Текст книги "Клан Мамонта"

Автор книги: Виктор Халезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Хью почти сразу скрылся между камней. Семену, впрочем, было не до него – он скрипел зубами от боли и старался выверять каждый следующий шаг. Тем не менее он дважды поскользнулся и упал, лишь по счастливой случайности не сломав и вторую ногу. В падении он выпустил арбалет – болт вывалился, а тетива щелкнула, покинув зацеп. Натягивать ее вновь Семен не стал – все равно на спуске не до стрельбы. Он по-прежнему не видел ничего вокруг, кроме камней и снега, но какие-то звуки, кажется, сквозь шум собственного дыхания различал. За выступом скалы явно что-то происходило.

Внизу известняковый уступ совсем сократил обзор в левую сторону. Оттуда слышались хруст снега и удары – кажется, дерево о дерево. Там, похоже, дрались, и, будь Семен полностью дееспособен, он немедленно рванулся бы… Или кинулся… Но боль в ноге отрезвила и заставила сначала взвести арбалет – пальму он сейчас может использовать лишь как костыль. Прижавшись к корявой поверхности камня, Семен преодолел-таки последние метры и осторожно выглянул из-за скалы.

То, что он увидел, заставило его отшатнуться, выпустить древко пальмы и вскинуть арбалет к плечу. Отставленная нога не дала опоры, Семена повело в сторону, и выстрел не состоялся. Пока тело восстанавливало равновесие, мозг успел освоить часть полученной информации и не потребовал повторения попытки. Семен стоял и смотрел…

На снегу, подкарауливая каждое движение друг друга, топтались двое: Хью с пальмой в руках и массивный седой неандерталец, вооруженный длинной палицей. Еще трое хьюггов стояли, опершись на древки тяжелых копий. То, что кремневые наконечники подняты вверх, а не нацелены на врага, однозначно указывало, что происходит поединок, а не просто смертоубийство. А еще через пару секунд Семен понял, что в этой схватке инициатива принадлежит Хью, хотя он на полголовы ниже противника и, наверное, вдвое легче. Секундой позже стал ясен и смысл темных пятен на снегу: чуть дальше – возле самого основания скалы – лежали трупы их преследователей.

Хью улыбался и почти танцевал на снегу, словно под ногами у него был паркет или татами. Похоже, противник понимал смысл мелькающего прямо перед ним тускло блестящего лезвия. Он явно запаздывал с реакцией, да и оружие у него было значительно короче.

…Тычок восходящий, рубящий, блок древком с отводом в сторону, уклонение, кистевой рубящий, обманный рубящий по косой траектории, уклонение, резкое сокращение дистанции, удар древком, уклонение, уход на дальнюю дистанцию, короткий горизонтальный секущий и, без паузы, сложная связка с тройным изменением угла атаки…

Что там у кого отлетело и упало на снег, Семен разглядел не сразу: «Господи, да он же ему ухо отрезал!»

– Станди вок-ко, – сказал, улыбаясь, Хью, – тэнут ли кар, таари ур. Уменхур нкоа?

«Сейчас будет второе, – перевел для себя Семен. – Потом нос, потом голова. Или сначала отрезать руки?»

Он решил не проверять, что будет, если неандертальцы заметят его раньше, чем он сам того захочет. Семен набрал полную грудь воздуха – эти ребята болезненно воспринимают громкие звуки. Сделал шаг вперед, поднял арбалет и заорал по-русски:

– Стоять!!! Не двигаться!!! Руки вверх!!! – прокашлялся и добавил – уже тихо, на языке хьюг-гов: – Всех убью!

Пара секунд немой сцены. Потом Хью воткнул пальму древком в снег, повернулся к Семену спиной, наклонился и задрал на заднице подол меховой рубахи. Вновь пауза – присутствующие смотрят то на Хью, то на его противника, то на Семена. Старый хьюгг, по-видимому, был здесь главным. Во всяком случае следующее действие предпринял именно он: палица упала на закапанный кровью снег, неандерталец сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, видимо восстанавливая дыхание, повернулся, слегка наклонился и приподнял висящую на нем шкуру. Остальные довольно дружно повторили его телодвижения. Штанов, разумеется, ни на ком из них не было.

«М-да-а, – размышлял Семен, созерцая волосатые мужские задницы. – Это всего лишь ритуальный жест – "кхендер" называется. Но все равно противно».

– Можете жить, – надменно и медленно проговорил Семен, опуская оружие. – Убивать не буду.

Он подождал, пока хьюгги примут приличные позы, и ткнул пальцем в седого:

– Ты кто?

– Тирах, – последовал ответ.

