Текст книги "Ашдир-Кфаар (СИ)"

Автор книги: Виктор Халезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Вскоре весь отряд, за исключением волшебника, вооружился деревянными плошками и выстроился в очередь подле гномицы. Как и положено, первым получил стряпню Сверди. Драконобой любезно отнес миску продолжавшему лежать под деревом Дроггу.

– Благодарю, друг, – склонил голову орк.

Дворф ничего не ответил, деловито побежав за второй плошкой для себя.

Зеленокожий пригубил горячей похлебки. Он насытился весьма скоро, не осушив и половины посудины.

Снова явились Азгар и Азгур. В этот раз они принесли еще больше добра. Карлики осторожно сложили скарб на краю поляны, будто пытаясь избегнуть взыскующего взгляда отца.

Великий гном какое-то время изображал, что не замечает вернувшихся отпрысков, однако потом все же соизволил осмотреть принесенное.

– Опять не все притащили! – взорвался Сверди. Его голос сейчас дюже напоминал рык взбесившегося дракона.

– Но, отче, мы не смогли приволочь больше, – жалобно простонал соломенноволосый, едва не рухнув перед родителем на колени.

– Значит, плохо могли! – продолжал бушевать великий гном.

– Хорошо, отец, отправимся туда снова, – потупился старший коротышка. Рудой благоразумно помалкивал позади брата.

– Нет, – помотал головой дворф, взглянув на клонящееся к закату солнце. – Сегодня вы останетесь здесь, разберете принесенное и поможете нам разделаться с этими образинами, – исполненный отвращения кивок в сторону пленников. – Но есть я вам запрещаю. Получите снедь только, когда последний тюк окажется вот на этом самом месте, – карлик гневно топнул, вокруг тяжелого сапога взвилось небольшое облачко пыли.

– Как же так, отче?! – в один голос возопили Азгар и Азгур. – За что нам такое наказание?

– Не спорьте с родителем! – слова Драконобоя прозвучали столь грозно, что гномы враз скуксились и притихли.

Посмурневшие братья, низко опустив головы, проковыляли в дальний конец поляны, где схоронились в тени могучего дерева с ветвистой, но лишенной листьев кроной.

– Эй, Азгун, буде увижу, что кормишь этих оболтусов выпорю и их, и тебя, – строго сказал дочери Сверди. Та смиренно кивнула.

Тем временем орки и колдун Минакаил перетащили убитого шамана к остальным пленникам. Сородичи Дрогга достали острые кривые ножи и начали осторожно срезать с трупа чешую. Толстая шкура с вящей неохотой отходила от плоти. Бородатый маг простер руки над мертвецом и с отстраненным видом произносил замысловатые сентенции на неведомом языке. Дамороо разъяренно бились в клетках, призывая чудовищные кары на головы осквернителей тела покойного родича. Полукровки лишь ядовито посмеивались, бросая на неиствующих карликов насмешливые взоры.

– Дай хлебнуть малость... – внезапно услыхал Дрогг горячечный шепот.

Охотник скосил глаза. Из-под широкого корня торчала обрамленная рыжей бородой физиономия молодого гнома – Азгура, насколько помнил охотник.

– Будь другом, дай хлебнуть... Тебе ведь много не надо, ты, вон, какой тощий, а у меня уже кишки наружу лезут. Батька-изверг, видать, совсем спятил, сгноить нас с Азгаром решил, – продолжил стенания рудой.

Немного померекав, орк осторожно пододвинул плошку к веснушчатому лицу.

– Благодарю, дружище, – дебелые ладони потянулись к источавшей притягательный аромат посудине.

– Так, что здесь происходит?! – раздался громоподобный голос. Болдырь поднял взор. Над таившимся под деревом коротышкой, уперев руки в бока, стоял Сверди. Лицо великого гнома выражало крайнюю степень недовольства. Только сейчас полукровка заметил, что позади рыжего прятался и его желтоволосый братец.

– Что же ты, Дрогг, негодяй, делаешь? Проныр моих вздумал привечать, – с деланной досадой бросил орку дворф, а после обратил взгляд на провинившихся чад: – Что я вам обещал, заразы? Правильно. Выпорю.

Могучие руки Драконобоя ухватили за шиворот и легко оторвали от земли немаленьких сыновей. Сердито пыхтя, Сверди поволок отпрысков к заготовленному для расправы над дамороо пню.

