды не помогают» («Аргументы и факты». 1987. №23. С.2).
В заключение хотелось бы привести слова Л.Н. Толстого: «Только правильное разумение жизни дает должное значение и направление науке вообще и каждой науке в особенности… Если же разумение жизни не таково, каким оно вложено во всех нас, то и сама наука будет ложная.
Не то, что мы называем наукой, определяет жизнь, а наше понятие о жизни определит то, что следует признать наукой. И потому для того, чтобы наука была наукой, должен быть прежде решен вопрос о том, что есть наука и что есть не наука, а для этого должно быть уяснено понятие о жизни» (Толстой Л.Н. О жизни. Мысли о новом жизнепонимании. М., 1911. С. 14).