Семен чуть вновь не вскинул арбалет, а пальцы уже начали давить на спусковую скобу. «Ч-черт, прямо психоз какой-то! Ведь знаю же, что этот к тому отношения не имеет. И "Тирах" у них не имя, точнее, не только имя, но и обозначение главы какой-то полусемейной общности».

– Знаешь меня?

Молчание. Семен всмотрелся в морщинистое лицо, в выцветшие глубоко посаженные глаза собеседника и почувствовал, что стоит на верном пути.

– Говори: кто я?

– Бхаллас, – выдавил, наконец, хьюгг.

– Видел меня раньше?

– Нет. Рассказывали.

– Что?

– Ты уже приходил. Не захотел отдаться людям. И все умерли.

«Хорошенькое дело, – вздохнул Семен. – Они меня, значит, из лучших побуждений три дня пытали, поджаривали и в перспективе собирались съесть в качестве жертвы. А я, неблагодарный, вырвался и начал ломать их длинные черепа. Потом вообще подоспели наши и устроили им настоящую бойню. В общем, обидел я их. Но что интересно: память о тех событиях сохранилась, то есть кто-то из свидетелей выжил. Наверняка они считают, что и экологическая катастрофа, и приход новых кроманьонских племен на их землю произошли из-за того, что меня не съели».

– Тебе известно, что говорил я на ложе пыток?

– Известно.

– Вы не вняли моим словам. И бездна раскрылась пред народом темагов.

– Раскрылась.

– И пожрала его. -Да.

– А вот если бы послушались… В общем, предки вами недовольны. Амма в гневе – в сильном гневе.

– Мы знаем, – кивнул неандерталец.

– Что вы знаете?!

– Мы знаем, что нужно искупление муками. Потому и не покидаем эту землю.

«Однако, – удивился Семен, – это что же, проповедь моя сработала?! Я же нес тогда какую-то чушь! Эх, вот если бы разобраться, что же такое бхаллас? Ясно, что это форма богоприсутствия, но вот зачем и в каком смысле? Впрочем, черт с ним со всем – пусть Хью разбирается со своими сородичами».

– Ну, так искупайте! Или опять будете пытаться меня убить?

– Это невозможно – теперь все знают об этом.

– Вот и хорошо, – сменил Семен гнев на милость. – Иди перевяжись – надо же кровь остановить.

Пару секунд хьюгг смотрел на него непонимающе, потом, видно, что-то сообразил, кивнул и двинулся к стоящим поодаль сородичам. Подошел, что-то негромко сказал им, те опустили свои копья…

– Стоять!!! – заорал Семен. – Стоять, идиоты чертовы! Не уйдешь, старый пень! Живи и искупай грехи свои! Твоя кровь принадлежит мне! Ты не согласен?!

Новая немая сцена: все смотрят на Семена – то ли с изумлением, то ли с мистическим ужасом. Он же ругательски себя ругает, но уже молча: «Как же это я забыл: они не считают, что кровь в нормальном состоянии является жидкостью. Ее разжижение происходит в результате колдовского воздействия. В общем, принудительное кровопускание – это смертный приговор, а вот добровольно ее лить можно сколько угодно».

Наконец неандертальцы что-то сообразили – копья вновь подняли наконечниками в небо. Тирах подобрал зачем-то свое ухо и подался на левый склон. Семен посмотрел ему вслед и только сейчас заметил, что снег под скалой утоптан, а наверху в основании трехметрового обрывчика чернеет дыра. «Да у них же здесь жилище! Замаскированное! Получается, что наши "друзья" побежали прятаться за скалу и угодили прямо в лапы к неандертальцам! Конечно, последним не оставалось ничего другого, кроме как прикончить их. Бывают же такие совпадения!»

– Пещера? – спросил он подошедшего Хью.

– Дом.

– Понятно… А чего ты сцепился с этим?

– Хью кхендер нет, он кхендер нет, – объяснил неандерталец. – Сражаться надо.

– То есть они потребовали от тебя выражения покорности, а ты отказался?

– Отказаться – нет. Хью смеяться. Говорить: кхендер – мне.

– Совсем обнаглел! – улыбнулся Семен. – Ты же молодой еще, а он почти старик! Как такое может быть?!

– Молодой – да. Хью теперь – тирах тут.

– Ты?! А этот?

– Этот – не тирах. Хью старик ухо резать, кровь течь. Старый больше тирах нет.

– То есть по вашим правилам ты теперь тут старший?

– Эти люди – Хью старший. Все люди – Семхон главный.

– В каком смысле?