– Нет, отче! За что?! Я есть не собирался, только понюхать немного, а то живот уже от голода сводит! – отчаянно заголосил рудой, точно его взаправду тащили на заклание.

– Я вообще тут не причем, это все Азгур придумал. Я за ним пополз только, чтоб отговорить. Пощади, отче! – вторил брату соломеннобородый.

Взволнованная Азгун метнулась, очутившись на пути отца. Карлица начала сбивчиво тараторить, тщась отговорить дворфа от задуманного. Великий гном не замедлял шага и его дочери пришлось пятиться, дабы Драконобой попросту не затоптал ее.

– Прочь с дороги, пока и тебя не нахлестал! – потеряв терпение, зарычал ловец крылатых ящеров.

Рыжая девица порскнула в сторону, едва избежав пинка тяжелым сапогом.

Наконец Сверди добрался до пня. Физиономия рыжего карлика врезалась в плоскую вершину. Желтоволосый очутился под комлем, получив ощутимый удар в седалище.

Драконобой сорвал с сына тяжелый, украшенный самоцветами пояс. Кожаные порты сами собой съехали вниз, обнажив дебелый розовый зад.

– Говорил тебе, выпорю, – кожаная лента взвилась над рогатой головой.

– Нет!!! – прокатился по прогалине безумный вопль.

Хлыс. Короткий звучный удар прервал крик. Рудой жалобно заскулил. Хлыс. Хлыс. Хлыс. Пояс раз за разом стегал румяную кожу, оставляя кроваво-красные полосы.

Великий гном остановился после дюжины ударов. Избитый карлик едва слышно сопел. Дворф небрежно отбросил тело отпрыска на землю и схватил Азгара.

Старший карлик тщился принимать наказание молча, лишь изредка издавая глухое кряхтение. Когда гузка соломенноволосого сделалась совершенно пунцовой, он отправился следом за братом. К простершимся подле пня коротышкам подскочила Азгун. В руках у карлицы находилась чашка с каким-то снадобьем.

– Оставь их, дочь. Пусть осмыслят полученный урок, – Драконобой осторожно, но с твердостью положил руку на плечо девице. Та по привычке не решилась противиться воле родителя.

Более не обращая внимания на сыновей, Сверди подозвал Минакаила. Дворф и маг отошли подальше, взявшись о чем-то шептаться.

Занимался вечер. Обратившееся в размазанное красное пятно солнце постепенно скрывалось за черной стеной леса.

Драконобой и чародей сызнова вернулись к пню.

– А ну прочь отсюда, поганцы! – рявкнул на все еще лежавших здесь чад ловец крылатых ящеров.

К гному с колдуном подошли орки и полуэльфы. Чуть в стороне, почтительно потупившись, стояла Азгун.

– Эй, Дрогг, не желаешь полюбоваться, как мы будем кончать этих выродков? – крикнул Сверди.

– Прошти, дружисе, я не могу поднятьша, – прогорланил в ответ орк. Хотя на самом деле, ему зело не алкалось взирать на кровожадные развлечения. Впрочем, охотник отлично видел пыточную колоду и со своего лежбища.

– Как хочешь, – несколько разочарованно отозвался Драконобой. – Думал, тебя порадуют их мучения.

Зеленокожий промолчал. Происходящее ему вяще не нравилось. Охотники никогда не убивали разумных существ, тем паче охотники не изводили под корень даже самых зловредных гадов. Ныне великий ловец крылатых ящеров грубо попирал устоявшиеся за века правила. Тем не менее, Дрогг не собирался вступаться за дамороо и вызволять их из плена. Ежели Драконобой жаждет уничтожить собственных сородичей только за то, что их кожа подобна чешуе, а глаза напоминают зеницы змей, пусть сии злодеяния останутся на совести дворфа. Как известно, после смерти боги каждому воздают за содеянное.

– Ну, кто умрет первым? – ядовито ухмыльнулся Сверди, прохаживаясь вдоль клеток с узниками. За ним неслышной тенью двигался Минакаил.

– Вот эти, – Сверди остановился возле короба, где томились Саим и дамороо с буро-зелеными волосами.

– Они – ее дети, – волшебник указал на томившуюся в соседнем ящике предводительницу.

– Отлично! – злорадно хохотнул Драконобой. – Пусть увидит смерть чад. – Начнем с парня, девку разделаем поутру. Доставайте его.

Чешуя молодого лесного владетеля и его сестры сделалась ярко голубой, что, верно, свидетельствовало об охватившем их страхе. В то время как шкура двух других пленников почернела, судя по всему, от гнева.

– Будь ты проклят, изверг! – хрипло возопила вожачка, яростно вцепившись в тонкие прутья.

– Если бы ты знала, женщина, сколько раз я слышал подобное, – губы дворфа исказила зловещая ухмылка.

Клеть главарши лесных карликов заходила ходуном, норовя развалиться под неистовым натиском.

– Успокой ее, – попросил Сверди колдуна.

– Авалуст кра-мавин, – облеченный в черную кожу перст устремился в обладательницу похожих на водоросли волос.

С тяжким стоном карлица отлетела, врезавшись в дальнюю стенку узилища, точно ей в лоб угодило выпущенное из пращи ядро. Клеть перевернулась. Хорм и полуэльф с уродливым носом торопко подскочили, принявшись проверять целостность хрупкого короба.

Магик же обратился к ящику с молодыми дамороо.

– Лимата каилум, – молвил владелец щегольской бородки.

Хозяева пущи замерли, будто их тела сковал лед. Багал и темноволосый полуэльф извлекли Саима из узилища. Карлик ошалело пучил глаза, но не мог ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слова.

Палачи привязали жертву к пню. Хорм и болдырь с комом вместо носа поставили на место клетку с предводительницей, дабы та лучше видела расправу над сыном.

Как только кожаные ленты накрепко сковали запястья и лодыжки пленника, Минакаил произнес очередное заклинание:

– Эдал заито.

К узнику вернулась способность двигаться. Молодой коротышка забился в тщетных попытках освободиться, вызвав довольные улыбки на лицах мучителей.

– Приступайте, друзья, – распорядился Сверди, скрестив руки на груди и глядя так, словно хозяин на возводящих ему дом работников.

Багал извлек из-под полы курты и развернул внушительный сверток, в коем находились ножи, крюки, тиски, клещи и иные пыточные инструменты.

Темноволосый родич эльфов притащил к месту казни небольшой туес. Место у головы жертвы занял Минакаил. У себя в ногах колдун поставил один из черных ларей.

– Причините ему побольше страданий, – попросил Драконобой. – Шкурку можете не беречь, она мне без надобности.

– Хафино тар-маас, – колдун охватил руками голову лесного владетеля и тело того стало дергаться существенно меньше.

Первым приступил к делу орк. Сначала Багал взялся царапать стопы карлика граненым клинком. Вниз по поверхности пня заструилась кровь. Не ощутив особой боли, Саим сдавленно рассмеялся. Сородич Дрогга гневно фыркнул, достал длинную иглу и направился к голове жертвы.

– Глаза оставь мне! – осадил зеленокожего чародей.

Тогда орк извлек молоток с большим бойком. Полукровка выверенными ударами раздробил колени пленника. Чешуйчатый карлик даже не поморщился, продолжая улыбаться. Болдырь взялся за тиски. С помощью оного приспособления Багал раздавил с десяток пальцев на руках и ногах Саима.

– Заканчивай, пусть с ним позабавиться Арвэту, – пробурчал недовольный зрелищем великий гном.

Орк бросил на дворфа недовольный взгляд и, сгребши снасть, отступил в сторону.

Темноволосый полуэльф благодарно кивнул подгорному жителю и подошел к истязаемому. Коротким изогнутым ножом болдырь срезал с великого творения Адобара одежду. Затем потомок остроухих лесных владык вытянул из короба напоминавшую змею короткую веревку. Странная нить источала слабое зеленое свечение. Один конец бечевы палач скрутил в тугой узел.

Размахнувшись, Арвэту стеганул причудливым хлыстом по груди дамороо. Паче чаяния хозяин пущи взвыл, будто его облили кипятком. Драконобой довольно закивал. После каждого удара на ставшей сиреневой чешуе лесного владетеля оставались подобные ожогам черные пятна.

– Не порти ему кожу, полуэльф, я еще собираюсь ее продать, – возмутился происходящим Багал.

– Пусть продолжает, – одернул зеленокожего Сверди. – Ежели его шкура будет негодна к продаже, я сам заплачу тебе, орче.

Сородич Дрогга кивнул, но мина его выражала вящее недоверие к словам карлика.