– Все люди… – Хью задумался, явно подбирая подходящее кроманьонское слово. Видимо, так и не подобрал и выдал: – Хью думать: Семхон – мгати-луш!

От неожиданности Семен на некоторое время лишился дара речи: данное звукосочетание в его сознании однозначно ассоциировалось с приятным времяпрепровождением на ложе пыток. Для восстановления душевного равновесия пришлось сделать несколько дыхательных упражнений: в конце концов, «мгатилуш» у неандертальцев всего лишь обозначает некий духовный, религиозный, колдовской или еще какой-то авторитет.

– Ладно, с этим мы потом разберемся, – махнул рукой Семен. – Так ты считаешь, что теперь они будут тебя слушаться?

– Хью думать так.

– Тогда вот что… м-м-м… тирах: забирай-ка вот этих троих и иди с ними заботиться о раненом ни-рут-куне. Он нужен мне живым, понял? Поговорить с ним хочу.

– Хью понимать.

– И еще: посмотри, нельзя ли откопать тех двоих или хотя бы их щиты – они нам пригодятся. Да и арбалетные болты найти не помешало бы.

– Хью понимать.

Удивительно, но немолодые в общем-то неандертальцы мальчишке (по Семеновым понятиям) подчинились беспрекословно. Они ушли, и Семен вздохнул с облегчением: ему не столько даже нужен был живой пленник, сколько не хотелось демонстрировать свою хромоту – вдруг туземцы решат, что бхаллас ненастоящий! Пока идет передел власти, такие сомнения совершенно излишни.

Из дыры на склоне показалась человеческая фигура. Бывший тирах начал торопливо спускаться вниз.

Семен, не сходя с места, дождался, пока неандерталец приблизится, чтоб можно было не повышать голоса, и махнул рукой:

– Иди туда. Новый тирах скажет, что делать.

– Да, иду. Онокл ждет тебя.

– Какой еще онокл?!

– Онокл там, – указал на вход неандерталец. – Ждет.

– Ладно, – смирился Семен. – Топай к своим людям.

Задавать уточняющие вопросы было бесполезно – это Семен знал по прежнему опыту: «Имен в обычном понимании у них вроде бы нет, а разобраться с обозначениями личности-должности-звания без бутылки невозможно, так что можно и не мучиться. Вряд ли удастся даже выяснить: этот онокл – одушевленный предмет или нет. Но раз ждет, надо, наверное, идти».

Неандерталец скрылся из виду, а Семен продолжал стоять, прислонившись к скале: он вдруг сообразил, что кровь у его собеседника с головы уже не капала, да и оба уха, кажется, были на месте. «Нет же, – успокоил он сам себя, – кровь сама остановилась, а ухо… Наверное, мне показалось, я же специально не присматривался».

Каждый лишний шаг стоил новых мучений, но удержаться Семен не смог и все-таки подошел к трупам нирут-кунов. Крупные светловолосые мужчины с европеоидными чертами лица. Похоже, их забросали камнями сверху, а потом добили копьями. Камни бросали с высоты метров 7-8, причем такие, которые обычному человеку и не поднять. Вооружение каждого включает некое подобие кинжала, выточенного из кости, и длинную дубину, инкрустированную на рабочем конце зубами какого-то хищника. Ну, и самое главное: сумка или мешок (колчан?) за спиной, в который упаковано 6-7 дротиков. Семен вытащил пару штук и залюбовался: каждый, по сути, произведение искусства – почти идеально прямой и прекрасно центрированный. У некоторых в нижней трети древка располагается оперение, наклеенное под небольшим углом, что, вероятно, заставляет снаряд вращаться в полете. Наконечники сделаны из полупрозрачного матового кремня, причем, как водится, по одному стандарту. Не будучи специалистом, Семен рискнул предположить, что их форма, наверное, является оптимальной для пробивания шкуры и мяса. Копьеметалки на первый взгляд у всех были разные, но это оказалось иллюзией – просто каждая раскрашена и покрыта резьбой по-своему. Конструкция же у этих приспособлений одинаковая: узкая полуметровая деревянная планка, на одном конце которой упор для торца дротика, а другой конец немного расширен и отогнут книзу. Ему придана форма, удобная для захвата рукой, и в соответствующем месте справа проделано отверстие для пальца. И наконец, щиты…