Удары странного бича опускались все ниже, переместившись сначала на живот, а после – на чресла. Дамороо завизжал тонко, словно его подвергли оскоплению. Великий гном звучно расхохотался, на лицах остальных зрителей заиграли злорадные улыбочки.

Саим охрип от крика, тело его обмякло, он явственно норовил провалиться в беспамятство.

Арвэту встретился глазами с волшебником. Тот едва заметно кивнул, и полуэльф остановил избиение.

Солнце почти скрылось за окоемом. Прогалину окружили сумерки. Давно покинувшая развлекающихся мужчин Азгун хлопотала возле жарко пылающего костра.

– Пора заканчивать с ним, Минакаил, – глянув на потемневшее небо, сказал дворф.

Колдун нагнулся и откинул крышку сундучка. Несмотря на просьбу Драконобоя, маг действовал с нарочитой медлительностью. Он установил на земле совсем крохотную жаровню, в кою насыпал темного порошка. Щелчком пальцев чародей вызвал огонь. Алхимическая пыль загорелась лазоревым пламенем. Окрест потек едкий металлический запах. Волшебник поставил подогреваться две мензурки – первую наполняла черная вязкая субстанция, а вторую – фосфоресцирующая оранжевая жидкость. Еще одну скляницу с прозрачным раствором Минакаил разместил на земле.

Бородатый заклинатель выудил из ларя пробирку темного стекла. Грубо сдавив щеки Саима, маг влил содержимое сосуда карлику в рот. Глаза лесного владетеля вылезли из орбит, зрачки расширились, сделавшись почти круглыми. Тело напряглось и замерло, точно на него наложили парализующее заклятие. Лишь окаймленные густой бородой губы едва заметно подрагивали.

В руке колдуна появился длинный ланцет. Лицо чародея приняло сосредоточенный вид. Он медленно, словно боясь совершить неверное движение, обвел лезвием оба буркала гнома. После волшебник осторожно извлек левый глаз жертвы. Легким движением Минакаил отсек удерживавшие зрак мышцы.

– Урато эн-вазат, – стоявший под ногами сосуд поднялся в воздух, прилетев прямо в руку колдуну. Желтая зеница погрузилась в емкость, окрасив содержимое кровью. Склянка плавно опустилась обратно, и маг повторил действие со вторым глазом.

Видя ослепление сына, предводительница дамороо принялась визжать и буйствовать столь яростно, что полуэльфам пришлось успокоить ее волшебными кнутами. Карлица притихла только после дюжины ударов.

Сосуд с буркалами лесного владетеля снова очутился на земле. В это время начали кипеть оставленные на огне зелья. Нисколько не страшась обжечься, Минакаил взял емкости руками, перелил светящийся декокт в колбу с антрацитовой жижей, тщательно взболтал получившуюся смесь. Колдун склонился над гномом. Горлышко мензурки наклонилось, и еще продолжавший бурлить эликсир тягучей струей стек в пустую глазницу.

Объятую тьмой поляну огласил неистовый вопль. Скованное магией тело карлика оставалось неподвижным, и чародей беспрепятственно влил отвар во второй провал. Жуткий крик вспыхнул с новой силой. На исказившихся губах выступила белая пена.

– Таармо, – ладонь в черной перчатке легла на лоб Саима, а после резко отдернулась. Тело дамороо вновь обрело подвижность. Коротышку рвали жестокие судороги.

Волшебник отступил в тень и скрестил руки на груди, бесстрастно созерцая плоды своего труда.

Сверди опять рассмеялся. Правда, позже забеспокоился, вопросив колдуна, не порвет ли безумствующий пленник сковывавшие его ремни.

Мучения великого чада Адобара продлились с четверть часа. Сначала захлебнулся, перейдя в хрип и бульканье крик, после медленно угасли будоражившие члены конвульсии.

Чародей принялся убирать расставленный инвентарь.

– Вот это чудо! – восхитился представлению Драконобой. – Минакаил, коли сумеешь так удивить меня с остальными, заплачу тебе десять золотников сверх обещанного.

– От денег не откажусь, но они не являются целью моего пребывания здесь, – туманно ответил волшебник. Дрогг впервые услышал, как маг произнес что-то помимо заклинаний. Говор выдавал в нем уроженца Фаим-Арада – осколка давно сгинувшей Индарской империи, расположенного в южной части земель Дормирского Кланового Союза. Хотя магические сентенции волшебника отнюдь не походили на речь пустынников.

Развеселенный кровавым зрелищем Сверди потопал ужинать. Орки и полуэльфы почали отвязывать тело убитого карлика. Между Багалом и Арвэту разгорелась перепалка на почве того, кому достанется редкая шкура. Болдыри прекратили бучу, лишь после зычного оклика Драконобоя.

– Эй, Дрогг, как на счет того, чтобы подкрепиться перед сном? – подошел к названному брату дворф. В руках карлика находились две миски. К уже знакомому по обеду духу телятины примешивался запах пшена.

– Шпашибо, я не голоден, – ответил зеленокожий.

– Насытился увиденным? – не слишком любезно улыбнулся гном.

– Подобное не рашполагает к приему писи, – бесстрастно молвил Дрогг.

– Дивлюсь на тебя, братишка, неужто тебе жалко этих выродков, что убили сотни невинных, случайно оказавшихся у них на пути? – недоуменно поднял брови Драконобой.

– Жверштва и пытки штавят ваш ш ними на одну штупень, – голос охотника звучал все так же спокойно и безразлично.

– Этот лес определенно повредил тебе разум, – недовольно проворчал Сверди. – Буде подобное сказал мне кто-то иной, пусть даже и родной сынуля, тотчас оторвал бы голову. Что же оставлю тебя в покое... Возможно, завтра твой рассудок прояснится. В противном случае попрошу Минакаила напоить тебя зельями. Думаю, у него найдутся подходящие декокты...

Дворф вздохнул с дюжей горестью и побрел прочь от ведшего странные речи приятеля. Орк закрыл глаза, тщась погрузиться в сон. По прогалине текло негромкое журчание – о чем-то беседовали разделывавшие труп пленника болдыри.

На этот раз в орочью пещеру ворвались не дверги, а дамороо вместе с отпрысками Драконобоя. Карлики кричали о том, что охотники никогда не убивают разумных существ, что нельзя полностью уничтожать даже самых отвратительных и опасных тварей, поскольку все они сотворены богами для каких-то неведомых смертным целей. К каменной колыбели днесь прорвался самолично Сверди.

– Этих выродков нужно истребить под корень. Они – позор гномьего рода! – горячечно прогремел великий гном, занеся над головой боевой молот с короткой рукояти.

Дрогг открыл глаза. Вокруг застыла вязкая тьма, лишь немного рассеиваемая далекими отблесками порхавших в отдалении светляков. Бесчисленные звуки леса слились в монотонное эхо. Мертвая роща же оставалась девственно тихой.

Зеленокожий пошевелил затекшими членами. Болдырь поднялся на ноги, после целых суток покоя тело алкало действия.

Орк неспешно побрел по краю прогалины. К его удивлению, Сверди не выставил часовых. Видно, колдун Минакаил владел серьезными чарами, способными легко отпугивать местных бестий.

Его не удивил донесшийся от клеток с пленниками шорох. Одначе когда в тихий треск вкрался приглушенный, явно заговорщический шепот, Дрогг обратил взор в направлении, откуда доносились подозрительные голоса.

Неслышной поступью, охотник подобрался ближе. Его глазам предстала прильнувшая к решетчатой стенке Азгун.

– ...в лес. Бегите как можно дальше. Скоро сезон ливней отец не сможет настигнуть вас, – услыхал зеленокожий слова гномицы.

Между толстыми, но ловкими пальцами блеснула отмычка, коя спустя миг погрузилась в замочную скважину. Раздался щелчок.

Легкий шелест шагов заставил карлицу прянуть в сторону и распластаться на земле.

– Ты что делаешь? – охотник вздрогнул, он не сомневался, что вопрос относился к нему, поелику прозвучал на орочьем.

Дрогг медленно повернулся. Перед ним стоял Хорм. В отличие от иных соплеменников сын Ширвада имел серебристые, ровно у сидхе, волосы. Глаза воина метали молнии.

– Ты совсем умом крянулся? Решил освободить этих тварей? – зеленокожий пока говорил тихо, отчего-то не желая будить товарищей.

– Я просто прогуливался – охотник смотрел прямо в глаза сородичу.

– Не держи меня за дурака. Я отчетливо слышал, как ты ковырялся в замке, – с холодным презрением процедил брат Багала.