«Да-а, с такой штукой, пожалуй, в атаку не побегаешь. Да и чтобы просто на руке носить, нужно изрядно подкачать бицепсы – каждый щит весит, наверное, килограммов пятнадцать: слой чьей-то толстой жесткой кожи, слой из сшитых костяных пластин, а под ним основа из сплетенных прутьев (ивовых?). Последние к тому же как-то хитро прошнурованы сухожильными нитями. То есть получается, что пробить этот слоеный пирог с одного удара почти невозможно. Точнее, возможно, но нужен особой формы наконечник – такой, чтобы одновременно и протыкал, и прорезал, но не вяз в плетенке из прутьев. Это что же такое должно быть? – озадачился Семен чисто теоретическим вопросом. – Наверное, нечто похожее на граненый армейский штык времен Первой мировой войны в моем мире?! Кошмар…»

Путь до входа в пещеру был далек и долог – метров, наверное, тридцать или сорок. По мере продвижения вперед, Семен несколько раз задавал себе вопрос, зачем он сюда лезет. Он смог придумать только один убедительный ответ: посетить жилище неандертальцев все-таки нужно, а завтра он, скорее всего, вообще ходить не сможет.

При ближайшем рассмотрении неандертальский «дом» оказался не пещерой, а, скорее, глубоким скальным навесом, прикрытым снаружи завалом из каменных глыб. Различить детали мешал снег, но создавалось впечатление, что верхняя часть этого завала надстроена искусственно.

Внутри было темно и «жильем» пахло не очень сильно. Надо полагать, из-за того, что продукты жизнедеятельности обитателей пребывали в замерзшем состоянии. Щупая древком пальмы грунт перед собой, Семен продвинулся метра на два, разогнулся и стал ждать, когда глаза привыкнут к сумраку и начнут хоть что-то видеть. Так в конце концов и случилось: откуда-то сверху пробивались слабые лучики света, но, пожалуй, такая подсветка могла быть достаточной только для неандертальских глаз. Семен же смог рассмотреть лишь обложенный камнями очаг в центре и груды какого-то хлама там, где свод постепенно понижался. Явственно чувствовалось присутствие немалого количества живых существ, но никакого шевеления не наблюдалось. Семена охватило чувство неловкости: пришел в чужое жилище почти незваным и непонятно зачем. «Повод, что ли, какой-нибудь придумать? Ну, например, дров попросить – глупо, конечно, но все-таки…»

– Не бойтесь, люди, – громко и вроде бы ласково сказал он, водя по сторонам заряженным арбалетом. – Я пока сыт и есть вас не буду.

Последовало несколько секунд тишины, а потом из темноты послышался свистящий шепот, в котором с трудом угадывались слова:

– …Не будешь, не будешь, не будешь… Три звезды, одно солнце, две луны… Не будешь, не будешь…

– Ничего не понимаю! – честно признался Семен. – Кто там бормочет? Давай вылезай! Где ты там?

– …Слушаешь ты и не слышишь, смотришь ты и не видишь. Онокл здесь, пока есть жизнь. Онокл там, когда ее нет – нет никогда. Смерть пришла и ушла, ты здесь, а не там, потому что всегда…

В темноте под низким сводом некто (или нечто?) зашевелилось, приподнялось и двинулось в сторону гостя. Шепот-шипение продолжался, но стал совсем невнятным. Что следует делать в такой ситуации, Семен представлял смутно, но был уверен, что в этом мире демонстрировать свой страх или неуверенность ни при каких обстоятельствах не стоит.

– Хватит шипеть! Хочу взять (не попросить!) у вас дров, если есть, конечно. Еды дам взамен. – Семен пощупал в кармане комок мерзлого пеммикана и навел, на всякий случай, арбалет на ползущего.

– Дрова – огонь, огонь – тепло, тепло – кровь, кровь – жизнь. Много взял – но много и дал. Возьмешь еще. Можешь брать – бери. Но не сгори. Рука и два взял сегодня – не бери больше. День – свет, не бери еще пока новый свет!

– Дрова мне нужны! – почти возмутился Семен. – Чего это я взял «одну руку и два»?!

Что-то в этом бессвязном тексте болезненно раздражало – как бы царапало по глубинам подсознания. А с точки зрения обычной логики никакого смысла не обнаруживалось вообще: «Цифра семь, вообще-то, соответствует количеству противников, с которыми пришлось сегодня иметь дело, но я формально имею право лишь на два скальпа, поскольку один из воинов жив, а четверых прикончили хьюгги».

Между тем существо на четвереньках подползло почти вплотную и стало щупать Семенову ногу, точнее, штанину и меховой сапог, которые на ней были. Волевым усилием Семен удержался, чтобы не отстраниться, и на всякий случай отвел арбалет в сторону.

– Э-э, ты чего?! Не трожь ногу – не твоя! Дашь дров или нет?