– Ты ошибаешься, – Дрогг не отвел взгляда.

– Сейчас я подниму тревогу. Сверди не простит тебе подобного, даже несмотря на прошлую дружбу, – Хорм заговорил громче.

В этот миг посреди прогалины полыхнуло багровым, раздался оглушительный треск.

– Ах, ты, изменник! – бисной выхватил кривой меч и бросился в атаку.

Охотник отпрянул назад. Не восстановившееся после схватки с Кфаар-Гиилом тело хлестнула боль. Сначала Дрогг не извлекал клинка, попросту отступая. Но очень скоро выяснилось, что Хорм не собирается шутить. В последний миг уйдя от нацеленного в живот острия, охотник вырвал тесак из ножен. Клинки со звоном сшиблись.

Тем временем возлей клетей дамороо, зычно хлопая, вспыхнули несколько разноцветных зарниц. До схлестнувшихся орков долетели обрывки заклинаний.

Елань залило ослепительно-белое сияние. Рухнувший с небес гром погасил все иные звуки. Раскатившая по поляне волна швырнула Хорма прямо на тесак охотника. Болдырь не успел отдернуть руку. Широкий клинок глубоко погрузился в живот Багалова брата. Вместе орки рухнули наземь. Следом за светом явилась непроницаемая тьма. Все чувства погасли. Сознание покинуло Дрогга.

Полукровка с трудом разлепил тяжелые веки. На прогалине все еще стояла ночь. Воздух наполнял удушливый дым. Совсем близко полыхали вывернутые с корнем деревья. Тело лежавшего сверху Хорма уже остыло. Внутри все похолодело: он пусть и невольно убил сородича. Орков, осталось всего несколько сотен. Эльфы вылавливали и уничтожали их племя нещадно, считая точно так же, как и Драконобой в отношении дамороо: выродки не должны существовать. Болдырь не мог припомнить ни единого случая, когда бы орк убил соплеменника. Даже самые отчаянные ссоры никогда не приводили к смерти. Страшно даже подумать, какому наказанию могли подвергнуть совершившего столь отвратительное преступление старейшины. Впрочем, никто не видел того, что сотворил Дрогг. Однако сие обстоятельство ничуть не успокаивало охотника. Он сам накажет себя, покарает самым жестоким образом.

Сдвинув мертвеца, полукровка медленно сел. Понимание того, что случилось на елани, пришло как-то само собой. Он слышал множество историй о том, что маги и колдуны часто накладывают на себя могущественные чары, кои срабатывают особливо в час их смерти. Волшебники творят подобное, дабы, умирая, забрать с собой побольше врагов. Похоже, треклятый Минакаил продвинулся на оном поприще куда дальше многих, применив такое заклинание, что погубило всех и вся на расстоянии трех сотен шагов от испустившего дух чародея.

Мысли о причудах и прихотях колдунов не слишком занимали орка. Трясущейся десницей он взялся нашаривать на поясе короткий изогнутый нож, дабы привести в исполнение только что вынесенный самому себе приговор.

– Что выжил, отродье?! Ничего сейчас я это исправлю, – услыхал охотник хриплый бас. Полукровка даже не понял, кому принадлежит сей голос.

Глаза устремились в сторону, откуда доносились слова. Сквозь подернувшую взор мутную пелену, к Дроггу приближалась низкорослая фигура, шириной плеч не уступавшая троллю. С головы дворфа исчез знаменитый рогатый шлем. Некогда блестящий бехтерец покрывала копоть. Пшеничная борода почти полностью сгорела, лицо уродовали алые пятна ожогов.

– И тебя, гнида, я называл братом?! Ты, подлец, сгубил моих сыновей и ненаглядную доченьку, несравненную Азгун, – голос Драконобоя дрогнул, будто он вот-вот собирался разрыдаться.

Орк молчал. Ему подумалось, что потерявший детей карлик совсем обезумел от горя и теперича готов удушить первого встречного. Подобное охотника всецело устраивало, он как раз собирался принять смерть.

– Не смей отпираться, ублюдок. Я видел, как Багал поймал тебя, когда ты открывал их клети. Я все видел, теперь ты заплатишь за свои преступления, отправишься в Огненные Чертоги к своим дружкам дамороо, – сипло рычал Сверди.

Полукровка опустил голову, смиренно ожидая конца.

– Что чувствуешь вину, мерзавец? Раскаиваешься и согласен на любую кару? – великий гном остановился подле болдыря. – Не рассчитывай, быстро ты не умрешь. Я заставлю тебя ощутить ту боль, что гложет меня.

Тяжелый, подобный валуну кулак врезался в скулу Дрогга. Орка швырнуло наземь. Широкий носок сапога вонзился в грудь. Внутренности всколыхнулись, из глотки вырвался хриплый кашель. Драконобой плюхнулся сверху. Охотнику почудилось, словно на него рухнула скала, настолько тяжелым оказался дворф.

– Это тебе за Азгара, – могучая рука с силой опустилась на нос, зеленокожий ощутил, как ломается тонкий хрящ. – А это за Азгура, – костяшки врезались в челюсть. Не выдержав напора, хрустнули зубы.

– А вот тебе за Азгун! – удар выдался настолько сильным, что у болдыря потемнело в глазах.

– Получай, получай, убийца! – тумаки посыпались градом. Боль исчезла, сменившись горячим теплом. Дрогг не пытался отстраниться или начать разговор, покорно принимая уготовленную ему участь. Сам того не осознавая, Сверди справедливо наказывал бывшего названного брата.

Внезапно дворф замер. Откуда-то издалека донеслось бульканье, навроде того, что сопровождало смерть Морнингера. Паче чаяния тело Драконобоя сползло в сторону.

Взор орка застилало кровавое марево. Он находился на грани беспамятства. Неведомо как, болдырь почувствовал, что некто нагнулся к его лицу.

– Ты жив, охотник? – послышался глухой голос. Понять, кому он принадлежал, не представлялось возможным.

Мертвый ловец крылатых ящеров окончательно освободил члены Дрогга. Сильные с острыми когтями руки ухватили полукровку за плечи. Какое-то время его волокли по земле, хотя делали сие весьма осторожно. Наконец, спина болдыря легла на прохладный шершавый ствол. Жар бушевавшего на прогалине пожара ныне едва ощущался.

– Напоила бы тебя водой, но та вся испарилась, когда издох проклятый маг, – с легким оттенком печали молвил все тот же сиплый голос.

Азгун, догадался полукровка. Его спасла дочь Драконобоя. Но отчего она расправилась с собственным отцом? Нет, быть может, гномица просто оглушила свихнувшегося родителя. Хотя едва ли, охотник прекрасно знал те звуки, что обыкновенно сопутствуют вспарыванию глотки.

Неприятная мысль плетью стеганула сознание, заставив глаза открыться. Взор все еще окутывал багряный туман, но охотник весьма отчетливо различил бродившую по пепелищу в нескольких шагах от него низкую фигурку. Она нисколько не походила на рыжую дочь Сверди. Буроволосая дамороо разыскивала нечто среди рдеющих углей: быть может выживших, а может уцелевшие вещи погибших.

Судя по всему, лесная карлица не собиралась убивать полукровку, иначе сделала бы это сразу, а не тащила бы к дереву.

Тем не менее, намерения чешуйчатой гномицы никак не влияли на задуманное орком. Дрожащая рука опять потянулась к поясу, ища рукоять ножа. Нетвердыми движениями пальцы нащупали гладкое навершие эфеса. Несколько попыток потребовалось для того, чтобы вырвать клинок из ножен. Кривое лезвие медленно поползло к горлу.

– Что ты делаешь?! Стой?! – взвизгнула обернувшаяся на шорох владетельница пущи.

Распознав, что происходит, карлица рванулась к охотнику. Дрогг постарался ускорить клинок. Невероятно острое, предназначенное для разделки добычи лезвие с легким жжением погрузилось в кожу.

Дамороо успела вовремя. Сильные руки пихнули болдыря в плечо. Его тело опрокинулось, ослабевшая рука выпустила нож.

– Что случилось?! Зачем ты пытался убить себя? – зашептала буроволосая, на всякий случай прижимая руки орка к земле.

– Я... убил... шородиса... – полукровка подивился тому, насколько слабо и неуверенно звучал его голос. – Я... не... жашлуживаю... того... стобы... жить...

– Но ты выжил, значит так предопределено судьбой. Нам неведомы истинные цели ее велений, посему мы не вправе изменять их, – карлица говорила участливо, почти с жалостью.