– …Дашь, дашь… Ты возьмешь, и не бери больше – сгоришь. Новый свет жди, будет свет – бери…

– А ну, отвали! – приказал Семен на языке ло-уринов, не потрудившись подобрать соответствующее неандертальское слово. Наверное, поэтому реакция агрессора оказалась обратной: существо еще больше придвинулось, как-то сжалось, подвернулось и вдруг плотно обхватило ногу Семена, прижавшись к ней чуть ли не всем телом. При этом оно резко вскинуло голову, откинув назад свисающие пряди сальных волос.

Длилось ли это секунду, минуту или несколько минут, Семен понять не смог. Как не смог оторвать взгляда от белых пятен глаз, почти светящихся на темном лице.

– Семхон!

Семен вздрогнул и оглянулся:

– Пусти!

Нога обрела свободу, кажется, раньше, чем прозвучало требование об этом. Да и не факт, что оно было произнесено вслух.

– Ну тебя к черту, – бормотал Семен, пробираясь наружу. – Психопатка какая-то! Но кто меня звал?! Или почудилось?

Солнце уже село, и ждать, пока глаза привыкнут к свету, пришлось недолго. Внизу стоял Хью и смотрел вверх на вход в пещеру. Возле трупов копошились неандертальцы – кажется, они были заняты отделением голов и вскрытием черепов. Семен торопливо сбежал вниз.

– Это ты меня звал? – задал он почти риторический вопрос. Вместо ответа Хью как-то странно взглянул на него и опустил глаза:

– Мы нирут-кун снег доставать. Оружие, щиты брать, голова брать.

– А раненый?

– Раненый – нет. Мертвый – да. Мы идти, он нас смотреть. И сам рука резать – тут и тут, – показал Хью. – Мы приходить, кровь вытекать. Мертвый совсем.

– Плохо дело, – вздохнул Семен. – В плен, значит, они не сдаются. Что ж, надо признать, правильно делают. А скальпы тех двоих, которых снегом засыпало, твои по праву. Ты же бомбу-то кинул…

– Семхон добрый, – улыбнулся Хью.

– Да, я добер, – хмыкнул Семен и поинтересовался: – Ты тоже ел мозги нирут-кунов?

– Хью – темаг. Враг мозги есть надо. Потом враг убивать много.

– Ладно, – махнул рукой Семен, – тебя уже не переделать. Только уж постарайся, чтоб я этого не видел. Пошли палатку ставить, а то поздно уже.

– Палатка надо нет. Мой дом спать.

– Ах, даже так?! Это теперь твой дом?! М-м-м, только, знаешь, я, пожалуй, все-таки в палатке переночую – на свежем воздухе. А ты можешь остаться со своими, только смотри, чтоб они тебя не прикончили.

– Хью смотри, – кивнул неандерталец. – Убивать нет. Хью Семхон палатка помогать.

– Тогда пошли.

Ночлег они оборудовали быстро, тем более что варка пищи не предполагалась – топливо поблизости отсутствовало, а пускать на дрова древки вражеских дротиков Семену было жалко. Хью собрался уходить, но Семен его задержал:

– Ты уже знаешь про онокл?

– Хью знать.

– Безумная слепая старуха в жилище и есть Онокл?

Парень довольно долго морщил свой широкий низкий лоб и молчал. Наконец выдал:

– Старуха – нет. Безумный – нет. Слепой – нет. Все видеть, все слышать, все знать. Онокл.

– Кажется, раньше я уже слышал это слово. Только оно ни на один язык однозначно не переводится – вроде бы и «давать» и «брать» одновременно. У людей будущего это… м-м-м… Транслятор? Посредник? Медиатор? Нет, все не то. Ты другими словами как-нибудь объяснить можешь?

Хью сунул руку за пазуху, почесался и вздохнул:

– Слова объяснять нет. Онокл – есть. Онокл теперь ходить нет.

– Это еще почему?

– Семхон ходить – да, – пожал плечами неандерталец. – Онокл ходить – нет.

– Не понял?! – вскинулся Семен. До него вдруг дошло, что боли в ноге он не чувствует, причем уже давно. Он покрутил правой стопой, встал на ноги, потоптался на месте, сделал приседание и пару раз подпрыгнул. Никаких болезненных ощущений – впору усомниться, какая именно нога была повреждена.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Семен, вновь усаживаясь на нарту и хватаясь руками за сапог. – Можно, конечно, при помощи гипноза снять болезненные ощущения, но когда же она успела?!

Сапог он стянул, оглядел и пощупал свою лодыжку – никаких следов опухоли.

– Но ведь так не бывает! – Семен окончательно перестал что-либо понимать. – Такое растяжение и за «три руки» дней не вылечить!

– Онокл бывает, – сказал неандерталец.