– Наш орков ошталошь вшего нешколько шотен. Мы никогда не убиваем друг друга. Тот, кто шовершил подобное не доштоин шусештвования, – былая сила понемногу возвращалась к гортани болдыря.

– Если твое племя столь малочисленно, то зачем же делать его еще меньше? Отправься к себе на родину, заведи детей, вырасти и воспитай их, – тон владетельницы леса наполняла вящая искренность. Она истово тщилась разделить с охотником его боль.

– Я не могу, я никогда не просу шебе того, сто шлусилошь, – процедил болдырь. Он дернулся в попытке вырваться, но гномица не позволила. Ее хватка оказалась лишь немногим слабее, чем у Кфаар-Гиила.

– Если бы ты только знал, что это такое – остаться единственным из своего племени, – голос хозяйки пущи скатился до едва различимого свиста. – Сегодня погибли все мои родичи. Я – последняя дамороо.

Орк вперил в круглую физиономию собеседницы изучающий взгляд, понимая, что та хочет выговориться.

– Но мы не обречены, – ее губы дрогнули, но не смогли сложиться в улыбку. – Скоро я должна отложить яйца. Мой отец, Гиил оплодотворил меня две седмицы назад. Моя мать, Кфаар-Шайааз считала нашу связь порочной, но не решалась открыто выступить супротив вождя. Сейчас же – оба они мертвы, а я – единственная надежда своего рода.

Дослушав гномицу, болдырь расслабил мышцы. Лесная владетельница поняла его, отодвинулась и осторожно посадила обратно.

– Ты спас нас, охотник, – вновь заговорила буроволосая.

– Как? – в недоумении сдвинул брови полукровка.

– Ты не позвал воинов дворфа, когда юница пыталась открыть мою клеть, – охотно пояснила карлица. – Скажи, как зовут тебя. Первого вылупившегося мальчика я назову в честь тебя.

– Мое имя Дрогг, сто на оросьем ожначает шильный.

– Ты действительно очень сильный, Дрогг-охотник. Достойный сын своего народа.

Они замолчали. Восточный край горизонта сделался бледным. Приближался рассвет. С затянутого свинцовой пеленой неба упали первые капли. В этом году сезон ливней начался неожиданно рано.

Глоссарий

Адобар – один из величайших колдунов, когда-либо живших в Садрии. Разработал собственное направление магии – витамантию, сутью которой является создание новых форм жизни. Вывел около десятка рас путем скрещивания людей с различными животными. Изначально был придворным чародеем у короля Этролда Риггарда Третьего. Правитель тщился избавиться от влияния магов города-государства Венефиция, располагавшегося всего в десяти лигах от столицы королевства города Каттарина. Противостояние короля и волшебников вылилось в заговор последних против Риггарда и привело к открытой войне между Венефицией и Этролдом. С помощью орд сотворенных Адобаром созданий (зурхалов, нусартов, тхиссанов и иркунов) правителю удалось одержать победу над чародеями и уничтожить их город. Однако Адобар предал монарха и сам вознамерился захватить власть в королевстве. После кровавой войны войскам Риггарда при поддержке церковников Лигта и магов Тирполиса удалось разбить армию Адобара, но сам мятежный чародей сумел ускользнуть. Адобар обосновался на севере Этролдской пустыни и сызнова набрал рать, выведя новых существ (ленрахов и грумзардов). Началась новая война, продлившаяся несколько десятилетий. При внуке Риггарда Третьего Роджерде Втором этролдцы сокрушили войска Адобара и разрушили его башню. Около трех сотен лет об Адобаре ничего не было слышно. Пока Садрийское королевство (возникшее вследствие объединения королевств Этролда, Сибидора, Артидора, Ардора и Бальтолузии) не отправило войска для основания колонии в Ашдир-Кфааре. В далеких влажных лесах люди вновь столкнулись с Адобаром и его созданиями. Около двух сотен лет продолжалась война с могучим колдуном и его ордами. Вновь с помощью волшебников Тирполиса Адобар был повержен, но после победы его труп так и не был найден. "Детьми" Адобара считают себя следующие расы: ратхи (крысолюди), зурхалы (быколюди), тхиссаны (конелюди), нусарты (птицелюди), ленрахи (люди-львы), райзарды (люди-ящеры), иркуны (козлолюди), грумзарды (змеелюди). Эти расы почитают Адобара как бога.